Сеть ловца. Глава первая. За Ильича!

 
  Маленькое, написанное от руки объявление, прикреплённое к двери двумя кнопками, гласило: "Т.П. Пегасов, сегодня здесь в 19.00".   Несмотря на такую невзрачную форму оповещения, за дверью, в аудитории номер 7, не было свободных мест.  На сцене за столом сидел знаменитый литерaтуровед Т.П. Пегасов.  На столе лeжала папка бумаг, несколько шариковых ручек и книга, обёрнутая в полиэтилен.  Несмотря на аншлаг, в зале не было шумно - все, казалось, притихли в ожидании.  Ведущий подошёл к трибуне и с волнением в голосе произнёс: "Дорогие друзья," - в зале повисла торжественная тишина.  Даже муха, спокойно летевшая по неотложным делам, застыдилась своим жужжанием, необдуманно сложила крылья, шлёпнулась на пол и, бесшумно ругая себя, поползла по полу.  Ведущий продолжал: "Сегодня мы рады приветствовать в нашей скромной аудитории нашего уважаемого критика-литературоведа Трояна Прокрустовича Пегасова".  Зал, казалось, затрясся от взрыва аплодисментов.  Несчастная муха, набрав необычайную скорость, проскользнула в щель под дверью. "Троян Прокрустович, Вам слово!" - пытался перекричать рукоплескания ведущий.
     Критик поднялся со стула и с чувством собственного достоинства подошёл к трибуне.  Зал снова затих.  "Спасибо вам за нещадные рукоплескания, как сказал бы поэт.  Искренне тронут.  Однако, сегодня речь пойдёт о материях гораздо более тонких и уместных, чем мои чувства.   Я хочу задать вам вопрос, точнее два, но ввиду практически полной очевидности ответа, хочу задать эти вопросы так, как это делают наши друзья геометры - методом "от противного".  Догадываюсь, что не все здесь присутствующие являются поклонниками геометрии, поэтому поясню: метод "от противного" подразумевает под собой доказательство чего-либо, например теоремы, условия которой, да, впрочем, как и сама теорема, всем уже давно опротивели".  В зале раздались недоумённые хлопанья ресниц.  "Конечно же я шучу," - продолжал он, в то же время подумав: "Наверное, это было тонковато, надо учитывать"...  "Тем не менее вопросы задать я всё-таки намереваюсь, и этот самый метод всё же использую, а значит вместо того, чтобы спросить, кто из вас знаком, я спрошу наоборот - кто из вас не знаком с творчеством поэта, произведение которого, мы будем обсуждать сегодня?  Поднимите руку".  В зале воцарилась поистине гробовая тишина.  Лектор самодовольно осмотрел аудиторию.  "Каждый раз, когда я задаю этот, в высшей степени некорректный вопрос, реакция зала одна и та же - тишина!  И вы знаете, это даёт мне право заключить, что не всё ещё потеряно, что если есть среди нас люди, не мыслящие своего осознанного существования без высокого искусства, то у человечества есть ещё шанс.  Говорю вам, есть ещё шанс!"  Аплодисменты не утихли до того, как лектор поднял правую руку, чтобы успокоить собравшихся.
     "Итак, сегодня, с великим удовольствием, я хочу предложить вам истинное, хотя и сугубо личное понимание, по своей сути эпического произведения.  Автор назвал его коротко и чётко, как будто вырубил в граните времени.  Да, собственно как же ещё может назвать произведение гений?  "За Ильича!"  Аплодисменты снова наполнили зал, и воздушные волны ещё долго бились бы о стены, но литературовед снова поднял руку, аплодисменты стихли, и можно было слышать, как угасающие их колебания разбивались в невидимую пену.  "Позвольте мне прочитать вам этот литературный шедевр,"- торжественно произнёс лектор, и с без преувеличения нечеловеческим вдохновением, он стал читать.  Его руки вздымались и падали, голос то набирал силу то затихал, как крик голодных чаек на море.  Глаза, устремившиеся в необозримую даль, не подавали никакой надежды на возвращение.  Сзади, на стене, куда падал свет от фонарей, освещавших профессора, метались беспокойные тени, порождённые нервными движениями его тела.  В этих тенях, казалось, мелькали то броневик, то кепка и даже развевающиеся знамёна на фоне поднимающегося стакана.  Когда последнее слово тяжело упало на пол аудитории, зал заворожённо слушал, как эхо от этого удара плавно уходило в коридор через щель под входной дверью, куда незадолго до этого ускользнула пристыженная муха.  Минуту стояла полная тишина, которую прервал сам литературовед.  "Вот, что значит поэзия!  Искусство!"- он сделал паузу.  "А теперь позвольте мне донести до вас полный смысл только что услышанного".   Зал продолжал молчать.  "Я собираюсь поделиться с вами своим пониманием только потому, что мне посчастливилось разговаривать с автором, и он полностью одобрил мои умозаключения.  Итак, "За Ильича!" - строчка за строчкой, слово по слову".  Зал вдруг очнулся от забвения и взорвался аплодисментами, в которых утопали восторженные крики.
     Лектор дал возможность всем утихнуть и продолжал: "Ильич наш вождь, Светлы его заветы,"- он затих и начал снова: "Кто этот, с позволения сказать, Ильич?  Какой это Ильич?  Человек ли это, или легенда?  Как его зовут?  Думаете Владимир?  А может Леонид?  А что, если это Сергей Ильич - работник сна, как описывает его некий, так сказать, поэт-музыкант?  Что тогда?  Жизнь не удалась?  Пошла под откос?  И всё из-за имени?  Нет, не так.  Какое значение имеет имя в данном произведении?  Огромное и неоценимое, а именно?  Оно не указывается!  Значит и нам нет смысла об этом задумываться, так как это абсолютно всё равно!  "Наш вождь."  Только вдумайтесь: лидер, ведущий, вожак, как сказали бы наши друзья-биологи.  Человек, который ведёт за собой, кого и куда - неважно.  Он ведёт, даже если у него нет никаких заветов, но у него заветы есть и, более того, они светлы.  Насколько они светлы мы не знаем, почему они светлы мы, так сказать, не ведаем.  Свет ли это снаружи или изнутри, или, может быть, они светлы в каком-то аллегорическом смысле, нам понять не дано." "Во заворачивает,"- раздался шёпот в зале.
     "Его пример ведёт всегда вперёд!"- продолжал лектор. - "Это необычайно, как тонко автор даёт нам понять, что Ильич, кто бы он ни был,  - личность экстроординарная, что даже его пример ведёт за собой, и я прошу заметить, что он ведёт не куда попало и не иногда, а всегда и только вперёд.  Конечно, как здравомыслящие индивидуумы человеческой расы, мы понимаем, что это - аллегория и, если всегда идти только вперёд, уйдёшь не очень далеко.  Так что, скорее всего, пример его, в реальном свете событий, ведёт направо и налево, а иногда и назад, но даже тогда, когда его пример ведёт назад, мы,следующие за ним, неуклонно и бесповоротно двигаемся только вперёд.  Так кого же конкретно ведёт этот, не побоюсь этого слова, пример?  Меня?  Вас?  Автора?  Да, абсолютно точно, всех нас, всех до единого, иными словами - совершенно никого."  "Крыша едет,"- возник тот же шёпот...
     В это время муха, ускользнувшая из зала в самом начале выступления, с интересом наблюдала сквозь замочную скважину как потеющий лектор тряс то левой, то правой рукой, пытаясь придать больше значимости своим выводам.  Его лицо выражало то внезапный восторг, то невыразимую тоску, и эмоции сменяли одна другую без остановки.  Слов, к своему сожалению, муха понять не могла, но выглядело для неё всё очень впечатляюще.  В это время лектор остановился и под гул аплодисментов, который пошатнул дверь, на которой она сидела, налил стакан воды из скучавшего на трибуне графина и выпил его залпом.  "Идеи Ильича живут и побеждают!"- восклицал он с неподдельным рвением.  "Вы только представьте себе, идеи нашего Ильича, независимо от того, кто он, не только живут каким -то непонятным для нас, необычайным образом, но более того и побеждают!  Я даже не знаю, как начать объяснять вам, насколько немыслимо сильны эти строки, это просто нереально, каким образом автор сумел в одну маленькую строчку вместить, я бы сказал, глыбы энергии.  Они кого-то побеждают.  Важно ли нам знать, кого именно они побеждают?  Безусловно, но, в тоже время, и ни в коем случае не нужно.  Мы знаем, что идеи его кого-то, где-то побеждают, но какое отношение это имеет к нам?  Самое прямое!  А именно, нам это совершенно безразлично.  Мы должны быть уверены, мы можем не сомневаться, мы имеем основания надеяться на то, что они побеждают там, где надо и того, кого необходимо победить.  И хотя мы не имеем ни малейшего понятия, кто это, что это, где всё это происходит и, более того, происходит ли вообще, для нас главное знать, что идеи побеждают.  Идеи нашего Ильича, кто бы он ни был.  Потому что он наш!"- почти кричал профессор, тряся обеими руками.  "Тащит без косяка,"- опять воспользовавшись паузой, вставил тот же шёпот.
     Тем временем муха, уставшая следить за действом, не трогающим её до глубины маленькой, невзрачной, откровенно скудной душёнки, поползла вверх по многократно, неровно покрашенной в грязный серый цвет, двери.  Глупая муха, если бы она только могла прислушаться, ...  впрочем, всё равно ничего бы не поняла.  Так что она спокойно доползла до цифры семь и стала мыться, аккуратно и не спеша.  Благо, что подсматривать за ней было некому, и она могла спокойно позаботиться о своём тщедушном тельце.  К тому времени, как муха уже собиралась расправить свои, кристально чистые, крылья, в аудитории номер семь заканчивалась лекция.  Профессор был заметно утомлён продолжительным напряжённым выступлением.  Однако нескончаемые аплодисменты и восторженные крики благодарных слушателей отражались на его лице гримасой полного удовлетворения.  "Зато с утра, душевная отрада - нам первую поднять за Ильича,"- вещал профессор.  "Нам поднять первую, с утра, является душевной отрадой!  Кому "нам"?  Вам, мне?  Да, да, вот именно, каждому из нас, у кого есть свой собственный Ильич, кто или что бы это ни было.  За которого мы продолжаем поднимать кто стопку, кто стакан, кто фужер, несмотря на всю очевидность безысходности положения.  Именно поэтому Ильич, как мы уже обсуждали, живее всех живых.  Наш гипотетический Ильич.  Мы не даём ему умереть, другими словами, мы его уже давно похоронили..."   В этот неподходящий момент муха , совершив невероятный пируэт, набирая скорость, понеслась по коридору.  Чувствуя себя легко и свободно, разрезая крыльями воздух, она представляла себя неуязвимым хищником.  Неожиданно прямо перед её целеустремлённым носом (хотя на самом деле у неё не было какой -то определённой цели, просто она любила скорость и ощущение встречного ветра), открылась дверь кабинета с табличкой С.С.Смурной-Разудалый, находившегося в самом конце коридора.  Не задумываясь о последствиях, муха пронзила застоявшиеся воздушные покровы помещения, и дверь за ней закрылась.  Примерно в это же время в аудитории номер 7 закончилась лекция.  Аплодировали стоя.  Уставший лектор вернулся за стол, и, несмотря на то, что шум оваций стих, они всё ещё звучали в его голове, но он продолжал принимать поздравления и раздавать автографы.
     Утром следующего дня в кабинет заведующего отделением Себастьяна Савельевича Смурного-Разудалого вошёл дежурный доктор.  "Себастьян Савелич,"- сказал он, протягивая книгу, обёрнутую в полиэтилен, в которую были вложены несколько печатных листов, - "Вот, из седьмой принесли, лежала на тумбочке".
     "А где лектор?"- спросил заведующий.  "Его, пока он спал, в девятую перевели: в седьмой опять будут стены красить".
     "Что, опять лица?"
     "Да, Себастьян Савелич, если можно так их назвать,"лица", да много - все стены изрисовал.  Сёстры слышали как он вчера вечером выступал."
     "Хорошо, я посмотрю и оставлю здесь на столе.  В конце смены заберите и верните ему , когда он спит,"- сказал заведующий.
     "И знаете что, распорядитесь, пожалуйста, чтобы позаботился кто-нибудь о мухах - от них спасенья нет.  Особенно одна, всё утро меня донимает".  В этот момент, безобидная худая муха с кристальными крыльями сделала резкий вираж под потолком и вошла в пике, направляясь на, как ей представлялось, довольно раздольную поляну на голове заведующего.  Себастьян Савельевич, услышав истошное жужжание, перевёл взгляд от врача в сторону мухи.  Их глаза встретились на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы муха, глубоко психически травмированная взглядом полным ненависти, наперекор законам физики вышла из пике, взвилась к потолку и, заметив открытую форточку, исчезала в ней как одинокая слеза, не замеченная в океане, с несокрушимым намерением никогда больше не возвращаться.
     "Хорошо,"- ответил дежурный и удалился.
     Себастьян Савельич открыл книгу на странице, в которую были вложены листы, вынул их и увидел на странице 18 стихотворение, всё исчирканное карандашом, разделённое на слова с добавлениями, восклицательными знаками, цифрами и пометками на полях.  Было видно, что кто-то усердно над ним работал.

За Ильича!

Ильич наш вождь,
Светлы его заветы!
Его пример
Ведет всегда вперёд!
Он правду нам открыл
Про власть Советов,
Его слова для нас -
Надежда и оплот!
Идеи Ильича
Живут и побеждают,
Весь мир людской
Надеется на них.
На труд его
Народы уповают,
Он и сейчас -
Живее всех живых.
Увековечить
Это имя надо,
Но в целом мире
Не достанет кумача,
Зато с утра -
Душевная отрада
Нам первую поднять:
"За Ильича!"

    Пробежав его глазами, заведующий подумал: "Читать такую галиматью, так любой..." - он не успел закончить свою мысль, так как взгляд его остановился на листах, которые были вложены в книгу.  Прочитав первые несколько строк, он остановился и перечитал их заново.  Однако они читались точно так же, как и в первый раз.  Отрывок из цикла лекций профессора Т.П Пегасова на тему "Бессмертные шедевры современной классической литературы.  Лекция номер 8 "За Ильича!"  Заведующий взглянул на книгу, прочитал стих ещё раз, уже медленно и обдуманно.  Но, несмотря на это, всё же на нашёл в нём ничего примечательного.  "Как же так ,"- подумал он,- "неужели я не вижу очевидного?"  Взяв в руки листы, Себастьян Савельевич стал читать лекцию знаменитого профессора, надеясь понять, в каких словах скрывается тот гениальный смысл, который он никак не мог разглядеть.
      В этом, на первый взгляд ординарном произведении, поэтом, кажется, собраны только лозунги, направленные на возвышение одной человеческой личности над многими, и не прямым воздействием данной личности, а посредством косвенного влияния созданного образа.   Если не замечать тонкую, едва заметную аргументацию, проводимую автором, а также аллегорические приёмы, успешно использованные в этом произведении, то все усилия автора создать поэтический шедевр были бы напрасны.  Чтобы показать всю глубину замысла поэта, мне придётся провести подробный разбор и анализ произведения.  Прежде всего хочу отметить, что повествование идёт от группы людей, это, безусловно, просто определяется множественным числом местоимения, выбранного автором.  Однако, как велика данная группа?  Теоретически это могут быть только два человека, но также и целое поколение.  Зная эпический размах, присущий произведениям автора, и углубляясь в изучение данного конкретного стихотворного шедевра, я могу с уверенностью заявить - речь идёт от лица целого поколения и, более того, нескольких поколений.  Кто они, эти люди, которые, не теряя уважения и не фамильярничая, называют своего вождя не по имени и отчеству, не по фамилии, а только по отчеству?  Очевидно, это люди немолодые.  Такой способ обращения к другим использовался в определённых слоях населения; это показывает, что люди, мысли которых выражены автором, не относятся к аристократии, а являются представителями так называемого рабочего класса или крестьян.  Кроме того автор делает демографический разрез этой группы людей, так как только люди старшего возраста могут оправданно называть по отчеству какого-либо человека.  Из повествования становится совершенно ясно,что жизнь этих людей, несмотря на светлые идеалы, которым они следовали,сложилась не настолько удачно, как это могло показаться по предоставленным им тезисам.  Тот факт, что с утра им отрадно поднять определённую ёмкость, не обозначенную автором (что, безусловно, показывает глубокую аллегоричность), а это могла быть стопка или стакан и даже бутылка, содержание которой неизвестно, за исключением того, что напиток этот откровенно алкогольный, так как за кого-то или что-то в Росссии безалкогольные напитки поднимать не принято.               
     Итак, за своего Ильича пьёт с утра поколение людей, не получивших, тем не менее, удовлетворения от попыток воплощения в жизнь светлых (в данном случае) идей, и находящее "отраду" в поднятии "первой" за своего героя.  Как выглядят люди, поднимающие с утра, я не берусь описывать, да это и не входит в план моего литературного анализа, однако я позволю себе сделать вывод из вышесказанного, с тем, чтобы ещё раз подчеркнуть гениальность поэта, которая проявляется в простоте его повествования и, в то же самое время, необычайной его глубине.  Это рассказ о том, что случается с людьми, которые следуют за одним человеком, несмотря на обилие его идей и их кажущейся гениальности.  История знала и, к сожалению, ещё может узнать достаточно примеров, когда один индивидуум пытается вершить судьбами миллионов, несмотря на тот очевидный факт, что он не в состоянии управлять своей собственной судьбой и, в конце концов, участью.  Как сказано у древних: "что ожидать от человека, дыхание которого в ноздрях его". "Ильич" в данном случае, как образ собирательный, не избежал этого пути взлёта и падения, равно как и следовавшие за ним, но, несмотря на это, он всё ещё остаётся их "вождём"...               
     На этом лекция обрывалась, и Себастьян Савелиевич, глубоко досадуя об этой потере, перечитал несколько последних абзацев снова, взял в руки книгу, (теперь уже с гораздо большим уважением) и прочитал "За Ильича" сравнивая строчку за строчкой с тем, что он узнал из лекции.  "Да,"- думал доктор , - "всё правильно, как он пишет так и есть.  Но как он всё это увидел?"  Несколько минут он сидел отрешённо, размышляя о чём-то, затем открыл титульный лист и увидел рядом с именем автора и названием дарственную надпись самого автора.