День рождения семьи. Гл. 8. Макар Савич

                (Продолжение. Начало на http://www.proza.ru/avtor/rozashornikova)


                - 1 -
Макар Савич лежал на узкой госпитальной койке. Спина уже занемела,
но шевелиться не хотелось.
«Сколько же я провалялся! Вон, уже весна! Ночи совсем короткие стали».
Он смотрел на яркую звездочку в оконном проеме. Если закрыть правый
глаз, ее видно, а – левый нет. Прячется за деревянную раму, словно в прятки
с ним играет.

Макар Савич улыбнулся своей детской шалости, и мысли его понеслись до-
мой, туда, где остались Любаша с Федькой, лошади его любимые. Односель-
чане, которых недолюбливал когда-то, теперь казались ему самыми близкими
на земле людьми. Ох, как бы он хотел сейчас очутиться рядом с ними, Любашу
обнять крепко-крепко. Он очень явственно представил себе, как одной рукой
обнимает упругий стан девушки, а другой – нежно гладит светло-русые волосы,
пропуская между пальцами шелковистые пряди, вдыхая аромат ее молодости.
Макар Савич даже потянул носом…

Стоп! Он резко открыл глаза и покосился на то место, где под белой про-
стыней должна была находиться его левая рука. Белая больничная ткань лежала
ровно, и не было никакого намека на то, что под ней что-то есть.
Макар Савич с тяжелым вздохом перевел глаза на окно, за которым
по-прежнему продолжала свой путь неизвестная звезда.
«Ишь, дурак, размечтался, – горестно подумал он, – Какой я теперь
мужик, без руки-то?»

Мысли переметнулись в тот уже далекий летний день, когда провожали их на
войну. Всей деревней. Молча, словно боясь нарушить тишину близости, тишину
последней минуты, тишину расставания. Даже, когда подошли телеги и разда-
лась команда: «Подъем!», не заголосили, как обычно бабы. А только сильнее
прижались к своим мужьям и сыновьям, стараясь продлить этот последний миг,
за которым – такая беспросветная бездна, о которой даже подумать страшно.
Макар Савич простился со своими дома. Не любил он на людях показывать
свои чувства.

Федьку, по инвалидности, в армию пока не призвали. Макар Савич был
этому даже рад, будет кому за хозяйством присмотреть.
Любаша, которая так и осталась жить на хуторе, стояла, еле сдерживая слезы.
Знала, не понравится хозяину, если выть начнет. Терпела. И только пристально,
не отрывая глаз, смотрела на него. Словно старалась запомнить каждую черточку
его огрубевшего от нелегкой судьбы лица. Взглядом разглаживала морщинки, со-
бранные пучком около глаз, и словно успокаивала. Как маленького. Как своего
ребенка, которого отрывают от матери, а он и не понимает, зачем это делают.
А он старался и вовсе на нее не смотреть. Что-то внутри него словно по-
ворачивало его в ее сторону, а он все отводил и отводил глаза. Зачем? Боялся
чего-то? Дак, вроде, некстати ему бояться. И кого? Любаши? Вот еще! И о чем
он сейчас думает? Не об этом надобно думать. Война идет. Война.
– Ты, Федор, Любашу не обижай! – сказал Макар Савич, вставая со сту-
ла и надевая на плечи рюкзак с собранными в дорогу вещами и едой.
– Да как можно? Макар Савич, не беспокойтесь за нас. Мы-то как-нибудь
сдюжим. Себя берегите там.
– Ладно, справимся. Провожать не ходите. Сам пойду. Давай здесь
прощаться.
Макар Савич обнял за худенькие плечи Федьку и с силой тряхнул несколь-
ко раз. Потом повернулся и посмотрел на Любашу. Та подалась немного вперед,
но остановилась под его взглядом. Макар Савич резко отвел глаза и развернулся
к двери. Уже выходя, он обернулся и сказал: «Ждите!»
               
               
                - 2 -
Макар Савич не стал дожидаться общей команды и устроился в первой по
ходу телеге. Не любил он прощания. А собственно, никогда в жизни ни с кем он
и не прощался. Нет, один раз было. Давно. Когда мать с отцом да с братьями
младшими уезжали. До сих пор голос матери в ушах звенит. Сколько ни пытал-
ся забыть Макар этот крик, не смог.

Пожалуй, только сейчас, когда он сам уезжал в неизвестность, оставляя здесь,
на родном островке земли, самое дорогое, что есть в его жизни. Как же невыно-
симо тяжело было тогда им, родителям его? Как же он не понимал тогда этого?
Боялся показаться слабым? В чем? В любви к своим близким, к своей семье?!
Сегодня он уезжает. И никто не провожает его в этот далекий неведомый
путь. Почему? Сам не позволил.

Макар Савич посмотрел на небольшие группки людей, расположившие-
ся вдоль дороги. Горе объединило всех. Люди пытались как-то приободрить,
поддержать друг друга. Старались держаться вместе.
Ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы здесь оказалась Любаша. Макар
Савич улыбнулся в жесткие усы при воспоминании о ней. Как он подобрал ее
тогда в зимнем лесу. Ведь, замерзла бы совсем.

Привязался он к ней. Ладная Любаша оказалась, сноровистая. По дому
управляется, любо-дорого посмотреть. Все в чистоте и порядке содержит. И ей
хорошо. Чисто, тепло, сытно.

Но нет. Что-то другое заставило сейчас Макара Савича вспомнить о Люба-
ше. Что-то совсем близкое, родное.
За своими думами Макар Савич не заметил, как все разместились на телегах,
и обоз двинулся в путь, сопровождаемый уже не сдерживаемым плачем прово-
жающих. Он обернулся и еще раз посмотрел в сторону своего хутора. И вдруг на
самой верхушке дальнего холма он увидел маленькую фигурку и развевающийся
над ней яркий платок. «Прощай, Любаша», – с горечью подумал он.
А впрочем, может быть, ему это только померещилось?


                - 3 -
В городе их разместили в спортивном зале одной из школ. Народу было
много. Новобранцы, в основном гражданские, не обученные военному ремеслу
люди, пытались как-то приспособиться к новым временным условиям жизни.
Макар Савич держался особняком и не прислушивался к чужим разговорам.
Пашку Федорова он заметил сразу. Тот сидел в противоположном углу и, мед-
ленно затягиваясь папиросой, о чем-то думал. Макар Савич вспомнил, как
тот прибежал к нему за лошадью, белый как полотно, испуганный. Аккурат
накануне войны это было. Кто у него родился-то? Парень или девка? А ка-
кая теперь разница? Война. Вот и Пашку когда-то мать родила, а теперь – на
фронт. И его тоже мать рожала. В муках, наверное. В ушах опять громким
эхом отозвался ее прощальный крик. Наверное, до самой смерти не забудет его.
До смерти. А долго ли до нее, до смерти этой? Война.

Пашка вдруг поднялся со своего места и направился к нему. Макар Са-
вич пододвинулся, освобождая место рядом с собой. Павел сел, предложил
закурить, закурил сам.
– Ну, что, Макар Савич, воевать надо, – то ли сказал, то ли спросил
Пашка.
Макар Савич посмотрел на него и ничего не ответил. Что он мог сказать?
А молоть языком просто для разговора не любил.
– Спасибо тебе, Макар Савич, – продолжал Пашка, не ожидая ответа со-
беседника, – выручил. Сын у меня родился. Андрюха. Скоро месяц будет!
Макар Савич продолжал молчать.
– Вот как же так, Макар Савич, – Пашка посмотрел на него, – почему
людям жить не дают? Ведь я хочу видеть, как мой сын растет, хочу с ними быть
рядом, с моей семьей. А нас разлучают. Фашисты проклятые! – он с силой
стукнул кулаком по колену.– Сволочи!

Макар Савич повернул голову к Пашке. Изменился он. Повзрослел. Отец!
– Да, – вздохнул Макар Савич, принимая прежнее положение.
А ему уже пятый десяток, и нет у него ни сына, ни дочери. Ни сестер, ни
братьев. Никого у него нет. Так может, это и к лучшему – тосковать не по кому.
Кто знает?


                - 4 -
Это был тяжелый бой. Зимний морозный воздух выхолаживает все внутри.
А снаружи – жара. Немцы поливают огнем, словно хотят утопить в нем все во-
круг. Крики, стоны, взрывы! Фонтанами взмывают в ревущее небо комья земли
и снега. Страшно!

Макар Савич старался быть рядом с Пашкой. Отчаянный он хлопец!
Не первый раз вместе в бой идут. Лезет в самое пекло. А с чем воевать-то? С
ружьишком, которое в руках-то по-настоящему еще не держали. Не обучили
толком, не одели. Несколько дней помуштровали на школьном дворе и сра-
зу на фронт. Он-то хоть в гражданскую с оружием познакомился, а тут –
мальцы совсем. Жалко, положат их. Разве с гранатой и ружьем против танка
повоюешь?

Снова атака.
– За Родину! За Таську! За Андрюху моего! – кричит Пашка, поднима-
ясь во весь рост и выпрыгивая из окопа.
– Куда раньше всех, балабол! – Макар Савич бежит вслед.
Каким-то подсознательным чувством он ощущает, что должен быть рядом с
ним. Пока они вместе, ничего с ними не случится. Никто им не страшен!
Вдруг прямо под ногами вспыхивает яркий свет. Макар Савич на се-
кунду замирает, ища глазами Пашку, и проваливается в кипящий огненный
котел…
– Макар Савич! – кричит Пашка, видя, как тот падает на заснеженную зем-
лю. Он бежит к нему, но вдруг внезапно останавливается, словно наткнувшись на
какое-то невидимое препятствие, и, медленно оседая, опускается рядом.
Так и остались они лежать на поле боя. Не друзья и не враги, а просто – два
человека, два земляка, жизнью своей защищавшие свою землю.

                (Продолжение следует)