Вышитый рюкзак

… Если выбросить из памяти все ненужные пейзажи, лица, предметы, слова – что останется? Были бы мы счастливы, если бы умели стирать свои воспоминания так легко, как выбрасываем файлы с дисков и флешек?...
 До отправления автобуса было еще два часа, и Лола коротала время странным для очень жаркого дня способом: она бродила по автовокзалу и запоминала мелочи: рекламные плакаты на стенах, меню ларька быстрого питания, разноцветные пятна и потеки на асфальте. Тридцать три градуса жары перемещали даже самых трезвых и стойких в другую реальность.
«Вообще, жара любого человека превращает в философа» - подумала Лола, - «почему восточные люди так терпеливы, обстоятельны и видят вещи вглубь? Наверняка, это связано со средой обитания - жарой. Организм теряет лишнюю влагу, обмен веществ идет быстрее…»
Лола купила сочник с творогом и вернулась в здание автовокзала. Народ медленно погружался в медитацию. Никто не читал, хотя многие бессильно держали на коленях газеты и книги. Никто не разговаривал. Некоторые жевали бутерброды или пили воду из бутылок, но большая часть с сосредоточенностью буддийских монахов смотрела в пространство.
Остались бы в нас навсегда эти мгновения ожидания, терпения и погружения в себя, подумала Лола. Она надкусила сочник, глотнула воды и почувствовала странное состояние, которое нельзя было назвать избитым словом «дежавю».
… Если выбросить из памяти все ненужные пейзажи, лица, предметы…
Напротив Лолы сидела молодая женщина с таким же точно сочником, тоже едва надкушенным. Лола вдруг вспомнила, что эта женщина стояла у киоска с выпечкой как раз перед нею – вот ее вышитый рюкзак, вот запомнившаяся сине-зеленая туника.
Зачем я постоянно забиваю себе голову этими мелочами, подумала Лола, и отвернулась. Она попыталась просто есть и ни о чем не думать, как все люди вокруг, истомленные жарой.
«Вот беда, для меня жара – состояние привычное, оно заставляет меня вспоминать и размышлять…» Лола вспоминала, конечно же, свое жаркое азиатское детство, в котором не было комфортабельных московских автобусов, а были пыльные «пазики» - запахи бензина, пота, дешевых папирос, люди ехали в толчее, стоя.
Лола снова посмотрела на девушку напротив и отметила, что на той были дешевые светлые джинсы и босоножки из ремешков, а ногти на ногах - под оранжевым лаком… Как похоже на хну, подумала Лола. Соседки во дворе собирались в четверг после бани и часами проводили национальные процедуры красоты: заплетали друг другу мелкие косички, растирали в маленьких блюдечках травку-усьму для бровей, красили ладони и ступни хной…
«Почему я вспомнила это?»
Лола отпила глоток воды из бутылки. То же самое сделала молодая женщина с вышитым рюкзаком. И посмотрела в лицо Лоле простым скучающим взглядом постороннего человека. От этого взгляда Лолу как будто тряхнуло. Она подалась впереди и спросила тихо:
- Лика?
Лола Игнатьева и Малика Хаджиева родились в один год, один день и даже один час. Может быть, и в одну минуту, минуты важны для астрологов, но в то время астрологией не увлекались, однако, удивлялись совпадению и находили в нем какой-то тайный смысл. Нельзя сказать, что семьи дружили. Они просто жили в одном дворе. Тенистом старом дворе, выстроенном буквой П, с виноградниками, вишнями, абрикосами и гаражами…
- Лола? – испуганно повторила Лика. Она, кажется, до сих пор не узнавала Лолу. Или не хотела узнавать.
- Ты в России живешь? Куда ты едешь? В гости?– спрашивала Лола. Лика села с нею за столик вокзального кафе. Два вентилятора разгоняли жаркий воздух, но не давали ощущения прохлады.
- Я в гости. В город Обнинск. Знаешь?
У Лолы чуть слезы не потекли. Странная мозаика их жизней складывалась по совершенно одинаковому узору. Конечно же, Лола ехала через Обнинск, тем же рейсом, возвращаясь от друзей из Новгорода.
… - Видишь, свечка горит? – спрашивала таинственным шепотом семилетняя Лика, и вела за собой подружку-ровесницу Лолу в фиолетовые восточные сумерки, туда, где под «живой изгородью» горела в плошке свеча.
- Вижу.
- Это тетю Наргис лечат. У нее нога пухнет. Знахарку позвали…
Лика говорила по-русски правильнее Лолы. Лола в том возрасте не знала слова «знахарка». Спросила у родителей.
- А, это их обычаи дурацкие, ты не лазь там под кустами, во-первых, убьют, а во-вторых, там скорпионов полно…
- А я в Рославле живу, - скороговоркой говорила Лола, - у меня муж, два сына. Преподаю экономику в колледже…  Давай, еще мороженого возьмем?
Отец у Лолы работал начальником цеха на заводе. А у Лики отец был декан истфака, и говорили, что он писал какие-то книги. Лика завидовала Лоле, потому что от отцовских книг ей не было никакого толку, а подружке отец приносил с завода трехлитровые банки с мороженым. Девочки открывали банку и ели прямо из нее ложками…
- Ты помнишь то мороженое, которое твой отец приносил? – спросила Лика. – Сейчас такого не умеют делать… А морс?
За морсом Лола, бывало, ходила сама, к отцу на завод. Можно было добраться коротким путем – через Старый город. Целый квартал глинобитных домишек, слепленных в неведомые времена из глины пополам с соломой. Родители строго запрещали Лоле ходить этой дорогой. «На части разорвут басмачи недорезанные!» Лола и Лика ходили длинной дорогой – широкими современными улицами, мимо блестящих витрин. У проходной их встречали добродушный сторож-бабай и два пса, Лола до сих пор помнила их клички – Мальчик и Пацан. Отец выносил ледяную запотевшую банку морса…
- Слушай, я ведь до мелочей помню все это, все наше детство… я и тебя вспомнила знаешь как – по оранжевым ногтям!
Лика ходила в «русской одежде» и училась в одном классе с Лолой, обучение там велось на русском языке. Ее отец был историком и коммунистом. Неприлично и аполитично было бы воспитывать дочь в национальном духе. Все ребята в их классе переделали свои имена на русский манер. Бободжан называл себя Борей, Джурабой – Жорой, а Малика, соответственно – Ликой.
Тем не менее, Лика красила руки хной, а брови – усьмой…
- Там сильно изменилось, скажи? Мне писали знакомые, Старого города уже нет…
- Я не там живу, - ответила ровным голосом Лика.
И Лола вдруг подумала, что Лика ничего не рассказывает о себе. Кивает Лолиным воспоминаниям, улыбается своей ничуть не изменившейся улыбкой.
- А где? – спросила Лола.
- У меня два гражданства. Иногда я живу в России. А большую часть времени – в Европе. Я вышла замуж за араба. Слушай, может, вина возьмем? За встречу?
Лола засмеялась.
- Ты слышишь, как это звучит? Жена араба предлагает выпить вина!
Молодые женщины дружно засмеялись, и сидящие за соседним столиком парни тотчас предложили: «Девчата, давайте вместе посидим?»
- Нет! – дружно ответили Лола и Лика. Лика заказала бутылку дрянного «Киндзмараули» - единственного красного вина в дешевом кафе.
…У Лики раньше всех в классе появились признаки взросления: выросла грудь, пробились волосы подмышками. От нее Лола узнала страшную тайну – что начинается у девочек примерно в шестом классе.
- А почему у меня еще нету?
- Потому что ты – русская. Вы позже созреваете.
Лола созрела ровно через пару недель после Лики. Остальные девочки в классе – все русские, были глупенькими детьми с бантиками и не понимали перешептываний Лики и Лолы.
- Смотри, как пацаны нас разглядывают на физре. Потому что в футболках грудь видно… им все время хочется, пацанам, - говорила Лика.
Лола, дрожа, спрашивала, хотя знала ответ:
- Чего…хочется?
- Мы вырастем, - добавляла Лика, - нам тоже захочется.
Время зашло за полдень, жара сгустилась, лица и позы людей стали совсем томными. Лола посмотрела время на мобильнике:
- Гляди-ка, меньше часа до нашего автобуса. А я совсем пьяная… ты куришь?
- Конечно, - сказала Лика, - я просто стеснялась тебя.
- Ты, наверное, со своим арабом все время кальян куришь?
Лика засмеялась.
- Нет. Сигареты курю. Обычные, американские.
Отец Лики курил американские сигареты в то время, как все мужики вокруг пыхтели «Памиром» или, в лучшем случае, «Родопи». Отец Лики был «нужный человек». Он устраивал сыновей других «нужных людей» в институты. В благодарность ему приносили все, чего не достать было в магазинах: водолазки, кроссовки, чешский хрусталь, блоки сигарет «Мальборо».
- Хочешь попробовать? – предложила Лика.
- Я уже пробовала. У папки утащила. Противно!
- Это у твоего папки противные. А мои – импортные. Потяни. Только неглубоко!
Лола и Лика так и не научились курить в то время. Вредная привычка формировалась у каждой в отдельности. Лола курила через нос, по-мужски. Лика медленно выпускала дым из правого угла рта. И сигарету держала через платочек, чтобы не пахли пальцы.
- Платочек… неужели оттуда?
Память Лолы снова выбросила красивую деталь – платочки, обвязанные крупным кружевом из ниток и обшитые «украшениями» - обычными канцелярскими кнопками. У Лики было много таких платочков. Дарили родственницы из кишлаков. Лоле достался один-единственный за всю жизнь, мать принесла и со смехом отдала дочке.
- Подарили на работе ерунду какую-то!
Сколько этой ерунды сложилось и склеилось, как детали головоломки, в мою странную жизнь, подумала Лола. Алые маки в горах весной, купание в асфальтированных арыках, кустики паслена вдоль дорог, белые ягоды шелковицы в кулечках за пятнадцать копеек.
… Были бы мы счастливы, если бы умели стирать свои воспоминания так легко, как выбрасываем файлы с дисков и флешек?...
В Обнинске я еду к родственникам, сказала Лика коротко. К отцу, спросила Лола? А где, кстати, твои отец, мать, братья, у тебя ведь были три брата?
Лика посмотрела в окно и воскликнула – оказывается, до Рославля так далеко! Я уже сойду, а ты останешься в автобусе… красивые здесь места.
- Что ты, - сказала Лола, - вот у нас на родине красиво! А здесь я до сих пор не привыкла. Холодно здесь. Лета практически нет… Слушай, запиши мой телефон. Будем созваниваться, болтать.
Лика покивала, достала мобильник и вписала номер Лолы. А свой не могу пока дать. Я на другой симке, потом позвоню с постоянного номера. Ты не бойся. Я не забуду.
- Знаешь, я с таким трудом достаю здесь зиру и барабарис, говорила Лола. Потому что без зиры и барбариса – разве это плов? А ты мужу варишь плов? Или у арабов он не популярен?
- Я вдова, - спокойно сказала Лика. И посмотрела мимо Лолы в окно, за которым мелькали темные ельники и салатово-зеленые поляны с голубыми пятнами цветущего цикория.
О, боже, подумала Лола, как я могла это забыть. Ведь у мусульман вот такой сине-зеленый цвет как на Ликиной тунике, считается траурным. А еще горжусь своей ассоциативной памятью…
- Но плов я варю, разве можно жить без плова, - Лика легко преодолела неприятную паузу. – Хочешь водички?
Лола напилась из Ликиной бутылки, а потом Лика воскликнула – смотри, уже Обнинск, сейчас я выйду на автостанции. Возьми платочек, что ли, на память. Лучшего подарка пока нет, сама понимаешь…
Лика и Лола обнялись, Лика поцеловала подругу куда-то мимо виска, в воздух, выпрыгнула из автобуса и пошла, не оглядываясь, очень быстро, худенькая, как пятнадцать лет назад, изящная.
И только когда автобус тронулся, Лола поняла, что Лика ушла налегке, оставила свой вышитый рюкзак под сиденьем рядом.
Она вытащила рюкзак. Он был почти пустой, но странно тяжелый. Лола заглянула внутрь. Какие-то вещи, женские шмотки, и никак их Лике не вернуть, потому что телефона она не дала.
Лола положила рюкзак на пустое сиденье рядом с собой и приготовилась дремать оставшееся до дома время. Мобильник зазвонил у нее в кармане где-то через полчаса.
- Лолка, это я, Лика. Какая у автобуса ближайшая остановка?
- Малоярославец. Лика, ты насчет рюкзака?
- Выйди, пожалуйста, в Малоярославце. И брось этот рюкзак в какие-нибудь кусты. Подальше от домов и людей. Поняла?
- Ничего я не поняла.
- Выйди и брось рюкзак, дура! Сто раз повторять я не буду!
Лола уже все поняла, но мысли не укладывались в жуткую схему. Это настолько не совпадало с Лолиными ассоциациями, воспоминаниями, Старым городом, хной на ладонях, трехлитровой банкой с мороженым. В тридцатиградусную жару ей стало холодно. Рот моментально высох, как арык в июле.
Лола посмотрела на список вызовов мобильника. Номер Лики значился 000, чего и следовало ожидать. Лика несколько раз порывалась залезть в чертов вышитый рюкзак или же вызвать с мобильного милицию.
«Конечно, я должна ее сдать, и они ее найдут, пока не ушла далеко, это реально, в наше время такая есть техника и такие средства…»
Но Лола никуда не позвонила, просто вышла в Малоярославце, оставила рюкзак в придорожном леске, а потом уже, отойдя подольше, позвонила мужу: я сегодня буду поздно, автобус в пути сломался, а ты не знаешь, как вызвать МЧС с мобильного, нет, ничего страшного, ты не думай…
Далеко за спиной грохнуло, и лесок вспыхнул оранжевым огнем, ярким, как маки в горах весной.
... Были бы мы счастливы, если бы умели стирать свои воспоминания так легко, как выбрасываем файлы с дисков и флешек?...