Отход на Север

1. Пора на Север!

Ледяной, пронизывающий до костей северный ветер подступил к воротам – тяжёлым, чёрным с пятнами ржавчины воротам в ограде усадьбы. Он скользил глазами по территории парка, и листва с деревьев падала и рассыпалась в серую пыль, трава сворачивалась в ломкие заиндевелые спирали и, склоняясь к земле, издавала мелодичный перезвон.
Ветер улыбнулся, слушая эту музыку вьюги, столь неуместную в этой июльской духоте…он нашёл то, что искал. Тот самый дом, одноэтажное кирпичное строение, с окнами на Север…эти окна – окна спальни. Ветер вгляделся в темноту за окном. Казалось, он видел…
…Он сидел на большом валуне, всматриваясь в заходящее солнце. Оно было похоже на огромное красное яблоко, когда его отмоешь от пыли, такое же круглое и такого же насыщенного цвета. Её рука легонько сжала его пальцы. Он обернулся с улыбкой; она смотрела на него…
Лицо как будто ожгло жидким азотом. Спящий поморщился и перевернулся на другой бок, не открывая глаз.
Ветер ухмыльнулся. Он подошёл ближе к воротам и положил свою белёсую руку на створку, слегка нажал; ворота со скрипом открылись.
…Её взгляд снова стал добрым и тёплым. Они смотрели друг на друга, и она не выдержала и засмеялась…
Скрипящий звук чуть не вырвал его из объятий Морфея. Накрывшись с головой одеялом, он вроде бы восстановил спокойствие.
…Стук в окно…нет, не стук – тихое, почти беззвучное прикосновение и звон осколков, падающих на линолеум. Холод, жуткий холод…
Она смеялась всё громче и безумнее, рука, сжимающая его пальцы, стала холодна, как лёд. Он пытался её оттолкнуть, но не мог. Она обняла его, прижимаясь всем телом… Холодные когти скребли по рукам, груди…один из них резанул по сердцу, раз, другой, третий…
Он закричал и проснулся. Глаза машинально искали шприц или хотя бы стакан воды, но натыкались только на корки льда на стенах или на осколки на полу.
 - Пора на Север.


2. Дом Ветров

 - Пора на Север.
Ветер нервно постукивал костяшками пальцев по подоконнику, усыпанному мелкой стеклянной пылью и чертил в ней дорожки, крестики, нолики, звёздочки…
 - Уилл Уинбери, тридцати лет от роду, уроженец Доусона. Жил вместе со своей девушкой Элли Локсли, - тут ветер выдержал паузу, словно дожидаясь продолжения.
Однако человек молчал.
 - Если я что-то говорю не так, можете меня поправить.
Чистая формальность…попытка благородства.
 - Н-н-нет…. Всё п-п-правильно, только…п-п-почему я в-вас не п-помню? Да, будьте л-л-любезны как-нибудь сделать пот-т-теплее…я не рассчитывал на такую холодную ночь.
Ветер усмехнулся.
 - Закутайтесь поплотнее в одеяло. Больше я не в силах что-либо сделать.
Если я говорю всё правильно… Жил со своей девушкой Элли Локсли. В годы эпидемии сначала проводил на тот свет Элли, а затем и сам оказался на смертном одре. И однажды ночью…к Уиллу Уинбери явился я. И предложил десять лет жизни в обмен на…
 - На отход на Север. Мне это тогда показалось странным, как жителю Доусона. Север.… Куда уж дальше. На острова? А потом понял…
Уилл вздохнул глубоко и закутался в одеяло ещё плотнее. Страшные воспоминания о страшных открытиях…
 - Да. Но тогда вы ещё ничего не понимали. Поэтому и согласились. Видимо, понимание пришло к вам достаточно скоро…уже через месяц вы вылетели из Доусона первым же утренним рейсом в этот райский уголок Цветущей земли.… Надеялись, вас не найдут.
Скажите мне, пожалуйста, - ветер облокотился на подоконник, стирая рисунки, - что же вы такое узнали за этот месяц, что так поспешно снялись с места? Или это была просто тоска по любимой девушке?
 - Я…я…я в-вссё скажу, т-только п-п-прошу, с-сд-дела-айте потеп-плее, в-в-верните лет-т-то, - попросил жалобно Уилл, стуча зубами.
 Ветер посмотрел на дрожащую фигуру с ноткой презрения.
 - Глупый. Я не могу этого сделать. Так уж вышло: где пройду – там посреди лета вырастают сугробы, и реки замерзают. Мой к вам маршрут, наверное, с самолёта можно разглядеть – белая извилистая лента, клубок белой зимней пряжи.… Поэтому чем скорее мы закончим этот разговор и перейдём к делу, тем быстрее вы согреетесь, о’кей?
Уилл тихо всхлипнул и начал, с трудом подчиняя себе онемевший язык, губы, осипший голос и стараясь не сбиваться.
 - К-когда в-вы ушли,…я лежал, я д-думал,…что мне привиделос-сь…я ждал, - он сглотнул, - смерт-т-ти. Я помню…я в палате, белый потолок, белые казённые простыни, чёрный штамп.… До того времени я считался безнадёжным, потенциальным мертвецом. Помню, приход-д-дил гроб-б-бовщик, снимал с меня какие-то м-м-мерки.
После вашего в-в-визит-т-та…  дело пошло на поправку. Тот парень, гробовщик, наверное, был очень расстроен таким поворотом дела, - Уилл тихо посмеялся своей шутке. – Лёжа в больнице, я часто думал о том виденье – ведь тогда оно было ещё только виденьем. Я вспомнил, что, когда я очнулся от сна, я увидел, что вода в стакане замёрзла, а ложка, которой размешивали лекарство, покрылась тонким слоем льда. Пришлось признать: вы действительно приходили.
Оставалось только понять, на что я согласился.
Прозрение пришло после ужина, примерно на тридцатый день после моего согласия – надо сказать, что меня всё ещё держали в больнице, ссылаясь на необходимость полной реабилитации. Готов спорить, что будь их воля, они бы вообще меня не выпустили, - Уилл снова посмеялся и умолк. Впереди был трудный момент рассказа…о трудных вещах. Точнее, о трудных прозрениях.
 - В тот вечер ужин был на полчаса позже обычного, и всё успело остыть. Я сидел за столом, ковырял вилкой холодное мясо и думал, что же могут значить слова «на Север»? Куда уж севернее Доусона? Хотя…ведь столь частый гость в этих краях как северный ветер тоже откуда-то приходит.… С Севера. Севера ветров.
У меня перехватило дыхание. Так вот какова плата за десять лет одиночества!
 - Ну почему же сразу одиночества? – ветер обиженно перебил Уилла. – Ведь вы могли завести себе девушку. Вы не калека, недурны собой, не терпите нужды… Что им ещё надо?
 - После Элли я бы никого не потерпел в своём доме, - отрезал Уилл.
Ветер только отвернулся в сторону, пробормотав что-то вроде «юношеский максимализм…верность…время идёт».
А Уилл продолжал:
 - Так вот, я это понял и решил уезжать как можно скорее. Уезжать, чтобы к тому сроку я уже слился с теплом, изменился до неузнаваемости. Не закончив трапезы, я направился в кабинет главврача. А уже утром, - Уилл перевёл дух, - уже утром мчался сюда.… Надеялся, не найдёте.
Уилл вздохнул с неким облегчением, прикрыв глаза, словно переживая заново то открытие, но уже в одиночку. После чего открыл глаза. Взгляд был полон решимости.
 -  Пора на Север?
 Ветер удовлетворённо вздохнул и кивнул головой, улыбаясь.
 - Я знал, что вы всё-таки честны. Идите, одевайтесь. Желательно поплотнее – мы пойдём моей дорогой.
Он усмехнулся и отступил от окна, оставив дрожащего от холода и берущего верх волнения Уилла в одиночестве. С минуту тот смотрел, застыв, на осколки стекла на полу, а потом медленно завалился на бок, сотрясаясь в беззвучных рыданиях…

3. Земные слабости

Ветер ещё раз обошёл Уилла, оценивающе скользя глазами по его одежде, так и эдак поворачивая голову, то подходя ближе, то отодвигаясь на метр. Наконец он в последний раз отошёл, осмотрел всю фигуру целиком и медленно, раздумывая, произнёс:
 - В целом…нормально. Только вот вы тут понасовали в карманы…это лишнее. Мы не едим, не пьём, спим очень редко…в вашем понимании.
Закутанный в одеяло и шесть гавайских рубашек Уилл дышал на замерзшие руки, изредка хлюпая носом. В кармане белых полотняных брюк лежала фляжка с виски и заправленный шприц.
«Как они могут жить без того же алкоголя? Без этого ощущения огня в крови? Хотя им-то зачем огонь, этим ледяным созданиям Севера…»
 - Я думаю, у меня будет время использовать это. В конце концов, больше случая не представится…
Ветер повёл плечами, мол, дело ваше.
 - Тогда надо идти. Пора на Север.

4. Северная пташка.

Было семь часов вечера. Багровое солнечное яблоко начинало опускаться за линию горизонта. Объятые холодной тишиной, двое шли по улице.
Уилл прислушался.
 - Странно…тихо так. И на улицах ни души?
 - Какой же нормальный человек выйдет на улицу в такую холодину? – ветер посмеялся. – Я ведь, пока вас искал, весь город исколесил…. Так что у вас тут теперь зима. Надеюсь, недолгая, - он заглянул в глаза Уилла. – Всё зависит от вас, мистер Уинбери. Уедете ли вы сразу? Или будете ломаться?
 - Уеду, когда карманы опустеют.
Рука нащупала шприц и крепко его сжала.
Они пришли на старый аэродром, где уже ждал самолёт. На его птичьих крыльях намёрзли сосульки, металлический корпус багровел в лучах заходящего солнца; взлётная полоса блестела от замёрзшей воды – за день до этого прошёл сильный дождь.
Ветер подошёл к самолёту, скользя по наледи, и похлопал его стальной корпус.
 - Мы пришли! Вылезай! Нет, пусть сидит! – и тотчас же отпрянул в сторону от аппарата.
Уилл критически осматривал самолёт, стоя на расстоянии метров пяти от него.
 - Старая модель… Прочная, однако, надёжная.
 - Сейчас уже неважно, - отрезал ветер, очутившись за спиной Уинбери.
Из кабины сначала на крыло, а потом на землю соскользнул рослый мужчина в защитных очках и кожаном шлеме. Губы изгибались в улыбке. Ветер тоже улыбнулся в ответ и, дождавшись, когда мужчина подойдёт поближе, протянул руку для рукопожатия.
 - Рад вас видеть, Саймон. Вот, познакомьтесь, это Уильям Уинбери, - другой рукой ветер указал на Уилла, жавшегося в сторонке, - наш сегодняшний пассажир. Уилл, это Саймон, наш пилот. Прошу любить и жаловать.
Уилл слабо улыбнулся пилоту, делая маленький шаг вперёд.
 - Рад знакомству, Уильям, - громко произнёс Саймон, протягивая руку в перчатке.
 - Я тоже, - разыгрывая уверенность, произнёс Уилл, пожимая руку пилота.
Дыхание остановилось. Уилл медленно поднял глаза на очки пилота, потом перевёл опять на руки, на очки, на руки, на очки…
 «У вас холодные руки.… Это во Флориде, в тёплой одежде…»
 - Так вы…вы тоже, как и он? Вы тоже северный ветер?
 - А вы ожидали чего-то другого? – Саймон нахмурился. – Только северный ветер способен управлять таким самолётом. Только северный ветер способен летать теми же маршрутами, какими я вожу свою пташку.
Не волнуйтесь, - он хлопнул Уилла по плечу. – Ещё немного, и вы тоже станете ветром. И тоже сможете летать с нами.
 - Да… Я стану ветром…и смогу летать с вами, - как загипнотизированный повторил Уилл, глядя куда-то в сторону. – Закат…
Он выпустил руку пилота и направился в сторону заходящего солнца. В багровых лучах его фигура казалась сгоревшей лучиной, чёрной и тонкой, несмотря на все одеяла. Саймон только проводил его взглядом, думая: «Трудно только сейчас. Потом станет легче, когда поймёшь, что нет выхода…»
 - Закат… - повторил Уилл снова, - совсем как в том сне…
Он достал из кармана фляжку и, открутив крышечку, осушил её до дна. Достал шприц... мгновение боли…лицо расплылось в блаженной улыбке.
 - Солнечное яблоко… Яблоко прозрения… - он резко обернулся, уставившись на Саймона и ветер немигающими глазами. – Я не поеду.
 - Что? – ветер задохнулся от удивления. – Но как? Почему?
 - Не хочу. Я люблю этот город. Я люблю свой дом. Я люблю свою жизнь. И я не хочу с ней прощаться. Я не хочу терять этот закат, его тепло на моих руках. Не хочу.
 - Поймите, Уильям… - заговорил Саймон, - ведь если вы сейчас не улетите, то ваша хвалёная жизнь – пфуу! – он изобразил, как прокалывает воздушный шарик иголкой, - лопнет, как воздушный шарик! Последние десять лет вы жили только благодаря вашему согласию!
Поймите, - он перевёл дух, - если вы не уедете с нами, вы умрёте. И всё.
 - Умру… - повторял за ним Уилл. – Это будет моя смерть. Лучше так, чем скитаться северным ветром…по знакомым закоулкам…пробираться через щели в стенах в чужие дома и приносить людям горе…разбивать сердца, жизни, судьбы.… Нет.
Даже и не так… Я не мог больше жить. Было незачем… А вроде даже нормально пожил.
 - Уильям, - ветер, едва сдерживая ярость, подошёл к Уиллу и тряхнул его хорошенько за плечи; голос его срывался от гнева, - вспомните свои последние десять лет жизни. Вы уехали сюда, страдали от одиночества и дискомфорта… Вы ударились в запой – а были трезвенником. Вы пристрастились к наркотикам, за все эти десять лет у вас и в мысли не было о попытке бросить и вернуться в привычное русло.… Скажите мне, Уильям, - ветер притянул его к себе за ворот рубахи, - если вы уже тогда решили не начинать новую  жизнь, то какого, какого, какого чёрта вы не умерли на больничной койке?! Ваши десять лет я мог бы отдать другому, тому, кто встал бы на ноги! Секунды, минуты, дни, годы человеческой жизни – это богатство, а вы его так растратили! Идиот!
Он отпустил Уилла, тяжело дыша от ярости.
 - Во всяком случае, у нас есть кое-что, что может изменить ваше решение, - он обернулся на самолёт. – Выходи!
Уильям чувствовал, как по коже побежали мурашки, а в сердце начал таять лёд. Потому что со стороны самолёта до него донёсся знакомый до боли голос: «Уилл?»
Голос Элли Локсли.

5. Элли, милая моя….
 - Уилл?
Уилл крепко зажмурился, до шума в ушах и ломоты в переносице. Этот голос, давно умерший, но ещё не выветрившийся из памяти, звучал столь свежо и чисто…
«Галлюцинация. Просто приятная галлюцинация. Да, Элли, да, моя милая, солнечная, светлая, не умолкай, говори дальше!...»
 - Уилл? Ты слышишь меня? Это я, твоя Элли!
«Конечно, узнал, милая моя, как я мог не узнать твой голос. Это ведь всё, что осталось мне от тебя, моя ласковая, чистая, несчастная… Я слышу тебя, я готов слышать тебя, слушать тебя вечно, вечно, застыть здесь статуей, слушая тебя…»
 - Ну, обернись же, Уилл! Милый, обернись! Я так давно тебя не видела!
«Элли, ты пришла сюда! Значит, они меня больше не достанут, значит, я с тобой.… Однако, как незаметно это прошло. А я боялся боли.… Да, милая…»
 Медленно, не разжимая век, Уилл обернулся на зов… Он шёл откуда-то с той стороны, где он оставил самолёт. «Но теперь-то их там нет…а что есть? Посмотрим…»
Он открыл глаза, в них ударил яркий свет. Он исходил от стройной девичьей фигурки, стоявшей там, где при жизни стоял самолёт…а что стояло теперь, было не разобрать.
 - Элли… - выдохнул Уилл, сдерживая в себе слёзы счастья.
 - Уилл! – звонкий девичий голос разбивал все иллюзии, - Уилл!
И Элли побежала навстречу Уиллу. Божественное сияние осталось там, позади, …оказавшись отражением закатных лучей от полированного крыла. Девушка подбежала к Уиллу и обняла его за плечи.
Холодные когти…
Уилл отшатнулся, глядя на девушку.
 - Самолёт… Я…я жив? Чёрт. Я думал, всё закончилось…
 - А разве это плохо – жить…с давно потерянным близким человеком? – спросила его Элли, явно разочарованная такой странной реакцией.
 - Элли… Ты же умерла, понимаешь? Я верил в это,…я знал, что настанет день, и мы будем вместе. Я так ждал этого дня, когда я увижу мою девочку. А она…она не дождалась меня. Только когда? Когда? Когда… - он сглотнул, - ты стала ветром?
Элли смущённо закусила нижнюю губу. Уилл грустно улыбнулся.
«Так она делала, когда не находилась с ответом.… Ах, милая моя, ты совсем не изменилась, нет…»
 - А, впрочем, не говори ничего, не надо! Разве это так важно, когда?.. – махнув рукой, прервал Уилл раздумья девушки. И тут же бойкий и весёлый его голос увял и потускнел: - Важно, что теперь с этим делать…
И теперь была его очередь задумываться.
 - Уинбери, я тебя не понимаю! – резко, по-женски, отвечала Элли. – Посмотрите-ка: ему выпал шанс жить вечно, не бояться холода, голода, болезней или несчастных случаев, не бояться ни закона, ни его нарушителей, жить с любимой девушкой без каких бы то ни было невзгод – и он раздумывает! Право же…
 - А что ты мне предлагаешь? – на все её нападки Уилл отреагировал вяло и безразлично.
Со стороны самолёта донёсся крик: «Ну, вы там долго ещё признаваться будете? У нас пять минут времени ещё, Саймон разогревает двигатели!»
 - Уилл… - голос её звучал тихо и несколько робко, словно дрожал, - Уилл, ты не рад, что я живу? Хоть так?
По щеке Элли скатилась одна-единственная слеза.
«Такая жизнь,… а к чему тебе такая жизнь? К чему, милая? Жизнь после смерти есть, и мы бы встретились, всё было бы прекрасно, там действительно нет болезней, бед и печалей.… А здесь? Здесь ты беда, ты несчастье, ты болезнь. И так будет везде…. Милая, что тебе обещали за этот ад?... Что я могу теперь сделать? Только не бросить…»
Уилл апатично усмехнулся.
 - Ну, что ж…. Полетели. В конце концов,…ты же осталась моей Элли. Скоро и я изменюсь, тоже стану холодным и неприятным. Тогда я перестану замечать эту разницу.
И он впервые за утро улыбнулся ей.

6. Иди, иди, я успею…

Держась за руки, они подошли к самолёту. Саймон уже занял место в кабине пилота, ветер же недовольно, даже взбешённо смотрел на приближающуюся пару с пассажирского места.
 - У нас две минуты осталось из-за вас! Две минуты! Как вы нам прикажете успеть?
 - Успеть? – удивился Уилл, - вы что, спешите?
Ветер посмотрел на него чуть презрительно.
 - Да, спешим. Домой, – он махнул рукой, указывая на пару кресел в другой части самолета, - садитесь.
Уилл подал руку Элли, помогая ей взобраться по скользкому крылу в самолёт и поддерживая её под локти – изящные, девичьи локти с вечным шра….
Когда девушка устроилась в кресле и пристегнула ремни, до старта оставалось сорок пять секунд.
Уилл пошарил по карманам, словно вспомнив о чём-то важном. На лбу выступили две продольные складки, после чего он обратился к ветру:
 - Подождите немного, я сейчас…я обронил кое-что там. Кое-что очень важное, то, что я не хотел бы оставлять здесь.
 - Это обязательно? – раздражённо ответил тот, - и так мало времени.
 - Считайте, обязательно. Если я не приду, улетайте без меня, - категорично отрезал Уилл и, повернувшись спиной к самолёту, направился к тому месту, где стоял ещё минуту назад. Вся его фигура почернела, словно обуглилась. Оставалось 30 секунд.
Вдох. Выдох. Вдох. Да, страшно. Вдруг будет больно? Не бойся. Ты этого не заметишь…
Уильям, вы скоро? 10 секунд!....
Уилл, милый, поторопись! Беги, Уилл!....
А, чёрт с вами! Саймон, поехали!
Три, два, один…
Ноль.
Словно подрубленное дерево, чёрная фигура в красных лучах покачнулась и упала на бетонные плиты. Поднятая в прощальном знаке рука медленно опустилась.

7. Поминки на высоте

В небе над Флоридой летел старинный самолёт, весь покрытый льдом и инеем. Самолётом управлял некто Саймон, некогда первоклассный пилот, разбившийся во время испытательного полёта, теперь – северный ветер.
Рядом с пилотом сидел северный ветер. Пока что он ранил молчание, только время от времени сжималась в кулак его левая рука, и сводило от злости скулы.
За его креслом сидела, сжавшись в комочек и дрожа от слёз, девушка, очень похожая на умершею в Доусоне во время эпидемии Элли Локсли.
Ветер нервно выдохнул: ему надоели эти бесконечные всхлипывания и плач с соседнего кресла. Он резко обернулся:
 - Заткнись.
Девушка подняла на него глаза, полные непонимания и отчаяния.
 - Я не виновата…
 - Молчи! – ветер откинулся на спинку кресла, вновь развернувшись по ходу движения, - Мы так долго планировали это дело… Ты знаешь, какого труда мне стоило его отыскать?! Он похитрее многих был, этот Уильям Уинбери. Ты была нашим главным козырем, ты! Ты должна была заставить его уйти с нами, если в нём заглохнет чувство долга! И что мы видим?! Что?!
Он нервно стукнул кулаком о ручке кресла. Фигура за его спиной ещё сильнее затряслась.
 - Я..я не виновата…я не думала…он мог забыть…тот шрам, он был такой уродливый…а я девушка, я не могла ходить с таким шрамом…он был маленький, в незаметном месте и ужасный! Как он мог его заметить? Как он мог не обрадоваться тому, что уродство исчезло?
На некоторое время в салоне повисла тишина, тяжёлая и пугающая. Наконец ветер начал говорить, медленно, с расстановкой, словно ему стоило больших трудов не высказать ей всё сразу, одним потоком:
 - Ты…изменила её тело? Ты сломала весь наш план своей женской глупостью? Ты должна была воссоздать на себе её тело в точ-но-сти, понимаешь, в точности! А ты совершила такую грубую ошибку..нет, халатность, это не ошибка…
 - Один шрамик! Как он мог его запомнить? Как он мог им дорожить?
Ветер снова вздохнул, на этот раз устало.
 - Ты глупая девушка, которая не знает, что в любимом любят всё, без остатка. Что Уильям помнил самые мелкие и незначительные детали и привычки Элли: на каком боку она любит спать, как она почёсывает кончик носа в задумчивости.… Любая родинка, любой шрам на ё теле были ему знакомы. Ты могла этого не знать. Но обязана была слушать меня. Но теперь всё. К чёрту все эти авантюры.
В тот день, когда я предложил ему десять лет, я сам ошибся, и серьёзно. В соседней палате лежал старик с инсультом. Он очень хотел получить хотя бы месяц времени, чтобы встретить из роддома свою внучку с правнуком – он часто спрашивал врачей, возможно ли это. Но они только качали головами.
А Уилл.… У него ещё не было жизни. Он только-только начинал жить, юность, самый расцвет.… И я решил: в конце концов, у старика давно пошаливало сердце, он уже достиг всего, чего можно было достигнуть…. Он умрёт спокойно, как должно всем: в старости, увидев внуков, успев выполнить и во многом перевыполнить свой план. А Уилл ещё так много не сделал, не увидел, не узнал. Я решил дать ему второй шанс. Оказалось, зря. Тот старик, он знал, чего он ещё хочет в жизни. Уилл не хотел даже туда возвращаться…
Да. Ладно, о покойнике - либо хорошо, либо ничего. Жаль, конечно…
Ветер замолчал и закрыл свои голубые глаза. До конца полёта никто не проронил ни единого слова.