Яйца оторву!

               
               
               
                Учитель, перед именем твоим...
 
               
              (Воспоминания о преподавании математики в Н-ском Московском колледже)
 

     Стояла нехолодная, но  снежная зима начала двадцать первого столетия.  Снег перестал сыпать, когда Ольгин впервые подходил к длинному четырехэтажному зданию в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от метро , а в пятнадцати минутах езды на автобусе от дома. С понедельника, с утра,  он   приступал к работе в колледже в качестве преподавателя математики по совместительству:  в четырех группах, по двадцать пять-тридцать человек в каждой.

      В здании старой постройки  везде чисто, хорошо прибрано, но сразу бросилась в глаза  довольно странная картина, которую никогда не доводилось наблюдать ему ни в школе, ни за много лет преподавания в институте: в коридорах, в некоторых местах вдоль стены,  на портфелях, рюкзаках, сумках, на книгах  или прямо на полу  сидели стайками ребята вперемежку с девицами,  некоторые из которых    прижимались    к своим приятелям, повернувшись к ним спиной.

      - Вот так картинка! А ведь им уже  не по пять лет! Представляю, какой напряг испытывает  юноша, упертый во втиснувшуюся  впереди меж его ног барышню! – пронеслось в голове нового преподавателя.

      Его мягкая, деликатная попытка  разъяснить, что это не очень этично и прочее, так и не увенчалась успехом в тот момент и в течение всей его последующей деятельности в колледже. Пары после замечания разъединялись, но после его ухода все возвращалось  на круги своя.

      С ключом,  полученным  у вахтера на входе в корпус, он за пятнадцать минут до начала занятия вошел в кабинет математики - аудиторию на втором этаже, называемую здесь, как в школе, классом. Расшатанная до невозможности, изготовленная, наверное, еще во время первых пятилеток и много раз неудачно ремонтируемая какими-то неумехами входная дверь с трудом, с большим усилием отворилась, но закрыть ее было не менее легко, чем открыть. Аудитория - большая и хорошо освещаемая двумя большими окнами. Парты -  в три ряда, а яркий от солнца и свежего снега свет падал, как и положено, с левой стороны от сидящих колледжат.

      Никто из руководства его  почему-то  не представлял ни  в одной из четырех групп. То ли так было принято здесь, то ли хотели проверить его педагогические способности находить общий язык с незнакомым коллективом, а при необходимости и усмирять современных «бурсаков из Помяловского» - подрастающее поколение.

      Учащимся,  все еще тянувшимся после звонка и несдержанно восторгавшимся сразу при виде нового «учителя», Ольгин делал ненавязчивое замечание и предлагал сесть.

      Затем представился:   профессор МАКИ, я здесь с вами позанимаюсь  временно, по совместительству, пока не найдется  преподаватель для постоянной работы.
 
      С первых же фраз называл всех студентами, а не учениками, в отличие от других преподавателей. Обращался уважительно и только на «Вы».
 
      Затем, дождавшись абсолютной тишины, открыв журнал, перед перекличкой и непосредственным началом занятия предложил сухо, но вежливо:
 
      - А теперь давайте поприветствуем друг друга и представитесь мне вы.
 
      Все встали.

      Далее,   зычным, насколько только мог, голосом, с нарастающей громкостью, почти по-военному, произнес:

      - Здравствуйте, господа студенты!

      В ответ прозвучало неожиданно дружное,  нежданно громогласное, на весь колледж:

      - Здравствуйте, господин профессор!

      Чувствовалось, что им увертюра - первые шаги преподавателя понравились. Это и понятно,  потому, что в этой группе  числилось и присутствовало здесь   более двадцати юношей и лишь несколько девушек. Такое обращение к «ученикам», как их было принято называть здесь, то бишь студентам, и приветствие, безусловно, способствовало созданию благотворного климата и мобилизовало к занятиям.
 
      Похоже, что практически они все прониклись к нему  огромным уважением. Но сразу можно было отметить и присутствие иноков.

      Во время  математических занятий иногда входили  «классные дамы».  Манера общения, особенно одной из них, со своими подопечными  была настолько для него непривычной и даже оскорбительной, что стыдно было слушать. Ее наставления изобиловали такими словами и оборотами: «Идиот», "Придурок" или  «Ты что строишь из себя идиота?», «У меня дома свои дети, а мне приходится возиться с тобой!» и так далее. Это вызывало такую реакцию, как у пчел, если пошуровать в их улье палкой, - возбужденное, недовольное гудение. А также – издевательское похихикивание или смех.

      А он,  считая невозможным вмешиваться в такой склочный разговор, молча отворачивался к окну, хотя сдерживаться было подчас и нелегко.

      Совершенно иной эффект наблюдался, когда раза два-три в неделю во время математики входил в аудиторию физрук – уже немолодой, грузный  серьезный мужчина спортивного телосложения:

      - Можно мне побеседовать с моими воспитанниками?

      - Пожалуйста.

      И он начинал поистине мужской разговор:

      - Петров, почему ты не явился вчера на соревнование? Из-за тебя мы потеряли много баллов. Скажи спасибо Переверзеву – он их отыграл, и мы все-таки заняли призовое место.

      - Да я , да мы...

      - Вот что - выйди из-за парты! Ложись! Отжимайся двадцать раз. Раз, два, три....

      - Николай Петрович, всё! Двадцать раз есть!- произнес вспотевший провинившийся вставая с пола.

      - Садись и больше так не делай, не подводи своих одноклассников!
А вот Тарасенко Тане большое спасибо! Она умница – пробежала дистанцию на последнем издыхании, но финишировала! Таня, встань, пожалуйста, покажись!

      Пяти - или десятиминутная «проработка»  заканчивалась, и все дружно вставали провожая своего спортивного наставника.

      В соседней аудитории физике обучал почти восьмидесятилетний старикан также по совместитетельству, а по противопожарной безопасности и другим сходным делам – седовласый бодрый отставник. Четверо мужчин на колледж с семистами учащимися, из которых три четверти парней! Это-нонсенс!

      Входившая иногда во время занятий директриса вела себя строго, но вполне педагогично. Всегда  заставала математика  по локоть  в мелу, одновременно решающим задачи у доски с  несколькими студентами. Современные средства графики еще не везде дошли до потребителя, они имелись только в компьютерном классе. Да что говорить про них, когда в аудитории не было крана помыть руки после работы с мелом у доски и  девочкам приходилось пользоваться краном в женском туалете.

      Руководство  несколько раз «журило»  его  за вольности - отпускание ребят и девочек во время занятий в туалет.
    
      А завуч как-то   ляпнула  и похлеще: «Пусть они терпят или писаются  в трусы!».

      На его  обращение с вопросом по этому поводу к врачу получил соломонов ответ типа «можно , но…»,  «Если есть справка от врача,уролога, обязательно отпускайте», что говорило о полном незнании психики подростков - девочек или юношей!

      Предложенный ему для ведения курс математики оказался довольно интересным, насыщенным и элементарной, и высшей математикой, и теорией вероятности, и графами, но общая подготовка вновь поступивших новых студентов, кстати проучившихся уже до него целый семестр, несмотря на то, что все они закончили не какие-нибудь деревенские , а московские школы, была, как говорится,  ниже плинтуса.
 
      Просматривая их журналы за предыдущий, осенний,  семестр,  с диким удивлением и возмущением увидел, что в одной  группе из двадцати пяти человек за ноябрь проставлено всего лишь семь (семь!!!) оценок! За целый месяц! В остальные месяцы – примерно то же самое, чуть больше!
      
      Для получения исчерпывающей информации о знаниях учащихся им  были даны   первым делом контрольные работы во всех  группах. Результат – шок!! Куда там до знания логарифмов, когда путались  в  элементарных формулах типа  «а плюс бэ»  в квадрате, что такое синус или косинус. А что касается более трудных вещей типа корней уравнений, тригонометрических преобразований, то ... успешно преодолели барьер незнания не более пяти процентов.
 
      Разобрали на доске самые характерные ошибки. Однако даже при безобразно низкой подготовке своих подопечных он учил их с интересом и даже энтузиазмом.  Никто Ольгина  не инструктировал, не  поучал особенностям преподавания в колледже, и он быстро выработал свой стиль обучения, основанный на прямом и честном стремлении вытащить этих понравившихся ему юношей и девушек - запущенных школяров - из «ЖОПЫ» незнаний ,  большой и  глубокой!
    
      В дальнейшем после опроса заданного и преподнесения нового материала всегда начиналось и продолжалось до конца занятий массовое решение примеров и задач на доске. Почему «массовое»? Потому что на доске решали одновременно четыре человека, каждый свой пример, а он  крутился между ними и аудиторией. Только так можно было узнать «Who is Who?»? Журнал у каждой группы при нем стал заполняться, как пчелиные соты в улье: за семестр у некоторых стояло 10-15 оценок. До 15 доходило в основном у отличников: Решетовой Насти, Рябиковой Ани, Кулешова Алексея.

      Было бы нечестно не сказать хорошие слова в адрес некоторых просто выдающихся студентов, которые помогали ему в обучении остальных, часто решая или объясняя трудные примеры у доски или с места.  При этом Ольгин преследовал двуединую цель: с одной стороны, материал лучше усваивался отличниками, а, с другой стороны,  отстающие получали возможность их послушать после преподавателя, а потом опять получить комментарии преподавателя. Лучшими помощницами были прежде всего  девочки: Решетова Настя, Рябикова Аня, Тарасенко Таня, Уткина Даша, Волхонкина Люба…
 
      Из юношей наиболее способным, может быть даже одаренным, но до невозможности разболтанным оказался  Храпов Сергей,  которого он вызывал к доске для решения в самых критических, трудных ситуациях.  А позже он встретил его через год-полтора   в паспортном столе милиции при получении своего загранпаспорта,  уже после увольнения  из колледжа. Встреча с Сергеем оказалась обоюдно приятной и даже трогательной  – он заметил и узнал своего математика  первым, и они  немного поговорили о том, о сем.    А  во время занятий, вопреки запрету руководства колледжа,  два раза он буквально выносил на руках его из аудитории:  за «мелкое хулиганство». А следом за ним в коридор раза два летел его рюкзак с книгами!  Рядом с десятком пятерок  поставил ему за плохое поведение две двойки. Но потом, в конце семестра, пригласил его к столу и конфиденциально сообщил, что сейчас эти двойки за плохую дисциплину замажет белилами, чтобы не испортить оценку за семестр и за год. И при нем это сделал. Непедагогично? А как иначе можно было дать понять ему, что  он плохо себя ведет? Тогда эти двойки помогли.

      Менторы из руководства колледжа, видимо, перестраховываясь, выполняя указания сверху. Твердили:

      - Из аудитории выгонять нельзя. Мало ли чем они займутся в туалете в одиночестве? Может,  будут курить марихуану!? Или еще что-либо может произойти.

      Если бы  во время занятий соблюдалась идеальная дисциплина! В смысле обучения «колледжат» -студентов можно свернуть горы!
 
      А в одной группе окопалась компания из нескольких бездельников и разгильдяев,  не способных воспринимать не только «дважды два  - четыре», но и вообще, человеческие понятия.

      Однажды, когда математик   после замечания одному из этой компании  отошел от него и направился было к доске, заметил «задним зрением», что тот замахнулся на него.
 
      Он  спокойно обернулся, крепко взял его за ухо, притянул к себе и сурово проскрежетал, процедил почти шепотом сквозь зубы:

      - Если еще хоть один раз так сделаешь, яйца оторву!

      Подействовало - рецидивов не замечалось больше. Видимо, у того пробудился во-время  инстинкт самосохранения или сохранения своего рода.
 
      Как бы это ни звучало непедагогично,  особенно вредно в таких ситуациях часто проповедуемое сюсюканье со стороны сердобольных мамочек и папочек, а также беззащитных учительниц - когда  хамство  со стороны учеников не пресекается.

      А  "излишняя строгость" со стороны преподавателей часто публично и широко обсуждается и,  как правило, несправедливо осуждается. Причем, не только морально, но иногда несправедливо пресекается, даже судебным путем.

      Какой-то, простите, хлюпик перед тем, как покончить с собой, напишет «вините учителку физики» и пошло-поехало – во всех грехах виноваты учителя! Да, учителя виноваты тоже в том, что наше общество перерождается, дебилизируясь  с каждым днем все больше и глубже. Об этом говорят и пишут многие. Почитайте статьи известных педагогов, ученых, например, статью академика Сергея Капицы  «Россию превращают в страну дураков», посмотрите некоторые телепередачи!

      А вы, «великие критики» учителей (читайте: учительниц!), постояли бы на месте учительницы, униженной всеми и всем: и современным разжиревшим на казенных харчах топ-«менеджерстом», и самой нищенской зарплатой!
 
      И здесь так и рвутся наружу слова: "Бедные учительницы - женщины, спасибо Вам за практически бесплатный, подвижнический труд! Труд  за нищенскую зарплату!"

      И ещё: пора усвоить, что школа без мужчин вырождается! Надо во что бы то ни стало обеспечить паритет, а может быть, и приоритет мужчин-учителей,  для чего необходимо увеличить в разы зарплату. Учитель – не менее важная фигура, чем «жоп-менеджер». В этом нас уже убедила постсоветская двадцатилетняя печальная реальность!

      Легко представить, какой шум и гам, какие осуждающие крики типа "таким не место в школе!", призывы "строго наказать","привлечь" преподавателя раздались бы у некоторых чистоплюев по поводу описанного "ухоприкладства" математика, будь они участниками передачи «Пусть говорят» у Малахова на первом канале телевидения! Или если бы студент  оказался просто шестеркой и поведал об этом сердобольным родителям! Но его мать тоже педагог и просила математика быть с  ее сыном - разгильдяем  построже!   

      А вот перед нами показанный на одной из  последних передач "Пусть говорят" снятый школьниками фильм, опубликованный ранее в Интернете, где ученик девятого класса гонится за 73-летней учительницей,  а догнавши, бьет ее неоднократно  под  зад ногой, валит на пол и затем избивает, топчет ногами!

      Но жертва, тем не менее,  его прощает и усиленно защищает от всяческих нападок, в том числе  и от милиции, что видно из показанных на этой же передаче кадров!

      Один из ее участников передачи, молодой красавец-актер, правда, уже лысоватый, назовем его  Бурлаковым, пустился с первых минут в тяжкие против учительницы:

      - Как такое может быть в современной школе, когда физкультуру преподает 73-летняя старуха! Это безобразие! Виновата именно она! Ее немедленно нужно уволить, отправить на пенсию!

      Зал  по-обезьяньи ответил ему аплодисментами.

      Многим оказалось и невдомек, что  учительница проработала в  школе три или четыре десятка лет и воспитала сотни прекрасных ребят и девушек. А теперь не хочет покидать школу,  уйти на пенсию, примерно равную всего лишь ста долларам. Да для нее дело не только в нищенском размере пенсии – она не может сидеть дома без дела!

      А один   юрист по простоте душевной или за «money» предложил «суровое» наказание: снять этому мальчику (в девятом-то  классе!)  штаны и дать ремня. И это за публичное избиение с отягчающими  вину обстоятельствами!
 
      Слава Богу, нашелся Адвокат, слегка просветливший мозги людям:

      - Ученик совершил деяние с особой жестокостью, тяжестью и подлежит суду. По крайней мере, заслуживает заключения на месяц в колонии Центра перевоспитания малолетних преступников!

      Заметим: «малолетний» с паспортом в кармане!
 
      К концу передачи в оценке преступного деяния стал намечаться перелом.

      И, к чести упоминавшегося актера,  он перестал обвинять учительницу и твердо перешел на сторону бедной жертвы.
 
      Так что талантливому ведущему ТВ Андрюше Малахову – ура!
Гип-гип, ура!

      ... Но вернемся опять в колледж.

      Вообще, опора на лучших студентов – надежная опора, но здесь можно легко перегнуть палку, перехвалив их, а потом, глядишь, появилось   зазнайство! Например, одна из студенток съехала с пятерок, возможно, на этой почве. Да и приведенный пример с Храповым поучителен. Как хорошо, если бы он поступил на мехмат – из него получился бы математик: из всех он наиболее нестандартно математически мыслящий юноша! Из всех девушек-студенток  этим отличалась,  пожалуй, только Решетова.

      В осеннем семестре  в учебной части математика известили, что с понедельника в четырех группах из шести его занятий больше не будет, так как нашли преподавательницу для работы на постоянной основе. Он даже не успел попрощаться со своими студиозами. Прошла неделя, и, вдруг, ему  преподносят эти группы обратно. Без каких-либо комментариев  завуча, которая, видно было, что-то скрывала. Конечно, он  удивился, снова появился перед своими студентами и, заподозрив неладное,  начал интересоваться у них, в чем дело, с чем связана такая метаморфоза?

      Они сразу выступили к нему с претензиями, набросились на него:

      - Борис Васильевич, почему вы нас покинули, вы же нами были довольны, как и мы вами?!

      А потом, чуть позже  признались, что они не захотели у нее учиться и устроили ей бойкот.

      - Ребята, расскажите мне кто-нибудь толково, все-таки почему она ушла? Вы, наверное,  плохо вели  себя,  и ей не понравилось учить вас или что-то еще?
      
      - Мы не захотели у нее учиться!

      - Ну, а все-таки, что вас не устраивало?

      И тут один "раскололся":

      - Она пришла, расселась и вызвала меня  к доске. Дала мне тетрадь и сказала: «Переписывай на доску!» И мы переписывали и переписывали все время без объяснений: я - на доску, а все остальные - в тетради. На следующем уроке все повторилось.

      Однажды Математик не выдержал и задал опять  вопрос   завучу:

      - Тамара Ивановна, все-таки  почему заменившая меня на несколько дней  учительница не захотела больше преподавать?

      Она, правда, без энтузиазма   все-таки на этот раз ответила:
 
      - Не захотели мы, а не она! Мы!
 
    

     Москва-Стокгольм, 23.07.2010