Удача в жизни

Виктор шел домой, перепрыгивая лужицы, оставшиеся от недавно прошедшего дождя, и слегка размахивая портфелем с бумагами. Он был доволен: только что ему удалось по выгодной цене приобрести акции компании, которая обещала в будущем, при благоприятных обстоятельствах, стать одним из лидеров рынка в своей области. По этому случаю Виктор решил сегодня не идти в контору, а отправиться домой и немного отметить столь прибыльную покупку. Несмотря на свою молодость, он был на хорошем счету у начальства, и мог позволить себе такую прихоть.

Контора, в которой он работал, занималась ценными бумагами, и Виктор был одним из лучших брокеров. Он сделал стремительную карьеру — начав в двадцать лет мелким клерком, через пять лет, к настоящему времени, стал очень хорошим специалистом.

Но главным он считал не это. Осознавая успех своей карьеры в конторе, основную ставку он делал на независимые приобретения. Самые выгодные сделки Виктор совершал не как представитель конторы, а как независимый брокер. Он осознавал, что это игра с огнем — узнай в конторе о такой двойной игре, и его карьера была бы кончена. Но только такой образ действий мог позволить Виктору достичь целей, которые он перед собой ставил — а он был очень целеустремленным человеком.

Еще в школе Виктор поставил себе четкие цели: в двадцать лет он должен поступить на службу; через пять лет добиться высокой должности и приобрести какое-нибудь жилье; к тридцати у него должна быть квартира минимум с тремя комнатами и собственное дело; к сорока годам его бизнес должен выйти на международный уровень, а жить он должен в своем доме; в пятьдесят Виктор планировал отправиться в кругосветное путешествие.
Зайдя домой, он поцеловал жену, подмигнул ей и сказал, чтобы она доставала бутылку вина и два бокала. Ольга уже знала — это означает, что ее муж заключил прибыльную сделку или сделал выгодное вложение.

Супруги расположились на диване в единственной комнате, и Виктор предложил выпить за его очередную удачу. Они пригубили вино и Ольга спросила мужа о причинах сегодняшнего маленького праздника, так как знала, что ему доставляет удовольствие рассказывать о своих успехах. Он довольно улыбнулся, многозначительно похлопал по своему портфелю и начал рассказывать, неспешно потягивая вино. Ольга внимательно слушала — правда, больше голос мужа, чем слова, которые он произносил.

Неожиданно Виктор поперхнулся. Он начал кашлять, глухо, надсадно, как будто  горло забилось ватой, и эта вата никак не хотела выходить. Лицо его стало багровым, вены вздулись;, перед глазами поплыли красные круги. В попытке сделать хоть что-то, Виктор попытался ударить себя кулаком по груди, но, казалось, все силы организма сосредоточились в груди и горле, и он не мог даже поднять руку. От нехватки воздуха у него потемнело в глазах. Он уже не кашлял, а хрипел.

Последним, что увидел Виктор, было перекошенное испуганное лицо Ольги. После этого зрение пропало. Еще некоторое время он слышал голос жены, но его заглушал какой-то шум, который становился все громче и навязчивее. Наконец шум стал оглушительным, а потом резко, с ударом, как будто порвалась огромная струна, наступила абсолютная тишина. Какая-то несформулированная мысль мелькнула в угасающем сознании, и всё исчезло.

***

Чувства возвращались постепенно. Сначала вернулось ощущение себя в пространстве. Но пространство это было странным. Больше всего было похоже, что он находится в какой-то вязкой жидкости, мягко покачивается в ней. После этого возникло осознание себя. Постепенно стали возвращаться слух и зрение. Виктор различал шум и пробивающийся через жидкость свет. Шум становился все тише, а свет все сильнее, как будто он всплывал на поверхность с большой глубины. Виктор пытался вспомнить, что с ним произошло. В памяти постепенно всплывали события прошлого. Вот заключение сделки, благодарный директор конторы... Нет, потом было что-то еще. Ах да, покупка акций... Очень выгодный курс... Кажется, он тогда пошел домой. Да, определенно домой. Ольга, вино... Вот оно что, он поперхнулся. И, очевидно, потерял сознание, а сейчас приходит в себя. Странно только, что немного болит и ноет все тело...

Виктор глубоко вдохнул и открыл глаза. Первым, что он увидел, было круглое отверстие какого-то иллюминатора. Ошарашенно глядя на него, Виктор осмотрелся вокруг. Он находился в какой-то незнакомой комнате, но явно не в больничной палате, как можно было бы предположить. Больше всего комната напоминала... Это было невероятно — она напоминала каюту корабля.

Виктор попытался подняться, но тело отозвалось неожиданной болью, и он со стоном упал на подушки. Очевидно, его услышали в соседней каюте — если это действительно были каюты — так как за стеной раздался изумленный возглас, и сразу вслед за ним послышались торопливые шаги. Дверь открылась, и в каюту вошла женщина лет пятидесяти.
Около минуты они молча смотрели друг на друга. Лицо женщины казалось Виктору смутно знакомым, хотя он был уверен, что никогда раньше не видел ее. Наконец женщина нарушила молчание:

— Ты... не узнаешь меня?
— Нет, — ответил Виктор. — Кто ты? Где я нахожусь? Что со мной произошло?
— Витя... Ты не... Дело в том, что... — женщине было явно тяжело говорить.
— В чем дело? Где я? Я помню, что поперхнулся, и, кажется, упал в обморок? Неужели я долго был без сознания? И что это за помещение?
— Ты... Я не знаю, можно ли тебе говорить об этом сразу... Врачи...
— Плевать на врачей! — перебил ее Виктор. — Я имею право знать!
Женщина смутилась и замолчала. Виктор тоже молчал. Наконец она решилась:
— Ты не упал в обморок, Витя. Ты был в коме. С того дня, как ты поперхнулся, прошло уже больше двадцати пяти лет, а я — твоя жена, Ольга.

В каюте повисло звенящее молчание, в котором, казалось, все еще звучали произнесенные слова. Супруги молча смотрели друг на друга. Виктор несколько раз открывал рот, но ничего не говорил. Ольга присела на стул, взяла мужа за руку и тихонько заплакала.

— Как... — прохрипел он, намереваясь что-то спросить, но слова застряли в пересохшем горле. Ольга посмотрела на него и сквозь слезы начала отвечать на незаданный вопрос:

— Когда ты поперхнулся, я вызвала тебе скорую. Они приехали, сказали, что ничего страшного нет, и что скоро ты придешь в себя. Но ты все лежал и лежал, и только равномерно подымающаяся и опускающаяся грудь говорила о том, что ты еще жив. С самого начала я делала все, что могла, для того, чтобы вывести тебя из этого состояния, но ничего не помогало... Врачи признались, что не знают, сколько это может продлиться.
Ольга достала маленький платок, вытерла глаза, которые, впрочем, почти сразу снова стали мокрыми, и продолжила:

— Акции, которые ты купил, вскоре очень выросли в цене — ты не ошибся в прогнозах. Помня о том, как ты хотел открыть свое дело, я продала их и вложила деньги в бизнес, чтобы, когда ты проснешься, ты бы мог им заняться... Оформила я все на тебя, в конце концов, это ведь были твои акции...

Я не хотела, чтобы ты лежал в больничной палате, но тебя нельзя было оставлять без наблюдения врача. Когда твой бизнес начал приносить хороший доход, я купила трехкомнатную квартиру — в одной комнате жила сама, в другой поместила тебя, а в третей жил врач, который за тобой присматривал... Это было через пять лет после того дня... Тебе было всего тридцать, и я все ждала, что ты проснешься...

Врачи сказали, что это может произойти в любой момент. И еще... еще они сказали, что ты можешь все слышать и понимать... И тогда я, немного зная о том, как ты собирался строить жизнь, о твоих целях... Я решила делать все так, как собирался делать ты. Развивала твой бизнес. Когда тебе исполнилось тридцать восемь, купила нам дом, а еще через два года мы, наконец, вышли на международный рынок...

Ольга уже не плакала, а рыдала. Слезы мешали ей говорить. Виктор неотрывно смотрел на ее постаревшее, осунувшееся лицо; волосы, явно окрашенные, чтобы скрыть седину; сжавшиеся, съежившиеся плечи... Он приподнял руку, чтобы дотронуться к жене, но замер, глядя на свою плоть. Рука была усохшая, костлявая; кожа потемнела, ногти потрескались. На мизинце Виктор с отвращением увидел бородавку. Он провел дрожащей рукой по лицу и почувствовал под пальцами борозды морщин на лбу и на щеках.

— Где мы? — хрипло спросил он.
— На корабле... Когда тебе исполнилось пятьдесят, я вспомнила, что в этом возрасте ты хотел отправиться в кругосветное путешествие... Я решила, что тебе будет приятно...
— Я же был в коме! Я ничего не чувствовал, не видел, не знал! — закричал Виктор, но вместо крика из его уст вырывался едва внятный хрип с какими-то взвизгиваниями.
— Я знаю... Но врачи говорили, что, возможно, ты чувствуешь... — бормотала Ольга.
— Зачем? Зачем?! Зачем мне все это?! — хрипел Виктор. — Не нужно! Нет!.. Зачем ты издеваешься надо мной? Я ненавижу себя! Я ненавижу тебя!.. Зачем мне все это?!

— Я все делала так, как ты хотел! — неожиданно закричала Ольга. — Ты хотел к тридцати годам свое дело и большую квартиру — ты получил их! Ты хотел дом — ты получил! Ты хотел выйти на международный уровень — ты вышел! Я все делала ради тебя! И сейчас ты находишься в кругосветном путешествии, как ты и планировал! Ты же сам рассказывал мне, какие ты ставишь цели перед жизнью! Чем же ты теперь не доволен, если все, чего ты хотел, сбылось? Чем ты теперь не доволен? Чем?! Знаю — ты думаешь, что потерял годы, потерял эти двадцать пять лет, которые ты спал. Но задумайся — ты ничего не потерял! Все равно эти двадцать пять лет ты бы только и думал о том, как достичь своих целей! Ты бы проспал эти годы, бодрствуя. Так почему же ты теперь говоришь «зачем»? Или ты думаешь, что потерял свою молодость, свои лучшие годы? Но ты же все равно потратил бы их на бесконечное торчание на бирже в надежде купить или продать акции повыгодней! О чем тебе жалеть? Тебе бы следовало радоваться, что ты, не прилагая никаких усилий, просто лежа на койке, добился всего, чего хотел! Далеко не каждому выпадает такая удача в жизни!

Ольга замолчала так же неожиданно, как начала кричать, и опять заплакала. Виктор расширенными глазами смотрел на нее.

— Удача в жизни... — прошептал он.