Паломничество за пределы интеллекта

Не без ложной элегантности я достиг больших успехов, пытаясь превратить себя в догму.
Так происходит если достаточно долго жить в ожидании идеи.
А может у меня просто не хватило моральных сил опуститься на дно вместе с нашей эпохой?

Еще недавно её героем можно было считать профессионального еретика – простодушного выдумщика абсолютного оружия убийства,
или мразь типа Ельцина, словом, какую-нибудь гориллу, утратившую волосы и заменившую их идеалами.

Но времена великих больных прошли.

Наступили новые тысячелетия.

И явился новый герой нашего времени – корпоративный коллежский асессор, наделенный всеми добродетелями мелкой скотины, и способный только на бытовой алкоголизм или примитивные преступления – педофилию, откаты и желание обрести веру.
Такие твари и раньше внушали мне подозрение.

Они находят удовольствие в том, чтобы пятиться вперед, в то время как я – назад.

И еще я подозреваю, что у них не осталось слез для музыки, лишь воспоминания о слезах пролитых в прошлом... бесплодное трезвомыслие восторжествовало в них над экстазом.

Однако здесь нельзя заходить слишком далеко.
Заходить слишком далеко - это предъявлять неопровержимое доказательство дурного вкуса.
А настоящий эстет и наследник беспутных эпох не любит ни крови, ни возвышенного, ни героев.

Он труслив и неумел в деле победного пафоса новейших времен.
Он любит шутников, а не дедуктивную элегию, престиж или корпоративные подвиги.
Но чтобы стать таковым – мне недостаточно инструментальных функций вырождения:
философских благоглупостей,
идеи бесконечности,
забытых вздохов,
патетической гигиены языка,
****ства
и прочих колебаний длительности и уловок ума?
напрямую связанных с глубокой и веселой тавтологией духа.

И всё же, несмотря на поставленные себе практически недостижимые цели,
Мое паломничество за пределы интеллекта можно будет считать состоявшимся,
если потребность в равновесии, привитая ещё в раннем детстве Платоном и Абу Аля Аль Маари,
позволит мне сохранить эти эрзацы истины, её ностальгические предрассудки,
способность не злоупотреблять сомнениями, и, как дополнительный аргумент,
последний отблеск элегантности - мою улыбку, так славно оттеняющую
аристократические амбиции дилетанта и настоящего воина.