Начало

Моему дедушке – кадровому офицеру, дослужившемуся до звания полковника – несомненно, повезло: при получении жилья, ему досталась квартира в том доме, который оказался последним из тех домов, что были построены в нашем городе ещё по старому, «сталинскому» проекту. Потом уже так не строили. Дом этот принадлежал электродному заводу. Военным там давали квартиры согласно существовавшей в то время квоте.

Бабушка потом рассказывала, как они – дедушка, моя мама (тогда она была ещё совсем маленькой девочкой) и она сама – въезжали в Новочеркасск в кузове грузовика, где уместилось всё их тогдашнее имущество, проезжая мимо стройки, где и возводился тот дом, а бабушка сказала, что называется, без всякой задней мысли: «Построят этот дом, и мы в нём будем жить», Как в воду глядела тогда моя бабушка!

…Ох, и интересное же было это место – доложу я вам! Имею в виду место, где наш дом располагался. Впрочем, он и сейчас там располагается – никуда не делся. Другой вопрос, что я сам там уже давно не живу – так получилось.

Стоит тот дом на самой главной улице нашего города. Стоит в её самом-самом – как мне всегда казалось, да и сейчас кажется – начале. Хотя, если исходить из порядка нумерации домов, то не в начале, а в конце. Взобравшись на огромный древний холм, высящийся посреди степи, на склонах и вершине которого и расположен наш город, сразу же увидишь наш дом.

Наша квартира состояла из двух комнат. В окна одной из них каждое утро входил рассвет. А с балкона, что имелся в другой комнате, каждый вечер было видно, как льётся закат, будто расплавляя небо, заливая дома и дворы на той улице, что входила во двор нашего дома, - а вернее сказать, даже не входила, а, скорее, наоборот, выходила, как бы вытекала из него, подобно ручью, вытекающему из родника, и, вместе с тем, разделяя наш двор на две половины, фактически – на два отдельных двора, - и тянулась, тянулась та улица далеко-далеко, до самого городского кладбища. Многих из жителей нашего дома проводили по той улице в последний путь. И было в той тихой, поросшей старыми акациями, тенистой улице что-то патриархально-сельское, быть может – даже что-то чисто станичное, и чувствовалось оно, присутствовало оно во всём – и в домиках (преимущественно, построенных ещё в дореволюционные времена), и в людях, что там обитали (по крайней мере, в значительной их части), и в самой архитектуре всё тех же домов и домиков, их надворных построек, и даже в её каких-то незримых, но до боли явственных биотоках.

А я ещё не сказал про арку, встроенную в наш дом как раз в том месте, где и сам дом, и двор разделялись на две половины. Арка из трёх частей: центральная часть – для проезда машин, а те две поменьше, что по бокам – для пешеходов. Выйдя  со двора, пройдя под этой аркой, и миновав проезжую часть, образующую кольцо, оказываешься в огромном круглом сквере, расположенном, как раз, в середине этого кольца. Если же пересечёшь другую половину двора, и выйдешь через калитку, имевшуюся там (увы, через несколько лет после моего переезда оттуда, эту калитку заложили кирпичами), то окажешься на большом проспекте, где всегда многолюдно, шумно, пыльно, сплошным потоком движутся автомобили, включая грузовики и автобусы – как городских маршрутов, так и междугородних, путь которых пролегает через наш город, и тех, для которых наш город является конечным пунктом прибытия, что направляются сюда из северных и восточных районов области.

Короче говоря, детство моё (и значительная часть юности) прошли в доме, находящемся на пересечении путей, на пересечении миров, казалось, едва ли не на пересечении измерений.

Наверное, всё это наложило на меня свой отпечаток, определив моё отношение к жизни в её многогранных проявлениях, что в конечном итоге и привело меня в литературу. Конечно, не только это. Но, и это в том числе.

2010-06-05