Истории Берега Свободы. Интервью. часть 2

Борис зашел в отель и прошел через весь длинный прямоугольный холл к свободным креслам, стоявшим около самой стены. По старой привычке Борис любил садиться так, чтобы у него за спиной никого не было. Хотя, в этой жизни это казалось весьма странной привычкой.

Посмотрев на часы еще раз, он открыл свою кожаную папку и пробежался глазами по строчкам очередной версии своего резюме. Боковым зрением он заметил прошедшего мимо человека в темно синем костюме, который ему чем-то показался знакомым. Борис оторвал взор от резюме, но человека нигде уже не было. Он исчез так же быстро, как и появился. Просидев еще минут десять, он с интересом наблюдал за девушкой, сидевшей за дальним от него столиком.  Ведь он был еще в том счастливом возрасте, когда красивая девушка не напоминает о прошлом, а, порою предполагает интересное настоящее. Вот только думал он о человеке в темно синем костюме – зрительная память его не подводила никогда. Они, несомненно, встречались. Но вот только где?

Наконец, Борис встал, и медленно подойдя к стойке регистрации отеля, встал за женщиной «постбальзаковского» возраста в яркой зеленой шапочке и такой же зеленой кофте. Есть люди, которым кажется, что весь мир вертится вокруг них. Вот такой была эта молодящаяся дама. Купив тур в Нью-Йорк, она просто осчастливила город Большого Яблока своим неожиданным визитом. Меж тем, вся природа сумрачного Вермонта просто плакала непрерывными дождями без нее. В этот раз она была недовольна излишне шумящим холодильником в своем номере. Работница отеля с натренированной улыбкой выслушала говорливую старушку и, мысленно послав ее немного дальше ее родного Вермонта, обещала заменить рычащего монстра. Наконец дошла очередь и до Бориса.

- У меня назначена встреча, – спокойно произнес он, – комната 425.
-  Одну минуту, -  привычно проговорила девушка, без особого интереса бросив быстрый взгляд на Бориса, - Как Ваша фамилия ?

Борис назвал свою фамилию  и через несколько минут, поправляя ставший непривычным в его теперешней жизни галстук, он уже поднимался в лифте на четвертый этаж. Он подумал, что проводить интервью в  номере отеля довольно странно, но к тому времени у него не было особенного опыта ходить на интервью в этой стране.

Выйдя из лифта и найдя нужную комнату, Борис стал искать кнопку звонка, и наконец сообразил, что у комнат отеля нет дверных звонков. Он постучал в дверь, и она медленно открылась.

Его встретил высокий худощавый человек лет двадцати пяти в черном двубортном костюме, белой рубашке и ярком красном галстуке. Было в его аккуратном костюме  что-то натужно-фальшивое. Он с подчеркнутой серьезностью еще раз проверил его имя, слегка улыбнулся, и пригласил Бориса в большую комнату с круглым столом и тремя стульями.

Предложив ему сесть, худощавый американец произнес:
- Мы весьма благодарны что вы приняли наше приглашение, и хотели бы просто поговорить о некоторых деталях вашей прошлой работы. Мы работаем на американское федеральное агентство, и  у нас есть Ваша анкета, которую вы заполняли для получения вида на жительство в Соединенных Штатах Америки. Вы знаете, что на федеральную работу принимаются только американские граждане, так что Ваше резюме нам не нужно. Пока не нужно. Но вы можете нам помочь. Мы будем весьма признательны за Вашу помощь, и предложим вам скромное вознаграждение за Ваше время.

Он говорил еще и еще, а Борис думал, что давно было интересно посмотреть, как теперь выглядят эти «скромные ребята», предлагающие скромное вознаграждение. Изменились ли «тихие американцы» со времен Грэма Грина? Судя по этому молодцу, умело барабанящему заученный текст, в этом ведомтсве ничего не меняется.
Борис сразу понял, что нужно говорить по анкете, которую он заполнял в посольстве. «Переключаемся на сказку номер раз»  - продумал он.

Дальнейший разговор казался легким, и он сосредоточил внимание на втором американце, который представился Джоном и сидел молча во время предварительного монолога своего более молодого коллеги.

В этот момент Борис неожиданно вспомнил, где он видел этого молчаливого человека. Он посмотрел ему в глаза и тот улыбнулся и слегка качнул головой сверху вниз.
Между тем, Борис начал рассказывать об официальной и несекретной продукции своего института и коснулся слегка допплеровских систем двойного назначения. Молодой сотрудник внимательно слушал его. Потом разговор перешел на общие темы и, постепенно, заглох.

Наконец он вопросительно повернулся к своему боссу, и то неожиданно сказал:
- Мы весьма благодарны за эту встречу. Вот только кофе здесь совсем никудышный. Может, мы спустимся в кафе и просто попьем кофе без протокола, вдвоем. Там кофе намного вкуснее. У меня осталось пара вопросов.

Борис без всякого сожаления попрощался с молодым человеком, и вышел из номера. Он предпочел не пользоваться лифтом и спустился вниз по лестнице. Борис, одновременно, верил и не верил что они снова встретились с человеком, который в этот раз назвался Джоном.

Наконец, он снял надоевший галстук и положил его рядом с собой, затем расстегнул верхнюю пуговицу.

Джон спустился через пару минут. Он тоже был без галстука, с расстегнутой верхней пуговицей. Помахав рукой Борису, он подошел к стойке бара и что-то сказал бармену.
- Теперь у нас с тобой встреча без галстуков, без прессы и без записи, как у президентов,  – с улыбкой произнес Джон. - Я заказал два стейка medium-well. Это, конечно, не мясо на костре, но, поверь мне, ничуть не хуже. И два кофе мокка – я знаю, тебе такой понравится. Надеюсь, ты уже в курсе, что есть и не только растворимый кофе из жестяной банки?
- Как ты меня нашел? – спросил Борис, невольно улыбнувшись. - Я не верю в случайные встречи.
- Случайные встречи - это моя работа. Знаешь, то, чем занимался твой достопочтенный институт, я знаю намного лучше, чем ты. Слушай,  даже интересно, как ты умеешь говорить полчаса абсолютно ни о чем.
- У нас был президент, - отвечал Борис, - который мог два или даже три часа говорить ни о чем. Так что было у кого поучиться. А потом я тебя узнал и понял что, дело не в моей работе.
- Да, ты прав, с одной стороны, я  захотел тебя увидеть. Все это интервью – чистая формальность. Знаешь, когда приеду в Вашингтон, я напишу отчет, и все. Ты ведь не один у нас был. Для нашей бюрократии это имеет значение – я же на федеральной службе. Наша бюрократия просто небывалых размеров.
- А она у вас тоже есть?
- Теперь уже у нас, – поправил его Джон, – так вот, у нас ее раз в пять больше, чем в России при Советах.
- А твой коллега прямо из книги Грэма Грина!
- Ну перестань, парень только что закончил нашу школу, – с улыбкой произнес Джон, – пусть поиграет. Парень толковый, бывший морской пехотинец.
- А ты, наверно, уже генерал?
- У нас обычная государственная работа – мы военных званий не имеем. Я и раньше был обычным советником посольства в Исламабаде. Знаешь, я предпочитаю получать деньги вместо орденов. Хотя на государственной службе и маленькие ставки, но хорошая страховка, пенсия да и операционные расходы бывают.  На кофе хватает. Но речь не обо мне. Я хотел у тебя многое спросить, но давай сделаем  наоборот. Может быть, ты хочешь у меня что-то спросить? – вдруг сказал Джон, отпивая кофе.
- Хотел бы конечно, спросить, почему ты мне помог тогда.
- Я вдруг понял, что нельзя двум евреям убивать друг друга. Да и французов, на самом деле, было жалко.  Как они – вы встречались?
- Один раз приезжал во Францию, даже был в Елисейском Дворце. Несмотря на свое скромное знание французского, даже улыбнулся рассказанному президентом анекдоту и что-то понял из его речи. Вообще говоря, странная история. Уже после всего я вернулся,  историю, как будто бы, замяли. Ни в одном архиве нет никаких следов моей «южной одиссеи». Так что, в Афганистане, официально говоря, я никогда не был. Так или иначе, я и думать забыл об этом. И вдруг статья в «Фигаро». Ну, и после этого все завертелось опять. Но бог с этим. На самом деле я хотел спросить, что произошло с Сабиром.
- Не поверишь: на войне иногда стреляют, - ответил Джон, изобразив подобие улыбки, -  Случайная пуля. Или ты по-прежнему не веришь в случайности?
- Нет, не верю.
- И правильно. Он был редкостным мерзавцем.  Совсем не жалко. А когда я получил свой орден «Почетного Легиона» и рассказал всю историю дяде, мы решили, что надо немного подтолкнуть «Фигаро». Но я забегаю передом, так говорят, да?
- Говорят,  забегать вперед.
- Да, правильно, – улыбнулся Джон, - я хочу тебя удивить: русские говорят что мир тесный – правильно?
- Да, мир тесен, – поправил Борис,- к чему это ты?
- Мой дядя Ричард Голден в сороковом был чиновником Пентагона. Не бог весть какая важная птица в военном департаменте, но работал  он в отделе европейских дел. Занимался контактами с Россией. Зимой 1940 в Нью-Йорк тайно приезжал начальник российской военной разведки генерал Голиков и его помощник. Это был твой отец – спроси у него про это.  Тогда ведь мы были союзниками.
- Интересно. Отец мне об этом рассказал совсем недавно. Что же случилось потом?
- Потом случился Сталин, потом сенатор Голдуотер с его охотой на ведьм, «холодная война» и много всего. Но тогда они были вместе, понимаешь. Два еврея, в двух странах, которые они считали своими. И был общий враг. Я, наверное, путаюсь говоря. Но ты должен меня понять.
- Да.
- Я, наверно, не должен все объяснять. Поговори с отцом – может получиться интересная книга. Привози его сюда.
- Думал об этом, - проговорил устало Борис, - Анкету давно уже заполнили, его дело где-то в очереди. Говорят, что у близких родственников не должно затянуться.
- Там своя бюрократия, но я попробую что-то сделать. Знаешь, я обещал дяде, что попробую ему помочь. Может, и удастся им увидеться еще раз. Через полвека.
- Это все так неожиданно. Так не бывает.
- Конечно, нет. Не бывает...

Они проговорили еще долго, а потом Борис, дойдя до Центрального Парка, сел на метро и поехал домой. В кармане у него лежал чек на двести пятьдесят долларов и телефон агента, искавшего работу программистам. Борис ехал в громыхвющем нью-йоркском метро, и ему совсем не хотелось спать. Его долгий путь скрашивали трое «мучачос» в вышитых серебром мексиканских шляпах, которые напевали что-то о неразделенной любви. А Борис вспоминал то, что, казалось, уже пора забыть…

В эту ночь ему опять, после долгого перерыва, снились горы, на которых небрежно лежали снежные шапки. Снились перепуганные французские журналисты, оказавшиеся в отряде полевого командира Самира. А еще видел он угрюмое и нелюдимое ущелье под городом Кундуз, бесконечные переулки с глухими глинобитными заборчиками. Он вновь видел «магазин» на дороге из наскоро сколоченных досок, нитки сушеного инжира, сахар и колоритного продавца  в спадающих волнами штанах, собранных на резинку, длиннополой рубахе с разрезами по бокам, широкими рукавами и пронзительным взглядом из-под шелковой чалмы белого цвета, намотанной на что-то типа тюбетейки под названием «колах».

Вот и кочевники в черных платках, бесконечные странники сумрачного времени, и их мобильный дом – верблюд, на котором верхом был посажен ягненок и двое малышей, емкость с водой и какой-то скарб. Верблюд был привязан к седлу осла. Второй верблюд был привязан к хвосту первого и вез самый главный экспортный товар – средство, позволяющее забыть на время все тревоги и заботы мира, хоть ненадолго унестись в мир иллюзий... А рядом - огромные, как волкодавы, собаки-охраники без имен и кличек, с обрезанными ушами.
К утру, все они ушли назад, в прошлое, где и должны были теперь оставаться навечно.

Борис рад был проснуться в квартире, которую снимал, и поставить на огонь чайник, обещавший весело просвистеть время завтрака. А пока он грелся, он подошел к своему видавшему лучшие времена столу, подаренному «щедрым» суперинтендантом дома, и, не без труда открыв заедающий верхний ящик стола, достал ярко-красную коробочку с золотистой надписью по-французски. Он сам уже стал думать, что все это было в совсем другой жизни и не с ним, а с кем-то еще. Но открыв коробочку, он посмотрел на то единственное золотое украшение, которое позволительно носить мужчинам: это была звезда диаметром шесть сантиметров с белыми эмалевыми крыльями-лучами, наложенная на венок из лавровых и дубовых листьев цвета весенней зелени. В центре звезды  был расположен золотой медальон с узнаваемым женским профилем, окруженный кольцом цвета бездонного голубого неба и надписью «Французская Республика».  Рядом лежала красная муаровая лента.

Начинался новый день, и Борис вспомнил про обещанную «писульку» про «обеды через синагогу», и занялся эпистолярным творчеством.

Прошлое, мелькнув опять ослепительным светом давно погасшей звезды, который пройдя через звездные скопления минувших тревог и далекие туманности смутных лет, как показалось, остановилось прямо перед  мысленным взором на расстоянии выстрела времени, и снова растворилось в извечном круговороте быстротекущих событий. Что же осталось? Возможно, лишь память о прошлой жизни, внезапно возникшая таинственным призраком в ночи, да еще эта красная коробочка в ящике стола.

И пока чайник готовился к утренней трапезе на медленном огне, у Бориса родился очередной шедевр эпистолярного жанра.  Он  живо нарисовал простыми английскими словами на белом листке бумаги все сложности еврейской судьбы с ее насмешливым и непостоянным в своих пристрастиях счастьем, а также всю радость  долгожданной встречи с Америкой и этим раввином, который по воле чудовищной ошибки не совсем продумал состав получателей обедов на дому. Теперь уже можно было и не волноваться за обеды из синагоги для мадам Розы. Так оно, в принципе, и получилось. У Бориса с детства получалось писать «душещипательные» письма. Так что  мадам Роза вкусила прелестей «обедов через синагогу».
А через некоторое время пришла и первая настоящая работа, за которую платили деньги, показавшиеся достойными и серьезными. Потом их было много, этих сменяющих друг друга работ, и все постепенно встало на свои места. Впрочем, в этой стране всегда приходится жить по закону велосипеда – ты не падаешь, только если отчаянно крутишь педали, не думая об отдыхе.

Жизнь продолжалась и, по-прежнему,  радовала неожиданностью встреч и открытий.
Эти весенние дни уже скрылись в калейдоскопе времен, и их покрыл налет сказочной небывальщины…Вся наша жизнь, порою, кажется удивительным по красоте и неожиданности сном или странной сказкой с неясным концом – а уж будет она страшным отсветом чьих-то ночных кошмаров  или прекрасной фантазией в невесомой  оболочке реальности, все это зависит от нас самих.

А закончить это повествование я хотел бы эпизодом другой истории, отнесенным по оси неумолимого времени от этих событий на несколько долгих месяцев...

В один из последних теплых осенних дней, когда отчаянное разноцветье листьев представляет свой прощальный вернисаж накануне наступающих холодов, Борис взял выходной день на самом излете трудной недели. Мотор его нового приобретения – «яхты на колесах» с гордым именем «Линкольн Таун  Кар» довольно урчал, и путь из Бруклина в Манхеттен показался  очень быстрым.
Он привез недавно приехавшего отца в центральный парк, где его ждал седовласый американец в инвалидной коляске с отчаянно молодым взором. Но об этом, подробнее, в следующий раз – это тема отдельного рассказа.