Огородный менталитет

Джони Халкидона всегда относился к России с особым трепетом, и в душе считал себя именно Русским, коим не был и в помине.
Хотя Мама  Джони – Мария Реброва, чистокровная русская до мозга костей. Ведь социальный менталитет и особая не русская народность Москвича ее непростому деревенскому детству и воспитанию, которое происходило в небольшом полу-городе, полу – селе, были незнакомы. Она выросла в ответственной, но далеко не состоятельной семье.
Очень хорошо училась до 14-ти лет, а потом стала слишком красивой и хорошо учиться перестала. Получила средний аттестат, который вроде бы мешал ей рвануть в Нероссию» (Москву) и зацепиться там. Покрайней мере против авантюры дочери с Москвой были родители. Особенно Папа. Он то и называл Москву так своеобразно и думал о ней так же.
 Однако, перестав учиться в 14-ть лет, она не отупела от тупой провинциальной жизни и можно даже сказать совсем не поддалась ей. Маша была девушкой больших умственных задатков. Если после 14-ти лет она и  перестала впитывать в себя знания школьные, то бытовую реальность города изучила досконально один раз, правда при этом обожглась так никому об этом, не рассказав до конца своих дней. Таким образом, в свои 16-ть, Маша уже была девушкой амбициозной, не дурной и с взрослым, вполне четким сформировавшемся мировоззрением. Поэтому  идти на поводу горячо любящих ее
родителей, оставаться в застоявшемся болоте уныния, ее творческой душе не хотелось. К тому же она стала свидетелем как рано или поздно многие ее подруги и одноклассницы нашли себе ужасное пристанище в этой атмосфере уныния. Безотказная «схема – улицы» била наповал. Сначала пьешь и куришь. Раз пьешь и куришь, значит рано или поздно начинаешь давать. Раз начинаешь давать – значит ****ь. Вот и все.

И вольная непокорная Маша, редкая здешняя из приличных, не захотела здесь найти нормальную приличную человеческую любовь, что в принципе очень трудно, так как приходиться выдерживать давление «схемы-улицы». Выйти по-любви – опасно. У всех подруг кто вышел рано по-любви мужики в скором времени превратились в тряпки, и вместо добротной семьи в их дом пришел домашний вариант «схемы – улицы». Да и нелюбилось ей в этом городе особо. Совсем не любилось. Ну а в лотереи «вылови приличного мужика», быть провинциальной терпилой, ей,  несмотря на то, что она уже понимала в теории законы жизни и логичность данной лотереи тоже понимала, участвовать не захотелось, ждала практики. Вдруг будет не так. Вот и рванула в Москву.… Без спроса. Неожиданно. Она проходила мимо вокзала и подумала. Да я вроде училась хорошо, мечтала стать хорошим журналистом, до определенного момента детства работала только на это. А потом вдруг…потухла. Почти все ровесники остаются в городе при этом у всех были глобальные мечты. Именно ими они и выделяли себя из толпы, возносили. Но все заткнулись под влиянием родительской ласки, а она просто взяла, проглотила что-то бездонное и устрашающее, застрявшее в горле комом и рванула. Зайдя в поезд, она сразу поняла, что все то, что-то непонятное, чего ей хотелось, вдруг пришло. Секунду назад она чувствовала себя не свежим и вчерашним супом, а через мгновение поняла, что ведь не скисла.

И благодаря упорству ей сразу повезло! Яркость индивидуальности, проявлявшаяся во всем, тоже сыграла не малую роль. Она никогда не стеснялась быть веселой!
В отличный ВУЗ она поступила без проблем правда на не очень важную специальность, на не ту, о которой жарко мечтала. Мечтала о журналистике.
 Поступить помогло ярое увлечение литературой и историей России в детстве, олимпиады по этим предметам она выигрывала по инерции до окончания школы. Но и тут ей посчастливилось! Гордая, переступив со слезой через себя, она все-таки пошла на пошлый контакт с молодым преподавателем, подметившим нестандартную Машу, ради того чтобы он устроил ее на факультет журналистики. Однако пошлого контакта не произошло. Они заперлись в аудитории и преподаватель яро как зверь набросился на нее и ее сдержанные слезы, которые он заметил его не останавливали. Но сдержаться она не смогла, как бы ей не хотелось поступить на факультет журналистики в один из лучших вузов страны!!! Гордая, вольная, эмоцианальная творческая Маша вдруг зарыдала. Преподавателя это не останавливало, но только до определенного момента. Он вдруг остановился, и молча пошел к выходу, лишь еле прожевав важную для нее фразу:
- Будешь ты учиться на Жур. Факе, будешь…

Она еще долго сидела в аудитории, накручивая себя в плохую сторону и пророняя время от времени сладкие слезы. В тот момент ей просто было очень плохо. В конце концов, она полностью расслабилась, и хорошо проплакалась уже в туалете, получив столь нужное ей тогда облегчение. Это был самый несчастливый момент в ее жизни - подумала тогда Маша. После чего пошла в Парк, долго говорила с Мамой по телефону, пересеклась с уже парой новых знакомых, а потом уединилась на спрятанной уютной скамейке и съела налегке бутерброд. С хлебом и с колбасой. Это был один из самых счастливых моментов в ее жизни. Вскоре настанет самый. Родиться Джони…

Маша действительно начала учиться на Жур.факе. Тот парень не обманул. Родителям учеба давалась немного тяжело. Так как было еще двое детей. Ее брат и сестра и оба примерно одного возраста с ней. Но те, слава богу, никуда не рванули. Это облегчало тяжелое, но вполне веселое, размеренное существование всех в родном городе Маши. Но ей больше пяти тысяч из-за столь сложившейся ситуации родители никак выслать не могли. Поэтому высылали семя тысяч. И очень хорошие посылки присылали! Большие! С мешком картошки! Спасал маленький огородик, находившийся возле муниципальных пустующих огромных гектаров полей. Так и держались…

Маша сразу устроилась на работу. И жила в ритме диком. После произошедшего в аудитории первым делом она покрасила волосы в белый цвет. Да и вообще ее в основном новые, можористые, в большинстве своем люди эмоционально-капризные, похожие по сравнению с ней на избалованных детей, одногрупники увидели уже другую Марию. Почти все начали  называть ее Мария. Хотя до этого в ее городе почти никогда никто не называл ее  Мария. Из ровесников уж точно. Но изменилась она не только внешне. Да блондинка ей замечательно шла. Милое симпатичное французское лицо стало еще более милым. Ноги смотрелись страстно и были всегда хороши, обтянуты и подчеркнуты. С белом цветом волос, самое главное, ей начала идти маленькая грудь. Маше самой нравилось. Она стала ей гордиться. То были вещи внешние, но и внутренне она стала шикарной женщиной. Стала по-другому преподносить себя миру. И внимание обрушилось на нее. Первый год в « нероссии» не слишком сильно изменил ее. Несмотря даже на неудачный опыт с двумя парнями, которые были старше ее.  Мария Реброва – хотела быть доброй. И не боялась, не поддаваться мнению других. На втором курсе, Мария, плавая в своих мыслях, в какой-то миг заметила, что одни ее убеждения сменились абсолютно другими убеждениями, которые гласили: что, наверное, рано или поздно она выйдет замуж за мужчину, который ее шикарную львицу и завоюет, а задержавшаяся в ней вера в настоящую истинную любовь угасла окончательно. Но при этом она не считала себя неверной стервой и продажной по-натуре. Она даже очень сильно хотела стать отличной хозяйкой, мамой и верной женой. Просто…изменилось понимание и восприятие данного вопроса. Все-таки  Мария жила в жизни, не в сказке.

На четвертом курсе судьба свела ее на работе с Американцем Мексиканского происхождения Лэндоном Осорио. Она уже достигла многого и работала в солидной компании штатным сотрудником, постоянно имеющим дело с иностранцами. Ей было интересно работать с ними, многие пытались ее охмурить, а она хотела, чтобы ее покорили. И Лэндону удалось! Она погрузилась в его мир примерно так же, как когда-то запрыгнула на подножку поездка Дыринск – Москва.  На пятом курсе она узнает, что беременна. Первое о чем Мария  подумала: Теперь уж точно по диплому врятли будет четверка, пятерка гарантирована. И не найдя больше позитива она вскоре оказалась брошенной со всех сторон. Харизматичный Лэндон подло перебрался в другую страну, сославшись на небезопасную атмосферу накаляющейся перестройки, однако у него удалось выбить алименты. Давно ухаживающий за ней другой иностранец- юрист помог их выбить. Отец, только узнав, о данной неприятной новости из его нелюбимой Москвы от дочери отказался. Но разрешал высылать деньги жене и даже занимал. То решение далось слишком тяжело его коммунистическому консервативному мужскому сердцу. Тогда ей было просто очень трудно. Не плохо, а трудно.
 Отец всегда хотел, чтобы первого внука назвали в честь деда. Простого работяги, который умел наслаждаться тяжелой жизнью – Тарасом. И она хотела, но ей настолько больно было от такого неожиданного решения отца, что она этого в итоге и не сделала. Хотя до последнего пыталась заставить себя назвать сына Тарасом. Но в последний момент, неожиданно нахлынувшее вредное настроение и бесконечная досада заставили ее передумать. И она дала своему сыну совершенно неожиданное имя – Джон. Американское, Русскому.…Почему, зачем? Марии нравился один фильм и главный герой Джон безумно ей нравился, а Лэндон терпеть не мог и этот фильм и героя. Что-то было у него связано с этим фильмом, но он не говорил ей. Поэтому и назвала.…И даже здесь она нашла позитив. Как ни крути, а имя  Тарас, казалось ей каким-то смешным и неудобным, даже более чем Джон. В школе к нему бы сразу придумали незатейливую нецензурную кличку.
Вскоре, после того как решение отца поставило ее в бездновое, безопрорное, бессмысленное существование в «нероссии» тот иностранец – юрист сделал ей предложение, и она оценила его любовь. Хотя, даже если бы он не любил ее, она бы все равно оценила этот поступок. Гордой, вольной, эмоциональной, творческой Марии Ребровой только и оставалось, что быть верной женой, отличной домохозяйкой и превосходной матерью…
А через незначительное время, отец простил Марию. Случайно ли нет, но  событие это произошло примерно сразу, после того как грек Ангелос Халкидона сделал ей предложение, и Мария в этом ничего такого не увидела, а может, и не могла видеть. Из уст мамы ей было известно что ситуация с ребенком и так в их семье вызвала огромные, незапланированные траты здоровья. И  какие-то непонятные даже ему самому идеалы, принципы, убеждения, вкрапленные в гордость отца, стояли незыблемой, непокорной стеной против всеобщей ругани, недовольства и его же совести, в отличие от здоровья. Но в один прекрасный момент его сердце посетила адекватная мысль,  что дочь он любит больше чем Ленина. Помирились! И Ангелоса и Джона приняли на ура в том самом всемогущем маленьком огородике. Вскоре там же пришлось прощаться. Дуновения перестройки превратились в сильный ураган и Ангелоса тоже попросили на родину.
На прощанье отцовское консервативное коммунистическое сердце как бы
шутливо вымолвило слезливые демократические слова прощанья:
- Пусть он и Джон, но в душе он все равно навсегда Тарас.
Марии эти слова показались самыми прекрасными, которые она когда- либо слышала на тот момент, но и не подозревала что эти слова станут знаковыми и памятными в ее жизни. Тогда же  тревога за то, что отец будет относиться к полуамериканскому внуку воспитанному греческим отцом с пренебрежением, отвращением, не как к своему или просто любить не так, как обычных детей ее сестры и брата, просто сразу же отпала. И она с Ангелосом и грудным Джони со спокойной душой покинула родную страну, и отправились жить в Грецию. Жить состоятельно. Грудной Джон Халкидона присутствовал при том моменте, когда  та самая прекрасная фраза была сказано дедом на ушко его маме перед отъездом. Может,он ее и слышал, но врятли понимал. Марии почему-то казалось, что он ее впитал тогда. Другого объяснения тому, почему Джони Халкидона всегда относился к России с особым трепетом, и в душе считал себя именно Русским, коим не был и в помине - она не находила. Ей было приятно, грустно, и гордо так думать одновременно.Почему же Джон так думал? Может во всем виновата огородное детство проходившее под солнцем вседозволенной просторной ласки его русских бабушки и дедушки? Уж что-что а их он любил больше чем американскую и греческую. Его от них даже тошнило.И в детстве всегда он рвался в огородное лето в огородный Дыринск.А не в дисней-лэнд.Представляете?