Мемуры В. Н. Головиной

               

«Мемуары» , 1777-1817г.г. События, описанные в мемуарах, происходили более двухсот лет назад.
 
Варвара Николаевна Головина входила в круг лиц, близких Екатерине Второй. Головина родилась в 1766 году. Своё повествование она начала с 1777 года.

Выдержка из начала мемуаров ( это на что я обратила особое внимание; ведь каждый обращает внимание на что-то своё, что именно ему созвучно с мыслями или переживаниями автора):

«Почти все мои первые годы прошли в деревне. Мой отец, князь Голицын, любил жить в готическом замке, подаренном царицами его предкам. Мы уезжали из города в апреле месяце и возвращались только в ноябре.
Маменька предоставляла мне свободно бегать одной, стрелять из лука, спускаться с горы в долину к реке, гулять в начале леса, влезать на старый дуб рядом с замком и рвать там жёлуди. Но мне было положительно запрещено лгать, злословить, относится пренебрежительно к бедным или презрительно к нашим соседям. Они были бедны и очень скучны, но хорошие люди».

Очевидно, когда читаешь то или иное произведение, аура писавшего автора передаётся читателю. Мне Головина кажется очень доброй, воспитанной, тактичной. И хотя она описывает время царствования Екатерины Второй, то в её мемуарах ощущаешь много света, в то время, как  у других – мрак.

Головина всё описывает в ярких и насыщенных красках. Вот цитата из описания события 1786 года:

«Там была толпа народа; площадь перед дворцом была покрыта красивыми экипажами. Всё носило благородный характер и имело великолепный вид. Недаром в то время народ думал, что рай находится во дворце».

Её мысли о любви обращают на себя особое внимание:

«Сердечная пустота – одна из очень больших опасностей. Нежные чувства, питая сердце, охраняют его, так как чувства – источник всякой жизни. Это ручей, спокойно текущий через потоки и плодоносные весёлые равнины до океана, где поглощается в его бесконечности…»

Как всё-таки много добра и душевности в её воспоминаниях:

«Я встречала более роз, чем шипов на жизненном пути. Их разнообразие и богатство, казалось, умножились передо мной. Я была счастлива. Чистое счастье гонит прочь равнодушие и располагает нас с участием относится к счастью других. Несчастье же набрасывает пелену печали на предметы, его окружающие, и постоянно удерживает наше внимание на наших собственных страданиях, пока Бог в бесконечной Своей милости не откроет новый путь нашим чувствам и не смягчит их».
«Всё поразительно в природе: её изобилие так велико, как бесконечен её Творец».

Лето 1794 года. О молодости:
«Солнечный закат, тишина в воздухе и аромат цветов очаровывали чувства. Что за время – молодость! Сколько мёда обращается в яд!»

Зима 1794/1975 года. О жизни:

«По мере того как я разыскиваю в прошлом воспоминания, составлявшие тогда моё наслаждение, невольное сравнение приходит мне на ум и прерывают нить моих мыслей. Что же такое жизнь, как не постоянное сравнение прошлого с настоящим? Ощущения притупляются с возрастом, чувства успокаиваются, точка зрения проясняется, душа освобождается понемногу от своих оков. В ней, как в прекрасной картине, потемневшей от времени, лёгкие тени теряют свой блеск, но зато больше силы в общем впечатлении и она дороже ценится знатоками».

Не правда ли,  как образно Головина пишет о своём понимании жизни, прошлого и настоящего. Уверена, что каждый когда либо подходит к пониманию вечных истин, которые всегда были, есть и будут, в какую бы эпоху мы не жили.

Лето 1796 года. Об испытаниях и их преодолении.

«Бывают в жизни предчувствия более сильные, чем рассудок. Всё говорит нам, что их надо выбросить из головы, не думать об них, но мы всё-таки тревожимся и оказываемся недостаточно сильными, чтобы победить их. В печалях и скорбях , посылаемых нам Богом в виде испытания, покорность является единственным прибежищем. Стремление получить его занимает душу и оправдывает её скорбь. Но предчувствие, тревога – результат нашей слабости, раздражаемой внутренним движением, чуждым нам. Оно преследует нас, как тень, пугает и постоянно стоит перед глазами.

Лето 1797 года. О Великой Княгине:

«Я любила по вечерам сидеть на крыльце, любуясь закатом солнца. Воспоминания осаждали меня, и самым чувствительным из них было воспоминание о Великой Княгине Елизавете, которая всегда была  и будет для меня самым священным лицом.
Тихий прекрасный вечер даёт отдых душе, позволяющий нам видеть то, что ускользает от нас во время волнения и беспокойства. Я мысленным взором окидывала прошедшее величие, все обстоятельства своей дружбы с Великой Княгиней. Я оплакивала ту, которая осыпала меня милостями, потому что ей я обязана тем, что я узнала и полюбила того, кого я всегда буду любить».

Лето 1802 года. О церквях.

«Мы остались на два дня в Риге, погода была великолепной, и я осматривала город. …выстояла обедню для матери (она болела), потом срисовала великолепный вид с моста, и, увидев на обратном пути в гостиницу католическую церковь. Зашла туда.
Я была поражена бедной простотой этой церкви. Священник стоял на коленях, погружённый в умственную молитву. Невольно я тоже опустилась на колени, устремив взор на большой крест, стоявший в алтаре. Тишина и спокойствие, окружавшие меня, наполнили мою душу небесным чувством. С сожалением я встала, чтобы уходить. Священник также встал. Я спросила у него, нельзя ли получить маленьких образков. Он принёс их мне. Я предложила ему деньги, от которых он отказался, и я опустила их в церковную кружку. Я возвратилась домой с внутренним спокойствием, которые давно не испытывала.
Я никогда не забуду этой церкви».

… «Утром я отправилась в Сен-Сюльпис, в одну из лучших церквей Парижа. Многочисленное духовенство служило там мессу, при пении прекрасных голосов  и под аккомпанемент органа. Аккорды и фуга обладают особой гармонией, и кажется, что она воспевает Саву Божию.
Я не могла наслушаться и налюбоваться на молитвенное настроение, царившее вокруг меня».

«Одна из религиозных церемоний, которой я наиболее была поражена в Париже, это поклонение Кресту в Великую пятницу. Г-жа де Тарант свела меня в несколько церквей. Служба происходит в подземных пределах. Освещён только крест. Священник читает тихим голосом. Все присутствующие погружены в самую глубокую мысленную молитву. Религиозная тишина сильно трогает душу. И крест, такой таинственный, единственный предмет поклонения, страх одних и утешение других, символ спасения и надежды, возвышающий скорбь среди унижений, разрушающий кумиров сердца и рассеивающий мрак, заключает в себе совокупность истин, которые дают почувствовать нам тщету жизни».

Эти размышления Головиной особенно остро засели в моей душе, До слёз, вникая в каждую строчку, в каждое слово.

Вот несколько выдержек из мемуаров, которые только дополнят портрет Головиной:

«Смерть может похитить у нас, кого мы любим, но выражение чувства угаснет только вместе с нами».
 
«Я предпочитаю лес всем садам и паркам. На его нетронутости лежит печать природы и отсутствие руки человеческой. Таинственное спокойствие леса является прибежищем мысли».
 
«Нет ничего сладостнее для сердца, как забыть сделанное нам зло». 

Об Эстонии:

«Я не буду говорить об Эстонии, ни об её диких жителях, говорящих на непонятном языке и не имеющих облика человеческого.»

Не правда ли, нам, живущим в 21-ом веке странно читать такое об Эстонии.

О Париже:

«Нигде я не видела такой бедности, как в Париже. Ничто не может сравниться с нищетой этих несчастных.
…Вид нищеты пробуждает душу. Он научает познавать муки действительных лишений. Испытывая преходящую неприятность, нездоровье, я вспоминаю м-ль Легран и многих других, единственный кров которых – небо, а жилище – жалкие обломки. Я никогда не забуду этих женщин, покрытых лохмотьями, с полумёртвым ребёнком в руках; в их пристальных взглядах, казалось, мелькало опасение, что больше не блеснёт для них луч надежды. Я часто останавливалась на улице, подавая им милостыню. У меня были две причины: первая – утолить страдание, и вторая состояла в словах , которыми я сопровождала милостыню: «Молитесь за Елизавету». Я чувствовала необходимость присоединять эту мысль ко всему, что я испытывала в области чистого и тёплого религиозного чувства».

Гора Голглфа. 1803 год. Франция.

«Это место было особенно почитаемым до революции (французской). Благочестивые люди часто совершали паломничество в монастырь, расположенный на верху горы. По дороге встречались алтари и большие кресты, напоминающие о страдании Господа. Всё было разрушено каннибалами. Было гонение на монахов, и те из них, кто не мог скрыться, были замучены. Несмотря на это, пять монахов, переодетых крестьянами, при помощи мужества и почти чудесной настойчивости сумели остаться в своём святом убежище.
… Монастырь окружён красивым лесом, пересекаемым тропинками, которые ведут к церквям. Отец Гиацинт провёл меня в монастырь. Мы прошли по длинному коридору, обе стены которого покрыты фресками, изображающими страдания Иисуса Христа. Тусклый свет, падавший из окна в конце коридора, освещал нам путь. Однообразный путь шагов монаха отдавался под сводом и нарушал глубокую тишину монастыря.
Направо, внутри здания, я увидела квадратный двор, стены которого были покрыты надписями.

- Это могилы наших братьев, - сказал мне отец Гиацинт. – Под средним камнем покоятся священные останки святого – основателя монастыря.

Я видела церковь простую и тщательно убранную. Монахи проводят время в молитве и в работе на огородах. Стояла тёплая пасмурная погода, без всякого ветра. С интересом я любовалась разнообразием вида, расстилавшегося у моих ног. Спокойствие монастыря и его верных обитателей навело меня на глубокие мысли о ничтожестве мира с его бесполезной суетой. Гора способствует возвышенным мыслям, как нам доказала это древность: на горе предавались размышлениям, там искали религиозных мыслей и там молились святые. На горе же свершилось чудо искупления. Человек чувствует потребность подняться над землёю. Это стремление означает не гордость, движущую мир, но благородство души, которое так часто теснится и борется в нас.
Надвинулась туча, и разразилась гроза, тёплый дождь лил потоком. Несмотря на это, мы спокойно спускались с горы. Воздух был так чист и напоен ароматами растений, что не хотелось уходить. Я несколько раз оборачивалась, чтобы взглянуть на гору, которая точно вырастала по мере того, как мы удалялись».

1804 год. Смерть матери Головиной.

«О смерть! Сколько чувств возбуждаешь ты в нас, какие истины открываешь ты нам! Ты конец и начало, ты разрушаешь для того, чтобы возродить. Каждая капля крови во мне была проникнута её ледяным дыханием».

1805 год. О Праге.

«Прага – живописный город с отпечатком старины. Я люблю старинные города, они внушают уважение. Время, в которое мы находились в Праге, было самым интересным в году. Праздновали день Св. Иоанна Непомуцена, покровителя города, где он родился и претерпел мученичество. Праздник продолжался неделю. Много народа съезжается из окрестностей, в кафедральном соборе, где находится массивная серебряная рака с телом святого, была пышная служба. Мы слушали мессу с хоралов; говорили проповедь на чешском языке, очень похожем на русский. Мне было невыразимо приятно, что я поняла всю проповедь».

Свои мемуары Головина заканчивает следующими словами:

«Я говорила здесь о массе мелких событий, которые не могут интересовать всех; но не надо забывать, что я пишу не М е м у а р ы, а  В о с п о м и н а н и я, и те, которые относятся к императрице ( я почти не уделила внимание в своей статье тому, что касается императрицы, потому что меня волновали другие темы и вопросы, но каждый, кто прочтёт книгу Головиной, обязательно почерпнёт для себя что-то важное), очень ценны для меня.
Никогда с безразличием не вступают вновь на тропинки, по которым проходили в молодости. У сердца есть также свои тропинки, по которым оно любит следовать. Чистые и справедливые чувства являются их образом, а их граница – смерть».

И под занавес, отрывок из предисловия ООО «Издательство Астрель», Москва:
«Мемуары графини Головиной были написаны не только по просьбе, но и при содействии императрицы Елизаветы Алексеевны. Ещё в рукописи Мемуары, переходя после их написания из рук в руки, породили многочисленные копии. Этот факт широкого распространения Мемуаров ещё до появления их в печати свидетельствует об исключительной ценности, которую приписывали этому документу современники».