Нигредо-Алхимик

Пролог.

Сознание, мерно плававшее на границе забытья, медленно вынырнуло из постепенно рассеивающейся мглы. Неосознанное плавное движение ресниц, легкое касанье ветра. Звездное небо над головой. Луна. Грязно-серая, она величаво плывет меж облаков, оставляя слабо видимый свет. На мгновенье показалось, что я сам парю над землей, лишь слегка касаясь ее шероховатой кожи. А затем пришла боль. Как будто пудовая наковальня упала на грудь, заставив затрещать ребра, сдавила легкие, не давая вздохнуть. Жестокая судорога волной прошла по телу. Ломающая, выкручивающая боль в каждом оголенном нерве, в каждом суставе, мышцах. Это повторялось до тех пор, пока я не перестал выдерживать извращенной пытки. Звериный, полный боли и муки вопль прорезал сгустившийся воздух, как раскаленный нож масло.
И боль отступила. Медленно, но верно судороги начали ослабевать, в конце концов, оставив лишь мелкую дрожь. Скомканными рваными движениями неуверенных рук, я вытер пот со лба и приподнялся, пытаясь прийти в себя. Что со мной произошло? Как я оказался в этой полуразрушенной развалине, больше напоминающей курган? Ответ находился в глубине пораженного болью мозга. Щелкнули суставы, когда я приподнялся, став на колени. Одышка сменилась захлебывающим кашлем, прядь волос прилипла к потному лбу, закрывая обзор. Мелко трясясь, я сделал мучительное усилие и окончательно встал. Ободранные стены, пустые оскалы окон, кучи мусора и щебня. Удивительно, что все это не рухнуло во время очередной грозы. Серебристый свет луны словно облачил мое обнаженное тело в сияющие латы. На левой руке от кончиков пальцев и до локтя обнаружился ряд странных символов. Руны – огонь, вода, земля и эфир.  И множество мелких, побочных рун, удерживающих всю конструкцию в подчинении. Конструкцию? Руны? Только что я шептал их названия и уже через мгновение не мог понять их смысла. Дичайшие по своему размеру и сложности формулы мелькали в голове, щелкали шестеренки невидимых часов, словно отмеряя секунды, оставшиеся до пробуждения чего-то внутри меня.
Шорох за стеной отвлек мое внимание от метаморфоз, творившихся внутри тела и разума. Точно. Снова скрипнула половица, и стало слышно учащенное, чуть испуганное дыхание. Страх. Страх читается в каждом движении и звуке, издаваемым человеком. Сладким ядом зазвучала мелодия смерти, и, повинуясь ее нотам, я шагнул вперед, не думая о последствиях. И тут же получил страшной силы удар под ребра. Задыхаясь, я отшатнулся назад, некрасиво и глупо приземляясь на полусгнившие половицы. Колеблющийся свет маленького стеклянного фонарика высветил на мгновение застывшего передо мной человека. Страх окончательно завладел им, диктуя приказ на уничтожение странного пришельца в давно заброшенных руинах.  Удар. Шипованная дубинка устремляется мне в голову. Ошеломленный, я еле успел дернуться, подставляя под удар плечо и заранее приготовившись к дикой боли. Сейчас должен раздастся треск костей, и рука превратится в дикое месиво из плоти и жил. Еще миг и… дубинку отбрасывает назад. Плечо заныло, как и положено ушибленному. Но на месте удара остался лишь синяк. Кожа на нем покрылась странным золотым налетом, затвердела, ярко засверкала под лунными лучами.
Мы замерли всего на миг. На лице человека промелькнула череда изменений, шквал эмоций огненным кнутом хлестнувший меня куда как больнее пресловутой дубинки. Недоумение, озлобленность, непонимание, страх… и узнавание. Я ощутил мозаику его чувств. А затем он закричал, бросившись наутек. Жалобно вскрикнуло разлетевшееся на куски стекло из оброненного фонарика. Фитиль обиженной змеей зашипел и погас в луже. Я слышал его крики:
-Демон! Демон Орси вернулся!
Демон? Что за чушь он несет?! Я человек! Человек? Адские ворота памяти, наконец,  распахнулись передо мной, торжественно загремел циферблат невидимых часов, отбивая тризну по канувшему в небытие разуму. Последний приступ боли скрутил тело и, держась за голову, я завыл в небеса, постепенно вспоминая все до единой детали.


Глава 1.

Начало было положено в молодости. Отчаянной, дерзкой, яркой и красивой молодости, что есть у каждого, но не каждый ее ценит. Это время, когда весь несовершенный мир лежит у ног и, кажется, существует только ради твоих прихотей. Время шумных балов, придворных сплетен, частых дуэлей и, конечно, хмельного вина. Темные закоулки столицы Руатана. Воистину дерзкие выходки юнцов, которыми мы были - я и мой товарищ Матиас. Верный друг, гордый дворянин и офицер. Легкий смешок слетает с губ, стоит только вспомнить проделки, устраиваемые нами в те годы. Взять хотя бы подштанники градоначальника, гордым флагом реющие над его домом. Я уж молчу про его постную рожу, когда он поутру наблюдал оные на крыше. Правда потом нас ловила половина городской стражи, ну да это уже детали…
Из родственников у меня был лишь отец – владелец судоходной конторы: прибыльной, хотя и не слишком знаменитой. Мэйтай Орси - так звали доброго старика. Он вырастил меня в одиночестве, храня верность почившей жене, и я до сих пор считаю его одним из добрейших и мудрейших людей, когда-либо живших в мире. Именно благодаря нему я сначала нашел Матиаса, а затем и величайшее счастье моей жизни. Её звали Дара. Дара де Гарбуш – кузина Матиаса. Моя маленькая охотница… Росчерк светло-зеленых глаз в обрамлении облака рыжих кудряшек. Улыбка среди тысячи милых веснушек, смех-колокольчик и запах горькой лаванды, словно впитавшийся в легкий охотничий костюм. Счастье длилось всего год, но он был лучшим в моей жизни.
А кто же я? Отец назвал меня Хогус, Хогус Орси. Я дворянин, как и отец. Не скажу, что красив, хотя барышни всегда кидались мне на шею. Не скажу и что силен, но в школу фехтования поступил без особых проблем. Мне не все удавалось, но учителя пророчили великое будущее и место среди первых офицеров. Я в то время не отличался особым почтением к закону, но внутренний кодекс чести, нормы морали и совести всегда были для меня приоритетом. Двадцать три года. Пик молодости. Счастья. И любви. И все это оборвалось в один ужасный миг.
Поздним вечером, возвращаясь домой после занятий, усталый, но довольный, я еще издали заметил неестественный мерцающий свет. И душа похолодела, осознав увиденное. Блики огня на разбитых вдребезги стеклах. Еще не успевшая свернутся кровь и встревоженный рой золотистых искр над домом. Навеки поруганным домом. И тело отца посреди двора. Зарубленного страшным ударом мясницкого тесака. И для верности пригвожденного к земле вилами. Так забивают скот. Ярость клокочущим ревом вырвалась из груди. Соскочив с лошади, я бросился к телу отца и тут же понял, какую ошибку совершил. Они еще были здесь. Шайка мародеров-дезертиров. Пятеро или шестеро здоровенных громил, решивших вволю порезвиться в стоявшем на отшибе особняке. Разум возопил о бегстве, но сердце оказалось сильнее, бросая меня в безрассудный и заведомо проигранный бой. Отблеск догорающего пожара на гибком лезвии. Привычный полушаг вперед, удар в горло. Быстрый шаг вперед. Ударом по затылку отправить еще дергающееся тело на землю. Я пригнулся, пропуская над головой свистнувший цеп, и выпадом слева лишил противника кисти. Еще миг и он тоже падает, булькая кровью с раной в груди. Но на этом мое везение кончилось. Лесорубный топорик с размаху ударил меня под колено, бросая наземь. Уже падая, я увидел опускающуюся на мою голову кувалду. И пусть это было слабым утешением, но прежде чем отправится в объятия Морфея, я успел вскинуть шпагу, пронзая глазницу третьего нападавшего. А потом была лишь боль. Адская боль в проломленном черепе и лиловая бездна безвременья…
Сознание вернулось, как ни странно, от новой боли. Дрожащие, почти женские пальцы аккуратно накладывали швы на мое лицо там, где раньше был правый глаз. Сквозь застившую пелену, я рассмотрел юного врача: с дрожащими губами, первым пушком на подбородке, и подбитым глазом. Ухмыльнувшись, и поняв, что это моя работа, я ненадолго потерял сознание. Чувствуя только невыносимую боль, я успел осознать, что все кончено. Болело абсолютно все. В приступе ярости за смерть товарищей, бандиты глумились над моим телом до тех пор, пока не подоспел авангард стражников во главе с Матиасом, перебивший мерзавцев. Я стал калекой,… но узнать это довелось гораздо позже. Два с половиной месяца я почти не приходил в себя, бредил, балансируя на краю жизни и смерти. Воспаленный огнем и лихорадкой разум упорно отказывался возвращаться в исковерканное тело, бушевавшее и дергавшееся с той неимоверной силой, что бывает лишь у припадочных. Меня латали лучшие врачи Руатана, было даже несколько магов из Зеленого круга, но никто так и не смог вернуть разум в истощенное тело. Наверное, оно так бы и зачахло, угасло в безумной клетке боли, но мне повезло.
Очнувшись единожды я увидел над собой заплаканную Дару. Все это время она была рядом, не бросив калеку и не предав любви. И ради нее я не имел права сдаваться. Я не буду говорить о лабиринтах безумия и боли, через которые прошел мой разум – скажу лишь, что даже познав их, я не пожелаю такой участи и злейшему врагу.
Но сколь же велико было отчаяние, когда по возвращении в тело я осознал, чего лишился. Правую ногу до колена пришлось ампутировать. Траченная огнем левая рука ссохлась и скрючилась, жалкой и бесполезной культей внушая лишь ужас. Но сильнее всего сказался удар кувалды. Столь разрушителен был он, что часть черепа сдвинулась, давя на мозг, глаз вытек, а разбитая челюсть плохо срослась, окончательно исказив лицо. Последней каплей была искалеченная гортань, превратившая голос в подобие хриплого карканья вперемешку с кашлем. Глядя в зеркало, едва отошедший от лихорадки, я мог лишь безумно хохотать, глотая сочащуюся из плохо заживших шрамов кровь вперемешку со слезами.
Шло время. Постепенно приходя в себя, вновь учась говорить, ходить, и есть, я понимал, что прежней жизни мне уже никогда не увидеть. Мучительно больно было закрывать простаивающую контору отца – но другого выбора попросту не было. Сам я не мог вести дела, а передавать их управителям было все равно, что отдавать контору на разграбление. Вырученных денег с лихвой хватило, чтобы вернуть особняку прежний вид и купить двоих безмолвных рабов из далекого Ингариама, которые стали моими руками и ногами. К счастью, за время болезни наших земель не убавилось и собираемого с крестьян оброка вполне хватало на вольготную жизнь.
Первыми гостями в поместье, избежавшем от разорения, были Матиас и Дара. Да… изменился не только я. Куда подевался гордый и немного пафосный рубаха-парень, которым был мой друг? И где былая наивность и легкое озорство милой сердцу подруги? Вместо этого я увидел мрачного сурового мужа с отрастающей бородой и широким шрамом через полщеки, а рядом с ним тихую грустную птицу с подрезанными крыльями. Я попытался что-то сказать как-то умерить ее боль чувствуя сжигающую сердце вину но был тут же заткнут поцелуем. Ей было наплевать на изменения в моем облике и внешнее уродство. Главным оставалась душа. И это простое невинное действие полное любви и боли наполнило мое сердце несоизмеримой благодарностью и счастьем.
И все же…когда они ушли, я остался один. Тоска, и черная грусть навалились на меня, свинцом сдавливая грудь. Проглотив невольную слезинку, я, не без содрогания посмотрел в зеркало. Передернулся, осознавая, что это навсегда. На всю оставшуюся жизнь. А она, судя по частым припадкам, не будет долгой. Прошло уже три месяца с того момента, как я очнулся, но столь остро я ощутил это лишь сейчас. Уцелевшая рука невольно сжалась в кулак. Я не сдамся. Нужно найти способ стать прежним. Наверное, это было последнее мое осознанное решение.
Мысли о том, чтоб обратиться к медицине, я отмел сразу. Максимум что она могла мне дать - это более удобные протезы, кучу пиявок и лишить запредельной суммы за бесполезное лечение. Магия была бесконечно далека от меня, да и большая часть ее эффектов были временными, не дающими надежной опоры и изменений. Именно тогда я решился на нарушение закона. На нарушение самого страшного запрета, издревле наложенного на все цивилизованные страны мира. Негласный пакт между королями, согласно которому любого отступника, будь он даже монарших кровей, ждало немедленное четвертование. Алхимия. Наука неживых материй, смесей и зелий, благодаря безумному некроманту Ордалио обращенная в воистину дьявольское учение. Семь книг написал он при жизни, семь зловещих трактатов на старом языке, наполненных учением о мертвом и живом, о запретном и столь сладком для меня способе возвращения ушедшего.
Не скажу, что достать записи Ордалио было легко. Религиозные фанатики по всему свету охотились на них, и на всех, кто был с ними связан. Лишь чудом тогда я избежал каторги и убедил всех, что фолиант уничтожен. Им не дано было увидеть искаженной усмешки и услышать мой гомерический хохот, когда несколько дней спустя я открыл книгу, впуская в душу зло и безумие, поглотившее однажды старого некроманта. Страх отступил. Фантасмагория формул и четко выверенных кругов заплясала странный хоровод в сознании, когда я взялся за изучение. День за днем и ночь за ночью, с невероятным и непосильным истощенному телу упорством обламывая ногти, и обдирая раскрасневшиеся веки, я чертил, чертил, и чертил круги на полу подвала. Ни малейшего промаха. Формулы, пропорции и зелья собранные из редких трав и ингредиентов. Ведь для начала нужно было научиться работать с неживой материей. Получалось плохо. Но я не сдавался. Мрачная уверенность в оправданности подобных действий прочно закрепилась в мозгу, сметая все прочие мысли и чувства. Ночами, подвязав ссохшуюся руку, я корпел над ретортами, почти физически ощущая, как нарастает внутри знание. И сила. Её поток переливал золотом и серебром, присутствовал во всем окружающем меня. Эта сила была частью окружающего мира - не злая и не добрая, она как бы составляла энергетическую основу для каждой сущей вещи. И постепенно я начал понимать, как манипулировать ей. Занятый в подвале я не замечал, как бегут дни. Еще больше отросли волосы и борода, начал расти уродливый горб. Я чах не по дням, а по часам, но чем больше угасало мое тело, тем яснее ощущалась сила вокруг меня. В наполовину изученном фолианте Ордалио я прошел всю теоретическая часть. Пришло время практической.
Спросите, ощутил ли я хоть что-то, когда вместо трав и корений на изъеденный кислотами стол легло первое живое существо?
Нет.
Холодный и тонкий расчет безумца. Ничего более. Разум, как мне казалось, был чище, чем когда-либо, избавившийся от груза эмоций и чувств, зараженный бунтарскими идеями давно сгнившего некроманта. Разум психа.
Но прежде следует упомянуть о Даре и Матиасе. Через месяц после того, как я начал скапливать внутри себя силу, она побывала у меня. И я изнасиловал ее. Ну, да так просто – удовлетворил плотскую потребность и после, с помощью все тех же безмолвных слуг, вышвырнул на улицу под проливной дождь. А на следующий день встречал Матиаса. Он ничего не стал говорить, просто разок съездил мне по зубам и, развернувшись, вышел вон. А я смеялся ему вслед, размазывая по лицу кровь и гной из воспалившейся раны – уже не чувствуя той боли, что причиняла она раньше. Сила начала закипать, потихоньку сметая границы человеческих возможностей и мыслей, меняя, пусть незаметно, отжившее своё тело. Друзья больше не нужны были тому, кто так близко подошел к познанию сути вещей и возможности стать богом. Это было начало конца.
Плоды удачных и неудачных опытов я держал там же, в подвале, сильно расширенном пред этим и оборудованном несколькими обширными камерами. Постепенно, накапливая все больше силы, я начал посягать на нечто большее и смелое чем решался даже сам Ордалиус. Играя с телами зверей, и неживых элементов некромант никогда не посягал на использование человеческих жизней. Я же сделал это смеясь. Бормаль – двухголовый нетопырь размером с хорошего пони, веселый кровопийца и неумолчный болтун, созданный из тел старого трактирщика и полусотни нетопырей. Топтун – осклизлая прыщавая жижа, смесь из тел сразу трех паломников, попавших на мой экспериментальный стол. Ну и конечно ОН.
Kashrus de Mortus. Когтистая смерть. Коготь. Венец моего творения – идеальный зверь-убийца, на создание которого ушло почти полгода. На него был пущен материал медведя, шкуры аллигаторов и несколько листов стали, усиливших шкуру. И это стоило того! Особую изюминку ему придавал мозг убиенного младенца. Его нерадивую мамашу я скрестил со змеей, и заставил пресмыкаться у меня в услужении, пока это развлечение меня не утомило, и мадам отправилась на переделку, послужив материалом для дальнейших опытов.
Прошло уже больше года, когда я с великим разочарованием закончил читать труды Ордалиса. Несмотря на воистину гениальный сплав науки и магии созданный им. некромант, по сути, был и до последнего оставался слабосильным старикашкой, который так и не смог направить силу в нужном направлении. Уже тогда, во время своего обучения, я мог несоизмеримо больше, чувствуя и направляя потоки силы, так как мне хотелось, но апогей моей мощи был еще впереди. Сначала моему извращенному гению захотелось развлечься. Жажда крови и власти окончательно сорвали тонкую человеческую оболочку, обнажив клыки ненасытного зверя.
Глубокой ночью я выпустил часть «зверинца», позволив своим творениям уничтожить одну из близлежащих деревень. Я бродил по разрушенным улицам, слушал крики, мольбы о пощаде, и едва не стонал от удовольствия, наслаждаясь властью и ужасом, который волнами исходил от меня. Энергия бушевала внутри, впитывая чужие эмоции, наполняя меня новой жизнью и силой, казалось, давно покинувшей зачахшее тело. Сбив с ног бежавшую мимо девчонку, я, несмотря на отчаянное сопротивление, изнасиловал её. Удовлетворив похоть, я как безумный зверь прокусил ей горло, оставив умирать на залитой кровью улочке.
Финал проклятого концерта был назначен на следующее утро. Приглашение, написанное витиеватым и галантным почерком, доставленное быстрым курьером, нашло адресата. Дара появилась в поместье, под эскортом двух слуг. Но что они могли сделать против западни устроенной мной? Конечно, они сопротивлялись, но для Когтя их потуги были смешны. Я мелко захихикал, глядя на Дару, когда мои рабы схватили и связали девушку. Все оказалось так просто. Она стала сосудом моей новой силы. Новым витком на пути божества. Кажется, она что-то пыталась сказать, гневно кричала и бросала умоляющие взгляды, но обсидиановый кинжал оборвал ее крик. Вырванное из груди полное энергии и жизни сердце стало завершающим компонентом эликсира. Последний вздох слетел с ее губ – прощай, маленькая охотница, ты сама в итоге стала дичью…
Если сказать, по сути – подошло бы любое юное тело и сердце. Но, видимо, какая-то глубинная часть сознания, что еще могла соображать трезво, понимала, что Дара единственный человек, имевший в тот момент на меня хоть какое-то влияние.
Настойка была готова. Миг торжества и обжигающий глоток зелья прокатился вниз, зажигая тело свирепой мощью. Боль скрутила меня в три погибели. Затрещали кости. Лопнула веревка – выпрямляясь и на глазах обрастая плотью, поднялась усохшая рука. С неприятным звуком встала на место черепная коробка, и мир стал гораздо объемнее, я буквально физически ощутил, как в прежде пустой впадине набухает и растет глазное яблоко. Последним в щепки разлетелся протез, заменявший мне ногу. Словно тяжкий груз упал с плеч, когда я с животным стоном разогнулся. Заскрипели вмиг окрепшие мышцы натянутые как огромные живые канаты. Тряпье, заменявшее мне в последние месяцы одежду, лопнуло по швам, оставив меня в первозданной наготе. С нескрываемым удовольствием я смотрел на новое тело в зеркале. Некогда черные волосы мои ныне побелели, руны укрепили ранее утерянные конечности, а правый глаз обрел странный серебристый зрачок. Кожа начала отливать золотом, и стала прочной, как сталь – это ощущалось на всех уровнях нового восприятия. Так же, как и страх рабов. Их ужас плыл над головами подобно мутному облаку, и я вдруг понял, как страшно был голоден все это время. Плотоядно улыбаясь, я сделал шаг…
Матиас заявился под вечер. И не один. С ним пришли его новые друзья – троица подчиненных из отряда. Я видел их однажды,…кажется.
-Хогус! Выходи трусливая тварь! Где Дара?!
-Здесь – я и не собирался скрываться, выступив ему навстречу звучно хлопнув по груди
-Что? Как ты?,..
Договорить он уже не успел. Я ударил без замаха под ребра бывшего друга. Харкая кровью, он пал на колени с выпученными глазами, в которых застыло удивление и гнев. Еще шаг и я сцепился с троицей. Мечники не собирались давать мне пощады и действовали на удивление слаженно. Только что были их удары для бога? Мне понравилась эта игра, и я решил ее повторить как-нибудь позже.
--Эй… - тихий голос отвлек меня, от методичного выламывания костей последнему воину. Полуобернувшись, я взглянул на умирающего Матиаса
-Что тебе?
-Ты… убил ее?
-Конечно, – пожав плечами, я вернулся к интересному занятию. – Иначе бы я не воскрес.
-Воскрес,…нет... ты все-таки умер тогда, Хогус,… а я верил тебе, сукин ты сын…
-Не надо патетики. Умри и дело с концом.
-Только после тебя...
Что-то в голосе полутрупа заставило меня обернуться. Всего на миг. И мои удивленные глаза встретились с его улыбающимися. Миг, в который душа прежнего Хогуса завопила от боли. Миг, который оставался, прежде чем дымящаяся шашка подкатилась к моим ногам. И уж совсем неуместная мысль промелькнула в момент падения в бездну, развернувшуюся от взрыва:
-Откуда у него динамит?
А затем меня похоронил завал.

Глава 2

Очнулся. Тело, еще мгновение, назад борющееся с падающей балкой, застыло в блаженном покое. Мертвом покое? Но ничего не изменилось. Все также саднят ладони, болит спина от удара о каменный пол. Капает вода. Негромко, но безостановочно. Это нервирует. Кап! Кап! Кап!
-Да задери тебя Адиус! – ругнувшись, я привстал. Неяркий свет всего в шаге, заставил прикрыть глаза ладонью. Чуть пошатываясь, я встал и двинулся вперед, надеясь разобраться в происходящем. Меня не испугала причудливая изломанность хрупких лучей и их двойное отражение от странно мерцающего пола. Все это не имело значения в затуманенном мозгу. Еще шаг и я вступил в круг, образованный светом.
И тишина вокруг взорвалась. Визгливые вопли, хохот и брань, крики пытаемого и рвотные спазмы – все самые отвратительные звуки мира слились вокруг пятнышка серого света; не переступающие границы, но готовые обнять и разорвать сознание в клочья за его пределами. И глаза. Сотни тысячи глаз смотрящих из мглы на обнаженное беззащитное тело, жадно ощупывающие взглядами тонкую кожу, прожигающие растерянную душу плотоядными усмешками. Я растерянно замер не зная, что делать.
-Хогус Орси – холодный, безжизненный голос пробирает до дрожи. Поднимаю голову и задыхаюсь перехваченным горлом. Задыхаюсь от ужаса, слыша лишь безумный стук затрепетавшего сердца. Там был я. Вернее тот, кем я был когда-то. Хогус – молодой вояка и хулиган, еще не искалеченный проказой судьбы. В его душе не было зла. Он слегка улыбнулся и встал по правую руку от меня
-Хогус Орси – второй голос неотличим от первого и я уже знал, кого увижу еще, не переведя глаз. Калека. Деревянный протез вместо ноги, жутко обезображенное лицо и скрюченная, ссохшаяся рука. Горбатая фигура спряталась за рваным плащом. Он встал напротив.
-Хогус Орси – третий голос сложно было не узнать. Отблеск металла, холодная нечеловеческая интонация и легкое презренье, сквозящее в словах. Третий двойник хорош собой, как никогда, но эта красота чужда людям. Алхимик – больная часть мозга, результат сотни бесчеловечных опытов и безумия, поглотивших Ордалиуса, а затем и меня. Он встал по левую руку и ухмыльнулся, беспомощный и всевластный одновременно.
Непроизвольно сжались кулаки. Я ненавидел его. Всех их. Парадоксально? Может быть. Каждый из странной троицы был мной, и я был всем ими одновременно. Зарычав, я ударил калеку. Вернее попытался ударить. Лишь внутреннее чутье в последний момент заставило отдернуть руку. Обиженно клацнув зубам, мимо проскочила собаковидная  тварь с горящими зеленым светом глазами. Попади в ее пасть стальной прут, тот бы треснул под напором дьявольских челюстей. Я зябко поежился и решил не повторять экспериментов. Троица, словно ожидала именно этого, и потому никто даже не дернулся.
Отражения моего «я» помолчали с минуту и, убедившись, что я больше не пытаюсь делать глупостей, заговорили все разом, похожие на дурацких заводных болванчиков.
-Объявляем начало Суда над воплощением, носившим имя Хогус Орси.
-Я защитник – слегка кивнул молодой.
-Я обвинитель – проговорил алхимик.
-Я судья – произнес калека и тут, не выдержав, я нервно расхохотался. Неужели столь глубоко заблудилось  сознание в лабиринтах безумия что, даже умерев, мне придется судить самого себя?! Это показалось столь нелепым и смешным что я сел на пол, не стесняясь истеричного смеха, гулко отразившегося от стен залы. Но, несмотря на всю абсурдность происходящего, я понимал, что это происходит на самом деле. Все верно. Оценить грехи и назначить наказание за гордыню, приведшую к стольким жертвам должен я сам. Это Суд Совести. Разум и дух, впервые за долгое время, кристально чисты и теперь явственнее мне становится все то, что я натворил. Тяжкий груз совести опустился на душу и смех прекратился, смолк сжатый ледяной рукой понимания. Я встал и, пытаясь держать голос ровным, произнес:
-Я готов.
Первым начал выступление защитник. Повинуясь чарам молодого голоса, я погрузился в прошлое. Он говорил лишь о том хорошем, что было и  весенней свежестью запахло в зале, очерченном разумом. Крестьянская дочка, чудом вырванная из-под копыт вельможного коня. Мальчик, с которым мы едва не сгорели в заброшенном сарае. Даяна – девушка, которую мы с Матиасом спасли от насильников. Дара. Наша любовь была столь искренней и чистой, что я невольно прослезился, мысленно ругаясь и коря себя за невосполнимую утрату. Когда он закончил рассказ,  умиротворение наполнило чашу души на мгновение, мелькнув ребристыми весами из серебра и бронзы. Перевес был на моей стороне.
А затем, ухмыляясь, вперед выступил алхимик. Ядовитой пеной потекли слова его, грязью греха облепив незамутненный сосуд души. Всё  вспомнил он, и каждое слово казалось гвоздем в крышку гроба. Безумные глаза впились мне в сердце, наполняя запретными желаниями, маня и пугая неизведанностью бездны. Еще слово и - смерть. Разум отказывался понять, как можно умереть дважды, но я знал – еще одно его черное слово и я умру. И алхимик знал. Знал это, насмехаясь чуть в стороне, дразня неприкрытой мощью, силой и вечным проклятьем.
Снова показались весы. Качнулись от тяжести его слов и… замерли. Ровно на середине. Двойники переглянулись. Чуть кашлянув, вперед вышел калека. Остановился, шаркая протезом, трясясь, как прокаженный, он немного помедлил и заговорил, глядя мне прямо в глаза
-Абсолютное равновесие поступков. Я призываю хранителей воплощения, для получения ответа о каре, или освобождении Хогуса Орси
Хранители?! Те самые хранители, что незримо присутствуют рядом с каждым человеком? Так все-таки это не детские сказки…Кто же они? И что решат?
Зал осветил все тот же серый изломанный свет и позади судий образовались еще два круга. Полупрозрачные, бестелесные души, но стоило их увидеть, как холод прошел по жилам. Матиас и Дара. Два самых дорогих мне человека, два человека, погибших от моей руки. Сомнения насчет приговора исчезли. Я, отпустив голову, готовый принять кару. Как же я был глуп. Не я, но они. Только они могут по-настоящему судить, только их наказание будет справедливым.
-Виновен, – голос Матиаса - как нож в сердце. И озноб дерет по коже, от прозвучавшего следом голоса Дары. Шок и недоумение отразились на моем лице от кроткого и мягкого голоса:
-Невиновен.
Наши глаза встретились. Всего на секунду, и запах горькой лаванды промелькнул в воздухе, даря успокоение от терзающей боли. Она любит меня, несмотря на то, что я сделал, любит, несмотря ни на что!
-Равновесие духа, – голос судьи врывается в сознание, свет вокруг меркнет, и я падаю куда-то вниз, краем сознания, успевая ощутить концовку его фразы, - Приговор – чистилище душ.
А потом я рухнул в бездну, без света и звуков, потеряв сознание. Горькая лаванда… спасибо Дара.
Падение длилось не долго и закончилось весьма болезненно. Чувство опасности колыхнулось, прогоняя по телу кровь и, казалось, давно забытую волну адреналина. Но кулаки разжались сами, стоило увидеть призрак Матиаса:
- Ты в чистилище и будешь здесь, пока душа твоя либо не очистится, либо не обуглиться настолько, чтобы я мог отправить ее в чертоги Адиуса. И поверь, я сделаю это с превеликим удовольствием!
Произнеся это «заклятый» друг неожиданно осекся. Кажется, новые слова готовы были сорваться с бестелесных губ, но еще мгновение и он растворился облачком тумана, оставив меня в полном одиночестве. Но и сказанного им хватило, чтобы сбить остатки спеси, придавить к земле сильнее многопудовой наковальни. Не чувствуя холода и сырости, боли и спазмов мышц, я сел и уставился в одну точку. Туда, где застыла вселенная человека, и начала движение вселенная мысли. Мысли, бродящей по запутанным лабиринтам памяти. Закоулкам душевной боли. Но это был единственный выход. Разобраться во всем. Принять и пропустить через себя  все  то, чего так боялся. Смерть отца. Ущербность. Опыты и сотни убийств. Я так боялся этого,… боялся признаться самому себе в слабости. Решил идти по легкому пути. По пути меньших затрат. Не замечая, как на нем теряю все то, чем дорожил когда-то больше жизни. Матиас. Дара. Простите меня…
Время застыло. Часы растягивались в дни и месяцы, годы пролетали как пожелтевшие страницы старой книги меж пальцев. Ни звука не раздавалось в пустоте стен разума. Чистилище – это полное одиночество и право выбора предоставляемое каждому. Ведь именно этим наделили нас боги. Свободой воли. Силой самому выбирать дальнейший путь. Каким-то отдаленным внутренним чутьем я понимал – тело еще  живо. Сила алхимика не позволила ему умереть, сгинуть под обломками поместья. Стоит лишь захотеть – она снова моя - жизнь алхимика. Просто порвать осколок этой ирреальности силой - и я свободен. Свободен на пути к божеству. Безумному божеству, которому неведомы людские чувства и страсти. Но этого ли я хочу? Нет.
Стоило осознать то, чего так жаждет сердце, как страстное желание пробудилось во мне. Впервые за долгое время я поддался его веленью.
Оцепеневшее тело поднялось на ноги. Легкие усиленно заработали, вбирая несуществующий воздух. Заслезились глаза. Нет. Еще не время. Шаг вперед в лабиринте мыслей. Еще не время просыпаться. Один вопрос. Только один вопрос. Казалось, все слои памяти одновременно атаковали меня, не давая продираться через вязкую плоть чистилища, но я не сдался. Еще шаг. Еще. Вот оно. Хрустальный звон разбитого стекла.
-Как всегда неуклюж.
-Неуклюж? Алхимик не может быть неуклюж и неточен
-Верно. Но ты уже не он.
-А кто я тогда?
-Ну, дорогой, на этот вопрос ты сам должен найти ответ.
Легкая полуулыбка. Боги, как я люблю ее! Лаванда. Этот запах сводит с ума. Глаза все еще не видят, но я кожей чувствую ее присутствие рядом.
-Почему? Почему ты дала мне шанс, Дара?
Смеется. Легонько и чуть-чуть грустно. Удар. Это ожившее сердце требует возвращения в тело. Кажется, я закричал. Еще удар. Я падаю, вниз засыпая, готовый окончательно слиться с оживающим телом. И ласковый шепот на грани сознания дарит ответ
-У нас родилась дочь. Помоги ей…
Оборвался полночный вой. Корчась  в последнем приступе боли, я, наконец, все  вспомнил. Но не было в том облегчения. Только боль. Нервно паралитически дергаясь, я снова встал и, вытирая слезящиеся глаза, побрел прочь от разрушенного особняка. Холодная машина разума четко понимала – если крикливый парень приведет друзей, меня попросту убьют. Вяло, превозмогая колющую боль, я устремился в сторону рощи, надеясь как можно скорее укрыться в лесу. Я не оглядывался, но знал – изменилось слишком многое. Время, проведенное в чистилище, здесь растянулось на годы. Годы, нанизанные на ветку мироздания подобно сочным кускам мяса над горячими углями. Отвыкший от бега,  я быстро начал задыхаться, но темпа не сбавил, надеясь уйти как можно дальше. Бесполезно. Щелкнула отпущенная тетива и буквально в дюйме от уха просвистела бронебойная стрела. Попади такая в голову – не спасет даже хваленая толстокожесть алхимика. Краем глаза я заметил два мчащихся по пятам силуэта. Невысокий крепыш, похоже, тот самый, что первым заметил меня. Второй… в плаще. Не понять, зачем он ему в такую жару, но факт остается фактом – второй был во сто крат опаснее. Глазами алхимика способными видеть во тьме я рассмотрел в его руке заряженный боевой арбалет. Хотя, что это для меня?! Выпустить силу и,…нет! Я пришел искупать грехи, а не набираться новых.
Дорого стоили мне мгновенья размышлений и разглядывания неожиданных врагов. Первое правило, которое вдалбливают мечнику – никаких лишних мыслей. Полная концентрация на битве. Или легче самому тогда на меч прыгать. И как я мог забыть? Наказание последовало незамедлительно. Воин в плаще выстрелил. Сдвоенный удар мощных болтов бросил меня на колени, едва не переломав позвонки. Шкура выдержала, но только благодаря расстоянию между мной и преследователями. Выстрел в упор порвал бы меня на части.
Кубарем, прокатившись по сырой траве, я вскочил на ноги, готовый оборонятся. И едва успел увернуться от нацеленной в лицо дубинки. Шустрый парень. Нанося удар, я даже не думал сдерживать силу. Не я первый поднял на него руку и не я стремился убить его, по сути, ни за что. Блаженно теплая, почти горячая кровь брызнула мне в лицо и я, поморщившись, понял, что перестарался. Ну да ладно. А теперь второй. Поднимаю глаза и… не успеваю среагировать. Щелчок спускаемой тетивы. Медленно, будто в дурном сне, болты начинают движение к цели – четко в мою голову.
Что-то темное заслоняет их от меня. Звериный рык пронзает ночное небо, полный боли и первобытной ярости. Огромная туша непонятного монстра заслонила меня от мира, атакуя незнакомца в шляпе. Что-то неуловимо схожее сквозило в обоих, и я вскрикнул, узнав зверя. Коготь! Даже после  стольких лет он остался верен мне и ждал!  Ждал неизвестно чего, но пришел на помощь в самый нужный момент.
Мгновение. «Плащ» исчез во тьме, оставив напоследок грозное проклятие и пожелание, провалится в ад мне и моим монстрам. Ему, впрочем, я ответил тем же.
И только после этого зверь обернулся. Раненный, тяжело дышащий, он смотрел мне прямо в глаза, я невольно задохнулся, как и прежде, восторгаясь его неимоверной силой. Венец творения алхимика. Идеальный зверь, созданный для убийства. Чудовище с мозгом и душой младенца. Подчиненный только мне. Мне и никому больше. Так и сейчас он радостно заглянул мне в глаза, довольно порыкивая, счастливый и растерявший грозную боевую стать. Время не пощадило могучего монстра. Растрескалась кожа, сточились саблевидные когти и истерлись клыки, раньше способные, казалось, перегрызать сталь. Но это был он. Мое детище. Я засмеялся, когда великан сжал меня в объятьях коротеньких, но сильных лап. Ведь не было в его действии злости, лишь радость ребенка дождавшегося возвращения любимого родителя.
Только странное чувство узнавания промелькнуло в моей голове,  когда я посмотрел на оброненную сбежавшим незнакомцем шляпу. Широкополую шляпу, которой так удобно скрывать голову и лицо. Нет. Невозможно. Глупости. Отметая смутные догадки, я побрел в сторону леса рядом с Когтем, позволяя себе насладиться по-настоящему прекрасной летней погодой. Лишь потом я понял, как ошибался, предоставляя ему право хода…

Глава 3

Утро ворвалось в мое сознание подобно бурному шквалу. Яркий солнечный свет разогнал остатки беспокойных снов, смешав их с прохладным летним туманом, быстро, впрочем, улетучившимся. Солнечные зайчики играют в прятки среди вековых сосен и маленьких вересков, беззвучно смеясь, резвятся в лужах недавно прошедшего дождя. Шелестит листва ясеня, корни которого стали моим убежищем и ложем.
 Рядом довольно похрюкивая и порыкивая, что-то выкапывает Коготь. Неразумному зверю, в общем-то, не нужен сон, потому остаток ночи и утро он провел на страже на случай возвращения «плаща». Зябко поежившись, я приподнялся на локтях, ловко вскочил. Одежда, снятая с убитого молодчика оказалась довольно таки тесной, но от холода защитила вполне сносно. Поправив сбившуюся на сапогах шнуровку, я перевел взгляд на севшего Когтя. Великие Боги, несмотря на возраст, он так и не поумнел. Все тоже преданно-глупое выражение глаз. Все тоже искреннее непонимание слов и никаких попыток заговорить самому.
-Отвратительно дегенератское существо. Никакого уровня для развития и самосовершенствования – сказал алхимик внутри меня
-Это дегенератское спасло твою шкуру. И оно искренне любит тебя.
-Меня? – издевательский визгливый хохот – Тебя дорогой человеколюб. Тебя. И, кстати, ты заметил что, едва вернувшись в мир, ты уже начал убивать? Или на тебе не одежда мертвеца? А?
-Я защищался. Поэтому не путай меня, а лучше дай силы. Нужно залатать его раны -Какая пустая трата сил – голос его полон сарказма, однако я почувствовал, как наливается золотым светом кожа, мерцают руны скрепляющие руку, ногу и лицо.
Вздохнув, я новым взглядом осмотрел туловище зверя. Вчера дыры от стрел я залечивал на скорую руку – находясь на грани сна, я не рискнул предпринять что-то серьезнее, боясь алхимика, змеей засевшего внутри. Сейчас на месте ран красуются грубо спаянные шрамы, отвратительными бардово-розовыми буграми выделяющиеся на серой шкуре. Тяжелый вздох. Предстоит воистину ювелирная работа.
Тонкий щуп силы образовал в руке полуразмытый инструмент, созданный из чистой энергии. Отправив разум зверя в забытье, я осторожно располосовал швы, выпуская дурную кровь. Один из наконечников остался внутри и если его не извлечь начнется нагноение. Напряженно вглядываясь внутрь тела Когтя, я в очередной раз пожурил себя за легкомыслие. Не начнется, а уже началось. Гнилостно-желтый яд, воспаление охватило весь рубец, в котором остался обломок стрелы. Грязно ругнувшись на отдаленный смешок в глубине сознания, начал прочищать рану. Глубже. Глубже. Еще. Невольно промелькнула мысль о том, что с такими знаниями и силами, из меня, наверное, вышел бы неплохой врач. Извлечь наконечник. Выжечь заразу внутри тела, постепенно наполняя сосуды и капилляры Когтя обновленной чистой кровью. И наконец, затянуть рану, прикрыв вживленной стальной пластиной.
Вытерев пот со лба, я разбудил зверя и неожиданно улыбнулся, осматривая результат проделанной работы. Вместо того чтобы просто подлатать его я еще и омолодил монстра. Чуть растянул пластины. Натянул дряблую кожу и укрепил мышцы. Все оказалось так просто, что…мощный удар в спину не дал мне додумать. Кубарем, покатившись по мокрой траве, я краем глаза заметил вспышку. Шипя от боли, перекатился на бок, уходя от удара. Переворот на живот и что было мочи рвануть прочь, скользя на мокрой траве и чувствуя стелящуюся следом смерть. Запахло паленым. Укрывшись за стволом могучего ясеня, я смог наконец-то оглянутся. Как я и думал. Маг. Прячущий лицо под капюшоном невысокий и прыткий он перетекает с места, на место, обходя мое укрытие и надеясь пустить очередную молнию. Странно. Я не ощущаю его эмоций.
От напряжения вздулись вены, я начал забор силы. Он пришел в мое убежище. Неожиданно ударил в спину. Да что они все на меня сезон охоты, что ли, объявили? Не бывать тому! Я выскочил навстречу, не давая нанести удар. Блики восходящего солнца на кудрявых облаках. Запах озона и горелой плоти. Гнетущая тишина, вместо веселого щебетания птиц. Ватный комок в центре кадыка и выедающий глаза пот. В преимущество я получил короткий промежуток времени, растянувшийся в драгоценные секунды. Удар. Грубый, неподготовленный, но от этого не менее страшный. Удар, ломающий его щит, разносящий вдребезги магические пластины. Краем глаза замечаю синий круг – передо мной маг воды. Еще два удара добивают его защиту, бросая мага на колени.
-Убей! Убей его – возопил внутри меня алхимик.
-Заткнись -  сквозь зубы пробормотал я, едва сдерживаясь, чтобы не последовать внутреннему голосу.
Схватив поверженного мага за горло, я поднял его над землей, отмечая, сколь неожиданно он тяжел.
-Кто ты? Кто послал тебя? Зачем ты напал на меня? – я буквально прокричал эти вопросы ему в лицо, и тут осекся, разглядев его. Стекло. Стекло вместо кожи. Стеклянные глаза. Стеклянные волосы. А вместо глаз - зеркала, отражавшие мое испуганное лицо. Он ожидал этого. И тонкие нечеловеческие губы растянулись в усмешке, когда он выхватив странный амулет в форме черепа ударил меня, ослабившего хватку. Ударная волна швырнула меня на траву и, оставив на груди глубокую рану, умчалась куда-то вверх, растерзав верхушку ближайшей сосны.
Бессилие. Еще чуть-чуть и он… убьет меня? Нет, я… Коготь. Он встал из травы, будто только этого и ожидал. И прямо пошел на мага. Удар. Еще удар. Стеклянный маг со всей силы свежевал зверя, используя уже не молнии, а мощные клинки, созданные из воды которыми он видимо, владел в совершенстве. Еще удар. Но на Когтя это мало повлияло. На мгновение, споткнувшись, он зашагал прямо на бушующего мага, не обращая внимания на бураны, закручивающиеся вокруг. Чудовище с душой и разумом младенца, не понимает, что такое магия, не понимает той силы, что несет она в себе и потому психологически защищен от ее воздействия. А уж о том чтобы она не действовала на его тело, я позаботился еще при его создании. Взмах мощной лапы с отвратительным скрежетом насадил стеклянного мага на саблевидные когти. Тонко вскрикнув, он изогнулся от боли. Уронил голову, выхаркнул странную белесую кровь и исчез во вспышке телепортации…
Я очнулся немногим позже. Боль от раны оказалась настолько сильна, что разум не выдержал и отключился. Крови потеряно было достаточно, но рана уже затянулась, понемногу покрываясь шелушащейся корочкой. День, может, два покоя – и на ее месте не останется и следа. Я и сам сейчас не до конца понял, как это произошло – видимо тело, приспособившееся к возможностям алхимика, автоматически брало нужные для восстановления элементы прямо из окружающего мира. Может так. А может и как-то иначе. Поморщившись, я сел, оглядывая то, что осталось от некогда цветущей лесной поляны. Изувеченная верхушка сосны. Выжженная трава. Несколько неопрятных грязных луж и глубокие пропаханные борозды от ударов. Коготь вернулся на место под дерево и, глядя на меня, довольно порыкивал, часто дыша. Как большая собака – невольно подумалось мне.
-Ххызяин ыыы… - довольно пророкотал он, корча на морде страшную гримасу, которую я расценил как улыбку. Стоп. Он?... Заговорил?! Нет, ведь ни звука не могла издать эта оскаленная пасть. Я изначально не создавал его гортань способной произносить человеческую речь – не зачем было, да и спешил я доделать монстра побыстрее. Тогда как же? Прислушавшись к ощущениям, я уловил тонкий канал связи, образованный зверем. Видимо обострившееся восприятие позволило мне уловить ту эманацию чувств, которые он хотел передать мне словами, но не мог.
-Коготь? Сколько же лет прошло… - невольно пробормотал я, вслух не надеясь впрочем, получить вразумительный ответ.
-Дваззать лет, хозззяин…
Я не мог не узнать этот голос. Характерное «зз» в речи, полушипящий говор, глухой, как из-под одеяла, и стальной запах крови принесенный им с собой. Бормаль.
Второй удачный опыт по скрещиванию людей и животных. За основу, я взял тело харлийского нетопыря, предварительно сильно увеличенное в размерах, наделил его разумом старого болтливого трактирщика. Получился немаленький двухголовый монстр с темно-синей шерстью, огромными крыльями, и, как оказалось впоследствии, редкостный болтун. Я даже хотел отправить его на переделку, но не успел, попав в чистилище. Головы Бормаля срощены затылками. Когда первая, мышиная, питается, вторая, человеческая, не перестает что-то бормотать. Раньше это забавляло, но сейчас, глядя на старого и душой и телом зверя, я почувствовал лишь жалость к незавидной судьбе существа, обреченного однажды умереть от руки тех, кого он считал своим народом.
Он сел прямо надо мной, нахохлившись как голубь, слегка царапая лапами сук, на котором расположился, оставляя на нем рваные борозды.
-Дваззать лет хозззяин – повторил он, глядя живыми угольками черных глаз. Коготь недовольно заворчал, и я почувствовал волну недоброжелательности, идущую от него. Похоже, Бормаль ему не нравился. Задрав голову, я спросил:
-Кто-нибудь еще выжил?
-Не знаю, хоззяин, не ззнаю, я вместезз с этим зз, все время провелзз – от волнения речь нетопыря сбилась и, хотя он бормотал что-то еще, я уже не слушал. Итак, прошло двадцать лет. Срок, конечно, не маленький. Мне стало мучительно любопытно – сколько же всего произошло в мире за время моего отсутствия. Невольно взгляд опустился на руки и тело – не постарел ли я сам? Разум во мне уже давно не принадлежал юноше Хогусу, но и не мог я ощутить себя древним стариком. Он словно застрял где-то между, балансируя на грани. Тряхнув головой, я отвлекся от тяжелых мыслей. Сейчас не время для этого. Перво-наперво нужно найти стеклянного мага и выяснить, почему он напал на меня. Стеклянный маг…стеклянный маг. Где-то это я уже слышал.
- В трудах Ордалиуса, идиот! – мерзко захихикал алхимик
Ну конечно! Он ведь был в первую очередь магом Черного круга, а уже во вторую – основателем алхимии. Штудируя его записи, я извлекал лишь практическую часть, фильтруя остальную писанину. Среди прочего было упоминание и о подобном явлении, которое Ордалиус назвал «отражением». Присев на корточки я коснулся белесой свернувшейся крови и позволил разуму скользнуть в глубины памяти.
«Особо мне был интересен опыт молодого мага, вызвавшего в наш мир собственное отражение. Оно оказалось полным антиподом юноши и, особо не раздумывая, влепило по бедолаге шаровой молнией. Запах горелой плоти до сих пор в моих ноздрях. К счастью на собрании было много хороших магов, и мы смогли спеленать это странное стеклянное существо. Клянусь всеми богами – вместо его глаз было отражение смотрящего в них! Естественно половина «светлых» возопила о необходимости уничтожить эту тварь. К счастью, по итогам голосования, было решено оставить его для дальнейшего изучения. Собственно, немногим после этого я ушел из круга, потеряв тем самым возможность участвовать в опытах. Единственное что мне удалось узнать – это то, что подобной твари обязательно нужно убить вызвавшего ее в этот мир и то, что через несколько месяцев после освобождения она обретает неистощаемый резерв сил, что делает ее довольно опасным противником»
Выдохнув, я открыл глаза. Странно леденящая кожу кровь отражения ярко сверкает в лучах полуденного солнца. Вытерев пальцы о штанину, я встал, звучно хрустнув костями. Абсолютная память конечно удобна, но иногда, как оказалось, в ней можно и заблудится, потеряв драгоценные часы. Оглядываюсь. Коготь уснул, пригретый на солнышке. Бармел куда-то исчез. Впрочем, он всегда не особо жаловал солнце. Я улыбнулся. Ну и правильно. На такие дела лучше ходить одному. Поплевав на ладони, я призвал довольно захохотавшего алхимика и, разорвав все еще подрагивающую ткань реальности, шагнул вслед за отражением. Фиолетовые блики мироздания ослепили и закружили в безвременном танце бездны, засосав расслабленное тело в пространственную дыру. Также как смыкаются лепестки росянки вслед за прилипшей мухой, надо мной захлопнулся вход в эту реальность.

Глава 4

Отгорел закат, и багровые лучи заходящего солнца, окрасили лес в нежно-розовые тона, придав ему некий возвышенный и воздушный оттенок. Воздух здесь чистый и прозрачный, как горная роса, хочется вдыхать и вдыхать полной грудью, пока не захлебнешься. Никакой городской копоти, мусора и грязи, и, уж тем более, никакой магии, разрывающей ткань реальности, призывающей силы хаоса в наш мир. В этом плане алхимия гораздо более «чистая» наука, хотя и она может причинить довольно заметный ущерб миру, что и было доказано недавно. Я очутился на опушке леса. Совсем недалеко от того места где остался Коготь. Вполне возможно, что если бы отправился пешком, то успел бы нагнать мага куда как быстрее. Знал бы, где упасть соломки бы подстелил – к месту вспомнилась старая поговорка. Впрочем, его след еще улавливается в воздухе. Я пошел по знакомой до боли  дороге, уже заранее зная, куда она меня приведет. Руатан. Столица королевства Камрот. Место, где прошла вся моя молодость.
-И там так много бесценного материала, – вздохнуло внутри меня.
-Там живут люди, а не материал.
-А есть разница? Какая, скажи мне разница, – в его голосе зазвучало раздражение. – По большей части они - тупой мусор, не достойный чего-то большего. Они способны только жрать, гадить, и плодить свое мерзкое семя. Ты и сам это прекрасно знаешь.
-Люди не мусор. Матиас, Дара, Даяна, мой отец, ты их тоже назовешь мусором?!
-Нет. Соглашусь, в прошлый раз я слегка… погорячился. Но они сами виноваты в том, что не поняли меня! Нас… наши мотивы. Мы же хотели лишь вернуть то, что у нас украли.
-Убивая!
-Да, убивая. И что? Все те, кто был использован для переделки и опытов, все они были пустышками. Никчемные крестьяне. Принадлежащие нам, они платили нам за защиту, заметь. Заметь!
-За защиту. А не за то чтобы их убивали и пытали!
-У всего есть своя цена. Ты не думал о том, что со временем особых… избранных можно было бы сделать… такими же? Ты же знаешь. С нашей силой мы могли бы даже воскресить ее. Сделать такой же, как мы…
-Нет! Не бывать этому! – я закричал неожиданно для самого себя.
-Почему же? Что мешает? Ты знаешь, сил хватит. Нужно лишь отдохнуть и подготовится.
-Она не затем меня сюда вернула, – я опустился на колени, плохо сдерживая струящиеся по щекам слезы. – Не затем…
-Слабак. – я не мог понять чего в его голосе больше – презрения или брезгливости. – Иди за отражением. Мы еще вернемся к этому разговору. Когда ты поймешь что все твои потуги – жалкий бред.
Я послушно встал, чувствуя себя абсолютно разбитым. Этот внутренний бой каждый раз отнимал все больше сил, и не было твердой уверенности в том, что я смогу победить его снова. Тряхнув волосами я зашагал по направлении к Руатану. Городу юности. Городу памяти.
-Неужели такая красавица не хочет побыть наедине с бравыми солдатами? Не бойся, мы тебя не обидим! – он мерзко захохотал, опровергая сказанное.
Руатанский офицер, гладко выбритый, холеный и от этого еще более отвратительный. И трое его помощников – такие же моральные уроды, как и он. И та, которую они окружили. Молоденькая девушка в крестьянском платье. Невинная. Не особо красивая, но притягательная некоей внутренней чистотой. Непорочностью. Которую они хотели забрать.
- Господа, кажется, дама не хочет идти с вами! Позвольте лучше мы составим вам компанию – наглая мальчишеская ухмылка в обрамленье рыжеватых усов. Задорный и боевой взгляд самоуверенного дворянина. Да, Матиас уже тогда умело производил впечатление на девушек эффектными появлениями и речами. Я стоял рядом, тихонько посмеиваясь и скрестив руки на груди.
-Отвали щенок, девчонка наша! – рявкнул офицеришка, выхватывая шпагу из ножен.
-Ой, как нехорошо, – я покачал головой. – придется вас несколько вразумить.
Быстрое, почти неуловимое движение кистью. Щелчок. И офицер взвыл от боли, выронив оружие и схватившись за разорванное маленьким камешком веко. Завязалась схватка. Мы с Матиасом возвращались с пробежки и не были вооружены, но этого и не было нужно. В школе нас научили сражаться и без оружия, а наши противники явно не отличались особым мастерством. Разворот корпусом. Пропустить клинок слева и ударить под локоть. Ударом в ухо отправить противника в нокаут и тут же увернутся от булавы второго молодчика. В кутерьме драки я на несколько секунд потерял Матиаса из виду. И едва не захохотал, увидев как он, на пару с вооруженной палкой девушкой, добивает озверевшего офицерчика. Пропустив пару ударов, я заработал хороший синяк на скуле, но взамен еще двое горе-вояк отправились отдыхать на траву. Последнего сразил Матиас – весело со вкусом и азартом. Бедняга вертелся как уж на сковородке пока не получил плоской стороной клинка по шее и не пал к уже отдыхающим друзьям. Отдышавшись, мы с Матиасом переглянулись… и расхохотались. Видок был еще тот. Глядя на нас, девушка лишь покачала головой.
-Как дети малые – промелькнуло у меня в голове, и я одобряюще улыбнулся девушке.
-Мы можем узнать имя прекрасной госпожи? – Матиас как всегда проявил галантность. Девушка потупилась явно еще не пришедшая в себя – взволнованная и взъерошенная.
-Даяна.
Даяна. Простая и невинная девушка, как оказалось позже не крестьянка, а дочь небогатого купца. Даяна. Даяна де Гарбуш. Таким стало ее имя. Через два года после произошедшего, они с Матиасом поженились. Для меня так и осталась загадкой, что Матиас нашел в ней? Интересно, жива ли она еще? А если да, знает ли о произошедшем в поместье, не хочет ли отомстить? Может быть «плащ» и маг ее посланники? Нет. Бред. Прошло только два дня, да и Даяна никогда не стала бы мстить. Я вздохнул. Когда они женились, меня не было на свадьбе – как раз проводил очередной эксперимент. А красиво, наверное, было.
Тогда я не понимал то, что пришло ко мне, там, в полумраке чистилища. Не нужно гнаться за нереальными целями, стремится изменить жизнь во имя эгоистичных идеалов. Счастье не в этом. Жить, и наслаждаться каждым мгновением такой короткой жизни. Ведь именно в этом ее прелесть. Только мы, люди, способны наслаждаться окружающим миром без остатка, любоваться закатом, слушать песню волн и, лежа на спине, глядеть в звездное небо. Кажется – малость, но именно она дает настоящее счастье, моменты, в которые мы ощущаем, что являемся частью чего-то большего. Я столько всего пропустил…
Беременность Дары, роды, которые она скрыла от меня, первый крик и первую улыбку дочери. Я, даже не знаю ее имени! Где она? Что с ней? Примет она меня таким, какой я есть, или крикнет стражу, чтобы та убила нечестивого демона? Или я так и буду скитаться по миру, до скончания лет, в поисках ее? Эти вопросы заполонили, разрывая голову и я встряхнулся, прогоняя ненужное. Время покажет, насколько я удачлив и заслужил ли встречу с дочерью. Отвлекая от мыслей, мимо пронеслась груженная караванная повозка, что-то прокричал усатый возница. Следом, проплелись несколько усталых путников, даже не обратив на меня внимания. Хорошо. Значит, у меня есть возможность затеряться в толпе. Смешавшись с толпой доходяг, бредущих за караваном я спокойно, не привлекая лишнего внимания, прошел через городские ворота. Очередной тощий, татуированный доходяга – сколько таких заходят и выходят из великого Руатана каждый день? Тысячи. В городе пятикружья и без того полно диковинок, магов, и просто сумасшедших. С некоторым извращенным удовольствием я вдохнул знакомый запах городских нечистот и мелко хихикнув, нырнул в городской поток, кружащий в вихре очередного карнавала.
Руки сработали быстрее разума. Как какой-то базарный воришка я ловко стянул кошелек с пояса, застрявшего в проходе толстосума-купца. Нужно было приодеться, чем я немедленно и занялся, пробив локтями дорогу до кожевенной лавки. Получасом позже  с нескрываемым удовольствием выкинув тряпье мертвого молодчика, я оглядел себя. Тонкая белая рубашка скрыла торс. Кожаная безрукавка надежным щитом легла на плечи. Холщовые штаны я заправил в проклепанные сапоги, а руки спрятал за легкими перчатками. Неплохо было бы достать и шляпу, но я решил, что и так сойдет.
- Теперь все не так плохо, – мысленно улыбаясь, подумал я.
-Как падкая на новые платья баба! – тяжело вздохнуло второе «я».
-Кто бы мычал, а ты бы молчал. Лучше так, чем сверкать голым задом.
Раздавшийся в ответ откровенный хохот умолк, сжатый ледяной рукой рассудка. Тихо. Я чувствую его. В море людских эмоций он засветился ледяным маяком безмолвия. Раненый. Истощенный. И переполненный какой-то неживой, остекленевшей злобой. Он тоже ощутил мой внутренний взгляд и ускорил шаг. Близится ночь. Ночь развязки, решения и время получить ответы на накопившиеся вопросы.
Еще раз пережить то, что я испытал этой ночью, не пожелаю и врагу. Впрочем, обладай я даром предвидения и знай, к чему это приведет, все равно пошел бы вслед за отражением. Иначе, могло бы произойти нечто гораздо худшее. Оно почувствовало следящее за ним око и рвануло в лабиринт проулков и улочек, которые существенно изменились за двадцать лет моего отсутствия. Я бежал следом, изо всех сил сдерживая бушующую внутри сущность, требующую уничтожить квартал вместе с надоевшим магом. Нет! Нельзя! Силы - только на выжигающий легкие бег. Надсадный кашель на секунду остановил мага, но затем он высоко, по-заячьи, подпрыгнул, перемахнув ограду утопающего в плюще особняка. Я понял - время. Еще несколько минут, и он сможет сражаться со мной на равных, черпая безграничную, хаотичную силу людских отражений. Вот почему он вернулся в город. Тысячи людей. Тысячи отражений. В них его сила.
Мысленный приказ земле под ногами и она вздыбливается, подкидывая тело вверх. Я не рассчитал и едва не напоролся на штыки ограды. Пора. Кожа налилась матовым золотом, неестественно сверкнула под зловещей луной. Но я не успел сделать и шагу, когда сильный удар под колено опрокинул на землю. Что-то невероятно липкое и массивное навалилось сверху, не давая пошевельнуться.
-Это сеть Ниашбара, она блокирует любую магию, – молодой, полный яда голос раздался надо мной. Чуть скосившись, я рассмотрел стремительно убегающего мага – точную копию стеклянного, но из плоти и крови. В его руках заряженный арбалет и, похоже, он собирается расправиться с отражением лично.
-Идиот! – ругнулся я. - Даже я знаю, что нельзя убивать отражение лично. Слишком большой резонанс может вызвать взрыв.
- Дважды идиот... – подумал я, стряхивая сеть. - Я алхимик, а не маг, у наших сил разные источники.
Напоследок, противно пыхнув, сеть распалась, немилосердно воняя. Захрустела под ногами сочная трава и ломаемые кусты – быстрее за магом пока еще не поздно! Странно, но в ту ночь, лишь луна была безмолвным свидетелем гонки, ставкой в которой оказалась жизнь города. А может просто мне распаленному бегом и яростью так показалось. Впрочем, и луна быстро скрылась за тучами, словно не желая видеть развязки. А она наступила неожиданно, быстро и нелепо. Щелчок арбалета, глухой стук вонзающегося в спину болта. Эманация боли умирающего существа, пусть и столь чуждого этому миру, волнами прокатилась по округе. Вряд ли кто-то мог ощутить её. А я едва не вскричал вместе с ним. Звон хрустальных осколков наполнил мозг. Кровь хлынула из носа, оросив землю. Мы оказались по разные стороны улицы – я посредине, упавшее отражение, и маг, застывший по ту сторону квартала. Сила уходила из отражения – часть в тело мага, другая оставалась в нем, медленно разрушая окружающее мироздание. Этого я и боялся. Разрушительная сила, которую мало что может остановить – аномалия в ткани мира, и, убив отражение, маг выпустил ее наружу. Я закричал. Сила потекла в мои руки, отрезая поток мага, вливаясь в тело. Чуть перенаправить это русло не сложно, гораздо сложнее заткнуть дырку в пространстве. Кажется, кровь хлынула даже из ушей, потекли кровавые слезы, чудовищное напряжение затрясло тело и вперед рвануло ЭТО. Часть первобытного космоса, шар, состоящий из пустоты, в котором нет ничего, даже воздуха. Бездонная воронка и нескончаемый поток разрушительной мощи. Две противоположности – бесконечность зазеркалья и пустота космоса могут уничтожить друг друга. Или разорвут в клочья тело, дерзнувшего призвать к ним. Рука отнялась, и я упал, бесчувственный и холодный, как покойник…
Там, где столкнулись две силы, не осталось ничего. Словно гигантским ковшом, великан идеально ровно вырвал клок земли. Раскаленный воздух потрескивал, заполняя образовавшуюся полость. Простые люди даже не вспомнят, было ли что-то на этом месте до гибели отражения. Для меня же эта дыра подобна кровоточащей ране в груди. Стихии бушевали недолго, всего несколько секунд, проводя бой на невидимом эфемерном плане.
Я поднял голову. Глаз открылся только один, голова болит, будто ей вместо тарана выбивали стену. Встать удалось, хотя нога и подгибается, рука безвольно повисла. Крохи оставшейся силы спасли меня, а вот маг так и остался стоять с открытым ртом напротив. Он не понял, что произошло. То, что он получил, полностью стерло его способность к магии, оставив лишь крохотный ручеек. Возможно, со временем он смог бы связаться с ней и обрел бы прежнее могущество. Только вот я не стал сдерживать гнев. Кулак воли ударил в грудь. Влажно хлюпнуло, и, отлетев на несколько шагов, маг покатился по земле, оставляя кровавый след на мостовой. Я понял, что сделал, только когда он замер, нелепо раскинув руки, всхлипывая от боли. Подойти на ватных, разъезжающихся ногах, стоило больших усилий. Сев рядом, я чуть приподнял его голову. Его еще можно оживить, вот только стоит ли он этого? Хотя…
-Зачем ты сделал это? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.
-Ч… Что? – язык его заплетался, волшебник почти умер, кровь текла по подбородку, сковывая бордовыми сосульками бороду.
-Говори, зачем тебе была нужна сила отражения? Я еще могу спасти тебя!
-Ссила … для власти… глава Ордена… выскочка, его место принадлежит мне.
Я немного помолчал. Затем снова тихо спросил:
-Как тебя зовут?
-Яф… Яфет – прохрипел он, выгибаясь дугой. Рука клешней вцепилась мне в грудь.
-Покойся с миром, Яфет – и я свернул ему шею.

Глава 5

Сила – это, всегда ответственность. И тот, кто берет на себя право решать, право пользоваться силой, должен понимать, что идущие за ним доверяют ему, его силе, а потому тот, кто стремится захватить власть и силу, мотивируя это лишь собственными желаниями и побуждениями – недостоин её. Этот урок в свое время мне преподал знаменитый генерал Бельтарн и мне остается лишь надеяться, что смерть научит этому же Яфета. Там, за гранью, когда истечет отпущенный мне срок, мы еще встретимся – я чувствую это. Говоря так, я сомневаюсь в том, что двигало мной в тот момент. И не было ли убийство Яфета выражением моих желаний – ведь он так похож на меня, на того Хогуса, что жаждал силы и власти. Я не знаю. И вряд ли когда-то узнаю. Отныне я буду оценивать и взвешивать каждый поступок, чтобы не натворить лишнего. К счастью, с потерей большей части силы, мое второе «я» крепко уснуло и не подавало о себе знать до тех пор, пока силы алхимика не начали восстанавливаться. Воистину, без этой темной стороны жизнь стала подобна глотку чистого воздуха для человека, задыхающегося от зловония. Целый месяц не приходилось сдерживаться – я просто жил, своеобразно тому укладу жизни, который избрал. И в тоже время… без этой постоянной борьбы я бы не был таким. Не имей я силы, столько бы не произошло! Как ни кощунственно звучат эти слова – но все к лучшему! Ведь не будь у меня проклятой силы, не было бы и дочери. Сейчас Руатан лежал бы в руинах, не выдержав столкновения отражений. Сила – это тяжкий груз, но иногда и он может принести благо. Прошло два месяца с момента столкновения с Яфетом и отражением. Сила полностью восстановилась. Почти все это время пришлось провести в лесных чащобах, скрываясь от преследователей. Ведь половина Руатанских магов кинулась следом, едва я покинул город – они почувствовали злую мощь алхимика. Нескольких мы с Когтем выпроводили «по-тихому», хорошенько наподдав напоследок, нескольких пришлось убить. Я не испытываю угрызений совести, они сами выбрали такой путь, не оставив мне выбора. В одном из таких сражений Коготь серьезно пострадал и несколько дней я выхаживал его, как маленького, разве что кашей с утра не кормил. Впрочем, этот верзила сьел бы ее вместе с тарелкой, даже не заметив вкуса. Гораздо сложнее, оказалось, научить этого оболтуса говорить – схватывал он на лету и все понимал, несмотря на трудность произношения, но такого лентяя мне видеть еще не приходилось! Даже после перестройки гортани, начав издавать непривычные ранее звуки, он при первой удобной возможности убегал в лес, несмотря на мои негодующие вопли. Ему больше нравилось охотиться, чем учиться. Впрочем, и мне упрямства не занимать. Странно это, наверное, человек, с практически безграничной силой, учит языку трехметрового чешуйчатого ящера и весело смеется, глядя как «идеальная машина для убийства» роет землю, расставив кривые короткие ноги. Но мне наплевать, как это выглядит. Я счастлив такой жизнью.
Однажды, во время подобного этюда, когда Коготь притворно грыз кору толстого дуба, к нам на огонек заглянул старый охотник. Много лет, проведший в лесу, он мгновенно приготовился продать жизнь подороже и успокоить его удалось ценой огромных усилий. Охотнику было страшно, но любопытство оказалось сильнее и чуть позже мы устроили пикник у огня. Это был первый «нормальный» человек, с которым удалось поговорить за столь долгое время. Я упивался каждой минутой нашего общения. Мы пили и пели, смеялись над историями, которыми буквально затравили друг друга. Естественно, я корректно умолчал об алхимии и о том, что Коготь ранее активно питался человечиной. К концу вечера Конрад, так звали охотника, окончательно освоился и даже потрепал «заморского зверя» по морде, за что был немедленно вылизан тяжелым и жестким как щетка, языком. Позже он крепко заснул, прижимая к груди флягу, а я, чуть усилив его сон, отнес охотника подальше в лес. Возможно, проснувшись, он вернется, но мне почему-то кажется, что Конрад сочтет все это сном, навеянным чудной брагой. Пусть так, я все равно рад знакомству с этим прямым и простодушным человеком.
Время шло. Минуло еще несколько дней, и я почувствовал необъяснимую тягу. Что-то звало в путь. Даже, несмотря на то, что я привязался к этому месту. Но выбор был сделан еще до возвращения на землю. Через день я ушел накинув найденный в охотничьей заимке плащ, строго-настрого наказав Когтю оставаться и ждать меня. Замок Гарбуш стал целью, и монстру, даже очеловеченному, там не место. Страх тяжелой клешней сжал сердце. Увижу я снова Даяну? А свою дочь? Ведь она наверняка живет вместе с тетей. Больше, попросту, негде. И что она скажет, увидев призрака из прошлого? Эти вопросы неприятно мучили всю дорогу, и я разрывался между двумя желаниями – сорваться и бежать к замку и вернутся назад, в лес, позабыв обо всем. Но поступи я так, это буду уже не я. Ноги медленно, но неумолимо несли вперед. Чем ближе я подходил, тем сложнее стало избегать встреч с многочисленными путниками – незачем им видеть странную фигуру в плаще.
К замку я вышел, когда сытая, полная луна, выкатилась на небосклон. В серебряном свете камни замка слегка светились, придавая ему какой-то неземной воздушный оттенок волшебства. Тихо шелестит листва в парке, окружающем замок. Журчит ручей, стремительный и сильный, тихо напевает ветер, шевелит волосы, приятно щекочет лицо. В этом парке они любили устраивать веселые, шумные вечеринки с фейерверками и шумным гуляньем. А еще они любили прогуливаться там вдвоем, проводя романтические вечера при луне. Об этом мне по секрету как-то рассказал сам Матиас. Сердце тревожно забилось. Словно ком мокрой ваты застрял во рту, не давая ни сглотнуть, ни слова произнести. Язык прилип к гортани, руки трясутся, как с сильного перепоя. Тряхнул головой, но странное ощущение не прошло. Ноги мягко зашагали в сторону парка. Охранник спит, впрочем, как и любой на его месте. Я перемахнул невысокую ограду, и оказался в заросшем буйной листвой саду. Непроизвольно, чисто механически, выругал нерадивого садовника и замер, прислушиваясь к эху слов. Тишина. Лишь стрекочут цикады. Зашелестели кусты, мягко скрипнула ветка старого дуба, нависшего над центральной поляной – я занял наблюдательный пост и приготовился ждать. Столько, сколько потребуется.
Несколько дней, прошли в томительном ожидании. В парке никто не появлялся, кроме сменяющейся охраны и садовника, который, как я и ожидал, оказался жутким лентяем. Все это время я неподвижно сидел на дереве. Несколько дней без еды и воды фактически не повредили телу, впавшему в подобие анабиоза, и я отстраненно подумал – на что еще способен мой удивительный организм? И даже чуть не начал экспериментировать с ним, но вовремя остановился, уловив изъян в сознании. Алхимик. Окольным путем он пытается заставить меня применить силу.
- Ну, уж нет, – процедил я сквозь зубы. – Не выйдет!
Стало немножко страшно. Он все больше изучает меня, ищет лазейки в сознании, развивается и ждет, готовый нанести удар, смести личность человека, обнажив маску неконтролируемого зверя. Озноб прошел по плечам. И тут произошло то, чего я так долго ждал. Скрипнула задняя калитка, и знакомый, усталый голос сладкой музыкой ворвался в уши:
-Идем, дорогой.
Дорогой?! Даяна снова вышла замуж? Впрочем, она даже постарев, наверняка осталась красавицей, и не век же ей горевать, по утраченному мужу. Разум как всегда ответил четко и холодно, но в сердце взыграла глупая, чисто мальчишеская обида за погибшего друга. Двадцать лет прошло – подумал я – двадцать лет, а это очень долгий срок. Я не видел их, только слышал радостный голос Даяны, и хриплый мужской, отвечающий. Да, ну и голосок. Наверное, какой-нибудь военный ветеран, похоже, горло у него раскурочено. Затем они разделились – Даяна осталась на поляне, а смутный мужской силуэт, удалился вглубь парка – видимо, набрать цветов для любимой. Идеальный момент. Без лишнего шума и пыли, как говорят ребята из воровской братии. Мягко, как кошка, я спрыгнул с дерева, приземлившись позади замершей подруги. Левая рука в перчатке, мягко зажала ей рот, не давая закричать, а правая цапнула за горло, предупреждая – не дергайся! Я не хотел причинить ей вред, но это просто необходимо, чтобы Даяна не подняла шума. Аромат знакомых духов ударил в ноздри, волосы – пышный шелк, облако кудряшек с ароматом яблок. Вся сдержанность улетучилась как дым, и я едва не обнял ее, прижимая к себе, как в старые времена, когда мы были добрыми друзьями. Дрожь одновременно прошла по телам – у нее от неожиданности, у меня - от нахлынувших чувств, и забившегося с силой молота сердца. Пересохшие губы прошелестели:
- Закричишь, убью, – и я мягко развернул Даяну за плечи, лицом к себе. О Великий Тенал! Она все та же! Я шокирован тем, что она фактически не изменилась, лишь несколько седых прядей залегли в волосы да тонкий шрам зазмеился у виска. А так, даже взгляд непокорных зеленых глаз остался прежним. В темноте, под капюшоном, она не увидела лица и не узнала меня, но упрямо глядела вперед. Даяна не закричала – страха не было, скорее злость, и непоколебимое упрямство. И я улыбнулся, глядя на столь дорогого мне прежде человека, не изменившего, и не презревшего прежних принципов.
Только любовь, поменялась – хмуро напомнил я себе, чуть сильнее сжав ее плечи.
-Где дочь Дары де Гарбуш? – прошептал я, чуть отклоняясь назад.
-Шайди? Зачем она… - тут Даяна отшатнулась назад, зрачки расширились, и она замотала головой, не веря себе. Узнала – понял я, отпуская женщину. Несколько секунд длилась тишина. Затем Дайна мотнула головой и сжалась, готовая броситься вперед. В ее взгляде вспыхнула ярость:
-Убийца матери, пришел за дочерью?! Никогда! Никогда, ты не узнаешь где Шайди, сгинь, провались, демон! – она сорвалась на крик, и с размаху влепила кулаком мне в лицо. Отскочила, тряся рукой, поняв, что удар не произвел эффекта. Как дикая кошка, которая логово с котятами защищает, восхищенно подумал я. Тычок в спину сбил с ног, и я в который раз подумал, что нисколько не учусь на ошибках. Будь я простым человеком, давно бы прибили.
Естественно это он – муж Даяны, с эстоком в руке. Граненое лезвие, холодно блестит, требуя крови, и кажется живым продолжением кисти. А чуть поодаль, спешит охранник, с бердышом наперевес. Я перевернулся на спину, мотнул головой, стряхивая мешающий капюшон. Грива волос рассыпалась по плечам, упала на глаз. Смазанное движение и он шагает вперед, а я поднимаю голову, встречаясь взглядом.
Время застыло. Эти глаза. Я видел их сотни раз до этого. Эти глаза – глаза детства и юности. Глаза лучшего друга, и злейшего врага. Глаза Матиаса.
Матиас де Гарбуш. Друг детства, самый надежный, верный и преданный слову человек, которого я когда-либо знал. Вместе, мы завоевали славу самых лихих ребят в округе Руатана – гулянки, драки со стражей, дуэли с придворными хлыщами – все это про нас. Впрочем, переступая грань закона, мы никогда не переступали грань совести. Вместе поступали в школу фехтования, где быстро поняли, что конкуренцию можем составить лишь друг другу, ну, и понятно учителям. Затем Матиас, как и хотел, стал офицером, женился на Дайне – девушке, которую любил. Его жизнь удалась – он сделал ее такой, какой хотел видеть, но, несмотря на удачу, Матиас не забыл и меня, даже когда я стал калекой. Он всегда был другом. До того дня, когда я убил Дару. И когда он, как я считал, умер. Однако он здесь, сейчас, также как и я замер, не в силах поверить глазам. Он изменился. Гордая фигура офицера поникла, он чуть скрючен, словно защемлены позвонки, горло скрыто бархатным шарфом. Слыша его голос, несложно догадаться, что под красивой тряпкой спрятан глубокий, задевший связки шрам. Лицо его скрывает широкая, но опрятная борода, Матиас явно погрузнел, хотя это скорее крепость дуба, набравшего коры, а не толщины. Волосы совершенно седые и я знаю, что это случилось в тот самый день. Он изменился, и даже глаза смотрят по-другому.
Мой друг умер в ту ночь, а тот, что выжил, закалился в огне, навсегда затаив в сердце ненависть, и злость, против человека, исковеркавшего его тело и жизнь. Это враг. Всего несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Затем я вскочил, готовый обороняться. Эсток Матиаса не мог причинить телу особого вреда, в отличие от бердыша подбежавшего стража. Алхимик завопил внутри, просясь наружу. – Иди к черту - злобно буркнул я ему, и шагнул вперед.
-Ты? – изумленно выдохнул Матиас, и тут я начал действовать. Ноги легко подкинули тело вверх, и, уцепившись за ветку, я сделал кувырок, чуть качнувшись вперед. Распрямившись в воздухе, я нанес удар, ногами, стражнику в грудь. И пока он падал, приземлился, разворачиваясь на пятке к замершему Матиасу. Удар ребром ладони по шее, и вот, обмякшее тело падает, на бережно подставленные руки. Я уложил его в высокую траву, аккуратно, как только мог. Поднял глаза на застывшую Даяну:
-Он жив. Просто спит. А теперь, скажи мне, где моя дочь и я уйду.
-Провались к Адиусу – буркнула она и шагнула вперед. Не могу, не восхититься этой женщиной, уже и эсток подхватила, готовая меня убить!
-Я не хочу причинить ей зла – сказал я, вставая – И никому не хочу. Я просто выполняю волю Дары.
Она замерла на мгновение, обдумывая мои слова, но я уже скрылся в темноте рощи, перейдя на бег. Даяна что-то крикнула вслед, но я уже не слышал. И к утру, они нашли лишь следы, уводящие вглубь леса.

Глава 6

В последнее время, я полюбил встречать рассвет на опушке леса. Выдрессированному организму практически не требуется сон, да и алхимик внутри все больше молчит, видимо вынашивая новые планы, как завладеть моим телом и личностью. Странно. Эта безмолвная, но ожесточенная борьба внутри, мне даже нравится. Словно она чем-то помогает мне. Не дает окончательно забыть ошибки прошлого, и еще не совершенные. Воистину – время великий лекарь. А боль - лучшее лекарство, на пути становления личности. Наблюдая изящный танец листьев, поднятых ветром, в кроваво-красных цветах восходящего солнца, я думаю о многом. О прошедшем, и будущем. О том, что могло быть, и чего никогда более не будет. Не будет больше верного друга, и его красавицы жены. Но может… каким-то чудом будет дочь?
Нарастающий шум. Что-то огромное прямо пышущее эмоциями, усердием и стремлением движется сюда. Коготь. Что-то случилось? Словно отвечая на мой невысказанный вопрос, зверь вывалился на открытое пространство, высунув язык
-Что случилось, Коготь?
-Хххызяин…
-Хогус. Друг. Успокойся, и не называй меня больше хозяином.
-Х.ххыы…зяин? – зверь наклонил голову не в силах понять. Адиус задери, порой он невыносим
-Позже. Сначала расскажи, что случилось?
Но его путанный, и не совсем внятный рассказ, не принес ясности в произошедшее. Какая-то повозка… люди. Пробираясь через чащу туда, куда вел меня Коготь, я долго думал, а стоит ли оно того? Но, выбравшись на место, убедился что да. На небольшой дорожке, пролегшей между многочисленными деревнями и поместьями, разыгралась небольшая драма. Три трупа, и перевернутая повозка, явственно принадлежащая кому-то из аристократов. Лужи крови, еще не успевшей толком свернутся. Отблески на выщербленных клинках, и рваная одежда. Дезертиры. Двое из них, кажется принадлежали к небольшой банде, скрывающейся в северной части леса. Я не трогал их до поры до времени. Видимо зря. Третьим, оказался старый кучер, с раскроенной головой. Огромная рана в черепе, и слипшиеся от крови седые волосы. Проклятье.… Пусть и невольно, но я стал пособником еще одной смерти. Ведь это мой лес, а значит, я вполне мог убрать эту шайку из него
-Плак, плак, плак – знаешь ты патетичен, и придурковат, просто до невозможного. Ты же не плакался о тех убитых волшебниках, так чего теперь то нюни разводишь?
-Заткнись – я сжал зубы, процедив это себе под нос, чем вызвал недоумение на морде Когтя. Смотрелось оно надо сказать презабавно
-А то что? Снова истратишь кучу сил выжигая из «твоего леса» шайку дураков? Чтобы я уснул еще на месяцок, а ты мог спокойно пожить, наслаждаясь пением птичек и относительным покоем? Дурак. Адиус меня покусай, какой же ты дурак.
-Все сказал? Если да то заткнись, и не мешай
-А знаешь, нет, не все. Пойми уже, наконец, что я это ты, и без меня ты ничто и никто
-А с тобой бездушный убийца. Отвали к лессову.
-Со мной ты не два куска, белого и черного. Я это ты. И только приняв меня, ты обретешь себя.
Кажется, он говорил что-то еще, но я его уже не слышал. Было не до того. Бесшумно и стремительно проносясь по просыпающемуся лесу, я оставил все мысли позади вместе с Когтем. Тот,  кто был внутри повозки, нуждается в помощи и я должен успеть. Успеть. Их лагерь расположился в глубине чащи, и они были там. Смешанная кучка эмоций. Гнев, ярость, алчность и… похоть?! Там женщина! Ускорившись, я единым махом вылетел на лесную полянку, едва не поскользнувшись на мокрой от росы траве. Как раз вовремя – первый из них едва начал расстегивать поясную пряжку стоя ко мне вполоборота. Четверо. Всего четверо. Легкая пожива даже для меня прежнего. Стремительный нырок вперед. Первый бандит не успел даже вскрикнуть. Остро отточенное лезвие кинжала ударило сверху вниз, сомкнув челюсти. Забулькав кровью и закатив глаза, он начал падать. Отпуская рукоять кинжала, оставшегося в уже мертвом теле, я с места прыгнул вперед, нанося мощный удар прямо в переносицу второго. Влажное хлюпанье его носа, сменилось отвратительным хрустом, когда я, оказавшись сзади, свернул шею дезертира. Третий ошарашено ткнул в меня мечом, но удар оказался столь слабым и неподготовленным, что я легко ушел в сторону, пропуская опасное лезвие между рукой и подмышкой. Перехватив руку с мечом, ломаю ее, и, не давая противнику даже закричать, вырываю бедолаге кадык. Подхватив падающий меч, я обернулся к последнему оставшемуся в живых бандиту. Он стоял с открытым ртом не в силах даже закричать. Пожав плечами, я легко ударил, наискось разрубив его пополам и вызвав мощный фонтан крови, окативший меня с ног до головы.
Фыркнув и выругавшись, я быстрым шагом подошел к пленнице. Жива. Только страшно напугана. И по большей части даже не несостоявшимися насильниками а тем сколь жестокую расправу я учинил им. Она, наверное, думает о том, не попала ли из огня да в полымя. Красивая - неожиданно отметил я про себя. Густая копна каштановых волос. Испуганные, но от этого не менее затягивающие омуты глаз. Высокая грудь под полу разорванной сорочкой и стройные ноги  с нежной бархатистой кожей. Не особо осознавая, что делаю я, потянулся к ней. Я так давно не знал женщины…
-Оу, как же благороден наш великодушный спаситель – алхимик мерзко заржал и каждое его «ха» ледяным осколком пронеслось внутри меня. Я замер, на полпути протянув руку к девушке.
-Ну что же ты замер дорогой друг? Ты ведь ничего не собирался сделать, только подать руку девушке, верно?
-Заткнись – процедил я сквозь сжатые зубы. Очень тихо чтобы она не услышала. И сделав легкое движенье кистью, подал руку девушке
-Мадмуазель вы уж простите за учиненный погром, но иного выбора мне, увы, предоставлено не было.
Она улыбнулась мне сквозь силу. Совсем еще юная. От силы лет двадцать. А затем зазвучал ее голос, и я замер пораженный небесным громом:
-Я понимаю милорд и благодарна вам. Вы не поможете мне встать?
-Да конечно – ответил я все еще пораженный этим голосом. Как будто тысячи знакомых оттенков чувств и воспоминаний вмиг пролетели перед глазами, окатив тысячей запахов и давно ушедших эмоций. Может ли это быть?
Судорожно сглотнув, отчаянно пытаюсь вспомнить имя, произнесенное в горячке Даяной. Шай…Шайди.
-Мадмуазель могу я узнать ваше имя? – накидываю ей на плечи плащ, с некоторым смущением стараюсь не испачкать ее в крови. Она замешкала всего на секунду, а потом, улыбнувшись, звонко ответила:
-Сартария. И, пожалуйста, не будьте столь велеречивы, я всего лишь служанка.
Служанка. Проклятье. Скрыв разочарование за нарочитой вежливостью, я вывел ее из хижины. Захрустела трава под ногами и где-то в отдалении снова запели птицы. Жизнь, на секунду замершая от ледяной поступи смерти вернулась в прежнюю колею. Мы уселись на берегу небольшого ручья и принялись отмываться от грязи и успевшей запечься чужой крови. Перекинувшись парой слов с девушкой, я окончательно успокоил, бешено стучащее сердце. Она просто напуганная служанка и никто более. Не моя дочь. Никто.
Уже вечером я проводил ее до дома. Им оказалось поместье старой Греты которую я знал, будучи еще молодым.
-Так ты живешь здесь?
-Да милорд, у мадам Греты
-Ясно. Ну, тогда значит, тебе повезло. Грета, конечно, та еще ворчунья, но человек она хороший и добрый. Никогда не забуду как мы с лучшим… - я осекся на секунду, но снова продолжил – с лучшим другом у нее розы из сада для девушек таскали. Ох, и отхозала она нас тогда розгами.
Я улыбнулся старым воспоминаниям. Кивнул на прощание девушке и бесшумно скрылся в лесной глуши. Мне не дано было видеть остекленевший от удивления взгляд и приоткрытый рот девушки. И уж тем более прочитать сумасшедшие мысли, что проносились в ее голове.

Глава 7

Рассвет медленно встает над землей. В очередной раз, встречая робкие, чуть теплые лучи, я задумчиво наблюдаю движение облаков. Уже несколько дней прошло после инцидента со спасенной служанкой. И вчера, умер Бормаль. Нетопырь бросился на меня во тьме, когда я готовился ко сну. Без предупреждения и лишних слов. Может, у него что-то и вышло бы, если не мой извечный сторож. Коготь методично разорвал мыша на три части, разбросав их, по поляне, кусками ненужного, отравленного мяса. Больших трудов, стоило мне заставить его, похоронить Бормаля по-человечески.
И все это время, я ощущал внимательный взгляд. Взгляд холодных, бесстрастных глаз, идущий из глубины лесной чащи. Сложно увидеть слившегося с природой, но пару раз мне это удалось. И лишь тоскливый вздох вырвался из груди. Достопамятный плащ, и дурацкая шляпа. Тот самый наемник, что чуть было не застрелил меня в первый же день. Проклятье! На кой черт я ему сдался?! За голову алхимика, не назначено награды, а личных врагов у меня не осталось. Лишь Матиаса можно назвать таковым, но он то явно не знал, что я жив, а наемник целенаправленно следит за мной, с момента возвращения на землю. Он был рядом, когда я лечил Когтя. Он крался следом, когда я нес на руках беззащитную девушку. Надо признаться тогда я ожидал подлый удар в спину, но его не последовало.
-А собственно, зачем ты его еще терпишь?
-Что ты предлагаешь? – впервые я ответил алхимику как равному, не уловив в его голосе особой подколки или излишней злобы
-Поймать, и допросить что еще?
-И как ты себе это представляешь?
Он фыркнул в ответ. И я, несколько пристыжено, обратился к внутренним резервам, чувствуя себя ребенком, который в тысячный раз переспросил об очевидной вещи. Легким, ментальным приказом, я сказал Когтю, держатся подальше, а сам двинулся вглубь чащи, медленно стягивая протяжно загудевший воздух. «Плащ» мгновенно встрепенулся, взводя тетиву, но я не дал выстрелить, опередив его ударом обжигающе горячего воздуха. Однако, он оказался быстрее. Сильные ноги резко распрямились, и, не скрывая изумления, я пронаблюдал совершенно невероятный кульбит «плаща», буквально перепрыгнувшего с дерева на дерево, а затем на землю в десятке шагов от меня. Хмуро блеснули невероятно точно направленные кончики стрел. Слитный удар стрел, бросил меня на моховую подстилку, в нескольких шагах позади. Дыхание вырвалось со всхлипом. Грудь превратилась в сплошной синяк, руки задрожали от напряжения не в силах удержать выскользнувшую из пальцев силу. Наемник мерзко хихикнул, и быстро перезарядил страшное оружие.
-Я вдвое увеличил тягу, после нашей последней встречи, господин – сказал он, отбрасывая шляпу назад. В ней больше не было надобности. Крепкий, чешуйчатый хвост, стегнул по бедрам, и я узнал его. Все встало на место. Опираясь на корни дерева, я с трудом прохрипел:
-Здравствуй, Лизус.
Лизус. Лизус Корнелл. Так звали священника, в одной из деревень, которого мои слуги похитили одним из последних.  День и ночь, я истязал старое тело, наращивая новое мясо и кости, превращая священника, в идеального слугу. Такого, который смог бы в городе сойти за человека, и при этом обладал бы вовсе нечеловеческими способностями. Я скрестил его с ящером. Несмотря на почти человеческую внешность, Лизус покрыт острой и грубой чешуей, я нарастил крепкий остроконечный хвост с шипом на конце, лицо же оставил прежним, лишь омолодив, и добавив острых, крепких клыков в пустую челюсть старого монаха. Гораздо сложнее, оказалось, сохранить разум, при этом, заставив служить мне, во всем и всегда. Но и это, мне удалось. В роковой для алхимика день, Лизуса не было в поместье, и я мог бы догадаться, что он выжил. За эти двадцать лет сила сковавшая его мозг истаяла, но он, как и прочие, чуял что я не умер окончательно, и ждал. Ждал, чтобы отомстить.
-Да, демон я выжил. Выжил, хотя это было практически невозможно. Я пытался жить среди людей, но они не приняли меня, и я стал изгоем. А те твари, что ты создал, слишком тупы – он мелко затрясся, хихикая, и продолжая держать арбалет на взводе – как тот нетопырь-переросток.
Бормаль?! Так это он настроил старого мыша против меня. Что ж, теперь все более-менее понятно. Я еще не оправился от последствий выстрела, но алхимия уже кипела в жилах, прося выхода наружу, и пока Лизус кривлялся напротив, я начал преобразовывать древесный корень под рукой. Немного времени, совсем чуть-чуть. Я заговорил, отвлекая его:
-Я вернулся изменившимся. И не затем чтобы убивать. Ты же наблюдал за мной все это время, и видел, что я больше не несу зла
-Зла? – Корнелл расхохотался – Да мне плевать, зачем ты здесь! Будь ты даже новым воплощением Талена, я убью тебя! Я ждал двадцать лет, и не упущу шанс отомстить – последние слова сопроводило громкое шипение и выстрел. Я ударил одновременно с ним. Длинный и крепкий, древесный хлыст, напоенный отчаянием и надеждой, ударил ящера в момент выстрела, и Лизус дернулся, отклоняясь назад. Первая стрела чуть оцарапала мне ухо, вторая же пробила плечо, пригвоздив к дереву.
-Странное зрелище – подумал я отстраненно – кровь течет, и тут же впитывается обратно. От боли рука онемела. Я снова вскинул «хлыст», но Лизус уже отскочил на безопасное расстояние. Теперь, мне некуда деться. И нечего предпринять. Отпустив хлыст, я закрыл глаза. Время вокруг застыло. Удар. Череп выдержал, в отличие от души, что медленно утекла в бездну, тоскливо воя по несбывшимся мечтам
Пробуждение, оказалось весьма мучительным. Если говорить проще – катастрофически болезненным! Казалось, после всего пережитого, уже ничто не заставит меня застонать, однако сейчас, я едва не закричал, чувствуя страшную боль. В череп, будто налили свинца, который медленно, но верно плавит мозги. Рука отнялась, как и нога. Огромным усилием, я приподнял пудовые веки. И понял, что умер. Опять. Ибо в реальности, подобного быть не могло. Я лежу на кровати. На дико знакомой кровати. Старая, из тисового дерева, с низким, темным балдахином. Кровать, в которой я, провел почти все ночи детства. Кровать, в разрушенном двадцать лет назад поместье. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Не помогло. Тогда, я перевел взгляд, на безмерно тяжелое тело. Ругнулся, не понимая реальность вокруг, или сон. Не помогло. А если верить глазам, я опять калека. Там, где должна быть восстановленная алхимией нога, хмуро блестит серебряный, изящный протез. Явно, очень надежный, и безумно дорогой. Руки до локтя не было, я откуда-то знаю – ампутировали, чтобы гангрена дальше не пошла. На месте культи, закупорка с глухим дном. Здоровой рукой, мельком подивившись ее силе, я ощупал лицо. Да – и тут, постарались. Конечно, шрамы чувствуются, но, похоже, черепную коробку поставили на место, скрепив стяжками. Холодок пробежал по спине. Что это? Где я? Четко помню стрелы Лизуса, летящие в лицо. И голова болит, как… стало смешно. До ужаса. А голова то, похоже, с перепою болит. Давненько я уже этого не испытывал. Не соображая, что делаю, я пошарил справа, по какой-то чужой привычке. Руки натолкнулись на прохладный бок покатого кувшина. Кажется, мое альтер-эго, имеет привычку выпить. Не особо часто, но, видимо, это его способ забыться. Правда, как я оказался в его теле? Или это, последствия смерти? Испытание, за то, что я умер, не выполнив обещанного?
Заскрипела, открываясь, дверь, и прежде чем я успел среагировать, что-то жутко лохматое, бросилось мне на грудь, крепко обхватив руками. Меня, чмокнули в небритую щеку:
-Папа! Наконец-то ты вернулся! Я так ждала! – тут лохматое чудо оказавшееся молодой девушкой отстранилось – Фу! Опять! Ты же обещал, что не будешь!
-Обещал – ехидно поддакнул внутренний голосок. И замолк. А я промямлил, охрипшим со сна голосом:
-Ну,… я…
-Неважно! Я, тебя, все равно люблю! Просто, не делай так больше, ну ради меня! – и она сделала такие глаза, что я, улыбнувшись, кивнул, не в силах отказать. За что, заработал очередное крепкое объятье. Она выскочила так же стремительно, как и появилась, лишь взметнулась легкая, летняя курточка. А я сел, на кровати, уже перестав что-либо понимать. Это все реально – не сон! Но что ошеломило меня во сто крат больше – эта девушка, моя дочь. Она вылитая служанка, которую я спас от насильников. Та же манера поворачивать голову, взгляд, и волосы, тонкие руки, с неестественно большими костяшками. Даже, какая-то детская, непосредственность – все это, она!
За первым шоком последовал второй. Гораздо более сильный. Он прошел через комнату, особо не обратив на меня внимания, и настежь открыл окно, с наслаждением вдыхая, ворвавшийся свежий воздух. Рот уже не закрывается. Этот шок, когда-то носил имя, Дары де Гарбуш. И сейчас, она стоит напротив, живая, во плоти, и потягивается, в свойственной ей кошачьей манере. Я встал, на негнущихся ногах, подходя к ней. Дара сморщила чудесный носик, и легонько обняв меня, пробормотал:
-Дорогой, когда ты уже бросишь пить…
И тут я не выдержал. Плотина чувств, сдерживавшая душу, рухнула. Я обнял ее, крепко, как только мог, и начал покрывать поцелуями лицо, шею. Милая моя, родная, как же я соскучился по тебе! И она, хоть и не ожидавшая подобной реакции, ответила мне тем же. Впервые, за долгие годы, я отпустил желания на волю, не думая о последствиях. Все вопросы отошли на задний план, взорвав разум на тысячи бессмысленных осколков. Словно боги качали тело в колыбели мечтаний, и когда я проснулся, она лежала рядом, тихая и умиротворенная, довольно посапывая. Увидев, что я проснулся, она чмокнула меня в ухо:
-Ты прощен зверь… - и заснула прямо на моих руках, доверчивая, и кроткая, как котенок. Слезы навернулись на глаза, и я невольно прошептал несколько слов, благодарственную молитву Теналу. В эту минуту, неважно было кто я, и где я, неважно, что я беспомощный калека. Я счастлив. Впервые за долгие годы.
Проснулся я на следующее утро. В той же кровати, и в том же состоянии полного покоя. Дара мирно сопит в шею, укрытая тоненьким одеялом. Заглянула дочь, и я, неожиданно для самого себя, показал ей «нос». На что она в наглую высунула язык, и вовремя закрыла двери, укорачиваясь от пущенной подушки. Осторожно, чтобы не разбудить Дару, я встал. Одел короткие, кожаные штаны, и мягкую рубаху из шелка, вышел, почти не хромая. Протез оказался на удивление хорошо подогнан, я почти не ощутил его при ходьбе, и  смог даже пробежаться, хотя и недолго. Мимо прошмыгнула пара знакомых слуг, пронеслась, обдав запахом съестного дочь, и я понял, где нахожусь. Рай. Мой личный рай – место, в котором я готов провести жизнь. Спустившись во двор, я ненадолго замер. Дело в том, что до того, как я стал калекой, там стояли несколько спортивных снарядов. Мишень, фехтовальное чучело, все на месте, вот только, добавилось несколько новых. Специально, с учетом особенностей, моего искалеченного организма. Мне стало интересно, на что, способно тело, воспитанное в таких условиях. Видимо, все то время, что я провел, занимаясь алхимией, и в чистилище, мое альтер-эго, проводило в усиленных тренировках, превращая недостатки, в преимущества. И я соврал, если бы сказал, что в этом он не преуспел. Даже лук специальный придумал, с перчаткой-протезом, для держания, и крепления.
Несколько часов подряд, я усиленно занимался, доводя до изнеможения тело, и лишь когда сзади, окатили холодной водой, остановился, тяжело дыша.
-Ты что, решил, наконец, меня победить, и получить место повыше? Не выйдет, дорогой друг! – он стоит напротив, с пустым ведром, и хитро улыбается. В этой жизни, он не носит бороду, и я осклабился, показывая левый клык:
-А ты, думал иначе?! Пофехтуем? – не дожидаясь ответа, я швырнул ему учебную шпагу, из стойки рядом. В груди, разросся азарт, мальчишеский, но до ужаса приятный. Мы сошлись. Приветствующий, сразу же отразить финт слева, отступить чуть назад, чуть вниз, и с упора хлестнуть, еще полушаг назад, развернуться на пятке, ударяя плашмя,… молодец, раскусил! Мы слились в танце поединка, и я, к удивлению понял, что, несмотря на увечье, фехтую даже лучше чем Матиас. И он это тоже знает, уже через полчаса начав пыхтеть, как медведь. Впрочем, и меня он вымотал, довольно изрядно. Через еще десять минут, я поднял культю вверх, возвещая конец поединка, и чуть отступаю назад. Матиас фыркнул, уловив поддавок, и по-дружески облапил, что-то, прочувственно гудя, мне на ухо.
А потом, мы шумно обедали в старой столовой, и я, оказался как рыба в воде. Здесь все – Матиас, Дара, Дайна, и конечно дочь. Шайдлоу. Так звучит ее полное имя. Затем, Дайна и Матиас, отправились домой, а мы, всем семейством, засели в саду, где и провели остаток дня, до самого вечера. Только там, я понял, как давно не смотрел на звездное небо, и как я его люблю. Здесь нет проклятой силы, и безумия, принесенного ею. Так я думал, ложась спать. Пусть и после смерти я нашел счастье. Так думалось мне когда я засыпая обнял Дару. Теперь, все будет хорошо.

Глава 8

Жуткий, полный ужаса и боли крик, разорвал тишину, и сковывавший меня сон. Он все длился, на одной протяжной ноте, исполненный муки, и нечеловеческого страдания. Еще не успев сообразить, что к чему, я вскочил, натягивая штаны, и схватившись за старую шпагу. Дара села на кровати, с круглыми от ужаса глазами, так же как и я, ничего не понимая. Жестом, показав ей не шуметь, я вышел из комнаты. Крик раздавался снизу, но он замолк, стоило мне выйти. Жуткая, гнетущая тишина повисла над поместьем. Уже раннее утро, лучи солнца щекотят теплом кожу, заглядывают в окна, но у меня по спине идут мурашки, как в самую морозную ночь.
И то, что я обнаружил в холле, заставило обнажить оружие, настороженно выискивая опасность. Слуги – все до одного. Мертвы. Искалечены и сломаны, как фарфоровые куклы. А сверху лежит тело молодой служанки. Ей переломали руки, и ноги, методично выломали одно ребро за другим. Судя по вытекшей крови, жить ей осталось считанные мгновенья. Это ее крик, мы слышали. Больше в холле никого не было. Осторожно, стараясь, не поскользнутся в луже крови, я подошел и наклонился над бедняжкой. Последние искры жизни, еще тлели в ее теле.
-Кто это сделал, родная? – сказал я, заботливо приподнимая ее голову
-Он… он, как вы… такой же… только, кожа другая… - слова, вырываются со всхлипами, лицо искажает гримаса боли. Но, я и так понял, кто это. Несколько успокаивающих слов, и она закрывает глаза. Клинок милосердия, с тихим шипением пронзает сердце.
Я встал, и быстрым шагом отправился обратно в комнату, сумеречный огонь ненависти запылал глазах, а ярость раненным зверем взвыла в сердце. Однажды, алхимик уже забрал мою жизнь, и уничтожил мечты. Во второй раз, этому не бывать. Я замер, не дойдя двух ступенек. Он, прямо передо мной. На губах играет безумная ухмылка, он наг, и блеск золота, вызывает ассоциацию со статуей, отвратительного, языческого божества. Левой рукой, он прижимает перепуганную Дару, крепко держа ее за горло, правая, держит вырывающуюся Шайдлоу. Увидев меня, он засмеялся, дребезжаще и нагло:
-А вот и папочка, счастливого семейства! Ну что, друг, позабавимся, наконец?
-Отпусти их – глухо сказал я, держа наготове шпагу. Он скорчился, передразнивая – «Отпусти их», показал язык, и опять противно захихикал:
-А может лучше им, как курицам, шеи свернуть? Нет! Сначала, я хорошенько позабавлюсь, и ты, мне не помешаешь – тут он швырнул их в стороны, шагая ко мне.
-Да провались ты в ад – буркнул я, шагая на встречу. Мы сошлись. Странный вышел поединок. Зная, что шпага не может причинить ему вреда, я наносил удары, плашмя укорачиваясь от мощных выпадов. Как бы ни был я силен, в этом мире, удара алхимика, мне не выдержать. И он знал это, постепенно, отжимая меня к стене. Я решился на отчаянный шаг. Чуть опершись на протез, я резко перераспределил массу тела, и прыгнул прямо на него. Увернуться от «дружеского объятия» было почти невозможно, но я сделал это, мимоходом, заехав алхимику закупоркой культи, в висок. Он впервые пошатнулся, и веселье в глазах, сменилось злобой. Все стало гораздо сложнее. Он уже не играл – стремился убить. Уворачиватся все сложнее, хотя, он и напоролся пару раз, животом, на удачно подставленный протез. Звонко звякнуло, когда он, схватив шпагу, переломил ее. В руке у меня остался лишь эфес, с кусочком лезвия.
Кульминация, оказалась неприятно ожидаемой. Я споткнулся, и прежде чем успел восстановить равновесие, он схватил меня. Сжал изо всей силы, и мне показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Затрещали, ломаясь ребра, хлынула кровь изо рта, но большего он не мог – даже у его силы, имеется предел. Алхимик победно улыбнулся
-Рано радуешься, ублюдок - прохрипел я ему в лицо. Рука взметнулась вверх, и прежде, чем он успел среагировать, ударила. Осколок клинка свистнул, со всей силой пронзив ему глаз, войдя в мозг. Он закричал, сжимая меня в смертельных объятьях. В глазах побелело. Он отбросил меня, в корчах отходя, и я упал, нелепо сломавшись. Последнее, что я успел увидеть, были зареванные лица Дары и Шайдлоу. Я спас их –  прежде чем умер. В который раз уже, смерть, обняла меня костлявыми руками? И всякий раз, я так и не нахожу покоя, тень алхимика преследует, меня даже в раю. В голове, завертелись странные картинки, обрывки чужой памяти. Вот, неподвижно лежащий Матиас, над его телом «колдуют» врачи, а рядом Дайна, с малышкой на руках. Вот, он же – но уже здоровый и крепкий, играет с девочкой в саду – им весело, и они счастливы. А вот, и последнее, уже мое, я несу ее на руках, и доверчивый комочек тепла, прижимается к груди. Я спас ее. Это Шайдлоу, моя дочь. И только сейчас, стало понятно, зачем меня вернули. Зачем я ушел из чистилища, от чего, просила защитить ее Дара. От силы, что течет в ее крови, силы, что досталась от меня, силы рожденной алхимиком. Она дремлет в ее крови, и готова пробудиться. Её час уже настал. Мир завертелся вокруг, вспыхнула черная радуга, и,… я пришел в себя.
Последнее, что я помнил, прежде чем попал в этот странный, но до ужаса реальный сон, был слитный удар двух болтов Лизуса прямо в голову. Я открыл глаза. И снова увидел его – Лизус, так и застыл, напротив, с поднятой рукой, и перекошенной мордой, обезображенной глубоким шрамом. Наконечники направлены в меня, еще мгновение, и он выстрелит. Щелчок и дикий нечеловеческий рев. Коготь. Верный, и преданный хозяину до конца, он выскочил на поляну, и закрыл меня собой. Зверь взревел от боли, когда стрелы, глубоко вошли в незащищенную спину, а Лизус отскочил назад, ловко запрыгивая на дерево. Я по-прежнему прибит к дубу, но не бессилен. Нескольких секунд передышки, восстановили нужные резервы, и я поднял руку, сжимая древко. Полыхнуло, и я облегченно вздохнул, вставая. Запахло паленым мясом. Лизус тем временем вовсю отстреливал Когтя, зверь же, ловко отбивался, ударами саблевидных когтей. Алхимик, встал бы в сторону, насмехаясь, и наблюдая, кто из его созданий окажется сильнее. Но я не он. Коготь, стал мне другом, даже больше, родным существом, за эти несколько месяцев, и сейчас ему нужна помощь, как никогда. И я не подвел его. Никогда, до этого момента, я не обращался к стихийной стороне силы. Припав на колено, я простер руки по направлению к ящеру, и закричал, напрягая мышцы. Словно связующая нить, сизая молния протянулась между нами, скрепляя, нерасторжимой пуповиной. Воздух обиженно зашипел, запахло озоном, и гарью. Ящер не успел уклониться, когда кончик молнии уперся в чешуйчатую грудь, затряс тело, в приступе  безумных конвульсий. Я давил, давил, сжигая его ненавистью, утратив контроль, и стремясь уничтожить. Кожа его задымилась, начали выпадать чешуйки, и Лизус зашатался, с трудом балансируя на толстой ветке. Ему почти удалось восстановить равновесие, когда неожиданно вспыхнул длиннополый плащ. Ящер закричал. Этот странный, полу шипящий вопль, скальпелем резанул по ушам, и я мгновенно оглох. Лизус упал на землю, со смачным хрустом впечатавшись в сырой дерн, немилосердно трясясь, и воя. Коготь ждал только этого. Взметнулась мощная лапа, и грозно сверкнули исщербленные когти. Страшно хрустнуло, брызнула темная кровь, когда Коготь пригвоздил ящера к земле. И в туже секунду лопнула стальная тетива, выпуская стрелы на волю. Они разрядились прямо под горло зверя, и страшен был его печальный вопль.
Я опустил руки, не чувствуя почти ничего. Глаза закрылись, не удержав свинцовые веки. И лишь рычащий стон, не дал погрузиться в бездну без звезд. Боль утихающей песней струилась из Когтя. Жизнь, уходила из него по каплям, сочась из страшной раны. Я встал, и подковылял к Когтю, рухнул на землю рядом с головой, приподнимая ее. Мощная, вся в страшных коростах, и очень тяжелая, но я положил ее на колени, которые мгновенно отнялись.
-Чудовище – напомнил, ехидный, внутренний голос, не принадлежащий однако, алхимику – чудовище, отнимавшее жизнь у всех без разбора, чудовище, монстр, монстр, МОНСТР!
-Нет - прошептал я, гладя зверя по морде – не чудовище. А просто душа, силою вторгнутая в проклятое тело. Невинная душа.
Он меня уже не слышал. Он обрел покой, тихо мурлыча, чувствуя, как я почесываю складку, на мощной шее. Он всегда это любил. Глаза зверя начали стекленеть, и тихий рокот вырвался из груди, вместе с последним вздохом:
-Хог… гус… друг…
Я заплакал. Заплакал, навзрыд, прижимая к груди мощную, лобастую голову, и не в силах остановиться. Я плакал, плакал, провожая душу в последний путь, и меня трясло, как в припадке, но не было забвения, и боли эпилепсии. Только страшное осознание невосполнимой потери. Я похоронил его прямо там, на холме, у старой заимки. Вместе с ним, умерла и часть меня, оставив, светлую память и грусть. Я не могу здесь больше оставаться. Тело Лизуса, обгоревшее и изрубленное я сжег, а на могилу Когтя навалил камней, образовав керн.
И самая великая сила не стоит жизни. Ничьей жизни. Даже жизни разбойника, убийцы и насильника, монстра, и чудовища. Это жизнь, такая, какая она есть, и никто не в праве решать, жить другому, или умереть. Отныне, если за обладание силой, придется платить жизнью, я, лучше останусь беспомощным калекой. А ты – покойся с миром, добрый друг. Ты навеки в моем сердце. Жаль, но кажется, мне нужно сделать то, зачем я пришел в этот мир. Пора

Глава 9

Я проснулся вместе с первыми лучами солнца. Полностью разбитым и опустошенным. Наверное я напоминал прежнего Хогуса, которым был до становления алхимиком. Схватка с Лизусом неожиданно сильно подточила мои резервы. А может дело в том странном сне? Я больше не слышал голоса алхимика внутри и знал, что больше и не услышу. Чтобы идти пришлось вырезать посох. Нога отнялась и окостенела. Рука начала ссыхаться и плохо слушаться, глаз вообще закрылся, подернувшись пленкой слепоты. Да и тело, постарело, будто разом проскочив двадцать лет, которые я провел в чистилище.
Я не думал куда иду. Ноги сами вели меня к ней. Туда где жил мой старый друг. Туда где она провела детство и юность, не зная родных отца и матери. Где в ней медленно и незаметно, пробуждалась зловещая сила алхимика, ведущая к безумию и самоуничтожению. Сегодня ночью она пробудится. И только я могу остановить её. Уже ночью я прибыл на место. Все тот же парк где я был недавно. Только вот теперь над ним нависло зловещее молчание. Не поют птицы и не стрекочут насекомые. Не слышно даже стука костей в каморке стражников. Тишина гнетет, нависая душным одеялом, и по коже идут мурашки. Это не ужас, а словно предвкушение чего-то, что должно произойти. Я тяжело вздохнул, и зашагал вперед. Скрипнула задняя калитка, всхрапнул во сне молодой стражник, уткнувшись носом в стол. Осторожно, чтобы не разбудить парня, я достал из ножен на поясе нож, и тюкнул его по голове, для верности. Храп тут же оборвался, сменившись бессознательной тишиной. Так оно, спокойнее будет – решил я, шагая вглубь парка.
Она ждет меня. В самом деле, ждет. И она именно такая, какой я ее видел в тот раз, та девушка из сна, бывшая моей дочерью. Гордая, своенравная, умная, красивая, и беспечная, как котенок. Нет, котенок, это уже не про нее. Настороженность сменила любопытство, синие глаза мечут молнии, и внутри бурлит котел, переполненный гневом, и желанием знать правду. Это дикий зверь, у которого из под носа увели добычу. Голодный, бешенный, и яростный. Способный в клочья разорвать все, что станет на пути. Одно неосторожное слово, понял я, и от меня мокрого места не останется.
-Ты пришел – она заговорила первой, и я вздрогнул, от сухого, холодного голоса
-Да, и ты знаешь, кто я. А я, знаю кто ты
-Зачем я, тебе нужна?
-Ты не вещь, чтобы быть нужной – я постарался сказать это, как можно мягче, делая шаг вперед – я вернулся не чтобы использовать тебя, а чтобы помочь
-Помочь? – она фыркнула – помочь, в чем? Отправиться на тот свет? Что ты, сделал с мамой?!
-Это… не важно, сейчас. Пойми, ты не знаешь, что можешь сейчас натворить, и какой вред причинить
-Вред? – Шайдлоу замерла на секунду. Я сделал еще два медленных шага хромая, и остановился рядом с ней. Кажется, она даже не поняла сути тех стихий, что уже бурлили внутри нее.
-Вред, боль, и страданье – укол головной боли заставил пошатнуться, но я продолжил, подбирая слова тщательнее, чем когда-либо – сила, которую я получил за грехи, она перешла и к тебе, она способна погубить многих, если ты, не позволишь мне блокировать ее
-Ты лжешь! Лжешь! Почему, ты лжешь?! – она едва не плачет, срываясь на крик. И я еле сдержался, чтобы не прижать ее к груди убаюкивая – Что ты, сделал с мамой?!
-Я не лгу, и ты, это знаешь. Я убил ее, чтобы получить силу
-Нет… - она прошептала, делая шаг назад. Я шагнул следом, и, наконец, наши взгляды столкнулись. Воздух треснул, будто скрестились шпаги, или, лопнуло замерзшее стекло.
Растерянность и боль, в её взгляде, сменили гнев и ярость, и только остатки моих сил не позволили  выпустить алхимика. В тот момент мы были как никогда близки, чувствуя души, друг друга, и это самое важное, что могло произойти. Воздух зазвенел, в ожидании развязки. Тихо и печально, заплакал колокольчик на ветру, зная, что не выживет в том, что произойдет через несколько секунд. А затем, развернулся калейдоскоп событий.
-Нет – твердо сказала она, делая еще шаг назад, и проклятый золотой огонь вспыхнул в глазах, стирая душу моей дочери. Ночь на секунду, озарила вспышка неяркого, режущего света
-Шайди, держись! – басовитый, мужской рев раздался позади меня, и я понял, что отчим не мог не прийти на помощь, той кого считал дочерью. Я полу обернулся, и увидел Матиаса, с молотом наперевес, всего в паре шагов позади. Хороший молот, мимоходом отметил – из старой, черной бронзы, способный пробить, даже металл толстого панциря. А мне, пожалуй, и удара хватит. Продолжая следить взглядом за ним, я обернулся к Шайдлоу, и тут, она выпустила накопившийся гнев. Ударная волна стихийной, неконтролируемой злобы пронеслась по парку, смела с ног нас обоих, но по счастью, не причинила вреда. Молот куда-то улетучился, впрочем, как и мой посох.
А когда я поднял голову, вокруг уже творилось невообразимое. Шайдлоу не умела контролировать силу, бушующую в ее теле, и, алхимия направляла действия девушки, выходя потоками жидкого огня, разноцветных молний, и жутких на вид, каменных шипов. Лес вокруг вспыхнул, осветив, подходящую к концу ночь. Кожа дочери, начала принимать, до ужаса знакомый оттенок, и я понял, что настало время действовать, или, я потеряю ее.
Крик, полный боли, заглушил все звуки. Я закричал от боли в суставах, как губка, впитывая окружающее в себя, не трогая лишь Матиаса и Шайдлоу. За мгновения вокруг, начали рассыпаться серым пеплом молодые деревья, трава пожухла, обращаясь в пепел и золу, впитываясь в меня, и давая столь необходимую силу. Матиас застыл, привстав на локте, и, перестав что-либо понимать. Шайдлоу, обернулась ко мне – стихия, почувствовала опасность извне, и, перестав извергаться впустую, обрушившись на меня всей первобытной силой.
Она, несомненно, мощнее и гораздо сильнее в алхимии, сила в ней накоплена от самого рождения, тогда как я собирал, ее по крупицам, насильно закачивая в тело. Но в тоже время, это единый источник, грубость, мощь, и ничего более. Тогда как я, уже научился манипулировать потоком, предотвращая удары, хитроумными сплетениями силы, задерживая самые мощные, и не давая ей атаковать в полную мощь. По сути, я сражался не с Шайди, а с ее силой – ясно видя отчаяние в глазах девушки, она хотела, но не могла прекратить этот поединок. А затем, она нанесла самый страшный удар. Наверное, визуально, это было очень красиво, пурпурно-золотой поток устремился вперед, сжигая даже воздух на пути, не говоря уже о том, что к нему прикасалось. Он, как живое существо, жадное, ненасытное, и полное злобы. Но на грубую силу, я ответил изящным выпадом. Сформировал силу, в виде узкого, и длинного меча, единым махом разрубил поток, на две малоопасные половинки,  жадно впитывая умирающую силу, всем телом. Я стоял уже по колено в пепле, почти не в силах пошевелиться. Шайдлоу сменила тактику, бросая в бой, поток смертоносного дождя. Я закрылся поглощающим щитом зеркального света. Таким же, пользовалось отражение. Удары огненного копья, я запутал в тяжелом неводе силы, а вызванную крылатую бестию, попросту покромсал на части, даже не особо вспотев. Оборону ей пробить не удалось, и, хотя я изрядно вымотался, но остался доволен. Еще немного, и я смог бы перейти в контратаку, которой неопытному алхимику, попросту не выдержать. А дальше, будь, что будет. Так, наверное, и было бы, но… сила нашла мое слабое место. Подло и жестоко, но алхимик внутри меня, поступил бы также. Матиас. Старый друг, несмотря ни на что, я по-прежнему считал его таковым, и защищал всеми силами, от случайных ударов силы Шайдлоу. И сила ударила, несмотря на крик, сорвавшийся с губ девушки. Я сделал, единственное, что мог. Прыгнул, закрывая друга телом.
Она терзала меня, высасывая все соки, мучила, уничтожая тело и разум, докапываясь до глубин души, сжимая ее в тисках чистой энергии. Боль охватила меня, когда тело, встретилось с потоком. Она отпустила неожиданно резко, и я упал, не чувствуя тела. Кожа задымилась волосы похоже обгорели, я не чувствовал внутри ничего даже остатков выгоревшей души. Совсем чуть-чуть, осталось. Нога ниже колена попросту сгорела, рука онемела, жутко разболелась голова. Шайдлоу, застыла, напротив, с поднятыми руками, а губы прошептали как заклятье:
-Нет, нет, нет…
Я обернулся, и понял, что все зря. Матиас лежал на земле, неподвижный, а в правой половине груди, зияла жженая дыра, куда влез бы кулак. Глаза друга медленно стекленели, в них застыло удивление
-Нет! – закричала она, бросаясь, прочь. Я приподнялся, крича ей вслед, но Шайдлоу уже не слышала. А сзади кто-то, тихо заплакал. Даяна. Она все это время держалась позади, и мы не видели ее. Я подполз, не обратив внимания на то, как она шарахнулась. Матиас был еще жив, сухие, потрескавшиеся губы разошлись, когда стеклянный взгляд устремился на меня:
-Закрыл, меня… зачем?
-Никогда не оставляй за спиной заклятых друзей, помнишь? – я улыбнулся с трудом, глядя прямо в глаза – Я надеюсь, что хоть отчасти вернул тебе долг. Я пришел спасти, а не убить Шайдлоу. Опоздал…
-Неважно – Матиас закашлял кровью, и неожиданно схватил меня за грудки, сплевывая раскаленный воздух, вперемешку с кашлем и слизью. Здоровый бугай – мысленно подивился я
-Важно, чтобы она жила. Найди ее, и избавь от проклятья, если в тебе осталось хоть что-то, от прежнего Хогуса
Произнеся это, Матиас упал, скребнул ладонью по пеплу, и замер, уже навсегда, глядя, в быстро светлеющее небо. Даяна заплакала, прижимаясь к нему обнимая за шею. Я замер, но всего на секунду. А затем, мрачная улыбка осветила мои губы. А ведь ты был прав алхимик. Я многое что могу. Нужно лишь накопить силы и отдохнуть. Или же использовать чужой источник, совместив его со своим. Я схватил Даяну, отрывая ее, от тела:
-Мне нужна часть твоей силы. Ты слышишь?!
-Она неуверенно кивнула, ничего не понимая, и вырываясь, стремясь обнять мертвого мужа. Я опустил руку на грудь мертвеца, а другой, держа Даяну, закричал. Полыхнул свет реакции. Реакции, воистину сумасшедшего алхимика.
Рассвет поднялся над землей. Огненно-рыжее солнце повисло на небосклоне, будто приколоченное, согревая, и прогоняя ужасы прошедшей ночи. Уже ничего не напоминало о произошедшем, даже пепел, разнесло ветром. Ветер обдувает с ног до головы, подбадривая, и даря новую надежду. Я медленно бреду по дороге, опираясь на откопанный среди мусора посох, и страшно хромая, из-за неудобного, старого протеза. Этот единственный, чудом, сохранился в старой кладовке, объяснила мне Дайна, но и такому я был рад. Руку пришлось подвязать, глаз скрылся за черной, шелковой повязкой, а дорогой плащ, скрыл мою изуродованную фигуру. Я снова человек. Теперь уже бесповоротно. Алхимик во мне умер прошлой ночью, совершив невозможное. Осталась лишь жалкая кроха сил, что я приберег для блокады Шайдлоу.
Я иду не один. Матиас шагает слева, и чуть позади, хмурясь и то и дело, поправляя меч за спиной. Он не знает, что сказать, вот уже три часа мы молчим, устало, плетясь, по следам Шайдлоу. Я чувствовал его смятение – не каждый день, тебя воскрешают из мертвых, да еще и тот, кого ты привык считать злейшим врагом. Я понимаю его, и знаю, чувствовал, что мы успеем найти общий язык, за время путешествия, ведь нас ведет одна цель, ради которой, мы оба умрем. Вернуть Шайдлоу, заблокировав ее силу.
Улыбнувшись, я поправил капюшон. Как бы ни было плохо, жизнь странная штука, и порой, ее сюрпризы неожиданно приятны. Впрочем, пока не время говорить лишнего. И то, что прошептала мне на ухо Даяна прощаясь, заставит меня, вдвое сильнее заботиться о Матиасе. Я явственно чувствую след Шайдлоу в пыли дороги, и ни за что не остановлюсь, пока не спасу дочь. Это, отныне, цель моей пустой, казалось ранее, жизни.

Глава 10

Это, последняя глава моей истории. Много дней мы преследовали Шайдлоу, ведомые только чутьем, и родственными чувствами. Сила, завладевшая ее телом, знала, что я иду следом, знала и боялась, что я могу блокировать ее, освободив душу Шайдлоу. Несколько раз, мы едва-едва избегали, расставленных на пути смертельных ловушек, но упрямо двигались вперед. Матиас, похоже, наконец, поверил в меня, в правду моих слов, и хотя, мы не заговаривали о прошлом, я чувствую, каким камнем оно висит между нами. Теперь, если все пройдет удачно, мы никогда уже не будем друзьями, хотя и врагами быть перестали. Впрочем, незачем смотреть в будущее, оно все равно наступает не таким, каким мы хотим его видеть. Я чувствую ее…
-Она близко – сказал я, когда мы остановились на небольшой привал. Путь пролегал по узенькой тропинке, в Торийском ущелье. Небольшая рощица окружающая стены ущелья, на протяжении нескольких миль почему-то вдруг разом стала неуютной и зловещей.. Деревья зашелестели над головами, будто прислушиваясь к тихому разговору.
-Насколько близко? – уточил Матиас
-Пол дня пути, при самом медленном движении. Но тут, дело в другом.
-В чем же?
-Она прекратила движение. Источник застыл, и не двигается уже пол дня.
-Ты думаешь, она ждет нас?
-Да. Скорее всего, восстановила силы, и готова к сражению.
-А ты, сможешь сейчас, справиться с ней? – Матиас по привычке, вопросительно приподнял бровь. Я коротко усмехнулся в ответ, и покачал головой.
-Максимум, и в принципе, единственное, что я могу, это блокировать ее силу. Это входит и в резерв обычных человеческих сил, но справлюсь только я. Достаточно приблизиться к ней вплотную. Но сам понимаешь, что она сделает все, чтобы держаться на расстоянии
-Тогда, будем действовать на свой страх и риск – подытожил Матиас, доставая из походного мешка припасы. Спешить больше некуда, и мы по молчаливому согласию решили, что умирать лучше на сытый желудок. Предвидя новые ловушки Шайдлоу, оставленные на пути, я взял у Матиаса пару метательных кинжалов, он же, в свою очередь, потянул из-за плеч широкий клинок-бастард который взял в путь по моему настоянию. Пришло время.
Первым на нас напал волк. Огромный, черно-серый волк, с горящими желтым огнем глазами. Под шерстью виднелись участки коры, прикрывающие уязвимые участки тела. Своеобразная броня, подумал я. Впрочем, и сам волк явно был поменьше, до того как попал в руки алхимика, Шайдлоу. Он бросился на нас из-за кустов, в первом прыжке, намереваясь перегрызть горло Матиаса. Старый вояка ловко отскочил в сторону, плашмя ударив зверя по загривку. Раздался костяной стук, и волк, даже не дернувшись, развернулся, готовый прыгнуть на обидчика. Я скакнул к ним, и едва удержав равновесие, нанес удар в левое бедро зверя. Клинок вошел лишь наполовину, и волк зарычал, мощным движением корпуса сбив меня с ног. Огромные челюсти лязгнули, едва не откусив мне нос, на лицо брызнули раскаленные капельки слюны. В последнюю секунду, Матиас успел схватить зверя за шкирку. Крякнул от тяжести и, не удержав, отшвырнул монстра в сторону. Оборотень отлетел буквально на шаг, и обиженно взвизгнув, снова бросился в бой. Но я уже был на ногах. Слитное как в былые годы движение. Матиас справа, а я слева. Огромный меч и кинжал ударили почти одновременно. Отвратительный хруст разнесся по окрестностям, и зверь взвыл, падая на землю с перебитым хребтом. В последней агонии, он глубоко пропорол мне живот, острыми, как бритва когтями. К счастью силы его уже убывали, и рана оказалась единственной. Я припал на землю, чувствуя рвущую боль, стало тяжело дышать, и мир вокруг затуманился. Затем, я шатаясь встал. Улыбнулся Матиасу:
-Давно не получал ран. Болевой шок
Он молча кивнул, и, оторвав рукав от рубахи, перевязал меня. Затем, стараясь не смотреть на то, что осталось от волка, зашагал дальше. Я, пожав плечами, следом. Ведь это всего лишь начало. После, начался настоящий ад. Даже привыкшему ко многим формам и образам алхимику, удивительно было видеть такое многообразие монстров, целая армия которых выстроилась на нашем пути. Что уж говорить о Матиасе, простом человеке, всю жизнь верившем, что добрый клинок справится с любой напастью. Так то оно конечно так, но монстров оказалось слишком много. Они приходили по одиночке, или небольшими группами. А один участок пути, мы просто бежали, отбиваясь, чтобы не быть сожранными кучкой разумных деревьев. Она создает их, понял я – создает из всего, что попадается под руку, и отправляет нам навстречу, в попытке остановить. И ей это почти удалось. Тело мое покрылось сетью устрашающих шрамов, отвыкший от сражений я жестоко страдал от боли, казалось, давно забытой боли простого человеческого тела. После встречи с двухголовым медведем, протез намертво заклинило и все мои дальнейшие мысли были лишь о том, чтобы не свалиться наземь. Матиасу повезло больше, но и он был страшно измотан, изранен, и избит. Меч покрылся зазубринами. Я чувствовал, что это еще не конец, когда поголовье тварей, неожиданно прекратило наступление. Она готовит сюрприз, понял я, и нам он вряд ли понравится. Так впрочем и вышло.
Он встретил нас на залитой сумрачным светом заходящего солнца поляне. Последний страж Шайдлоу. И стало ясно, что мы погибнем, так и не достигнув цели. Ибо победить то, что предстало перед нами невозможно. Голем, так называется это создание, и сделать его, даже опытному алхимику чрезвычайно сложно. Тот, что предстал перед нами, был настоящим произведением искусства. Искусства алхимии. Огромный, четырехметровый истукан, состоит из кучи камней и деревьев, а связующими жилами ему послужили, торчащие в разные стороны корни. Этот малыш, за минуту уделал бы Когтя – неожиданно подумал я, выискивая слабое место голема. Но такового не было. Глазами голему стали тлеющие угольки, квадратная челюсть жутко щелкнула, когда он увидел нас.
-У меня есть план - рявкнул Матиас – я отвлеку его, а ты подрежь сухожилия сзади, они должны быть тонкими – и, заметив мой взгляд – не спрашивай, действуй!
Мы рванули вперед. Разболтавшийся протез мешал бежать, я сильно хромал, потому товарищ обогнал меня, дразня и отвлекая голема. Тот шагнул вперед, нанося стремительный удар. Глухо застонала земля, принимая каменную плоть. Матиас ловко отскочил в последний момент и нанес свой удар. Я уже забежал за спину голему, и не видел его эффекта, но монстр загудел, так, что стало понятно – мало ему не показалось. А затем ударил и я. Кинжалы, ножницами рубанули толстый корень, и голем припал на колено, не в силах устоять. Я вскрикнул победно, а потом вдруг понял что лечу. Сила ударила в спину, подбросив тело. Я обречен – пришла в голову мысль, когда небо и земля встали на место, а воздух воткнулся в легкие. Теперь не могу даже убежать – протез остался в нескольких шагах позади, вместе с выпавшим из руки кинжалом. Второй намертво застрял в руке, но и от него мало толку – лезвие, сломалось пополам. Как, впрочем, и рука, представляющая из себя мешанину, из костей и мяса. Странно, но я не ощутил боли. Попытался сесть, и понял, что даже это мне не суждено. Хребет сломан. Единственное на что я оказался способен, это поднять голову, чтобы осмотреть поляну.
Матиас упал совсем недалеко. Он жив, и даже не пострадал, вот только без сознания. Я молча позавидовал силе старого вояки – оказалось, он попросту отрубил голему кисть, сломав, правда, при этом меч. Монстр привстал, утробно гудя, но, не шевелясь, покорный воле маленькой хозяйки. Да, Шайдлоу здесь, стоит надо мной, в жалких обрывках платья, высокомерная и прекрасная, как никогда. Сила, изменила ее за этот месяц. Отвратительно знакомые глаза и волосы, кожа оттенка золота. Под ней, мерцают мерзкие символы.
-Ты пришел. Пришел как слабак, отрекшись от силы, и надеясь победить меня? – металлический голос захохотал. Затем сила успокоилась, говоря вкрадчиво и мягко, как только может говорить металл. Звучало надо сказать преотвратно:
-А ты ведь еще можешь быть со мной. Ты отрекся от силы, но ты нужен ей. И мне. Я хочу, чтобы ты встал, скажи одно слово, и я дам нужную каплю, чтобы выжить, и стать равным мне.
Я засмеялся в ответ. Хрипло и надрывно как очень старый человек. А затем сказал, гордо подняв голову:
-Мне не нужна сила убийцы. Я не бог, и никогда им не стану. Я пришел за дочерью, и ни зачем больше.
-Она во мне. Иди сюда, папочка – голос издевательски захохотал, когда она легко, будто пушинку, подняла меня. Миру пришел конец. Шайдлоу обняла меня, и в глазах побелело, посыпались разноцветные искры, а ребра треснули, под напором нечеловеческой силы…
… Он сжал сильнее, и треснули, ломаясь, ребра. Алхимик держал меня, и давил, пытаясь вытравить жизнь. А позади, плачут Дара и Шайдлоу. Я обернулся, и увидел вместо них, распростертого Матиаса. Вернул взгляд на место, и увидел искаженное яростью лицо дочери. Сон и реальность перемешались, цветным фейерверком в голове, и я осознал, что должен сделать. Закричал, выплескивая горечь, страх, и боль. Она сжала сильнее, и кровь хлынула, впитываясь страшным телом. Алхимик, победно улыбнулся. А я нагнулся, тихо шепча ей на ухо:
-Рано радуешься, ублюдок… прости, дочка.
На секунду обнял, а потом насколько мог, откинулся назад, превозмогая боль, в сломанном теле. Рука взметнулась вверх, а потом, ужасно свистнув пала вниз, нанося удар осколком кинжала. Одновременно с клинком, направленным в глаз, я бросил блокаду. И она не успела среагировать. Клинок вошел только наполовину, и страшен был вой, раздавшийся изнутри этого тела. Я полетел в сторону, как тряпичная кукла, ударился телом о ствол дерева, и сполз на землю, оставляя кровавый след. Спасительная темнота опустилась на плечи, смежив веки в преддверье вечного сна. Последней мыслью было – я спас их. Прежде чем умер.
Не знаю, сколько я пролежал так. Но когда открыл глаза, надо мной сидел Матиас. Я растянул разбитые губы, в подобии улыбки:
-Рад, что ты жив
Он тоже слабо улыбнулся. Приподнял мне голову, показывая, на противоположный конец поляны. Там высилась груда камней, от развалившегося голема и… спала Шайдлоу. Глаз ее, замотан окровавленными тряпицами, и прикрыт черной повязкой, которую раньше носил я. Дыхание тяжелое, и учащенное, но уже можно сказать – она будет жить. Свет алхимии исчез из тела, умер вместе с проклятой частью души. Теперь я искупил грех, грех, выпустивший в мир, силу безумия. Она снова человек. А значит справиться. Матиас приобнял меня за плечи, заглядывая в глаза. Старым друзьям не нужно слов. Мы оба понимаем, что через несколько секунд я умру, на этот раз навсегда. И молча прощаемся. Я знаю, он позаботится о Шайди, гораздо лучше, чем это сделал бы я.
Он произнес, когда мои глаза уже начали закрываться, не в силах одолеть смертный сон:
-Я, все вспомнил. Теперь мой ответ на суде – невиновен.
Кажется, я вздрогнул. А потом покой снизошел на мою мятущуюся душу. Нужные слова слетели с губ, в почти безмолвном прощании. Чаща призрачных весов склонилась в мою сторону, навсегда искупая грех. Белый свет ударил в глаза, и я, по привычке закрылся рукой.
А потом заорал, от вернувшейся боли. Сломанные ребра ужасно болят. Спина как деревянная, но явно в порядке, и неожиданно, я ощутил, как кто-то навзрыд плачет на моем плече. Я открыл глаза. Дара. И Шайди. Я снова в поместье. А в метре от меня, мертвый алхимик. Я погладил Дару по голове, и ласково улыбнулся на ее зареванный взгляд. Теперь все будет хорошо. Я вернулся домой.

Эпилог.

Мы похоронили его, там же. Соорудили курган, из оставшихся от голема камней, а сверху, я положил прямую плиту, и, используя кинжал, выбил на ней эпитафию:
«Здесь покоится Хогус Орси, сын Мэйтая Орси граф Ал-Меаха» Шайди еще долго не придет в себя. Она молчит, с того момента как пришла в себя, плачет тихо, и мучается от боли. Она винит себя в его смерти. И впереди у нее еще долгий путь к свету. Мы с Даяной, поможем ей в этом. Я вспомнил суд моего друга, видел, что сделало с ним чистилище, и видел, каким он вернулся на землю. Я прощаю его, и надеюсь, суд совести зачтет мои слова. А я, никогда не забуду тех слов, что он сказал мне на прощанье, напоминая, что каждая смерть, по сути лишь продолжение, и начало новой жизни.
-У Шайди, скоро будет сестренка…