ВМ. Глава 8. Достойные. Параграфы 13-18

8.13. Эйне-младшая


– А вот и мы, – сказала Гермиона ласково.

Малышка кричала у меня на животе, а сквозь приподнятые жалюзи на прозрачной стене операционной виднелась фигура... Высокая, широкоплечая, в чёрной форме и с круглой гладкой головой. Родные голубые глаза между белыми полосками. Он пришёл... Даже ОТТУДА. Он обещал быть рядом и исполнил своё обещание. Несмотря ни на что.

Я не смогла... Не сдержала слёз. Они застилали глаза, а грудь невыносимо сотрясалась и разрывалась. Я смотрела на него и рыдала, а он не растаял в воздухе, не исчез... а ворвался в операционную. Его губы, живые, осязаемые, крепко, почти до боли впились в мои.

– Девочка моя.

Мне это не снилось? Не мерещилось?.. Он... живой?! Да, его щека под моей ладонью, его губы на моих пальцах, его рука вытирала мои мокрые щёки. Не призрачный, настоящий...

– Ты... Тебя... – только и смогло вырваться из стиснутой рыданием груди.

– Пушинка, я с тобой. Всё хорошо.

Гермиона на мгновение застыла, а потом сказала:

– Я рада, что всё кончилось благополучно.

А он... Он коршуном набросился на пищащий и шевелящийся у меня на груди комочек. Казалось, он хотел его проглотить. Нет, не проглотил, а схватил и стал целовать – личико, животик, малюсенькие кулачки.

– Ну всё, всё, – добродушно ворчала Гермиона. – Папаша, верните ребёнка маме.

– Это что за ущемление прав отцов? – возмутился он. – Это мой ребёнок тоже! Почему я не могу его держать?

Малышка выглядела совсем крошечной у его могучей груди – как котёнок. А мою ладонь колола едва заметно проступавшая на его голове щетина... Значит, живой... У призраков щетины не бывает.

– Каспар сказал... что приговор приведён в исполнение, – с трудом выговорила я сквозь всхлипы.

– Гильотина сломалась, – засмеялся он.

Господи, какое счастье – просто ощущать губами его губы...


...Одной рукой бережно прижимая девочку к груди, другой Алекс держал бутылочку. Ну да, с кровью. А что ещё могла есть маленькая хищница? У неё ещё не было зубок, но в качестве пищи ей требовалось нужно отнюдь не молоко. Хищники питаются кровью с рождения.

– Каспар сказал, что ты... предатель. Почему? Что ты сделал?

Он усмехнулся.

– Послал к чертям Общество «Аврора».

– То есть? Как это?

– А вот так... – Алекс хмыкнул. – Каспар, кстати, тоже хорош. Десять минут! Хоть бы намекнул мне, подмигнул бы как-то, что ли... Нет, доиграл роль до конца. Да так, что все поверили, даже я!

– О чём ты? – Я вспомнила холодный и непреклонный голос Каспара по телефону.

Алекс склонился и поцеловал меня в висок.

– Потом, пушинка. Потом объясню. Всё хорошо. Всё – как надо.

– Значит, ты теперь в Ордене?

Малышка почмокивала, сося бутылочку. Алекс, сияя нежностью во взгляде, улыбался дочке.

– Ты моя сладкая красавица... Ну что, как назовём наше чудо?

– Ты не ответил.

Он поднял взгляд – серьёзный и задумчивый.

– Я с Авророй. Где она – там и я. Скажет вступить в Орден – вступлю. Куда я денусь?

– А как же «волки»? Что они подумают?

– Не знаю. Не знаю пока, пушинка. Давай лучше пока выберем имя дочке.

Я сказала:

– Давай назовём её Эйне.

Это имя уже давно скользило прохладной тенью за мной; она лежала тогда в холодильнике со швом на шее и инеем на ресницах, спокойная и чуть насмешливая. Чтобы мама жила, она отдала свою жизнь. Её покой хранила чёрная кошка.

– Думаю, маме будет приятно, – сказала я.



8.14. Свобода воли или упрямство


Приятно? Не знаю... Мурашки по коже и лёгкая грусть. Впрочем, Карина молодец, это хорошая мысль. Эйне? Моё сердце сказало: «Да».

Я достала из мешочка золотого жука и протянула Алексу.

– Уверена, ты тоже достойный.

– Достойный чего? – спросил он.

– Не чего, а просто достойный. Так называются те, кого вы обозвали «людьми икс».

Я рассказала ему всё. Слушая, он задумчиво потирал затылок, потом взял жука на ладонь и, разглядывая его, проговорил:

– Что ж, от второй пары крыльев я не откажусь.

Я не ошиблась. Проникновение жука произошло в пустом холле центра, который был территорией «Авроры», и куда мне был запрещён вход, но док Гермиона впустила меня без разговоров. Вторая пара крыльев Алекса оказалась тех же цветов, только в другом соотношении: если его собственные крылья были алыми с чёрными кончиками больших перьев, то крылатый подарил ему чёрные с алыми кончиками. Стильно, что тут скажешь!

– Добро пожаловать в число достойных, – сказала я, положив руку ему на плечо.

Ещё слегка взбудораженный после проникновения жука, Алекс встряхнулся и порычал, скаля белые зубы, а потом засмеялся.

– Забавные ощущения!..

– Запомни, Алекс: достойные не убивают, – сказала я. – Нам дана большая сила, но используем мы её не для уничтожения живых существ. Более того, мы обладаем даром исцелять раны, причём моментально.

У меня были с собой ещё два жука: для малышки Эйне и дока Гермионы. Когда я вошла в палату Карины, она спала, утомлённая родами, а новорождённая крошка лежала в кроватке. Достав жука из мешочка, я высвободила ручку девочки из одеяльца и начала потирать её о спинку жука...

Едва заметная царапинка оставила на панцире совсем микроскопический след – наверно, всего несколько десятков кровяных клеток, но жук ожил. Очень бережно и нежно, без судорог и неприятных ощущений, жук растворился в тельце малышки, озарив его золотым светом. Ребёнок даже не проснулся.

– Мама, что ты делаешь с ней? Что это?

Я встретилась с испуганным взглядом проснувшейся Карины.

– Всё хорошо, родная, – сказала я. – Вреда от этого не будет, только польза.

– Это точно, пушинка, – добавил Алекс, появившийся в дверях палаты. – Я только что получил такого же жучка и чувствую себя отлично.

Карина переводила встревоженный взгляд с меня на Алекса. Выражение страха за ребёнка в её глазах заставило моё сердце ёкнуть.

– Ну что ты, малыш, не волнуйся, – сказал Алекс, нежно прижимая её к себе и целуя её испуганно приоткрытые губы.

Я начала рассказывать ей о жуках и достойных. Алекс, только что узнавший всё это и сам ставший достойным, уютно устроил её в своих сильных объятиях, чтобы ей не так жутко было слушать о трагическом конце крылатых и опасности новой мировой войны.

– Вы и в меня хотите вселить одного из них? – спросила Карина робко.

– Милая, ты ещё остаёшься человеком, а жук может вселиться только в хищника, – ответила я. – Хоть в тебе и происходили изменения из-за того, что ты вынашивала маленького представителя нашей расы, заражения и обращения не случилось. Так сказала Гермиона. Ваш экспериментальный препарат сработал.

– Я знаю. – Она устало склонила голову на плечо Алекса. – Но я не хочу становиться хищником. Не уговаривайте...

– Никто тебя насильно не заставит, что ты, – сказала я.

– Алекс то и дело заводит об этом речь, – поморщилась она. – Все хотят обратить меня...

– Да что ты, пушинка! – Алекс нежно чмокнул её в нос. – Не хочешь – никто тебя принуждать не станет, девочка моя родная. Хотя, если честно, я думал, тебе понравилось.

– Пить кровь? Сначала да... Даже слишком. Так понравилось, что это меня пугало! Это было неестественно для меня, я ни на минуту не переставала это осознавать. Я пила её только потому, что это было нужно ребёнку. Я никогда не хотела быть хищником, поймите вы это! – Карина уткнулась в подушку и свернулась клубком. – И никакие сверхспособности меня не прельстят, – пробурчала она в подушку.

– Не хочешь – не надо, – заключила я.

Что касается дока Гермионы, то её ответ меня удивил. Она отказалась испробовать жука даже после того, как всё услышала и увидела. Поначалу она скептически отнеслась к истории крылатых, но наглядная демонстрация способностей, которые дают жуки, поколебала её недоверие. Впрочем, она немало удивила меня, всё равно сказав «нет».

– Для чего мне эти способности? Я не воин, а лечить я и так умею.

– Гермиона, ты сможешь лечить ещё лучше и быстрее, – убеждала я. – Просто приложив руки! Представляешь? Сколько усилий это экономит!

– И тем не менее, это мой выбор, и вы должны его уважать, – сказала она. – Я не считаю себя избранной, это не моя стезя.

– Это решают жуки, – возразила я.

– А я предпочитаю решать сама, – отпарировала она. – Мы обладаем свободой воли, не так ли? Или нет?

– Гермиона, твоё упрямство просто непостижимо для меня, – призналась я. – Многие просто мечтают о том, чтобы жук их выбрал, а ты отказываешься.

– Я – не многие, – ответила она с улыбкой.

– Я надеюсь, что ты передумаешь, – сказала я. – Будем считать, что ты не дала окончательного ответа.

Мне всегда было известно, что нрав у дока не из лёгких, но мотивов этого отказа, сколько ни старалась, я не могла объяснить.



8.15. Утро


«Каспар, я больше не могу так...

...ты изменился

я больше не узнаю тебя...

...не тот, за кого я выходила

женат на «Авроре»...

...устала от ваших интриг

война – безумие президента...

...наши дети не видят отца

закрытая дверь вместо души...


«Регина, ты должна понять...

...сейчас не время

возрождение Ордена не входило в планы...

...если любишь, принимаешь таким, как есть

глупо возлагать на меня всю ответственность...

...моё положение обязывает

это моя работа...

...не руби сгоряча

поставить подписи мы всегда успеем, но сделанного не вернёшь...

...я люблю наших детей независимо от того, как часто я бываю дома

ты тоже, знаешь ли, теперь не совсем та, на которой я женился, и что с того...

...любил и люблю, но если тебе на это плевать

как хочешь».


Женат на «Авроре».

«Согласен ли ты, Каспар...» – «Да».

«Согласна ли ты, Аврора...» – «Да».

Обручальное кольцо скользит ей на палец, под белой дымкой фаты – две серебристые пряди, рот приоткрыт, кроваво-алая помада, глаза-льдинки. Податливая мягкость губ, жадно впиваюсь в неё, глубоко проникаю, завладеваю, терзаю, кусаю, щекочу языком клыки, привкус крови. Ты моя.

Ткань платья рвётся, белая кожа, шершавые круги сосков. Распластана на простыне, голубой лёд глаз, презрительный белоснежный оскал, преодолеваю сопротивление колен, ты моя. Врываюсь, укрощаю, бешеное родео, подчиняю, успокаиваю... тише, девочка, тише. Моя.

«Кас, ну ты же не прикажешь в меня стрелять?»

Багровое пламя, жар, слепящий свет, конец света в огненном зареве... сквозь приоткрытые жалюзи.

Это всего лишь рассвет за окном, луч солнца бьёт мне в глаза. Спина приняла форму кресла, ноги сбросили папки со стола. Мучительное напряжение в брюках, ткань предательским бугром. Так, пора завязывать с этим бредом.

Уже неделя (если быть точным, восемь дней), как я ночую в кабинете, и три недели со дня разговора о разводе. Не слишком удобно спать в кресле, закинув ноги на стол, но в остальном – жить можно. Точнее, выживать. Что мне нужно, чтобы быть в более или менее приемлемом физическом состоянии? Принять душ, побриться и поесть. Всё это можно делать здесь: душевая кабинка и хранилище всегда к моим услугам. Джентльменский набор – бритва, трусы, носки – в чемодане под столом.

Нет, меня не выгнали из дома. Я сам так решил. Временно. Там посмотрим.

Часы тоже при мне: шесть ноль три. Сколько я спал? Два часа.

Вода прохладно струится по бритой голове. Этой причёске – семь дней.

Гель из баллона, треск срезаемой щетины. Война – не война, развод – не развод, а лицо должно быть в порядке.

Это последняя свежая рубашка. Дальше – вопрос.

Слегка взбодрившийся, с освежёнными холодным умыванием глазами, возвращаюсь в кабинет. Кнопка внутренней связи.

– Келли, принеси мне литровый пакет из хранилища.

– Сию минуту, сэр.

Голова всё-таки чуть тяжёлая, несмотря на бодрящие водные процедуры. Недосып уже становится хроническим.

Келли входит с пакетом, кладёт на стол. Глаза – встревоженные. По одному его виду можно сразу определить, случилось что-то или нет.

– Так, что там ещё?

– Сэр, только что доложили: «волки» устроили забастовку. Отказываются покидать территорию базы и выполнять какие-либо приказы.

– Что требуют?

– Пока неясно. Но у них было обнаружено вот это.

На стол ложится телефон. Ловкие пальцы Келли нажимают кнопки, отыскивая нужный файл. Так и есть, то самое обращение Авроры.

– Чей телефон?

– Командира «волков», сэр.

Так, не будем пороть горячку, сначала выясним, в чём причина. Хотя, скорее всего, из-за Алекса. Бедная Карина... Не начались ли у неё роды после нашего разговора по телефону? Только Бог свидетель, что я хотел сказать девочке совсем другие слова, но нельзя было иначе... Не исключено, что и за мной следят. Я даже подозреваю, кто.

Я дал Авроре десять минут, чтобы вытащить Алекса из-под топора гильотины. Возможно, и меня вычислят, но это произойдёт не так скоро.



8.16. Неповиновение


Я прибываю на базу. Да, тут и впрямь забастовка – сидячая. Но не грозит ли она перерасти в вооружённый мятеж?

– В чём дело, бойцы?

Тяжёлое молчание, угрюмые лица. Враждебность зашкаливает, бочка пороха вот-вот рванёт.

– В чём дело? Что за неповиновение? – повторяю вопрос.

Блондин с дерзкими зелёными глазами, сделав шаг вперёд, спрашивает с вызовом:

– Где наш командир?

– Я ваш командир, – отвечаю я. – Вы разве не в курсе?

– Нашим командиром всегда был Алекс, а не вы, – дерзит он. – Куда вы его дели?

– Ваше имя, боец? – требую я.

– Дьюк Новак, – бесстрашно отвечает он.

– Так вот, боец Новак, Александр Дилайла оказался предателем, – говорю я. – В срыве диверсионной операции в пунктах питания Ордена виновен он. Он предупредил Орден, и они смогли предотвратить диверсию.

– Значит, у него были причины так поступить, – говорит Новак.

– Вы его оправдываете?! – Приходится повысить голос. Играть, но не переигрывать.

– Мы его понимаем, – подаёт голос другой «волк», скуластый, с тёмным ёжиком волос и угрюмыми чёрными бровями, похожий на мексиканца. – Вся эта затея с войной – дерьмо собачье. Та история в клубе – подстава.

– Вы что, верите Великому Магистру Ордена больше, чем президенту «Авроры»?

– Мы верим Авроре, – отвечает угрюмобровый. – А у президента крыша поехала.

– Вы знаете, что вам светит за оскорбление президента? – цежу я сквозь зубы.

– А не пошёл бы ты? – И с усмешкой угрюмобровый добавляет: – Если что – меня зовут Хименес.

– Как ты разговариваешь со мной, «волчонок»? – Храбрые парни, жаль, не удастся их подчинить.

– А что ты нам сделаешь? Прикажешь нас всех перестрелять? Давай, только тебе это дорого будет стоить. Половину своих серых уложишь. А тебе мы никогда не будем подчиняться. Или верни Алекса, или мы пополним собой ряды Ордена, потому что «Аврора» превратилась в хрен знает что! Не в такую «Аврору» мы вступали!

Надо тянуть время. Атмосфера слишком взрывоопасная, любое резкое движение – и бабах. Может, что-нибудь и удастся придумать, а пока...

– Хорошо, мы подумаем, как быть. Пока я бы попросил вас не делать резких движений.

– Алекс будет возвращён? – спросил угрюмый Хименес.

– Я сказал, подумаем!! – рявкнул я.

Поганая ситуация. Так, в кабинет, подумать. Говорил же я Юлии, что не следует с ним так жёстко, потому что тогда мы потеряем «волков». Нет же, завизжала с пеной у рта: казнить, нельзя помиловать. И правда, совсем крышу снесло у бабы. Климакс, недотрах, или просто шиза? «Авроре» конец с таким президентом.

Телефон... Ну, кто там ещё? О, президент, легка на помине.

– Каспар, что там за буза у «волков»?

– Уже разбираюсь, госпожа президент, – отвечаю я.

– Есть что доложить?

– Немного.

– Ко мне, быстро!

– Слушаюсь.

На полпути – снова телефон. Гм, странно... Регина. Почему мне кажется, что она не по поводу развода?

– Каспар... – Всхлипы.

– Что случилось? Ты там плачешь? Что? Ну?

– Каспар, наша дочь... пропала.

Всё моё нутро будто кипятком обдало.

– КАК ЭТО ПРОПАЛА?!

– Утром Анхель как обычно сопроводил её в школу, а когда прилетел забирать... Её там не было! Кас, её похитили!

Сплошные всхлипы и рыдания.

– Регина, возьми себя в руки. Что говорит Анхель? Он искал её?

– Искал...

– И что?!

– Не нашёл...

– Чёрт! За что я ему плачу такие деньги? Ладно, держись там... Я скоро буду.



8.17. Из ряда вон выходящее


Через полчаса я дома. Регина с порога падает мне на грудь. Отлично... Ещё неделю назад видеть меня не желала, а как проблемы – сразу Каспар стал нужен.

И вдруг из своей комнаты выбегает Лола.

– Папочка!

Я стою, как идиот... Ничего не понимаю!

– Кас, прости, – бормочет Регина. – Я это придумала... Чтобы ты пришёл домой.

– Регина! Ты что, совсем обалдела?! – взрываюсь я. – Если ты хотела, чтобы я пришёл, так бы и сказала! Зачем было придумывать какое-то похищение?

– Ты слишком занят! – восклицает она знакомым тоном, который я в последнее время только и слышу от неё. – Нужно что-то из ряда вон выходящее, чтобы ты появился дома! Что-то вроде похищения ребёнка!

– Па-ап, – встревает Лола. – Ты надолго пришёл или только на минутку?

– Иди в свою комнату, – говорю я ей.

Кажется, резковато... чёрт. Она, надувшись, разворачивается и убегает. Я медленно бреду в гостиную и опускаюсь на диван, а Регина стоит в дверях.

– Ну и что такого ты мне хотела сказать, что нужно было придумывать такую замануху? – спрашиваю я. – У меня чуть инфаркт не случился!

Она присаживается на подлокотник, и её ладонь скользит по моей голове. Я уклоняюсь.

– Так, давай без этих прелюдий!.. Сразу к делу, хорошо?

Она горько морщится.

– Всегда у тебя – «дело», «дело»...

Я вздыхаю.

– Милая, у меня очень мало времени и очень много проблем, которые нужно решать. Поэтому давай, говори побыстрее. Что у тебя? Ты нашла адвоката для ведения бракоразводного процесса? Или что там ещё?

– Кас, я не знаю... Может быть, мы поторопились с этим.

– С чем?

– С разговором о разводе...

– Вот как! То есть, ты уже не хочешь этого?

– Кас, я...

Регина соскальзывает с подлокотника и забирается на диван, поджав под себя ноги. Обалденные ноги, кстати. Грациозно-кошачьи изгибы тела. Огромные, прозрачно-серые глаза, а лицо сейчас какое-то растерянно-доверчивое, детское.

– Кас, я беременна.

– Это тоже... из ряда вон выходящее? – усмехаюсь я. – Вроде похищения?

Но внутри что-то сжимается... А если правда? Регина утыкается лицом в округлую выпуклость спинки дивана и всхлипывает. Устало, тихо и, кажется, по-настоящему. Вот теперь во мне что-то ОЧЕНЬ СИЛЬНО сжимается.

– Регина, погоди плакать... Скажи, это точно? – Я пытаюсь повернуть её лицо к себе, заглянуть в глаза.

Она всхлипывает, шмыгает носом и кивает. Закрывает глаза, из-под век выдавливаются две крупных слезы и стекают по щекам. Я вытираю их.

– А реветь-то зачем?

Она морщится, как котёнок, собравшийся чихнуть.

– Я думала, ты... будешь не рад, – бормочет она. – Скажешь, что сейчас не время, война и всё такое... Зачем нам ещё один ребёнок...

– Ну и дурочка.

Регина порывисто стискивает меня, обняв за шею, её губы сплющиваются о мои. Я обнимаю её, и поцелуй получает страстное продолжение.

– Давай не будем разводиться, – шепчет она.

– Не будем. – Я пропускаю меж пальцев прядки её шелковистых чёрных волос, подстриженных под каре с густой чёлкой. Чёрные волосы и светло-серые глаза.

– Прости меня... Я люблю тебя... – Опять всхлипывает.

– Ну, ну, всё... Не реветь! – Чмокаю её в правильный прямой носик с тонкими изящными ноздрями, зарываюсь губами в чёлку. – А Кир где?

Она смахивает остатки слёз.

– В Академии... Каникулы уже кончились.

– Жаль... Я бы хотел с ним увидеться.

Потом я заглядываю в комнату Лолы. Она всё ещё дуется, делая вид, что читает. Не отвечает на мои объятия, недовольно морщится:

– Отстань...

Если бы её на самом деле похитили... Представить страшно.

– Лол... Ну, поцелуй меня. Сейчас война, кто знает, что может случиться...

Зря я это сказал... Тут же – слезинки в уголках глаз и судорожно крепкие объятия. Горячий шёпот:

– Папочка, будь очень-очень осторожен... пожалуйста!

Я смеюсь:

– Папа почти всё время протирает штаны в кабинете, зайчишка. Волноваться не о чем.

Входит Регина и обнимает нас обоих. Идиллия... У меня там «волки» вот-вот с цепи сорвутся, Юлия ждёт меня с докладом, а я – дома.



8.18. Новость


Как говорится, помяни чёрта...

Звонит телефон, и это, конечно, президент.

– Где ты там?!

– Буду очень скоро, – отвечаю я.

У Регины вытягивается лицо. Я целую её в нос.

– Прости, долг зовёт.

– Чёрт бы побрал этот долг, – морщится она.

– Не будем снова на эту тему, – хмурюсь я.

Она, устало махнув рукой, выходит. Я, чмокнув Лолу, догоняю её и обнимаю сзади, прижимаюсь к ней. Она оборачивается, мы сливаемся в поцелуе и долго не можем оторваться друг от друга. Думаю, не стоит ей знать про сон об Авроре.


Через сорок минут я вхожу в кабинет президента.

– Сколько можно тебя ждать? Где тебя носит? Что там с «волками»? – не дав мне отрапортовать о приходе, обрушивается она на меня.

– Госпожа президент, «волки» не желают признавать меня своим командиром, – отвечаю я. – Они требуют возвращения Алекса. Но, учитывая недавние события, их требование вряд ли выполнимо.

– Ты должен заставить их повиноваться! Не знаю, как ты это сделаешь, но ты должен их удержать! – требует она нервно.

– Как, по-вашему, я должен ухитриться это сделать? – спрашиваю я холодно. – Я просил вас не горячиться с Алексом, но вы меня не послушали. Теперь «волков» ничем не удержать.

– Отправь туда своих бойцов! Пятьсот... тысячу... да хоть всех! – психует она.

– И что? – усмехаюсь я. – Устроить бойню? Отличная идея, госпожа президент. Давайте, наши бойцы начнут крошить друг друга! А Орден посмеётся.

Юлия в изнеможении падает в кресло.

– Что-то нужно сделать.

– Боюсь, уже ничего нельзя сделать, – говорю я. – Полагаю, это было изначально неизбежно. «Волки» любят Аврору и пойдут за ней хоть в Орден.

Она округляет глаза.

– «Чёрные волки» на службе в Ордене? Не бывать этому!

Я развожу руками.

– Вам была нужна война, госпожа президент, – вы её получили.

Звонок телефона: Келли. Ну, видимо, мы дождались... Юлия напряжённо выпрямляется в кресле, а я принимаю вызов.

– Что, Келли?

– Новость, сэр. «Чёрные волки» покинули базу.

Летите, «волки», летите. Нам вас всё равно не удержать. Может, и к лучшему...




продолжение http://www.proza.ru/2010/07/26/12