Певунья. Главы 19, 20, 21

Продолжение. Глава 17-18 - http://www.proza.ru/2010/07/24/695

Глава 19

Сон мой оказался пророческим. Ни свет – ни заря, объятый страхом, я вышел из палаты и пошёл по коридору. Было около шести часов утра. Дверьв ординаторскую была открыта. Врачи не спали, тихо переговаривались между собой.
- Вы же знаете, что это не даст результатов, - говори Иван Иванович – главный врач больницы.
- Другого выхода нет,  - отвечал Василий Фёдорович – наш лечащий врач, - нельзя же сидеть сложа руки и ждать, когда человек умрёт.
- Но было бы вам известно, что при таких анализах мы не можем делать операцию. Она может скончаться прямо на столе, – повысил голос Иван Иванович.
- Глядя на неё, - тяжело вздохнул Василий Фёдорович. - Никогда бы не подумал, что жизнь её висит на волоске. Удивительная девушка. Всё поёт себе, как птичка. Неужели ни о чём не догадывается?
И, немного помолчав, добавил:
- Я не могу сидеть, сложа руки.
- По-вашему, вы один такой жалостливый, а я – чудовище,  - с раздражением оборвал его главный врач. - Но делать операцию в данном случае – просто безумие. У нас нет даже такой аппаратуры, которая сейчас необходима.
Василий Фёдорович хотел что-то сказать, но закашлялся, и разговор прервался. Врач когда-то сам болел туберкулёзом, прекрасно понимал больных и находил для каждого из нас нужное слово, чтобы утешить. Больные любили его не только за профессионализм, но и за добрый характер.
Первым прервал молчание главный врач:
- Надо срочно отправлять её в Москву.
- Если ещё не поздно, - тихо добавил Василий Фёдорович и опять закашлялся.
Я похолодел от страха, но набрался сил, чтобы зайти в ординаторскую и спросить, что случилось с Эльвиной.
Оказывается, ночью у неё открылось легочное кровотечение, и врачи с трудом остановили кровь.

Глава 20

В ту ночь Эльвину поместили в изолятор. Рано утром  больницу пришла её мать, видно, беду сердце материнское почувствовало. Узнав о том, что врачи отказались оперировать дочь, она упала в обморок. Немало терпения и такта потребовалось Василию Фёдоровичу, чтобы привести в чувство бедную женщину и убедить в том, что девушку надо везти в московскую клинику, где есть всё необходимое для того, чтобы спасти её. Когда мать немного успокоилась, ей разрешили пойти в палату и побыть с дочерью. Я стоял у двери изолятора и терпеливо ждал, когда она выйдет от неё. Врачи видели меня, но не делали замечаний: всё понимали. Мать долго находилась в палате, и наконец, вышла с заплаканным лицом.
- Всё будет хорошо, доченька, - сказала она, закрывая дверь.
Бледная, с горящими от волнения глазами, Эльвина лежала на кровати с разметавшимися по подушке влажными прядями. Увидев меня, она улыбнулась и торопливо стала подбирать и приглаживать пышные свои волосы. Личико её оживилось, и лёгкий румянец проступил сквозь прозрачную кожу.
Я наклонился над ней, не в силах произнести ни слова.
- Я знала, что ты придёшь, - прошептала она, - я звала тебя ночью.
Меня будто током ударило.
- Значит тогда мне вовсе не почудилось. Я действительно слышал её голос. Она звала меня на помощь.
Эльвина смотрела на меня огромными своими глазами, в которых было столько теплоты и нежности, что я чуть не расплакался.
- Что с тобой, Русалочка, - выдавил я из себя охрипшим голосом.
- Притворяюсь, - проговорила она еле слышно и закашлялась, доставая из-под подушки окровавленный платок, чтобы закрыть рот.
Я поднялся к столу, чтобы подать стакан воды и избавить её от смущения.
- Нехорошо, нехорошо притворяться, - ласково пожурил я девушку, - люди о ней беспокоятся, а она…
Эльвина отодвинулась на кровати, уступая мне место рядом. Потом приподнялась на локтях и зашептала задыхаясь:
- Ты хороший, Алёша… ты такой хороший… я…я…
Она хотела сказать ещё что-то важное, но снова закашлялась. Я прислонил её горячую руку к своим губам и почувствовал, как пульсирует в ней беспокойная жилка.
И снова, как ночью, появилась перед глазами беспомощная белая птица, которая не могла взлететь, и всё поплыло перед глазами. Я с силой прижал девушку к себе, будто кто-то хотел вырвать её из моих рук, и зашептал горячо и страстно:
- Я люблю тебя… слышишь, Русалочка, птичка ты моя певчая?
И почувствовал как горячие руки обвиваются вокруг моей шеи и притягивают к себе.
- Я тоже, - жаркий шёпот у самого уха, и я уже не властен над собой.
Она любит меня, и нет большего счастья на свете.
Сердце её учащённо и гулко забилось, и я, осторожно раздвинув сорочку, нежно поцеловал то место, где оно так сильно трепетало. Девушка доверчиво прижалась ко мне в своей лёгкой рубашонке, и я стал жадно целовать её всю, горячую и желанную, млея от её ответных ласк. Мы любили и старались тогда отдать друг другу всё тепло, на какое были только способны.
Понимали и чувствовали, что расстаёмся и, быть может, навсегда. Вместе с жаркой любовью была горечь предстоящей разлуки, которая огнём жгла душу. Я пытался утешить любимую, подыскивая нежные для неё слова, но она закрывала мне рот ладошкой и целовала в губы.
Знала, что нет таких слов, которые хоть немного могли бы заглушить эту боль. Неудержимым потоком из глаз её лились слёзы, а я, плача, осушал их горячими своими губами.
- Любимая, единственная моя, - шептал я, как молитву, - мы скоро увидимся с тобой, только верь в это, Русалочка.
Говорил, пытаясь убедить в этом не только её, но и себя самого.
Мы не заметили, как наступил вечер, и очнулись, когда раздался стук в палату. Постучал Василий Фёдорович и некоторое время постоял за дверью, давая нам возможность прийти в себя. До чего же тактичный человек! Я до сих пор вспоминаю о нём с благодарностью.
- Не уходи, - отчаянно закричала Эльвина, не отпуская меня от себя.
- Ты будешь жить! – воскликнул я, освобождаясь от её объятий.
У самой двери я остановился и прокричал срывающимся голосом:
- Я найду тебя, моя любовь!
Василий Фёдорович приобнял меня за плечи и закрыл за мной дверь.

Глава 21

Этой ночью Эльвину отправили в Москву в сопровождении медсестры и матери.
Алексей Петрович замолчал и некоторое время задумчиво смотрел в окно.
- И что было дальше? – нетерпеливо спросил я.
- А что было дальше? – повторил он мой вопрос. – Я тщетно пытался её найти, но девушка словно канула в воду. Врачи и те не знали, где она и что с ней. В Москве, говорят, её переправляли из одной больницы в другую. Позднее я узнал, что мать Эльвины срочно продала дом и на эти деньги отправила дочь в Германию на операцию к известному профессору. Больше я о ней ничего не слышал. Так и затерялись следы.
- Жаль… жаль, - проговорил я сочувственно.
- В прошлом году я прочитал в одной из газет стихотворение, которое было подписано одним именем «Эльвина», - продолжал Алексей Петрович, - Она, конечно, это она! Сердце едва из груди не выскочило.
- И что же вы? – воскликнул я.
- Послал запрос на передачу «Жди меня» почти полгода назад, а ответа так и нет, – вздохнул он горестно. - Разве найдёшь её сейчас? Столько лет прошло.
- Ждите! Может, найдётся, - похлопал я старика по плечу и, разочарованный, пошёл домой.

* * *

Встретил я его где-то через месяц. Идёт какой-то быстрой молодецкой походкой и насвистывает.
- Как дела, Алексей Петрович? – спрашиваю.
- Жива она… понимаешь? Жива! – воскликнул он и засмеялся счастливый.
- Правда? Поздравляю вас! – обрадовался я за него.
- В Германии живёт. Поэтессой известной стала. Завтра прилетают.
- С мужем? – спросил я с любопытством.
- Нет, с Алёшей, - ответил он.
- С кем? – не понял я.
- Сын у меня есть! Алексей! Понимаешь? – захохотал счастливый Алексей Петрович и крепко прижал меня к себе.

(конец)

Читать сначала - Глава 1-2 - http://www.proza.ru/2010/05/08/488