Воскресная уборка

Господин Н. приподнял очки и понюхал мелкие мандариновые цветочки. Пыль соскользнула с листочков, и - уже в который раз! (пар забился в туннеле, паровоз зашумел...) - господин Н. чихнул.

Закончив уборку в остальных помещениях, на кухню входит госпожа Н., которая как раз недавно вернулась с утрени, машинально хватает фартук и в недоумении останавливается, глядя на покривившиеся очки мужа.

- О-па! Гляди-ка: золото нашей интеллигенции! Как подросток нанюхавшийся. Ты когда наконец побреешься-то?

И пошла, затягивая фартук, что-то доставать из холодильника. Господин Н. сам вознамеривался оглядеть его содержимое, но благоразумно предпочел уступить право первенства в этом деле супруге. К несчастию, в ожидании своей очереди господин Н. занял слишком невыгодную позицию между столом, подоконником, холодильником и подошедшей госпожой Н., или, во всяком случае, чем-то помешал последней, которая тут же грубо двинула локтем, причем господин Н. постарался заменить неловко выступавшее плечо чем-то менее торчащим. Повертевшись на месте (задержав дыхание и в меру сил сжав все мышцы, ожидая в любой момент новых тычков), он в итоге сумел так выкрутиться, что госпожа Н. даже не успела замахнуться, даже не успела набрать воздуха, чтобы... В общем, госпожа Н., со своей обычной свирепой миной, просто открыла холодильник.

Холодильник открылся, и тут что-то пискнуло. Госпожа Н. достала сразу две кастрюльки и, ни на что не отвлекаясь, спокойно закрыла холодильник и только потом потом с любопытством поглядела на мужа. Вскоре на лице ее изобразилось удовлетворение... нет, даже восторг, ибо госпожа Н. забыла о тяжелых кастрюлях в своих огромных руках, забыла ДАЖЕ об уродливой, всеми свойствами напоминающей плесень щетине на щеках мужа, и уставилась на его робко сопящий, раскрасневшийся нос, похожий на загнанного грызуна.

- Ха, - выдала госпожа Н. после минутного молчания (а молчала она только в минуты глубочайшего счастия). - Ха! Ты бы поглядел на себя. Словно горькой редьки набрался! Подумаешь, ударился!

Господин Н. медленно, с истерическим подрагиванием, расправил руки и постарался кое-как вернуть себе полагающийся мужу олбик. Он уже настолько выпрямился, что нечто напоминающее плечи снова стало выпирать в ограниченном пространстве кухни. Но в последний перед столкновением момент госпожа Н. повернулась и отошла. Слава богу, подумал господин Н., слава Богу, что она отошла... Чувство облегчения было настолько приятным, что он, забыв о первоначальном намерении поухаживать за растениями на подоконнике, открыл холодильник, достал оттуда персиковой настойки (сморщенные, вытянутые персики походили на оленьи пенисы) и, попробовав присвистнуть в предвкушении, стал открывать банку. Как только крышка поддалась, банка была отобрана мощною и суровою домохозяйскою рукой.

- Это - на потом.

Пришлось удовлетвориться томатным соком. Что ж, и то неплохо. Господин Н. открыл холодильник, сделал вид, что на содержимое его почти не смотрит, торопливым движением достал упаковку томатного сока, закрыл холодильник, налил стакан соку, молниеносно захватил с собой солонку и, за спиной у подошедшей к раковине жены, ушел к себе в кабинет. Суровую, зимнюю поросль его интеллигентного лица тронула робкая февральская улыбка. Тут следует упомянуть, что высокий лоб его, изборожденный морщинами, как рулон дешевой туалетной бумаги, был почти всегда подернут туманом глубокой меланхолии. Но только лишь черты лица его прояснились, тусклые глазки болезненно заблестели, как утренние фонари, да и в целом сошел обыкновенный для его лица цвет буйволиной мочи, как вдруг обнаружилось, что он забыл принести ложку, чтобы помешать соль в стакане. Господин Н. хищно огляделся вокруг: ручки, какие-то бумажные лоскутки, ластик... Ага! Он вытащил карандаш, снял с него пальцами пыль, и стал помешивать посоленный томатный сок. Следующие две минуты он очень сосредоточенно помешивал томатную кашицу, наблюдая, как после каждого движения на поверхности какую-то долю секунды остается как бы эхо - след уже простывшего карандаша. Удовлетворившись, он облизнул карандаш, вытер его об штанину и положил на место. Пришло время самого главного.

Но не успел господин Н. распробовать свой чудный напиток, как хлопнула дверь - супруга его уже вынесла мусор и вернулась на кухню. И вдруг оттуда так зарокотало, что господин Н. так и обмер - забыв даже вытереть красные капельки, сползавшие с длинного носа. Содержание крика было примерно таким:

- Да где ж эта сволочь?!!!.. Эй, профессор!! Пыль... Вытри!

Господин Н. очень страшился вытирания пыли. Нос его пыли как смерти боялся. Да и все его существо боялось увидеть где-нибудь за рядом кулинарных книжек и сборников рекомендаций дачникам очередной огромный и слепящий суперобложкой томище издания Московской Патриархии. То есть, увидеть еще ладно, но вот помять случайно... А за томом он боялся увидеть всякие фарфорвые фигурки, точнее, он боялся не заметить их, уронить и отбить одной из них член.

- Может быть, я могу предложить тебе иную помощь? Ты же знаешь, я такой неуклюжий, а у тебя тут столько всякого...
- Ладно, заткнись. Пойдешь выведешь собаку на свежий воздух.

Наступило гробовое молчание, однако за ним кипели отнюдь не гробовые эмоции. Дело в том, что господин Н. слегка побаивался также их симпатичной доберманихи. И уж точно никак не мог совладать с ней на прогулке.

- Милости прошу, дорогуша, - залепетал господин Н. - Я не справлюсь с твоей Риточкой! Она такая прыткая...
- Справился ведь раньше! Вот и теперь.
- Нет, ты не понимаешь, - сглотнув, господин Н. позволил себе секунду искренности. - Я же... я же вообще собак... не переношу! Я люблю кошек, это чистые, республиканские животные...
- ЧЕГО?! - взъярилась госпожа Н. - А ну марш гулять! И засунь свою республиканскую даздракратию своим же чистеньким кошкам в ***!
- Да... да они ж меня с той сукой чуть не убили в тот день... - Дань в который раз безрезультатному сопротивлению. На деле гоподин Н., подрагивая, уже двигался к выходной двери.

Вскоре господин Н. и Риточка, попав не в тот квартал, наткнулись на пару зорких кобелей, и вынуждены были бежать со всех ног. Когда господин Н., Бог знает как держась за край поводка и еще не подозревая о ждущей его через считанные минуты скользкой ступеньке, жадно вдыхал холодный воздух во мчащихся сумерках Москвы, он еще меньше подозревал о том, что взбесившаяся супруга его сидит в их квартире со своим кавалером (банкиром и картежником) и внимательно слушает адвоката, рассказывающего, когда и как лучше перейти к разводу...

Позже он скажет, качая головой самому себе в зеркало: увы мне! увы! она не простила мне моего носа!

...Так было нарушено счастие еще одного московского семейства.