Фрочо

Находясь в Италии, в городке Марина ди Каррара, я там жил в пансионе Атлантик. У меня был маленький номер и трехразовое питание. По утрам я ездил в какое-нибудь селение поблизости и писал этюд, а по вечерам писал портрет кого-нибудь из постояльцев пансиона или друзей. Работал в том пансионе официантом один парень нетрадиционной сексуальной ориентации, по имени Микеле. Очень женственный, обходительный, вежливый. Этот парень с первого дня был очень любезен по отношению ко мне. Обслуживал меня в первую очередь, просыпался на пару часов раньше обычного, чтобы приготовить мне завтрак, так как я вставал очень рано и завтрак мой, в отличие от итальянского, был весьма обильным. Я чувствовал, что нахожусь у Микеле на особом положении. После месяца моего пребывания в пансионе, я набрал уже много этюдов и успел написать достаточно портретов. Однажды Микеле подходит ко мне и застенчиво просит написать его портрет. Я, будучи признателен за его любезность и обходительность, соглашаюсь его нарисовать, и мы договариваемся о сеансах. В свободное от работы время Микеле мне позировал, а я старался написать его как можно лучше. Мне было интересно передать образ человека подобной ориентации. И это не составляло особого труда, так как он сам принял такую позу (по его мнению, элегантную), что мне даже не пришлось, что-то менять. Позировал он идеально и во время сеансов рассказывал о своей жизни, родителях и даже о друзьях. Я ему не мешал, его рассказы помогали мне острее передать его образ. Выражение лица, скрещенные на груди руки, длинные тонкие пальцы с кольцами и поворот его стана, все способствовало написанию интересного портрета. Недели через две работа была завершена. Я, как и обещал, подарил портрет Микеле, который был счастлив и не знал, как меня отблагодарить. После этого он по своей инициативе, стал кормить меня особенно изыскано (о последствиях такого кормления расскажу в следующий раз). Однажды во время обеда в ресторане пансиона, когда там собралась особенно изысканная публика, Микеле вынес свой портрет в шикарной раме и подняв его высоко над головой, обратился торжественным голосом к присутствующим и указал на меня, как на автора. Присутствующие начали хлопать, а я кланяться и прнимать комплименты. В этот момент кто-то из присутствующих крикнул: Посмотрите, как точно он изобразил этого "фрочо" (так в Италии называют геев). Микеле при этих словах покраснел и тихо ушел, ничего не сказав. Ему было где-то неудобно, но зная, что в Италии всем все друг о друге известно, особого удивления не испытал. Может в душе он и гордился тем кем был.
В то лето сын владельца пансиона обручился с одной красивой девушкой, и я получил заказ написать парный портрет обрученных. Я согласился без слов. Заказ был хороший и интересный. Жених был одет в черный костюм с галстуком-бабочкой, а невеста в великолепном, розовом свадебном платье. Они стояли под лазурным итальянским небом. Портрет получался очень удачным и ничуть не уступал портрету Микеле. По мере того как парный портрет шел к завершению, я обратил внимание, что отношение Микеле ко мне (да и к обрученным) заметно ухудшилось. Он перестал быть любезным, подавал мне в последнюю очередь, не хотел рано вставать и готовить мне завтрак. Посторонние, которые привыкли к моему "привилегированному положению" стали это замечать. В один прекрасный день, мы даже поругались с Микеле, и он признался, что был обижен на меня за то что я рисовал эту пару. Тогда я понял, что значит иметь дело с моделью нетрадиционной сексуальной ориентации, особенно когда она начинает ревновать. Пусть даже подобная ревность касается живописи.
P.S. Пару лет тому назад я позвонил в тот самый пансион, где не был уже 17 лет. У Альберто и Иары (так звали жениха и невесту) двое взрослых детей, а официант Микеле вскоре после моего отъезда уволился  и переехал в Милан к родителям, о нем больше ничего не слышали.