Повесть про бабушку. Гл. 13. Абросимово

Гл.13. Абросимово.                21.07.2010 20:12:55


АБРОСИМОВО

Летом мы отправились в деревню Петуховой. Сначала вдвоём с бабусей, мама была ещё не в отпуске и должна была сделать ремонт с помощью жены завхоза Валентины Климентьевны. 

Брат Петуховой был квалифицированным рабочим из «ящика». Он держался с достоинством, а жена хлопотала вокруг него как вокруг знаменитого поэта. Он был красив и похож на Петухову. Крупные правильные черты лица, типично русские. Мы погрузились на его легковушку и отправились. Погода была хорошая, было радостно, что впереди лето и что-то новое.

Ехали вдоль канала, слушали по радио Зыкину. Видели человека в генеральских брюках, идущего от колодца с вёдрами. Запомнился почему-то. Ехать не надоело, когда мы миновали Кимры и запылили по большаку.
 
Деревня Амбросимово для местных жителей по звучанию ассоциировалась со словом «бросили». В церковь, может, кто и ходил, но ни в этой деревне, ни в развалинах соседней, где вовсе не было жилых домов, мы церкви не видели, и мало кто из деревни, наверно, знал, кто такой Амвросий. Мы добрались туда в 21 час.

Нас определили к родителям Петуховой. Брат её лёг спать в машине, а бабуся прошла в избу. Там пахло грязью и затхлостью, и бабуся заметила клопов, а мне не понравились базарные коврики на клеёнке, изображавшие пейзажи удивительно близко по технике к тому, что изображала я в доме пионеров в художественном кружке.

 Итак, клопы были обнаружены, а солнце садилось. Пришлось переночевать у родителей почтальонши. Ничего не распаковывали.  Бабуся застелила широкую кровать, которую нам предложили, и открыла окно – было очень душно. На улице был сильный ветер, бабуся загородила кровать какой-то простынёй. Я как легла так и заснула. Бабуся спала только 2 часа за всю ночь.

Утром разбудили горластые  петухи под окнами. Оделись тепло – холодный сильный ветер. Утром нас угостили парным молоком, творогом, хлебом с маслом. Рукомойника там нет – поливали друг другу.

Напротив избы родителей почтальонши был хлев. Колхоз развалился почти, а хлев остался. Никогда не забуду, как коровы стояли там по колено в навозе. Никто ни за какие деньги не собирался это чистить. Почему бедные бурёнушки среди лета стояли в хлеву – не знаю. Все мухи и вонь доходили до нашего временного пристанища. Слышала я, как мама почтальонши доила корову. Грустно так говорила: «Стой, Февралюшка, стой…». Почтальонша на неё похожа. А отец грубо разговаривал с матерью, кричал на неё. Я тогда подумала, что не смогла бы жить с таким человеком.

 Бабуся пошла вдоль деревни и в крайнем доме нашла старушку с чистым сеновалом и маленьким коридорчиком, где можно было поставить стол. Перебрались. Дом стоял у речушки. Старушка-хозяйка предупредила, что у неё тоже могут быть клопы. В целом она была чистоплотна.
 Ещё по дороге я беспредельно радовалась двум крупным земляникам, найденным во время  остановки.

В первый день нашла полчашки и хотела с братом почтальонши переслать маме в подарок, но бабуся отговорила. Написали маме письмо, просили привезти на всякий случай дуст от клопов. Маме надо было добираться к нам электричками с пересадками, ждать при пересадке с ветки на ветку 4 часа. В письме я посоветовала взять с собой интересную книгу.

Спали на сеновале, утром окунулись  не то в ручье, не то в маленькой речке. Пошли в лес за грибами. Зашли в деревню Устиново в 4км от Абросимово, по большаку. Прошли мимо деревни Туполево.

 Вы заметили, что все названные деревни имели имена не женского, а среднего рода? Значит, это были не деревни, а сёла. А в селе полагается храм. Но это были уже не сёла и храмов не было.

Нам сказали, что в Туполево родился авиаконструктор Туполев. Когда мы проходили мимо по дороге, то видели только два полуразвалившихся дома. В Устиново хотели купить висячий замок, но в сельпо его не было.

 Я взяла с собой ноты, «Принца и нищего» на английском языке и блокнот для зарисовок. Этюдник тоже. И Ганзелку и Зикмунда про Африку. На машине хорошо!  Можно взять много вещей, которыми пользуешься на отдыхе.

 Жаль, что нельзя захватить пианино. Я взяла ноты и клавиатуру, изображённую на листе бумаги из самоучителя игры на фортепиано, потому что никак не могла научиться читать ноты. Я не знала, какой звук стоит за каждым значком.  Каждый раз считала чёрточки над и под нотоносцем, чтобы определить, как хотя бы этот звук называется и где на клавиатуре он находится. В результате я не могла даже отдалённо представить, как звучит произведение, ноты которого я читаю.

Мечталась застеклённая веранда, открытая  в хорошую погоду, чтобы пахло свежестью из сада, и там – пианино, и я каждый день без слёз и ремня, как другие, играла бы на нём за милую душу, когда не давят домашние задания по физике и математике, то есть в каникулы. Там же можно было бы писать этюды акварелью в дождь. 

В изокружке нам на лето задали сделать минимум сто зарисовок, а лучше больше. В начале лета мне казалось, что я сделаю больше ста, но я и ста не сделала, очень хотелось пассивно отдохнуть. И «Принца и нищего»  не дочитала.

Всё-таки я старалась зарисовать как можно больше, особенно поначалу. Наброски портретов жителей деревни. Мои ровесники набились в избу родителей почтальонши, чтобы посмотреть на меня.  Сидели по углам и молчали, а я с ними пыталась разговаривать, но это был монолог. Я обиделась – не знала, что это такая деревенская манера.

По вечерам, когда от реки поднимался туман, я любила петь. Тишина была вокруг. Не помню, было ли в деревне радио и электричество. Был пастух красоты необыкновенной, сказочной. Но он пил. Он просил меня заранее спеть некоторые песни, и я их пела. Бабуся разговаривала с ним, объясняла, что пить нехорошо. Он соглашался, и пьяный был тихий, не шумел и не дрался ни с кем. Мне не верилось, что разговорами можно чего-то достичь. Но нам потом зимой написали, что пить он бросил и стал бригадиром. Хотелось бы верить.

В деревне была тётя Катя, у которой все брали молоко. Она отличалась чистотой. В её сметане стояла ложка. Всё было очень вкусно, но дорого.

Молоко можно было брать и ещё в одном доме, где жили мать с сыном и «молодуха», его молодая жена. Молодые были красивы здоровьем и свежестью, румяные, с блестящими глазами, но свекровь здорово портила им жизнь.

Ещё было несколько девочек моего возраста,  но с ними было скучно. Ходила с ними  и с сыном Анны Николаевны Сашей за земляникой.

Когда приехала мама, то привезла много нужных вещей и немного книг. Помидоры, абрикосы, вишню, колбасу, свежий хлеб. Журналы и газеты,  два кочана свежей капусты, 4 тюбика масляных красок.   Отдохнув, стала печь пироги, рано вставая к печке – старушка по традиции пекла после того, как выгонит в стадо козу.

Просыпаясь на сеновале, куда поднимались по приставной лестнице, я чувствовала запах свежих пирожков и шанег. Иногда старушка угощала нас своим чёрным хлебом из печки. Он был очень вкусный, не остановишься, но сырой, и если после него выпить сырого молока, как я сделала однажды, а потом съесть огурец, то при отсутствии  практики можно было отправиться на тот свет.

Когда мама не пекла, то ходила за малиной километров за 5 от нашей деревни, на карьеры.  Малины было много.

Мы с мамой ходили на остановку катера в магазин и купили ржавый таз, чтобы в нём мыться.

После обеда часто в жару уходили в тень в лес.  Бабуся вязала. Мама вышивала, я писала пейзажи или читала.

Вечером вела дневник. В нём осуждала местных жительниц, которые сохранили в избах иконы, но при этом ругались как извозчики. Мужчины в деревне пьют и бьют жён. Женщины не умеют вязать и много болтают на завалинке. Я тогда надеялась научиться, но так и не вяжу. В дневнике пыталась дать оценку прочитанному, довольно неуверенную. Ругала молодёжь, бегущую из деревни.

Мы любили сидеть на байковом одеяле на опушке леса, в тени под сосной. Эту сосну я много раз пыталась изобразить в масле. Она была раскидиста, как дуб. Было видно, как привольно ей живётся.

Свой восторг перед радостью бытия, который так незатейливо выражало дерево, мне и хотелось передать. Недавно я узнала, сколько своих работ уничтожил Пётр Кончаловский. Наверно, он тоже мучился. Я страдала до слёз, до отвращения к куску картона, на котором не получалось и жалкого подобия того, что я хотела изобразить.

Животные, птицы, дети, растения умеют выразить себя. Некоторым людям это тоже удаётся. У меня не получилось. Хотелось у кого-нибудь спросить, что делать.

Хуже всего было то, что смолистая  красавица в моих глазах день ото дня всё больше походила на ту гадость, что была изображена на этюде. Она мне надоела, снилась на сеновале. Я оставила попытки.

А сколько денег было потрачено на этюдник, краски, растворитель, мастихин, ноты, папку для нот! Однажды я слышала, как бабуся и мама ужасались ценам на всё это. Теперь я думаю – лучше бы купили бабусе гортензию. Она так её хотела!

С зарисовками было получше. Во-первых, я не чувствовала, что разоряю семью, выдавливая краску из тюбика на палитру, во-вторых, я была востребована девчонками и мальчишками деревни, которые наперебой мне позировали. Но всё равно набросков было меньше ста. Однажды нарисовала куклу. Наша старушка-хозяйка сказала, что она похожа на её внучку, умершую в раннем  детстве. Даже всплакнула. Я подарила ей этот рисунок.


Ясным августовским днём потеряла под нашей сосной жёлтый карандаш. Плакала. В детстве много плакала – меня было кому жалеть.  Одна из отдыхающих девочек по фамилии Болотова подарила мне жёлтый карандаш и уехала в Кимры сдавать экзамены. Мы попросили её купить сливочного масла. В деревне его нет, а у меня от недостатка жиров потрескалась кожа на пальцах.

Мы собирали малину и варили варенье.

Но в Кимрах сливочного масла тоже нет! Решили кормить меня топлёным маслом.

Пока ходили в лес за грибами и брусникой, у меня украли ленту для волос. Я  оставила её для просушки.

 Каждый день мама печёт к завтраку. Каждый день ходим за грибами и брусникой. Маслята растут прямо на дороге в сельпо. Куры любят меня больше, чем старушку-хозяйку. Она заметила, что «москвичка по утрам пляшет» (зарядку делаю) и приходит с внучкой посмотреть.

В любви кур нет ничего загадочного. Я их подкармливаю. Кур трое и один петух. Одна – хроменькая, бойкая, пеструшка с рыжеватым оттенком. Клюёт прямо из рук. Вероятно, за свои победы получила боевые ранения. Вторая – серенькая, тоже пёстрая, хорошая несушка. Тихая, но за себя постоит.  Третья беленькая, с жёлтым горлышком и совершенно белоснежным хвостом. Она робкая, от всех бегает. Поэтому самая худенькая. Я подкармливала её отдельно и она начала нестись.

Размеренная жизнь завораживает и даёт как бы ощущение счастья, если бы не было скучновато без моих подруг, книг и кота.

Бывало, мы втроём уходили в лес километров на пять. По обочинам дороги – необъятный брусничник с недозрелыми, но уже красными  ягодами на ярком бархате мха. Длинные аллеи молоденьких голубых сосенок. Над ними торжествовали мрачные ели. Молоденькие ёлочки мягко зеленели на фоне серого, уже по-осеннему дождливого неба. Запах хвои, тишина.

В смешанном лесу слегка пахло прелым листом и грибами. Шелестели молодые осинки и ещё зелёные берёзки, прогибаясь под порывами сердитого ветра. Обычно набирали ведро и корзину грибов. Приятно было знать, что вернёмся к печке, в тепло. Если  настигал частый пронизывающий дождь, наш уход превращался в бегство. Дождь усиливался и начинали мёрзнуть руки.

Полчаса быстрой ходьбы – и мы переходим шаткий мостик и мимо продрогших пастухов и промокшего стада – в дом. Там парное молоко, сметана, лепёшки. Звуки дождя навевают сон, подкрадывается вечер. 

Сбивали сливочное масло из сметаны. Мне не хватило терпенья, а у мамы получилось.

 Однажды утро началось с грозы. Услышав грохот издали, я спешно сделала зарядку и окунулась в речушке. Гроза пришлась на завтрак, когда мы пили чай с шаньгами. Старушка вывесила вместо громоотвода сковороду. Лило долго и сладостно.

Как-то приехала внучка хозяйки Неля. Мы с ней поиграли в волейбол и загнали овец вечером. Она отдыхала в соседней деревне. Я сделала с Нели набросок, и с котёнка хозяйки Шустрика, вечно голодного, и с хозяйки Анны Ивановны. Нарисовала вид на избушку со стороны огорода.

Рисовала фантазии из жизни древних римлян. В основном интерьеры. Богатых римлян, естественно. Чувствовала, как идеологически не выдержанны эти картинки – роскошь, хоть и с убогой фантазией, противоречила основным принципам строителей коммунизма. Но и в развалюхе на краю деревни, и в пришкольной квартире хотелось роскоши и блеска, хотя сознание, что это нехорошо, постоянно присутствовало. Ни одна из мировых религий нашего времени и ни одна философская система  не приветствует роскошь.

В начале августа наступил собачий холод. Вечером, когда мы по обыкновению сидели на крыльце, и каждый занимался привычным делом, нахлынул сильный холодный дождь. Даже когда мы пошли спать, он продолжался, перемежаясь порывами ветра. Утром у нас зуб на зуб не попадал.

В середине августа утром, ещё до чая с пирогами, приехал брат Анны Николаевны, почтальонши, тёти Нюши Петуховой. Ему было удобно забрать нас в Москву. Хорошо, что мама вернулась с полной корзиной грибов.

Я была рада – книги все перечитала. Хотелось посмотреть телевизор у Волковых. Наша хозяйка плакала и просила писать. Мама осталась домывать пол, а мы с бабуcей побежали прощаться с лесом. Маслята росли прямо на дорожке и мы никак не могли уйти от них. Брусника сверкала в яркой зелени мха.
                26.7.10