Натюрморт с долларом

- Джованни, не бойся, возьми себе на память, - сказал Серджо, протягивая мне банкноту достоинством в один доллар.
- Нет, спасибо, не нужно, - отказывался я, зная, что иметь доллары небезопасно.
- Чего ты боишься,-настаивал итальянец, -это всего лишь один доллар. Бери, никто не видит.
И видя мою нерешительность, он почти силой засунул банкноту мне в карман. Чтобы понять правильно эту сцену, надо сказать, что она имела место в конце семидесятых годов, когда хранить валюту было небезопасно. Я уступил и не мог дождаться того момента, когда смогу прийти домой и глубоко запрятать эту бумажку, которую так близко видел впервые.
Прошло несколько лет, и мне захотелось написать натюрморт с баварским кувшином, незадолго до этого приобретенного в комиссионном магазине именно для этой цели. Обычно натюрморты мне ставил папа. И хотя мне было уже за тридцать, папа все так же ставил мне натюрморты.
- Вот так, я думаю, что теперь хорошо, - сказал папа, только что закончив компоновать предметы на столе, - сюда можно было бы добавить какой-нибудь горизонтальный предмет, ну хотя бы какую-нибудь бумажку.
- Подожди, кажется, я придумал, - воскликнул я, вспомнив о моем спрятанном долларе, - одну минутку.
Я побежал и вернулся с долларом, который положил на то место, куда папа предлагал положить какую-нибудь бумажку. Увидя доллар, папа весь изменился в лице, у него сразу на лбу выступил пот от волнения. Нужно сказать, что он не отличался смелостью и часто повторял: "Я не трус, но я боюсь". Я, честно говоря, не ожидал от него такой реакции.
- Откуда он у тебя, где ты его взял, нас всех арестуют, если узнают. Ты что не знаешь, где мы живем.
- Почему всех арестуют, - возразил я, - большое дело, один доллар, и кто об этом узнает.
- Кому нужно, тот и узнает. Вот Ремика чуть-чуть не арестовали из за долларов.
- Но ведь не арестовали, - возразил я.
- Потому что он спрятался, когда найдут, арестуют. А ты еще хочешь нарисовать доллар, что фальшивомонетчик - пошутил папа, все еще пытаясь разубедить меня.
Но я стоял на своем, и папа уступил. Я начал писать тот натюрморт с большим энтузиазмом. И в конце каждого сеанса убирал доллар и прятал до следующего, что бы кто-нибудь не увидел. Но натюрморт я не успел кончить. У меня начались семейные неприятности, бракоразводный процесс, смерть отца и другие неприятности, которые уже отдельная тема, сама по себе не менее интересная. И так проходили годы. Я каждый раз вновь ставил натюрморт и, малость поработав, вновь его убирал. Композиция мне чего-то не нравилась, пытался ее изменить. Кое-какие предметы заменил, кое-какие переставил, но доллар неизменно занимал свое почетное место на переднем плане. Бывали моменты, когда разочаровавшись в натюрморте, и не веря в благополучный конец, я хотел было его записать, как поступаю с явно неудавшимися работами, но, вспомнив, что его мне ставил папа, и это был последний им поставленный натюрморт, рука как-то не поднималась его записать. К тому же мама отговаривала меня от этого шага, говоря, что уже так много было сделано. В конце концов, я решил его закончить, во что бы то ни стало. Сказано сделано. Когда я его кое-как докончил, то посчитал, что на его исполнение ушло около семи лет. Кто бы мог подумать. И я решил выставить его при первой же возможности. Тем более, что уже никто не боялся иметь доллары. Но прежде чем я его выставил, прошло десять лет. За это время были всякие войны и беспорядки, и людям было не до искусства. Когда я его выставил, многие коллеги считали, что доллар вносит диссонанс в подбор предметов. Но я так не считал, для меня он был центром композиции. Кто бы тогда мог подумать, что придет время, и люди станут избавляться от этого денежного знака и обменивать его на любой другой.
Прошло несколько лет. За это время я написал десяток натюрмортов с этим баварским кувшином, но ни разу не клал в натюрморт доллар. Уже нет папы, нет органа, которого так боялся папа, нет у меня и долларов, если не считать того первого и единственного, который смотрит гордо с натюрморта, не предполагая что его ждет.