Заколдованное место

               

                Вспоминая Л.К.

        ОНА нравилась мне очень. Причем ОНА нравилась мне очень давно - целых полтора месяца. Мы и в прошлом году были знакомы, и в позапрошлом, но понравилась ОНА мне именно полтора месяца назад, когда я, в очередной раз, приехал на лето в свой любимый хутор Глинище.
        ОНА часто ходила в белом ситцевом платье, с мелкими цветками голубого цвета, и когда озорной июльский ветер подхватывал подол этого платья, были видны ее стройные загорелые ноги. И тогда ОНА придерживала  руками  подол этого платья (как Монро), ЕЕ щеки при этом вдруг покрывались румянцем, а озорные веснушки на ЕЕ лице становились еще ярче, и от этого ОНА нравилась мне еще больше.

Месяц назад мне исполнилось 13 лет, она же была года на 2-3 старше и была для меня  недосягаема. Она была королева! Вокруг нее постоянно кружились парни лет 18-20-ти. Шансов у меня не было никаких.
  В Глинищанском клубе почти каждый вечер случались танцы. Старый хрипящий проигрыватель и пластинки, которые приносили мы с собой, вот такая она была деревенская ДИСКОТЕКА - 73г.
  Перебирая пластинки, я всегда старался выбрать какой-нибудь «медляк» типа «Несет меня течение, сквозь запахи осенние…» в надежде пригласить ЕЕ.Но, покуда я добивался от проигрывателя того, что бы он не заикался,  ЕЕ уже кто-нибудь приглашал.
       По вечерам у клуба собирались парни на мопедах, а самые «крутые» из них были на мотоциклах типа «Минск» или «Восход». У меня же, к великому моему сожалению, был лишь велосипед. Велосипед, правда, был необыкновенный. Вроде бы ничего особенного, как у всех, но этот назывался «Дайна», о чем свидетельствовала размашистая цветная надпись на нижней части рамы. Такого велика не было ни у кого в деревне. Куплен велосипед был три года назад (в честь моего 10-летнего юбилея) в г. Михайловка в магазине с многозначительным названием «СпортКультТорг».  В этом сложносочиненном слове – «Спорт» был для меня особо значимым, поскольку «Спорт», придавал моему велосипеду необыкновенные скоростные качества. Тогда мне казалось, что быстрее этого велика не было на всей земле! Кроме всего прочего, я постоянно занимался улучшением скоростных способностей данного агрегата (сейчас это называется иностранным словом «тюнинг»), а именно – весь велосипед был обмотан мною цветной изоляционной лентой – и руль, и рама, и спицы. Изолента была красного, синего и зеленого цвета, а на днях ожидалось, что мой старший, троюродный, брат привезет из Волгограда желтую (!) изоленту, что, по моему мнению, должно было увеличить скорость моего велосипеда, как минимум, на 20 километров в час.
      С велосипедом я не расставался никогда. Я ездил на нем везде и всюду: на речку - купаться, в магазин - за хлебом, просто в лес.  Я даже, умудрялся на нем ездить на рыбалку на Камни(!). На Камни даже ногами сложно было дойди, а я мог доехать туда на велосипеде и, при этом, ни разу не наступить ногой на землю. Короче, этот велик был моим верным другом.

     Однажды, разогнавшись по направлению от своего дома в сторону клуба, ровно посередине пути, напротив дома, где жила бабка Наташка (к сожалению, не помню ее полного имени) я слегка притормозил перед небольшой ямой. В это время у моего железного коня неожиданно заклинивают тормоза, да так, что заднее колесо резко заносит вперед и я, падая на бок, лечу на боку еще метров 5-7, порвав трико и рассадив до крови локоть. Встаю, осматриваю порванные трико и локоть, осматриваю велик – все исправно, тормоза на велике – тоже в норме. Сказав ругательное слово «Блин!», сел и поехал дальше...
  И можно было бы не придавать произошедшему, ни какого значения (сколько раз я летал с велосипеда – не счесть), но история неожиданно повторилась снова.
  Как-то раз в Глинищанский магазин привезли мороженное – случай редкий по тем временам, настолько редкий, что если бы вдруг среди июля пошел снег, мы бы особо не удивились, а вот МОРОЖЕНОЕ в Глинищанском магазине – это было СОБЫТИЕ! Собрав со всех своих двух-трех-и-еще-каких-то-юродных, братьев и сестер по 19  копеек, коих вместе со мной, набралось аж 8 душ, я, как на крыльях, долетел на велике до магазина  и, получив 8 порций мороженного, торжественно возвращаюсь домой. Сижу на велосипеде, словно кавалерист в седле верной боевой лошади, или  словно полководец, только что повергший иноземную армию –  в одной руке у меня руль велосипеда, в другой, как победоносное знамя пакет с мороженым. И надо же такому приключится, неожиданно руль велосипеда подворачивается, я лечу через велосипед вперед, и падаю плашмя, лицом в дорожную пыль, прямо на пакет с мороженным. То, что стало с мороженым, я описывать не буду, описывать нечего - от слегка подтаявшего мороженного не осталось НИЧЕГО.
       Горечь обиды подкатила к горлу, но стало вдруг вдвое горше, когда я осознал, что это – ТОЖЕ САМОЕ МЕСТО (± 10 см)! Бабка Наташка, выглянув через забор, сказала: «Та шош ты летаешь, как угорелый!». Но ее я почти не слышал – крупные, предательские слезы катились из глаз, оставляя полосы на пыльных щеках…

      К нам в деревню очень часто приезжал один парень из соседнего села. Звали его, как и меня Юрий. То ли от того, что мы были тезки, то ли еще почему, но были мы с ним очень дружны. Не смотря на значительную разницу в возрасте (он был старше меня года на 3-4) мы  всегда находили общие темы для разговоров, и был он очень добродушным и открытым человеком.
  Но самым главным его достоинством, по моему тогдашнему мнению было то, что он приезжал на мотоцикле с гордым названием «ЯВА»!
  Мотоцикл «Ява» по тем временам, это почти, то же самое, что для современной молодежи автомобиль «Феррари». Предмет гордости, предмет зависти, мечта, скорость, полет.  Недаром же, даже цвет у «Феррари» и у «Явы» одинаковый!
  Юрка приезжал, в Глинище с целью искупаться, но мне-то было известно, что истинная цель у него была другая – ему очень нравилась одна девчонка, которая приезжала в деревню на лето, и жила у своей  бабушки совсем, кстати, недалеко от моего дома.
У меня же, была  тайная мечта проехать мимо ЕЕ дома, пусть даже на заднем сиденье, но все-таки на «Яве» (!), кивнуть ЕЙ головой и просто сказать: «Привет!». А потом еще была мечта пролететь на стремительной «Яве» мимо этих «дрышпаков» типа «Минск» и типа «Восход», даже не поглядев в их сторону.
  Искупавшись, мы сидели с Юркой на берегу реки Медведица, свесив ноги с кручи, и вели неспешный разговор. Набравшись духу, я предложил Юрке проехаться по деревне, и он согласился. Ведь он тоже как и я в тайне мечтал увидеть свою «Дульсинею». Мы сели на «Яву» и поехали.


  ОНА жила рядом с клубом, на пересечении двух улиц, дом ее стоял на самом углу. Я очень надеялся, что я ЕЕ увижу и обдумывал, с каким выражением лица я должен буду сказать  «Привет!».
  «Может помахать ЕЙ рукой?» - думал я, трясясь на заднем сиденье «Явы». Я так увлекся своими мечтами, что незаметно для себя перестал держаться за поручень мотоцикла. Юрка немного прибавил «газ», мотоцикл чуть-чуть подпрыгнул на кочке, я подлетел, мотоцикл продолжил движение, я с размаху, всей плоскостью попы, опускаюсь в дорожную пыль. Это было ТО ЖЕ САМОЕ МЕСТО (± 10 см)!!!  Я успел лишь заметить испуганный взгляд бабки Наташки из-за забора.
       Разумеется, ехать дальше не было никакого желания, поскольку сидеть уже не было никакой возможности. Наспех попрощавшись с Юркой, я, прихрамывая, поплелся домой.
       Придя домой (дело было уже под вечер), я никому, не сообщив о своем прибытии, пробрался в сад, где под яблоней стояла кровать, на которой я спал в течение всего лета и уснул, лежа на животе.
       Проснулся я от шума во дворе, когда уже смеркалось. Солнце последними лучами цеплялось за верхушки деревьев, и вот-вот должно было упасть за гору. Все многочисленные обитатели нашего дома уже несколько часов занимались поисками ПРОПАВШЕГО МЕНЯ. Слышен был голос бати: «Если этот сукин-сын, вернется живой, то я его обязательно выпорю!». Бабушка: «Та не горячись, Валя, был бы живой…»
  Оказывается, весть о моем позорном падении, облетела деревню несколько раз и обросла невероятными слухами (думаю не без помощи бабки Наташки). По слухам, оказывается, я при падении перелетел через мотоцикл «Ява», и Юрка переехал через меня, причем не один, а несколько раз подряд, потом и сам упал,  головой ударился оземь и тоже несколько раз подряд.
 - «А кровищи-то, кровищи скока!» Потом, якобы, мы сели на покореженный мотоцикл и уехали в неизвестном направлении – по всей видимости, помирать…
  Неожиданно мама, отойдя от шумящей толпы родственников, направилась к моей кровати в саду, материнское  сердце оно ведь чувствует.
- Живой?
- Угу– сказал я, и стянул трусы, показывая ягодицы, которые превратились в один большой синяк.
- Болит?
- Ага!
- Ну, ничего, до свадьбы заживет.
       Задница болела довольно долго, так долго, что временами мне казалось, что этой самой «свадьбы» у меня не будет никогда!
 
      Была уже вторая половина августа, вечера стали прохладнее и луна…  Ах, какая луна бывает у нас  в августе месяце! Никогда и нигде я больше не видел такой луны! Огромная, яркая  ночная луна! Августовской ночью от нее так много света, что деревенские петухи постоянно путают ночь и утро, и, на всякий случай, орут на протяжении всей ночи, а под утро, когда восходит солнце, почему-то засыпают.Впрочем, я отвлекся, лето приближалось к концу, а мне до сих пор не удалось пригласить ЕЕ на танец.

  Был у моего деда мотоцикл «Урал». В те далекие времена, автомобиль был большой роскошью, не всякий мог позволить себе его иметь. А вот тяжелый мотоцикл «Урал» с коляской был почти автомобиль. Да,  что там «почти» - это была настоящая техника (ну, поду-у-умаешь – колес - на одно меньше, чем на автомобиле; ну,  поду-у-умаешь - крыши нет). Наш «Урал» был предметом моей особой гордости, перед сверстниками!
  Иногда дед давал мне порулить, но происходило это не в самом Глинище, а где-нибудь вдалеке - по дороге в Раковку, где-то между Зиминой балкой и поворотом на Мироничевскую дорогу. Ах, как жаль, что этого никто не мог  видеть, как жаль, что этого не могла видеть ОНА!
  Мотоцикл всегда стоял посредине двора, и лишь на ночь его закатывали в сарай. Большой, красивый, зеленый мотоцикл с белой полосой вдоль бензобака. Я сидел на переднем сиденье мотоцикла и, вдыхая терпкие запахи бензина и масла, разрабатывал план по покорению ЕЕ сердца. Мне постоянно мешала моя младшая сестра Ленка (она младше меня на 10 с половиной лет), эта «мелочь пузатая» ползала по мотоциклу и постоянно дергала меня за рукав: «Юл, а это - цё такое?», «А это – цё такое?». Ну, блин, достала уже!
  План возник в голове неожиданно, и был, как и все гениальное, прост!!!
        - «Лен, попроси деда, что бы я тебя покатал  на мотоцикле» - сказал я шепотом сестре.
  Это неразумное дитя, направляется к деду, который сидел в это время на крыльце  дома и, не выговаривая букву «р», молвит: «Деда-а, а пусть Юлка, меня плакотит».
К моему великому изумлению, дед, очень любивший своих внуков, а особенно Ленку, говорит: - «Юрик, покатай сестренку», и дает мне ключи от мотоцикла.
  Как я был счастлив в тот момент! Теперь я мог подъехать к ЕЕ дому, остановиться и сказать «Привет!». Сказать - «Это - моя младшая сестра!», впрочем, ОНА и так знала, что это моя сестра. Посадив Ленку в коляску, я завел мотоцикл -  двор наполнился ровным гулом мотора. Сердце мое выпрыгивало из груди и стучало в такт с двигателем. Открыв ворота, я тронулся в путь…
  Ровно посередине пути, мотоцикл начал дергаться и глохнуть, я прибавил «газ», но мотоцикл все равно не хотел ехать, я подумал - «Наверно свеча барахлит!». Наклонившись, я попытался на ходу поправить наконечник свечи (я ведь неплохо, уже в то время, разбирался в технике). Мотоцикл неожиданно дернулся, взревел и… на огромной скорости понесся в направлении забора бабки Наташки. Удержать его я уже не мог. Наблюдательный читатель наверняка уже понял, что случилось это на ТОМ ЖЕ САМОМ МЕСТЕ (± 10 см)!!!
  Переднее колесо мотоцикла наваливается на забор бабки Наташки – забор падает, колесо коляски наезжает на лавку стоящую вдоль забора – лавка подлетает, увлекая за собой пенек, на котором стояла, пенек летит через весь двор, разбивая банки и горшки висящие на плетне внутри двора, я на огромной скорости,  влетаю во двор, распугивая курей и уток. Красавец петух краснорыжекоричневозолотистой масти возникает на моем пути: я вправо – он вправо, я влево – он влево. В итоге, петух оказывается почти под колесами мотоцикла, но, к счастью между самим мотоциклом и коляской,  и, опалив хвост о горячий мотоциклетный глушитель, нервно кудахтая, обалдевший петух вылетает сзади из-под колес.
  Остановился я перед крыльцом бабки Наташкиного дома. Тишина. Мотоцикл заглох. Куриные перья, как снег, медленно опускаются на мою голову. Только петух, с покосившимся гребнем и изрядно поредевшим хвостом, поворачивает голову то вправо, то влево – готов встать на защиту своего куриного «гарема» и сразится с этим зеленым монстром – мотоциклом. Бабка Наташка стоит на крыльце своего дома, испуганно прижав к груди кринку молока.
  Тишину нарушает глупое хихиканье моей малолетней сестры, она слегка ударилась лбом о ручку коляски, в которой сидела, и теперь, с перепугу, начала икать и  хихикать. Постепенно хихиканье и икание переходит в плачь, а потом в  рев, напоминающий гудок парохода, отправляющегося в кругосветное путешествие.
  Неожиданно, появляется мама (она видела все произошедшее из далека, сидя на лавочке, возле нашего дома), хватает Ленку на руки, уносит ее и в  сердцах бросает:
- «Чуть дитя не угробил! Придет отец с рыбалки он тебе устроит!»
Я, одним движением завожу мотоцикл, выезжаю от бабки Наташки, приезжаю в свой двор, загоняю мотоцикл в сарай. Пересекаю сад, подныриваю под виноградник, что густо растет вдоль нашего плетня, и через дырку в плетне, только мне одному известную, скатываюсь вниз к реке.
       Это был позор! Страшный позор! Завтра ОНА узнает о случившемся, и будет смеяться!
Надо сказать, что слухи по деревне, после этого происшествия, поползли не шуточные. Якобы, мол, я, со всего маху, на мотоцикле влетел во двор бабки Наташки, снес крыльцо, развалил сарай, задавил свинью со всем ее поросячьим выводком и травмировал корову. И мало кого интересовало то, что коровы у бабки Наташки вот уже как лет 15 не было.
  Первая мысль, которая пришла мне в голову, когда сидел я на берегу реки – «Утопиться!». «Пусть ОНИ ВСЕ знают, каким он парнем был!» Кто – ОНИ и кто – ВСЕ не имело никакого значения. Но эту мысль пришлось отбросить, поскольку в этом самом году, зимой в бассейне, я получил какой-то там, юношеский разряд по плаванию. Да и река Медведица в конце августа обмелела так, что глубиной она была лишь по яй..... Ой! Прости, читатель – увлекся. Короче, девчонкам было по пояс, а парни, так и вовсе могли перейти на другой берег реки, не намочив плавок.
  Вторая мысль – уплыть на лодке далеко, домой, в Сибирь, подальше от этого срама. Благо, чья-то старая лодка давно лежала на берегу. Правда была эта лодка прикована цепью к могучей иве, что росла на берегу. Не смотря на то, что цепь была толстая и прочная, я без особых усилий, оторвал  ее от носовой части моего будущего «фрегата». Меня даже не смущало отсутствие весел. Я столкнул лодку на воду. Нос лодки сразу же ушел под воду, а кормовая часть поднялась высоко до самого звездного неба.
  «Блин, как «Титаник!» - подумал я (совсем недавно я прочел замечательную книжку - «По следам морских катастроф»). Также быстро, как  и «Титаник», лодка ушла под воду. Была она дырявой насквозь!
  Сидел я на берегу долго, глаза начали слипаться, луна ярко светила на ночном небе, ковш Большой Медведицы, приблизившись к реке Медведица, вот-вот должен был коснуться ее водной глади. Лягушки орали, что есть мочи и слышалось мне в их, так сказать, пении битловское «О-блади о-блада»…
        Отложив свое торжественное утопление на завтра, - «Завтра рано утром уеду на велосипеде в лес, в район под названием «Прорва», там должно быть поглубже!» я поднялся в сад, и измученный дневными переживаниями, сладко уснул на кровати под яблоней.
  Рано утром меня разбудил голос отца: «Вставай, давай!». Сразу вспомнились вчерашние приключения: «Все! Расплата пришла! Блин! Проспал – надо было раньше встать уехать на Прорву и утопится!».
  Но глаза отца, почему то, приветливо улыбались.  Батя, вручив мне две, заранее обструганные, сосновые пожилины, сам взял молоток и гвозди - мы пошли чинить забор бабке Наташке.
Надо сказать, что отец всегда все делал основательно. Мы вкопали, поваленные мною вчера, столбки, прибили пожилины и, натянув шнур, ровно по шнуру приколотили штакетник. Отойдя в сторону и осмотрев проделанную работу, отец взял и разобрал соседний пролет забора и также, по шнуру, выставил штакетник. Это был самый ровный забор на всей улице! Еще много лет, после этого, причем не один раз, бабка Наташка, забыв про мотоцикл и про едва оставшегося в живых петуха, говорила: «Какой хороший забор ты сделал мне, Юрик!»
 Была бабка Наташка очень одинока.
 
        В клуб на танцы я не ходил, было стыдно. Однако, лето стремительно приблизилось к закату, и завтра надо было уезжать в город. Уезжать всегда было грустно, а уезжал я на целых девять месяцев, далеко, в Сибирь. Набравшись мужества, я отправился в клуб на танцы, что бы в последний раз увидеть ЕЕ. В клубе все было как обычно - шипящий, заикающийся проигрыватель, громкий хохот парней, сидящих в глубине зала, стайка девчонок возле сцены. Я, поздоровавшись со всеми парнями за руку, присел на лавку.  Из проигрывателя вдруг зазвучало «Несет меня течение, сквозь запахи осенние…». Неожиданно, отделившись от группы девчонок, ОНА подошла ко мне и сказала: «Привет!»
- П-п-привет! – от неожиданности я стал заикаться.
- Это, ты бабке Наташке забор снес?
- Ну, я. – и уши у меня покраснели.
- Ты, не ушибся, тогда?
- Не.
- А можно, я приглашу тебя на танец – сказала ОНА.
-М-м-можно! – я опять начал заикаться.
       Мы медленно кружили в танце, и был этот танец самым счастливым в моей жизни, и все огорчения этого лета были где-то далеко-далеко. Не болела ссадина на правом локте, не было жалко восемь порций мороженного, и синяк на попе, ставший к этому времени желто-лиловым, уже не беспокоил.
  Несет меня течение. Мы медленно кружим в танце. Руки ЕЕ, вокруг моей шеи, словно лилии. А от волос ЕЕ исходит тонкий, едва уловимый запах – запах приближающейся осени…

  Прошло уже много лет, я по-прежнему летом приезжаю в свой любимый хутор Глинище. Приезжаю каждый выходной, теперь уже на собственном автомобиле. Проезжая мимо ЕЕ дома на пересечении двух улиц, на самом углу, рядом с клубом, я украдкой гляжу, а вдруг мелькнет белое ситцевое платье в мелкий голубой цветок, и я смогу сказать ЕЙ – «Привет!».
Но того домика уже нет. Трудолюбивые дачники возводят на его месте новое строение.
  Приближаясь к своему дому, я проезжаю ТО САМОЕ МЕСТО, и всегда, по привычке, беру метра полтора левее – просто так, на всякий случай…
 
А звали ЕЁ - …
Да, наверное, и неважно то, как ЕЁ звали.
Но вот запах ЕЁ волос я почему-то помню до сих пор!

г.Волжский. 4-5 января 2010г.