3 Вольнолюбивый Черноус

Мур-мурр-мяу!..

Рассказы
(продолжение)

Никогда не забыть мне маленького черного чертёнка, который подвернул-ся под ноги в небольшой деревушке, откуда мы семьей перевозились в далекое большое село.
Этот чертёнок то ли поиграть со мной вздумал, то ли защищал вещи, пере-носимые из избы в машину. Что бы я ни взял в руки – какую-то одежду, табу-ретку или даже алюминиевую кастрюлю, он выпрыгивал, словно сказочный чертик из табакерки, и, звонко мяукнув, вцеплялся когтями, а то и зубами, что-бы отнять вещь.
– Не дам уносить! – кричали его горящие глазёнки.
Он, наверное, привык к этим вещам, считал их обстановкой своего дома. Сначала я один оборонялся от нападений, стряхивал его со смехом на пол. По-том эту кутерьму заметили все, кто помогал в погрузке, – и жена моя, и её ма-ма, и даже шофер машины.
– Гляди-к, – восклицал он, – вот кто, оказывается, Хозяин тут!
– А как же, – ухмылялась тёща, – месяца три живет. Обвык!
Погрузка вещей под аккомпанемент борьбы с Хозяином пошла быстрее и бодрей. Настолько быстрее, что никто и не заметил… исчезновения котёнка. Даже когда всё закончили и уселись в кабину ЗИСа, о Хозяине не вспомнили. Но стоило нам с женой тронуть какие-то ее вещи в кабине, кажется, её пальто с шалью – первые наши серьезные покупки, потому и определённые в кабину – как Хозяин объявился. Да не просто, а эдаким загляденьем-натюрмортом: из пальтовой складки вынырнули вдруг остроконечные черные ушки, изумрудом сверкающие глазки, веер черных ощетинившихся усов и угрожающе раскрытый рот. Мордочка Хозяина была и ослепительно красива, и яростно возмущена. Он грозно зашипел, словно  закричал:
– А-а! Вы воруете меня?
В следующий миг Хозяин взвился в прыжке, норовя через меня выпрыг-нуть в незакрытую еще дверцу кабины. Но я успел захлопнуть её и даже пой-мать возмущенное существо обеими руками. Тельце котёнка было такое мя-гонькое, а руки мои от усталости такие ватные, что прижал я его к груди почти нежно. И заворковал над ним мягко, тихо:
– Вот и хорошо, что ты здесь. Вот и поедем с нами. Будешь третьим в на-шей семье…
Шофер правильно понял мои речи, тронул машину с места.
В кабине всё задышало благостью и умиротворением. Но не котёнок!
Он, как из пулемета, выдал очередь отчаянных своих «мяу-у», потом опять угрожающе зашипел и принялся вырываться из моих рук,  нещадно царапая и кусая их.
Я оторопел от его прыти. Но изумрудные глаза, шикарные черные усищи, и почти человечья преданность вещам и дому, уже возбудили во мне нежнейшую любовь к этому существу. Как бы ни было, я должен вызвать у него ответную любовь! Пусть и тот дом, куда мы переезжаем, станет его домом.
Как мы ехали триста километров, стоило бы описать по минутам и по мет-рам. Из-за своей настырности уже не мягко прижатый к моей груди, а притис-нутый к ней двумя руками – котёнок чего только ни выкидывал! Истошно орал, по-боксерски: когтистой лапой пытался достать мое лицо, юлой вертелся у ме-ня под руками – в общем всю дорогу душой и телом рвался назад, к  своему дому. Откуда и столько силенок нашлось в маленьком тельце!
Шофер, наблюдая это, только головой крутил да хмыкал. А жена нет-нет просила:
– Дай его мне. Может, у меня притихнет?
– Вот еще, – огрызался я, – будешь неделю щеголять с царапинами!
Только на последних километрах пути к новому дому он утихомирился. Я уложил его к себе на коленях, принялся мягко плавать рукой от головки его до конца тельца. И все время приговаривал: «Черноус! Хороший Черноус! Моло-дец, ты, Черноус!»
Есть народная примета: порог новой квартиры первой должна переступить кошка, тогда и будет в новом доме счастье и покой. Держа Черноуса у сердца, я открыл замок нашего дома в большом селе и пустил котёнка через порог. Это было опрометчиво и закончилось неожиданно! Черноус из коридора сиганул назад на крыльцо, а с него черной молнией – в одну из отдушин в фундаменте дома. Я было кинулся за ним, рухнул на колени перед отдушиной и принялся звать его: «Черноус! Черноус, иди ко мне!», – но шофер остановил меня:
– Ладно, уж вам! Давайте разгружаться.
Пока перетаскивали вещи в квартиру и рассовывали по местам, я всё на-деялся, что в котёнке проснется чувство Хозяина, и он опять придет отнимать вещи у носильщиков. Но… Хозяин не объявлялся. Усы из отдушины не высовы-вались, голос не раздавался.
Чтобы не рвать душу читателям, кратко завершу рассказ. Когда машина ушла, мы с женой ещё не раз подползали к отдушине в фундаменте и ласково кликали своего Черноуса. Потом догадались частицу своего обеда, кусочек за-пашистого мяса, положить в отдушину. Мяса в отдушине не было, а мордашка котёнка так и не появилась.
– Ушел, значит, стервец, – сочувственно сказала одна из соседок, и, по-молчав, добавила: – Он там не один. Их там несколько живут… Наверное, и ва-шего, в компанию приняли.
Многие дни и недели мы с надеждой подходили к отдушине, ласково кри-чали в нее. Все оказалось тщетно.
Лет сорок пять, наверное, я не могу забыть тот «натюрморт» из острых черных ушек, изумрудных глазок и черных усищ. Одна мысль сверлит мозг по-стоянно: если бы нам удалось сразу понять натуру Черноуса, нашли бы мы ключ к его гордой душе!