Вспышка

- Вы слышали, дикари снова прорвались,- спросил худой высокий мужчина в бежевой куртке, вошедший в кафе, где была Марина, усаживаясь за столик, где сидели, по-видимому, его друзья, ожидавшие чего-то уже достаточно продолжительное время и очень обрадовавшиеся его приходу. Марина вскинула голову и начала прислушиваться к разговору, который можно было отчетливо различить среди звуков каких-то популярных песен, доносившихся из динамиков, расставленных по углам этого небольшого помещения, расположенного в маленьком городишке, последнем населенном пункте перед зоной отчуждения, за которой где-то далеко, заманчивая своей таинственностью, стояла пограничная стена, совершенное средство защиты от чего-то, что не видел в лицо ни один из простых граждан, от опасности, природы которой не знало большинство населения, но слышало о ней неоднократно. 

- Точнее, военные снова решили напомнить о том, что они там не просто прохлаждаются. Да бред все это. Правительство не показывает нам этих дикарей уже столько времени, но они при этом постоянно прорывают Границу, и об этом говорят в новостях. Видимость деятельности, - ответил полноватый, неприятного вида человек, разместившийся у окна и старательно изображавший свой сарказм, кривя лицо. Гримасы, появляющиеся на нем, выглядели наигранно и отталкивающе. Второй человек, сидевший за тем столом, поспешил остановить начавшийся разговор:

- Послушайте, ну неужели нельзя поговорить о чем-то другом? Это какой-то ад, почему все говорят о дикарях?

- Потому что этот город – недалеко от границы, и уж кому переживать по поводу прорывов, так это нам,- возразил вновь пришедший, поза которого, однако, не выражала ни капли тревоги.

Он спокойно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, медленно осмотрелся вокруг, на несколько секунд остановил взгляд на Марине и добавил:
 – Хотя ты прав, лучше не нагнетать обстановку.

Их разговор перешел на другие темы, совершенно не интересовавшие Марину, которая тут же прекратила вслушиваться. Она достала из сумки небольшой переносной монитор, подключила его к универсальнику и начала проверять почту. Вот уже больше суток прошло с тех пор, как она приехала ночным автобусом в этот город, в надежде собрать материалы для статьи о дикарях. Не то, чтобы она была уверена, что сможет здесь что-то накопать, Марина прекрасно знала, что она – не первый и не последний  журналист, наведывавшийся сюда в поисках сенсаций.  Ее привел сюда не столько профессиональный энтузиазм, сколько разочарование,  чувство своей абсолютной бесполезности, настолько настойчивое и сильное, что оно могло лишать ее сна целыми ночами, что заставляло ее мужа, хорошего, в общем-то, человека, проявлять свою ненужную заботливость в попытках доказать, что ему небезразлично ее душевное состояние, хотя они оба знали, что это не так.

По утрам она одергивала шторы, позволяя лучам солнца осветить их квартиру, придать ей живых красок и теплого вида, но с сожалением понимала, что ни симпатичная мебель, ни чистота и опрятность не могли восполнить того, чего у нее не было. Она с удовольствием бы пожертвовала всем тем благополучием, что было у нее сейчас, ради маленького приключения, ради самой ничтожной попытки  забыть про свою обычность, про то, что, по сравнению с жизнью родителей, заполненной бытом и ссорами, которую она так презирала, будучи подростком, ее собственная мало чем отличается. Она пыталась вспомнить, в какой момент перестала стремиться к большему, и не могла. Голова раскалывалась от мысли, что никто, кроме нее, не виноват в этом. Так почему же она ничего не сделала? Почему пошла по пути, протоптанному кучей бесперспективных идиотов, которые даже помыслить не могли о чем-то большем, чем простое благополучие?  Марина начинала ненавидеть каждого прохожего, в лицо которого ей удавалось всмотреться на улице, проходя один из множества тошнотворно-обычных маршрутов, ведущих из пустоты серости в серость иную, несколько другого, более светлого или темного оттенка, но от того не перестававшую быть серостью. Просыпаясь, она могла поклясться, что физически чувствует тяжесть того, что многие бы назвали благом – размеренной, налаженной жизни.

Решив, что сойдет с ума, если не предпримет попытку отогнать от себя депрессию на пустом месте (а иначе назвать поглотившую ее полностью тоску она не могла), Марина отправилась в самую безнадежную, по словам редактора, всячески отговаривавшего ее от этого шага, поездку.

И вот, она здесь, одна посреди маленького, но оттого не менее угнетающего, незнакомого города, без определенного плана дальнейших действий, но зато с твердым намерением накопать здесь хотя бы что-нибудь. Не важно, как, не важно, какими способами. Вот только ни одного способа до сих пор не нашлось.

За окном собирался туман. Влажный воздух проникал внутрь кафе, превращая его помещение в некое подобие сауны. Казалось, все в этом городе создано для того, чтобы отпугнуть вновь прибывших, убедить их в полной бесполезности посещения и вселить в них глубокое отвращение ко всему, что их здесь окружало. Местные жители, судя по всему, привыкли к таким условиям. Сложно было поверить, что где-то здесь, в округе, живут самые главные люди в стране, по словам президента, - люди, охраняющие границу с дикарями.

Почта была пуста. С тех пор, как Марина отправилась в дорогу, ей никто не звонил и не писал. Как будто она направилась не в другой город, а в пустоту, которая ее поглотила и не оставила надежды вернуться назад. Марина же, наоборот, приехала сюда, чтобы пустоту преодолеть. Здесь, в этом кафе, делать было больше нечего. Она никуда не продвинется, если не предпримет никаких мер. Надо было осмотреть округу и поискать интересные места, людей. Но мужу Марина все-таки написала.
***
Идти по улице с автомобильной дорогой в центре было непривычно. В ее городе весь личный транспорт был запрещен, еще одна гениальная идея борцов с загрязнением окружающей среды. Судя по всему, именно они становились самой могущественной организацией в мире. Здесь же все немногочисленное население свободно пользовалось автомобилями, и воздух периодически наполнялся размеренным гудением их двигателей. Здесь никто никуда не спешил, никто не бежал сломя голову по улице, опаздывая в какое-нибудь очень важное место. Прохожие, Марина могла поклясться, иногда оглядывались, словно узнавая в ней праздного туриста, прибывшего посмотреть на известный город. Неужели лицо ее выдавало? Не оглядывалась ли она по сторонам, всматриваясь в окна многоэтажных домов, стоящих у дороги, пытаясь понять, где могли бы жить солдаты? Не смотрела ли она на лица прохожих, заинтересованная в таком разительном отличии темпа жизни этого города от ее собственного? Не вела ли она себя слишком подозрительно, выдавая свою «гнилую журналистскую сущность», как сказал однажды ее муж? Марина опустила глаза и направилась в свою гостиницу, поняв, что слишком напряжена. Нужно было всерьез продумать план или смириться с бесполезностью приезда.
Телевидение действительно сообщало о прорыве и успешном выполнении чрезвычайно сложного задания войсками Границы. Марина выключила телевизор и села на мягкий диван посреди номера, размышляя над тем, с чего начать поиски информации. Прежде чем она успела проанализировать хоть что-то, увиденное в последние сутки, ее глаза закрылись, и пришел сон.
***
Кому: sbone@mst.com
От: noneedformoustache@bmail.com
Без темы
Жень, не могу тебе дозвониться, где ты пропадаешь? Нельзя же сразу к любовницам, как только жена уехала. Неужели не интересно, что здесь за дела творятся? Впрочем, неважно, здесь, судя по всему, о прорывах знают не больше, чем где-либо еще.
Знаешь, здесь слишком много тумана. На улице он почти всегда, не понимаю, почему. Но в целом – город обычный. Такие же люди, такие же дома, такие же улицы. Только машины ездят. Люди недружелюбны. Наверное, все знают друг друга в седьмом колене. Враждебно настроены. Наверное, ко всем приезжим такое отношение.

Иногда здесь нестерпимо пахнет плесенью. Везде, открытые окна в номере не помогают: запах проникает снаружи. И сырость здесь. По-моему, воздух всегда влажнее, чем обычно у нас. Жизнь здесь какая-то размеренная, неторопливая, даже не верится, что рядом Граница. Но ничего, я разворошу здесь все, узнала, где собираются несколько пограничников в свободное время. У них это что-то вроде традиции. Возможно, там подслушаю что-нибудь интересное.
Знаешь, учитывая все то, что я сейчас написала, наверное, странно будет услышать, что здесь я не чувствую себя бесполезной. Несмотря на отношение жителей, несмотря на то, что я до сих пор не сделала ничего такого, что могло бы мне помочь.

Но я чувствую, что что-то случится. Что-нибудь обязательно произойдет. Главное – я больше не связана паутиной занавесок  в нашей квартире, не растворяюсь в потоке людей, снующих в редакции. Я вижу новые, хоть и враждебные лица. Как хорошо, что я не дозвонилась до тебя, в этом случае, я бы не смогла сказать все, что написала здесь. Но, в любом случае, звони, как только прочитаешь, я волнуюсь.
***
Облака начали исчезать к полудню. Дождь передумал идти в этот день. Жаркое солнце, так похожее на то, что светило летом в родном городе Марины, заглянуло в окно ее номера, нежно коснувшись белой кожи ее щеки, напомнив о том очень далеком времени, когда она сидела за столом своего импровизированного кабинета на чердаке загородного дома, где ее не могли внезапно отвлечь своим появлением родители, и писала свои по-детски наивные стихи. Свет сквозь маленькое окошко под крышей проникал в сумрачное помещение, то исчезая, когда на солнце наползало облако, то появляясь вновь. Мама не любила, когда Марина уединялась там. Она говорила, что на чердаке слишком темно, что Марина может испортить зрение, что ей надо бы найти друзей, интересоваться чем-нибудь стоящим, но вскоре она прекратила свои попытки повлиять на дочь. Марина очень ценила те долгие часы, что проводила там, несмотря на то, что все, что она тогда написала, абсолютно ничего не стоило. Но тогда она была живой, счастливой и довольной девочкой. Пока жизнь не сожрала ее.

Марина подняла взгляд от монитора и вновь удивилась, как сильно разнится пейзаж за окном ее квартиры со здешним, хотя, казалось бы, они состояли из одних и тех же элементов: дома, деревья, дорожки. Здесь была совсем другая, напряженная и душная атмосфера, атмосфера отделенного города, притягательная и, в то же время, неуютная.

Поморщившись от назойливых горячих лучей, Марина встала и включила телевизор, довольно щелкнувший, когда она нажала на кнопку. Все, что можно было смотреть там последние годы – новости, в которых говорилось исключительно то, что люди могли услышать и не возмутиться после. Плохие известия подавлялись огромным количеством позитива, создавая иллюзию тотального благополучия. Марина, проработавшая журналистом долгое время, знала, наверное, больше, чем кто-либо другой о всей искусственности создаваемой телевидением идеальной картины мира. То, до какой степени дошла пропаганда, казалось немыслимым.  Тем не менее, Марина не могла отрицать того, что, будь положение дел другим, спрос на газеты мог бы стать нулевым. Периодические издания, давно перешедшие в электронный вид, были пристанищем той информации, которую телевизионные новости предпочли скрыть, замять или проигнорировать. Пропажи людей, убийства, преступность, халатность, несчастные случаи, неудачи властей и многое другое, даже не учитывая газеты, желтые насквозь. Марина все это видела своими глазами и подумывала иногда, не лучше бы было, как и большинство, оставаться в неведении.

В новостях зачем-то снова говорили про прорыв Границы. Два инцидента за неделю – это слишком. Есть два варианта: либо готовится очередная модернизация, либо там действительно происходило что-то серьезное. Марину передернуло. Что-то серьезное. А она, между прочим, находится настолько близко к Границе, насколько это вообще возможно. Близко к опасности?
«Эти вырождающиеся, деградирующие люди представляют большую опасность, и участившиеся прорывы не могут не тревожить», - говорил диктор, весьма плохо скрывающий, что на самом деле читает с монитора рядом с камерой. Марина скривилась, подумав, что на центральном канале могли бы чуть более ответственно подходить к отбору сотрудников, а особенно ведущих.

Вся эта история с дикарями, если задуматься, была весьма противоречива: в один прекрасный день кто-то там обнаружил, что часть людей начинает стремительно деградировать, в конце концов становясь агрессивными и опасными. Всех, кто подозревался в «одичании», быстро переправили на восток, предварительно эвакуировав население и выстроив там стену, которая должна была удерживать их в своеобразной «резервации» ко времени полной потери рассудка. Тот факт, что их сразу же не перестреляли, объяснялся желанием следовать основным принципам гуманности. Странно, что абсолютное большинство в это поверило. «Изгнание» дикарей должно было полностью исключить возможность дальнейшего «одичания» и, что интересно, действительно исключило. Уже пятьдесят лет, по утверждению все того же телевидения, в обществе не наблюдается признаков «дикарства». Все было хорошо. Вот только почему-то до сих пор нет ни одного точного описания дикаря, не говоря уже о фотографиях, и остается непонятным, как одичавшие, деградирующие люди смогли послужить причиной  строительства укрепленной по последнему слову техники стены, да и, к тому же, с завидной регулярностью прорываться через многочисленную охрану. Люди, своими глазами видевшие, как подозреваемых сажали в поезда и увозили за стену, не могли сказать, что те чем-то отличались от остальных. Их просто забирали. Многие пытались выяснить, что же происходит за стеной, но никому это еще не удалось.

Марина посмотрела на часы и убедилась, что до собрания осталось еще достаточно времени, и можно не торопиться. Затем она неспешно оделась, взяла свой старый фотоаппарат и вышла в город. У нее не было четкого плана, чем занять себя ближайшие четыре часа, но и оставаться в номере она не хотела.

Залитые солнцем улицы, разогретый асфальт, блестящие окна домов и тихий шум вдалеке встретили Марину, обняли ее и потащили вперед, по все еще незнакомому городу. Впервые она осмотрелась вокруг и не увидела тумана. Прохожие, как будто вторя подобревшей погоде, улыбались чему-то в своих мыслях и не бросали неодобрительных взглядов на приезжего человека с фотоаппаратом в руках. В отдалении виднелся единственный на весь город небоскреб, неприглядное конусовидное здание с кучей окон, в тумане казавшееся чем-то зловещим, но сейчас солнце как будто специально встало прямо над его вершиной, превратив в собственный постамент, серый постамент для яркого шара жизни.

Марина приложила фотоаппарат к левому глазу, направило объектив к небоскребу, стараясь захватить его силуэт как можно более полно, нащупала пальцем кнопку на корпусе и выставила нужный фильтр, чтобы солнечный свет своей ослепительностью не испортил фотографию. Камера, повинуясь желанию хозяина, беззвучно запечатлела момент. На появившейся на дисплее картинке приглушенное солнце выглядело пусть не так впечатляюще, но все равно красиво, оставив свои блики на память.

Пройдя чуть дальше, Марина увидела мост через небольшую речку, мрачный путь, который она проходила последние несколько дней, чтобы попасть в центральную часть города, где, как она вскоре выяснила, можно было увидеть людей, собирающихся у центральной площади, во дворах, чуть в отдалении. Сначала Марина не предавала этому большого значения и просто проходила мимо, пытаясь что-нибудь разузнать у прохожих, которые, однако, только косились на нее, как будто тема дикарей и связанных с ними людей была запретна. Пару раз Марина услышала невнятное бормотание о том, что человек, которого она выбрала своей целью, ничего не знает, пару раз была облита отборным матом, но чаще ее вопросы просто игнорировали. Отчаявшись что-либо узнать, пять дней назад, Марина побрела прочь к гостинице и, краем уха, услышала, как компания мужчин, расположившихся во дворе неподалеку от дороги, ведущей к мосту, начала расходиться, и один из них как бы невзначай бросил: «Встретимся завтра на Границе». Марина вздрогнула, но не подала вида, что заинтересовалась ими. После этого она каждый день ходила туда, пытаясь понять, насколько регулярно проводится это собрание. В 6 вечера, каждые два дня. По всей видимости, встреча друзей. Странные все все-таки здесь порядки, военные среди гражданского населения. Марина вполне осознавала: то, что она их встретила – большая удача. Их неосмотрительность. Вполне вероятно, что их накажут, если узнают. Но какая разница? Сегодня Марина впервые шла туда с целью подслушать разговор. Но до этого еще есть время.
***
- Где мы?
- Это странно, мне казалось, ты знаешь. Неужели не узнаешь?
- Нет, я здесь ни разу не была.
- Тем лучше, оглянись.
- Это пустырь?
- Да, мы на крыше единственного уцелевшего здесь здания. Конфликт компаний, они так и не…
- Ой, пожалуйста, не порть впечатления. Чем меньше мы знаем, тем нам лучше нам живется.
 - Извини.
- Не извиняйся. Мне очень приятно, что у меня есть такой друг, как ты. Ты ценишь меня.
- А твой муж?
- А что он? Ему все равно. Если бы он хоть немного переживал за меня, я бы за него не вышла.
- Почему?
- В таком случае, ему бы очень скоро стало все равно.
Пауза.
- Ух ты, спасибо.
- С днем рождения, я ведь это обещал. Представь, что это  последний твой день рождения, который мы проводим вместе. Что ты сделаешь?
- Не говори ерунды, Вань, мы их еще кучу отметим вместе.
- Ну вдруг, все может случиться.
- С нами все будет в порядке.
- Марин?
- Да?
- Спасибо, что тебе не все равно.
***
Жилые дома начинались практически сразу, где кончалась центральная площадь. Сетка дворов. Везде одинаковая, неотъемлемая часть любого города. Ухоженные дворики, такие же, как те, которые знала Марина. Красивые лавочки, зеленые растения разных видов, дорожки, по которым приятно ходить. Теперь везде все одинаково, даже мелочи, все настолько хорошо, что не хочешь вспоминать о темноте и бездне. Жизнь предлагала плыть по течению, наслаждаясь всеми своими благами и не думать о том, чтобы выйти за рамки.

Они появились вскоре, пятеро мужчин, по-разному одетых, непохожих друг на друга, весело болтающих, молодых и с горящими глазами. Со стороны – просто друзья, решившие отдохнуть вечером после тяжелого дня. Когда Марина впервые их увидела, ей тоже показалось, что они – просто ничем не примечательные горожане. Затем, уже зная, кого встретила,  Марина заметила, что ни у одного из них не было в руках спиртного, одного из непременных атрибутов подобных сборищ. Вероятно, не просто так.

Они разговаривали достаточно тихо, чтобы никто, кроме них, не услышал ничего лишнего, но достаточно громко, чтобы привычное ухо Марины смогло разобрать если не всю беседу целиком, то хотя бы понять суть разговора, чего пока было достаточно. Она села чуть в отдалении, достав монитор и сделав вид, что увлечена чтением чего-то в сети. Пришедшие не обратили на нее внимания, за что Марина поставила им минус в своем мысленном рейтинге их профессиональности.

Первая часть разговора была малоинтересна для Марины. Обсуждались планы  каждого на будущее, новое оружие и, что было весьма неожиданно, вышедшие недавно книги. Скорее всего, все они любили читать. Занятно.

Мужчина среднего роста, в черной рубашке, с растрепанными волосами, после долгого молчания задумчиво проговорил:

- Интересно, почему все прорывы случаются не в нашу смену?
Его сосед по лавке, высокий и рыжий парень, что-то ему ответил.
- Нет, я понимаю… Просто, вот Олег знает, вчера видел остальных, они до сих пор болтают про убитых дикарей.
- Паш, ты же знаешь, это можно делать только в исключительных случаях. – ответил, по-видимому, Олег, успокаивая друга.
 - Ага, тем не менее, о них у нас как о героях говорят, - поморщился Паша. Рыжий снова что-то пробормотал.
- Я видел живого дикаря, мне этого достаточно, - сказал другой, низкий по сравнению со своими друзьями молодой человек в майке и шортах. Его голос был довольно высоким и особенно хорошо слышен.
Марина полностью превратилась в слух, бесцельно водя пальцем по экрану универсальника.
- Заткнись уже, сколько можно об этом говорить, - проворчал самый большой из них, сидевший на земле перед лавкой, где разместились его друзья, то ли потому, что места не хватило, то ли из-за того, что любил быть ближе к природе. – Ну видел, но не умер же?
- А ты об этом мечтаешь, наверное?
- Так, успокойтесь, – прервал их Олег. - Я уверен, любой бы не смог долго об этом забыть.
- Ах, ну если Олег так говорит, - сказал здоровяк и фыркнул. Тот, не обращая внимания, продолжил:
- Каждый прошел инструктаж, но жизнь – совсем другое дело. Уверен, ты бы болтал об этом гораздо больше Сани.
- Героев много развелось, - сказал большой парень и умолк. Паша, в свою очередь, решил продолжить тему:
- Дикари вполне могут прорваться в город.
- Для этого мы здесь.
- О да, мы тут просто невероятная сила, - съязвил Саша, шаря по карманам в поисках чего-то, и, видимо, так и не найдя, спросил:
 - Вам не кажется, что оборона города заведомо провальна, а дежурства здесь – только для видимости?
- Видимости чего? Об этом все равно никто не знает, - вздохнул Олег, подняв голову к небу. Марина не могла видеть его глаза, но предположила, что они в этот момент были усталыми, тоска слышалась в его голосе, даже с расстояния.
- Когда они прорвутся, можно будет сказать, что город защищали такие-то, такие-то, героически сражались и погибли в бою. Салют.
Рыжий снова что-то сказал, все засмеялись.
- Это при том, что, возможно, они бы не стали агрессивными, если бы их не затолкали за Границу, - сменил тон наставника Олег. Возможно, он им и не был.
- Тсс, об этом нельзя говорить, - картинно перебил его Паша. – Нам платят хорошие деньги, но если мы на…

Универсальник извергнул из себя одну из тех мелодий, которые Марина сделала месяц назад, стараясь предать ему не такой печальный вид. Кто-то звонил ей в это очень неподходящее время. Ну почему все всегда случается не тогда, когда нужно? Дисплей заняла знакомая фотография человека, которого Марина готова была разорвать на части сразу же, как увидит его в следующий раз. Не было ни одного дела, достойного того, чтобы оторвать ее сейчас. Палец потянулся к красной кнопке, но здравый смысл подсказал, что, если Марина сейчас сбросит вызов, то универсальник может зазвонить снова через несколько секунд, это привлечет к ней внимание, а сейчас этот звонок не заинтересовал пограничников. Марина ответила. Иван Гордин. Время разговора: 00.00.01. Динамик приложен к уху.

- Алё. Вань, быстрее, я тут занята, - молчание с той стороны, частое дыхание. – У тебя что-то срочное?
- Эээ, прости. Я… сдал анализ на ВЗАГМ, он положительный. Просто хотел с тобой поговорить, но если отвлекаю… Попозже тогда.
Чернота вокруг. Универсальник в руке. Все исчезло.
- Постой, это точно? Ты знаешь, бывают ошибки.
- Я бы не стал на это надеяться.
- Сколько?
- Четыре месяца. С лишним.
Нет, только не этот человек. Только не он, пожалуйста. ВЗАГМ, Вирус Замедления Активности Головного Мозга, новая чума идеального мира. Сокращает жизнь во много раз, до нескольких месяцев. Так просто, как ножницами. Люди в белых масках, Марина смотрела на них, как на пришельцев, а это те, кто некоторое время назад был здоров, жив. Ваня мертв.
- Ладно, не отвлекаю.
- Заткнись, ты что, думаешь, я действительно так помешана на работе? Мне плевать, я все брошу и приеду.
- Успокойся. Ты все равно ничего не сделаешь. Все хорошо. Сделай все, что нужно, тогда приедешь. Ладно, напиши мне сама, как освободишься, - Гордин не стал ждать ответа и бросил трубку. Его голос был спокоен, как будто ничего страшного не случилось, как будто впереди вся жизнь. Марина не могла поставить себя на его место, не могла представить, как это – жить, зная, что осталось 4 месяца с лишним.

Чернота вокруг начала рассеиваться. Марина посмотрела по сторонам и увидела незнакомый дворик, с множеством растений, чистый и ухоженный. Пятеро мужчин сидели в отдалении, оживленно о чем-то разговаривая. Кто это? Собравшись с мыслями, Марина смогла заново восстановить картину действительности. Еще некоторое время она пыталась понять, о чем разговаривают мужчины, однако сознание воспринимало только отдельные слова: оружие, прыгать, глаза, зараженный. Как только прозвучало последнее слово, Марина смогла, наконец, окончательно вернуться в реальность.

- Думаешь, этому действительно невозможно сопротивляться? – спросил Паша, первым из всей компании посмотрев в сторону Марины.
- Заражению? Вот бы спросить у пережившего, - проговорил Олег, откидываясь на спинку. – Слушайте, вы меня, конечно, извините, но я хочу побыстрее прийти домой и принять душ. Сегодня жарко, а завтра вообще неизвестно, что.
- Да уж, по-моему, действительно не стоит засиживаться.
- Ну! Завтра же выходной! – в первый раз услышала Марина рыжего.
- Это не выходной, а дежурство в городе.
- Какая разница.
Все негласно согласились расходиться, встали с некоторой неохотой и, разговаривая, зашагали навстречу заходящему солнцу.

Марина какое-то время сидела неподвижно, провожая взглядом удаляющиеся силуэты.
Какое-то время она не могла двигаться.

Какое-то время понадобилось всем ее чувствам, чтобы снова начать жить, включившись в водоворот образов, звуков и запахов.

Какое-то время разум отказывался воспринимать тот факт, что вокруг ничего не изменилось, все осталось так же, как в первые минуты, когда она пришла сюда. Катастрофа внутри. Коллапс целой вселенной, незаметный в масштабах не то, что мира, но даже маленькой улочки провинциального города. Она хотела перемен, но не таких, которые сделали бы все еще хуже. Остерегайся своих желаний. Как бы вы оценили сегодняшний день по десятибалльной шкале? Не торопитесь, взвесьте все «за» и «против». Один балл – это самый ужасный день в вашей жизни; десять – лучше еще не было. У вас пять минут. Так-так, плюсы – я услышала пару фраз по теме, которая меня интересует от пятерки мужчин, наплевательски относящихся к своей работе. Эти фразы, скорее, привнесли еще больше таинственности, чем раньше, хотя должно быть наоборот. Но это все же кое-что, я дам два балла. Я узнала, что лучший друг умрет через четыре месяца. Благодаря ему я до сих пор сохраняла статус «живой труп», вместо «труп». Луч света. Его не стало. Отнимаю девять баллов, жалко, нельзя уйти в минус. Даю единицу. Эмоции зашкаливают, простите. Рекламная пауза.

Марина встала и, цепляясь ногами за землю, издавая противный шаркающий звук, побрела в сторону горизонта, с каждой минутой все более красного, в сторону границы неба, извечному пределу, виднеющемуся за коробками домов. Есть пределы, за которые никогда не попасть. Они созданы не для того, чтобы ограничить, а для того, чтобы спасти. Ненасытные. Теплый воздух хватал волосы и пытался утащить их прочь. А что, если за смертью нет пределов?  Влюбленная парочка, чувства напоказ, прошла мимо, мило смеясь, мило смотря, мило держась за ручки. Мило притворяясь, мило делая вид? Зеленые кусты сейчас особенно зеленые, режет глаз. Почему нет ничего ярко-красного, чтобы оттенить их? Кровь могла бы, но она не яркая. Марина зацепилась ногой за бордюр. Даже немного больно. Она шла как-то странно, не привычным путем, как будто специально ища длинную дорогу. Все предельно ясно, цените то, что у вас есть, мать не поймет слез. Надо быть спокойной, но ведь заплачу, как только она спросит. Говорят, характер не меняется.  Стемнело слишком быстро, или Марина слишком долго шла. Первым делом определите свое месторасположение относительно цели.

Небольшой переулок, окруженный плотным рядом двухэтажных домов, вел прямо к широкой улице, откуда, свернув во дворы, можно было быстро дойти до гостиницы. Наверное, завтра следует досрочно завершить поездку, заявив о полном провале. Здесь все нелюдимы и как в рот воды набрали, военных найти невозможно, простите, я не оправдала ваших надежд и заслуживаю наказания. Он умрет без меня. Говорят, люди добреют перед смертью, куда же еще добрее. За спиной раздались глухие шаги. Запоздалый пешеход ищет знакомую дорогу в сумерках. Или их несколько? До конца переулка оставалось приличное расстояние, Марина ускорила шаг. Не все пешеходы безобидны. Шаги троих ускорились вместе с ней. Мальчики, я вас не знаю, может быть, в другой раз? Марина быстро перебрала в голове все известные ей методы самозащиты. Откуда эта паранойя, современный мир близок к идеалу, как тут может существовать опасность, скажут в какой-нибудь телепередаче. Свой опыт дороже.

Развернуться и спросить, что им надо. Веселенькая ночка, потом их найдут и накажут по всей строгости за нарушение целостности иллюзии.

- Так, что вам надо, скажите сразу? – прозвучал голос Марины и пополз вверх по стенам, заглядывая в окна.
- А ты как думаешь? – ответила первая тень, стоявшая ближе всех, пряча руку туда, где у людей должен быть карман.
- Давайте без театральщины, вам нужны деньги? – снова выпустила свой голос Марина.
- Всем нужны деньги, проблема в том, что сейчас их всем хватает.
- В таком случ…

От второй тени послышалась нецензурная брань вперемешку с призывами не разговаривать с этой б…, затем третья тень начала плыть навстречу, попутно становясь больше похожей на человека в черной майке и джинсах, с короткой стрижкой. Марина могла бы побежать, но не стала. Счастливый конец счастливого дня. Одного вырубить ей было вполне по силам, но справиться с тремя – вряд ли. Что ж, вариант «вызвать тошноту», возможно, не так плох. Что там надо кричать? Раньше надо было «Пожар!», а теперь их не боятся. Давай сфотографирую их, что ли. Камеру они, наверняка, разобьют, но фотография пойдет сразу в сеть, все-таки, когда-то это может быть полезным.

Марина быстро достала фотоаппарат, кое-как направила в сторону теней и нажала кнопку. Вспышка. Мягкий свет разлился по округе, на мгновение разогнав сумрак. Всего лишь на мгновение, достаточное лишь для того, чтобы взгляд Марины уловил злобную улыбку человека, который шел к ней, холодные глаза того, кто был первой тенью, блеснувшие очки его второго друга. Поток брани в ее адрес полился с удвоенной силой, дав понять, что после такой выходки она вряд ли останется жива.

Марина, скорее машинально, чем сознательно, сделала шаг назад, но уже в следующую секунду подавила в себе желание спастись бегством. Это сделало бы все только хуже.
Сзади раздался знакомый голос:

- Ну все, теперь никаких вопросов, видимо, не останется.
- Да б…, - выругалась вторая тень, теряя свое обличие в свете мощного фонаря, вылетевшего откуда-то позади Марины. Голос крикнул:
- Стоять! – пресекая попытку первой тени сорваться с места. – Через минуту все будет. А я, между прочим,  не просто так на особых правах. Вас тоже перестрелять могу.
Мысли Марины с облегчением переключились с моделирования предстоящего конца своей жизни на узнавание спасительного голоса сзади.
- Собрались все в одном месте и ждем. Быстро!

Тени, периодически сбрасывая с себя темные оболочки, в бессознательной попытке увернуться от света, колыхаясь, собрались вместе. Человек с фонарем наконец-то вышел вперед и встал рядом с Мариной. Она побоялась посмотреть на него, как будто он тут же мог исчезнуть, стоило ей только взглянуть направо. 

В молчании прошло несколько минут.

Гул приближающейся машины вырвал всех участников последних событий из небытия. Горящие фары окончательно уничтожили темноту, и впереди теперь стояли люди из плоти и крови.
Мужчина в форме покинул салон и спросил:

- Это они?
- Да, - ответил человек с фонарем.
- Ну что ж, залезайте, - довольным голосом чуть ли не пропел приехавший, надевая наручник на каждого из троих мужчин. – Залезайте, залезайте, нас ждет очень веселое место. Спасибо, Олег! Сегодня у нас работа, ха-ха.

Дверь захлопнулась, снова загудел мотор и машина умчалась туда, откуда появилась.
- Вы, конечно, понимаете, что вам очень сильно повезло? – спросил Олег, и Марина наконец повернулась к нему, почувствовав, как уходит страх.

- Да мне вообще последнее время везет, только не там, - ответила она, устало посмотрев в сторону
- Ну, жизнь пока при вас.
- Даже не знаю, радоваться ли.
- Слушайте, давайте начистоту, я за вами следил.
- Да неужели? Меня почему-то это уже не шокирует. Зачем?
- Вы же не думали, что я и мои друзья настолько невнимательны, что не заметили вас, внимательно слушающую нашу беседу?
- Ну, если мы так уж начистоту, то да, подумала.
 - Это не так. Не совсем. Я предлагаю обсудить это по дороге ко мне домой.
- Ха, да ты что, охренел? Никуда я с тобой не пойду, кто бы ты там ни был.
- Слушай, ты сейчас пойдешь со мной, выслушаешь, что я тебе скажу, а завтра поедешь домой первым же поездом, чтобы никто тебя не видел. Поверь, вернешься в номер – будет хуже.
- Отлично, - развела руками Марина, натягивая на лицо ухмылку. –Да вы что тут, совсем долбанутые?
Олег схватил ее за руку и потащил вниз по переулку. Марина пыталась вырваться.
- Я уничтожу тебя, м…
- Интересно, как?
- Да тут вообще какой-то беспредел творится. Я обязательно напишу про это, особенно про произвол военных!
- Спорим, не напишешь?
- Ты меня собрался пугать?
- Да делать мне нечего. Не я.
- Только не говори, что хочешь меня защищать, потому что такой благородный и бла-бла-бла.
- Да, ты права. Это верно. Мы пришли.

Перед ними был обычный дом, один из многих на улице, мягкого коричневого цвета, семиэтажный, с горящими во многих квартирах окнами. Олег спокойно приложил ключ к замку входной двери и, не отпуская Марину, вошел внутрь. Лампа, льющая приятный желтоватый свет, висела над лестницей, приятный запах домашнего ужина доносился от двери одной из квартир на первом этаже. Просторная площадка перед лифтами была чисто убрана, плитка на полу блестела, отражая свет ламп. Олег нажал на кнопку вызова, и где-то на верхних этажах лифт двинулся с места.

- Что же ты не возмущаешься? – спросил он, скользнув глазами по недовольному лицу Марины.
- Поняла, что это бесполезно. Даже если ты бы вел меня насиловать, никто бы ничего не сделал. Все ведь знают, что ты работаешь на Границе?
- Да.
- Но приезжему бы об этом не сказали?
- Нет.
- Прекрасно. Значит, есть, что так ревностно охранять?
- Я не знаю. Я делаю, что говорят.

Лифт раскрыл двери и они вошли внутрь. Марина не сопротивлялась. Кабина беззвучно двинулась наверх, экран, расположенный сверху, неспешно отсчитывал этажи.

- Вы говорили что-то про дежурство в городе. Подразумевается, что вам необходимо будет выйти быстро. Не логичней было поместить вас на первом этаже?
- Логичней. Но они знают, что делают. Не пытайся вытянуть из меня ничего на эту тему, кстати.
- Хорошо. А что такое «заражение»?
- Не дождешься.
- Ох.
Экран показал «5» и двери снова раскрылись. За ними был небольшой коридор с развилкой направо и налево, но Олег повел Марину прямиком к двери, которая находилась прямо напротив лифта.
- Нам сюда.
- Жду - не дождусь.

Что-то ты смелая стала. Пытаешься скрыть свою печаль. Почему бы ему не сказать, что ты и так собралась уехать завтра, как можно раньше? Почему ты стала устраивать эту клоунаду, строить из себя бесстрастную журналистку? Неужели решила все-таки добыть информацию в приватной беседе? А почему бы и нет?
***
Кому: sbone@mst.com
От: noneedformoustache@bmail.com
Без темы
Женя, в самом деле, почему я не могу до тебя дозвониться? Ты знаешь – сегодня я вполне могла бы умереть, а ты так ни разу и не позвонил. Что ты там делаешь? Моя вера в твои сказочки про командировки иссякает. Ваня заражен ВЗАГМом, и он позвонил мне.  Даже не стал жаловаться, какой он несчастный. Я не собираюсь устраивать истерики, просто мне кажется, что ты уже даже не скрываешь, что тебе наплевать. Где я, с кем я? А знаешь, с кем? Интересно, наверняка. Вернусь – расскажу. Все-таки постарайся мне позвонить. Я женщина сильная, удачливая, но мало ли что. Заодно придумай свою историю поубедительней, чтобы я поверила.
***
- Ты будешь чай? – спросил Олег, вошедший в просторную гостиную, где на большом диване полулежала Марина, протянув ноги и заканчивая письмо. Она подняла глаза, надев маску насмешливости снова, и сказала:

- Ну давай. Если ты решил быть гостеприимным хозяином.

Он сделал несколько шагов, остановился, что-то вспоминая, затем подошел к дивану и сел рядом, протянув Марине чашку с чаем:

- Я не хотел тебя запугивать или еще что-нибудь. Просто не хочу видеть, как еще одного любопытного наказывают. Не ты первая, не ты последняя.  Я обещал, что ты ничего не напишешь, что я с тобой поговорю.

- Заботливо.
- Здесь ужасно переживают о сохранности информации.
- Есть за что?
- Видимо, да. Если честно, мне это показалось достаточно странным.
- Может, расскажешь? Все равно я ничего не напишу, теперь-то.
- Страшно?
- Еще бы.
- Ну вот, зачем тебе нужно пугаться еще больше.
- Весьма интригует.
- Еще бы, меня тоже в первый день все очень интересовало. Потом приелось, поверь, ничего интересного. Вернешься к мужу и продолжишь жить дальше.
- Ага.
Гостиная была на удивление чистой, с аккуратным новеньким полом, свежими обоями светло-бежевого цвета, новой мебелью. Внимание привлекала стена напротив окна, пространство перед ней заманчиво пустовало. Марине захотелось передвинуть туда кое-что из немного перегруженной северной части помещения.
- Ты недавно сюда переехал?
- Относительно.
- Любишь порядок?
- Можно сказать и так.
- А как сюда вообще людей выбирают?
- Нууу… По результатам психологических тестов. Людей с лучшими результатами.
- Психологических?
- Да, физическая форма здесь не так важна, - Олег скептически осмотрел себя сверху вниз и ухмыльнулся. – Специфика не та. Слушай, все, я иду спать. Ты, конечно, можешь посидеть тут еще, но тебе надо будет встать в полшестого, чтобы успеть. Рассчитывай свои силы.

Сказав это, Олег встал и быстро вышел. Несчастный человек. Наверняка, он бы много рассказал, будь его воля. У него столько проблем, но полностью открытым он может быть только со своими товарищами по службе. Добрый человек.  Он пожалел еще одну сумасшедшую, жадную до сенсаций и постоянно недовольную. За некоторые рамки не стоит выходить. Если Марина напишет хоть слово из их разговора, ее найдут, а Олега накажут. Он не сказал, как. Наверное, весьма сурово. Все это имело бы смысл, будь у нее материал на целую статью, но сейчас в руках лишь обрывки информации, которые не свяжешь воедино. Да, она проиграла, Марине следовало это признать. Психологические тесты – главный критерий отбора, возможно, ни одного из них нельзя расколоть привычными методами. Или нельзя вообще.

Марина встала и взяла со стола простынь, часть постельного комплекта, заботливо предложенного Олегом. Он был готов сам его постелить, но Марина отказалась. Никогда нельзя пользоваться всем, что предлагают, во избежание упреков. Добрый человек.
Пальцы затолкали простынь в щель между спинкой и сидением. Подошла очередь подушки и одеяла. Не раздеваясь, Марина легла сверху на диван, раздумывая, зачем она только что постелила белье, если не пользуется его преимуществами.

За окном сгущалась ночь, на небе засветили звезды, далекие огромные огненные шары, вне границ и рамок. Сон – очередная граница, граница дней, которую мы вынуждены соблюдать. Границы возможностей сознания, границы восприятия. Мы их не создавали. Но есть же те, что появились благодаря нам. Почему их так сложно разрушить? Звезды приближались, притягивая к себе маленького человека. Марина закрыла глаза.
***
Резкий визг универсальника, просигналившего, что настало время вставать, заставил Марину вздрогнуть. Она тут же вскочила с дивана, боясь заснуть снова, и направилась в ванну. Выйдя оттуда через несколько минут, она увидела Олега, что-то делавшего на кухне. Марина подивилась его заботливости и начала придумывать, что скажет ему, войдя на кухню Тут она снова зашла в гостиную и вытащила из сумки фотоаппарат. Повесив его на шею, Марина проследовала на кухню и, не дав Олегу времени возразить,  нажала на кнопку. Там было достаточно сумрачно, сработала вспышка.

- Доброе утро. Что это ты, решил проводить меня с почестями?
На плите стояла сковорода с омлетом, который уже начал густеть под прозрачной крышкой, покрывая кусочки красного сладкого перца и зелень. На столе заваривался чай и были приготовлены две кружки и тарелки. Внешняя оболочка Марины улыбнулась, внутренней части было все равно.

- Все-таки, ты у меня в гостях.
- Ну ладно. Пожалуй, воспользуюсь случаем.
Марина села за стол и положила руки на колени. Осмотрелась. За окном ночная тьма только-только начала рассеиваться, но уже был заметен туман. С довольным видом Олег начал раскладывать омлет по тарелкам.

- Тебе разве не надо дежурить или там, не знаю, ходить по городу с оружием?
- Это только в крайнем случае, - улыбнулся Олег и оторвал маленький кусочек от своей порции. – Предлагаю поесть, в дороге тебе это вряд ли удастся. Здешние поезда вагонами-ресторанами не снабжаются.

Марина начала послушно поедать завтрак За едой они не разговаривали, каждый думал о чем-то своем: Марина – о возвращении и умирающем друге, Олег, вероятно, о том, как редко случается что-то по-настоящему необычное.

Шуршание помех в рации прервало ход мыслей каждого. Олег быстро снял с пояса небольшой предмет, издававший сигналы и, положив на стол, стал смотреть на него, ожидая.

- Город, город, они прорвались, они прорвались! Мы не смогли их сдержать, они идут к вам.
Олег сорвался с места и побежал в гостиную.  Из рации раздался другой голос:
- Поняли, принимаем меры.

Марина несколько секунд не знала, что ей делать, затем, все еще не уняв волнения, побежала к Олегу. Тот срывал обои у той самой стены, перед которой было предусмотрительно оставлено пустое место. За ними оказалось пустое пространство с оружием.

- Что случилось? – спросила Марина довольно спокойно, удивив этим саму себя.
- Ты не можешь сейчас уехать. Чрезвычайная ситуация, - то, что Марина назвала бы пистолетом, Олег прицепил на пояс, оружие побольше осталось в руках, левой рукой он прикрепил к плечу какой-то значок. – Я бы сказал тебе оставаться здесь, но это опасно. Поэтому пойдешь со мной.

Олег побежал на балкон, Марина невольно последовала за ним.

- Мы идем на Первую Телевизионную! – крикнул он. – Ни с кем по дороге не разговаривай, это опасно. Жители оповещены, тот, кто успеет, дойдет туда сам.
Он выбежал на балкон и спрыгнул на лестницу рядом. Марина достаточно проворно сделала то же самое. Спускаясь, Олег продолжал кричать:

- Это недалеко, Андрей живет ближе всех, наверняка, он уже занимается баррикадами. Мне нужно по пути проверить подходы к улице.

Быстро оказавшись на земле, они побежали направо. Олег на бегу приложил руку к стене своего дома, где-то послышался стальной лязг заработавшего механизма.

Дороги не были пустыми, по ним ехали машины, бежали люди. В их глазах не было паники, только недоумение и раздражение. Увидев Олега, многие побежали к нему, но он сделал предупреждающий знак рукой. Марина бежала следом, не задавая вопросов. Пару раз Олег приостанавливался, оглядывал прохожих, а после продолжал путь.

Для Марины все вокруг слилось в сплошной серый поток. Она помнила предостережение Олега про разговоры с кем бы то ни было, но ей казалось, что все равно никто вокруг не имел особого желания болтать. Это была просто серая масса лиц, одежды и частей тел, которая куда-то текла, текла вместе с ними. Замечательное продолжение вчерашнего дня. Неприятности не хотели ее отпускать; с другой стороны, для этого она сюда и приехала. Остерегайся своих желаний.

Вскоре они добрались до стены, вдруг выросшей посреди города. Она протянулась от здания до здания в начале  Первой Телевизионной улицы. Баррикады. Маленький проход внизу собрал у себя приличное количество людей. По эту сторону стены стоял вчерашний здоровяк и пропускал их по одному. Олег замахал руками:

- Андрюха! Эй!
Тот заметил его и поманил к себе. Олег и марина подошли к Андрею, тот заглянул им в глаза, кивнул и проговорил:
- Так, ее давай ко всем, а сам занимай место около второго прохода, надень защиту, - на плече Андрея Марина тоже заметила какой-то значок.
- Никаких новостей с Границы?
- Не-а. Жди гостей. Давайте, проходите.
Оказавшись внутри баррикады Марина не выдержала и схватила Олега за плечо.
- Что тут происходит? – крикнула она, выпустив, наконец, несколько слез, все это время ожидавших подходящего времени, чтобы вырваться наружу.
- Мы останемся здесь, отобьемся, и все будет хорошо.
- Мы увидим дикарей?
- Нет, скорее всего, нет… - они уже подошли к месту, где собирался народ.
- Так от кого же вы будете отбиваться?
- От наших сменщиков, похоже.
- Чего?
- Мне пора идти, - сказал Олег и хотел снять руку Марины с плеча, но та вцепилась мертвой хваткой.
- От кого вы нас защищаете?
 Олег вздохнул и, смотря в сторону, ответил:
- Дикари – очень сильные телепаты. Они могут управлять сознанием людей с расстояния. Их агрессия – миф. Они достаточно спокойны после адаптации, проблема в том, что в процессе адаптации они могут убить много людей. Сотни. Первый признак, что человек становится дикарем – появление так называемых «мутаций», лишних органов тела, дефектов, ну и подобное. Дикарь первое время не ощущает в себе сил. «Мутации» - всего лишь иллюзия, при чем внушаемая дикарем как самому себе, так и окружающим. В этот момент с ними еще можно совладать. Затем идет адаптация – дикарь невольно нащупывает в себе силу и в данном случае себя уже не контролирует. Но за Границей уже не начинающие. Начинающих сейчас уничтожают сразу в городах. Там дикари, которые знают свои способности, разъяренные своим заточением. Они не идут в атаку сами, они управляют людьми. Скорее всего, они уже захватили ту смену и едут сюда. Ох, мне правда пора идти.
- Вы их убьете?
- Да.
- Почему этот город не закрыли?
- Смысла нет. Только волновать народ. Не этот город атакуют, так следующий. Все, я пошел.
Марина не стала препятствовать, но затем, вдруг что-то вспомнив, окликнула его:
- Постой, здесь только вы впятером?
Олег улыбнулся:
- Нет, конечно.

Он пошел дальше, на другой конец улицы, где уже возвышалась вторая баррикада.
Вокруг толпились люди. Когда они собрались вместе, уже не казалось, что в городе так уж много жителей. Все они оживленно переговаривались, дети заинтересованно расспрашивали родителей о случившемся. Марина стояла в стороне и смотрела, как один за одним к баррикадам подходят все новые защитники. Пространства между первой и второй баррикадой было достаточно, чтобы вместить в себя всех людей, собравшихся в середине и военных.
Прозвучал сигнал, и входы в защищенное пространство закрыли, двери домов, выходящих туда, были заблокированы массивными железными пластинами. Консервы из человечины. Подходите, недорого.

«По-моему, это совсем не весело». «Я говорил, что когда-нибудь это так закончится». «Нет, нет, нет, пусть они выпустят меня». «Кто-нибудь даст нам оружие?». «Коля, Коля, ты где?». «Заткнись, дура, ничего не добьешься». «А что, остальные умрут чуть позже». «Смотри, куда идешь, м…!»

Слух вырывал отдельные фразы, разум удивлялся отсутствию паники, интуиция ждала чего-то.
Гомон толпы нарушил шум, раздавшийся по ту сторону баррикад. Автомобили, большие, судя по звуку. Люди начали волноваться, военные приготовились, поднявшись к специальным окошкам в толстых защитных стенах. Откуда-то донеслось: «Не стрелять!». Все замерли.
Находившимся внутри никаким образом нельзя было увидеть, что происходит снаружи, но никто пока не открывал огонь, это успокаивало.

- Это они! – закричал кто-то со стороны Олега. – Глаза!
- Что вы хотите? – раздался голос оттуда же.
Затем Марина услышала дикарей. Не из-за баррикад, а рядом с собой, нашептывающих на ухо, тихо и мелодично, так, что им хотелось верить.
- Мы хотим пройти. Все выходы из города закрыты, кроме того, что ведет от Границы. Мы хотим пройти и не собираемся никому причинять боль.
Сквозь толпу гражданских пробежали несколько солдат, беззвучно делавших знаки тем, кто был у баррикады. Олега.
- Пропустите их, они не хотят зла! – крикнула женщина из толпы, и с ней согласилось еще множество голосов, одобрительно заговоривших в ответ.
- Простите, мы не можем, - начал успокаивать людей тут же подбежавший рыжий парень, которого Марина видела вчера. Сейчас он выглядел гораздо более серьезно и действительно излучал спокойствие.
- Они очень опасны, но пытаются вас убедить в обратном. Я…

Марина увидела Олега, бежавшего к ней, пока с дикарями разговаривали. Те уверяли, что ни на кого не нападут. Просто хотят уйти.
- Все это долго не продлится, они вскоре начнут принимать меры, мы не можем их пропустить. Они пытаются отвлечь. Помни, что бы ни произошло, оставайся здесь, недалеко от меня. Я обещаю, все будет хорошо. Просто будь здесь.
- Я же слышала, что вы считаете план обороны убогим. Как тут… Я не верю.
- Я обещаю. Мне нужно бежать.
Марина ощутила резкую боль в висках. В глазах потемнело, и ей пришлось сделать усилие, чтобы устоять на ногах. На возгласы злобы она не обращала внимания. Дикари в своих речах стали настойчивее.
- Мы хотим разрешить конфликт мирно. Пожалуйста, поймите нас.
- у нас нет таких полномочий, вы можете вернуться, мы сделаем все для того, чтобы этот вопрос обсудили.
- Не смотрите им в глаза! – прокричал кто-то в попытке остановить солдата, который, не удержавшись, мельком взглянул в небольшое окошечко рядом со своим местом, предназначавшимся для обороны.

В следующую секунду он отбросил руку с автоматом, тем самым, которым недавно снабдили армию и очень этим гордились, и выпустил очередь в своего соседа. Кровь из его ран брызнула на стоящего снизу, видимо, попав тому в глаза.

- Заражение в доме! – неистовым голосом проревел Андрей с другого конца, и меткая очередь снесла спятившему полголовы. Кусочки мозга вперемежку с кровью разлетелись по сторонам, но внимание всех было приковано к человеку, в котором Марина узнала Пашу, друга Олега. Секунду назад он свернул шею стоящему рядом солдату.

- Перескок! – снова заорал Андрей, и чья-то одиночная пуля вырвала кусок плоти из руки Паши, а следующая поразила его в грудь.

- Внимание! – скомандовал Андрей, и все начали оглядываться с оружием наготове.
Толпа гражданских, тем временем, предсказуемо запаниковала и ринулась к противоположной кровавой баррикаде части улицы. Люди толкались около выхода, крича и умоляя их выпустить. Дежурные пытались противостоять растущему гневу стада.

Марина перебрала в голове все известные ей нецензурные ругательства, пытаясь настроить свой старенький фотоаппарат, каким-то чудом переживший все последние события, вися у нее на шее. Уж это-то они никак замять не смогут, а когда поднимется шумиха, она первая принесет в свою маленькую газетенку фотографии и реальную хронику.

Толпа у входа. Вспышка. Военные в смятении, думают, что делать с трупами. Вспышка. Заблокированные двери. Вспышка. Солдат ведет другого к смотровому пункту. Вспышка. Приближение. Ведомый явно не хочет туда идти. Ведущий что-то держит у спины своего спутника. Вспышка. Приближение. Он прячет глаза.

- Смотрите на вход! – закричала Марина, стараясь, чтобы ее услышали, несмотря на гомон толпы. Приближение. Подозрительный военный посмотрел в ее сторону. У него были ярко-желтые глаза. Вспышка.

- Перескок! – послышался голос Олега, и за то время, пока он звучал, а остальные смогли понять значение его слов, человек с желтыми глазами довел свою жертву до смотровой площадки и, держа пальцами правой руки его глаза открытыми, силой заставил посмотреть наружу.

- Их двое! Не смотрите им в глаза!
Длинная очередь прошлась по Андрею, вспоров его тело и выпустив красный сок жизни.
- Их трое!

Нож одного из бывших защитников вошел в сердце рядом стоящего. Один из обращенных взял солдата в заложники и повел к двери. Военные пытались уничтожить желтоглазых, боясь перескоков и упустили момент, когда дверь баррикады открылась изнутри. Смерть идет.
- Снимайте их на входе! – послышался голос Олега. – Сейчас пойдет мясо!

Толпа у противоположного входа грозила разорвать на части дежурных, охраняющих его. Кто-то пустил очередь в воздух, заставив их отступить, но долго сдерживать людей не удалось.
Никто не хочет умирать. Зияющая дыра в баррикаде недолго оставалась пустой. Вскоре оттуда полетели пули, а за ними внутрь начали проникать люди в форме, сражу же обстрелянные на входе. За баррикадой взорвалась граната, ощутимо уменьшив количество нападающих, но только на первый взгляд. Люди, охранявшие границу, стали пушечным мясом для дикарей.
Гражданские подмяли под себя и затоптали двух дежурных. Два других, в страхе, согласились открыть выход. Полный мужчина в черной ветровке призывал:

- У выезда есть автобусы! Если нам откроют выезд, мы сможем уехать, быстрее!

Марина невольно отошла дальше от перестрелки. Она любила свою работу, но не настолько, чтобы умирать. Приступ паники, так долго подавляемый, начал прорываться наружу. Марина сделала еще несколько снимков происходящего и побежала ко всем, к открытому выходу. «Какой же глупостью было думать, что такого развития событий они не предвидели», - подумала она, чуть сбавив шаг за пределами баррикады. Краем глаза она заметила, как на бежавших впереди людей падает что-то черное. Марина почувствовала взрывную волну, успела увидеть, как несколько человек разорвало на части, разбросав внутренности вокруг. Ее отнесло в сторону, на пешеходную дорожку, звон в ушах не давал сосредоточиться. Марина кое-как отползла к стене, прислонилась к ней. Сосчитать до десяти и успокоиться.

Раз.
Раненые, без рук, истекающие кровью, с оторванными ногами, со скривившимися в муках лицами, лежали, ползли, пытались встать.
Два.
Из-за углового дома вышли несколько фигур в форме.
Три.
Они приблизились к пострадавшим.
Четыре.
Они заглядывали им в глаза.
Пять.
Они добивали раненых голыми руками. Звери созданные.
Шесть.
Несколько упало замертво.
Семь.
Звуки стали различимы. Несколько выстрелов, и мертвы остальные.
Восемь.
Чьи-то руки взяли ее и потащили прочь. Кто-то крикнул: «Убейте гражданских издалека».
Девять.
Лицо Олега сверху, суровое выражение.
Десять.
- Я же говорил, не уходи далеко.
- По…чему они их у…били?
- Чтобы мы пошли их спасать и стали одними из зараженных.
- Вы убьете людей?
- Да.
- Почему они не могут прочитать мысли и сами открыть баррикады?
- Нас тренировали прятать важную информацию глубже. Они не могут.
- Поставь меня, кажется, я смогу идти.
За спиной послышалось множество выстрелов, ноги почувствовали землю и пошли дальше. Смерть пришла.
- Это все?
- Боюсь не… - не договорил Олег и свалился на землю, залив кровью асфальт из пробитой головы.
- Самоличники! Держитесь, ребята! – закричали за спиной.

В животе появилось что-то горячее, резкая боль свалила с ног. Крыши зданий и чистое синее небо перед глазами, где нет рубежей и границ.

Смерть – конец всех ограничений. Впереди только свобода. Разве не для этого Марина приехала сюда? Поход удался, привал.

Обзор закрыла фигура в сером, с пистолетом в руках. На несколько секунд этот человек остановил взгляд на лежащей Марине. Его глаза были ярко-желтыми точками на обрамленном сединой лице, которое было бы красиво, если бы убрать с него всю грязь. Серый балахон на нем развевал ветер.

Настоящий дикарь.
Жаль, уже не могу сфотографировать.
А зачем?
Небо такое красивое.
Ваня.
Вспышка. Выстрелы.
Марина закрыла глаза.
***
От кого: sbone@mst.com
Кому: noneedformoustache@bmail.com
Без темы
Прости, Марин, я не смог с тобой поговорить, когда уезжал. Представляешь, как только ты уехала, мне позвонил Игорь и предложил съездить с ребятами к нему за город. Хотел тебя предупредить, но ты была вне зоны, а потом совершенно из головы вылетело. Прости меня, пожалуйста. А почту я только сейчас проверил. Ты мне не отвечаешь, потому что обиделась? Мне не наплевать, с чего ты это взяла? Мы едем назад, я очень надеюсь, что все хорошо. Позвони мне, пожалуйста.



Конец первой части.