Цикл произведений Байки старого моста Одна из исто

                Мальцев Андрей Иосифович (Ветер)
                Рассказ в стиле расстиъхолл
                Байки старого моста
                (многоэтапное произведение)    
                Лишь мир идей представляет собой истинное бытие,
               
                а конкретные вещи - это нечто среднее между бытием
               
                и небытием, они только тени идей!
               
                Платон
               

               
   Повисший над протокой архитектурный чудак, уже давно поскрипывал под тяжестью, которую он держал на себе, шатаясь даже при легком ветерке, иногда перерастающим в пышную бурю, но продолжал верно, нести свою службу, подаренную ему судьбой, слушая своих хозяев шагающих по его спине, зашарканной долгими годами.
   Кто и зачем его изобрел - ему было феолетово-глянцево! Значит так надо. И ни каких других вариантов. Просто взбрело кому-то в голову оказаться на противоположном берегу, чтобы узнать другой мир, установить свои порядки, и вот он появился всем на удивление, до этого ни кому не нужный. Красивый, гибкий, высокий, так и бросающийся в глаза подобно не виданной картинке экземпляр чего-то нового, но приносящий, как не странно пользу, в отличие от некоторых ослепительных творений.    
   Стальные тросы и цепи, давно покрылись рыжим налетом, говорившим о бесчисленных дождях, которые неплохо похлестали его своими плетьми. Раны после ударов серебряных струн все же украшающие его, как повидавшего многое мужчину, закутывали добрые лучи солнца, хоть немного лаская небесным светом. 
   Какие только силы, не изъявляли желание снести главного ценителя, живущего в существовании прекрасного, что находится в совсем разных концах соприкосновения соединяющих два разных мира.  Его часто начинали старательно ломать, желая установить новый. Но какие-то человеческие факторы, затрагивающие материальность, связанную с экономией и растратой денежных средств, постоянно  спасали старый подвесной мост.
   Видимо уничтожить то, без чего не возможно представить жизнь не возможно. Лишь огромное желание может привести к перемене. Но вряд ли кого может интересовать чужой переломный момент, как свой личный.    
   Чего и кого только не видел и не слышал, этот держатель различной живности и всевозможных грузов проносящихся по нему. Соединяющий два совершенно индивидуальных по своему мировоззрению берега он все так и не смог привыкнуть к слухам и сплетням, преображающиеся в новое и красивое с его помощью. Все это ему дарили те, для кого ему приходилось существовать. Лишь омывающие своей нежностью потоки реки, сглаживали его безпонтовое ворчание, которым ему приходилось иногда скрежетать от некоторого неудовлетворения. Но все же он пытался тщательно скрывать свой характер, что бы угодить каждому своему посетителю, кем бы тот не был.   
   Это хорошо, что он был пешеходным, то давно бы рассыпался, как его сосед. Под чудачеством колесных лихачей пролетающих на своих рычащих друзьях разных мастей и пород, коллега претерпел изменения и лежал в воде жалкими кусками, вспоминая свое не легкое прошлое, которым он по праву гордился.
   Старый пешеходный мост смотрел на него со стороны своей высоты с жалостью. Но и хвастливая гордость не покидала его за то, что ему пришлось стоять так долго в полном здравии наполненным бодрящей выносливостью.    
   Новый день после дождливой ночи стал одним из тех, какие он встречал уже на протяжении века. Будила же его не размашистая прогулка метлы дворника с утра, как его подружек, коими являлись улицы, а ровное и мягкое топанье, происходящее каждое раннее начало дня.
   Желая быть здоровым и жить долго и счастливо, худой старикан, живший неподалеку, покидал еще спящую семью с его родными любимыми. Он бежал по знакомой траектории,  вдыхая свежий пар тумана на встречу проснувшейся заре, когда редко кого лишнего встретишь на заданном пути. Своей трусцой, обличенной в дорогие кроссовки, подаренные внуками, в спортивный синий шерстяной костюм, и в шапочке на голове, связанной его бабкой, ветеран, возвещал мосту о  предстоящих ощущениях, которые тот получит от новых историй. Это был, как обратный отчет свежего начала.
   Какими только шедеврами не кормили мост, его всевозможные посетители. Он же, не взирая на пошлость, обман, правду, впитывал все, как земля, дающая после дождя или ростки для будущего, или испарение, улетающее в небытие, чтобы снова стать дождем для тех, кто не понял, для чего он поил высохшую почву, из которой является что-то новое и неповторимое!      
   Прогнувшийся над речушкой мостик, был чуть постарше своего постоянного будильника бегающего по нему каждое утро, но не намного. Знали пенсионеры историй столько, сколько может уместить в себе полная любви, всевозможных интересов, разных и даже порой не поддающихся объяснению явлений жизнь. Это, как новая появившаяся мысль, толкающая к дальнейшему существованию.
   Старикан, делая пробежку, прокручивал в голове свою пленку памяти, надеясь вспомнить, что-то интересное. Это, будто кино перед глазами, не дающее скучать в пути, ведущем обратно, домой к жене, детям, внукам, газетам и телевизору, в край убивающему и без того потрепанный интеллект.   
   Мост же вспоминая прошлое, ожидал новой информации для своих рассказов, чтобы подарить их нам, тем более, что все это всегда неизбежно. Ведь жизнь постоянно кипит вокруг, принося все неповторимые  истории. Главное прислушаться и понять то, что порой не укладывается в обыкновенный разум.
   Если в бегающем старикане все накапливалось, переполняя его от того, что ему некому было рассказать о своей жизни, не взирая на большую семью и накопленных друзей и знакомых, то мост освобождался от лишнего груза решив отдавать его нам с помощью своего неизменного друга. 
   Ветер! Он  смешал все, чем обогатился старый рассказчик. Каждую букву, слово, предложение, рассказ, стих, поэму, роман… Не каждый сможет осилить такое количество информации приводящей к напряжению от которого каждый избавляется, как может. В меру своего разума, воспитания, взгляда на то, что и кто его окружает! Своим свободным порывом ветер всегда помогает старому мосту продлить свою, кипящую непостоянством жизнь! А для чего еще нужны друзья?
   Если ты вынослив, как старый мост и свободен, как ветер, то всегда сможешь перенести тайну жизненной сказки, которой тебя насыщают, чтобы ты хотя бы чуточку разнообразил свой островок, затасканный в смоге серого быта. А если нет, то это твой мир, который ни кто не вправе разрушать!    
         
               
               


                Темной, ночью, утром в свете,      
                Ветер бьет, лаская плетью
                Дети свежие хохочут,
                Топчут нежность. В винегрете
               
                Будто старость замешалась,
                Эх, ума хотя бы малость!
                Со своей пургой не лезьте
                В стог, где раньше возбуждалась
               
                Сила прошлых поколений
                Брысь от снов стихотворенье
                Лет былых сменились власти
                Лишь оставив впечатленье,
                Прикусив зубастой пастью…

                Завтра новый день проснется
                Словно волк с цепи сорвется
                В бег забытого начала
                Может разум к нам вернется!
                Круг, не замкнутый встречая
                Где любовь опять коснется
                Красотой своей венчая…
               

   Вот и сегодня старый мост проснулся от спортивного шлепанья своего давнего знакомого!
                Одна из историй.

                Весь смысл и вся драма человека внутри,   
                а не во внешних проявлениях.
               
                А.П.Чехов
       
   Как было хорошо в это утро Бляшкину - пожилому парню, которому было в принципе все равно, где и с кем его застал сегодняшний день! Тем более, что Зинаида, слывшая его женой, давно сконфузилась от существования их совместного проживания. Заряд же готовый разорваться в порыве новых чувств ни когда не угасал, но что-то мешало ему вспыхнуть с новой силой.
   Муж женщины, любящий ее до невозможного понимания, пришел в некоторое негодование, когда увидел в квартире народ, к которому он  не имел никакого отношения, но почему-то все существующие на этот момент рядом, понимали его с полуслова, к тому же, пытаясь  игнорировать замечания, летящие впустую. Их больше интересовал разговор с женой Бляшкина, к которому он сам даже не прислушивался, так как личная жизнь его спутницы давно перестала интересовать. Все-таки происходящее в квартире было очень знакомо.   
   Оттого, что ему нужен  был свежий глоток воздуха, смазанный сигаретным дымом, он оказался на улице. Маленькие человечки, спешащие по-своему, бежали по направлению к заданной цели в просыпающемся городе, не глядя по сторонам. Лишь маленький камушек под ногами или пролетающий перед носом серый мусоровоз, с красиво вылетающим из него содержимым мог напомнить им о том, что они еще кому-то нужны.
   Бляшкину даже эти препятствия не давали ничего лишнего для продолжения праздника, которым он считал каждое утро.
   Вырвавшись с летучки пришедших к жене людей с какими-то вопросами, Бляшкин оперся на перила моста, ведущего к дачному участку, купленному им во времена старой молодости, когда финансовая устойчивость и блат, связанный с его профессией уже позволяли делать такие приобретения. 
   Что-то тянуло его туда, где все давно поросло травой, закрывающей когда-то цветущие грядки, но так не хотелось.
   - Нет, ну ты посмотри, как все заштопали вокруг! Чтоб им хук справа!- ударил по ушам незнакомый голос, обладатель которого, появившийся неоткуда, бросил под ноги большую спортивную сумку с надписью «СССР» и остановился около спокойного Бляшкина.   
   - Вы про что? – пришлось ответить.
   - Да все про то же. Никакой личной жизни. В плане того, что слова мои ничего не значат для них. Привыкли от меня силовых уговоров ожидать. Апперкот им в подбородок,  – продолжил собеседник.
   Бляшкин, решив закурить, достал из кармана сигареты и спички.
   - О, угости ядом! – обратился незнакомец.
   - Да, пожалуйста!
   -А вот спасибо не скажу за отраву.
   - Почему?
   - Ну, кто же за убийство благодарит?
   Бляшкин странно покачал головой, не поняв незнакомца. Он чиркнул спичкой и дал сначала прикурить протянувшему губы сокурильщику.
   - Меня Феня зовут! – подал руку новый посетитель моста, желая услышать ответ.
   - Олег Харитоныч, - ответил Бляшкин, одновременно подумав о том, что наконец-то ему встретился интересный собеседник, который скрасит начало нового неизвестного дня. Тем более он показался таким неординарным и простым. 
   - Да ладно тебе Олежек! Какой там Харитоныч! Смешно даже. Давай на «ты»?!. Понимаешь, когда люди напрямик, они, как старые друзья открыты и беззаботно доверяют друг другу.
   Задумавшись на секунду, Бляшкин вдруг понял, что ему давно не хватало именно такого общения, которого  было раньше в избытке с его старыми друзьями, канувшими во времени. Он протянул руку Фене.
   - Да запросто!
   - Вот и замечательно! А ты, что здесь спозаранку? Покурить вышел? Живешь здесь рядышком? Домой еще не возвращался? Или уже выгнали? – засыпал вопросами Феня, отчего Бляшкин даже поначалу растерялся.
   - Подышать свежим воздухом вышел! С утра здесь хороший, полезный кислород!
   - Так уж и подышать? С никотином  вперемешку! Караулишь кого? Да видно, что дома у тебя не в интерес жизнь! - усмехнулся как-то издевательски Феня.
   - А ты, что психолог? – чуть надувшись, поддержал разговор Олег Харитоныч.
   - Просто у нас похожие проблемы! Мы не сходимся в интересах с людьми, нас окружающими. Кросс им в нос.
   - Ушел от своих? Сумку прихватил немаленькую! Видимо, надолго! – отметил образ Фени Бляшкин.
   - Да, Олежек! Пока ушел! А что дальше, представить даже не могу! Сначала можешь быть уважаемым человеком. Слава, награды, пьедестал почета, а потом бац, удар под дых и на скамейке болеющих ветеранов. А жить-то, как-то надо!
   - Все наладиться! Главное, время переждать! Вот моя, детей отправила к своим старикам в деревню, чтобы меня попилить. А я утром раненько встану, пока она храпит, как экскаватор, пережду здесь до ее ухода на работу и домой. А сегодня к ней по работе спозаранку какие-то люди прибежали. Проблемы там… Ну я, чтобы не маячить перед глазами, убежал. 
   - А ты, что не работаешь?
   - Да я уже на пенсии по выслуге лет! А моя работу любит больше всего!
   - Что же за работа такая интересная, что ей с мужем и детьми в тягость?
   - В банке она, управляющей!
   Феня на минутку почему-то задумался.
   - Ну, так, конечно! Профессия привлекательная, даже обаятельная!
   - В каком смысле?
   - Я про то, что твоему бульдозеру на денежные знаки смотреть прикольней, чем на своих близких.
   - Нет, она не такая! Это всего же работа! А семью она любит.
   - Вот только не надо, Олежек! Деньги все любят, так, что забывают обо всем при виде их количества. Тем более сейчас. И ты в их числе!
   - Отчасти ты прав… - хотел поспорить Бляшкин.
   - Перестань! Отчасти… По масти! Деньги - это не только способ существования. Это убеждение других в том, что ты сильней, красивей и всегда прав! Вот это удар! – высказался Феня так, что покрылся румянцем, приняв при разговоре еще не забытую стойку чемпиона.
   - Но мораль жизни не всегда опирается на материальную почву. Есть, какие-то другие качества в человеке…
   - Жрать всем охота! Вот единственное и неповторимое качество, двигающее человека к магниту под названием богатство, – снова перебил Бляшкина Феня.
   Олег Харитоныч достал из кармана часы, пристегнутые к золотой цепочке, вспомнив, что не мешало бы позавтракать, потому что Зинаида уже как час должна была свалить на работу. Но ему все как-то не хотелось расставаться с новым знакомым, показавшимся интересным человеком.
   - Часики-то дорогие! Хорошо живешь! Поэтому так и рассуждаешь о деньгах! Спокоен, как памятник!  – сказал Феня, обратив внимание на красивые часы.
   - Подарок! По случаю ухода на заслуженный отдых. Поэтому не напрягаюсь. Торопиться некуда. Все теперь катится в независимости от меня. Не то, что раньше! Кстати, я тут не завтракал еще. А ты? – спросил Бляшкин.
   - Да я и не ужинал! – ответил Феня.
   - Со вчера бродишь? Э, как повернуло тебя! Ну, пойдем. Вон мой дом недалеко!
   - Удобно ли? – засомневался Феня, подозрительно взглянув на Олежека.
   - Пошли! Зинка уже ушла! Кофейка с коньячком попьем! А то ты смотрю в связи со своими обстоятельствами, уже и забыл, что такое домашний уют! А?
   - Не говори! Носишься тут, бегаешь туда сюда, а тебе все норовят кислород перекрыть. Но ничего, я еще за себя раунд отстою! Хоть с тобой свободной жизнью подышать! Хороший ты человек, смотрю! Вот так незнакомца и к себе домой «на покушать»!
   - Я в людях разбираюсь! А ты, вижу, тоже неплохой!
   - Впечатление бывают обманчивыми! Но здесь ты прав!
   Феня схватил сумку, и новые друзья пошли от моста в сторону жилых домов. Город потихоньку просыпался. Пошли трамваи, машины, люди. Дворники махали метлами, зачищая грязь улиц, пряча ее под кусты, надеясь, что никто ее не заметит. По центральной трассе промчалась милицейская машина, сверкая проблесковыми маячками.
   - Со вчерашнего дня летают! – отметил Бляшкин.
   - Ищут кого?
   - Наверное! Да больше шума! Если вчера не поймали, значит сегодня уже навряд ли! Тот, кто им нужен, давно уже далеко или не приметен и не уловим. Что он дурак, расхаживать здесь, ожидая своей участи?
   - Это точно! – поддержал разговор Феня в тот миг, когда они подошли к дверям квартиры Бляшкина, находящейся на первом этаже пятиэтажной коробки.
   - Ну, проходи! – хозяин открыл дверь, и на пороге их встретила огромная собака, преданно смотрящая то на Бляшкина, то недоверительно на Феню. – Не бойся, она не кусается. Старовата уже.
   - У меня жена немолодая, но тяпнуть может так, что дрожь по позвоночнику, – осторожно ответил Феня.
   - Это ты, поэтому от нее сбежал? – свопросировал Бляшкин.
   - Что? А, ну, да! Может быть! – ответил Феня, крадучись обходя овчарку.
   - Давай, марш в зал, а я пока на кухню! – скомандовал Олег Харитоныч. – Да положи ты сумку! Что ты в нее вцепился! Грязные твои манатки никому здесь не нужны. Да ладно, не обижайся, чистые. Иди, телевизор пока включи, оглядись. У меня там интересно. Музей, а не квартира.
   Бляшкин ушел на кухню, а Феня проскользнул в гостиную не  выпуская сумку из рук. Поглядеть действительно  было на что.
   По всей квартире весели всевозможные благодарственные письма и грамоты. Медали и ордена. Богатая коллекция холодного оружия. Фотографии людей в кителях с наградами. А на картине по центру стены красовалась огромная картина, написанная маслом. На холсте было изображено, как верхом на мраморном коне с шашкой в руке и форме, украшенной золотыми погонами, водружался новый друг Фени. Под картиной светилась табличка с надписью, расшифровывающей это произведение искусства.
   «Генерал-полковнику Министерства внутренних дел, в связи с его выходом на заслуженный отдых от сослуживцев!» - прочитал Феня, сглотнув сухой комок, застрявший у него в горле. Он опустился в кресло, так как ноги его подкосились, случайно присев на пульт, который включил телевизор.
   «Вчера вечером в семнадцать часов был ограблен районный банк. По приметам составлен фоторобот. Со слов управляющей банка Бляшкиной Зинаиды, сдернувшей маску с грабителя, это был мужчина средних лет, но это неточно, так как после полученного удара от бандита, она потеряла сознание. Сейчас она дает показания, пытаясь вспомнить подробности налета…»
   Феня узнал на экране свое, до боли знакомое испуганное лицо. Он открыл сумку, зачем-то взглянув на ее содержимое. Видимо, это его как-то его успокаивало. А, как нет? Ведь ее содержимое доверху было наполнено деньгами.
   Бляшкин, варивший на кухне кофе, слышал телевизионную информацию.
   - Это моя Зинка вчера отважно дралась. Вот что значит в мужьях сыщика иметь! И сегодня с утра к ней, видно, сыскари приходили. Как я сразу не догадался? Что, думаю, это за мужики чужие по нашей квартире шастают спозаранку? Работа такая! Никакой личной жизни ни днем, ни ночью! – прокричал он, повернув рот в сторону гостиной, надеясь, что его услышит Феня.
   Тут почему-то залаяла собака хозяина.
   - Фу, Верка! – закричал генерал, вбегая с подносом в комнату.
   Окно было открыто. Посреди комнаты сидела довольная Верка с куском штанины во рту.
   - Ну, ты, что творишь, животное? Сначала я его всяко разно, теперь вот ты. Вот человек и обиделся, а я его кофе пригласил попить, ведь он…- тут отставной генерал увидел на экране телевизора знакомую морду Фени.
   Поставив поднос на столик, Бляшкин присел в кресло, где недавно находился его друг. Он оглянулся по сторонам комнаты, убедившись, что все на месте и не украдено. Вырвав из пасти Верки кусок материи, Олег Харитоныч взглянул на драную тряпку, затем на своей портрет, взирающий со стены.
   - Стареем, брат генерал, стареем без работы, без движения! Навыки профессиональные теряем! – он капнул в чашку с кофе чайную ложку коньяка, но, отставив ее, подтянул к себе стакан с водой. Вылив содержимое в засохший цветок на телевизоре, он взял бутылку с коньяком и плеснул его в стакан. Выпил.
   - Ну, что, пойдем к мосту, покурим? Вдруг встретим кого! Ты хоть  у меня немного соображаешь! Может, до огорода нашего прогуляемся! Посмотрим, что там творится интересного! – обратился Бляшкин к Верке, и они вышли из квартиры, не выключив телевизор, в котором до сих пор висела физиономия, разыскиваемого преступника.
   Феня перешел через старый подвесной мост, решив спрятаться на одной из дач, чтобы переждать шумиху, создавшуюся в городе по его вине. Домик должен быть, по его мнению, неприметным и запущенным. Кто же слыл хозяином этого жилища, ему было все равно! Лишь бы было все спокойно! Тогда никто не сможет ему помешать пересчитать заработанный прикуп и отдохнуть от произошедшего!      
                Катит время по размахам,
                Почесав тебя за ухом,
                Страхом телятся по кругу
                Руки-стрелки те, что раком
                Не желают вспять вернуться,
                Встать постом, как у солдата,
                Вверх торчит штыком лопата,
                Заставляя улыбнуться
                Перед девкой молодою,
                Будто перед генералом.
                Мало быть с торчащим жалом,
                Выше быть самим собою,
                Даже если бунт нахалом,
                Рвет  горланистой трубою
                С топором, как опахалом,
                В бой зовет не в дрожь рукою,
                Взгляд, не пряча под забрало…
               







                Мальцев Андрей Иосифович (Ветер)
                Рассказ в стиле расстиъхолл
                Байки старого моста
                (многоэтапное произведение)               
                Лишь мир идей представляет собой истинное бытие,
               
                а конкретные вещи - это нечто среднее между бытием
               
                и небытием, они только тени идей!
               
                Платон
               

               
   Повисший над протокой архитектурный чудак, уже давно поскрипывал под тяжестью, которую он держал на себе, шатаясь даже при легком ветерке, иногда перерастающим в пышную бурю, но продолжал верно, нести свою службу, подаренную ему судьбой, слушая своих хозяев шагающих по его спине, зашарканной долгими годами.
   Кто и зачем его изобрел - ему было феолетово-глянцево! Значит так надо. И ни каких других вариантов. Просто взбрело кому-то в голову оказаться на противоположном берегу, чтобы узнать другой мир, установить свои порядки, и вот он появился всем на удивление, до этого ни кому не нужный. Красивый, гибкий, высокий, так и бросающийся в глаза подобно не виданной картинке экземпляр чего-то нового, но приносящий, как не странно пользу, в отличие от некоторых ослепительных творений.    
   Стальные тросы и цепи, давно покрылись рыжим налетом, говорившим о бесчисленных дождях, которые неплохо похлестали его своими плетьми. Раны после ударов серебряных струн все же украшающие его, как повидавшего многое мужчину, закутывали добрые лучи солнца, хоть немного лаская небесным светом. 
   Какие только силы, не изъявляли желание снести главного ценителя, живущего в существовании прекрасного, что находится в совсем разных концах соприкосновения соединяющих два разных мира.  Его часто начинали старательно ломать, желая установить новый. Но какие-то человеческие факторы, затрагивающие материальность, связанную с экономией и растратой денежных средств, постоянно  спасали старый подвесной мост.
   Видимо уничтожить то, без чего не возможно представить жизнь не возможно. Лишь огромное желание может привести к перемене. Но вряд ли кого может интересовать чужой переломный момент, как свой личный.    
   Чего и кого только не видел и не слышал, этот держатель различной живности и всевозможных грузов проносящихся по нему. Соединяющий два совершенно индивидуальных по своему мировоззрению берега он все так и не смог привыкнуть к слухам и сплетням, преображающиеся в новое и красивое с его помощью. Все это ему дарили те, для кого ему приходилось существовать. Лишь омывающие своей нежностью потоки реки, сглаживали его безпонтовое ворчание, которым ему приходилось иногда скрежетать от некоторого неудовлетворения. Но все же он пытался тщательно скрывать свой характер, что бы угодить каждому своему посетителю, кем бы тот не был.   
   Это хорошо, что он был пешеходным, то давно бы рассыпался, как его сосед. Под чудачеством колесных лихачей пролетающих на своих рычащих друзьях разных мастей и пород, коллега претерпел изменения и лежал в воде жалкими кусками, вспоминая свое не легкое прошлое, которым он по праву гордился.
   Старый пешеходный мост смотрел на него со стороны своей высоты с жалостью. Но и хвастливая гордость не покидала его за то, что ему пришлось стоять так долго в полном здравии наполненным бодрящей выносливостью.    
   Новый день после дождливой ночи стал одним из тех, какие он встречал уже на протяжении века. Будила же его не размашистая прогулка метлы дворника с утра, как его подружек, коими являлись улицы, а ровное и мягкое топанье, происходящее каждое раннее начало дня.
   Желая быть здоровым и жить долго и счастливо, худой старикан, живший неподалеку, покидал еще спящую семью с его родными любимыми. Он бежал по знакомой траектории,  вдыхая свежий пар тумана на встречу проснувшейся заре, когда редко кого лишнего встретишь на заданном пути. Своей трусцой, обличенной в дорогие кроссовки, подаренные внуками, в спортивный синий шерстяной костюм, и в шапочке на голове, связанной его бабкой, ветеран, возвещал мосту о  предстоящих ощущениях, которые тот получит от новых историй. Это был, как обратный отчет свежего начала.
   Какими только шедеврами не кормили мост, его всевозможные посетители. Он же, не взирая на пошлость, обман, правду, впитывал все, как земля, дающая после дождя или ростки для будущего, или испарение, улетающее в небытие, чтобы снова стать дождем для тех, кто не понял, для чего он поил высохшую почву, из которой является что-то новое и неповторимое!      
   Прогнувшийся над речушкой мостик, был чуть постарше своего постоянного будильника бегающего по нему каждое утро, но не намного. Знали пенсионеры историй столько, сколько может уместить в себе полная любви, всевозможных интересов, разных и даже порой не поддающихся объяснению явлений жизнь. Это, как новая появившаяся мысль, толкающая к дальнейшему существованию.
   Старикан, делая пробежку, прокручивал в голове свою пленку памяти, надеясь вспомнить, что-то интересное. Это, будто кино перед глазами, не дающее скучать в пути, ведущем обратно, домой к жене, детям, внукам, газетам и телевизору, в край убивающему и без того потрепанный интеллект.   
   Мост же вспоминая прошлое, ожидал новой информации для своих рассказов, чтобы подарить их нам, тем более, что все это всегда неизбежно. Ведь жизнь постоянно кипит вокруг, принося все неповторимые  истории. Главное прислушаться и понять то, что порой не укладывается в обыкновенный разум.
   Если в бегающем старикане все накапливалось, переполняя его от того, что ему некому было рассказать о своей жизни, не взирая на большую семью и накопленных друзей и знакомых, то мост освобождался от лишнего груза решив отдавать его нам с помощью своего неизменного друга. 
   Ветер! Он  смешал все, чем обогатился старый рассказчик. Каждую букву, слово, предложение, рассказ, стих, поэму, роман… Не каждый сможет осилить такое количество информации приводящей к напряжению от которого каждый избавляется, как может. В меру своего разума, воспитания, взгляда на то, что и кто его окружает! Своим свободным порывом ветер всегда помогает старому мосту продлить свою, кипящую непостоянством жизнь! А для чего еще нужны друзья?
   Если ты вынослив, как старый мост и свободен, как ветер, то всегда сможешь перенести тайну жизненной сказки, которой тебя насыщают, чтобы ты хотя бы чуточку разнообразил свой островок, затасканный в смоге серого быта. А если нет, то это твой мир, который ни кто не вправе разрушать!    
         
               
               


                Темной, ночью, утром в свете,      
                Ветер бьет, лаская плетью
                Дети свежие хохочут,
                Топчут нежность. В винегрете
               
                Будто старость замешалась,
                Эх, ума хотя бы малость!
                Со своей пургой не лезьте
                В стог, где раньше возбуждалась
               
                Сила прошлых поколений
                Брысь от снов стихотворенье
                Лет былых сменились власти
                Лишь оставив впечатленье,
                Прикусив зубастой пастью…

                Завтра новый день проснется
                Словно волк с цепи сорвется
                В бег забытого начала
                Может разум к нам вернется!
                Круг, не замкнутый встречая
                Где любовь опять коснется
                Красотой своей венчая…
               

   Вот и сегодня старый мост проснулся от спортивного шлепанья своего давнего знакомого!
                Одна из историй.

                Весь смысл и вся драма человека внутри,   
                а не во внешних проявлениях.
                А.П.Чехов
               

       
   Как было хорошо в это утро Бляшкину - пожилому парню, которому было в принципе все равно, где и с кем его застал сегодняшний день! Тем более, что Зинаида, слывшая его женой, давно сконфузилась от существования их совместного проживания. Заряд же готовый разорваться в порыве новых чувств ни когда не угасал, но что-то мешало ему вспыхнуть с новой силой.
   Муж женщины, любящий ее до невозможного понимания, пришел в некоторое негодование, когда увидел в квартире народ, к которому он  не имел никакого отношения, но почему-то все существующие на этот момент рядом, понимали его с полуслова, к тому же, пытаясь  игнорировать замечания, летящие впустую. Их больше интересовал разговор с женой Бляшкина, к которому он сам даже не прислушивался, так как личная жизнь его спутницы давно перестала интересовать. Все-таки происходящее в квартире было очень знакомо.   
   Оттого, что ему нужен  был свежий глоток воздуха, смазанный сигаретным дымом, он оказался на улице. Маленькие человечки, спешащие по-своему, бежали по направлению к заданной цели в просыпающемся городе, не глядя по сторонам. Лишь маленький камушек под ногами или пролетающий перед носом серый мусоровоз, с красиво вылетающим из него содержимым мог напомнить им о том, что они еще кому-то нужны.
   Бляшкину даже эти препятствия не давали ничего лишнего для продолжения праздника, которым он считал каждое утро.
   Вырвавшись с летучки пришедших к жене людей с какими-то вопросами, Бляшкин оперся на перила моста, ведущего к дачному участку, купленному им во времена старой молодости, когда финансовая устойчивость и блат, связанный с его профессией уже позволяли делать такие приобретения. 
   Что-то тянуло его туда, где все давно поросло травой, закрывающей когда-то цветущие грядки, но так не хотелось.
   - Нет, ну ты посмотри, как все заштопали вокруг! Чтоб им хук справа!- ударил по ушам незнакомый голос, обладатель которого, появившийся неоткуда, бросил под ноги большую спортивную сумку с надписью «СССР» и остановился около спокойного Бляшкина.   
   - Вы про что? – пришлось ответить.
   - Да все про то же. Никакой личной жизни. В плане того, что слова мои ничего не значат для них. Привыкли от меня силовых уговоров ожидать. Апперкот им в подбородок,  – продолжил собеседник.
   Бляшкин, решив закурить, достал из кармана сигареты и спички.
   - О, угости ядом! – обратился незнакомец.
   - Да, пожалуйста!
   -А вот спасибо не скажу за отраву.
   - Почему?
   - Ну, кто же за убийство благодарит?
   Бляшкин странно покачал головой, не поняв незнакомца. Он чиркнул спичкой и дал сначала прикурить протянувшему губы сокурильщику.
   - Меня Феня зовут! – подал руку новый посетитель моста, желая услышать ответ.
   - Олег Харитоныч, - ответил Бляшкин, одновременно подумав о том, что наконец-то ему встретился интересный собеседник, который скрасит начало нового неизвестного дня. Тем более он показался таким неординарным и простым. 
   - Да ладно тебе Олежек! Какой там Харитоныч! Смешно даже. Давай на «ты»?!. Понимаешь, когда люди напрямик, они, как старые друзья открыты и беззаботно доверяют друг другу.
   Задумавшись на секунду, Бляшкин вдруг понял, что ему давно не хватало именно такого общения, которого  было раньше в избытке с его старыми друзьями, канувшими во времени. Он протянул руку Фене.
   - Да запросто!
   - Вот и замечательно! А ты, что здесь спозаранку? Покурить вышел? Живешь здесь рядышком? Домой еще не возвращался? Или уже выгнали? – засыпал вопросами Феня, отчего Бляшкин даже поначалу растерялся.
   - Подышать свежим воздухом вышел! С утра здесь хороший, полезный кислород!
   - Так уж и подышать? С никотином  вперемешку! Караулишь кого? Да видно, что дома у тебя не в интерес жизнь! - усмехнулся как-то издевательски Феня.
   - А ты, что психолог? – чуть надувшись, поддержал разговор Олег Харитоныч.
   - Просто у нас похожие проблемы! Мы не сходимся в интересах с людьми, нас окружающими. Кросс им в нос.
   - Ушел от своих? Сумку прихватил немаленькую! Видимо, надолго! – отметил образ Фени Бляшкин.
   - Да, Олежек! Пока ушел! А что дальше, представить даже не могу! Сначала можешь быть уважаемым человеком. Слава, награды, пьедестал почета, а потом бац, удар под дых и на скамейке болеющих ветеранов. А жить-то, как-то надо!
   - Все наладиться! Главное, время переждать! Вот моя, детей отправила к своим старикам в деревню, чтобы меня попилить. А я утром раненько встану, пока она храпит, как экскаватор, пережду здесь до ее ухода на работу и домой. А сегодня к ней по работе спозаранку какие-то люди прибежали. Проблемы там… Ну я, чтобы не маячить перед глазами, убежал. 
   - А ты, что не работаешь?
   - Да я уже на пенсии по выслуге лет! А моя работу любит больше всего!
   - Что же за работа такая интересная, что ей с мужем и детьми в тягость?
   - В банке она, управляющей!
   Феня на минутку почему-то задумался.
   - Ну, так, конечно! Профессия привлекательная, даже обаятельная!
   - В каком смысле?
   - Я про то, что твоему бульдозеру на денежные знаки смотреть прикольней, чем на своих близких.
   - Нет, она не такая! Это всего же работа! А семью она любит.
   - Вот только не надо, Олежек! Деньги все любят, так, что забывают обо всем при виде их количества. Тем более сейчас. И ты в их числе!
   - Отчасти ты прав… - хотел поспорить Бляшкин.
   - Перестань! Отчасти… По масти! Деньги - это не только способ существования. Это убеждение других в том, что ты сильней, красивей и всегда прав! Вот это удар! – высказался Феня так, что покрылся румянцем, приняв при разговоре еще не забытую стойку чемпиона.
   - Но мораль жизни не всегда опирается на материальную почву. Есть, какие-то другие качества в человеке…
   - Жрать всем охота! Вот единственное и неповторимое качество, двигающее человека к магниту под названием богатство, – снова перебил Бляшкина Феня.
   Олег Харитоныч достал из кармана часы, пристегнутые к золотой цепочке, вспомнив, что не мешало бы позавтракать, потому что Зинаида уже как час должна была свалить на работу. Но ему все как-то не хотелось расставаться с новым знакомым, показавшимся интересным человеком.
   - Часики-то дорогие! Хорошо живешь! Поэтому так и рассуждаешь о деньгах! Спокоен, как памятник!  – сказал Феня, обратив внимание на красивые часы.
   - Подарок! По случаю ухода на заслуженный отдых. Поэтому не напрягаюсь. Торопиться некуда. Все теперь катится в независимости от меня. Не то, что раньше! Кстати, я тут не завтракал еще. А ты? – спросил Бляшкин.
   - Да я и не ужинал! – ответил Феня.
   - Со вчера бродишь? Э, как повернуло тебя! Ну, пойдем. Вон мой дом недалеко!
   - Удобно ли? – засомневался Феня, подозрительно взглянув на Олежека.
   - Пошли! Зинка уже ушла! Кофейка с коньячком попьем! А то ты смотрю в связи со своими обстоятельствами, уже и забыл, что такое домашний уют! А?
   - Не говори! Носишься тут, бегаешь туда сюда, а тебе все норовят кислород перекрыть. Но ничего, я еще за себя раунд отстою! Хоть с тобой свободной жизнью подышать! Хороший ты человек, смотрю! Вот так незнакомца и к себе домой «на покушать»!
   - Я в людях разбираюсь! А ты, вижу, тоже неплохой!
   - Впечатление бывают обманчивыми! Но здесь ты прав!
   Феня схватил сумку, и новые друзья пошли от моста в сторону жилых домов. Город потихоньку просыпался. Пошли трамваи, машины, люди. Дворники махали метлами, зачищая грязь улиц, пряча ее под кусты, надеясь, что никто ее не заметит. По центральной трассе промчалась милицейская машина, сверкая проблесковыми маячками.
   - Со вчерашнего дня летают! – отметил Бляшкин.
   - Ищут кого?
   - Наверное! Да больше шума! Если вчера не поймали, значит сегодня уже навряд ли! Тот, кто им нужен, давно уже далеко или не приметен и не уловим. Что он дурак, расхаживать здесь, ожидая своей участи?
   - Это точно! – поддержал разговор Феня в тот миг, когда они подошли к дверям квартиры Бляшкина, находящейся на первом этаже пятиэтажной коробки.
   - Ну, проходи! – хозяин открыл дверь, и на пороге их встретила огромная собака, преданно смотрящая то на Бляшкина, то недоверительно на Феню. – Не бойся, она не кусается. Старовата уже.
   - У меня жена немолодая, но тяпнуть может так, что дрожь по позвоночнику, – осторожно ответил Феня.
   - Это ты, поэтому от нее сбежал? – свопросировал Бляшкин.
   - Что? А, ну, да! Может быть! – ответил Феня, крадучись обходя овчарку.
   - Давай, марш в зал, а я пока на кухню! – скомандовал Олег Харитоныч. – Да положи ты сумку! Что ты в нее вцепился! Грязные твои манатки никому здесь не нужны. Да ладно, не обижайся, чистые. Иди, телевизор пока включи, оглядись. У меня там интересно. Музей, а не квартира.
   Бляшкин ушел на кухню, а Феня проскользнул в гостиную не  выпуская сумку из рук. Поглядеть действительно  было на что.
   По всей квартире весели всевозможные благодарственные письма и грамоты. Медали и ордена. Богатая коллекция холодного оружия. Фотографии людей в кителях с наградами. А на картине по центру стены красовалась огромная картина, написанная маслом. На холсте было изображено, как верхом на мраморном коне с шашкой в руке и форме, украшенной золотыми погонами, водружался новый друг Фени. Под картиной светилась табличка с надписью, расшифровывающей это произведение искусства.
   «Генерал-полковнику Министерства внутренних дел, в связи с его выходом на заслуженный отдых от сослуживцев!» - прочитал Феня, сглотнув сухой комок, застрявший у него в горле. Он опустился в кресло, так как ноги его подкосились, случайно присев на пульт, который включил телевизор.
   «Вчера вечером в семнадцать часов был ограблен районный банк. По приметам составлен фоторобот. Со слов управляющей банка Бляшкиной Зинаиды, сдернувшей маску с грабителя, это был мужчина средних лет, но это неточно, так как после полученного удара от бандита, она потеряла сознание. Сейчас она дает показания, пытаясь вспомнить подробности налета…»
   Феня узнал на экране свое, до боли знакомое испуганное лицо. Он открыл сумку, зачем-то взглянув на ее содержимое. Видимо, это его как-то его успокаивало. А, как нет? Ведь ее содержимое доверху было наполнено деньгами.
   Бляшкин, варивший на кухне кофе, слышал телевизионную информацию.
   - Это моя Зинка вчера отважно дралась. Вот что значит в мужьях сыщика иметь! И сегодня с утра к ней, видно, сыскари приходили. Как я сразу не догадался? Что, думаю, это за мужики чужие по нашей квартире шастают спозаранку? Работа такая! Никакой личной жизни ни днем, ни ночью! – прокричал он, повернув рот в сторону гостиной, надеясь, что его услышит Феня.
   Тут почему-то залаяла собака хозяина.
   - Фу, Верка! – закричал генерал, вбегая с подносом в комнату.
   Окно было открыто. Посреди комнаты сидела довольная Верка с куском штанины во рту.
   - Ну, ты, что творишь, животное? Сначала я его всяко разно, теперь вот ты. Вот человек и обиделся, а я его кофе пригласил попить, ведь он…- тут отставной генерал увидел на экране телевизора знакомую морду Фени.
   Поставив поднос на столик, Бляшкин присел в кресло, где недавно находился его друг. Он оглянулся по сторонам комнаты, убедившись, что все на месте и не украдено. Вырвав из пасти Верки кусок материи, Олег Харитоныч взглянул на драную тряпку, затем на своей портрет, взирающий со стены.
   - Стареем, брат генерал, стареем без работы, без движения! Навыки профессиональные теряем! – он капнул в чашку с кофе чайную ложку коньяка, но, отставив ее, подтянул к себе стакан с водой. Вылив содержимое в засохший цветок на телевизоре, он взял бутылку с коньяком и плеснул его в стакан. Выпил.
   - Ну, что, пойдем к мосту, покурим? Вдруг встретим кого! Ты хоть  у меня немного соображаешь! Может, до огорода нашего прогуляемся! Посмотрим, что там творится интересного! – обратился Бляшкин к Верке, и они вышли из квартиры, не выключив телевизор, в котором до сих пор висела физиономия, разыскиваемого преступника.
   Феня перешел через старый подвесной мост, решив спрятаться на одной из дач, чтобы переждать шумиху, создавшуюся в городе по его вине. Домик должен быть, по его мнению, неприметным и запущенным. Кто же слыл хозяином этого жилища, ему было все равно! Лишь бы было все спокойно! Тогда никто не сможет ему помешать пересчитать заработанный прикуп и отдохнуть от произошедшего!      
                Катит время по размахам,
                Почесав тебя за ухом,
                Страхом телятся по кругу
                Руки-стрелки те, что раком
                Не желают вспять вернуться,
                Встать постом, как у солдата,
                Вверх торчит штыком лопата,
                Заставляя улыбнуться
                Перед девкой молодою,
                Будто перед генералом.
                Мало быть с торчащим жалом,
                Выше быть самим собою,
                Даже если бунт нахалом,
                Рвет  горланистой трубою
                С топором, как опахалом,
                В бой зовет не в дрожь рукою,
                Взгляд, не пряча под забрало…