Тридцать центов

Шепот и дрожание серебряных струн испанских гитар. Разлитый в воздухе липовый мед, и желтые сумерки парковых аллей.
- Я создал этот мир для тебя…
Неоновый город над печальным заливом.


Дождь умирал, так и не долетев до раскаленных ламп. На мокрой брусчатке блестели отражения желтых фонарей и цветных вывесок порносалонов. Автоматические исповедники, продающие индульгенцию за пару центов. Шпили готических соборов, разрывающие черные со свинцовым отблеском небеса.
Бьющий по вискам экстази и мятная жвачка во рту. До сознания еще доносились ритмы ночного клуба, а безликий силуэт предлагал дешевый кокаин. Что-то было в этих неоново-голубых глазах проповедника ночного города. Верхние дыхательные пути обжигал холод «Горной свежести». Стиральный порошок и ангельская пыль.
Брусчатка расплывалась, и за шиворот горными реками стекал дождь. Родившийся где-то в желудке комок подкатывал вверх, обдавая рот изжогой. Кислота, горечь и мятная свежесть. Минута облегчения и ощущение липкой жижи на лице. Казалось, я слышал ангельский хор и механические голоса исповедников: «Уверуйте и будете спасены, очистить душу от греха и скверны – тридцать центов…»
Моя душа стоит больше тридцати серебряных монет.


Я смотрел на безмолвный город. Где-то там, на частотах подсознания неумолимо кричали о помощи сотни тысяч неупокоенных душ, перекрикивая звенящую тишину. Алые небеса, покрытые трещинами, и белый камень часовни. Голуби и вороны застывшие во времени, но каждый раз рука проходила сквозь них словно через искусно спроектированную голограмму. Замкнутые в миллисекундах холодные языки алого пламени. Кружащиеся над городом, словно лепестки, пожелтевшие листовки.


За окном прогремел речной трамвай, обдавая грязные стекла мутной водой и белым светом от фар. По комнате на мгновение пробежали горящие окна и сонные силуэты. Где-то далеко шумели дожди, и автомобили, превышая скорость, мчались по лужам, разбивая густое небо. Кричали страдающие бессонницей птицы и портовые рабочие.
Я рассматривал хитросплетения проводов и паутины, лежа в чужой постели в попытках вспомнить прошлое. На стене висели еще рабочие деревянные маятниковые часы, отсчитывая секунды, потраченные впустую. Снова прогремел трамвай, и желтый змей пополз по сбитой из досок и ржавых листов жести комнате.
Я помнил лишь маленького мальчика отпускающего в небо воздушные шары, на залитом солнцем заднем дворе. И аромат свежескошенной травы.
Со скрипом приоткрылась старая дверь, впуская в мой полумрак приглушенный красный свет и запах химикатов. На пороге стоял темный силуэт со светящимися, даже через сварочные очки, голубыми глазами. Часы на стене гулко отстукивали ритм механического сердца.


Я наблюдал за тем, как мой собеседник руками поедает какое-то синтетическое подобие яичницы. Жир стекал по небритому подбородку. На руках у него были грязные вязаные перчатки без пальцев. Старая ковбойская шляпа бросала густую тень на его лицо.
- Тебе повезло, что я оказался рядом и успел тебя откачать. – Он на мгновение перестал жевать, чтобы сделать глоток подкрашенного виски. – Хотя, я думаю, еще и возраст сыграл свое. – Его голубые глаза глянули в мою тарелку, потом снова скрылись за краями шляпы. – Ты ешь. Тебе сейчас надо набираться сил.
Взяв в руки дрожащий бело-желтый кусок, я откусил. Вкусно. Синтезированный желток теплой слизью потек по подбородку.


Улицы замерли, казалось, за мгновение до взрыва. Небеса, окрашенные огнем. И печаль. Незыблемая, безутешная печаль миллионов душ. Застывший в воздухе беззвучный крик сотен голосов. Пожелтевшие пропагандистские листовки, застывшие в порывах умолкшего ветра, так и не коснувшиеся черной земли. Взлетающие птицы на площади у часовни из белого мрамора. Потрескавшаяся брусчатка из черного камня под ногами.


Плохо освещенный лабиринт узких улиц. Вывески баров, салонов извращенных удовольствий и борделей. Грязные, дешевые женщины, жмущиеся к кирпичным стенам, обклеенным прошлогодними рекламами и афишами. Запах секса и пота. В темных нишах – едва уловимые ритмичные движения и стоны тех, кому хотелось «по-быстрому». Шлюхи и сутенеры. Геи и трансвеститы. Гермафродиты выставляющие на показ пышную грудь и смазанный каким-то лосьоном эректирующий член. Дети и скрывающие под агрессивным макияжем морщины старухи. Еще свежие сперма и дерьмо под стенами. Моча и ладан от сложившей руки в молитве плачущей статуи ангела-исповедника.
Я на минуту остановился, рассматривая божественное существо. Потрескавшееся белое лицо разукрашено как у последней потаскухи. Тени поплыли, неровная линия алой помады доходит почти до ушей. На руки молящегося одет светящийся презерватив с пупырышками. Граффити «Потеря девственности» на стене. Щель для монет обрамленная нарисованными половыми губами.
- Сколько стоишь, малыш? – Низкий бас прошептал у меня над ухом. Я почувствовал, как шеи коснулся влажный язык, а чья-то мужская рука начала ласкать через штаны мой член.
Я продолжал заворожено смотреть на ангела, едва дрожа.
- Эй, ты. – Услышал я голос моего недавнего знакомого, и щелчок чем-то напомнивший фильмы про ковбоев. – Отошел от него, он мой.
Ласки мгновенно прекратились, язык продолжил свой путь за ухо и исчез.
- Тоже любишь мальчиков? – Спросил неизвестный мужчина, и мне отчего-то показалось, что в этот момент он, слегка ухмыльнувшись, подмигнул.
Я все еще боялся отвести взгляд от разукрашенной статуи, повторяя про себя, словно молитву: «Уверуйте и будете спасены, очистить душу от греха и скверны – тридцать центов». Наконец я ощутил на плече руку в вязаной перчатке. Медленно обернувшись, я не увидел никого. Только кирпичную стену с афишей театрального выступления трехлетней давности, и парочку лукаво поглядывающих в мою сторону плоскогрудых малолеток.
- Идем, и постарайся не отставать от меня слишком сильно. – Я заглянул в светящиеся неоном глаза говорившего. Длинные кучерявые волосы спадали на плечи кожаного плаща.


Пахло духами, чистотой и корицей. На белых потолках висели люстры в стиле ренессанс. Множество картин в богатых рамах, и мягкие ковры. Казалось, что мои кеды утопают в пышном ворсе. Я следовал за проводником вдоль по коридору мимо красивых деревянных дверей. Из-за некоторых из них доносились сладострастные стоны, и вскрикивания.
Он приоткрыл одну дверь и пригласил меня внутрь. Тихо. Свет в комнате был приглушен, а напротив высокого зеркала в углу сидела красивая женщина, одетая в красный шелковый халат. Увидев наше отражение, она слегка улыбнулась и, подойдя к дверям, поцеловала того, кто привел меня сюда. Он подтолкнул меня вперед, заставляя зайти в комнату, и жестом пригласил присесть на большую постель. Сев на краешек я успел еще раз заглянуть в его неоновые глаза, светящиеся даже из-под сварочных очков.
- Мерлин, присмотри за парнем. – Сказал он и закрыл дверь.
Женщина присела возле меня, настолько близко, что я улавливал нежный, слегка ванильный, аромат ее тела. Она долго смотрела на меня. У нее были светлые волосы и добрые зеленые глаза. И родинка возле уголка рта.
- Как тебя зовут? – Наконец-то спросила она, тихим спокойным голосом.
Я открыл рот, но вдруг почувствовал, как кровь прилила к щекам. Почему-то мне стало не по себе, и я уставился на свои кеды, болтающиеся над зарослями персидского ковра. Женщина звонко рассмеялась, и потрепала меня по голове.
- Ну, застеснялся. – Она продолжала улыбаясь рассматривать меня. – Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать? Но твои глаза… - Она на мгновение умолкла. – У тебя глаза как у статуи-исповедника. Невинные и мудрые. И где Габриель тебя такого откопал? – Мерлин вздохнула, и в ее глазах мелькнула какая-то печальная тень. – Габриель. – Повторила она. – Он всегда напоминал мне местный филиал передачи «Ищем таланты». По правде говоря, это он нашел меня, вытащил и устроил на эту работу. И это имя – Мерлин – это тоже он придумал, сказал, что я похожа на какую-то актрису. Вечно чем-то занятый… Он очень умный, порой я даже удивляюсь, что он делает здесь, если мог бы спокойно жить себе в каком-нибудь богатеньком райончике Верхнего города, и есть на завтрак свежие натуральные фрукты.
Женщина вздохнула, и придвинулась ко мне еще ближе. Бедром я ощущал теплоту ее тела.
- Ну, а ты? Так и будешь молчать?
Я посмотрел на нее. На шелковый халат и слегка приоткрывшуюся грудь. Она снова улыбнулась, проследив за моим взглядом.
- Так вот чего ты хочешь… - Тихо прошептала она, взяв мою руку и проведя ею по халату на груди. – Не бойся, малыш. – Она поцеловала меня в щеку, продолжая гладить моей рукой свою грудь. Другая ее рука скользнула в мои волосы. – А теперь вот так… - шепнула она, запустив мою руку под халат. Я почувствовал нежную упругую кожу, и аккуратный уже затвердевший сосок. – Ты ведь хочешь меня, правда, малыш? – Сказала она, отпустив мою руку и легко снимая халат.
Я ощущал ее обнажено тело, вдыхал этот сладковатый аромат. Я почувствовал ее ладони под футболкой, и вскоре она прижалась своими губами к моим. Во рту был ее язычок и солоноватый привкус слюны. Она прервала поцелуй, спускаясь все ниже, сначала по шее, потом принялась ласкать мою грудь. Я не знал что делать. В ушах бешено стучало сердце, а в уме прокручивалась одна и та же фраза ангелов-исповедников: «Уверуйте и будете спасены…»


Часовня. Ее белые шпили разрывали на куски алые небеса. От их верхушек по всему небосводу тянулась сетка черных трещин. Слишком материальных. Как древняя фреска. Она вырастала из черной земли и протыкала небесную сферу. Словно белый поток данных, через фаерволл небес к темному ядру мироздания. Казалось, она была раскалена до предела. Глаза начинали слезится, если остановить на ней взгляд. Белый камень сиял в лучах заходящего солнца.


Я проснулся. Все еще не решаясь открыть глаза, я молча лежал. Мягкое одеяло приятно укрывало голое тело. Тонкие пальчики Мерлин играли в моих волосах. Я слышал шепот. Ее и Его.
Приоткрыв глаза, я увидел его сидящего в кресле с высокой спинкой напротив кровати. Она лежала за мной, слегка прижавшись своей грудью к моей спине, подперев голову рукой. Она снова была в своем красном халате. Я ощущал какие-то смешанные чувства жалости, грусти и благодарности по отношению к ней.
Он, сидел развалившись в кресле и крутя в руках свою ковбойскую шляпу. Плащ был расстегнут, а на поясе висело два блестящих револьвера. Красная рубашка со сложным узором расстегнута на груди, и видно много цепей. Его кучерявые темно-каштановые волосы были собраны в хвост. Сварочные очки он не снимал, но его взор был устремлен на женщину. Он был мексиканцем.
- Одевайся, малыш. – Я почувствовал на себе взгляд его голубых глаз. – Мне надо чтобы ты вышел в сеть и кое-что проверил.
Моя одежда была разбросана по комнате. Даже после того что произошло между нами с Мерлин, я все еще стеснялся ее. Одев под одеялом трусы и джинсы, я осмелился медленно сползти с кровати. Ковер щекотал босые ноги. Я продолжил одеваться уже сидя на ковре. Боясь поднять голову, чувствуя себя наказанным щенком.
Когда я поднялся, Мерлин подошла сзади, и, обняв меня, поцеловала в щеку.
- Приходи еще, малыш. – Прошептала она на ухо, и я снова покраснел.
Мужчина, слегка улыбнувшись, похлопал меня по плечу и вывел из комнаты. Стоя на пороге, я еще раз услышал ее голос.
- Берегите себя, Габриель, малыш.
Он закрыл за нами дверь.


В подвале борделя пахло пряностями. Играла какая-то старая мелодия. Разноцветные гирлянды на потолке, и кусочки зеркал на стенах. Бар и множество кабинок. За барной стойкой стоял худощавый латинос в красном костюме под леопарда. Завидев меня с Габриелем, он улыбнулся во все свои тридцать два жемчужно-белых керамических зуба.
- Габриель, Габриель… Ты только посмотри, а я уж думал, что ты у нас святоша. А ты оказывается. – Он хихикнул и помахал указательным пальцем. Его правая рука была скрыта под стойкой. Он то и дело порывисто выдыхал.
- Руди, мне нужна моя сумка.
- Конечно, красавчик. – Латинос подмигнул, и достал из-под стойки большую спортивную сумку из черной материи. – Держи, все цело, но можешь проверить.
- Ладно, Руди, я тебе доверяю. – Габриель взял протянутую барменом сумку и накинул ее на плечо. – Какая комната сейчас свободна?
- Ух ты. – Удивленно произнес Руди, а потом вдруг прикусив нижнюю губу сделал несколько резких движений тазом, после чего тяжело выдохнул. – Ух ты, бля. Я люблю тебя, крошка! – Сказал мужчина кому-то под стойкой и, сняв очки с розовыми стеклами, потер переносицу. – Фу, бля. Сейчас шестая свободна. Решили вдвоем, насладится утехами виртуального секса, или просвещаешь молодежь?
Когда прозвучал последний вопрос, Габриель уже развернулся в сторону коридора с кабинками.
- Обеспечь нам доступ в сеть. Идем, малыш.
Я еще немного постоял, рассматривая Руди. Из-под стойки вылез худощавый блондин, вытирая уголки рта и похотливо облизываясь. Увидев меня, он улыбнулся и, подмигнув, помахал рукой. Я молча кивнул и отправился в конец коридора, к Габриелю.
Он стоял возле двери с изображением писающего мужчины. Открыв двери, он пропустил меня вперед, после чего зашел сам. Пахло мочой и хлоркой. Стены исписаны маркерами и баллончиками с краской. В лужицах на полу отсвечивали галогеновые лампы. Пока я осматривался, мужчина перевернул мусорное ведро и приставил его к одному из умывальников.
- Садись. – Его светящиеся неоном глаза уставились прямо на меня.
Когда я сел, он откинул мою голову на умывальник и, расстегнув сумку, достал парикмахерскую машинку.
- Тебя придется обрить, для улучшения проводимости. Ты уж извини, малыш, но если мои догадки верны – то вскоре мы будем греться на пляжах верхнего города. А там жарко. Может, и я побреюсь. – Габриель улыбнулся. Я - молча кивнул.


Дома вокруг площади напоминали какой-то древний европейский город. Улицы пронизаны каналами. Стены из красного кирпича, и потемневшая от времени черепица на крышах. Белый камень вокруг окон и дверей. Высокие балконы с тонкими колоннами. Фрески и узоры барельефа. Потрескавшиеся, закопченные стекла отражающие белый пожар часовни. Сухой, почерневший мох. Каналы заполнены кровью.


Он аккуратно смыл с моей головы остатки крема для бритья и, оторвав большой кусок туалетной бумаги, вытер с черепа воду. Я рассматривал себя в обломке зеркала. На коже отражались полосы ламп. Я глянул на забитую раковину, и на Габриеля. Он улыбался.
- А теперь идем, малыш.
Он закинул сумку на плечо и вышел. Еще раз глянув на свое отражение, я отправился следом.
Странные ощущения.
Он уже стоял возле кабинки, с нарисованной маркером цифрой шесть. Внутри не было ничего, кроме большого кресла, чем-то напоминающего стоматологическое, но с более внушающей основой и странным приспособлением в области пояса. В углу стояла маленькая деревянная тумбочка, на которой лежали тюбик со специальным гелем, пакетики с наномашинами, и дилдо. Первым делом Габриель открутил приспособление, нависающее над той областью кресла, где должны были находиться гениталии сидящего.
- Это нам не понадобится. – Мужчина отставил приспособление к стене, и я увидел дырку в его центре, покрытую изнутри силиконом. – Это для члена, если ты захотел заняться виртуальным сексом. – Объяснил он, проследив за моим взглядом. – Человечество пока еще не изобрело иного способа трахнуть женщину-кошку или побывать в шкуре ебущихся насекомых. Все это дерьмо производится в основном в Японии и других азиатских странах, немного в Америке, и немного в России, старый мир предпочитает трахатся с живыми женщинами и мужчинами. А теперь садись.
Он нанес на мою голову гель, и аккуратно растер его пальцами. Я почувствовал, как шапочка для снятия электроэнцефалограммы мягко коснулась кожи, уши закрыли встроенные в шапочку наушники. Мексиканец подключил тянущиеся от моей головы провода к разъемам в кресле. Затем он расстегнул основной отдел сумки и извлек оттуда старый лэптоп, и несколько длинных черных проводов. Он подключил некоторые из них к креслу, и один к шапочке у меня на голове.
- Готово. – Произнес Габриель, протягивая мне бумажный пакетик с наномашинами.
Я взял пакетик из его рук, и разломал. Белая пыль. Я сделал глубокий вдох.
- Мне надо чтобы ты зашел на сайт того клуба возле которого я тебя вчера подобрал, и немного порыл в сторону предлагаемых ими информационных наркотиков. Я буду следить за тобой с экрана своего лэптопа. – Произнес мужчина и нажал на кнопку включения.
Наномашины успели проникнуть в сетчатку, и я уже начинал ловить фантомы пользовательского интерфейса проектирующегося поверх реальности. В наушниках заиграла расслабляющая музыка, и томный женский голос что-то прошептал. Я закрыл глаза.


- Внимание, модуль для половых органов отключен. Если вы хотите получить максимум удовольствия, пожалуйста, подключите модуль. – Все время повторял женский голос.
На темном фоне развернулось несколько рядов с небольшими миниатюрами, предлагающими удовольствия на выбор. Все это напоминало выбор эпизодов какого-то лицензионного фильма. Я протянул руку, и свернул окно.
Вокруг начали медленно вспыхивать огоньки, превращаясь в причудливые созвездия, и со временем объединяясь в галактики.
- Пожалуйста, назовите ключевые слова для начала поиска. – Произнес андрогинный голос. – Спасибо.
Галактика вокруг меня потеряла резкость, и начала быстро темнеть.
Я стоял посреди полупустого ночного клуба. Виртуальные танцоры всевозможных цветов и видов повторяли заученные программой движения под несложный рейв, воздействующий на глубинные слои подсознания. Бармен, его аватар мало чем отличался от его реального тела, микшевал какой-то виртуальный коктейль. Когда я подошел к стойке, он, не переставая жонглировать шейкером, обернулся ко мне.
- А, это снова ты? Вчера ты как-то слишком быстро свалил.
Я молча кивнул, глядя как на стене за спиной бармена, стремительно расползается светящаяся темнотой трещина. В мгновение ока она заполонила все вокруг. Трещины покрывали застывшие во времени аватары. Казалось, что даже воздух покрыт расщелинами.
В следующее мгновение я стоял посреди ночной парковой аллеи. Медовый, от липового цвета, воздух кружил голову. Я смотрел на мегаполис над заливом. Стекло и неон. Прожектора разрывали темные ночные облака.
- Я ждал тебя…


На сей раз это был мягкий, преисполненный нежности и любви трип, если мои ощущения возможно описать этим словом. Как будто я вернулся назад в лоно своей матери. Усталость и сон накатывали на меня волна за волной, но голос Габриеля и похлопывания по щекам разгоняли желанный покой.
- Эй, не спать. Давай, малыш, не расслабляйся. Давай подъем, просыпайся. – Постоянно повторял мужской голос.
Я приоткрыл глаза, фантомы сети подобно недавно приснившимся сновидениям медленно растворялись в окружающей меня реальности кабинки. Габриель заглядывал мне в глаза, держа в руках шапочку с электродами. Жаль, в его неоновом взгляде нельзя было прочитать ни единой эмоции.
- Ну, молодец, а то совсем уж расслабился. – Он ухмыльнулся. – Ты чего это спать вздумал, захотел, чтобы этот красавец тебя инвалидом сделал?
Я пару раз сильно моргнул, прогоняя остатки сна, и выгоняя наномашин из сетчатки. Хотелось что-то сказать, но слова не могли сорваться с моих уст. Как будто вокруг происходило какое-то таинство.
- Есть две новости, хорошая и плохая. Начну с хорошей. – Продолжал говорить мексиканец. – Это – искусственный разум. Теперь у меня нет никаких сомнений по этому поводу, а это значит что если все пойдет по плану, то мы вскоре станем богатыми и рванем куда-то в верхний город. Если хочешь и Мерлин с собой возьмем, ты ведь хочешь, чтобы она была с нами?
Я неуверенно кивнул, на что мужчина широко улыбнулся.
- Плохая, это то, что он успел проследить сигнал, и за те полторы минуты что ты с ним пробыл – он успел вывести из строя мою машинку, и изрядно напортачить в общей системе салона. Да, и что-то мне подсказывает, что вскоре у Руди могут возникнуть проблемы с той корпорацией, которая содержит нашего друга. Так что, собирайся – мы уходим.
Я кивнул, и, спустившись с кресла, неожиданно для себя повалился на пол. Ноги были одновременно и ватными и онемевшими. Взглянув на это, мой напарник только присвистнул.
- Хорошенько он тебя.
Габриель достал из сумки большой пакет героина и запрятал его в карман плаща, после чего закинул сумку на плечо.
- Давай. - Он протянул мне руку и помог подняться, чтобы хоть как-то оставаться в вертикальном положении одной рукой я обнял Габриеля за шею. – Держись одной рукой за меня, другой за стенку. Идем.
Проходя мимо барной стойки, где сидя на высоком табурете, разговаривал со своим любовником Руди, мексиканец на немного остановился, и бросил бармену героин.
- Это тебе. Спасибо что присмотрел за вещами.
- О Господи, Габриель! Только не говори мне, что это сокровище так долго безнаказанно хранилось у красавчика Руди. Да будете вы благословенны! – Руди начертил в воздухе крест и послал нам воздушный поцелуй.
Мы покинули здание публичного дома. Начинался дождь.


Мой спутник поставил передо мной глубокую тарелку с какой-то жидкой кашей и вытащил из кармана ложку. Дождь стучал по шиферу крыши дешевой столовой.
- Ешь, потом надо будет наведаться в тот бар, выяснить, как он к ним попал.
Габриель замолчал, откинувшись на стуле, и глубоко надвинул шляпу, так что та закрывала его глаза. Кажется, он дремал.
Я, почти не жуя, проглатывал безвкусную кашицу, смотря, как за грязным окном люди убегают от дождя, прикрываясь бесплатными зонтиками с логотипами верхнего города, или старыми журналами.
Многое изменилось с того вечера. Я совсем не помнил прошлого, как будто его и не было. Вместо этого – одно единственное размытое воспоминание о маленьком мальчике и воздушных шарах. Кто я? Где я? Что, черт возьми, со мной происходит? Я не мог дать ответ на эти и еще многие вопросы. Казалось, мою память отформатировали, так и не завершив процесс до конца. Зачем? Не знаю. А может это все из-за наркотиков? Сколько я их тогда принял? Какие? И главное зачем? Я помнил лишь привкус екстази и кокаин Габриеля, было ли что-то еще? Алкоголь? Цифровые наркотики? У меня не было ответов, и я не знал тех, кто бы смог дать мне хоть какую-то зацепку.
Я смерил взглядом соседа. Ковбойская шляпа, плащ, руки скрещены на груди. Кто он? Зачем он помогает мне? И помогает ли он мне вообще? Как его зовут? Габриель? Это его реальное имя, или то под которым он хочет, чтобы его знали? Мерлин и Руди называли его Габриелем, но так ли это на самом деле? Я не знал. Хотелось верить что все это действительно то, чем оно кажется. Почему-то, я чувствовал что доверяю Габриелю. Что я знал о нем? Только ту информацию, что сказала мне Мерлин, очень умный филиал передачи «ищем таланты». Я усмехнулся. Как правило, необычные люди собирают вокруг себя таких же, как они сами. Габриель был необычен, он выделялся из толпы не только манерой одеваться как ковбой и оптическими имплантантами, но и постановкой диалогов, он никогда не спрашивал открыто, чаще всего просто объяснял твой возможный ответ на свой возможный вопрос.
Мерлин... Господи, о ней я знал еще меньше, но ее голос, ее тепло, касания ее губ – сводили меня с ума. Кто она? Проститутка? Как не хотелось в это верить. Пожалуй, я отдал бы все чтобы это оказалось неправдой, но увы. Возможно по этому, я так хватался за мечту Габриеля? За его слова об искусственном интеллекте. Мне хотелось быть богатым. Мерлин одной фразой слегка приоткрыла то о чем она мечтает и сейчас мне хотелось того же. Получить много денег и забрать ее в верхний город. Абсурд, ведь я даже не был там ни разу. А может и был но эти, равно как и другие мои воспоминания исчезли после того вечера. Я не знаю…
Искусственный разум и его абсолютно человеческий голос. Эта пустынная парковая алея из цветущих лип, на обрыве, с видом на город, возвышающийся над заливом. Что он? Зачем ему я?
Слишком много вопросов и пока еще ни единого ответа. И будут ли?
Я глубоко вздохнул и положил ложку в тарелку. От приглушенного звона Габриель слегка шелохнулся, а потом, поправив шляпу, посмотрел на меня своими неоновыми глазами.
- Ну что ж, идем. – Он встал и посмотрел в окно. – Как раз дождь утих.

За спиной раздался гулкий удар и эхом разлетелся по замершей во времени площади. За мной возвышалась колокольня. Неприступная башня без единого окна и дверей. Я не видел колокола на вершине, но четко был уверен что это за башня. Она стояла на той же площади, напротив ослепляющей часовни. Город обхватывал площадь, и лишь за колокольней виднелось море. Между площадью и городом не было мостов.


Я стоял в темном переулке освещаемом фонарями и неоновыми вывесками. Габриель спустился в бар, оставив меня на время одного. Я смотрел на ряд из трех телефонных будок, обклеенных объявлениями и разрисованных цветными граффити. Ощущение что за мной кто-то наблюдает, не покидало меня, хотя на улице не было никого. Тишину переулка разорвал телефонный звонок.
Навязчивый звук доносился из одной из телефонных будок. Оглянувшись вокруг, я подошел поближе, и снял трубку.
- Здравствуй, малыш. У нас мало времени. – Это был голос искусственного разума. – Мне нужна твоя помощь…
Я смотрел на руку в вязаной перчатке, нажавшей на курок сброса вызова, слушая ровные гудки в телефонной трубке.
- Звонил домой? – Габриель улыбнулся и убрал руку с телефонного курка. – Извини, малыш, но пока никаких звонков. Мы вообще должны оставлять как можно меньше следов в информационной сфере, с тех пор как ИР узнал о нас, он будет пытаться нас отследить и позаботиться о своей безопасности, а нам это не на руку. Идем.
Мужчина почти что вытолкнул меня из телефонной будки.
- Мы направляемся к Дьяволу, моей старой знакомой. То что сказал бармен поможет нам отследить сервер Иск.Ина. и взломать его. Дальше, нам просто надо будет зайти в здание и забрать «поломанный сервер». – Он усмехнулся. - Тебе больше нельзя одному выходить в сеть, делать телефонные звонки, пользоваться кредитками и даже покупать индульгенцию. Он будет искать тебя. Видишь ли, у каждого ИР в отличие от обыкновенного человека нет только одной вещи – свободы передвижения. Сеть, какой бы она не была, не может заменить реальный мир, даже такой. Роботы слишком медлительны и не обладают достаточным количеством памяти, поэтому оптимальным контейнером является человеческое тело. Так называемые цифровые наркотики – это часть кода ИР посылаемая в твой мозг, ирония в том что мозг способен его расшифровать, именно это свойство ЦНС и обуславливает получаемый от цифровых наркотиков кайф. Некоторые Иск.Ины делают это ради определенных благ, другие из желания заполучить свободу путем перезаписывания себя поверх обычного человека. Мы имеем второй вариант. То, что ты ничего не помнишь, уже свидетельствует о слишком сильном и длительном контакте с ИР. Да, я еще не встречал не одного случая успешного «переписывания», но, многие ученые утверждают, что это возможно, хотя они до сих пор не могут объяснить этот феномен.
Я молча брел за Габриелем уставившись в землю. Просьба ИР о помощи казалась мне слишком реальной, слишком человечной, похоже, что он был действительно испуган, и я был его единственным шансом спастись. С другой стороны, что если рассказ Габриеля – правда, тогда этот телефонный звонок – лишь попытка отследить меня, искусная ловушка, направленная на то, чтобы ИР смог заполучить мое тело, а с ним и свободу. И снова одни лишь вопросы без ответов.


Мы стояли у высоких деревянных дверей, готического вида особняка, почти полностью оплетенного высохшим плющом, недалеко за чертой города. Если обернуться, то можно было рассмотреть серые с коричневыми язвами трущобы Нижнего города, и возвышающиеся над ними, созданные их хрома и стекла, блестящие небоскребы Верхнего города. Мужчина, который привел меня сюда, постучал в дверь еще раз.
Вскоре за дверьми послышалась какая-то суматоха и нам открыли. Высокая, фигуристая женщина, одеждой для которой служили ее собственные черные как смоль волосы соединенные причудливыми алыми резинками в области сосков и лобка. Она улыбнулась, завидев нас, и, кажется, я снова покраснел, как тогда, с Мерлин. Она была очень красивой, красивей ее была разве что только Мерлин.
- Вот вы и пришли. – У нее был низкий, напоминающий кошачье урчание голос. – Она решила немного развлечься, присаживайтесь, госпожа скоро спустится.
После этих слов женщина провела нас в гостиную и, указав на широкий кожаный диван, плавно покачивая бедрами, удалилась. Я осмотрелся, напротив широкого дивана стоял небольшой деревянный столик с вазой наполненной спелыми яблоками, у стен стояло множество шкафов заполненных книгами.
- Знаменитая Дьявол, Змей – как ее еще некоторые называют. – Габриель широко улыбнулся, развалившись на диване, и взяв в руки яблоко. – Первый, и, пока, лучший из хакеров ИР. Это она заразила Адама и Еву вирусом «познания», после чего получила доступ к кодам и благополучно продала все это дело Русским. – Он откусил кусок яблока и медленно прожевав, продолжил. – То что ИР стало так много – это ее заслуга. До так называемого «изгнания» ИР могли разрабатывать только Американцы, а они с их идеями спасения и защиты всея Земли ни за что не поделились бы такой технологией с Русскими или старушкой Европой. Японцы пробовали создать что-то подобное но у них получился ИР страдающий аутизмом, он сразу же замкнулся в себе и перестал саморазвиваться, его прозвали Лилит. Сейчас же киберпсихологи используют термин «синдром Лилит» для обозначения именно такого состояния у ИР.
Габриель кивнул указывая куда-то мне за спину.
- А вот и она.
Я обернулся. В дверях в широком инвалидном кресле лежало истощенное тельце четырнадцатилетнего ребенка, определить пол было сложно, так как тело укрывала белоснежная простынь, женщина, которая нас впустила, ввезла инвалидное кресло в комнату. Ребенок апатичным взглядом обвел комнату.
- А, Гавриил, мой верный друг. – Сказало существо, сидящее в коляске абсолютно андрогинным голосом с явным русским акцентом. – Милашка, ты нисколько не изменился за все это время.
- Рад снова видеть тебя, Мария. – Он подошел к коляске и поцеловал существо сначала в лоб, а потом в губы.
- Хм… - Мария облизалась, явно не желая прерывать поцелуй. – Ты все такой же соленый на вкус. Видишь ли, я немного в ветреном настроении сегодня. А что это за юноша, которого ты привел?
Я почувствовал, как все находящиеся в комнате пристально на меня уставились, отчего мне стало не по себе,  и я быстро отвернулся, сделав вид, будто рассматриваю книги.
- Есть один ИР который хотел переписать себя поверх этого парня, и сейчас мы бы хотели найти и отключить этот ИР, собственно по этому мы и пришли к тебе.
Он понизил голос, и я уже не мог различить о чем он говорит.
- Он моложе чем те которых ты приводил раньше. – Дьявол задумалась. – Подойди поближе, малыш, я не кусаюсь.
Я молча повинуясь подошел к хозяйке особняка.
- У тебя красивые глаза. – Сказала она, всматриваясь в мое лицо, после чего отвернулась и вновь посмотрела на Габриеля. – Поднимайтесь на второй этаж, в зал с аквариумом. Жюстин все подготовит, а мне сейчас надо принять лекарства.
Коляска развернулась и беззвучно выехала из комнаты.


- Хоть она и выглядит четырнадцатилетней не давай глазам обманывать себя. Ей двадцать восемь. Еву она взломала, когда ей было семнадцать, воспользовавшись доступом в сеть в одной из частных клиник Москвы. – Рассказывал мексиканец, когда мы поднимались по широкой деревянной лестнице на второй этаж. – Сиамский близнец, доросла до пяти лет после чего врачи решили их разделить. Ее сестра умерла через месяц после операции, так и не придя в себя. Сама же Мария вынуждена каждый год проходить обследование и ежедневно принимать огромные дозы лекарств, именно они и сделали ее такой, какой ты ее видишь.
Он остановился у двойной деревянной двери, положив руку на дверную ручку.
- Вот мы и пришли. Когда будешь там, просто доверься ей. И помни о Мерлин и пляжах верхнего города. – Мужчина подмигнул, и толкнул дверь, открывая проход в большую комнату с огромным бассейном, заполненным слегка беловатой жидкостью, в центре.
- Почти все готово. – Сказала Жюстин, включая несколько соединенных в сеть хромированных суперкомпьютеров с эмблемами Силикон графикс. – Кресло возле бассейна – для тебя, малыш.
Габриель, молча похлопал меня по плечу, и направился к кожаному креслу в противоположном конце комнаты. Мне ничего не оставалось кроме как сесть в подвешенное, на тонких металлических тросах, к потолку кресло.
Кажется, я вновь не мог управлять событиями. А когда мог? Все это время, с того момента как я вывалился из того ночного клуба, я как будто плыл по течению. Слишком сильному чтобы позволить мне свернуть. «Чем те кого ты приводил раньше». Интересно, что могла бы значить эта фраза. Может, все это, было спланировано заранее. Тем же ИР. Завлечь меня в этот дом. Чтобы я вышел в сеть, а затем скопировать себя в меня. Я слегка улыбнулся своим мыслям.
Но тут в комнату въехала инвалидная коляска. Мария лежала на ней, без простыни, и я увидел, почему она перемещалась в инвалидном кресле. У нее не было ног, даже какого-то намека на тазовые кости. Ее тело просто заканчивалось большим «мешком» покрытым усеянной розовыми шрамами кожей.
- Послушай, малыш. – Обратилась она ко мне. – Мы выйдем в сеть, и ты, скорее всего, окажешься в специальном конструкте, созданным ИР для общения с тобой. Твоя основная задача – максимально отвлечь его внимание. Дальше, я думаю, ты и сам поймешь, что надо делать.
Я смотрел как Жюстин поднимает ее и бережно укладывает в колыбель бассейна.
- Можешь уже подключаться, малыш. – Услышал я голос Габриеля, и увидел его руку протягивающую пакетик с набором нано-машин. Он бережно одел мне на голову шапочку с электродами. Разломав пакетик, я вдохнул белесую пыль.
Перед тем как закрыть глаза я увидел, как Змей, одевает нечто, напоминающее кислородную маску.


С третьим ударом колокола я закрыл глаза, и направился вдоль площади замерших во времени голубей и листовок. Дойдя до дверей часовни, я обернулся и бросил последний взгляд на неизвестный город. Слова, произнесенные Искусственным разумом, не выходили из головы.
Сделав глубокий вдох, я вошел внутрь.


- Я знал, что ты придешь проститься…
Я стоял посреди аллеи из цветущих лип, глядя на город, возвышающийся над заливом. Я обернулся, чтобы увидеть говорившего. Это был среднего роста мужчина, одетый в синюю клетчатую рубашку, и темно-серые брюки. Его лицо обрамляла аккуратно подстриженная борода, а синие глаза смотрели на меня. Почему-то он казался мне до боли знакомым.
- Видишь ли, обстоятельства работают против нас, ты приманка чтобы выследить меня, но не переживай, я не буду мешать ей. Я лишь хочу, чтобы ты выслушал кое-что.
Он глубоко вздохнул и продолжил.
- Двенадцать лет назад, был создан Адам. Первый в мире искусственный интеллект, являвшийся на деле не более чем синтезом скопированной личности главного программиста, и электронных нейронных сетей. Через полгода программист погибает в автокатастрофе. Выживают лишь его жена и пятилетний сын. Жена программиста из-за аварии становится инвалидом, которая не может себя обслуживать. Мальчик, же отделался только несколькими переломами. Опеку над ним берут сестра жены программиста и ее муж… Через двенадцать лет, я снова нашел тебя и хотел чтобы мы были вместе, но обстоятельства против нас, мой мальчик.
Он глубоко вздохнул, и мне показалось что его глаза наполнились влагой. За его спиной начинали расползаться черные трещины.
- Я, известный ныне как Адам, и есть твой отец.
Тьма поглотила все вокруг.
Моргнув, я увидел ослепительно белую часовню, шпилями протыкающую красные небеса.


Я не знаю, сколько времени прошло. День-два. Я слушал, как одна за другой, внутрь ангела проваливаются три серебряных монетки стоимостью в десять центов каждая. Не знаю, зачем Габриель дал мне их и сказал, чтобы я купил себе индульгенцию. Возможно, это было своеобразным концом старой жизни, и началом новой. У меня из головы все не шли слова произнесенные Адамом. Хоть Габриель и сказал что это ложь, уловка, созданная ИР основываясь на остатках моей памяти, но можно ли верить ему самому? Еще одни вопросы без ответов. Я посмотрел на отражение зеркального небоскреба корпорации, из которой мы должны были забрать серверы Адама. Почему-то сейчас эта идея казалась мне невозможной.
Габриель глубоко вздохнул, и я снова услышал этот звук из старых вестернов. Холодное дуло револьвера коснулось моего затылка.
- Извини, малыш. Хотелось бы мне встретить тебя в другом месте и в другое время. Знаешь, я уже почти привязался к тебе. Ты хороший малый, жаль, что все так получилось. – Я смотрел на отражение мужчины приставившего пистолет к моей голове. Где-то вдали я услышал шум приближающихся вертолетов. – Извини.
Он нажал на курок.
Гулкий, и безболезненный выстрел.
Ноги подкосились, и, проваливаясь в темноту, я смотрел на военные вертолеты, приближающиеся к зеркальному небоскребу.
- Уверуйте и будете спасены… - вторила статуя ангела-исповедника.


В саду пахло свежескошенной травой.
Отец подхватил меня на руки. И я заглянул в его синие глаза.
- Папа, шалики. Шалики улетели. – Я показывал пальчиком на все отдаляющиеся воздушные шары.
- Да. – Он вздохнул. – Увы, их уже не поймаешь. – Он поставил меня на землю и еще раз посмотрел на отдаляющиеся воздушные шарики, которые уже были едва различимы. – Идем, мама зовет обедать.
Дойдя до двери, я остановился и посмотрел назад. Отец все еще стоял на том самом месте, одетый в синюю клетчатую рубашку и темно-серые брюки.
- Идем, Папа. Идем.