Следы лисицы

Наконец возникло желание написать про бывшую Карелию. Только не скучный исторический очерк, а байки. Слава богу, есть материал – охотничьи рассказы на финском, что-то вроде быличек. В них сосредоточена народная мудрость. Например: из легенд про «хольмолайсет», то есть чудаков или дураков, понравилась такая историйка. «Когда я поймаю эту и ту, всего лишь одной будет не хватать до ровного счета, до трех настоящих чернобурок», - сказал дурак, увидев следы лисицы. Мне сразу захотелось эту присказку переиначить: «Когда я сдам этот экзамен и следующий, всего лишь одного будет не хватать до получения сертификата о моей профессиональной пригодности». В современной Финляндии, увы, получение образования – отлаженный производственный процесс, его так и называют, вернее, пишут на стенах в туалетах учебных заведений – ”tutkintotehdas”, что означает «завод по стряпанию дипломов». На практике это довольно занудное занятие  – люди всю жизнь учатся, сдавая экзамен за экзаменом, чтобы получить вождеденный сертификат, по-русски – «диплом». Обучение в Финляндии – процесс перманентный, в переводе с французского – непрерывный. Таким образом решается проблема трудоустройства: одни кадры учат, другие – тоже при деле, обе стороны задействованы в некоей общественно-полезной деятельности. Редкий диплом дает преимущество в получении работы. Специалистов, даже без диплома, итак берут, а вот остальные обречены на рассматривание следов лисицы в лесу. Разве байка про дурака не актуальна? Или другая, называется «У дурака на уме, зато у умного на языке».  Один карел, истовый охотникик – а кто из карелов не охотник и не истовый? – попал в дурку. Ну так получилось: нервы вдруг расшалились. В лечебнице у дурака – назовем его Калле – была своя «фишка» в виде неразлучного друга Черныша, охотничьей собаки, привязанной за веревочку к руке хозяина. На самом деле Черныш был ничем иным, как веником из ивовых прутьев, но это уже личное дело пациента. О своем дружке Калле рассказывал всем остальным обитателям – как «клиентам», так и обслуживающему персоналу. Однажды столкнулся чудак с главврачом, наслышанном о причудах охотника.
- Ага... , - в порядке ремарки: по-фински это звучит, как «ахаа», а восходит к шведскому «айяя», очень многозначительное скандинавское, на русский непереводимое, ... - Калле решил выгулять свою гончую? Ну что ж, погода позволяет!
- Ну что вы, доктор! Разве не видите, что это просто метла, да еще без палки. Может, у вас трудности восприятия окружающей дествительности? Может, не совсем адекватное понимание происходящего? Так ведь не удивительно, с таким стажем пребывания в местах..., - далее Калле не договорил, потому что Черныш потянул его за веревочку.
Главврач, пристыженный и действительно озабоченный в отношении своей адекватности на все происходящее в мире, особенно в последнее время, все же услышал, как пациент говорил другу:
- Слушай, Черныш, а не слабо нам подурачить самого главврача?


****************

Сын Иван вырос в чужой стране. Он «офинился»: говорит по-фински без акцента, по внешнему виду ничем не отличается от коренных жителей Суоми. Я попросила перевести на финский этот текст про беженцев. Ваня не понял, что такое «субботник». Пришлось объяснять, что в нашей стране (это которой? ) был обычай: каждое 22 апреля, в день рождения Ленина (это он совершил переворот и стало всем плохо?), выходить на улицу для уборки территории. Процесс перевода у нас затянулся – Ванька слишком хорошо владеет разговорным финским, но слишком плохо «моим» русским.

- Вань, а ведь ты стал закрыт, как многие финны, – вдруг замечаю я.
- Натурализовался! - сын шутит, но как-то нехорошо, глаза грустные.

Дочка Лиля по-русски не говорит, но понимает меня, когда я общаюсь с ней на родном языке. Лиля начинает испытывать трудности в общении со сверстницами ( у нас в доме только ее подружки, период мальчиков еще не наступил) из-за того, что у нее мама не такая. Лиля стесняется меня. Впрочем, я к этому отношусь философски: сама такая была, сама унижала бабушку в присутствии сверстниц.

******************

Вчера мы были в двух центрах для беженцев. Мы — переводчики, пытающиеся сдать государственный экзамен на профессию, которая еще не признана в Финляндии официально, но широко используется. Это так называемый ситуативный перевод. Власти приглашают переводчиков в тех случаях, когда нужно осуществить право человека — пациента, подозреваемого, беженца — на коммуникацию на его родном языке. Лихо завернула? Да мы сами толком не разобрались, что же это за профессия!
Раньше эту функцию выполняли случайные люди, более ли менее владеющие языком. Но в начале 2000-х муниципальные бюро переводчиков пошли в наступление на рынок переводов, установив монополию на предоставление переводческих услуг. Возник институт подготовки профессионалов, которые не без успеха «лечат» представителей всех уровней власти, заверяя последних, что только они могут выполнять такого рода переводы. Министерство трудоустройства Финляндии выделяет деньги на программы, способствующие продвижению безработных на рынке. Таким образом решается проблема занятости: одни учат, другие учатся. Вот от таких курсов я попала в захолустье, в северо-восточную Финляндию, чтобы в качестве студентки-переводчицы посмотреть на живых беженцев, которые дожидаются решения своей судьбы в специальных местах — Центрах по приему беженцев. Первый такой Центр оставил мрачное впечатление. В старом здании больницы, вернее, тубдиспансера, расположен приемник, где проживают беженцы. Согласно Европейской конвенции по соблюдению прав человека Финляндия обязана предоставлять убежище всем, кто его просит. Люди на границе объявлют финским властям мотивы отказа от своего государства, после чего попадают в такие приемники. Всего их на территории Финляндии около сорока. Не буду сейчас описывать процесс перехода и дальнейших действий в отношении беженцев. Скажу только, что по истечении  неопределенного времени некоторых возвращают, некоторым предоставляют убежище, тогда начинается «натурализация» или адаптация в новой стране. В первом заведении поразил стойкий запах бедности,  неухоженности и неприкаянности. Представители разных народов, беженцы из самых разных, иногда относительно благополучных, не шатались по этажам (здание многофункциональное, кажется, на одном этаже продолжает работать тубдиспансер), а организованно передвигались. Вот группа темнокожих закончила урок финского языка и направилась на обед. В их распоряжении общие кухни, гостиные с телевизором, компьютеры с инетом. В коридоре мужчина непонятной национальности держит  на руках чернокожего ребенка, вдруг заговаривает на чистом русском: «Похож я на его папу?»
Я пытаюсь взять интервью, но меня тянут — пошли, нет времени! Успеваю выяснить, что мужчина из Ярославля, армянин, попросил убежища, уже год находится в Центре в ожидании решения своей участи.
Организаторы курсов решили нас угостить, предложив бесплатный обед. В столовой сидели очень пожилые люди, видимо, тут же и дом престарелых? Впервые я попробовала еду «богоугодных заведений» Финляндии. Кормили салатом, лазаньей с мясом, для вегетарианцев лазанья с овощами. Это было очень невкусно, как-то по-сиротски убого. Нас этой едой угощали, а беженцы и старики, а также пациенты тубдиспансера за это платят. Второй центр отличался от предыдущего тем, что в нем проживают семьи, дети (малолетние беженцы без родителей перемещаются по всему миру), подростки, поэтому общее настроение все-таки более жизнеутверждающее. У обитателей приемника был суббоник. Люди убирали старые листья, подметали двор. В качестве угощения нам предложили кофе и чай с пончиками. Здесь жители заведения готовят еду сами, сами и обслуживают. Улыбчивый африканец  с радушием хозяина (еще бы, он живет здесь уже несколько лет) протянул мне чай с гвоздикой, очень ароматный. Без особой брезгливости я вытащила из бумажного стаканчика длинный черный волос. В столовой мы обратили внимание на пару светлокожих людей. Молодая женщина была в положении, ее спутник, с каким-то изуродованным лицом — напоминающем физиономию бывшего президента Украины, когда он пострадал от отравления — тихо говорили по-русски. Как только мы все выстроились в очереди у прилавка с яствами, пара замолчала. Видимо, их смутила наша русская речь. Я заметила, что у бедно одетого мужчины был очень дорогой телефон. Мобильник лежал на столе и не мог не приковать нашего любопытствующего взгляда. Заметив это, молодые люди поднялись и вышли. Ведущий проекта в первом центре рассказал нам о всевозможных способах, к которым прибегают иностранцы, чтобы получить убежище и остаться в стране. Это целый бизнес, о котором представители властей Финляндии хорошо осведомлены. Я не могу осуждать людей, желающих любой ценой вырваться из страны, где они родились. Возможно, речь идет о спасении физическом, когда нужно просто выжить. Сотрудники приемников смеются: «Наверное, эти несчастные иностранцы очень любят нашу зиму, поэтому рвутся сюда!» Для нас же, ситуативных переводчиков, поездка оказалась полезной. Очень захотелось вернуться домой, чтобы забыть гнетущий запах казенного дома. Чтобы не видеть детей, которых отчаявшиеся родители переправляют на чужбину. Во втором центре я запомнила чернокожих детишек, безропотно волочащих резиновые сапоги в жаркий солнечный день. Белая тетя, по долгу службы напялив в марте на негритят финские кондовые сапожки, уже работает в другом месте, а новой сотруднице снять их не резон. Зачем суетиться? Финское лето коротко, глядишь, и осень на дворе.

******************

Очень хотела, чтобы чудо свершилось и меня выбрали. Возвращаясь после собеседования с суровыми финскими чиновниками, сидела в мягком кресле супер поезда и пыталась представить, что будет со мной через неделю-две. Я не могу повлиять на бюрократическую систему, мне остается надеяться. Если бы я получила эту работу, связанную с обучением иммигрантов, я нашла бы свое место в финском обществе. Кто, как не я, поделится опытом? Ведь я так хорошо справлялась с заданием помощника учителя, когда меня взяли в училище, еще до рождения дочки. Если бы сейчас судьба улыбнулась и в функционерах заговорила бы совесть – пора уже от слов переходить к делу, работу иммигрантам! – я бы...
Расслабилась и попыталась увидеть себя в ближайшем будущем. В нем мне очень хочется быть полноценным представителем страны, в которой я уже пустила длинные корни. Под монотонный звук плывущего вагона – финские поезда плавают, как корабли! – я уснула. Во сне кому-то чего-то доказывала, спрашивала: «Какие силы могут разрушить этот бег?» Проснувшись, поняла, что подсознательно ощущаю фиаско: вершители судьбы останутся ко мне равнодушными, к большому хозяйскому столу на правах едоков-работников я допущена не буду. Мне, как и другим иммигрантам, выделено место приживальщиков. Финский локомотив доставит меня согласно расписанию из пункта А в пункт Б, и никакие силы не заставят его совершить незначительное уклонение от маршрута. Дней через десять решение было принято: судьба не улыбнулась, на работу взяли своего. Пусть без диплома, пусть без опыта работы с иностранцами, зато говорящего на диалекте данной местности и умеющего держать деревянную ложку у общей миски так, как это делают аборигены. Обычно я впадала в затяжную меланхолию после каждой неудачи на фронте трудоустройства. Чувство несправедливости и даже боли от того, что попытки получить работу являются Сизифовым трудом, вгоняют в безграничную тоску. Начинают сниться кошмары – финский поезд переезжает меня, ни на секунду не замедляя своего плавного бесшумного хода. Я остаюсь жива, но душа и тело изломаны. В этот раз я представила полумесяц. Он превратился в сырный ломоть и перевернулся, пожелав стать лодочкой. Лодка плыла сквозь черные лохматые тучи, ныряя в облака и появляясь опять на небе. Какой-то предмет в виде маятника или гигантской стрелки пытался ударить по сырной ладье. Она же продолжала свой беспечный заплыв, ускользая за тучками от железного маятника. Я разглядывала эту картинку, забавляясь бесплатным кино, устроенным для меня собственным воображением. Вот загадочный жезл стал напоминать молот, а неунывающая лодочка – серп. Ба, да ведь это же самый настоящий герб! Герб страны, в которой я родилась и которой больше не существует. Зачем подсознание уносит меня в прошлое? Что значит этот задний ход? Вспомнила свою ироничную фразу, брошенную коллегам-переводчикам на курсах: «Я бегу впереди поезда!» Все принужденно засмеялись, потому что в этой шутке поезд оказался слишком реальным.

*********************

Жила-была сова в большом сосновом бору. Она никогда не болела, поскольку дышала целительным можжевеловым воздухом. Но случилось так, что сова простудилась. Ее перья стали мокрыми, глаза воспалились, а из клюва потекло. Сова заболела потому, что уже целое лето у нее не было дома. Ее дом разрушила буря. Сперва полил проливной дождь, затем поднялся ураган, и многие деревья оказались повалены. Среди них и старая сосна, на которой было гнездо совы. Другие птицы растащили его на свои дома. Сова чувствовала себя брошенной, несчастной и слабой. Она сидела на ветке березы, которая росла рядом с карельской усадьбой. Птица смотрела в открытое окно деревянного дома и думала о том, что в нем наверняка водятся мыши. Чутье охотницы говорило ей, что раз в доме есть хлебные закрома, то там должны быть мыши, которыми сова лакомилась. Она была мудрой и знала, что за окном закрытый мир, куда нельзя попадать птицам. Там живут люди, они устанавливают мышеловки. Сове не хотелось попасть в мышеловку, даже если она вкусно пахнет. Но голод победил, и сова влетела в горницу. Под потолком она увидела длинную жердь, на которой сушились круглые хлеба. Сова села на на нее и стала выжидать.
Птица поворачивала голову и задумчиво говорила: «Да-да». Сова всегда, когда нервничала, переходила на русский язык. Она родилась в той части Карелии, где все говорят по-русски. После войны сова эмигрировала на запад и жила там долго в своем гнезде, пока буря не свалила дерево. Запах мыши не давал покоя. Он то усиливался, то слабел, и сова обдумывала план действий. В углу избы птица разглядела щель, в которой было заметно какое-то движение. Сова приготовилась к нападению. Но в доме оказалось еще одно существо, которое имело виды на мышь! За ушатом притаилась кошка. Она давно заметила непрошеную гостью, сову, и не захотела делиться добычей. Сова видела, как кошка держит мышь в зубах. Хвостик жертвы подергался какое-то время и исчез в пасти прожорливой хозяйки. Сова покинула дом, вылетев из окна. Она еще раз сказала: «Да-да», подтверждая свое давнее открытие о том, что замкнутое пространство опасно для обитателей леса. Лучше жить на природе!

***************************

Плетет мужик из соломы плетень. Подходит к нему святой и спрашивает, почему человек плетет плетень из соломы? «Да я знаю, что скоро умру», - отвечает мужик. – «На мой век и такого плетня хватит. Зачем кому-то оставлять тын из колышков?» Тогда святой сказал: «А вот и не будешь ты, и все твое потомство, знать день смерти!» С тех пор люди не знают, когда они умрут.
Лиза Юлюнен, тетка моего мужа, и Ольга Максимовна Берёза, моя бабушка, родились в 1913 году, но в разных странах. Лиза всю жизнь прожила на природе, сначала по правую сторону финско-русской границы, потом по левую. Она родилась в Карелии, а умерла в средней Финляндии. Бабушка родилась в Боярке, под Киевом, в раннем детстве была привезена на пароходе из Одессы во Владивосток, где и умерла в городской приватизированной квартире. Обе женщины прожили долгую жизнь, более девяноста лет.
Они никогда не встречались, но знали друг о друге, так как я рассказывала Лизе про русскую бабушку, а бабе Оле про тетю Лизу. Обе оставили мне наследство.
Лиза – так, по западному обычаю, одним именем называли мы одинокую женщину, близкую родственницу мужа, – обратилась ко мне с просьбой. Лиза находилась в больнице и уже знала, что на этот раз не выкарабкается: сердце не справляется. Старушка – хотя Лизу таковой никто не считал, она выглядела на пятьдесят в свои девяносто – попросила меня поехать на гору шамана, поклониться четырем ветрам – всем сторонам света – и попросить прощения за то, что Лиза собирала там, на горе, голубику.
В средней Финляндии растет огромное количество черники, но крупная синяя ягода, голубика, встречается очень редко. На вершине горы, среди кустов можжевельника, есть одно место, где растет очень крупная ягода с необыкновенным вкусом. Варенье из нее никогда не бродит и вылечивает от простуды.
Скала возвышается над сосновым бором. Озерцо – Коталампи – находится у ее подножия. Этимология сохранила предания. «Кота» означает по-фински «чум, юрта». Старожилы рассказывают, что когда-то это озеро было широким, в нем водилась форель, которая шла на нерест в протоку, выходящую из озера, а потом спускалась к порогам, ведущим к озерам, проходящим через всю Среднюю Финляндию.
На берегу озерка, расположенного у подножия горы Котавуори жил шаман. Он заведовал разведением форели. Кому-то из жителей разрешал ее ловить, кому-то запрещал. Лечил людей. В конце июня на вершине горы, к которой ведет каменное плато, оставшееся от ледника, устраивались праздники. Там разжигали костер и благодарили духов природы за то, что светит солнце, в озере есть рыба, на поле растут хлеба, а коровы пасутся на лугу. Благодарностей всех и не перечислить – всю ночь люди молились и радовались, что живут. До недавнего времени в озере действительно выращивали мальков форели. Но потом ручеек обмелел, и рыба исчезла. Интересно, что когда строители прокладывали линию электропередачи, на берегу озера была обнаружена стоянка каменного человека. Но раскопки не принесли крупных результатов, ученые не стали заниматься этим местом. На скале искали охровые рисунки, так как один студент уверял, что видел на плоском камне какие-то изображения, которые вдруг исчезли. Может быть, кусок скалы отвалился во время бури, а может быть, студенту почудилось.
…На вершине горы, там, где растет таинственная ягода, существует столь сильная аура, что ее ощущает каждый, кому хоть в малой степени дано это почувствовать. Стоя на древнем камне, покрытом лишайником, и охватывая взглядом синюю даль бесконечных финских озер, хочешь раскинуть руки, вдохнуть полной грудью искрящийся силой и свободой воздух и сказать: «Спасибо!» Каждый раз, когда я бываю там, я благодарю духов природы за то, что живу. Я прошу здоровья своим детям, всем родственникам, себе, загадываю желания, которые сбываются. Это волшебное место. Лиза тоже его любила, поэтому ее просьбу я поняла «нутром» и исполнила. Вот, собственно, это и было наследство. Она передала мне свои альбомы с фотографиями, на которых есть и скала, и озеро, и старинный хутор, где Лиза жила, пока не переехала в пансион для одиноких пожилых людей.
С бабой Олей я прощалась много раз. Каждый раз, когда я прилетала во Владивосток, она провожала меня «в последний путь». Стояла на вершине своей горы, на Луговой, и смотрела мне вслед. Моя ироничная сестра приговаривала: «Наша баба всех переживет. Мы идем на рекорд!» Бабушке Оле исполнилось 95 лет, до конца своих дней она была в полном рассудке, выходила во двор, сидела на лавочке у подъезда и общалась с соседками. Баба Оля, прощаясь со мной уже окончательно, пыталась выяснить, не голодаю ли я в своей Финляндии. Не слушая моих уверений, что у нас все хорошо, она достала спрятанные деньги и вручила мне. А также командным голосом отдала распоряжение, чтобы я забрала ее платья из шкафа и перешила их дочке Лиле. Деньги я приняла, чтобы не обидеть бабу Олю. А вот платья – нет, полагая, что баба не заметит. Сейчас мне стыдно, что я не сделала этого. Бабушка Оля всю жизнь обшивала нас, вязала нам модные свитера и шапочки из японского мохера. Куски яркого трикотина – очень модного во Владивостоке когда-то материала – до сих пор хранятся у меня дома. Бабушкины яркие платья были сшиты на один фасон, но это все было сделано ее руками! Баба Оля никогда не рассказывала сказки, она не была романтичной и сентиментальной. Бабушка единственная в нашей семье могла хладнокровно убить крысу с крысятами, поселившимися в подполье на даче. Бабушка единственная торговала на базаре на Луговой ягодой с дачи, мы стеснялись. Баба Оля делала химическую завивку, носила газовые японские косынки с блестками и трикотиновые платья чуть выше колена. Она говорила на чистом русском языке, без провинциального акцента. Она была очень энергичной и практичной. Я уверена, наша бабушка Оля приспособилась бы ко всем изменениям, которые терпит многострадальная Россия. У бабы Оли всегда были деньги!

*********************

Я уже собралась хоронить его. Седые клочья, желтые зубы, частые позывы в туалет – признаки старения налицо. А главное, отвратительный характер: надоедливый попрошайка, какое-то потребительское отношение, ну невозможно терпеть! Уж не говорю о непомерном аппетите – пища не усваивается, голод – как фантомная боль. Поэтому и возникли мысли об устройстве моего престарелого друга в какую-нибудь небесную канцелярию, на полный и бесплатный пансион. Соседской сучке всего ничего – она, наверное, еще не вязана. Как бешеная носится по двору, блестит длинной гривой, истекает слюной. Когда мой старик появился на ее горизонте, такое началось! Что эта распутница ни выделывала: и лобзала его прямо в губы, и вылизывала ушко, и носилась-носилась, увлекая порывистыми, полными страсти движениями. Старик вдруг ожил. Никогда я не видела его таким возбужденным. Собственно, он и не занимался этими постыдными вещами. Я была уверена, что кастрат – существо почти божественное, не запятнанное грехом. Не слушая моих возмущенных криков, он оседлал молодуху и стал ЭТО делать. Я пыталась оттащить, и он впервые ощерился на меня, предатель. Тогда я попросила соседского мальчишку унять разбушевавшегося кобеля. «Я тебе заплачу! Вот, держи, пять евро!» - умоляюще обратилась к парню. Тот ухмыльнулся: «Не, за пять евро даже связываться не буду. Вчера от Ады за двадцатник не могли оттащить таксу». Ах вот оно что! Эта Ада, жгучая брюнетка, переспала уже со всей деревней.
 
... Лаки балдел. Пристроился сзади шертистой подружки, возвел помутневшие от кайфа глаза к небу и наяривал...

 «Как же так? Ведь мы сделали ему операцию в самом начале его жизни, и никогда наш пес не ходил налево», - недоумевала я. Правда, помнится, что Лаки предавался усладам с подушкой. Но эти безобидные утехи проходили не при нас. Когда мы приезжали домой, мокрая диванная подушка валялась где-нибудь в укромном местечке, вот и вся любовь. Я размышляла и была уверена, что Лаки понимает меня, ведь я считала его другом, умеющим читать все мои мысли.

На этот раз пес не слушал меня. Он имел Аду от всей собачьей души. Он делал это впервые за долгую мужскую жизнь.В конце концов мы с мальчишкой разняли собак. Пять евро не дала. Повела на поводке тяжело дышащего пса, дома дала ему напиться. Сейчас он спит у моих ног, а я сижу за компьютером и думаю: «Какая все же длинная жизнь у нас, сколько в ней неожиданного!»


P.S.
На фото наш Лаки. Старый, да? Но любимый!