Блеск золота 2

*
Впереди, прямо через тропку, лежал ствол гигантского жамбира. Он верно недавно свалился здесь, уступив тяжкому гнёту времени.

Тень стала перелезать через него.

Совсем одряхлел жамбир, прогнила его кожа. Затрещала кора дерева и тень провалилась в глубокое дупло, на трухлявую подстилку, на тёплые, пушистые, пищащие комочки живой плоти. Пребольно, острыми как иголочки зубами, вивера — лесная кошка — тяпнула неосторожного ночного гостя за большой палец и бросилась наутёк.

Тень облизала кровоточащий палец и выбралась из дупла. Всё также бесшумно она двинулась дальше. По одним, только ей известным приметам, она находила в темноте правильную дорогу.
Впереди едва слышно журчал узенький, и неглубокий ручей. Ни плеска, ни вздоха. Только приятно убаюкивающее журчание. Тень вышла на берег ручейка. Деревья и кусты наступали на воду совершенно стирая грань между ней и сушей. Не успела тень войти в воду, как на противоположном берегу ручья треснул сучок. Тень замерла и насторожилась. Прошло, немного времени и к ручью, осторожно озираясь и прислушиваясь, вышла маленькая, не больше зайца, антилопа дик-дик. Осторожно, боясь производить много, шума, она стала пить из ручья, постоянно прерываясь, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к звукам леса.
*
Воины мутапы окружили сбившихся в кучку испуганных жителей муша и погнали их по жёлтой сухой траве саванны на заход солнца.

Белый дьявол командовал чёрными воинами. Он мог без дождя вызывать гром и молнию, которые убивали всё что он захочет на большом расстоянии.

Жителей муши гнали на рудники. Их продал мутапу Мавуру белым дьяволам за красивые стеклянные бусы и мягкие разноцветные лоскутки ткани. Мутапу совсем потерял разум говорили все в королевстве; простые охотники и земледельцы и знать и мганга. Возлюбив белых дьяволов, он разрешил им «везде устраивать рудники, где они только пожелают и не закрывать их, потому что они много пользы приносят». В своём муше мутапу завёл дьявольские порядки, стал думать как дьявол и взял имя главного белого дьявола — Филипп, и теперь всех заставлял называть себя так. Но более того, из молокоподобного сока нсиро ему делали крем для лица, и он мазался этим кремом, и когда крем застывал, то превращался в страшную белую маску.
Белый дьявол гнал их на рудники Маники. Они были в долине меж двух скал на перекате.

— Здесь и начнём рыть новый рудник,— приказал белый дьявол.

Пригнанные быстро построили ему хижину. Потом их разбили на группы и они стали рыть земляные колодцы и промывать вынимаемую землю.
Со всех ближайших мушей сгоняли сотни людей. Ущелье уже оказалось переполненным людьми, как река в период дождей. Только под землёй во всё расширяющихся горизонтальных штреках было несколько тысяч человек.

В нескольких вертикальных колодцах была найдена золотая жила и теперь, разрабатывая её, люди рыли навстречу друг другу.

Однажды ночью на небе зажглись семью огнями пастушьи костры. Наутро Ндугу пошёл к белому дьяволу. Воины не пускали его. Он объяснил, им, как мог, зачем ему нужен дьявол. И тот вышел из хижины со своим оружием. Он никогда не расставался с ним. Ндугу объяснил ему, что нужно уходить. Показывал на небо, прежде похожее на выцветшую голубую тряпку, но по которому теперь плыли от побережья белые кисейные облака.

Говорил, что все погибнут. Но белый дьявол только рассмеялся в ответ, выплюнул дымящую и искрящую головешку изо рта. Он прогонял Ндугу на работу, но Ндугу не уходил. И тогда дьявол ударил его своей палкой, вызывающей гром и молнию, в грудь. Ндугу упал и не смог подняться. Воины подхватили его и оттащили в сторону, поближе к скале.
*
Тень осторожно перешла через ручей. Холодная вода с бульканьем разбивалась о её голени, приятно остужала разгорячённое тело, и поласкав, устремлялась дальше. На другом берегу едва заметная тропка лениво полезла вверх. Стали попадаться какие-то бледно-зеленые и жёлтые огоньки. Свет их был таким слабым, дрожащим и одиноким, что казалось шёл из другой Вселенной, и жизни не хватит, чтобы приблизиться к нему. Обман зрения. В барханной пустыне видишь раскинувшееся без конца и края море. В саванне кажется будто Килиманджаро нависает над тобой снежной шапкой, что вот она, рукой подать, но проходит целый день, прежде чем доберешься до подножия. В саванне же убеждаешься, что Земля наша не круглая, а вогнутая, словно тарелка, так зримо поднимается кверху линия горизонта. Вот и тени достаточно было сделать несколько шагов, как огоньки оказались у неё под ногами. Это были маленькие фосфоресцирующие грибки, сплошь покрывшие трухлявей пень. Тень вобрала их в мешочек и бесшумно скользнула дальше.

Джунгли поглощали еле заметную тропку. Тени приходилось все чаще продираться сквозь сплошные заросли, пролезать под склонившимися стволами, опутанными лианами. Почва становилась менее влажной. Под ноги стали попадаться отполированные временем и жизнью камни. Тропа незаметно вела в гору.
*
Ночью прошёл ливень — первый предвестник дождливого сезона. Он начался внезапно, в полной тишине: ни раскатов грома, ни взблесков молнии, ни дуновения ветерка. Просто раскололось небо и оттуда хлынули, потоки воды. Стена воды. Она сбивала с ног, смывала со скал пласты почвы, заполняла по горлышко штреки и шахты. Кончился ливень так же неожиданно, как и начался. Этакий короткий, но обильный душ.

— Господин, они отказываются спускаться в шахты!

Такими словами начальник королевских воинов разбудил Жоао Сальвейру. Очнувшись к жизни, тот посмотрел осоловелыми глазами на разбудившую его чёрную физиономию и перекрестился. "Дьявольщина. Страшен, как сатана. Изыди".

Жоао никогда не вставал так рано. Негров обычно будили перед рассветом, чтобы с первыми лучами восходящего солнца загнать их в шахты. Сальвейру же вставал много позже. Работа была налажена хорошо. Одни негры крушили породу, другие заполняла ею корзины, третьи оттаскивали их по штрекам к колодца и привязывали к подъемнику, четвёртые поднимали и, если требовалось, размельчали тут же в бадьях, пятые промывали размельчённую красно-бурую породу в проточной воде и те несколько крупинок золота, что оставались на дне таза, клали в мешочек. Личного присмотра за всем этим механизмом Сальвейру не требовалось. Нескольких десятков воинов мутапы хватило, чтобы присматривать за несколькими тысячами негров. Сальвейру от всей души презирал их всех. Они были настолько честны, что даже не пытались воровать; они были настолько глупы, что не понимали для чего нужно золото; они были настолько послушны, что стремглав бросались выполнять любой приказ. И вдруг, что он слышит! Они отказываются работать!

—Убейте десяток. Для остальных это будет уроком, — приказал он.

Командир дословно выполнил приказ. Снаружи послышались, вопли, стоны, проклятия.
Когда через полчаса Сальвейру выглянул из дома, работа шла полным ходом. Следов ливня почти не осталось. Река все также неудержимо неслась в своём русле и только очень внимательный, знавший её характер глаз, подметил бы, то как будто бы чуть яростней стал её порыв, с большей лёгкостью перекатывала она встречавшиеся на пути валуны. С большей частотой, промывавшие породу люди оступались и окунались в едва заметно похолодевшую воду. Земля подсохла уже под лучами обжигающего солнца, но выделялись на ней более тёмные полосы ночных потоков смываемой со скал почвы.

Жоао Сальвейру прошёлся по долине, наблюдая за работой, обмахиваемый веерами из пальмовых листьев. Он заметил беспорядок — серое полотнище, брошенное на земле.

— Убрать,— приказал он.
— Мы ждём когда принесут сплетённый из листьев саван, — сказал начальник воинов.
— Это ещё зачем?— прикрикнул Сальвейру.

Один из воинов приподнял край полотнища. С десяток окровавленных чёрных тел лежало под ним; оскаленные в гримасах от боли рты, остекленевшие глаза, скрюченные в судорогах руки, засохшая чёрной коркой кровь в перемешку с землёй, ползающие по лицу жирные мухи.

— Закопать немедленно!— затопал ногами Сальвейру. — Выбросить в воду эту падаль!
— Нет,— сказал начальник воинов. — Мы должны похоронить их по обычаю нашего народа. Иначе будет несчастье. Жизнь должна принять их тела, раз смерть забрала их души.
Сальвейру хотел было наброситься с кулаками на него, но, увидев вокруг угрюмые,
угрожающие лица воинов, вовремя спохватился.

— Паршивые черномазые сволочи,— ругался он,— Подождите, я ещё доберусь до вас.
Он направился обратно к дому и не замечал, что негры с опаской посматривали на небо, на со страшной скоростью несущиеся с востока лохматящиеся ветром облака.
*
Вход в пещеру найти было трудно. Раздвигая заросли кустарника и опутывавших его лиан, тень ощупывала руками шершавую каменную стену. Наконец вход был найден и нагнувшись, тень проскользнула в неё. Из приторно-душной атмосферы джунглей она попала в зябкую сырость каменного мешка. Вместо сладковато-прелого резкого аромата, источаемого травами, цветами, лесным перегноем, она ощутила запах чужой плоти, облюбовавшей себе пещеру.

Тень пролезла по коридор и оказалась в пещере, где смогла встать в полный рост. После этого она достала горсть грибов и растерла их между ладонями, в результате чего ладони стали отчетливо флюоресцировать. Вытянув руки вперёд, она уверенно пошла по тёмным ходам пещеры. Видно было, что ей приходилось здесь бывать неоднократно. Однако, едва лишь она вступила в один из ходов, оттуда ей навстречу с шумом выскочил какой-то зверь. Он пробежал рядом, задев правую ногу и оцарапав её острыми иглами.

Перепуганная неожиданным появлением дикобраза тень, вскрикнула, металась в сторону и прижалась к стене. Лишь когда дикобраз выскочил из пещеры и затих вдалеке его топот, трек и шелест веток кустарника, она пошла дальше.

Несколько раз тень останавливалась, подносила сложенные лодочкой ладони к стене и в флюоресцирующем свете разглядывала ее. Наконец она нашла то, что искала. Ей удалось выковырнуть несколько камней из породы и она тут же раздробила их в порошок. Завернув порошок в тряпицу, она положила туда же и один небольшой округлый камешек, который ей понравился своей формой и окраской. После этого она пошла обратно.