Дренаж

   С приходом нового директора ситуация не то, чтобы изменилась, но одно довольно значительное  событие произошло. Уже с утра на территории, прилегавшей к нашему предприятию, урчал, рычал, тарахтел и скрежетал бульдозер. Спланировав большую площадь, бульдозер убрался восвояси, а его место занял свайный молот. Длинные железобетонные сваи втыкались в землю с легкостью, с какой свечи втыкаются в Рождественский пирог.  Начиналось строительство спортзала довольно просторного и довольно светлого. Эта перспектива очень обрадовала нас – любителей всевозможных видов спорта. Не надо будет ходить на поклон к соседям или за наличные в городской спортзал.
   Как-то так совпало, что день торжественного открытия спортзала совпал с торжественным днем развала Советского Союза.  Те, кто в этот момент оказался  поближе к корыту, кто на наших плечах взобрался на трон, начали делить территорию государства на загоны, понатыкали частоколов и стали клеймить живность согласно законам скотного двора. Надо было бы предупредить заранее, чтобы каждый мог благополучно вернуться в свое стойло. Не предупредили. Сначала разделили, потом предупредили: сунешься на бывшую свою территорию, попадешь под плановый отстрел. Вот так легко и просто росчерком пера трех народных слуг  миллионы советских граждан  стали чужими в собственном отечестве. А если начнешь рвать на груди рубаху и с пеной у рта доказывать, что ты свой в доску, то тебе элегантно укажут на дверь, напутствуя пошлой и циничной фразой: «Мы вас туда не посылали». Но я не об этом.
   Новый спортзал так и не увидел новых своих чемпионов. Помещение спортзала было отдано в аренду коммерческим структурам для развития бизнеса. К слову сказать, в советское время эта фраза звучала бы примерно так: поскольку здоровье нации мало кого волнует,  помещение спортзала  отдано на откуп барыгам и махровым спекулянтам для реализации левого товара. Но, не будем о грустном.
    С приходом демократии  много нашего брата легло в сырую землю благодаря наркотикам и паленой водке. Много, но не все. Многим еще предстоит лечь. Любители спорта превращались в любителей спирта и его производных. Проходя мимо несостоявшегося спортзала и поминая недобрыми словами свалившуюся с неба демократию, следовали дальше, к зданию, где и случались с людьми эти метаморфозы.

   Котельная предприятия, стоявшая несколько в стороне, в дальнем углу территории, стала «малиной» для любителей в рабочее время «заложить за воротник», пустить по кругу «косячок», не брезговали и внутривенным снадобьем.
   Поскольку демократия не очень нуждалась в людях честных, порядочных, высоконравственных, то «пионерия», «комсомол» были выброшены на помойку, потому всяческие отклонения от норм поведения использовались руководителями в меркантильных целях по принципу: чем больше сохранишь зарплаты, тем большие получишь премиальные.
    Мастеру было наплевать, что творится в котельной, но он очень аккуратно навещал нас в «критические» дни – в аванс и получку, чтобы обнюхать и уличить в принятии алкоголя.
Если возникали сомнения, то подозреваемого тащили к медику подышать в трубку. Если трубка не показывала алкоголя, то…все равно лишались премии. Мастер добродушно похлопывал по плечу и говорил:
- Ничего. Еще не вечер. Меня быстрее можно убедить в том, что солнце вращается вокруг земли, чем в том, что вы не пьете на производстве. Так или иначе, но мастер добросовестно делал свое дело – регулярно лишал нас месячных премиальных.
   
    Посреди котельной находилась дренажная яма , куда стекала вода от подтекавшей запорной арматуры, от насосов – ниша в полу кубической формы, в которую мог бы поместиться небольшой улей. Здесь же стоял дренажный насос, который включался автоматически при наполнении емкости водой. Должен был включаться. Включали его вручную. Иногда. В большинстве своем емкость была полна воды. Так думалось. Но кто-то как-то кому-то нашептал и однажды под вечер к нам заявился мастер и стал палкой тыкать в дренажную емкость. Его прозорливый ум подсказал, что в емкости присутствует нечто, что имеет плотность гораздо выше, чем плотность воды. Мастер поманил к себе пальцем  попавшегося на глаза  слесаря по котельному оборудованию Володьку и тихим, вкрадчивым голосом, с кривой улыбкой на лице сказал:
- Поганец! Немедленно очисти емкость от этого дерьма.
- Сейчас сделаем, Петрович, - с лучезарной улыбкой ответствовал Володька.
- Впредь поищите другое кладбище для своего отработанного материала, - продолжал с той же кривой улыбкой мастер. – Не превращайте производство в кабак.
- Как скажете, - учтиво поклонился Володька.
Мастер направился к выходу и, уже держась за дверную ручку, промолвил:
-Да! Чуть было не забыл…кгм…что-то с памятью сталось…
- Обратитесь к доктору, Петрович, - язвительно посоветовал Володька.
- Да нет, спасибо! Вспомнил…Я хотел сказать, что премии за этот месяц я тебя лишаю.
В тот же миг мастер исчез.
-Вот те раз, - почесался Володька. – Первый день месяца, а уже премии лишился. Улыбку как ветром сдуло.

   Пили по поводу и без повода, с горя и с радости, а поскольку с приходом демократии радости с каждым днем становилось все меньше, то чаще приходилось пить с горя. Пили за пропитую премию, потом за пропитую получку, пили потому, что за забором, где ютятся сколоченные из горбыля, наполненные опилками и обтянутые рубероидом насмешки над человеческим жильем – балки, в любое  время суток,  в любой сезон и при любой погоде в любом из них вам учтиво откроют двери и исполнят  любой ваш каприз за ваши деньги. Поскольку капризы наши не отличались разнообразием и изысканностью, то и прейскурант был однообразным: самая дешевая водка по ресторанной цене.
  Словом, пили по самым разнообразным  причинам и только одна  величина была постоянной: пили всегда много. Пустые бутылки выбрасывали в дверь на территорию соседствующего арматурного цеха, где под открытым небом ржавели наваленные бухты арматуры. Бутылка бросалась подальше и повыше, и в ночной тиши за сотни метров можно было услышать резкий с прихлопом звук битого стекла и хрустальный звон рассыпающихся по арматуре осколков. И если эти салюты повторялись через равные промежутки времени, то это обозначало, что в котельной хорошо сидят.
  Чем лучше сидели, - тем хуже ходили и потому под конец загула пустые бутылки выбрасывались в дренаж. Все-таки дренажная ёмкость была на пару метров ближе к застолью, чем входная дверь. Для трезвого человека это ерунда, сущий пустяк, но у нас умели упиваться так, что пройти эти лишние два метра, порой, было задачей не из легких.
    Эти злополучные бутылки в дренажной яме и были обнаружены вездесущим мастером.

   Вовка стоял перед дренажной емкость и злился:
- Почему я? Все пили. Пусть все и достают. Нашли козла отпущения. Я вам не мальчишка. Вот не стану доставать бутылки из этого болота и что вы мне сделаете?
   Тем не менее он уже опустился перед ямой на колени, засучил рукав рубахи по самое плечо и, опершись одной рукой о край ямы, полез другой рукой в это болото, в котором сверху  плавал толстый слой нефти, мазута и прочей нечисти. Нащупав первую бутылку, Вовка крепко сжал её за горлышко, вытащил и с силой бросил высоко через себя. Бутылка взлетела, стремительно вращаясь и расплескивая грязную жидкость и с утробным звуком шлепнулась об бетонный пол котельной. За ней полетела вторая, третья…Как снаряды «Катюши», вылетали бутылки из помойки и эффективно венчали свой путь.
   За этим занятием и застал его сварщик Петька, который некоторое время назад был командирован по ту сторону забора и уже вернулся, грея воспаленным сердцем в левом внутреннем кармане пиджака бутылочку каприза. Петька встал возле ямы сбоку от Володьки, наклонился и, упершись двумя руками в колени, стал наблюдать за процессом.  Володька делал вид, что не замечает сварного, и продолжал выстреливать наполненную грязной жижей тару. Наконец Петька коротко спросил:
- Дурью маешься?
Ответом было молчание. После некоторой паузы Петька повторил вопрос. И вновь ответа не последовало. Петька посмотрел по сторонам, нет ли лишних свидетелей, низко  наклонился и заорал на самое ухо Володьке:
- Дурью маешься??!!
  В этот миг бутылка водки выскользнула из внутреннего кармана пиджака и шлепнулась в воду. Брызги мазута полетели Вовке в лицо.
- Ты чё, блин! - Вскипел Володька, вытирая лицо рукавом рубахи.
- Вовчик! Там бу…бутылка, - с трудом выговорил Петька. Он был уже прилично навеселе.
 - Знаю, что там бутылки, - ответил Вовка. Случилось так, что Вовка не увидел, какой предмет упал в воду. Естественно, случившееся принял за дурачества подвыпившего товарища.
- Бу…бутылка водки…там, - тыкал Петька пальцем в дренаж.
- Тебе сегодня уже не наливаем, - ответил Вовка. – Тебе уже везде водка мерещится. Тем временем он нащупал очередную бутылку и привычным быстрым  движением  метнул её  через  себя. Бутылка водки, стремительно взлетев, засверкала в свете фонарей котельной всеми цветами радуги, аппетитно шмякнулась об бетонный пол и разлетелась вдребезги.
- Ты что делаешь, гад? – завопил Петька и крепко саданул носком сапога Вовке под зад, отчего тот, не успев ухватиться за края дренажа, уперся руками в дно емкости, при этом погрузившись лицом  во хляби. Снаружи торчал только его тощий зад.
- Я тебя удавлю, паскуда, - завопил Вовка, вскочил и нанес молниеносный удар Петьке в челюсть. Ноги Петьки подкосились и он со всего маху сел в дренажную ёмкость. Снаружи торчали только голова и ноги. Самостоятельно Петька не мог выбраться из ямы, а Вовка не торопился выручать товарища. Вместо этого он подыскивал подходящий предмет для проведения воспитательной работы. Но в это время подоспели другие участники будущего кутежа и обошлось без кровопролития.
        Пили всю ночь, но той разбитой бутылки так и не хватило для полного счастья.