Камиллас крю Camilla s crew

1
Камилла голубоглаза. Она считает, что её истинное предназначение никому не известно, и, в первую очередь, не известно ей же самой. Следует заметить, что это никогда никоим образом её не удручало. Её «ничто» и «никогда».

Вот что рассказала Камилла.
Произошло это когда Камилла и Оно кинули разгорячённые аналом анусы на чуть шероховатую деревянную скамью сауны, отполированную до матового блеска волосатыми очками джигитов и выбритыми дырками дорогих ****ей. И Камилла и Оно были изрядно заправившись бутиратом и оттого пребывали в состоянии глубокой эйфории относительно всего происходящего. Нет никакого смысла приоткрывать завесу смрадной пелены над личностью Оно, так как Оно нам не важно. Оно всего лишь рассказало о ходе безыс/ХОД/ности.

2
БезысХОДность.
Я приезжаю к тебе на очередную ночь и с порога прохожу в душ. Как всегда, без заведомых договорённостей, ограничившись лишь спонтанным звонком накануне. Успеваю на пороге бросить сумку с ноутом и пакет с пивом. Выхожу уже в принесённом тобой жёлто-синем насыщенных красок махровом.
Хожу по хозяйски, весомо и вальяжно. Закуриваю и выхожу на балкон. Громко разговариваю с коллегой из Германии, употребляя часто и безпричинно слово fucking. Возвращаюсь с балкона, пришлёпывая уютными тапками. Вкусно и аппетитно открываю с лёгким коротким шипением первую 0,3.

Чуть спустя.
Допиваю принесённую колу и, не спеша, приготовляю гашиш. Впереди вечер разговоров и именно в этот короткий миг я счастлив. Счастлив тем, что всё только начинается. У тебя необыкновенно уютный и располагающий балкон, хоть ты этого и не подозреваешь. Мои гулкие шаги по деревянному покрытию туда и обратно, по четыре шага в каждую сторону. Беглый взгляд на противоположное месиво окон с их загадочной и непонятной жизнью светлячков. Твоя кухня с непонятными звуками и странным содержимым холодильника.

Я стараюсь оставить что-нибудь тебе на память каждый раз. Совершенно случайно. Мне не столь важно оставить себе, нежели тебе. Флэшка с твоими видеозаписями, случайная фотка из твоего студенческого альбома, твой маленький сувенир мне много-много лет назад. Неважно. Так же я могу оставить пару бутылок пива у тебя в холодильнике, ****утую записку обо всём или ставшую матовой и полусморщенной бутылку из-под колы. Неважно. Остаёшься ты. Остаёшься своим запахом и ощущением очередного вечера, проведенного вместе.

3
Оно не всегда такое. Оно может быть и иным. Нежным, обиженным и не стойким.
Оно может признаться о следующем.

4
Оно.
Потом я возвращаюсь в совершенно иное и становлюсь иным. И говорю следующее, зажав в углу рта кусок одеяла. Зажав изо всех сил, чтоб не расплакаться. Потому что иногда мне кажется, что ты это всё, что у меня есть и иного не будет, как не будет иных. В такие моменты мне хочется обнять тебя изо всех сил и бежать на край земли. Наёбка в том, что края нет, а бежать лень. Кроме этого именно в такие моменты некого обнимать потому, что ты не хочешь этого, а остальные затерялись вокруг.

5
В такие моменты Оно знает всё. Считает происходящее ложью и фальшью. Не верит себе и словам, которые произносит. А происходит всё как будто в кино, как будто всё сошло с экрана и ворвалось в тебя. Когда ты не веришь, что всё это сейчас происходит с тобой.

6
Я знаю.
Я знаю, что ты уйдёшь, что ты всё равно смахнёшь ненужные слёзы и не взглянешь исподлобья напоследок..
Ты хлопаешь дверями где-то там, и, может быть, снова плачешь, отвернувшись от него в сторону, к стене или, наоборот, на край кровати. Это у нас с тобой известно, что я всегда у стенки, а ты на краю. А как там – я не знаю. Не знаю и всего остального. Не знаю как ты.

Сейчас ты спишь, и я смотрю на твои ресницы.
Я готов кричать, неистово и смачно складывая и склеивая губы, о своей любви, но это уже не нужно. Как и не нужны мои поздние визиты и твои слёзы в телефонную трубку. Больше не нужны твои уверения в нелюбви и обещания ненависти. Я даже рад в этот момент, что ты будешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь и доживёшь её только ради себя. ****ец. Тебе уже не столько лет, чтоб кидаться словами, дорогая. Завалитесь охуевшей массой самовысказываний.

7
Был у Камиллы и друг. Его фамилия была не Ноздрев, но он им был. Вертляв, скор на руку и на язык. Красив, как друг и в то же время мимопроходящ, как большинство из. Его величество Ноздрев. И лишь впоследствии Камилла вынуждена была понять, что большинство «друзей» на самом деле таковыми не являются. Камилле впихивали в руку пакет с травой и, укурившись, она могла заметить, что высохли веки и скрипят по глазам, царапая зеркало зрачка. Тем же самым занимались и её, Камиллы, друзья. Царапали, но не зрачок, а поверхность сердца. Выводили на его окровавленном силуэте изогнутыми зубцами столовых вилок гадкие слова о том, что «всё не так».

8
Камилла имела представление о коммерции и торговала собой. Торговала с исступлением и неистовством, отдаваясь скорее процессу, нежели результату. Да и результаты были неважны абсолютно Камилле по причине того, что её коммерция была не совсем той коммерцией, которая плясала долгие десятилетия на устах и ***х у мальчиков-стероидов.

9
Коммерция.
А я, позвольте Вам заметить, коммерсант. Радею потихоньку, знаете ли. Открыл вот собственное ОНО – Общество с Неограниченной Ответственностью. У всех ООО, а у меня ОНО. Теперь я безгранично ответственен и ограниченно безответственен. В одно лицо, так сказать. Лицо не юридическое, и не физическое. Никакое лицо. Название тоже имеется – «Лавка Выкидышей».

ОНО «Лавка Выкидышей».
Вот они разложены перед Вашим взором, выкидыши-то. OffSpring’и. Счёта им нет. Выборочно выкинуты на обозрение и оборзение. Экспериментально. Экспериментальные вы****ки. Созданы сомнением и обусловлены рвением. Оттого преимущественно рваные и сомнительные. Рваные по стилю и сомнительны в художественном плане. ***вохудожественные рванины. Гуляют и развеваются полами на ветру. Полами хлещутся мне об ноги и забрызгиваются грязью оценок. Или неоценок. Разницы нет. Деформация смысла налицо. Деформация восприятия. Destruction, бля. Саморазрушение.
Топорщатся прилавки нецензурщиной. Бросаются. Накрываемся.

Торгую, значит, собой. Приторговываю. Опошляюсь до безобразия и внешне уродствую знаками. Ибо выплеск. Ибо откровение. За сим прощаемся и конвертируем новое в старое. И восторгаемся. Коммерция нарасхват. Коммерция мысли, как и любая прочая коммерция, нуждается в спросе и рекламе. Рекламироваться заподло, материальная поддержка чужда, спрос наивен на подобное. Оттого пауза. Оттого смрад послеслогов и песнь ле****и.
Иному – стойкое «НЕТ». Остальным – категоричное «ДА».

10
Камилла сказала: «Ставимся!», и Оно достал пакет с овощами.
Ставимся.
Овощи в пакете. Брюква, редька и прочие. Немытые овощи пахнут землёй и обочиной.

11
По воскресениям Камилла обращалась к Господу. У баптистов и прочих службы именно по воскресениям только потому, что именно в этот день душа страждущего высится к Господу наиболее всего. Воскресала Камилла по воскресениям и по понедельникам отправлялась обратно.

12
Он опрокидывает рюмашку и долго, сосредоточенно глядит перед собой на барную стойку.

13
Проезжая Вышний Волочёк можно. А можно и не можно. Мальчики-стероиды.
Три *** сверху. Гопствующее быдло стучится в гости и полагает, что интригует недосказанностью. Недосказанностью тупости. Псевдомажорство подгона «нах». «Нах» в данном случае это лицевая надпись на футболке, равно как и на ****ьнике. В этом счастье гопства. Они, сука, стадом пасутся на просторе планеты, воспевая имена Родригеса и Василия Шукшина.

Что ты хочешь сказать, что ты не таков? Тогда глянь, сука, на себя когда ты утренний прёшь вон из дома своего или вечерний прёшь в него, пересекая всех остальных. Пересекая взглядом, открывая бумажник, вкладывая в руку сумки и радея о вечерних и иных долгосрочных перспективах. Ебнуть пива, ебнуть мысль, ответить на сообщения ****утые и от ебанутых. Усмехнуться во внешнее и расплакаться от внутреннего.

14
Как эта сука хотела одеть красную сорочку. Точно так же как отдроченные мальчики-стероиды. Эпизод первый. Выпадение в. Выпав в действительность, Камилла ей не удивилась. Ибо родилась и тут уже нехуй делать. И принимала как миленькая задроченную родню, которая только и делала, что искала поводов посраться и нападлить, а потом сказать, что совершенно не то имела в виду. Родню не выбирают, и не выбирала и Камилла. Камилла накладывала на родню и на судьбоносные решения обыденности.
Родня осуждала её и вскоре перемытые кости Камиллы приобрели зеркальный блеск и шуршали подобно новеньким банкнотам при передвижении от двери и до двери во время семейных корпоративов, когда принято вести тупые разговоры и аккуратными движениями перекладывать сваренный картофан из общего ****облюда в свою тарелку с золотой каёмочкой. Проще всего было срать на мнения и потому Камилла прокалывала дырки в частях собственного тела, цепляла значки и слушала похабных исполнителей.

Впрочем, это не помогало, как и всё остальное. Тогда пришло на ум следующее: «Очень редко имеется возможность слать нахуй того, кто это заслуживает». Приведением себя в состояние подобной готовности «слать» и занималась Камилла на протяжении ещё одного десятка лет своей скоропостижной жизни. Скорым образом постигая непостигаемое, Камилла напосылала самых дорогих из туподумных доброхотов, которые подворачивались под руку, и в большинстве случаев оказалась на самом деле не права, так как те, которых по настоящему следовало слать, умудрялись сделать это раньше её самой.

15
Вам.
О, ****ец. Так давай же! Отворачивайся. Одевай красное и засыпай. Уезжай каждый раз как в первый. Отвернись в сторону, улыбнись виновато. Не поможет. Бей посуду, бей вдребезги все воспоминания. Что ты? Кто ты? Вноси меня в чёрные списки, отворачивайся при встрече. Прячь взгляд свой, запихивай его в штаны, ****ь. Выйди за дверь, хлопни ею изо всех сил. Ведь ни на что иное сил уже не осталось. Делай мелирование и переезжай. Выходи на следующей остановке. Допивай и уёбывай! Просьбы? Нахуй!
Что ты, ****ь, пялишься честными глазами? Откройся и будь собой! Давай же! Скажи всё то, что хранила в гордом молчании все эти годы.
Тебе хочется быть очередной Камиллой? Очередной мишенью? Давай! Одевай красное, сука! Скажи им, что это всё не правда. Тебе поверят.

16
Всё-таки Камилла погибает в конце каждого действия. Так уж ей суждено, ибо вылитое - суть высказанно-пережитое и иного финала не предусмотреть, как для Камиллы, так и для всех прочих. Прочие чаще, усмехаясь, не вникают или, не усмехаясь, опять же не вникают. Вникающие пересчитаны по количеству самоотречений. Это как раз то, на что мы практически не способны в последнее время. Вороны по-прежнему кружат в розовом поднебесье и стараются затмить окружающее. Всё зависит от величины и соответствующего размаха крыльев.

Когда Камилла распивала крепкие напитки с Оно в засиженном мухами оконце бытия. В один из моментов существования, могущее быть и называться не иначе, как сауна, именно тогда они вместе в очередной раз вынуждены были скончаться от недопонимания. От недопонимания и очередного самоотречения. В этот редкий момент у Камиллы и Оно на один миг получилось надеяться, что они всё-таки будут. Будут.