Концерт для мочевого пузыря с оркестром

   Зазвенигородского в доме №66/6, что по улице им.Жертв Перестройки, уважали почти все соседи. Да что там почти. Пожалуй, что и все. Даже с некоторым подобострастием относились. И то сказать, с бойцом всегда желательно поддерживать отношения. Особенно в неустроенные перестроечные годы.
 
   Обладая изрядно мясистым телом, под метр девяносто ростом, Зазвенигородский был добряком. Давно замечено – большие люди добродушны. Видимо, такие эмоции, как злоба, зависть, сварливость настолько мелки и незначительны, что бесследно рассасываются в большом теле. Порой, правда, приходилось слышать, как великан обиженно гудел, словно паровозный гудок. Такое случалось, когда кто-нибудь называл его забойщиком. Тогда Зазвенигородский басил:

   - Это в шахте углекопы, как кроты по забоям ползают. А я – боец! Так и в трудовой прописано.

   И действительно, в трудовой книжке Зазвенигородского значилось «Боец скотобойни мясокомбината».

   Из этого становится понятным доброе отношение соседей к Зазвенигородскому. Боец частенько приносил с работы ворованные парные вырезки и снабжал жильцов по цене, значительно ниже рыночной.

   А какие он коровьи хвосты готовил! Объедение. Под водочку шли лучше молодой телятины. А вымя коровье, а мозги! Обжаренные в панировочных сухарях! Куда там мозгам какого-нибудь Эйнштейна по сравнению с мозгами безвестной буренки, приготовленными по фирменному рецепту Зазвенигородского. А уж на тушеные бычьи яички в его квартиру №55 сбегалось все мужское население дома. Верили почему-то мужчины, что силы специфической это блюдо придает. Приходил незваным даже пенсионер Волозов, хотя ему, казалось бы, уже ничто помочь не в состоянии.

   И все бы ничего, но была у Зазвенигородского некая… скажем, изюминка. Увлечение, не вполне характерное для скотского палача. Не только крупнорогатого, но и мелкосвиного и бараньеовечьего тоже. Очень любил Зазвенигородский музыку. Причем не каких-то “Boney M” или пуще того – Аллу Пугачеву. Нет, музыку он любил серьезную величественную, как он сам. Классическую.
 
   Не довелось бойцу кроме общеобразовательной посещать никакой иной школы. По этой причине и в «кулёк» — культпросветучилище — не попал. Грамоте нотной не был обучен. Это потом уже, работая с тушами, самообразовываться начал. И все мечтал помахать вместо топора разделочного палочкой дирижерской.
 
   Страсть к музыке была столь велика, что, разделывая туши, он видел в отделяемых органах различные музыкальные инструменты. Коровьи хвосты представлялись кларнетами, свиные хвостики флейтами-пикколо. Длинный, петлистый кишечник был точь в точь, как валторна…

   Погруженный в расчлененку Зазвенигородский, смахивая со лба капли трудового пота, мурлыкал про себя мелодию. Она не была похожа ни на что слышанное до сих пор. Передовик производства определил ее, как симфонию.

   Мелодия была настолько целостна и гармонична, что просто необходимо было познакомить с ней мир. И композитор-аматер взялся за дело. Он принялся сносить в свою квартиру кости и внутренности животных. Кости вываривал, внутренности выделывал и обрабатывал хитроумными способами, почерпнутыми из книжки начинающего таксидермиста. Поскольку внутренности успевали немного разложиться, - вонь стояла на весь подъезд. Зато и инструменты получались чудо, как хороши. Коровьи хвосты с выдернутыми из них костями оказались, как он и предполагал, великолепными кларнетами и фаготами. Свиные – флейтами. Тонкий кишечник теперь был валторной, а из толстого - получилась самая настоящая туба. Причем, слепую кишку Зазвенигородский растянул на манер раструба, а в прямую, как в мундштук, надо было дуть. Ребра, естественно, пошли на создание ксилофона, из тазовых костей вышли замечательные литавры и тарелки. Легкие превратились в бонги и конги. Копыта – кастаньеты. А надутые и высушенные мочевые пузыри с горошинами внутри служили маракасами. Они-то и должны были служить солирующим инструментом.

   За хлопотами он совершенно забросил, ставшие уже традиционными мужские посиделки за пивом под тушеные бычьи яички. Мужчины дома уже не раз ненавязчиво напоминали о том, что пора бы собраться. А пенсионер Волозов прямо обвинил Зазвенигородского в злонамеренном членовредительстве и грозился подать за это в суд. По утверждению Волозова, после употребления в пищу бычьих гонад, ему, пенсионеру, стала сниться Свенсоншведская. Волозов задиристо косился на тов.Бататова и рассказывал, что в его сне Свенсоншведская совершала разного рода эротические телодвижения вокруг столбика для сушки белья во дворе. Используя данный столбик, как шест в стриптиз клубе. К тому же Волозов однократно испытал давно забытое томление в области паха.

   Зазвенигородский только отмахивался. Он уже создал инструменты в количестве, необходимом для малого симфонического оркестра и оставался пустяк – найти исполнителей.

   Как оказалось – это была самая трудная часть музыкального проекта. Музыканты родного города Заднепроходска развели цеховщину. И в городской филармонии, и в похоронном бюро «Латур», и даже в ансамбле русских народных инструментов «Зазнобушка» ему дружно отказали, мотивируя отказ нетрадиционностью музыкальных инструментов. И лишь оркестр Заднепроходской кошмоваляльной фабрики согласился исполнить симфонию, при этом заломив такой процент от выступлений, что композитор только покрутил ошарашено головой.

   История закончилась тем, что инструменты снесли, к вящей радости Свенсоншведской, в Красный уголок, где они ожидают своего звездного часа. А боец Зазвенигородский возобновил посиделки вокруг жаровни с тушеными бычьими яичками.

   Пенсионер Волозов преисполнился надежды.

**********************

           * Коллаж мой, составляющие из интернета