Странник сознания Роман Хроники Затомиса Книга пер

Александр Беляев



СТРАННИК СОЗНАНИЯ



Роман (хроники Затомиса)



Книга первая



ПОГОНЯ ЗА ДВОЙНИКОМ



Москва








ГЛАВА 1

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Сознание возвращалось толчками. Картинки каких-то былых событий вспыхивали и угасали, а Он никак не мог остановить этот быстро сменяющийся калейдоскоп лиц, обрывков разговоров, пейзажей; все тут же гасло в темноте небытия, оставляя загадку и досаду: что это, кто Он, перед чьим сознанием вспыхивают и гаснут эти странные яркие видения. В следующий момент Он осознал свое тело, и с трудом открыл глаза. Калейдоскоп картинок и темнота небытия сменились белым больничным потолком, не очень чистым, с трещинами и желтыми разводами.  Он точно знал, что этот потолок именно больничный, но откуда эта уверенность, как Он сюда попал, и даже кто Он такой, на данный момент оставалось загадкой.
И тут в его разуме впервые возникла устойчивая картинка-воспоминание: он идет рядом с девочкой лет десяти, и несет два чемодана. Чемоданы, особенно правый, весомо оттягивают обе руки, но ни в коем случае нельзя показывать, что ему тяжело, а то, не дай Бог, девочка подумает, что он слабак, и предложит свою помощь. И еще: душу переполняет чувство радости от выполненного какого-то очень важного долга, и кажется: с этого момента жизнь пойдет совсем по-иному, и впереди только радостный смех и чистое небо над головой.
Андрей – только сейчас он вспомнил, что его зовут Андрей Данилов – тихо застонал и попробовал пошевелить сначала руками, потом ногами: это ему, хоть и с большим трудом, удалось, но одновременно возникло какое-то неудобство в носоглотке. Он подвигал языком, затем сделал несколько глотательных движений, и понял, что через нос и глотку введена тоненькая гибкая трубка.
«Это еще зачем»? – Недовольно подумал Андрей. – «Я серьезно болен? По-моему такие трубки для введения жидкости через нос в пищевод ставят больным, которые не могут питаться естественным образом. В этом, конечно, нуждаются либо больные в коме, либо с операциями на гортани и пищеводе – при раке, например».
Откуда у него эти познания в принципе, Андрей не знал, на всякий случай он потрогал свое лицо и шею, но, кроме трехнедельной щетины, ничего не обнаружил – ни  шрамов, ни ран, ни фистул.
«Ну, слава Богу, вроде бы операции не было», - удовлетворенно подумал Андрей, - «значит я болен какой-то другой болезнью. Или болел и выздоровел»?
Андрей прислушался к другим своим ощущениям, но вроде бы нигде ничего не болело, беспокоил только почти чистый лист памяти, он совершенно не мог вспомнить, как жил до момента пробуждения, а также держалась мучительная слабость, и каждое движение давалось с огромным трудом. Андрей осмотрел помещение, в котором находился: это был небольшой бокс, с кроватью, тумбочкой и подставкой для капельницы. Никаких других предметов, которые бы хоть как-то разъясняли в какой больнице, и в каком отделении он находится, не оказалось. А впрочем, может чего-то он и не увидел, поскольку тело двигалось с трудом, словно разучилось выполнять приказы сознания.
«Что же могло произойти»? – В тоске ломал голову Андрей. Невозможность вспомнить свою жизнь, и идентифицировать свою личность вызывали в нем почти панику. Правда он помнил свое имя и фамилию, а так же понимал, где находится, и знал назначение тех немногих предметов, которые его окружали. Держалось ощущение, что весь мир сосредоточен в этой больничной палате, а что там за окном – совершенно не понятно, поскольку уровень кровати был ниже уровня подоконника, и кроме неба и облаков («Вроде бы летние облака», - подумал Андрей), ничего нельзя было увидеть в лежачем положении. Казалось странным еще и то, что в  видении, которое держалось в его сознании после пробуждения, он видел себя, несущего чемоданы рядом с какой-то девочкой лет десяти, причем ясно осознавал себя ее ровесником – десятилетним мальчиком. Что было до и после он не мог никак вспомнить, словно бы и остался ребенком, но, судя по щетине на щеках, десятилетним мальчишкой быть он никак не мог. Чтобы еще больше в этом удостовериться, Андрей с трудом преодолевая явно несоразмерную ощущениям тяжесть, сдвинул одеяло, и скосил глаза вниз, желая себя рассмотреть. Нет, это было тело (кстати совершенно голое) взрослого человека, только сильно исхудавшее, с какой-то неприятной, сухой, словно бы пергаментной кожей. Осмотр своего тела так же не принес никаких разъяснений.
«Может я в автокатастрофу попал и у меня была травма черепа, и какое-нибудь сильное сотрясение мозга, которое мне память отшибло»? – Подумал Андрей на всякий случай еще раз ощупывая голову в поисках следов травмы. Нет, никаких повязок, гипсов и следов травмы не оказалось, и тем не менее он ясно помнил, что какие-то тяжелые, даже трагические события его жизни, связанные именно с автокатастрофами имели место, правда и факта того, что он попадал под машину, или в какое иное автомобильное происшествие он (впрочем, как и все остальное), припомнить не мог.
«Все же, наверное, какая-то катастрофа была», - пытался убедить себя Андрей, - «ведь явно что-то связанное с автомобилями припоминается. А то, что следов не видно, и ничего не болит – мало ли как это могло произойти. Переломов явно нет, но может я ехал в машине, и авария как-то так произошла, что было просто сильное сотрясение, или я обо что-то мягкое головой ударился – о ту же спинку сидения, например. Просто тряхнуло с такой силой, что я сознание потерял и памяти лишился. Конечно, может это и какое-то психическое или неврологическое заболевание. Правда, не припомню, при каком заболевании человек может вот так всю свою жизнь забыть, оставаясь в остальном вполне нормальным… хотя, с чего это я взял, что я нормальный»? - Тем не менее, Андрей почему-то был уверен, что он вполне нормален во всем, что не касается памяти.
Воспоминания о существовании на свете автомобилей, мягких сидений, сотрясений мозга и прочих заболеваний несколько расширили представления Андрея о действительности. Он подумал о том, что если встанет и подойдет к окну, и посмотрит, каков мир там, за окном, то это, если не полностью возвратит память, то хотя бы даст поток каких-то дополнительных ассоциаций и зацепок разума для восстановления полной картины своей личности. Он попытался лихо соскочить с кровати, но это оказалось совсем не так просто, тело слушалось с трудом, казалось (хоть он явно не был парализован), что его руки и ноги совсем разучились двигаться, и на то, чтобы сесть на кровати и свесить ноги вниз, ушло не менее получаса мучительных попыток. Затем, когда он привык к сидячему положению, прекратилось головокружение и мушки перед глазами, Андрей резко встал, как нырнул в холодную воду. Какое-то время ему удавалось держаться вертикально, уцепившись за спинку кровати (пальцы были очень слабыми и на самом деле еле держались за упор), затем все поплыло, ноги подкосились, и он грохнулся на пол, от непривычных усилий вновь потеряв сознание.

На этот раз (очевидно потеря сознания была непродолжительной) никаких картинок и снов Андрей не видел, и очнулся от боли в руке. Над ним склонилось лицо полной пожилой женщины в белом халате, которая делала укол в вену. Рядом стоял невысокий лысоватый мужчина, и держал в руке толстый потрепанный журнал.
«Моя история болезни», - догадался Андрей, - «Господи, почему же она такая толстая? Когда же они столько написать успели, я что, год здесь провалялся? Что же это за сотрясение мозга такое»?!
- Ну, вот и наш спящий принц проснулся! – С непонятным воодушевлением сказал мужчина, то ли обращаясь к Андрею, то ли к медсестре, которая уже заканчивала делать укол. – Вы меня слышите, вы понимаете, о чем я говорю?
- Слышу, - пробормотал, впрочем довольно невнятно Андрей, во рту было сухо, и язык слушался его так же плохо, как руки и ноги. – Где я? Что со мной случилось, чем я болел?
- Слава Богу, - обратился врач к медсестре, - вполне адекватен после такого срока в летаргии. Правда, в подобных случаях больные достаточно быстро восстанавливаются, но некоторые какое-то время говорить не могут. По крайней мере, так описано в литературе, естественно, подобный случай мало кому из врачей наблюдать посчастливилось. А вообще-то, механизм и природа летаргического сна мало изучены, не известно, ни от чего больной засыпает, ни отчего просыпается, нам остается только констатировать факт. Ну, молодой человек! – (тут он явно обращался к Андрею). – Сегодня – великий день и у вас и у нашего отделения! С добрым вас утром, а вернее, с новым рождением! Знаете, сколько времени вы почивать изволили?
- Сколько? – Уже более отчетливо проговорил Андрей, чувствуя, что внутри его все холодеет. – Неделю? Месяц?…
- Может, не надо ему сразу говорить, Анатолий Яковлевич? – Тревожно зашептала медсестра. – Может это для него шоком будет, и он снова это… заснет?
- Ничего, ничего, - весело ответил врач, - легкий психологический шок ему сейчас даже полезен, это его сознание слегка растормозит. А насчет «заснет» – не беспокойтесь, в литературе описано, что они после летаргии еще долго обычным сном заснуть не могут. Так что бессонница на ближайшие дни и месяцы ему обеспечена. Вы, молодой человек, - сказал врач, внимательно глядя в глаза Андрея, - проспали десять лет с лишнем.
- Лет?!
-Да-да, именно лет, я не оговорился, - добавил Анатолий Яковлевич, потирая руки (историю болезни он положил на тумбочку Андрея), - читаем, - он снова взял историю Андрея и открыл первую страницу. – Вас привезли в первое неврологическое отделение больницы имени Боткина 20 февраля 1975 года. Сейчас вы находитесь в реанимационном боксе той же больницы, и на дворе 21 июля 1985 года. Так что вы, молодой человек, можно сказать, местная достопримечательность, ископаемое, мастодонт, музейный экспонат, так сказать! На вас посмотреть каждый день студентов водят. Такая продолжительная летаргия, можно сказать, анабиоз – редчайший случай. Сердце раз в полминуты бьется, дыхание и того реже – прямо таки, кадавр – труп, в переводе с латыни, только не разлагается и в питании нуждается. Ну, естественно, сами вы кушать не могли, приходилось вам через трубочку и через капельницу питательные жидкие смеси вводить.
Андрей потрогал трубочку, торчащую из носа.
- Так вот, значит, зачем трубка, - сказал он уже более уверенно и отчетливо. – А впрочем я и сам догадывался, зачем она вставлена, я, похоже, когда-то медицину изучал….
- До того, как вы заснули, вы были студентом Первого медицинского института, наш коллега, так сказать. К сожалению, ваш академический отпуск несколько затянулся, так что не исключено, что с вашим восстановлением в институте могут быть проблемы, не знаю, какие там сейчас порядки.
- Так, сколько же мне лет? – Упавшим голосом спросил Андрей. Я, когда очнулся, мальчиком десятилетним себя ощущал, а потом понял, что нет, вроде, не мальчик….
- Да, какой мальчик, тридцать лет вам, - сказал врач, глянув в историю болезни. – Так сказать, мужчина в самом расцвете сил, как Карлсон, который живет на крыше. Припоминаете такого героя? – Доктор снова внимательно глянул в глаза Андрею, словно пытался оценить, достаточно ли тот включился в привычные имена и образы.
- Прекрасно помню, - ответил Андрей, в памяти которого тут же всплыли детали истории о Карлсоне, описанной в бессмертном произведении Астрид Линдгрен. – Все, что вы мне говорите, я прекрасно понимаю и, похоже, достаточно хорошо могу ориентироваться во внешнем мире. У меня – другая проблема, помимо общей слабости, естественно. Я совершенно забыл события моей жизни. Я даже своего лица не помню, и отца с матерью.
- Ну, такое вполне может быть, - развел врач руками, - думаю, вскоре вы все вспомните, когда мать свою увидите, домой вернетесь, встретите своих родных, близких. Вы же не проснулись полным идиотом, и быстро восстанавливаете ассоциативные связи, когда слышите знакомые слова и понятия. Ваше сознание столько лет находилось в пассивном состоянии, что такая утрата памяти вполне естественна. Очевидно, все события, находившиеся на уровне коры до приключившегося с вами несчастья, опустились глубоко в подкорку, и их нужно снова на поверхность сознания вытаскивать. Как только возникнут знакомые ассоциации, вы все вспомните. Ведь часто так бывает, что мы забываем какие-то события в нашей жизни, но как только появляются ассоциации, связанные с этим событием, все вспоминается. Так что не беспокойтесь, не перегружайте мозг, все вернется в свое время. Вот только вставать вам пока рановато,  ваша мышечная система атрофировалась за эти годы, так что ходить придется учиться заново, и разумеется, в сопровождении медперсонала. Но не переживайте, думаю, что все быстро восстановится, и тогда, через пару недель, мы выпишемся, вы и так тут слишком долго занимали больничную койку. А пока отдыхайте, скоро сюда зайдет психолог и немного с вами побеседует, мы же позвоним вашей маме, сообщим ей радостную весть. Если все будет нормально, скоро переведем вас в общую палату в неврологическое отделение. – Доктор ободряюще потрепал Андрея по плечу, и они с медсестрой оставили Андрея в одиночестве.
Через час пришел врач реаниматолог (Анатолий Яковлевич, как выяснил Андрей, был заведующим реанимационного отделения), осмотрел Андрея и вынул из носа зонд для питания. Затем медсестра принесла завтрак – жидкую овсянку и стакан слабенького чая, и Андрей – правда вначале не без труда - самостоятельно поел впервые за десять лет. Позже, в течение дня приходили разные врачи, посмотреть на местный экспонат, задавали Андрею всякие вопросы, щупали пульс, делали кардиограмму и энцефалограмму, сообщили, что работа сердца и биоэлектрическая активность мозга в пределах нормы, правда несколько преобладают Тэта-волны, но ничего удивительного, после стольких лет летаргического сна.
В довершение медсестра его побрила, и Андрей попросил принести зеркало, чтобы вспомнить свою внешность. В первый момент на него глянул незнакомый молодой человек с красивым, но сильно исхудавшим лицом и желтоватой пергаментной кожей, но вскоре он стал припоминать детали своей внешности, и был приятно удивлен, что не особенно постарел за эти десять лет. И еще он вдруг вспомнил, как стоит напротив зеркала и дотрагивается пальцем до его поверхности, а затем, по мере отведения руки, из зеркала появляется его двойник, и начинает вести самостоятельное существование. При этом, хотя картинка выглядела достаточно неправдоподобной, держалась полная уверенность, что все это он наблюдал воочию, и подобное невозможное явление его тогда ничуть не удивляло. 
«Нет», - подумал Андрей, – «все же, наверное, крыша слегка съехала. Где это видано, чтобы отражение из зеркала выходило? Не могло такого быть»!
В этот момент дверь палаты распахнулась, и в бокс вбежала незнакомая, пожилая женщина с заплаканным лицом. Она бросилась к Андрею, сжала его лицо ладонями и начала целовать в веки, щеки, лоб. Затем сильно прижала его голову к груди, и как-то по-стариковски запричитала:
- Господи, Андрюшенька, сынок, очнулся! Уж не верила, что снова глаза твои ясные увижу! Каждый день в больницу к тебе еду и думаю: «Сейчас скажут, что сердце остановилось, и тебя в морг отвезли». Я и к телефону-то со страхом – особенно первое время – подходила, думала, сейчас скажут, что ты умер…. И так десять лет! Я за это время совсем извелась, состарилась раньше срока…. Ну, скажи, скажи что-нибудь! – Добавила она, видя, что Андрей ее явно не узнает.
- Здравствуй, мама, - смущенно пробормотал Андрей. Он вглядывался в это заплаканное лицо, с темными мешками под глазами, и ему вспоминалось другое, гораздо моложе и привлекательнее, с редкими морщинами и другой прической, и в его памяти воскресал образ той, которую он звал своей мамой, которую всегда очень любил, но стеснялся своих чувств, с которой был сдержан, а в последние несколько лет весьма холоден. Одна за другой, словно свечи от руки лакея в гостиной прошлого века, в его памяти всплывали бесчисленные сценки из его детства, отрочества и юности, в которых фигурировала эта, в его воспоминаниях молодая, а теперь сильно состарившаяся и подурневшая женщина.
Вот мама, облаченная в одежды Деда Мороза (тогда им не узнанная) вытаскивает из красного мешка с блестящими, вырезанными из фольги звездами огромного плюшевого мишку (впоследствии этот мишка становится его любимой игрушкой), и говорит смешным басом: «Слышал я в нашем лесу, что этот мальчик, совсем уже большой, а до сих пор молоко из бутылочки пьет. Стыдно, Андрюша, все дети в твоем возрасте уже давно молоко из кружечки пьют, а ты – все, как маленький! Обещай мне, что завтра же вы с мамой эту бутылочку за забор забросите, и ты начнешь молоко вот из этой кружечки пить». И с этими словами ряженая мама достает фаянсовую кружку с разноцветными цветочками. А Андрей стоит посреди комнаты, силится не зареветь, и думает, какой это мерзкий старикашка, и откуда он знает тот постыдный факт из его биографии, что ему уже пять лет, а он до сих пор пьет молоко только из специальной градуированной бутылочки с выдавленными цифрами.
А вот они с мамой сидят, обнявшись на мягкой софе, и мама рассказывает ему импровизированную историю немецкого ефрейтора Пука на советско-германском фронте. В памяти Андрея всплывает ее озорной голос, напевающий от имени этого многострадального ефрейтора, который постоянно мается животом, накладывает в штаны по любому поводу, и вообще – редкий трус и идиот, разухабистую песню про таинственного Мальбрука, который собрался в поход, но так же, как ефрейтор, занедужил животом, и в конце концов помер от поноса. Заканчивается же эта песня тем, что Его жена Елена
Сидела на горшке
И жалобно свистела
С бумажкою в руке.
Потом Андрей узнал, что в настоящих словах этой старинной песни, времен войны с Наполеоном, фигурирует вовсе не «свистела», а нечто более соответствующее описанному процессу, но, как видно, мама не хотела воспроизводить при сыне столь неприличные подробности.
А вот более поздняя сцена из его жизни. Андрей сидит за праздничным столом рядом с симпатичной пухленькой девушкой в белоснежном свадебном платье («это – моя жена, Леночка», вспыхнуло в памяти Андрея) в окружении гостей, а мама стоит с бокалом шампанского в руке и произносит тост за здоровье молодых: ее сына и новоиспеченной дочки. Тост естественно заканчивается синхронным ревом гостей «горько», а Андрей, которому уже смертельно надоел этот обязательный свадебный ритуал, неохотно целуется с Леночкой, которая, в отличие от него, явно довольна происходящими событиями. А затем, словно перебивка кадра, уже совершенно противоположная сцена. Андрей стоит у гроба, в горле у него ком с трудом сдерживаемых слез, а в гробу лежит Леночка все в том же свадебном платье невесты, и словно бы смотрит на него с укором сквозь закрытые веки. А в голове Андрея кружится, словно на испорченной пластинке только одна фраза: «Прощай, мое Солнышко, я тебя никогда не забуду».
Эти сцены запустили череду других, и Андрей понял, что память его начала по кусочкам восстанавливаться. Одна сцена, словно за ниточку вытягивала из небытия другую, а та – следующую.
- Что с тобой, сынок? – Раздался испуганный голос мамы, и Андрей почувствовал, что его трясут за плечо. – Тебе плохо?
Андрей стряхнул поток воспоминаний и включился в поток действительности.
- Не пугайся, мама, - сказал он бодрым голосом, - я сейчас за несколько секунд словно бы значительный кусок жизни снова прожил. Я ведь с момента пробуждения и до твоего прихода, совершенно не помнил свою жизнь до того, как летаргическим сном уснул. Помнил только, что меня Андрей Данилов зовут – но при этом идиотом себя не ощущал, понимал, что вокруг происходит, и даже некоторые медицинские познания обнаружил. Мне потом Анатолий Яковлевич подтвердил, что я в медицинском институте учился. А как только тебя увидел, вдруг все стал вспоминать. Ты даже себе не представляешь, как это страшно, не помнить, кто ты такой, как жил и кем был. Кстати, тебя я тоже совсем не помнил, и вдруг появляешься ты, я тебя вспоминаю – правда, гораздо моложе – и вся моя жизнь по кусочкам начинает в сознании восстанавливаться! Наверное, в этот момент я вел себя несколько неадекватно….
- Да нет, просто застыл и глаза остекленели. Я испугалась, что ты снова в летаргию впадаешь…. Моложе, говоришь, была? – Мама, очевидно, была задета, как любая женщина, которой напоминают о возрасте. – Так ведь десять лет прошло, мне сейчас пятьдесят четыре, а слез я столько за это время выплакала, что выгляжу, наверное, совсем старухой….
- Да, что ты, мамочка, - начал успокаивать ее Андрей, - совсем не старуха, просто я тебя немного другой помню: и покрасилась ты, и прическу другую носила, и платья этого не было…. Я к тебе теперь уже почти привык, на самом деле ты не особенно изменилась.
- Где уж там, «не особенно», – горько сказала мама, - горе и годы не красят…. Ладно, что мы все обо мне, как ты…, хотя, что я глупости спрашиваю, хотела сказать «поживаешь». Это же все мы за эти десять лет большую жизнь прожили, а для тебя все равно, что мгновение прошло, тебе же, по сути дела, как было двадцать, так и осталось, ты и внешне-то не особенно изменился, только исхудал сильно.
- Ты знаешь, - Андрей как-то странно посмотрел на мать, - у меня такое чувство, что это не совсем так, такое ощущение, что я все эти годы жил, только не здесь, а в каком-то другом мире, правда не могу его пока припомнить. По крайней мере – это не то, что заснул и тут же проснулся….
- Как это «жил в другом мире»?! – Мама снова глянула на Андрея с тревогой. – Ты же спал! И потом, что это за «другой мир такой»? Наверное, сны видел, а сейчас в твоей голове все немного перепуталось. Надо будет у доктора спросить, видят ли люди в летаргическом сне сновидения…. Вообще-то я, например, всегда помню, какие события происходили во сне, какие наяву.
Андрей смутился.
«Не хватало, чтобы она меня за ненормального приняла, надо следить за тем, что говорю»! – Андрей припомнил, что раньше, в прежней жизни происходили какие-то необычные события (астральные путешествия пока не всплывали в его памяти), и он никогда не делился этим с мамой, чтобы не встревожить ее материалистически воспитанный разум. Тем не менее он отчетливо чувствовал, почти был уверен, что эти десять лет не спал, не видел сны, но жил полнокровной жизнью, хотя было совершенно не понятно, как такое может быть, к тому же никаких конкретных событий он пока припомнить не мог.
- Да, это, наверное, сны были, - Решил Андрей успокоить маму, - наверное, когда десять лет спишь, то во снах фантастическую жизнь проживаешь, а, поскольку это происходит очень долго, то кажется, что реальную жизнь прожил. Правда, что мне снилось, я вспомнить пока не могу, но что тут удивляться, я свою реальную жизнь вспоминать начал только когда тебя увидел…. Кстати, знаешь, какая сцена была в моем сознании, как только я проснулся? Помнишь, мы с тобой, когда я мальчишкой был, в Трускавец ездили? Так вот, стоит перед глазами картина, как живая, что к калитке подъезжает такси, и я бегу помогать маме с дочкой, которые из этого такси выходят, и потом тащу через сад тяжеленные чемоданы, и мы с этой девочкой болтаем, как старые знакомые…. Казалось бы, совершенно пустяковая сцена, а как запомнилась! Всю остальную свою жизнь забыл, а такой пустяк, да еще из раннего детства в памяти остался.
- Ты что-то путаешь, - сказала мама, пожав плечами. – Я хорошо помню нашу поездку в Трускавец, и маму с дочкой, которые в соседнем доме поселились. Очень симпатичная девочка, и я тебя все время подзуживала, чтобы ты с ней познакомился – одному-то скучно. Но ты тогда таким букой был, и утверждал, что с девочками никогда дружить не станешь. Правда, она тебе явно понравилась, я видела, что ты все время за ней следишь, и однажды у тебя даже какая-то странная фантазия возникла, когда мы церковь посмотреть ходили, будто ты ее там около икон встретил, и с ней разговаривал. Но я все это время тебя из внимания не выпускала, и точно знаю, что никакой девочки рядом не было. Все же с тобой, наверное, тогда галлюцинации приключились, а не фантазии, иначе, зачем было такую безделицу выдумывать, и так искренне удивляться, что я этого не видела. Наверное что-то с тобой уже тогда было не так, ведь и летаргический сон на пустом месте не мог возникнуть. Правда я с врачами говорила – никто ничего толком об этом заболевании не знает.
- Не подносил чемоданы, говоришь, - с сомнением покачал головой Андрей. – Странно, а мне казалось, так оно и было в действительности…. Ну, Бог с ним, - решил пока оставить он эту тему, - ты мне скажи – правда я уже многое припоминаю – насчет моей жены. Отчего она умерла, она же совсем девочкой была? Этот момент у меня как-то пока не всплывает.
- Под машину она попала, - пряча глаза, сказала мама. – Может, не надо об этой трагедии, ты еще так слаб!
- Ну, почему, - запротестовал Андрей, - мне, как раз, спокойней будет, когда все в голове уляжется. А трагедии – куда ж от них деваться, так или иначе все это в голове восстанавливать придется.
- Размолвка у вас серьезная была, - сказала мама грустно. – У тебя женщина появилась, старше на десять лет, и ты решил к ней уйти. Правда, говорил мне, что и у Леночки кто-то был, но я в это не особенно верила, уж больно она тебя любила, и страдала, когда ты от нее отдаляться начал…. В общем, после бурного объяснения, когда ты из дома ушел, она поехала к своей матери и…
- Ладно, не надо, мама, я все вспомнил, - остановил ее Андрей. – Была у меня женщина, Лиана, и я ее сильно любил…. Не понимаю только, почему я так убивался, когда Лена погибла – это я хорошо сейчас помню – ведь ее-то я как раз не любил, тем не менее, очень сильно переживал, и даже хотел с Лианой разорвать, правда так и не разорвал, кажется.
- Как же не переживать, - тихо сказала мама, - даже о кошке переживают, а тут человек…. У вас в школе такой бурный роман с ней был! Помнишь, как я вас первый раз в постели застукала? Разозлилась тогда страшно, а вы-то как перепугались, особенно она! Такими смешными выглядели! Я на вас смотрю, знаю, что мне надо быть строгой, а меня смех разбирает. – Мама украдкой смахнула слезу. – Не понимаю, чего тебя потом на эту Лиану потянуло, тридцатилетнюю….
- Кстати, - спросил Андрей, пряча глаза, - ты с ней случайно не познакомилась? Не знаешь, как она, где она?
- Не знаю, - ответила мама раздраженно, - и знать не хочу! Появлялась она здесь пару раз, когда это несчастье с тобой приключилось – рыдала, руки заламывал, причитала, что это она во всем виновата – такая актриса! А потом пропала, и даже телефон дать не удосужилась. Ты из-за нее совсем голову потерял – может и действительно все из-за этого произошло, ты ведь такой был впечатлительный! Да только недостойна она была твоей любви, она тебя предала, как несчастье случилось – сразу в кусты! Знаю я таких дамочек, любительниц молоденьких – самая настоящая хищница!
- Ладно, не будем о ней, - сказал Андрей. Детали его романа с Лианой одна за другой вспыхивали в его памяти, и говорить об этом с мамой ему не хотелось.
- Кстати, - сказала мама, - зачем ты в этот Переславль потащился? Зимой, тем более.
- В какой Переславль? - Удивился Андрей. – Он уже хорошо помнил, как за три месяца до печальных событий ездил в Переславль, чтобы пообщаться с Синь камнем, но точно знал, что маме об этом не сообщал, да и вообще, об этом не знала ни одна живая душа.
- Как в какой? Ты что, не помнишь? Тебя там и нашли. На берегу Плещеева озера, рядом с большим валуном лежал. Уж, как насмерть не замерз, не ясно. Сколько ты на снегу пролежал, пока тебя обнаружили – одному Богу известно….
- Ты ничего не путаешь? – Испуганно спросил Андрей. – Меня же должны были на лавочке во дворе на Сретенке найти! Именно там я отключился, да и было это в середине мая…. – Андрей закусил язык: рассказывать маме при каких обстоятельствах он оказался на Сретенке вряд ли можно было назвать удачной мыслью.
Мама посмотрела на Андрея с сочувствием.
- Ну, что ты, сынок, не волнуйся, наверное у тебя еще не вся последовательность событий восстановилась, и что-то перепуталось. В Переславле тебя нашли, вернее недалеко от города, зимой….
- Ладно, - вынужден был свернуть разговор Андрей, - наверное действительно несколько перепуталось. Я ведь оклемался-то всего как часа три назад.
Вскоре пришла медсестра и попросила маму закончить свидание с сыном, поскольку он еще очень слаб и слишком продолжительная беседа может ему повредить. Тем не менее, когда мама ушла, она занялась с Андреем ходьбой, и в конце занятий он, хоть и безумно устал, но довольно сносно передвигался по палате.
- Прекрасно, - сказал Анатолий Яковлевич, который еще раз навестил Андрея в конце рабочего дня, - думаю, через пару дней можно будет переводиться в общую палату. Пообщаться с другими больными вам будет очень полезно – так вы быстрее восстановитесь, к тому же войдете в курс событий, что на белом свете произошло за эти десять лет. Между прочим, в нашей стране тоже немало всякого случилось, и похоже мы стоим на пороге больших перемен, хоть после стольких лет застоя в это трудно поверить. – Затем доктор ушел, распорядившись, чтобы дежурная медсестра сделала Андрею на ночь укол снотворного, поскольку самостоятельно в ближайшее время спать он наверняка не сможет, а организм все равно нуждается в отдыхе. Вскоре ушла и медсестра, а Андрей остался наедине с обрушившимся на него потоком воспоминаний, и с несколькими загадками, которые в картину этих воспоминаний явно не вписывались.

Последующие дни в больнице были для Андрея днями переоткрытия мира. Через пару дней, убедившись, что он быстро идет на поправку, Анатолий Яковлевич перевел его в кризисное отделение на долечивание. Кризисное отделение было элитным в больнице, с палатами не более, чем на 2-3 человека, хорошим питанием и спокойной общей атмосферой. На самом деле под этим ничего не значащим названием скрывался психоневрологический профиль стационара, там лежали больные с явными психическими отклонениями, правда тяжелой психиатрической патологии, наподобие шизофрении и МДП там не было. Потому-то Андрей не встретил там ни Наполеонов, ни Достоевских ни Гагариных. Отделение скорее напоминало клинику неврозов в миниатюре, лежали там в основном невротики с различными депрессивными синдромами, а так же привилегированные алкоголики и наркоманы, прошедшие в других специализированных больницах курс интенсивной терапии, и поступившие сюда на долечивание. Так что контингент отделения в основном страдал неглубокими психоневрологическими отклонениями, и нуждался, по большей части, в психологическом и физическом покое. Атмосфера в силу этой специфики поддерживалась здесь максимально спокойная, комфортная, и никакого особого лечения, помимо физкультуры, гипноза, электросна, бесед с психологом, а так же легких транквилизаторов и снотворных, там не проводилось.
Соседи по палате достались Андрею вполне интеллигентные: непризнанный художник авангардист Коля, и редактор поэтического сборника «День поэзии» Дмитрий Палыч – оба алкоголика, прошедшие курс детоксикации в наркологическом диспансере, и поступившие сюда на курс реабилитации. Андрей быстро возвращался к своему прежнему, долетаргическому состоянию: набирал прежний вес, кожа обретала нормальный цвет и тургор, и один за другим восстанавливались его провалы в памяти; оставались только некоторые нестыковки событий, которые его по-прежнему беспокоили. Так в его сознании твердо держалась уверенность, что в летаргию он впал в конце мая 75 года, после злосчастной попытки убить Туранцеву, получившую лабораторию вместо Лианы. События эти он очень хорошо помнил, а из истории болезни и рассказов мамы следовало, что его нашли на берегу Плещеева озера в конце февраля – и куда делись эти три месяца его полноценной жизни, было также совершенно не ясно. Так же существовал провал его жизни в Трускавце: из него он помнил только тот момент, который яркой картинкой стоял у него перед глазами после возвращения в сознание, и как выяснилось из беседы  с мамой, этого события в действительности вообще не было. И еще одному своему чувству он не мог найти объяснения: это странная уверенность, что в течение 10 лет его летаргического сна, он жил в каком-то другом мире, но припомнить что-нибудь конкретное из этой жизни ему никак не удавалось.
Соседи Андрея по палате быстро ввели его в курс политических событий минувшего десятилетия: о последних годах застоя, Афганской войне, смерти Брежнева, «пятилетке пышных похорон», о том, как товарищ Черненко выполнял обязанности генерального секретаря КПСС не приходя в сознание. О перестройке, гласности и о том, что прекращены гонения на церковь и прочие религии и секты. Последнее особенно удивило и обрадовало Андрея, поскольку непосредственно касалось его главного увлечения в жизни, хотя каких-то особых гонений, помимо разгона группы Балашова он на себе не испытывал и в годы застоя.
Художник авангардист Коля, примерно одного с Андреем возраста (правда тот по-прежнему никак не мог отделаться от привычного самоощущения себя в ранге двадцатилетнего), был типичным представителем богемы: с бородой и длинными засаленными волосами. Коля повсюду демонстрировал свое воинствующее православие, и тот факт, что теперь можно спокойно ходить в церковь, не опасаясь каких-то гонений, и открыто говорить о своих убеждениях, и свободно писать картины религиозного содержания, его, в какой-то степени, даже деморализовал. Он привык считать себя чуть ли не мучеником за веру и искусство, и приписывал факт своего непризнания исключительно проискам советской власти. Теперь же, когда диссиденство расцвело пышным цветом, он был несколько растерян, и утверждал, что все эти игры в демократию и гласность быстро закончатся, и все вернется в свое прежнее ненавистное совковое русло, которое, как Андрею показалось, было ему гораздо милее, нынешнего «вольного ветра перемен».
Сорокалетний Дмитрий Палыч напротив, представлял из себя типичного советского конформиста, не верящего ни в Бога, ни в коммунизм, который, тем не менее, как понял Андрей, на своем посту редактора поэтического журнала добросовестно проводил линию партии в советскую поэзию, борясь в том числе и с религиозным мракобесием. Теперь же, когда была получена соответствующая директива, он собирался открыть в своем журнале раздел «Современные поэты-мистики». Андрей, заинтересовавшийся этим фактом, рассказал Дмитрию Палычу о своем тайном увлечении мистической поэзией, и прочитал несколько соответствующих своих стихотворений. По его реакции, Андрей понял, что в стихи редактор особенно не врубился, но тем не менее сказал, что тот неплохо владеет версификациями, стихи густо замешаны, и что хотя раньше об их публикации не могло быть и речи, то теперь, напротив, такие ребята ему нужны для нового раздела, и когда они выпишутся, он с удовольствием примет Андрея у себя в редакции, и наверняка что-то отберет для публикации.  В подтверждение серьезности своих намерений он дал Андрею домашний телефон.
Итак, быстро пролетели 2 недели в кризисном отделении, Андрей чувствовал себя вполне здоровым, и после тщательных анализов и обследований, был выписан и отпущен в полную неизвестность: как жить дальше, где работать или учиться, без друзей и подруги, которые теперь неизвестно где, и возможно даже и не помнили о нем. Со странным чувством нереальности он шел в сопровождении радостной мамы по незнакомой улице к станции метро "Беговая", с тем же чувством ехал в метро – с тем же чувством переступил порог своей квартиры. Сейчас, когда он вышел из больницы, его охватило странное чувство, словно вся его жизнь до летаргии была зыбким нереальным сном, а, напротив, реальная жизнь и события происходили в эти десять лет, когда он лежал в реанимационном отделении с частотой дыхания и пульса не чаще одного раза в минуту, но эту жизнь он совершенно забыл – и теперь, по прошествии десяти лет, вновь возвратился в сон, именуемый «прежняя жизнь».
Мама накормила его праздничным обедом, который заранее приготовила в его квартире, затем с неохотой ушла домой, поскольку Андрей заявил, что в уходе не нуждается и хочет сегодня побыть один, чтобы заново привыкнуть к своей старой квартире и вещам, а также обдумать дальнейшую жизнь. Весь вечер он бродил по квартире, открывал и закрывал любимые книги, включал и выключал телевизор, не зная, на чем остановиться и чем заняться, словно совершенно отвык от какой-то целенаправленной деятельности. Пока же он купался в воспоминаниях и живых ощущениях, связанных с теми или иными событиями и людьми в его прошлой, теперь уже такой далекой жизни. Вот кровать, на которой он спал последние 2 года с Леночкой, а затем с Лианой, и неудачно пытался освоить Тантра йогу, вот стол, за которым он написал столько стихов и поэму, вот заветные тетради – плод его тайных мыслей и вдохновения.
Андрей сдержал страстное желание углубиться в перечитывание своих старых стихов, и сразу же заглянул в конец тетради, надеясь найти какие-то записи, оставленные им в период с февраля по май 75 года, поскольку точно помнил, что закончил поэму, незадолго перед поездкой к Синь камню, а после этого написал 3 стихотворения, и даже неплохо их помнил, особенно одно, которое он написал в дни кризиса своих отношений с Лианой. Эти стихи он знал наизусть от начала до конца:
Только вьюг твоих приютство,
Наших душ несходство,
Цепи тяжкие банкротства
Заново куются.

На крыле любви носила,
Нежила полгода,
А сегодня перекрыла
Вентиль кислорода.

Я молю, метая взоры
(Рот закрыла маска,
сзади – дверь, на окнах шторы,
лампочка погасла),

«Душно мне, открой же краны,
Или, если поздно,
Дай дурманящей отравы,
Оглуши наркозом»!

Не ответишь, не услышишь,
Не вернешь дыханье,
Ждешь чего-то, словно свыше
Ловишь указанье.

Может, просто скинуть маску?
Не поднять руки мне,
Жду печальную развязку
В тягостном унынье.

Андрей не относил это стихотворение к своим шедеврам, но оно, как никакое другое, соответствовало его настроению того времени, и поэтому он хорошо его запомнил. Он открыл последние страницы своего блокнота. Увы, последняя его запись датировалась февралем, это была поэма Иола, и следующий лист оказался пуст.
«Может, - подумал Андрей, -  я в черновике запись сделал и в чистовик забыл перенести»? – (Хотя точно знал, что всегда переписывал стихотворение сразу после того, как заканчивал работу в черновике). Но все черновики оказались целы, и этих трех стихотворений он там не обнаружил. Он порылся в других своих записях – увы, никаких свидетельств его активного существования в этот злосчастный период! Не было и Сомы в серванте, вернее стоял тот памятный пустой графин но тут удивляться было нечему, ведь прошло десять лет, и с вином в графине могло произойти все, что угодно. Правда высохнуть оно вряд ли могло, но в конце концов мама регулярно приходила в его квартиру, и наверняка постоянно здесь прибиралась. Могла она и вылить вино, и выпить, хотя выпить – это вряд ли, она почти не пила, тем более в одиночестве.
«Интересно», - подумал Андрей, - «Если бы она его выпила, что бы с ней произошло? Тоже в суперменшу превратилась? Или такое только с подготовленными, вроде меня, могло произойти?  Нет, если бы такое произошло, она конечно все мне рассказала, ведь я с ней после летаргии уже о многом переговорил – о таких вещах не забывают. Значит, вылила, или… здесь ее никогда и не было, стихов ведь нет, а я точно знаю, что должны быть! Значит остается два варианта: либо у меня после летаргии крыша не окончательно на место встала, и я какие-то свои фантазии за реальные события принимаю, либо произошло чудо, и после того, как я провел ревизию в астрале по совету Варфоломея, из реальности исчез трехмесячный кусок моей жизни. Поразительно! Не возможно в это поверить! Одно дело о чем-то подобном в фантастических книжках читать, другое дело самому в таком положении оказаться»!
На всякий случай он полистал свои стихи назад – вдруг, у него что-то перепуталось в голове, и он их написал раньше – но ничего подобного не обнаружилось, были только восторженные стихи «К Бхагавати», которые он написал в бурном начале своего романа с Лианой. И все же, несмотря на факты, вроде бы свидетельствующие о том, что его земная активная жизнь оказалась прервана именно в феврале, он не мог смириться с тем, что его живые воспоминания – плод больного воображения. Андрей подумал, что все же придется позвонить Лиане, хотя никаких чувств теперь к ней не питал, и твердо решил не возобновлять отношений с этой коварной женщиной. Хотя получается, если не было этого трехмесячного периода, значит и не было всего того, что выявило это коварство – а следовательно, и коварства, как такового, не было…. Хотя, если он сам стер, испарил, дематериализовал этот кусок своей жизни в реальности – в памяти то он остался! Значит остался он и в информационном поле, а значит и коварство осталось.…
Андрей совсем запутался в этих временных и психологических парадоксах, и все же решился позвонить Лиане, дав себе твердую установку не возобновлять отношений.
«Ведь ей, - убеждал себя Андрей, - уже больше сорока, она наверняка состарилась и подурнела».
Но Лиана оставалась единственным активным соучастником его жизни в течение трех проблематичных месяцев перед летаргией, и именно она спровоцировала его действия в отношении Туранцевой. Конечно, наверняка в это время он общался и с мамой, но она это отрицает, а может, забыла – да и он точно не помнит, в чем заключалось их общение.
Андрей долго сидел у телефона, не решаясь набрать заветный номер, затем собрался с духом и позвонил. После нескольких гудков в трубке раздался незнакомый мужской голос.
- Можно к телефону Лиану Кремлеву? - Сказал Андрей хрипловатым от волнения голосом.
- Здесь такая не живет, - ответил мужчина, - вы ошиблись номером.
- Это телефон… - (Андрей продиктовал по цифрам номер из записной книжки).
- Все правильно, но здесь такая не живет, вы когда по этому номеру последний раз звонили?
- Н…несколько лет назад. – Запнулся Андрей.
- Возможно это прежняя хозяйка, но она давно отсюда съехала.
- А вы ее новый телефон случайно не знаете?
- Случайно не знаю, - раздраженно ответил голос, и на этом разговор закончился.
Итак, выяснить истину не удалось, и Андрей испытал даже облегчение, он хотел и боялся услышать голос Лианы.
«Ладно», - подумал Андрей, - «к прошлому все равно дороги нет, будем жить настоящим, а если Богу угодно, как-нибудь эта загадка со временем проясниться, а значит не стоит и голову ломать. Наверное, мне все это приснилось, или все же было психическое заболевание перед тем, как я в летаргию впал. По-моему что-то подобное происходит при шизофрении, когда человек не существовавшие события вспоминает, как прошлую реальность. Неужели я все-таки шиз? Но стихи…, разве я мог их во сне или в бреду написать? А, собственно, почему нет? Многие говорят, что во сне стихи пишут, а потом вспомнить не могут. А я вот, вспомнил».
Андрей снова начал листать свои поэтические тетради, погружаясь в атмосферу сладких воспоминаний, и вскоре добрался до стихотворения «Я и ты», о котором совсем забыл. В его памяти ярко вспыхнул образ Единственной, их встреча у моря Вечности в далеком детстве, появление этого образа в трудные минуты жизни. Вот только его трускавецкий период никак не хотел вспоминаться, помнилось только, как он несет чемоданы, а так же, как во время летаргии он выполнял задание в астрале,  и освободил духовную половинку Ани Ромашовой из зоны горячих магм.

Было уже совсем поздно, и Андрей лег спать. Он долго ворочался в постели, и вскоре понял, что предупреждение Анатолия Яковлевича о том, что бессонница ему на ближайшее время обеспечена, сбывается. Правда в больнице эта проблема не возникала, но там ему перед сном вкалывали приличную дозу родедорма.
«Вот идиот! – ругал себя Андрей, – ведь предупреждали же меня! Не мог по пути какого-нибудь снотворного купить»!
Он встал и полез в аптечку в поисках какого-нибудь снотворного или успокаивающего, но, по-видимому, мама либо все лекарства выбросила, либо забрала  – аптечка оказалась пустой.
Все ближайшие аптеки давно были закрыты, Андрей знал, что дежурная находится где-то в центре, но не помнил адреса, а звонить маме в два часа ночи он считал верхом эгоизма.
«Ну, что ж, - подумал Андрей (сна - ни в одном глазу), - начнем розовых слонов считать, авось к утру засну. Слава Богу в институт завтра не идти. Кстати, в ближайшее время надо сходить туда, выяснить по поводу восстановления. Надо же с чего-то начинать, а то совершенно не ясно, что делать, чем заниматься, даже знакомых никого не осталось. Хотя сейчас все равно каникулы…. Но ведь администрация какая-то в институте должна быть на месте, ведь приемные экзамены скоро…. А может, год передохнуть? А собственно, чего отдыхать, и так десять лет отдыхал. Нет, в институт надо все же сходить, и еще попробовать восстановить прежние контакты – с Чечиком тем же, с Вадиком Крюковым, Костей Майоровым. И Балашова, наверное из психушки выпустили, если он там не свихнулся. Сколько же ему лет? Где-то за 70, жив ли? Хотя, 70 лет не так уж и много, а здоровье у него  всегда было не плохое, так что если его врачи и КГБшники не угробили – наверное, жив. То-то, наверное,  удивятся, когда меня услышат! А может, группа непортального пути снова в действии? Ведь гонения на религию и мистику закончились? Хотя, вряд ли, подобные группы долго не живут». Подумав о своей бывшей группе единомышленников, Андрей не ощутил острого желания вновь возобновлять прежних групповых занятий, словно эта страница его жизни была перевернута и не нуждалась в новом прочтении.
Итак, воодушевившись по поводу ближайших мероприятий, Андрей начал считать розовых слонов, но это не привело ни к каким результатам, и, возненавидев к этому времени свою кровать, он поплелся в душ, чтобы сменить ощущения, затем ему пришла в голову мысль помедитировать в душе, хотя он совершенно от этого отвык. Несмотря на то, что прежние свои упражнения он вроде бы помнил, трансового состояния долго не возникало – тем не менее, былые навыки все же взяли свое, Андрею удалось прокрутить дуплекс сферы, и он впал в необходимое состояние, когда окружающее как бы исчезает, а по внутреннему экрану начинают пробегать мимолетные видения ландшафтов, лиц, ситуаций. Тело его наполнилось серебряным звоном, и через час возникла сонливость. Стараясь не спугнуть желанную гостью, Андрей вылез из ванны и, спотыкаясь, побрел в спальню. За окном уже почти рассвело, правда в зашторенной комнате царил полумрак. Сонливость почему-то резко усилилась, тем не менее, Андрей, прежде чем бухнуться в кровать, бросил на себя взгляд в уже знакомое нам по прежним событиям большое зеркало 18 века. И тут сердце его похолодело: из зеркала на него глядел 10 летний мальчик – он сам в далеком прошлом – и делал манящий жест рукой. Андрей, словно в сомнамбулическом состоянии, шагнул к зеркалу и дотронулся до его холодной поверхности, но тут перед его глазами все поплыло, и он то ли потерял сознание, то ли вовсе выпал из текущего времени.































ГЛАВА 2

СНОВА ТРУСКАВЕЦ

…Сознание вынырнуло из глубокой темноты небытия и погрузилось в свет. Андрей открыл глаза и увидел, что стоит недалеко от летнего домика в большом саду в тени старой яблони. На мгновение шевельнулась мысль, что еще мгновение назад он находился где-то в другом месте, и был совсем не тем, кем себя сейчас ощущает…. Шевельнулась – и погасла, как гаснет через несколько секунд после пробуждения память о причудливом сне….
«Что такое? – подумал мальчик (да-да, именно десятилетний мальчик), – я что, сознание терял»? – Память какой-то другой жизни и событий уже угасла, но осталось ощущение психологического дискомфорта, который бывает у человека, только что помнившего, но забывшего что-то очень важное.
Андрей вспомнил, что вышел в сад – просто так, от скуки, и вдруг у него потемнело в глазах, и кажется на какое-то мгновение он отключился. Тем не менее, это было какое-то мгновенное помрачнение, и он даже не упал, а только оперся на ствол яблони. Но сейчас это помрачнение бесследно ушло, самочувствие казалось абсолютно нормальным – вот только это странное ощущение, будто он только что помнил нечто важное – и забыл! Хотя, что он такого особенно важного мог помнить? Ничего интересного в Трускавце за эти две недели не произошло: скучный маленький городишко, провонявший Нафтусей, а его жизнь также скучна и однообразна, где каждый день одно и то же – хождение на воды, прогулки по городу, в парке, или дальнем лесопарке. Ну была еще экскурсия в Карпатские горы, но в автобусе его укачало, сильно тошнило, а в довершение удовольствия несколько раз вырвало. Ясно, что после такой прелюдии ни о каких дальнейших положительных впечатлениях не могло быть и речи. Сама поездка в поезде в Трускавец? В поездах он уже не раз ездил, и первое очарование далекого детства, от непрерывно сменяющихся, улетающих в небытие картин за окном, от постепенного изменения ландшафта и растительности давно прошло: пыль, жара, скука и постоянные приставания к маме – сколько еще осталось до их станции. А этот ужасный храп соседей по купе! Он толком не смог заснуть в эту ночь. Может он что-то необычное во сне видел? Иногда такое ощущение оставляет забытый по утру сон…. Да нет, вроде бы это не со снами связано, и вообще он давно ничего интересного во сне не видел.
Тут Андрей обратил внимание на то, что к калитке подъезжает такси, и из него выходит красивая, хорошо одетая женщина и девочка лет десяти. У Андрея ёкнуло сердце, а неприятная тяжесть только что забытого сменилось ощущением Дежа вю: в его жизни, этой, или какой-то еще (какая может быть другая жизнь, ерунда какая-то!) происходило нечто связанное с этой девочкой! И в то же время его рациональный разум хорошо осознавал, что никогда раньше он ее не видел. Может, он влюбился с первого взгляда? Об этом ведь часто в книжках пишут! Да, нет, вроде бы, - девочка симпатичная, но не такая уж красавица, в которую можно влюбиться с первого взгляда: довольно высокая, с него ростом, или даже выше, и худая – этакий журавль на длинных тоненьких ногах. И тут Андрея словно бы что-то подтолкнуло в спину, и он сделал то, чего сам от себя не ожидал, при его замкнутости и стеснительности: он бросился к калитке и, видя что мама с дочкой вытаскивают из такси чемоданы, предложил свои услуги.
- Какой воспитанный мальчик, - сказала женщина с одобрением глядя на Андрея, - ну помоги, у нас здесь много вещей. Ты местный? Отдыхающий? Судя по выговору,  не местный.
Андрей схватил большой чемодан («Донесу ли»? – мелькнуло в его голове), затем мягко взял чемодан из руки девочки.
- Давай, я понесу, - сказал он хриплым от смущения голосом, - я все же мальчик.
- Ну, понеси, - кокетливо, с явной симпатией глянула на него девочка, затем доверительно, словно к старому знакомому, она наклонилась к его уху и, чтобы не слышала мама, зашептала:
- Как тебя зовут? Мне кажется, я тебя знаю!
«И у нее то же самое»! – Вздрогнул Андрей. – «Прямо колдовство какое-то».
- Андрей. - Ответил мальчик, потупив глаза, а затем, словно эта девочка была участницей какой-то общей тайны, зашептал: - И мне кажется, я тоже тебя знаю, или знал давно, да забыл, а сейчас снова вспомнил. Ты откуда приехала?
- Из Москвы, меня Аней зовут.
- Ну, тогда, вряд ли, - с сомнением наморщил нос Андрей, - я из Ленинграда, и никогда в Москве не был. А ты в Ленинграде была?
- Тоже не была.
- Тогда совсем не понятно, откуда у нас обоих это чувство!
Мама девочки уже стучала в дверь большого хозяйского дома, дети остановились около крыльца, и тут в жизни мальчика произошло первое, как сейчас бы выразились, аномальное явление, отчего он вытаращил глаза и уронил чемоданы. Прямо из закрытой двери появилась девочка, копия той, что стояла рядом с ним, но призрачная, полупрозрачная (Андрей хорошо запомнил, что через нее просвечивала дверь) и направилась им навстречу. И еще, он вдруг вспомнил то, что случилось перед тем, как у него потемнело в глазах: он так же, как эту девочку-призрак, увидел самого себя, идущего к нему навстречу – но все произошло так быстро, что он даже не успел как следует испугаться. Этот двойник приблизился к нему вплотную и исчез – и в этот момент Андрей потерял сознание, а когда пришел в себя, то все забыл. Теперь же ситуация повторилась, но с этой девочкой, и продолжалось мгновение. Краем глаза Андрей успел заметить, что глаза Ани расширились от ужаса, она словно бы заслонилась рукой от яркого света, а затем призрак исчез, как бы войдя в нее. И тут, видимо, девочка тоже потеряла сознание, или впала в оцепенение – по крайней мере в первое мгновение, когда Андрей дернул ее за руку, она никак на это не отреагировала. Мама же девочки, хотя призрак вышел из двери, и буквально коснулся ее, ничего, по-видимому, не заметила, не обернулась на детей, и преспокойно вошла внутрь дома, когда ей отворила хозяйка. Девочка сильно пошатнулась, и возможно упала, если бы Андрей не придержал ее за руку, затем глубоко вздохнула, и глаза ее приняли осмысленное выражение. Она как-то странно, и с еще большим интересом, чем раньше, посмотрела на Андрея, а затем мягко пожала ему руку (мальчик продолжал ее придерживать).
- Ты в порядке? – Взволнованно спросил Андрей, он все еще не мог прийти в себя от пережитого. – Ты видела?…
- А ты, что ты видел? – Девочка пристально и как-то оценивающе глянула на Андрея.
- Ты знаешь, ты, наверное, меня за сумасшедшего сочтешь, но, честное слово, раньше со мной ничего подобного не происходило! Буквально перед тем как ты оступилась, – (Андрей хотел сказать «потеряла сознание», - но не был в этом уверен), - я видел, как из этой двери, не открытой, а когда твоя мама туда звонила, и она еще закрытой была, вышла девочка, как две капли воды, на тебя похожая, но не настоящая, а как бы прозрачная – через нее дверь просвечивала – прямо в тебя вошла, и исчезла. Все это, может, не больше секунды заняло, но я эту девочку видел, а твоя мама – нет, хотя этот призрак совсем близко от нее прошел, даже, кажется, задел слегка. Ну, дела! А нам везде говорят – и в школе и по телевизору, что приведений не существует! Значит, все-таки существуют!
- Конечно, существуют, - пожала девочка плечами, словно встречала приведений каждый день, - только это не приведение…, вернее не совсем приведение.
- А кто, дух?
- В принципе, привидение тоже дух, - сказала девочка с видом знатока, словно ей известно такое, что Андрею и не снилось. – Дух – очень широкое понятие. Можно сказать, что это был дух, а если точнее – это была я сама….
- Кто?! – Андрей, который только что боялся, что его примут за сумасшедшего, посмотрел на девочку с некоторой опаской – а может, она сама ку-ку.
- Как это, ты сама? Разве может человек существовать и тут и там одновременно – тем более, та просвечивала, и через закрытую дверь прошла.
- Знаешь, - девочка словно бы что-то вспомнила, и Андрею показалось, что за эти несколько минут у нее как-то неуловимо изменилось лицо, он даже бы затруднился сказать, в чем это именно проявилось, это было скорее интуитивное ощущение, а не реальные изменения – словно бы в глазах глупенькой десятилетней девчонки вдруг засветилась мудрость многоопытной жрицы, владеющей тайными знаниями. – Можно жить одновременно в нескольких местах, и даже временах, и каждая из этих половинок или частиц тебя самого могут даже не знать о существовании своих двойников, и никогда в этой жизни с ними не встречаться. – Она замолчала, словно то ли с трудом подбирала слова, то ли перед ее сознанием пробегали какие-то неведомые картины, и она никак не могла от них освободиться. – Только что я эту свою половинку встретила. – Она посмотрела на Андрея, как на старого знакомого, и продолжила. – Если бы ты пять минут назад меня об этом спросил, я бы, наверное, только пальцем у виска покрутила, как это ты наверное сделать собираешься.
- Ты хочешь сказать, что пять минут назад ничего этого не знала, и вдруг узнала? Так не бывает….
- Если бы тебе еще совсем недавно кто-то сказал, что видел привидение или двойника девочки, которой ты помогал нести чемоданы – что бы ты сказал? Тоже бы сказал, что не бывает. А теперь?
- Теперь я уж и сам не знаю, что думать. Это ведь еще не все, - Андрей огляделся по сторонам, словно боялся, что их кто-то услышит. – Дело в том, что перед тем, как ваша машина к калитке подъехала, со мной то же самое произошло: словно бы, когда я в саду гулял, навстречу мне я сам вышел, приблизился и пропал, и я тоже как бы на мгновение сознание потерял. Правда, когда в себя пришел, почему-то все забыл – вернее помнил, что что-то важное произошло, но что именно, не помнил. А когда этот призрак из двери вышел – тут я все и вспомнил. И все же, что это такое было, и как такое возможно?
- Наверное я бы могла тебе объяснить, только ты пока это не поймешь, ты не готов. Могу предположить, что это тоже была твоя половинка, которая существовала в другом времени и другом мире. Скорее всего, именно она, а вернее ты-иной, помог мне воссоединиться с моей половинкой, и это очень важно, спасибо тебе огромное! – Девочка посмотрела на Андрея с благодарностью.
Из всего сказанного Андрей почти ничего не понял, но ему вдруг стало обидно, что какая-то девчонка, его ровесница, наставляет его как маленького ребенка, словно знает гораздо больше, чем он – причем, самое обидное, в глубине души Андрей сознавал, что так оно и есть.
- Послушай, - сказал он с некоторым раздражением, - откуда ты все это знаешь, да еще и говоришь, как взрослая! В какой-то книжке прочитала? Что-то я таких книжек никогда не видел. Ты все так складно объясняешь, а я ничего понять не могу. Или тебе кто-нибудь об этом рассказывал – но как ты это все смогла запомнить?
Девочка снова взглянула на Андрея странным взрослым взглядом «умудренной опытом».
- Ты не поверишь, - сказала она, пожав плечами – но я тебе уже говорила, что 10 минут назад я этого ничего не знала – вернее, знала когда-то, но не помнила. Когда же моя призрачная половинка вошла в меня – все вернулось!
- Но, как же так, - сказал Андрей, - со мной тоже ведь, можно сказать, чудо приключилось, даже раньше, чем с тобой, но я ведь ничего такого мудреного не узнал, и не вспомнил….
- Я не знаю, - пожала плечами девочка, - я тоже пока не все понимаю, может быть ты все вспомнишь позже, а может быть тебе необходимо будет к этому подготовиться. Я не знаю, как все это произойдет у тебя.
- Что значит, «подготовиться»? А ты, выходит, была подготовлена?
- Похоже – да, правда не знаю, как именно, ко мне тоже не вся еще память вернулась.
- Что-то я не понимаю, - все никак не мог ухватить нить смысла Андрей, - с тобой, значит, что-то происходило, и ты об этих всех вещах, которые я не понимаю, узнала – а потом – бах – и все забыла! А сейчас – бах – и все вспомнила!
- Можно и так сказать, - развела руками девочка. – Просто два года назад я потеряла свою половинку, и она унесла с собой эту память – а сейчас она вернулась. Как по другому объяснить, я не знаю. Но у тебя, наверное, было все по-другому. Ты в этой жизни своей половинки не терял, и знаешь только то, что знаешь. Но связь со своими двойниками все равно осуществляется, хоть мы, как правило этого и не осознаем. Иногда контакт происходит во сне, и тогда мы видим что-то важное, но поутру забываем, и часто очень мучаемся от этого. А иногда эти его подсказки – некие предчувствия, и тогда мы можем угадать будущее, или еще что-то.
- Странно ты как-то говоришь…. – До Андрея по-прежнему плохо доходили объяснения Ани.
- А разве то, что с нами только что произошло – не странно?
- Да, странно, конечно, - опустил глаза Андрей. – Обидно только: ты понимаешь, что произошло, а я нет, хоть ты и пытаешься мне объяснить.
- Не расстраивайся, Андрюша, - она вновь обратилась к нему, как к старому знакомому, - когда-нибудь ты все поймешь, и еще поймешь одну вещь, которая возможно покажется тебе неожиданной: мы долго не могли найти друг друга, и вот, наконец, нашли.
- Мы что, знакомы?
- Да, и очень давно – ты, кстати, это подспудно почувствовал.
- Но ведь я ничего не помню!
- Не важно, ты же сам сказал, будто тебе показалось, что ты меня давно знаешь. Это действительно так, только мы встречались не в этой жизни, и не в этом мире, и не в этом времени. Я постараюсь помочь тебе все это вспомнить.
- Анечка, мальчик, - вдруг показалась мама девочки на пороге дома, - ну, что ж вы на пороге стоите, не заходите? Я тут с хозяйкой заговорилась, думала, вы давно уже вещи занесли, а вы все тут стоите!
- Ой, действительно! – Спохватилась Аня. – Что же мы тут стоим? Пошли в дом.
- Да неудобно как-то, - вдруг засмущался Андрей, – вы сейчас будете вещи разбирать, в новом доме осваиваться. Чего я буду под ногами путаться! Давай лучше позже в саду встретимся, и ты мне еще что-то такое расскажешь. Вы надолго приехали?
- На месяц.
- А мне две недели осталось….
Андрей помог занести вещи в дом и, сославшись на то, что его ждет мама, покинул новую знакомую.
«Какая удивительная девочка»! – Думал Андрей, вернувшись в свою комнату. Его мама хлопотала на кухне, и сказала, что они сейчас сядут обедать, и чтобы он никуда не уходил. – «Или она сумасшедшая, или действительно знает что-то такое, что никто не знает. И говорит, как взрослая, хотя и чтобы взрослые так говорили, я не слышал. Но ведь действительно произошло что-то необъяснимое. Может, мы оба с ума сошли? Но тогда, как мы могли видеть одно и то же, ведь даже если у меня была галлюцинация, то не могли же мы оба одну и ту же галлюцинацию видеть! Что же теперь делать? Жил, как все, ничего удивительного в жизни не происходило, и вдруг – на тебе»!
Андрей чувствовал, что доселе ясная и понятная картина мира сильно пошатнулась в его голове, и от этого становилось страшновато. Оказывается, у людей существуют какие-то другие половинки, которые каким-то немыслимым образом живут в других мирах и временах, а их двойники об этом даже не подозревают. И что значит «в других мирах и временах»? На другой планете, что ли? Но как мог этот призрак прилететь с другой планеты? На призрачном космическом корабле что ли? Что-то вроде космического Летучего Голландца? Андрей на секунду представил этакий космический корабль, наполненный то ли мертвецами, то ли приведениями, и ему стало совсем не по себе: бред, сумасшествие какое-то, не может такого быть на свете! И все же, и своего двойника, и двойника этой девочки он видел своими глазами, и от этого невозможно было отмахнуться.          
Весь оставшийся день Андрей, в жизни которого доселе не происходило ничего чудесного и загадочного, крутился вокруг хозяйского дома, где поселилась таинственная Аня с мамой. Зайти он не решался - нельзя было проявлять столь явный интерес, еще подумает, что он влюбился, да и друзей среди девочек у него раньше никогда не было, и он всегда чувствовал себя  скованно в присутствии юных представительниц прекрасного пола. Но теперь тайна, связанная с Аней, настолько захватила его, что он жаждал продолжения знакомства, смутно чувствуя, что это еще не последние чудеса. Но, к сожалению, в этот день пообщаться с новой знакомой ему не удалось, видимо она занималась обустройством на новом месте, а ближе к вечеру они с мамой ушли в город и вернулись совсем поздно.
Ночью Андрею приснился странный сон. Он видел себя уже совсем взрослым, будто бы гулял по берегу прекрасного спокойного моря с аквамариновыми прозрачными водами. Был светлый яркий день, какие редко видишь во сне, но солнца над головой он не заметил, хотя на небе не было ни тучки. Вскоре пустынное побережье сменилось фантастическим приморским городом, с такими грандиозными циклопическими зданиями, которые закрывали половину небосвода, что хоть это и было во сне, у Андрея захватило дух. Особенно его поразил гигантский памятник, который стоял на постаменте на самом берегу моря, и напоминал чем-то хорошо известный Андрею Медный всадник, но кто конкретно сидел на коне, было невозможно разобрать, поскольку верхняя часть монумента скрывалась в невообразимой вышине. И еще: Андрей почему-то знал, что это город будущего, и находится он в другом мире, который во многом похож на наш, но существует в другом временном континууме. Он бродил по улицам среди всяческих архитектурных чудес, и наблюдал за снующими то тут, то там людьми, которые все почему-то были в мотоциклетных шлемах, скрывающих лицо, и в обтягивающих комбинезонах, наподобие тех, которые носят пилоты сверхзвуковых истребителей. Люди не обращали на Андрея внимания, Андрей наблюдал их как бы со стороны, в отдалении, а навстречу ему никто не попадался, и он почему-то знал, что это биороботы-инопланетяне, и что они его не видят, иначе бы несомненно схватили и утащили Бог знает куда.
И тут Андрей увидел прохожего, который шел ему навстречу, выглядел так же как и остальные, но в отличие от них явно заметил Андрея и направлялся конкретно к нему. Андрей хотел посторониться, убежать, но непонятная гордость не позволяла ему этого сделать, и он тоже шел на незнакомца, словно в лобовую атаку, хотя душа у него буквально уходила в пятки. Незнакомец остановился на некотором расстоянии от Андрея и, словно шляпу, снял мотоциклетный шлем и раскланялся. Когда он выпрямился, Андрей похолодел: перед ним стоял он сам, но лет двадцати ( примерно того же возраста он ощущал себя во сне, забыв, что на самом деле он десятилетний мальчик), и с интересом рассматривал Андрея.
- Привет, братан, - сказал он фамильярно («У меня же нет брата»! – Подумал Андрей), - какими судьбами тебя в город будущего занесло.
- На поезде, - ответил Андрей, и тут вспомнил, что действительно прибыл сюда на поезде, но не в купе, а на крыше товарного вагона. – Кстати, а ты-то кто такой?
- Не узнаешь? – Усмехнулся двойник. – Да ты сам и есть, много нас, на самом деле, хотя по-настоящему, живых конечно мало, большинство – куклы ходячие, вон их сколько тут шляется.
- А что, это тоже все я? – Ужаснулся Андрей.
- Конечно! Да посмотри сам.
Безо всякого смущения двойник подошел к одному из снующих то тут, то там «пилоту», и сдернул с него мотоциклетный шлем. И вправду, это тоже была копия Андрея, но с каким-то восковым, толи пластиковым лицом, лишенным всякой жизни, затем подскочил к еще одному, затем – еще и еще. Действительно, все это были копии Андрея, которые, как только живой двойник срывал с них шлем, тут же застывали в неподвижности.
- Вот видишь, - усмехнулся «живой», - не город, а музей восковых фигур.
Тут он дал одному из застывших двойников пинка под зад, да с такой силой, что тот взвился в воздух и пролетел десяток метров, теряя по пути конечности, а когда грохнулся на мостовую, то разбился на мелкие кусочки.
«Наверное, все же не воск и не пластмасса», - подумал Андрей, - судя по хрупкости больше на фарфор похоже.
- Не жалко? – Спросил он с сожалением. – Все же такой искусно выполненный механизм!
- А, - беспечно махнул рукой живой двойник, - здесь целый город таких. Одним больше, одним меньше, с нас не убудет. Кстати, - тут его лицо из добродушного стало подозрительным, - А ты-то сам откуда взялся? В этом городе только одному живому быть положено, чтобы за этими, - он кивнул на механических двойников, - присматривать. Ты, часом, не шпион?
- Да какой я шпион! – Возмутился Андрей. – Я сам не понимаю, как здесь очутился. Я шел с работы, и никак свой дом найти не мог, ходил, ходил, потом мне показалось, что очень далеко от знакомых мест ушел. Я-то в центре живу, а бродил все по окраине. Ну я и решил домой ехать, сел на поезд, а он меня почему-то сюда привез, хоть там и было написано, что он в центр едет. Обманывают на каждом шагу!
- Врешь ты все! – Сменил любезность на хамство двойник. – А хочешь, я тебе по морде дам?
- Да я сам тебе по морде дам! – Взвился Андрей. – Да ты сам такой же не настоящий, как эти!
Они ринулись навстречу друг другу, и несомненно бы сцепились в жестокой схватке, но их остановил детский голосок, рассыпающийся звоном валдайского колокольчика.
- Ребята, прекратите!
Рядом с ними стояла недавняя знакомая Андрея, и с укором грозила им пальчиком.
- Вы же оба хорошие! Чего вы не поделили? Вам надо дружить, иначе беду накличете и счастья не увидите!
Агрессивный двойник вдруг утратил боевой дух так же быстро, как впал в ярость, и уже примирительно сказал:
- А, и правда, чего мы как с цепи сорвались? Мы же – одно и то же! Давай, помиримся.
- Давай, - успокоился Андрей, и протянул руку своему двойнику, но пожать не успел, поскольку проснулся.
Светило яркое закарпатское солнце, и в комнате стояла духота, хотя все окна, затянутые марлей были открыты. Андрей долго не мог понять, где он находится, сон так неожиданно прервался, что несколько минут Андрею казалось, будто реальность была там, а здесь – как раз наоборот, сон. Но через несколько минут все встало на свои места, и Андрей поплелся к уличному рукомойнику, по пути вспоминая подробности диковинного сна. Почему-то держалось сожаление, что он не успел пожать руку задире, что очень важно было ее пожать. Уже когда он возвращался, в соседнем доме открылась дверь, и на крыльцо вышла его вчерашняя знакомая в белых шортиках и маечке. Увидев Андрея, она приветливо помахала ему рукой.
- Доброе утро! – Крикнул Андрей. – Выходи после завтрака в сад, погуляем, я тебе окрестности покажу.
«Кажется я начинаю к ней клеиться», - подумал Андрей, - «никогда не думал, что буду за девчонкой ухаживать! Тем более, мне всегда нравились невысокие девочки, чтобы их можно было защищать, чувствовать свое покровительство, а эта, по-моему, немного выше меня».
После завтрака Андрей заторопился в сад, отказавшись идти с мамой на Нафтусю.
- Надоела мне эта вода, и воняет от нее! – ответил он на недовольство мамы на этот счет. – Мы ее пить из-за папы приехали, но у него камень в почке, а у меня нет никакого камня. Я ее за компанию с ним ходил пить, чтобы ему не так скучно было, а теперь папа уехал, чего зря давиться!
- Но она не только почки лечит, она всем полезна, - стала возражать мама. – Глупо сюда приехать может быть первый и последний раз в жизни, и не пить Нафтусю. Это же уникальная вода, ее нельзя купить в аптеке, как Боржоми или Ессентуки, она в бутылках теряет свои лечебные свойства, и целебна лишь тогда, когда ее пьешь из источника. Все сюда только из-за Нафтуси приезжают.
- Ну, вот и пей ее сама! – Проворчал Андрей. – А меня тошнит уже.
- Во-первых, - покачала головой мама, - она совсем не противная, и когда пьешь, запаха почти не чувствуется, и потом что-то ты раньше никогда не говорил о своем отвращении к Нафтусе. Мне кажется, ты не хочешь составить мне компанию по другой причине, а? Небось, с новой соседкой о свидании договорился, - мама игриво толкнула Андрея в бок. – Что-то я раньше такой прыти за тобой не замечала, ты наоборот, всегда девочек сторонился, а тут, вот те на, и чемоданы поднес, и болтал с ней о чем-то, как со старой знакомой!
Андрей густо покраснел.
«Видела, значит, все», - подумал он смущенно. - «А интересно, призрака видела? Вряд ли, она бы сказала, и напугалась бы! Почему же, все-таки, мы с Аней его видели, а наши мамы – нет»?
Не зная, что ответить, Андрей пробормотал что-то нечленораздельное, насчет того, что подглядывать не честно.
- Ладно, - мама решила больше не смущать сына, - ты – как хочешь, можешь оставаться, а я пойду. Глупо приехать в Трускавец, и не пить Нафтусю, тем более бесплатно. Жди меня к обеду.
Мама ушла в город, а Андрей засобирался в сад.
«Надо будет ей сегодняшний сон рассказать», - думал он, выходя на крыльцо. Его несколько уязвило то, что эта девочка со знающим видом говорила ему о каких-то таинственных вещах, которые он не понимает, и ему тоже хотелось рассказать ей что-то необычное, а иначе, о чем с ней говорить, не об учебе же, не о приколах, которые они устраивали в пионерлагере в прошлом году. Ему почему-то казалось, что Ане будут интересны разговоры только о чем-то таинственном, потустороннем. А о чем потустороннем знает он? О красной руке, или черной комнате из лагерных ночных страшилок? До вчерашнего дня ничего чудесного в его жизни не происходило.
Когда Андрей вышел на крыльцо, то сразу увидел в саду Аню. Она стояла рядом со старой грушей, положив руку на ствол и, казалось, к чему-то внимательно прислушивалась. Она даже не заметила Андрея на крыльце, хотя тот достаточно громко хлопнул дверью, и никак не среагировала, когда он подошел к ней, и в нерешительности остановился в двух шагах. Она стояла с закрытыми глазами, и неслышно шевелила губами со странной полуулыбкой на лице, словно про себя разговаривала с кем-то невидимым.
«Нет, все же у нее не все дома», - растерянно подумал Андрей. – «И чем она меня так привлекает! Таких, наоборот, сторониться надо… хотя, я ведь и сам играл от скуки и одиночества в то, что с деревьями разговариваю. Правда, это было в лесу, и я именно играл, а она, похоже, серьезно – вон, даже не замечает меня».
Андрей переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить: то ли как-то более громко намекнуть на свое присутствие, покашляв, или что-то в этом роде, или отойти и дождаться, когда Аня выйдет из своего непонятного транса. Почему-то ему показалось, что отвлекать девочку от ее занятия бестактно, и решил подождать. Ждать пришлось минут пятнадцать, когда Аня открыла глаза, несколько ошарашено огляделась вокруг, и заметила Андрея.
- Привет, - сказала она смущенно, - ты давно здесь?
- Минут двадцать, - сказал Андрей, глянув на свою гордость – часы «Юность», которые ему подарил дедушка. Ты что, молишься? Так тут, вроде, не церковь.
Сарказм Андрея, вроде бы, не обидел девочку.
- Для того, чтобы молиться, в церковь ходить не обязательно, - наставительно сказала она. – Но в данном случае я не молилась, я с деревьями в саду знакомилась. С тремя уже познакомилась – вон с теми яблонями и этой грушей. Эта груша очень болтливой оказалась, все никак остановиться не хотела. Ей, видите ли, поговорить не с кем, яблоням она за столько лет уже надоела, и они ее не слушают.
- Ты тоже с деревьями разговариваешь? - Решил подыграть ей Андрей, хоть и не верил в реальную возможность беседы с деревом, он-то точно знал, что играя в такой разговор, беседует сам с собой, принимая то сторону самого себя, то сторону дерева. – Я тоже в это играю, только не здесь, здесь не интересно, а в лесу, в лесу деревья больше.
- Размеры не имеют значения, - сказала девочка серьезно, душа есть и в больших и маленьких деревьях, тут важен характер, деревья, как и люди, есть большие и пышные, но пустые, самовлюбленные, а есть маленькие и кривые, но с очень красивой и богатой душой. Одни – вампиры, и только высасывают из тебя всю энергию, а другие, наоборот, лечат….
- Ты, что, серьезно? – снова посмотрел на нее Андрей с некоторой опаской. – Я думал, ты играешь, понарошку….
- Ничего не понарошку, - передернула девочка плечами, - они взаправду говорят, только не вслух, не словами, а образами, и иногда очень интересные собеседники.
- Как это, образами? – Не понял Андрей.
- Ну, как бы картинки показывают, хотя и не всегда картинки, иногда – понятия, обобщенные представления….
- Погоди, - снова ничего не понял Андрей, - какие картинки, какие понятия? Я тут никаких картинок не видел.
- Не видел, потому что груша посылала их именно мне, в мое сознание, чтобы их увидеть, надо с ней в контакт вступить, а ты – не вступал.
- Так ты их как бы внутри себя видишь? – Наконец дошло до Андрея. – Это, что, как сны?
- Можно сказать, что так, только это наяву, в бодрствующем сознании, сознание должно быть активно, ведь тебе нужно поддерживать беседу, а не просто, как баран, слушать, разинув рот.
- А по-моему, - усмехнулся Андрей, - ты именно спала, только стоя, вон даже не видела и не слышала, как я подошел, хотя я и не подкрадывался, как индеец, а, наоборот, шумел.
- Все  потому, - ответила Аня, - что этот разговор происходит не на поверхности чувств, как с людьми, а в глубине, как бы на другом регистре, на другой частоте, и чтобы услышать дерево, да еще чтобы оно тебя понимало, нужно переключить сознание на этот регистр. В этом случае перестаешь замечать, что на поверхности…. Хотя, если потренироваться, можно одновременно два регистра контролировать, но это труднее, на это больше сил уходит, проще переключаться.
Чем больше Андрей слушал Аню, тем больше до его уязвленного мужского самолюбия доходило, какая пропасть лежит между его внутренним миром и миром этой хрупкой девочки – и смутно ощущал, что дело не просто в их различие, а в том, что ее мир  безмерно глубже и богаче его мира. Это было очень обидно, до сей поры он не встречал среди детей кого-то, кто бы его столь явно умственно превосходил. Учился он неплохо, довольно много читал, и был для своих лет прилично эрудирован. И вот теперь он – полное ничтожество…. А может, она придумывает все это?
- Да что я все это тебе говорю, ты мне, тем более толком и не веришь. – Снова заговорила Аня. - Хочешь, я тебя самого с деревьями разговаривать научу? Ты способный, ты моего двойника увидел – а это далеко не у каждого получится! Правда, поначалу придется тебе помогать, без моей помощи это у тебя вряд ли получится, а со временем – и сам научишься.
- Ты серьезно? – Неуверенно глянул на нее Андрей. – Ты так говоришь, будто деревья разумные, будто у них мозг есть. Как можно с ними взаправду говорить? Вон, у животных, как у нас, мозги есть, и то с ними нельзя, как с людьми разговаривать – хотя высокоразвитые млекопитающие, вроде собак и обезьян,  понимают многие слова, что мы говорим. Но дерево же совершенно тупое.
- Это трудно объяснить, - задумчиво проговорила девочка, - оно не тупое, оно – другое, и чувства и понятия у них иные, поэтому так и трудно вступить с ними в контакт, оставаясь человеком. И все же это возможно, но надо как бы внутри себя в дерево превратиться – тогда ты его поймешь, и оно тебя тоже. А когда ты вновь в человеческий разум превращаешься, ты как бы переводишь его язык на наш. Не совсем так, но примерно, тут проще попробовать, чем объяснить. По сути, не человек с деревом разговаривает, а душа человека с душой дерева, по-другому я не могу это сказать.
- Откуда ты все это знаешь и умеешь? – Спросил Андрей упавшим голосом. Он уже открыто готов был признать всемерное превосходство девочки.
- Меня этому научил один очень симпатичный домовой, - улыбнулась девочка, - хотя в действительности он не домовой, а «бриллиант».
- Ну, ты даешь! – Хохотнул Андрей. – Это же сказки старых бабушек, домовых не существует. И потом, ты все говоришь: «душа», «душа» – но ведь ученые доказали, что никакой души нет, все это выдумки церкви, чтобы народ обманывать! Вам что это в школе не объясняли?
- Ученые доказали и то, что духов не существует, - девочка серьезно глядела в глаза Андрею, - тем не менее ты вчера убедился в обратном. И потом, Андрюша, науку «живого мира» я проходила совсем в другой школе, и об этой школе ученые не имеют никакого понятия.
- Что еще за школа такая?
- Когда-нибудь я тебе о ней расскажу, - загадочно улыбнулась Аня. – Ну, так ты хочешь с деревом поговорить?
Андрей смутился. Это, на первый взгляд невинное предложение, почему-то сильно напугало его, причем причину страха он даже бы затруднился назвать – скорее всего было смутное ощущение того, что предложенный Аней эксперимент может поколебать его привычное и уютное представление о картине мира.
- Ты думаешь у меня получится? - Пытаясь скрыть дрожь в голосе, усомнился Андрей (больше всего он боялся, что у него действительно получится).
- Я думаю да, ведь ты уже видел своего и моего двойника. К тому же, я тебе буду помогать.
- А как ты будешь помогать?
- Это трудно объяснить, я помогу тебе наладить канал связи с деревом, войти в мир его ощущений.
- А это не опасно?
- Думаю, что под моим наблюдением – нет. И потом, когда-то же надо начинать! У нас и так мало времени – ты через две недели уезжаешь.
- А ты думаешь, мне это надо? Живут же все остальные без этих штучек?
- А тебе не скучно жить, как все остальные?
- Честно говоря, скучно, - признался Андрей, - но я не знал раньше, что можно жить как-то по-другому.
- Ты представь себе, - сказала Аня, - что тебя окружает огромный мир, гораздо более удивительный и интересный, чем ты видишь своими глазами! Неужели слепой, для которого весь мир сосредоточен в звуках и прикосновениях, отказался бы от того, чтобы вернуть зрение? Не бойся, это совсем не страшно, просто твое инертное сознание держится за привычные представления о мире и боится, что эти представления рухнут.
- Ну, давай попробуем, - набрался храбрости Андрей, - правда не очень верится, что у меня получится.
- А ты не думай, ты попробуй, закрой глаза и вообрази, что ты дерево. Постарайся представить, что оно может чувствовать, покачиваясь на ветру, как по его стволу от корней медленно движутся питательные соки, как оно засыпает зимой и просыпается весной, как на его ветках распускаются листья и цветы, как из цветов формируются плоды…. Причем, ты как бы должен ощущать, что это происходит с тобой. Весь твой привычный мир исчезнет, останутся только ощущения этой старой груши, много повидавшей на своем веку…. Получается?
- Не очень, - пробормотал Андрей, который закрыл глаза, и пытался представить себе все то, что говорила Аня. – Посторонние мысли лезут в голову, сбивают, отвлекают…. – Но тут были не только посторонние мысли, какая-то его скептическая часть словно бы встала на границе неведомого, и с сарказмом говорила: «Ничего у тебя не получится, все это ерунда». Тем не менее это его скептическое «Я» испытывало смутную тревогу, словно в случае успеха оно навсегда утратит влияние на Андрея – исчезнет, растворится…. И тут в сознание Андрея проникла чужая воля и мягко переключила какой-то неведомый тумблер. В этот миг его скептическое «Я» исчезло, память об окружающем мире и привычных ощущениях оставила его. Теперь он весь сосредоточился на ощущениях дерева…. Собственно, он и был им (о, если бы только юный Андрей знал, что в другой Альтернативной жизни, во время астрального путешествия он в полном объеме испытал эту метаморфозу). Скорость мыслительных процессов во много раз замедлилась в его сознании – собственно это уже не были мысли-слова. Перед его внутренним экраном протекали полуобразы-ощущения каких-то, с  точки зрения человека, незначимых событий, но, очевидно, очень важных в жизни дерева: кружение огромных мохнатых шмелей вокруг цветущей кроны, и странное наслаждение в тот самый момент, когда чувствительный пульсирующий хоботок проникал вглубь цветка в поисках сладкого душистого нектара. А когда любителей нектара – шмелей, пчел, ос, бабочек собиралось много, то эти уколы наслаждения трепетной, ласкающей аурой охватывали всю крону. Андрей, погрузившийся в ощущения дерева, испытывал то восторг от бурного летнего ливня, грянувшего после долгой засухи, и наполнившего дробным чувственным пульсом все жилы истомленного жаждой молчаливого существа. То упивался первыми днями весеннего тепла, когда все существо пробуждалось от многомесячной спячки, а листики – зеленые детишки, прорывающие клейкие чешуйки почек, подставляли свои зеленые флажочки  навстречу ветру, дождю и ласковому солнышку. А созревание сочных плодов! А печальная сонливость увядания и горечь утраты, когда высохшие желтые листы с тихим шелестом падают на пожухлую траву. В мгновение Андрею стала близка и понятна неторопливая однообразная жизнь его молчаливых собратьев по планете Земля. А потом он совершенно естественно заговорил со старой, грушей «Дюшес» – это оказалось совсем не сложно, не надо было слов и переводчика. Чужие образы и представления без труда входили в его сознание, и так же без труда он делился с грушей своими «древоподобными» мыслями. И в переводе на человеческий язык их диалог заключался примерно в следующем:
- Почему ты такой испуганный? – Спросила груша, - ведь ты здоров, и ни тебе, ни твоим близким ничто не угрожает! Не надо ничего бояться, жизнь прекрасна, посмотри, как ласково светит солнце, послушай как весело жужжат насекомые. Мы очень чутко ощущаем ваши эмоции и болеем, когда вы болеете.
- Не знаю, - ответил Андрей, - наверное я боялся, что рухнет мой привычный мир.
- Он не рухнет, - сказала груша, - просто ты поймешь, что твой мир – всего лишь частица другого, всеобъемлющего мира, и твои страхи и печали исчезнут, как исчезают ночные тени. Сорви мой плод, попробуй его сочную мякоть, и ты поймешь, что ни ты, ни я не случайны на этой земле, и связаны единой нитью жизни.
- Я не могу, - ответил Андрей, - это хозяйские груши, мне мама не разрешает их рвать.
- Это мои плоды, - не согласилось с ним дерево, - и когда их срывают с черенка, то они принадлежат тому, кто их сорвал. Только семечки закопай в землю где-нибудь в отдалении, может из них проклюнется хоть одна моя деточка. А то мне уже много лет, а я до сих пор не продлила свой род. Хозяйка тщательно выпалывает все побеги от моих корней и семян, она считает, что эти побеги будут отнимать от меня питательные соки, и это скажется на урожае. А я уже старая, мне надо уступить дорогу молодежи, а самой подумать о вечном, о том, чтобы стать чем-то другим….
- Что значит «чем-то другим»? Если ты не будешь плодоносить, тебя спилят и сожгут на костре. Ты разве хочешь стать пеплом?
- Ну что ж, - грустно сказала груша, - в конце концов пеплом удобряют землю, чтобы лучше росли другие деревья. Конечно, я мечтаю о другом уделе, но мир не справедлив, мечты редко сбываются….
- О чем же ты мечтаешь?
- Я всегда хотела, чтобы из моего ствола сделали скрипку, ведь скрипки делают из груши. Я так люблю музыку, особенно скрипичную – это, наверное, связано с зовом рода. Возможно, если бы из груш делали кларнеты или фаготы, я бы любила духовую музыку, или, скажем, рояль – тогда бы мне были ближе фортепьянные звуки. В общем-то музыка, рождаемая в недрах тел моих собратьев мне мила всякая, не терплю только звуки медных труб – они мне, как пилой по сердцу! Наверное, именно поэтому в саду Готимны, куда попадают наши души после смерти, звучат только скрипки, виолончели, кларнеты, фаготы…. Ты, случайно, скрипки не делаешь?
- Нет, - смутился Андрей, - я и стамеску-то в руках держать не умею.
- Жаль, - разочарованно произнесла груша, - я так мечтаю, что сюда когда-нибудь приедет отдыхать мастер, изготовляющий скрипки, и поймет, что из моего ствола можно сделать инструмент, подобный скрипкам Страдивари…. Но это все мечты, скорее всего меня просто спилят и сожгут, когда я перестану приносить плоды, а люди так и не поймут, что возможно вместе со мной сжигают настоящий скрипичный шедевр…. А жаль.
- Так деревья любят музыку? – Удивился Андрей. – Никогда бы не подумал.
- О, далеко не всю, - сказала груша, - мы – мелодисты, и не терпим современную какофонию, или этот, как его… рок. Почему люди им сейчас так увлекаются? Он же только повышает кровяное давление, убивает чувство прекрасного, и программирует людей на всякие групповые безумства. То ли дело – Моцарт, Шопен, Чайковский….
- Откуда ты все это знаешь? – Продолжал удивляться Андрей. – Я думал, деревья ничего не знают, почти, как камни.
- К сожалению, так думает подавляющее большинство, - грустно сказала груша. – Да вы, люди, вообще самовлюбленны и самонадеянны – считаете, что ничего путного, кроме вас, Господь на земле не создал, и что вам все позволено за счет других. Кстати, твой пример по поводу камней тоже не совсем уместен. Камни, что б ты знал, тоже живые, и среди них встречаются довольно интересные экземпляры, неплохо разбирающиеся в философии «Вечности», и других космогонических проблемах. Правда, они излишне рационалистичны и сухи. В музыке, например, совершенно не смыслят. Да, что я тебе объясняю, попробуй, поговори вон хоть с тем симпатичным валуном на клумбе. Очень своеобразный тип.
- Ты знаешь, - сказал Андрей, - мне кажется, я не смогу к нему подойти. У меня сейчас такое чувство, что я – дерево, и к этому месту корнями прирос, а если я снова в человеческое состояние перейду, то уже ни с кем говорить у меня не получится.
- А зачем с места сходить? – Хмыкнула груша. – Мне, думаешь, чтобы с камнями поболтать, или с теми дальними яблонями-придурками, с места что ли сходить надо? Не думаю, чтобы это у меня вышло, даже если бы сильно захотелось. Если мне куда-то надо сходить, я вполне могу это и в астральном теле сделать.
- А что это за астральное тело?
- Ты что, таких элементарных вещей не знаешь? А еще человек! Как же тебе удалось ментальный образ дерева принять, и со мной в контакт вступить?
- Это мне Аня помогла, - признался Андрей, - у меня самого скорее всего ничего бы не получилось. Это она так сделала, что я мысленно в дерево превратился. Правда, я сам не понимаю, как это у нее получилось.
- Ну, вот ее и спроси насчет астрального тела, это долго объяснять, особенно неподготовленному. А потом, возможно, у нас с людьми разные представления о природе этого феномена. Если уж совсем примитивно, то это сгусток наших чувств, который вне тела существовать может.
- Как это, вне тела?
- А так это, я же говорю – долго объяснять! Я в теоретических вопросах эзотерики не очень сильна. Да, ну тебя! – Почему-то обиделась груша: возможно она и сама плохо понимала, что такое «эзотерика». – Тупой ты, какой-то. Пусть тебя Аня получше в теоретических вопросах подкует, тогда и побеседуем! – Андрей почувствовал, словно груша отгородилась от него невидимой стеной, и все его образы словно бы увязли в какой-то неведомой густой субстанции. В этот момент у него возникло кратковременное головокружение, а затем вернулось привычное человеческое состояние.
- Ну, как? – Аня смотрела на него с легкой улыбкой. – По-моему у тебя получилось.
- Да…. – Только и сумел произнести Андрей. Он никак не мог прийти в себя после удивительного разговора с, казалось бы, неодушевленным предметом. Или, по крайней мере, полу одушевленным, который, к тому же, обвинил тебя, венец природы, в тупости и непонимании элементарных вещей. – Если бы еще вчера, - продолжил он после некоторого молчания, - кто-то сказал мне, что такое возможно, я бы только посмеялся над ним…. Послушай, - тут лицо его приняло подозрительное выражение, - а может это ты со мной мысленно говорила, а не дерево, я что-то такое о телепатии слышал, правда, честно говоря, тоже не особенно в нее верил.
- Ну, ты даешь! – Рассмеялась Аня. – Чего ни коснись – ни во что ты не веришь: в духов-двойников, которых своими глазами видел – не веришь, в телепатию тоже не веришь, хотя только что сам ею пользовался. Может, и меня не существует, и этого сада?
- Да, нет, - смутился Андрей, - конечно верю, - просто все это так неожиданно на меня свалилось! Я раньше с этими вещами не сталкивался, да и людей не встречал, которые с этим сталкивались. Значит, то, что в школе говорят, и по телевизору, что чудес на свете не бывает – все вранье?
Аня пожала плечами.
- Я не знаю, вранье это, или нет. Наверное, люди, которые это говорят, искренне верят, что чудес на свете не бывает. У них – своя правда – и все-таки это не правда, поскольку «Живой мир» существует, его можно видеть, и туда можно входить через особые двери, и эти двери не надо искать где-то за тридевять земель – они расположены в нас самих, но для того, чтобы их открыть, иногда уходят годы. Хотя изредка это можно делать внезапно. Правда, если человек их открывает внезапно, без подготовки, как ты например, - то это означает, что он уже работал над их открытием, но не здесь, в другой жизни, хоть и не помнит этого.
- Это что еще за другая жизнь? – Снова не понял Андрей.
- Человек проживает много жизней, - задумчиво сказала Аня, - думаю, со временем ты это сможешь понять. Душа человека бессмертна, и переселяется из тела в тело после того, как тело умирает. Но это только часть истины. Существуют параллельные миры, параллельные потоки времени, и в них живут отражения нашей души – ее двойники. Вчера что-то подобное ты видел своими глазами. Не знаю, смогу ли я это объяснить более понятно. Твой разум еще не готов, хотя душа уже готова – иначе бы ты не увидел двойников и не встретил меня.
- Голова идет кругом, - сказал Андрей, садясь на лавочку, недалеко от «умной груши». – Иногда мне кажется, что я что-то начинаю улавливать, а иногда – что абсолютно ничего не понимаю и никогда не пойму.
- Это сопротивляется твое инертное «Я», - сказала Аня серьезно, - оно еще долго будет тормозить твои попытки постичь науку Живого мира. Это – не лучшая твоя часть, но она тоже пока необходима, она, как предохранитель, который сдерживает в человеке мощные энергии, в противном случае эти энергии могут просто взорвать человека, разрушить его разум… – Знаешь, - переключилась Аня, видя, что Андрей снова плохо понимает, о чем идет речь, - давай к этим вопросам позже вернемся, когда что-то в твоей голове будет проясняться, а то ты не выдержишь потока новой информации. Все это может быть опасным, и если бы я поняла, что ты самый обычный мальчик, никогда бы тебе этого не стала говорить, и не помогла бы вступить в контакт с деревом. Но ты видел двойников, и потом, когда ко мне вернулась моя вторая память, я тебя узнала, и вспомнила где мы с тобой встречались – нет, не здесь, не в этом мире! – оговорилась она, видя, что Андрей снова непонимающе  на нее уставился. – В настоящей жизни мы встретились впервые, но ты ведь сам сказал, что тебе кажется, будто ты меня знаешь. Это помнит твоя душа, а разум – нет, поскольку разум помнит только то, что произошло в этом мире, в этой жизни. Обо всем этом я тебе обязательно расскажу, но не сейчас, не все сразу, пусть информация поступает дозировано, а то может не выдержать рациональный ум.
  Было впечатление, что Аня очень торопится, словно осознает, что времени для их встречи отпущено не много, и в то же время опасается, что от услышанного у ее подопечного может поехать крыша, и это несоответствие вызывало в ней нервозность и внутреннюю дрожь. Это состояние передалось Андрею, и его начало «поколачивать», и даже слегка подбрасывать на скамейке.
- Чего это меня т-т-т-рясет? - Сказал он, даже слегка заикаясь. - Вроде бы не холодно на улице.
- Это пройдет, не бойся, - сказала Аня, - ты впервые столкнулся с такого рода энергиями, и твой организм отвечает на них ознобом. Ничего, скоро он привыкнет. А теперь расскажи, что тебе сообщила груша.
- Так значит, это все же не ты?
- Нет, конечно!
- И ты не слышала, о чем мы мысленно переговаривались?
- Нет, я просто помогла твоему сознанию переключиться на другой регистр, войти в измененное состояние – сам ты не сразу научишься это делать – но мне важно, чтобы ты научился входить в подобные состояния самостоятельно за две недели, пока мы вместе.
Андрей хотел сказать, что, может быть это и не нужно, ведь жил же он раньше без всякой мистики, как все нормальные люди, но внезапно понял, что жить, как раньше, после встречи с этой удивительной девочкой он уже не сможет, словно оступился и попал в горную реку, а теперь его несет навстречу неизвестности, хочет он того или нет.
- Ну, ладно, - сказал Андрей, решив отложить все вопросы на потом, и пересказал, о чем успел поговорить с умной грушей.
- Молодец! – Сказала Аня, словно мама, которой Андрей сообщил о том, что получил пятерку по математике. – Очень важно, что ты все это так подробно запомнил – это хороший признак. Многие могут переключать регистр, но, возвращаясь к прежнему состоянию, все, или почти все забывают.
- Ты кого-то уже обучала этому раньше? – Недоверчиво спросил Андрей.
- Да, нет, ты – первый.
- Тогда откуда ты знаешь, что именно так, а не иначе?
- Мне это говорил Варфуша, когда обучал науке Живого мира.
- Кто это?
- Я тебе о нем говорила, это домовой-брилиант и посланник Навны.
- Кого?
- Прости, я все забываю, что в этом воплощении ты пока совершенно невежественен.
- Ну, вот, - обиделся Андрей, - обзываться начала. Я, может, тоже много знаю того, чего ты не знаешь: у нас дома 50 томов Большой Советской Энциклопедии, и я там постоянно о всяких незнакомых вещах читаю!
- А зачем все это? – Пожала плечами Аня.
- Как, зачем, - смутился Андрей, - для общей эрудиции!
- Это, чтобы перед друзьями похвастаться?
- Ну, почему, - растерялся Андрей, чувствуя, что в целом Аня права, - просто интересно.
- А мне кажется, чем забивать голову всякой ненужной информацией, лучше потратить время на изучение Живого мира. Ладно, не обижайся, ты обещал мне здешний лес показать? Давай сходим.
- Давай, - обрадовался Андрей, - тем более моя мама все равно ушла в парк Нафтусю пить, и вернется только к обеду.
- Хорошо, тогда я только сбегаю, скажу своей маме, что ты мне местные окрестности покажешь.
Аня ненадолго зашла в хозяйский дом, а затем ребята отправились к дальнему лесу. Они миновали район деревянных окраин, где за высокими заборами и пышными плодовыми деревьями почти были не видны одно-двухэтажные домики, и вышли в поле, на окраине которого темнел могучими елями дальний лес. Андрей, оставив скользкую мистическую тему, рассказывал своей новой знакомой о Ленинграде, в котором Аня никогда не была, затем перешел на всякие забавные истории из своей школьной жизни, и вообще взял инициативу беседы в свои руки, с удовольствием отметив, что во многих приземленных вопросах он гораздо более сведущ, чем Аня.
- А ты раньше с мальчиками дружила? – Задал он наконец давно вертевшийся у него на языке вопрос.
- У меня вообще было мало друзей… среди людей, - задумчиво ответила Аня. – Одноклассники меня вообще избегали… после одной истории. Сказать по правде, они меня просто боялись, хотя я никому ничего плохого не сделала. А потом, после другой истории, я некоторое время лежала…, даже не знаю, как сказать, может это тебя тоже напугает…, в общем я лежала в психиатрической лечебнице – после этого меня еще больше сторониться стали. И я привыкла обходиться без друзей. Нет, друзья у меня были, и не мало, но не люди….
- Как это, не люди, животные?
- Я думаю, что за отпущенные нам две недели я успею познакомить тебя с некоторыми из них. – Загадочно посмотрела на него Аня.
«Как она непривычно выражается»! – Подумал Андрей. – «Что значит, отпущенные две недели? Кто их отпустил? Ну, уезжаю я через две недели, и никто не знал, что мы здесь встретимся, а она словно бы знала, и собралась какую-то программу, заранее составленную, по моему обучению непонятно чему за этот срок осуществить. Теперь сама призналась, что в дурдоме лежала…. Хотя, конечно, она совсем не похожа на тех девчонок, которых я знал раньше. Может, поэтому меня  так к ней и тянет».
- Скажи, - осторожно спросил Андрей, - а почему тебя в психушку положили?
- Это долгая история, - задумчиво поглядела в облака Аня, - не знаю, готов ли ты ее выслушать. Возможно, после нее ты меня окончательно сочтешь сумасшедшей. И начинать ее нужно, чтобы она была понятнее, с давних событий, когда мне было 5 лет. Возможно, это тебе покажется диким, но в одном из ее эпизодов ты тоже принимал участие, вернее твой двойник из параллельного времени, - добавила она, видя, что Андрей смотрит на нее с некоторой тревогой, - боюсь, что если я тебе все во всех подробностях расскажу, то ты будешь меня сторониться, как и все остальные, а я не имею права тебя отпугнуть. Я обязана передать тебе кое-какой опыт – это не моя прихоть, это решено там, на верху, – загадочно подняла Аня глаза к небу. – Поэтому, подожди немного, я расскажу тебе свою историю чуть позже, когда ты окончательно убедишься в том, что я не сумасшедшая, и Живой мир – действительно реальность.
- Уж после того, как я призраков видел и с грушей беседовал, меня по-моему ничто удивить не сможет! – Несколько самоуверенно сказал Андрей.
- Погоди, это только начало, - снова загадочно улыбнулась Аня, - не торопись, все в свое время, иначе твой рациональный разум попытается убедить, что все это тебе приснилось, а я сумасшедшая. Как-то Варфуша процитировал мне слова одного христианского святого: «Пока не узрите чудес и знамений – не уверуете».
И снова Андрею показалось, что с ним говорит взрослая женщина, уж больно не детские вещи произносились, и недетские глаза то и дело пристально всматривались в его лицо. Тем не менее, слова «христианский» и «уверуете» были красной тряпкой для его доселе атеистического разума, уж слишком много помоев было вылито на эти понятия школой, радио и телевидением за его короткий век. Нет, он не был воинствующим атеистом, и в его неверующей семье вообще старались не касаться вопросов религии, но мама всегда говорила, что нельзя смеяться над человеческими убеждениями и верой в Бога, поскольку люди не виноваты в том, что их так воспитали - пусть даже они и заблуждаются, и что интеллигентный человек должен быть веротерпимым. Тем не менее, его раздражало то, что бабушка, хоть явно не молится и в церковь не ходит, не желает признать тот очевидный факт, что «Бога нет», и на все его попытки вступить в антирелигиозный диспут, мягко отвечает: «Что-то такое есть, когда-нибудь ты это поймешь, только нельзя в нашей стране об этом никому говорить» (Бабушка росла в верующей семье, но в советское время, будучи лицом непролетарского происхождения, привыкла тщательно скрывать свои убеждения).
  - Что за «христианский святой»? – Наморщил нос Андрей. – Ты так говоришь, словно в Бога веришь.
- Я не верю, - пожала плечами Аня, - я знаю.
- Что значит «знаю», ты что, его видела? – С убийственной иронией посмотрел на нее Андрей.
- Его нельзя видеть, - не отреагировала на иронию Аня, - но можно видеть его силы и проявления. К сожалению, и это способны чувствовать немногие. Кстати, тот факт, что большинство верующих «не видят», но верят, заслуживает большого уважения. Когда «видишь», верить слишком просто.
- И все же ты прямо не ответила!
- А, по-моему, ответила. Бог – это не дедушка с бородой, который сидит на туче, его нельзя описать словами. И все же в его существовании однажды убеждаешься, когда-то это произойдет и у тебя.
Уверенность, с какой Аня все это произносила, и главное, гипноз ее личности действовали на Андрея неотразимо, и все его заготовленные  язвительные цитаты из диалектического материализма по поводу «опиума для народа», которые он почерпнул из БСЭ, показались ему совершенно неуместными, и так и не были произнесены. «А может, и вправду что-то такое есть»? – Впервые мелькнула в его голове шальная мысль. – «Если духи есть и груша разговаривает, почему бы Богу ни быть? Господи, что происходит, за один день весь мир перевернулся»!
Ребята шли по узенькой тропинке через поле, поросшее густым клевером, и Андрею казалось, что его сознание растворяется в необозримом летнем просторе. Почему-то захотелось глядеть на небо, которое на этой открытой местности словно сделалось ниже, хотя обычно в городе смотреть на то же самое небо, у него  никогда не возникало желания.
- Какие красивые облака, - решил поделиться он с Аней своим настроением, - почему-то в городе никогда в небо смотреть не хочется, и не замечаешь, какими удивительными могут быть самые обычные вещи. А здесь я часто смотрю на облака, очень интересно наблюдать, какие они причудливые формы принимают. То на драконов похожи, то на слонов, то, словно чьи-то лица. Нам на природоведении говорили, что такие облака называются кучевыми. Иногда так хочется посидеть на таком облаке, свесив вниз ноги, и посмотреть на землю с высоты…. Ты на самолете летала?
- Нет, - покачала головой Аня, - на самолете не летала, летала по-другому.
- Как это «по-другому»? – Снова не понял Андрей.
- Я много раз летала в астральном теле, - сказала Аня, - а также один раз на динозавре, но это был страшный полет, после него со мной случилась беда. Я не люблю об этом вспоминать, я потом тебе расскажу.
- Кстати, - Андрей уцепился за услышанное ранее слово, пропустив мимо ушей явно бредовую фразу насчет полета на динозавре, - та груша в саду тоже мне говорила что-то про астральное тело. Что это такое?
- Это тонкоматериальное тело человека, состоящее из энергии-материи его чувств. Это как человек в человеке, и может существовать, мыслить и чувствовать отдельно от физического тела. – Аня коснулась плеча Андрея. – Кстати, ты сам каждую ночь выходишь в состояние астрального тела во сне. Правда во сне его существование неполноценное, а разум находится в замутненном состоянии. Другое дело – астральный выход – тут разум бодрствует, хотя тело спит, и может путешествовать в астральных пространствах, а также, хоть это и гораздо сложнее – в нашем, физическом пространстве. Вот тут можно и полетать над домами и посидеть на реальном облаке…. Я это проделывала не раз.
- Ну, дела, - хмыкнул Андрей, - выходит, внутри меня еще кто-то сидит! Что-то не замечал.
- Твое тело, - снова коснулась Аня плеча Андрея, - вовсе не ты, это оболочка, одежда, и даже астральное тело – еще не ты. Ты – гораздо глубже, ты – это душа. В действительности у человека несколько тел-оболочек разной плотности, и каждая оболочка соответствует материи определенного мира, и в этой оболочке душа может посещать разные миры разной плотности и разных энергий. К тому же, каждая оболочка соответствует определенному свойству или инструменту внутри человека. Эфирное – жизненной силе, астральное – нашим чувствам, ментальное – нашему рациональному разуму, будхическое – абстрактному разуму и мудрости, нирваническое – космическому блаженству или Любви…. Есть и другие, но я забыла, как они называются. И как последняя цельная матрешка внутри остальных полых, внутри всех этих оболочек находится душа, или Божественная искра – она нераздельна с Богом. Это трудно осознать, это надо почувствовать, испытать…. Не знаю, насколько понятно я это излагаю.
- Ты знаешь, что-то я ухватил, - напряженно сказал Андрей, пытаясь представить себе все то, о чем говорила Аня. – Особенно с матрешками ты удачный пример привела. Я-то представлял наш организм просто как сумму живых клеточек, хромосом там всяких, а наши мысли и чувства – как всякие химические процессы в мозгу. Но меня все это как-то не удовлетворяло: ну, не мог я себя убедить, что мои мысли – это просто какие-то химические реакции, или электричество там по нервам движется. И еще, никак не мог представить, что когда-то я умру, и ничего никогда уже не будет – ну не укладывалось это в голове.
- А ты и не умрешь никогда, - улыбнулась Аня, - просто душа скинет износившиеся одежды, а затем оденет новые, и ты снова родишься.
- Вот это мне нравится, - обрадовался Андрей, - я всегда это чувствовал, но не мог сформулировать. Мне всегда казалось невозможным, нелогичным увидеть свет всего один раз совсем  на короткий промежуток, в то время, когда вселенная существует миллиарды лет – никто толком не знает, сколько. Мне кажется, что свет для меня должен вспыхивать снова и снова, уже и после смерти, но в облике других людей, и отделаться от этого ощущения я никак не мог, хоть и пытался себя убедить, что это ненаучно, а следовательно, невозможно. Но представить себе конец нельзя, как нельзя представить себе конец вселенной: а за концом-то что? Невозможно, чтобы ничего не было.
- Вот видишь, - сказала Аня, - эта убежденность – голос твоей души, которая все знает, но наш разум способен ухватить только малую частицу этих знаний. Тем не менее, научиться слышать голос нашей души вполне возможно, и я пытаюсь дать тебе первые уроки этой всеобъемлющей науки…. Ну что, полетаем? – Спросила она неожиданно, внимательно глядя в лицо Андрея.
- То есть, как это? Ты что, с ума сошла? – Вытаращил глаза Андрей.
- Ты же сам сказал, что не раз мечтал посидеть на краю тучи? Кстати, так заманчиво тучи выглядят только с земли, или сверху, когда на самолете летишь. Я правда на самолете не летала, но все равно эту снежную бескрайнюю равнину видела. Зато, когда облако вблизи, это просто густой туман, и посидеть на краю невозможно – там никакого края нет вовсе. И вообще, чем выше – тем неинтересней, мне больше нравится над самыми верхушками леса летать, или над лугом – над цветами. Можно в шмеля превратиться или в бабочку, тогда это выглядит интересней, с человеческим восприятием лучше над деревьями, над лесом летать.
- Погоди, погоди, что ты такое говоришь, ты серьезно?! – Не мог поверить Андрей.
- Не бойся, - улыбнулась Аня, - твое тело здесь останется. Это не значит, что в физическом теле летать невозможно – вполне возможно, но ты к этому пока совершенно не готов, может в настоящем воплощении и не получится. Я правда тоже в физическом теле только на динозавре летала, но оно в это время пребывало в особом, плазменном состоянии. Думаю, со временем, мне удастся полететь самостоятельно и без предварительной трансформации – Варфуша сказал, что у меня должно получиться. Пока, правда, серьезно я этим не занималась, у меня ведь был двухлетний перерыв. Та Аня, с которой ты разговариваешь, появилась только вчера, а моя другая половина, которая управляла моим телом последние два года была совершенно тупая, и ничего не умела. Мы с ней связь, в основном, во сне поддерживали, но, просыпаясь, она почти ничего не помнила: все маялась, что нечто важное забыла, но, кроме смутных ощущений, ничего вспомнить не могла.
- Ты о себе говоришь, как о ком-то постороннем, - покачал головой Андрей, - до сих пор не могу все это в голове уложить. – (Какое-то смутное понимание происходящего, тем не менее, в голове его уже брезжило, и он с удивлением наблюдал, как поразительно быстро меняется его мировосприятие и мироощущение. Ему казалось, что в его голову кто-то словно бы вкладывает новые знания и представления, и происходит это независимо от того, что воспринимает его рациональный разум из разговоров с этой удивительной девочкой).
- Да она и была посторонней, - как-то даже неприязненно сказала Аня, - ничего не понимала, тупица! Правда я сама виновата, пожалела ящерицу…. А это совсем не ящерица оказалась! Ладно, я тебе об этом расскажу, но немного позже. Так ты мне не ответил, ты хочешь полетать или нет? Пока, правда, только в астральном теле. Ты ведь уже беседовал с грушей! И, оказалось, ничего страшного.
- Ну, давай, - решился Андрей (его, правда, немного поколачивало, но он заметил, про присутствие Ани вообще вызывает в нем легкую внутреннюю дрожь и ощущение какой-то непривычной оголенности – ему приходило на ум нелепое сравнение, что с него, как с провода под напряжением, снимают изоляцию), - что мне надо делать?
- Для начала надо будет лечь на спину, - Аня осмотрелась вокруг, подыскивая место поудобней. (Ребята только что миновали дорогу, пересекавшую ту, по которой они шли, и как раз рядом с перекрестком Ане показалось наиболее удобное место, свободное от крапивы и колючего репейника), - вот здесь.
- А ты?
- А мне надо будет лечь рядом и держать тебя за руку. Для начала закрой глаза, - начала объяснять девочка после того, как они легли на спину в мягкий душистый клевер. Хотя, может, тебе для начала и не надо закрывать глаза, гляди на небо, на облачка, и постарайся раствориться в этом чистом необозримом пространстве. Постарайся стать этим пространством, нет ни мыслей, ни тела, есть только это бездонное небо. На меня внимания не обращай. 
Андрей постарался сделать все, что сказала ему Аня, и на удивление быстро он действительно почувствовал, что растворяется в этом бесконечном голубом безмолвии. Скорее всего столь быстрые успехи были сделаны с неведомой помощью Ани, поскольку в настоящей своей жизни Андрей никогда медитациями не занимался, и даже не знал этого слова. Он почувствовал, что начинает впадать в дремотное состояние (впрочем не утрачивая контроля над этим состоянием), на его мысленном экране (Андрей сам не заметил, как закрылись его глаза), замелькали всякие незнакомые пейзажи, здания, лица, затем возникло ощущение внутреннего звенящего маятника, словно нечто в нем начало раскачиваться все с большей и большей амплитудой. Андрею казалось, что еще момент, и он выльется из себя самого вместе с невидимым маятником (ощущения были не очень приятные, подобные тем, какие Андрей испытывал, летая на самолете при провале в воздушную яму). И вдруг в тот самый момент, когда раскаченный астрал Андрея должен был покинуть бренное тело, что-то произошло: Аня вдруг вскочила на ноги и совсем по девчачьи взвизгнула:
  - Ой, кто здесь?!
Андрей в мгновение выпал из своего оцепенения и сел, ошалело оглядываясь. Аня тоже сидела, подогнув под себя ноги и внимательно смотрела на группу больших ярко-бордовых цветков клевера, на одном из которых сидел громадный черный шмель, но не копошился, как положено, в венчике в поисках нектара, а, казалось, тоже внимательно смотрел на ребят.
- Что там? – Испуганно спросил Андрей, - Ты чего кричала?
- Вон там… - Аня показала глазами на шмеля.
- А, так ты шмелей боишься! - Рассмеялся Андрей, - так, напрасно, они не агрессивны, и если их не трогать, то никогда не кусаются. Другое дело – шершни – вот с ними надо быть осторожным.
- Он меня только что током слегка ударил.
- Как это, ударил? Ты хотела сказать «ужалил»?
- Нет, именно ударил. Я когда глаза открыла он уже там сидел…. Погоди, да это же….
В этот момент произошло третье чудо в жизни Андрея после призраков и говорящей груши. Ему показалось, что шмель распух, затем лопнул, и на его месте оказался маленький человечек размером со среднюю куклу в каком-то старославянском льняном одеянии с растрепанными густыми волосами, и полудетским личиком, лишенным всяких признаков бороды и усов.
- Варфуша! – Взвизгнула Аня, бросившись к человечку, и упав перед ним на колени. – Вернулся!
- Здравствуй, королевна, - пропищал человечек, - ты, я смотрю, даром времени не теряла, не успела восстановиться, и тут же за молодого человека принялась!
- Это мой друг и учитель, - сказала Аня, видя, что Андрей просто остолбенел от удивления, - я тебе про него говорила, он домовой и бриллиант – то есть, помощник. А это Андрей, - представила она мальчика человечку, - он очень способный.
- Да мы с ним знакомы, - внимательно посмотрел на Андрея человечек, - правда он навряд ли об этом помнит. Мы с ним встречались в параллельном времени, где он гораздо старше и опытнее, и не без моей помощи он восстановил твою знающую часть в теле. Ну вот, теперь все в сборе. 
- Погодите, погодите, - наконец подал голос Андрей, - я вас впервые вижу. Когда это мы с вами встречались?
- Я же сказал, что ты этого не помнишь! Мы встречались в параллельном времени и мире, - но тот двойник, которого ты видел вчера вечером, возможно меня неплохо знает. К сожалению, твое восприятие пока закрыто для осознания альтернативного существования в параллельном времени, но когда оно раскроется, ты все вспомнишь. Я смотрю, Аня уже вовсю принялась за раскрытие твоих духовных центров…. Не переусердствуй, королевна, это не безопасно.
- А чего опасного? - С некоторым неудовольствием отозвалась девочка. Я пытаюсь научить его тому, чему он меня в свое время обучал, мы же с ним  диада, – ты сам говорил – значит именно мои уроки будут для него максимально эффективными. К тому же у нас совсем мало времени, через две недели он уезжает, и за этот срок я должна пробудить его душу и память. Когда мне удастся его увидеть? Он в Ленинграде живет, а по переписке – сам понимаешь, нельзя ничему толком обучить.
- И все равно, ты явно торопишься, невозможно все это сделать в один день. То есть, центры насильно раскрыть можно, но это будет насилием над его природой, и может иметь весьма печальные последствия. Я-то тебя два года обучал, да и то, в какую неприятную историю ты вляпалась! Учти, это тоже признак недоработки, и того, что мы за два года не все сумели предусмотреть, и как следует не позаботились о защите. А ты его уже в астрал выводить собралась! Хорошо, что это произошло на перекрестке двух дорог в поле, и церковь недалеко. Именно поэтому я почувствовал знакомую энергию, и появился здесь, слегка вам помешав. Кстати, мы уже не сможем общаться так запросто, как два года назад, теперь у меня несколько другая задача….
- Но я чувствую, что должна была взять его в обучение, - не согласилась с Варфушей Аня. – Он видел двойников, он вернул, сам того не понимая, мне память. Как знать, может то, что я так основательно за него взялась – залог того, что в параллельном времени он стал готов к освобождению моей знающей половинки. А значит, поскольку это вчера произошло, его обучение, хоть оно только началось, можно считать свершившимся фактом. И вообще, - она посмотрела на Варфушу даже с какой-то обидой, - мне кажется, ты всегда излишне осторожничал и смог бы научить меня гораздо большему.
- Ну, что же, - развел руками человечек, - право выбора остается за тобой, теперь я уже не могу тебе что-то категорически запрещать. Ты ведь уже не ученик, ты – молодой мастер, и под личиной маленькой девочки скрывается взрослая душа потомка Меровингов. И все же, мой тебе совет, не торопись, обдумай каждый шаг, особенно, когда берешь на себя ответственность за чью-то судьбу. С выводом Андрея в астрал, да еще в ближайшее к Энрофу отражение, ты явно поторопилась.
- Ладно, сказала Аня, как показалось Андрею несколько нетерпеливо, - впредь буду осторожнее, тем более, ведь теперь я могу и с тобой консультироваться.
- Увы, - с сожалением сказал Варфуша, - так общаться, как раньше, мы больше не сможем. Только в местах силы, каковым является и это место, и только тогда, когда я не буду занят, с какой-нибудь миссией от Навны.
- Так ты вернулся в свиту Навны? Расскажи, что ты делал эти два года, пока я была лишена Главной памяти.
Варфуша посмотрел на нее с загадочной улыбкой.
- В действительности в реальном времени прошло двадцать лет, - сказал он таинственно, - но в этом потоке только два года. Твоя знающая половинка вполне могла это почувствовать. Про Андрея я не говорю, ему еще рано.
- Погодите, погодите! – Подал голос Андрей. – Как это может быть: два года и одновременно двадцать лет.
- Все дело в том, - внимательно посмотрел на него Варфуша, - что в том времени, откуда пришли сюда твой и Анин двойники, сейчас  1985 год, хотя отправился ее освобождать твой двойник в 1975м. Энергия для ее освобождения была взята из трансформации 10 лет личного времени Андрея Данилова в необходимую энергию.
Андрей, ничего не поняв, хотел что-то спросить, но почувствовал, что у него резко закружилась голова, и он потерял сознание, провалившись в зияющее Ничто.




ГЛАВА 3

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Андрей пришел в себя и обнаружил, что  лежит на полу рядом с зеркалом.
«Где это я»? – Мелькнула в его голове недоуменная мысль. – «Я же только что в поле был, и у меня голова закружилась»….
Он огляделся вокруг, и вдруг все вспомнил: как выписался из больницы после 10 летней летаргии, как пришел домой, как увидел в зеркале 10 летнего мальчика, и как словно бы куда-то провалился. Тут только до него стало доходить, что он – взрослый человек, а вовсе не мальчик, и что на дворе 85й год. Все события, которые он пережил в Трускавце только что, но которые в действительности должны были происходить двадцать лет назад, стояли перед его глазами, как живые, и не верилось, что это были какие-то видения, или астральный выход. Словно бы он только что участвовал в реальных событиях, на реальной Земле, и в мгновение переместился в другое место и другое время. Ничего подобного до сей поры в его жизни он не мог припомнить, все его былые экскурсы в прошлое происходили по-другому. Раньше он неоднократно был невидимым свидетелем событий и разговоров в прошлом, а сейчас стал их полноценным участником в образе самого себя двадцатилетней давности, и, что характерно, в этот отрезок времени совершенно не помнил своей взрослой жизни, словно бы и не переносился из 85 года в далекий 65й, да еще к тому же, в события, которые совершенно не помнил: весь свой трускавецкий период с момента, когда к калитке подъехало такси, оказался полностью стерт из его сознания, и сейчас он словно бы пережил их заново. А ведь мама сказала ему, что с Аней он так и не познакомился, и, следовательно, всего того, что он только что видел, произойти не могло – однако же происходило! И это были не видения, не воспоминания, все что он только что пережил, вспоминалось, как совсем недавняя реальность.
«Да, - подумал Андрей, садясь на кровать, преодолевая навалившуюся на него сонливость, - получается, я угодил в параллельное время, где живет такой же Андрей Данилов, не подозревая, что у него имеется двойник, и переживает другие события, другую судьбу, хотя многие вещи и совпадают: был и Трускавец, была и Аня Ромашова, но события в моей жизни, если верить маме, развивались несколько по-иному. Хотя, что такое «реальная жизнь»? Может быть то, что я только что пережил, и есть реальная жизнь, а эта», - он с неприязнью оглядел свою квартиру, - «только дурной сон, где я после десятилетней летаргии сижу у разбитого корыта, и не знаю, что делать дальше. Учиться? Работать? Заниматься целительством? Вдруг, как гром среди ясного неба, выясняется, что тебе тридцать лет, а ты ничего в этой жизни не достиг: ни институт не закончил, ни карьеру не сделал, ни семьей, детьми не обзавелся. Все друзья неизвестно где и неизвестно чем занимаются, и по-видимому, считают тебя давно умершим. Жена погибла, любовница пропала в неизвестном направлении. Осталась только мать, только она и связывает меня как-то с прошлым, хотя, чего греха таить, пару лет перед летаргией я почти с ней не общался».
Ему почему-то припомнились его наполеоновские планы после того, как он чудесным способом изготовил Сому, и нашел возможность совершать удивительные вещи. Как он уедет в Америку добиваться мировой известности в качестве то ли новоявленного Гари Гудини, то ли Гриновского летающего Друда, как будет покупать особняки на Майями, и ему сделалось совсем тоскливо: вот тебе и супермен!
«К тому же, - подумал Андрей, - может в этом существовании и не существовало никакой Сомы, никаких подвигов и полетов, ведь, получается, из этой реальности выпал как раз тот отрезок времени, когда все это происходило -  и значит я помню события какого-то параллельного бытия, альтернативной судьбы. Выходит в настоящей реальности и суперменства никакого не было! Вон как ярко я только что пережил один день из жизни мальчика, как будто это все со мной происходило! Выходит, что в данной реальности, судя по тому, что мать говорила, так же ничего не было! Возможно, и вся моя жизнь – только дурной сон, тем более треть пережитых лет я просто бездарно проспал»!
Андрей лег в кровать и погрузился в черную меланхолию. Ему показалось, что вся его дальнейшая жизнь совершенно бесперспективна.
«Лучше бы и не просыпался вовсе, - тоскливо думал он, ворочаясь в постели. – Кому я теперь нужен?! Динозавр, явившийся из эпохи застоя, недоучка и, возможно, психически больной урод, который теперь сам не знает, что в его жизни было, а чего не было…. А может, разом закончить все это? Полоснуть бритвой по венам, да лечь в теплую ванну»? - (Почему-то такой вид самоубийства казался ему наиболее эстетичным). Мысль была настолько серьезной, что Андрей даже встал с кровати, зашел в ванную комнату, вытащил из коробки лезвие «жилета», и какое-то время задумчиво крутил его в пальцах. Он представил свой бледный труп, плавающий в розовой от крови воде – нет, страшно, пока он к этому не готов, лучше лечь спать, а утро вечера мудренее…. Он снова вернулся в постель.
«Интересно, - вдруг мелькнула мысль, - а сколько времени прошло здесь, пока я в прошлом путешествовал»?
Он зажег свет и глянул на часы: оказалось, что если вычесть те примерные полчаса, которые прошли после этого странного обморока, то лежал он без сознания какие-то минуты, а может и того меньше, ведь точно за временем не следил.
«Удивительно, - подумал Андрей, почему-то в миг забыв о своих суицидальных мыслях, - а ведь я в том времени почти сутки пробыл, и даже спал и сны видел, а здесь времени всего ничего прошло. А может я и дальше смогу путешествовать в другое время, в другую судьбу, которая, судя по всему, должна быть гораздо интереснее, чем моя нынешняя. Может, со временем, и вообще удастся туда переместиться, и прожить жизнь заново? А тогда, зачем вены вскрывать? В конце концов, еще не все потеряно, еще не вечер»!
На этой оптимистической ноте он не заметил сам, как уснул – впервые без снотворного с того момента, как очнулся после летаргии.

На следующий день Андрей, вооружившись справкой из больницы, отправился в институт. Особой надежды, что его восстановят после десятилетнего перерыва, он не лелеял, но просто надо было с чего-то начинать новую жизнь, поскольку ощущался (возможно тут сказались годы пассивного состояния сознания) непонятный страх перед будущим, и держалась гнетущая растерянность: что делать дальше и чем заниматься? Какой-то уверенности, что он хочет вернуться в институт и получить диплом врача, у него не было. Возможно, тут также повлияла летаргия, но он совершенно утратил интерес к медицине, а возвращаться в биоэнергетическое целительство боялся как огня, и сам не мог объяснить причину страха. Очевидно, организм сам подсказывал ему, что после летаргии подобный род занятий может закончиться для него плачевно, и требуется время для восстановления.
Итак, безо всякого энтузиазма Андрей съездил в институт, где проучился не полные два года. В деканате, куда он зашел первым делом, сидели уже совсем другие лица, никто его, естественно, не знал, декан поохал, поахал над его диковинной справкой, и даже нашел, непонятно зачем, его личное дело в архиве, но сказал, что ни о каком восстановлении не может быть и речи, конечно, случай из ряда вон, но у них несколько изменилась программа, и они с радостью ждут его на следующий год в качестве абитуриента на общих основаниях, а в этом году вступительные экзамены уже в разгаре, и подавать документы поздно. А пока ему рекомендовали год отдохнуть, восстановить силы после столь необычного заболевания, а заодно и подумать, нужна ли ему медицина вообще, выдержит ли его нервная система нагрузку в институте с учетом того несчастья, которое с ним произошло. Короче говоря, Андрей возвратился из института несолоно хлебавши, однако испытал даже что-то вроде облегчения. Мысленно он уже простился с медициной, и если бы его восстановили, то возможность легкого пути явилась бы соблазном, от которого он, возможно, не смог отказаться, а потом всячески корил бы себя за это.
Итак, армия Андрею теперь не грозила: после перенесенного заболевания (а было ли это заболеванием?) ему выдали справки для получения в военкомате белого билета и обещали, что проблем с этим не возникнет. Окончательное решение по поводу поступления в институт (и возможно совершенно другого профиля) Андрей решил отложить на следующий год, с другой стороны, жить иждивенцем на шее матери было стыдно, а за прежние занятия биоэнергетическим целительством, в свое время приносившим живые деньги, он почему-то боялся браться. И вообще,  он совершенно потерял ориентиры в социальной жизни, и не знал, с чего начинать, и куда податься.
И все же, с чего-то надо было начинать, и Андрей решил обзвонить своих бывших друзей из группы непортального пути. К его удивлению, первый же звонок оказался удачным, и после нескольких гудков, в трубке раздался почти не изменившийся голос Вадика Крюкова, с которым у Андрея из всех бывших непортальщиков в свое время завязались самые дружеские отношения.
- Вадим? – Полувопросительно сказал Андрей, услышав знакомый голос.
- Да, а кто это?
- А ты не узнаешь?
- Простите, не узнаю….
- А имя Андрей Данилов тебе ничего не говорит?
- Андрюха?! – На какое-то время в трубке воцарилось молчание, очевидно Вадик переваривал неожиданную информацию. – Так ты жив?! А я слышал…. – Он снова запнулся, не зная, очевидно, как закончить фразу.
- Звонок с того света! – Сострил Андрей. – Нет, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Кстати, а с чего ты взял, что я умер?
- Ну, во-первых, ты пропал на столько лет, во вторых, в наших кругах всякие слухи пошли, что тебя без сознания где-то в Подмосковье обнаружили – никто толком ничего не знал, ты так и не объявился, и о твоем существовании тихонечко забыли. Я много раз звонил тебе, но трубку никто не брал, пробовал и заходить, но квартира каждый раз была пуста, и я решил, что тебя действительно нет в живых. Так, куда ты подевался? Почему никакой весточки не посылал?
- Между прочим, слухи оказались недалеки от истины, - сказал Андрей, - я действительно десять лет был чем-то вроде мертвеца.
- Как это «вроде мертвеца»? – Не понял Крюков.
- А так, спал летаргическим сном.
- Да, ты что? С чего это вдруг?! – Не поверил Вадик.
- Ты что, о летаргии не слышал?
- Да нет, слышал, конечно, но это же так редко случается! И потом – десять лет! Неужели такое бывает?
- Я тоже, пока не заснул, думал, что не бывает, а выяснилось, – бывает.
- Ладно, - сказал Вадик, - по телефону говорить о таких вещах как-то даже стремно. Давай встретимся. Ты сейчас свободен?
- Не только свободен, но на ближайшие годы даже понятия не имею, чем заниматься. Давай я к тебе приеду, мне кажется, нам лучше у тебя встретиться, а то я после летаргии, кроме больницы и своей квартиры, ничего толком не видел, а дух жаждет новых впечатлений. Может, за десять лет у людей какие-то другие квартиры стали.
- Да, нет, - усмехнулся Крюков, - такие же. Ну, разве что электроника слегка подновилась: цветные телевизоры, видики, касетники…. Ты дорогу-то найдешь?
- Найду, память вроде бы полностью восстановилась.
- Ну, давай, жду. Да, кстати, тебе алкоголь-то потреблять можно? По такому поводу грех не выпить!
- А ты поддаешь разве? – Удивился Андрей. – Ты же, когда мы еще к Балашову ходили, только мухоморы для раскрытия третьего глаза пил!
- А сейчас бывает, - ответил Крюков, - не злоупотребляю, но бывает. Это мы по молодости считали, что мясо и алкоголь духовной практике мешают, а позже я убедился, что нисколько не мешают, если, конечно, это дело контролировать.
- Ну, жди, - сказал Андрей. – Ты, кстати, в магазин не бегай, я сам по пути прихвачу, с меня причитается.
Андрей повесил трубку и начал собираться. Голос Крюкова словно бы вернул его к жизни, снова впереди замаячил какой-то свет, хотя, почему, собственно, было не понятно. И тем не менее появился  зыбкий мостик через зияющую пропасть между прошлым и настоящим, Андрей словно бы нащупал какую-то точку опоры, а до этого болтался в пустоте без всяких ориентиров. Первым таким мостиком была мама, появление которой вернуло Андрею память, но затем этот мостик стал, по-видимому, для него слишком узким.
Вадик жил на Ленинградском проспекте, недалеко от Белорусского вокзала. Андрей забежал по пути в винный магазин, в надежде увидеть, что ассортимент напитков заметно изменился. Увы, ни ассортимент, ни внутреннее убранство, ни наличие очередей не претерпели заметных изменений за эти годы, только заметно выросли цены, а легендарные сорта водки по 3-62 и 4-12 и вовсе исчезли с прилавков. Подумав, что для такого важного события негоже жмотничать, Андрей разорился на бутылку марочного коньяка Тбилиси почти за тридцать рублей, благо мама снабдила деньгами, хотя в его время покупать пусть даже хороший коньяк за такие деньги казалось безумием.
Андрей присматривался к людям: конечно, десять лет не такой уж большой срок для того, чтобы произошли какие-то разительные перемены в облике города, но мода, пожалуй, заметно изменилась. Ушли клеши, и на смену  им явились какие-то мешковатые штаны или джинсы аналогичного покроя. Позже Андрей узнал, что такие штаны назывались «бананами». Заметно уменьшилось количество длинноволосых парней, зато иностранных шмоток стало гораздо больше, и джинсы, в его годы бывшие экзотикой, теперь носили повсеместно, словно от них ломились прилавки в магазинах. Изменилась и обувь: на смену платформам пришли кроссовки, которые в семидесятые годы считались большой редкостью.
«Надо будет подстричься и прикид сменить», - подумал Андрей, недовольно ощупывая свою хиповую шевелюру, - «а то я как-то в нынешний стандарт не вписываюсь».
Вадик, как и в те далекие годы, жил один в однокомнатной квартире, и после дружеских объятий и радостных возгласов: «Ну, ты все тот же; да ты совсем не изменился»! Старые приятели уселись за стол на кухне, и разлили благородную ароматную жидкость по пузатым коньячным бокалам.
- Ну, - поднял свой бокал Крюков, - за возвращение с того света! Честно говорю, безумно рад тебя видеть. Я когда твой голос услышал, подумал: «Мистика, наверняка у меня крыша поехала»! Давай, рассказывай, что люди в летаргическом сне ощущают, ведь не бесчувственным же бревном лежал ты все эти годы, наверняка были какие-то переживания, или сны особенные. И вообще, как тебя угораздило, не на пустом же месте, наверняка это к твоим занятиям йогой какое-то отношение имеет.
- Давай сначала о тебе, - сказал Андрей, отхлебывая ароматный коньяк. Он решил рассказать Вадику обо всех странных подробностях своей жизни, предшествовавшей летаргии, и о своем еще более странном путешествии в детство – носить этот груз уже не было сил, а Крюков, будучи увлеченным эзотериком не запишет в сумасшедшие. – Знаешь, мой рассказ будет долгим и странным, а мне не терпится узнать, как ты, как ребята, как Балашов?
- Ну, что тебе сказать, - грустно ответил Вадик, ставя рюмку на стол и задумчиво взяв дольку лимона. – Как-то странно все это рассказывать, ведь все это происходило так давно, все уже быльем поросло. Начну с Бориса Александровича. Увы, его уже девять лет, как нет в живых. Через год его из дурдома выпустили, после того, как он там тяжелейший инфаркт перенес: какой-то гадостью его закололи, сволочи! Думаю, ему и инфаркт специально сделали, наверняка в арсенале КГБ такие препараты разработаны. Я его после выписки навещал – он физически совсем плох был, но разум сохранил ясный. Вообще, он мне каким-то удивительно просветленным запомнился. В нем ведь до дурдома все же хватало светскости: и с известностью своей он, как с писаной торбой носился, и звание «гуру» ему очень нравилось, да и экзальтированностью женской пользовался – чего греха таить – любил молоденьких старик. Ты ведь, наверное, в курсе: и Тамарочка Фирина, и Любочка Царенкова не раз в его постели побывали «для инициации». А тут, - Вадик задумался, - не знаю даже, как это словами передать. Вроде бы он ничего особенного не делал и ничего такого не говорил, рассказывал только как он этот год в психушке провел, и каких там интересных людей встретил. Но держалось впечатление, словно все внешнее, все наносное с него как ветром сдуло, и остался только самосветящийся дух. Мне все время казалось, что он – шар света, хотя физически он совсем плох был – ходил только по квартире, на улицу выбирался только на лавочке посидеть, и умер от повторного инфаркта ровно через месяц после того, как его из дурдома выпустили. Кстати, что жить ему осталось последние дни, он прекрасно знал, и когда мы прощались в последний раз, он так мне и сказал: «Видимся в последний раз», и перекрестил меня напоследок, чего раньше никогда не делал: он ведь к христианству достаточно сдержанно относился.
 Так вот, веяло от него вселенским покоем и полной умиротворенностью, словно он самый счастливый и самодостаточный человек на земле. Ни о каких высоких сферах не рассказывал, никаких чудес не демонстрировал, но когда я с ним сидел и просто чай пил, держалось ощущение, что я беседую с Буддой. Наверное, я в этот момент что-то вроде Нирваны испытывал, просто от его присутствия, от того, как он смотрит, как чашку берет: все его действия наполнялись каким-то сакральным смыслом, хоть и не было в них ничего особенного. Как это Дзен буддисты бы сказали – он стал совсем пустым, и за этой пустотой стояла вселенная. Он так, ненароком сказал, что в дурдоме в Шунью вошел, но ничего не объяснял, не рассказывал, просто я чувствовал, что это так и есть. К сожалению, удержать это состояние мне так и не удалось и после его смерти все это прошло. Правда, когда его кремировали, со мной видение случилось – наверное самое сильное жизни – ты же знаешь, с эдейтизмом у меня всегда плохо было. А тут, когда я в крематории стоял, пока над ним всякие парадные речи произносились,  над нами словно бы купол раскрылся, и прямо из воздуха соткались три фигуры в белоснежных одеждах. Одно сверху – я так понял, что это был Иисус Христос, - а две немного ниже - Борис Александрович и старик – по-видимому его гуру – с вишнуитским знаком в межбровье и с венком цветов на шее – почти до колен, как у Кришны. Я от этой картины, наверное, на минуту дар речи потерял – и как раз через минуту они исчезли, а по крематорию словно бы аромат от индийских благовоний разлился. Я потом спрашивал – его все почувствовали, даже тетка-администратор растерянно начала носом шмыгать – но зримых образов ни у кого, кроме меня, не возникало.
Да, чуть не забыл: он в последнюю встречу сказал, что благодарен КГБистам за то, что они упекли его в дурдом и устроили – возможно и не специально – инфаркт. Он сказал, что этим он полностью развязал карму нашего совместного праведного убийства, что в дурдоме он заново переосмыслил свою жизнь, искренне раскаялся в ошибках, и теперь полностью свободен от земного мира, поэтому его смерть не имеет значения. Жалко только родственников: они-то этого не знают и будут переживать.
- Про меня он не вспоминал? – Несколько ревниво спросил Андрей.
- Не помню, - смутился Крюков, - может и вспоминал, но не помню. Сказал только, что в трудную минуту он ко всем нам, непортальщикам, будет приходить на помощь. Я не придал тогда этим словам особого значения, я не думал, что он так быстро умрет, а теперь понимаю, что он имел в виду свою посмертную нам помощь. Кстати, по поводу нашей группы он сказал, что сделал много ошибок, и теперь обучал бы нас совсем по-другому. Ну, ладно, давай – за память о нем: светло жил человек и еще светлее умер!
Друзья выпили, не чокаясь, до дна и на какое-то время замолчали.
- А как у остальных наших судьба сложилась? – Спросил Андрей, прожевав лимон. – Удалось вам снова группу сколотить, или каждый сам по себе.
- Знаешь, - грустно ответил Крюков, - после всей этой истории с КГБ между нами как черная кошка пробежала. Не то, чтобы я очень боялся КГБ, хотя за других не ручаюсь, но как-то встречаться и, тем более, вести совместную энергетическую работу, ни у кого желания не возникало. Было такое ощущение, что Борис Саныч за всех нас расплатился – за это энергетическое убийство, будь оно неладно – и почему-то всем стало стыдно в глаза друг другу смотреть. В общем я связь с ребятами потерял, хотя первое время созванивались, даже иногда о встрече договаривались – но все какие-то непредвиденные обстоятельства мешали. Наверное, никто, по большому счету, и не хотел остальных видеть. Короче, виделись последний раз на похоронах Борис Саныча, а потом и вовсе общение на нет сошло.
Чечик, насколько я знаю, все еще целительством занимается, Костя Майоров в какую-то закрытую лабораторию в Питере подался, евреи наши – Гриша Фейгин и Юра Хронопуло – в Израиль уехали, Тамара и Марина к кришнаитам ушли, Танечка и Любочка –  в Белое братство…. Где они сейчас – не знаю.
- Ну, а ты сам?
- Я-то? Женился, развелся, теперь, как ты видишь, снова холостякую. В плане работы – нигде долго не задерживался. Из НИИ ушел, надоело делать вид, что наукой занимаюсь, серьезно увлекся ювелирной работой. Сейчас в одной артели камешки обрабатываю: серьги, кольца, кулончики делаю, амулеты всякие. Продукция идет нарасхват, так что материально не бедствую. А целительство биоэнергетическое забросил, у меня это лучше через камушки получается, они меня любят, слушаются. Ну, и каждый год в летне-осенние сезоны  в экспедиции за камнями езжу – предпочитаю их сам добывать. А в холодное время года – в артели, придаю камушкам товарный вид. Так что я свой диплом физика-теоретика похоронил, и в науку возвращаться на 150 рублей – не собираюсь. Если же говорить о духовной практике – то тут у меня тоже интересные искания происходят. В частности, несколько лет назад с одним шаманом-алтайцем познакомился, и теперь стараюсь почаще на Алтай за камушками ездить –  в район Белокурихи, и к нему в гости заглядываю.
- Надо же, - усмехнулся Андрей, - не случайно, выходит, ты в бытность Балашова мухоморами баловался.
- А что, - серьезно посмотрел на Андрея Вадик, - меня, можно сказать, дух мухомора в шаманство и привел.
- То есть, как это привел?
- А так это, что шаман берется обучать не каждого, тем более – русского, это – вообще нонсенс. Но, когда меня с ним познакомили, он сказал, что я духом мухомора отмечен….
- И чему он тебя обучает?
- Да, так, детали я не могу непосвященному раскрывать, в общих чертах – камланию, общению с духами природы, путешествиям в верхние и нижние миры….
- Ну, - сказал Андрей, допивая последнюю рюмку коньяка, - все это и многое другое, мы у Балашова проходили, только он пользовался более современной терминологией.
- Все это верно, - Крюков тоже прикончил последнюю рюмку, - но с Балашовым у меня как-то хуже получалось. Может, у меня к стихиям природы особая расположенность, может, Горный Алтай – место особенное, ведь и Дон Хуан Кастанеду не в Вашингтоне обучал. А Силавун – так шамана зовут – смелее использует практику галлюциногенов, Балашов-то вообще только различными вариантами групповых медитаций пользовался.
- Ну и что же он такого особенного делает, чего мы у Балашова не видели? Разве что в бубен колотит, вокруг костра скачет и мухоморы тоннами жрет?
- Во-первых, - не обиделся за своего нового учителя Вадик, -  Балашов был в чистом виде Раджа йог, и физическим телом совершенно не занимался. Ну, так он и помер поэтому в шестьдесят два года. Все это в истории уже проходили: раджа йоги и другие мистики, игнорирующие физическое тело и слишком грубые животные энергии, в основном умирали рано – возьми того же Вивекананду, Рамакришну, Шанкара – в 32 года ушел – да и вообще, все они серьезно болели. Вот Силавун – совсем другое, если бы его в психушку поместили и начали транквилизаторами закалывать, он бы только посмеялся и попросил дозу в десяток раз увеличить. Хотя, может, в Москве он бы все это и не выдержал, он на прямую от местных духов зависит, а в тех краях все настоящие шаманы ( там, естественно, как и везде, полно шарлатанов) – долгожители, хотя, в нашем понимании, чистой воды наркоманы. Кстати, водку Силавун на дух не переносит, хотя там все местное население – поголовно алкоголики. А он так и говорит: Алтайцу водка смерть! Алтайца водка не любит, она русского любит. Кстати, мне одному он водку пить разрешал, хотя всем остальным своим ученикам – запрещал категорически. Так, к чему я это… ах да, Силавун со своим телом такие вещи проделывает – подстать индийским факирам: и по раскаленным углям ходит, и по стеклу, и спицей язык протыкает, и мухомора может столько выпить, что десяток окочурится. Или, например, может сам себе рану нанести, и тут же на глазах ее затягивает. Да я уж всего и не припомню, сам то я далеко не все его возможности видел, он очень неохотно все это демонстрирует, но люди говорят, что он и в животных может превращаться, и невидимым становиться.
- Все это, конечно, здорово, - сказал Андрей, достаточно начитавшийся о подобных трюках, - может, если бы я своими глазами видел, я бы тоже в его почитатели подался, только какая людям польза от всего этого?
- Как ты понимаешь, внешние эффекты – не главное, главное, чтобы шаману верили, психологический момент также сбрасывать со счетов нельзя. Ну, а если говорить о конкретной пользе, так он и лечит успешно – и травками и камланием, может и погодой управлять: дождь, там, наслать, или наоборот, тучи разогнать. Потом, Бог знает по каким мирам он во время камлания путешествует….
- А ты с ним путешествовал?
- Пока только в самые ближайшие: он меня там оставлял на некоторое время, а потом обратно забирал.
- Ну, - сказал Андрей с некоторым скепсисом, он не особенно верил в существование какого-нибудь Дон Хуана среди советских шаманов, пусть даже и на далеком Алтае, - во всякие миры мы и с Балашовым летали, а лично я и без него немало попутешествовал. Если хочешь, могу тебе кое-что сегодня рассказать.
- Да я не спорю, - сказал Вадик, - просто Силавун совсем другой, и мистический опыт он другой предлагает. И потом, Балашов был от природы оторван, а тот наоборот - самое, что ни наесть дитя природы, и живет с ней в гармонии, и других в такой же гармонии жить обучает. Ладно, не буду тебя за шаманизм агитировать, но мне этот путь по-настоящему близок. Может поэтому я с детства камнями интересовался и во всякие экспедиции ездил.
- Да я не спорю, - сказал Андрей, - здорово, что ты до сих пор все это не забросил и нашел своего учителя. Ты-то даром время не терял и жил интересной жизнью. А я – как бревно, десять лет.
- Ну, Андрюха, - сказал Крюков, - ты тут, наверное, не прав. Никогда не знаешь, в чем именно нужное тебе духовное испытание заключается. Как бревно – тело твое лежало, а дух не мог как бревно лежать. Если ты даже и не помнишь чего, наверняка, душа твоя с пользой это время провела.
- Да, наверное, так. Просто у меня после летаргии утрата всех ценностей произошла. Какая-то растерянность: не знаю, куда идти, чем заниматься, что впереди светит. Раньше такого никогда не было, хотя в депрессию я нередко впадал – но всегда впереди маячок виднелся. Ладно, расскажу, что со мной случилось после того, как Балашова в дурдом забрали, и мы общаться перестали.               
И Андрей поведал Вадику долгую историю, описанную в третьей книге первого романа. Рассказ затянулся, и Крюков, дабы поддержать оживленность беседы, вытащил из бара бутылку «Пшеничной», и Андрей, к своему удивлению не отказался от «продолжения банкета», хоть раньше никогда не пил в таких количествах. Алкоголь и задушевная беседа сняли напряжение с души нашего героя, и жизнь показалась ему вовсе еще не законченной в тридцать лет.
- Вот такая история, - заключил Андрей, чувствуя, что язык совсем заплетается. – Кстати, ты о Лиане ничего не слышал? Я ей звонил – очень уж мне хотелось парадокс выпадения событий разъяснить, но она куда-то съехала. Может какие слухи в наших сенситивных кругах ходили?
- Насколько я знаю, - сказал Вадик, - она куда-то в министерство, в большие начальники подалась, а целительство забросила. Правда, я с ней лично не знаком, это я так, краем уха слышал. Но, может, все и к лучшему, я бы к ней после подобной истории на пушечный выстрел не подошел…, ну, разве чтоб поквитаться….
- Да, Бог с ней, - сказал Андрей, - кого надо, Господь и так накажет. Может, и слава Богу, что не удалось с ней связаться. Не будем больше об этом.
- Да, - сказал Вадик после долгого молчания, - подобных историй от очевидца мне раньше слышать не приходилось. Выходит, из твоего прошлого для внешних наблюдателей выпал приличный кусок времени! Как этот Варфуша сказал? Энергия личного времени была преобразована в энергию, необходимую для возвращения этой девочке ее второй половинки? Ничего не слышал о таком! Кстати, а мы с тобой в этот период, по твоим воспоминаниям, не общались?
- Да, нет, не общались к сожалению. Я в тот период только с Лианой общался – собственно это я и хотел у нее выяснить. Но, как видно, не судьба. Ну как тебе моя история?
- Знаешь, Андрюха, - сказал Крюков заплетающимся голосом, - по пьянке это, наверное, не стоит обсуждать, давай лучше, на трезвую голову. Я, честно говоря, даже не знаю, что сказать, уж больно все фантастично…. Если бы я тебя не знал хорошо, решил, наверное, что твоя история, мягко говоря, придумана…. Кстати, ты чем на ближайшую перспективу заниматься собираешься?
- Понятия не имею, - развел руками Андрей, - я же тебе говорил, полная утрата ориентиров. По крайней мере в институте меня не восстановили, но, может, оно и к лучшему. Единственное, чем бы я с удовольствием занялся – это профессиональной литературной деятельностью. Но все мои вещи непечатные, я же читал тебе кое-что. Хотя… в больнице я познакомился с редактором одним, так он сказал, что многое теперь разрешено, и религиозно-мистические вещи вроде бы нынче печатают, и предлагал мне с моими стихами к нему в редакцию прийти. Но все равно, насколько я знаю, на поэтические гонорары, если ты не маститый и не член совписа, особенно не разгуляешься.
- Это точно, - сказал Крюков. – Слушай, а у меня к тебе предложение. Если ты все равно не знаешь, куда в ближайшее время податься – поехали с нами в экспедицию на Горный Алтай, за камешками. Ты, правда, не геолог, и в камнях не сечешь, поэтому могу тебя только разнорабочим зачислить. И будет тебе, чем заняться, и романтика, и заработаешь немного. Эти экспедиции наша артель каждый год организовывает. А теперь еще и от государства освободились, и заработками сами распоряжаемся. Это называется «кооперативное движение».
- А что, - заинтересовался Андрей, - я бы с удовольствием! Давно мечтал в какую-нибудь экспедицию завербоваться. А когда? На сколько?
- Да, буквально через три дня выезжаем – и до середины октября, когда там холода начинаются. Ты ведь очень удачно позвонил, я всего на неделю в Москву приехал: на Урале был – а сейчас, вот, на Алтай. Правда, команда недавно укомплектована, но с начальством я этот вопрос утрясу. Ну, что, по рукам?
- По рукам! – Сказал Андрей. Он чувствовал, что с плеч упал тяжеленный камень: вот и решена проблема, чем заниматься в ближайшее время, а там – будет день – будет пища.
Разговор продлился далеко за полночь, метро было уже давно закрыто, и Вадик предложил Андрею остаться у него. Это предложение Андрей принял с благодарностью, поскольку разговоры и воспоминания очень утомили его, и он сильно хотел спать – по-видимому, потребность в естественном сне начала восстанавливаться в его молодом, здоровом организме. Крюков постелил Андрею на раскладушке, и тот мгновенно отключился, и проспал до утра, как убитый, без всяких сновидений.
На следующий день было похмелье, разговаривать не хотелось, и Андрей, выпив чаю и отказавшись от завтрака, уехал домой, договорившись позвонить после разговора с матерью. Приличие требовало просить у нее разрешения на поездку: Андрей все еще продолжал ощущать себя двадцатилетнем недорослем, и в нем жила потребность чисто формально спрашивать разрешение матери по тому или иному поводу.
Мама вяло попыталась его отговорить, ссылаясь на то, что он, наверное, еще слаб для такой серьезной поездки, но Андрей возразил, что если сидеть дома и плевать в потолок, то вообще никогда не восстановишься, и мама его отпустила. Она чувствовала настроение сына и понимала, что ему необходимо побыстрее втянуться в какую-нибудь интересную деятельность.
После этого формального благословения Андрей с Вадиком смотались на улицу 25 Октября, где находилась бухгалтерия артели (она же по совместительству являлась и отделом кадров) и там оформили все необходимые документы. Андрей был зачислен разнорабочим в экспедицию за производственным сырьем (как значилось в контракте), на время сезонных работ.
Небольшая ювелирная артель, в которой работал Крюков называлась кооператив «Аметист». Поделочные камни добывали сами, и каждый весенне-осенний сезон небольшая партия отправлялась на поиски самоцветных минералов. В Горный Алтай ездили уже не раз, он, как известно славился месторождением яшмы: в горных речках до сих пор находили немало этого красивого поделочного камня самых причудливых рисунков и расцветок. Конечно, гораздо быстрее и проще было бы добывать ее в горах промышленным способом, что подразумевало использование динамита, но это пока запрещалось частным организациям.
В этот раз планировалось обследовать горные речки по примерному маршруту санаторий «Белокуриха» – Телецкое озеро, но возможны были корректировки маршрута на месте. Естественно, как сказал Крюков, попадаться будет не только яшма – в районе Чуйского тракта водилось и золото, но лицензия на добычу касалась  только яшмы, и по поводу других, более ценных находок следовало держать язык за зубами.
Итак, все необходимые формальности остались позади, и через два дня, рано утром вся небольшая экспедиция собралась в аэропорту Шереметьево. Маршрут предстояло проделать такой: долететь на самолете до Новосибирска, дальше до Бийска на поезде, затем до Белокурихи – на автобусе, а там по руслу какой-нибудь горной речушки они планировали добраться до Телецкого озера, арендовав лошадей для перевозки груза и камней на тамошней турбазе – никакой другой транспорт в той местности не годился. Собственно, от Белокурихи никакого закрепленного маршрута уже не существовало, и предполагалось достаточно вольно побродить по этому благодатному таежному краю.
Экспедиционный инвентарь скорее напоминал аксессуары для туристического похода: палатки, пара больших надувных лодок, геологические инструменты и все необходимое для приготовления пищи на костре в походных условиях, а также рыболовные принадлежности, поскольку в горных речушках водился экзотический алтайский хариус.
Поездка обещала быть интересной, и Андрей, стоя среди рюкзаков в зале аэропорта впервые с того момента, как пришел в сознание, ощутил, что груз прошлого и неизвестность будущего полностью свалились с его плеч, и грудь расправилась навстречу вольному ветру перемен.
Экспедиция состояла из 7 человек – все молодые люди, самым старшим из которых был тридцатипятилетний Вадик Крюков. Он же числился начальником экспедиции и главным экспертом по качеству камня, поскольку, как он предупреждал, всякой дряни уже в первую неделю можно набрать столько, что экспедицию через неделю же и придется заканчивать, поскольку КАМАЗов в своем хозяйстве они пока не завели, хотя в перспективе серьезно подумывают о гусеничном вездеходе. Но все это – не раньше, чем произойдет расширение производства, а пока камня планировалось набрать не больше 200 килограммов – как раз на год работы в Москве до новой экспедиции.
Следующим по старшинству и возрасту был геолог, тридцатидвухлетний бородач, Володя Кожевников хорошо знающий район Горного Алтая, который несколько лет назад сосватал Крюкова в те края. Володя напоминал героя-золотодобытчика из романов Джека Лондона: обветренное, загорелое до черноты лицо, могучий торс профессионального спортсмена, шершавая ладонь, чуть не раздавившая кисть Андрея при рукопожатии. А дальше, помимо Андрея, было четыре человека, числившихся разнорабочими – все студенты 2 курса Географического факультета Московского Университета: двадцатилетний парень и три примерно такого же возраста девушки. Все четверо - в брезентовых штанах, ветровках и тяжелых альпинистских бутсах на толстой резной подошве.
Андрей украдкой окинул взглядом  юных представительниц слабого пола, и подумал, что прав был один его приятель по институту, любитель таежных маршрутов, который говорил, что в турпоходы ходят только девицы, у которых в городе большие проблемы с личной жизнью – то есть, мягко выражаясь, не красавицы. В турпоходе же, будучи, как правило, в меньшинстве, они эту проблему успешно решают, поскольку, как известно, не бывает некрасивых женщин, а бывает мало водки. Андрей еще припомнил строчки из достаточно глупой туристской песенки:
- Туристка ты, туристка,
Где ночь ты провела?
Туристка отвечает:
- С инструктором спала….
Правда их экспедиция не считалась рядовым турпоходом, но, очевидно, этот обычай должен был распространятся и на нее тоже.
Все три девицы (Оля, Галя и Юля) были в чем-то схожи, как и их имена: немного мужеподобны, из тех девушек с широкими плечами и короткой стрижкой, которые не любят косметику и никогда не носят юбок и платьев. Все три, как потом выяснилось, в свободное от учебы время подрабатывали на Битцевском ипподроме и увлекались конным спортом.  Кстати, конником был и молодой человек, которого звали Витьком.
Вся молодежная бригада, как и Андрей, в экспедицию от артели ехала впервые, поэтому ни Крюков, ни Кожевников не были знакомы с ними накоротке, но хорошо знали друг друга, и уже не первый год ходили вместе за камнями. Девушки, по-видимому, давние подружки, держались друг друга, а Витек, который, как видно, тесно не входил в их компанию, держался несколько в стороне и слегка комплексовал.
- Жалко, - сказал Вадик Андрею, отойдя с ним немного в сторону после того, как представил его экспедиции, - в этом году не удалось сколотить нашу обычную компанию, с которой я уже четыре гора хожу. А молодежь нам Володя совсем недавно рекомендовал. Я этих девочек-мальчиков совсем не знаю, так что из бывшей команды только мы с Кожевниковым. Ну да ладно, может и ничего, ребята.
- Знаешь, - сказал Андрей, исподволь приглядываясь к членам экспедиции, - умом я понимаю, что по возрастной категории я ближе к тебе с Кожевниковым подхожу. Но, поскольку эти десять лет свалились на меня, как снег на голову, то чисто подсознательно продолжаю относить себя к поколению двадцатилетних, то есть гляжу на вас, как на ветеранов, и ощущаю себя членом молодежной бригады, тем более я, как и они, разнорабочий. Хотя они, наверняка, смотрят на меня, как на старичка…. А этот Володя, похоже, серьезный спортсмен?
- Ну, помимо того, что он инструктор по туризму, и ходил в горные и водные маршруты по 4 и 5 категориям сложности – когда увидишь Катунь – поймешь, что это такое – у него еще куча разрядов и по лыжам и по штанге, а так же черный пояс по Кьекошинкай карате. Последнее его увлечение – ушу, говорит, что это больше подходит для его возраста.
Тут по громкоговорителю объявили, что начинается регистрация билетов на рейс Москва – Новосибирск, и разговор был прерван, а через полтора часа самолет уже выруливал на взлетную полосу. Поскольку билет Андрея покупали в последний момент, то его место оказалось вдали от остальной компании, которая летела скопом, и имела возможность познакомиться теснее за время полета. Андрей же, как обычно, остался в одиночестве, его соседом оказался мрачного вида мужик, который не проявил никакого желания завязать разговор, и заснул сразу же после взлета. Впрочем, к одиночеству Андрею было не привыкать, он прильнул к окну и с интересом наблюдал, как земля уходит все дальше и дальше из-под крыла, и все строения и сельскохозяйственные угодия, расчерченные на прямоугольники, превращаются во что-то игрушечное, не настоящее. Вскоре, возникшие ассоциации породили первые строки, и Андрей, радуясь тому, что не придется какое-то время изнывать от безделья (полет длился 5 часов), с головой ушел в стихосложение. Это были его первые стихи за последние 10 лет, и часа через три у него родилось вот что: стихотворение называлось «Взгляд с самолета».

Карточные домики,
Кукольные праздники
В равнодушном промельке
Мимолетной пластики.
 
Ромбики, квадратики,
Спичечные елочки.
Видят грязь старатели –
Здесь же все на полочки

Ладненько разложено:
Четкость и гармония!
Лакировка? Боже мой!
Китеж-град! Инония!

О, раздвиньте взгляды же
В синеве заоблачной!
Не скучна ли правды жесть
Тех, кто жив прополочкой!

С эмпирей возвышенных
Глянуть не хотите ли?
Дивным светом дышит смыв            
С будничной обители!

Успокоим души мы
Мыслью иллюзорною:
Сей мирок игрушечный
Не страшит и взорванный!

Только бы не снизиться!
Задержать полета миг!
Но, пардон, провизия….
Да бензин с пилотами….

Несколько раз перечитав свежие строки, Андрей с удовлетворением отметил, что, пожалуй, не растерял талант за эти 10 лет, и появились новые, свежие мотивы. Затем он снова переключил свое внимание на вид из иллюминатора. Внизу проплывала какая-то сказочная снежная страна, единственную ассоциацию с которой Андрей нашел в слове «Антарктида». Он вспомнил, что похожую картину наблюдал в астрале, когда летел в воздушной ладье эфирной тучки, только все облачные существа и строения там были гораздо более антропоморфны, и устраивали целые рыцарские турниры. И еще он вспомнил сцену, из недавнего путешествия в детство, в параллельное время, где он почти сутки прожил участником событий, которых, судя по заявлению мамы, никогда в его реальной жизни не случалось. Тем не менее, это была не память, не видение, а совершенно неоспоримая реальность, к сожалению, оборвавшаяся так неожиданно. А незадолго перед этим, девочка, проходящая через его жизнь под условным наименованием «Единственная», предлагала ему посидеть на облачке. Интересно, удалось им это, или нет? И вообще, как развивались дальнейшие события этой иной реальности? Неужели он больше никогда туда не попадет, и не испытает это ни с чем не сравнимое ощущение детства, которое для всех остается лишь в воспоминаниях? Нет, он уже убедился, что ничего случайного в этой жизни не бывает, и если уж полог приоткрылся, то обязательно стоит ждать продолжения. Вот только когда? Увы, об этом невозможно знать заранее.
Эти размышления были прерваны объявлением стюардессы, что самолет пошел на снижение, и она просит пассажиров пристегнуть ремни, а еще через час Андрей с компанией снимал  сумки и рюкзаки с автоматического конвейера.

Андрей присоединился к остальной компании, которая за пять часов полета неплохо спелась: чувствовалась прежняя туристическая закалка всех его новых знакомых, среди которых только он был белой вороной, и не ходил ни в один серьезный поход: естественно, выезды на субботу-воскресенье на плинер в Подмосковье с палатками в расчет не принимались. Из аэропорта автобусом друзья перебрались на железнодорожный вокзал, и вскоре уже тряслись в стареньком составе Новосибирск – Бийск. Время прибытия самолета и отправления поезда неплохо совпадали, и друзья провели на вокзале всего 40 минут, прежде, чем погрузились в поезд, и естественно, не могло быть и речи о том, чтобы побродить по городу и хоть как-то осмотреться, тем более, что Андрей еще не разу не пересекал гряду Уральских гор, отделяющих Европу от Азии. Но дорога была четко выверена опытными Володей и Вадиком, поэтому времени на такие сентименты, как осмотр достопримечательностей Новосибирска, не отпускалось совсем.
И опять, поскольку билет бронировался в последний момент в Новосибирске, Андрей оказался вдали от купе своих новых товарищей, и даже в другом вагоне. Но наш герой особенно не тяготился одиночеством – это было вполне привычное для него состояние, к тому же в оставшиеся до сна часы его вновь посетила муза, и он принялся сочинять очередное дорожное стихотворение. Впрочем, впереди предстояло два с половиной месяца пребывания бок о бок с остальными, и оставшиеся до Бийска часы можно было не принимать в расчет. Итак, на этот раз в его стихотворении сквозило железнодорожное настроение, но Андрей так и не придумал ему названия.
Некая вагонность
В нашей быстротечной:
Взгляда заоконность,
Слуха закрылечность.

В ней яснозапутанность
Мимопробегания:
Слухоубаюканность,
Взглядопромельканье.

Перестук раскапывать
Чувствоускользанию,
Разговоров вкрапленность
В дремоосязание.

Чутко память вцепится
Лишь в названье станции,
Словно спутав ценности
В дискомфорте статики.

Андрей вышел в коридор. Было уже совсем темно, и через приоткрытую форточку дул теплый ветер, настоянный на сложном букете запахов: в него входили и ароматы разнотравья, и хвойный экстракт тайги, с едва уловимой сластинкой меда, а также много других, которым Андрей не находил названия. Все это рождало сложную гамму ощущений и обрывочных воспоминаний детства и юности, поскольку запахи являлись для Андрея главным ощущением, пробуждающим мощную волну ассоциаций и воспоминаний.
«Теперь», - подумал Андрей, - «Для меня всегда именно так будет пахнуть Сибирь. Интересно, а Алтай так же пахнет»?
Поезд летел в неизвестность, не видно было ни огонька, тайга за окном стояла черной стеной, и обо всем многообразии мира сообщали лишь запахи.
«Ничего еще не потеряно, жизнь только начинается», - думал Андрей, отправляясь спать. – «Вот, оказывается, чем пахнет смысл существования! Это дивный запах дальних странствий»!






























ГЛАВА 4

АЛТАЙ

Первая ночь у костра под открытым небом…. Наверное, у каждого, кто бродил с рюкзаком по бескрайним лесам, полям и весям, кто мокнул под проливными дождями, и изнывал от одуряющей жары под голубым шатром неба, в памяти остается этот самый длинный день, когда закончилась утомительная дорога на самолетах, поездах и автобусах, и начинается собственно поход. Дальнейшие дни и вечера могут слиться в единую вереницу порой достаточно однообразного времяпровождения, но этот первый вечер у костра среди могучих сосен, пихт и кедров останется в памяти на всю жизнь.
Итак, позади остались и перестук вагонных колес, и тряска в автобусе до санатория «Белокуриха». Сам Бийск, по которому друзья побродили не более двух часов, мало запомнился Андрею: пыльный провинциальный городишко, вытянувшийся по обоим берегам величественной Бии. А впрочем, и сама Бия, по крайней мере в пределах города, не вызывала в сердце Андрея особого трепета: мутная вода, загаженные берега и дно: все это мало отличалось и от Невы и от Москвы-реки, пожалуй только течение побыстрее, и дали у горизонта позеленее. Город наполовину состоял из деревянных построек, никаких выдающихся архитектурных достопримечательностей там не было, и весь он носил печать какого-то неспешного умирания, растянувшегося на целые десятилетия – ощущение, которое столь часто возникает у столичного жителя при посещении российской глубинки. Хотя, эта алтайская глубинка была где-то у черта на куличках от тех мест, которые мы именуем средней полосой России, тем не менее, она мало отличалась и от Череповца, и от Бокситогорска, и от Устюжны, и от Осташкова, в которых доводилось побывать Андрею. Та же грязь, та же бестолковость и убогость планировки, тот же мат на каждом шагу, и пьяные, валяющиеся чуть ли не на проезжей части…. Пожалуй, единственным отличием являлось то, что среди этих пьяных попадалось немало лиц явно монголоидной внешности со следами генетического вырождения на лице. Хотя алтайцы, как и прочие народности Сибири, Чукотки или Якутии – чукчи, эвенки, ненцы, якуты, юкагиры, не так уж давно пристрастились к «огненной воде»,  их организм, способный переносить тяжелейшие морозы 9 месяцев в году, и ночевать в снегу в сорокаградусный мороз, оказался слишком чувствительным к этому коварному дару белого человека. И если на среднего европейца губительное действие алкоголя сказывалось выборочно, то бедные дети природы алкоголизировались тотально. Пили все: мужчины, женщины, дети, и пили совершенно безобразно, быстро доходя до скотского состояния, сохраняя отпечаток скотскости на всю оставшуюся жизнь. Одна из причин этого печального явления – как припомнил Андрей из какой-то научной статьи - был не столько низкий культурный уровень, сколько особенности биохимии и обмена веществ северного жителя, поскольку у среднего европейца алкоголь полностью выводится через сутки, а у чукчи, эвенка, или алтайца – только через 25 дней. И выходило так, что уже первая выпитая рюмка делала его потенциальным алкоголиком.
Впрочем, в Бийске алтайцев проживало не так уж и много, в основном они селились в горных деревеньках и захолустных городках, среди которых Бийск был чуть ли не мегаполисом. По-видимому мысли о печальной участи северных народов родились в голове Андрея не столько от стычки с реальностью, сколько от общей атмосферы путешествия.
Но вернемся к нашему повествованию. Экспедиция благополучно добралась до турбазы, арендовала двух лошадей для перевозки груза (Вадик с Володей брали здесь лошадей уже не первый раз, поэтому все формальности значительно упрощались), миновала территорию санатория, прошла несколько километров по шоссе, а затем свернула в лес. Это была еще не настоящая тайга, она простиралась выше, и от этой развилки начинались все многочисленные туристские маршруты. Друзья добрались до маленькой горной речки Песь, и решили разбить лагерь на ее невысоком берегу, усыпанном мелкой галькой. Место выбрали открытое, свободное от деревьев, поэтому здесь было меньше комаров и мокреца, но и лес  оставался неподалеку, так что проблем с хворостом не возникало. Здесь, обычно, все прежние экспедиции, в которых участвовали Крюков и Кожевников, делали первый привал. Дальше была возможна любая импровизация, поскольку маленьких речушек протекало здесь множество, и большинство из них несли свои бурные чистые воды к огромному Телецкому озеру, температура которого в самое жаркое время не поднималось выше 8 градусов. В перспективе они могли выбрать любой маршрут, поскольку главным критерием являлось богатство местности самоцветными минералами.
Итак в отдалении темнели горные массивы, впереди ждали таежные тропы. Друзья привязали, и на всякий случай стреножили лошадей на ближайшем лугу и начали разбивать палатки. Уже темнело, когда весело заполыхал костер, и в котелке забулькали макароны (основной пищей в походе предстояло быть пшенке, овсянке и макаронам с тушенкой). Магазинов по пути ожидалось встретить считанное количество, и провизии приходилось закупать на 2-3 недели, и, конечно, удачная рыбалка предполагала скрасить эту кулинарную скудость. Имелось и 2 ружья, но охотничий сезон еще не начался, а Володя с Вадиком были принципиальными противниками браконьерства.
Но вот, палатки были расставлены, ужин готов, наступала самая лучшая пора похода, когда за плечами осталась трудная дорога, организационные хлопоты, а тело после сброшенных рюкзаков обрело непривычную легкость, словно собиралось взлететь. Весело потрескивал костер, негромко журчала река, и желанная вечерняя прохлада опускалась над лагерем. Небо еще не обрело оттенок черного бархата, и только первые крупицы звезд одна за другой зажигались на синем вечернем куполе.
Вскоре вся компания, благоухая антикомариной жидкостью, расселась у костра. Была расчехлена гитара, извлечены из рюкзака несколько бутылок водки: по традиции полагалось отметить открытие сезона, но в дальнейшем потребление алкоголя предполагалось сильно лимитировать.
Володя Кожевников поднял эмалированную кружку и сказал:
- За открытие сезона у меня есть тост. – Он задумчиво глянул в пламя костра и начал:
- Когда апостол Петр прибыл на тот свет, то Иисус Христос сразу повел его в место, где пребывают души умерших. Они зашли в дверь с надписью «Ад» и Петр увидел огромный стол, вокруг которого сидело множество людей. Посредине стоял котел с какой-то очень вкусной едой, но все находящиеся за столом сидели голодные с грустным и понурым видом. Оказалось, что к рукам этих людей привязаны ложки с такими длинными черенками, что ими можно было зачерпнуть еду, но нельзя отведать – черенки, не позволяли поднести ложку ко рту. Затем Христос с апостолом Петром зашли в другую дверь с надписью «Рай». Там стоял точно такой же стол, точно такой же котелок с вкусной едой, и у всех присутствующих за столом к рукам так же были привязаны ложки на длинных черенках, но все люди оказались сыты, веселы и счастливы.
- Учитель, - удивился Петр, - в чем разница между той и этой комнатой, почему эти люди веселы и сыты, хотя к рукам и тех и других привязаны эти неудобные ложки? Почему там «Ад», а здесь «Рай»?
- Все дело в том, - сказал Христос, - что люди в этой комнате научились кормить друг друга…. Так выпьем же за то, чтобы и мы еще при жизни научились кормить друг друга. В таежных походах взаимопомощь – это самое главное. Итак, первую положено до дна – за удачу, а дальше – кто как хочет. – Добавил он, видя, что девушки (кроме Гали), разглядывают содержимое кружек с сомнением.
Андрей лихо выпил до дна, и с жадностью набросился на остатки московской роскоши: помидоры, огурцы, сладкий перец, курицу, селедку на ломтиках еще свежего хлеба. Пара дней, и весь этот разносол должен будет исчезнуть со стола (вернее брезентового коврика), а в рационе останутся только каши, макароны и тушенка – ну, еще, в зависимости от везения, всевозможные лесные и речные дары, правда грибной сезон еще не настал. Вскоре по телу разлилось приятное тепло и легкость. Компания утолила первый голод, и второй тост Вадика был максимально конкретен и содержателен: «Между первой и второй – перерывчик небольшой»!
- Ну, - сказал Андрей, выпив по второй, - я думал, ты нам что-нибудь эдакое, эзотерическое загнешь, а ты так незатейливо! Вон Володя какую замечательную притчу рассказал, и, главное, поразительно к месту. Кстати, эту притчу записал в своей книге замечательный американский учитель эзотерики и художник Шри Чинмой.
- Знаешь, - Крюков аппетитно захрустел луковицей, невзирая на осуждающие взгляды Оли, которая, как заметил Андрей недвусмысленно вилась вокруг Вадика, - тут надо быть попроще, Андрюха, ближе к природе! Оставь свои высокоментальные сентенции для города: меньше говори и больше слушай, а то, кроме себя, ничего не услышишь. А себя лучше в Москве слушать, поскольку ничего ценного все равно не пропустишь. А тут…. – Крюков сделал недвусмысленную паузу. Все так же на секунду замолкли, и вдруг в соседнем густом кустарнике раздался звук, словно кто-то неторопливо ломился через этот алтайский чаппарель. Это могла быть собака, или какой-то другой средних размеров зверь, тем более они еще недалеко отошли от населенной зоны, однако все, особенно девушки от неожиданности вздрогнули и начали тревожно озираться.
- Слышал? – Сказал Крюков, невозмутимо продолжая хрустеть луковицей. – Это знак. Вспомни Кастанеду: подобные звуки к определенной ситуации являются знаками. Какой-то лесной дух подтвердил, что я прав.
- По идее, - сказал Володя, - духи шуметь не должны, они бесплотны.
- Тут ты не прав, - не согласился с ним Крюков, - как раз здесь духи могут проявлять себя вполне материально. Хотя, собственно, почему, только здесь – возьми случаи полтергейста – вполне городское явление. Ну а в тайге – тем более, здесь природа лишена искусственности, которую мы в мир привнесли, и все планы – грубый и тонкий - очень тесно переплетены. Потому-то всякие паранормальные явления здесь гораздо чаще происходят.
- Ну, знаешь, - усмехнулся Володя, - если каждый шум и шорох в кустах паранормальным явлениям приписывать!
- А что, - не сдавался Крюков, - здешние жители до того, как попали под влияние белого человека, так мир и воспринимали, для них чуть ли не каждый кустик, каждое дерево своего духа имели. Они, по сути дела, никакой разницы между тем и этим миром не видели: все было переплетено, и находилось в теснейшей взаимосвязи, и человек должен был органично влиться в эту взаимосвязь, а не противопоставлять ей себя.  Тогда лес его любил и не причинял всяких неприятностей. Другое дело – белый человек, он в лес приходит с чувством, что он царь природы, и ему все позволено, а за это природа мстит.
- Ладно, - сказал Володя (шебуршание в кустах не прекращалось, словно таинственный некто что-то там разыскивал), - поглядим, что там за дух такой. Помните, у Высоцкого?
Эх, я встречу того духа,
Эх, отмечу ему в ухо!
- Вот-вот, - проворчал Крюков, тем не менее не выказывая желания подойти к кустарнику, - никакого почтения к представителям потустороннего!
Володя рывком встал и направился к кусту, но некто, там шуршащий, словно бы разгадал его замысел и затих. Володя долго лазил в подозрительном месте, но никаких следов пребывания таинственного незнакомца так и не обнаружил.
- Черт его знает, куда он делся! – Сказал он смущенно, вернувшись к костру. – Вроде бы никаких следов. Как же он ухитрился сбежать, что мы его не заметили?!
- А я что говорил! – Обрадовался Крюков. – Кустарник-то на поляне, на открытом месте, если бы он оттуда выбегал, мы бы его заметили. Можете не сомневаться, это какой-то дух! Так что, оставим свою гордыню и будем относиться к окружающему миру с почтением. Без надобности ничего не ломать, а уж если чего надо сорвать – грибы, там, ягоды, или ветку срезать для чего-то – попроси разрешения у леса, у духов, объясни, для чего тебе это надо, скажи, что это для тебя жизненно необходимо. Как в «Песне о Гайавате», если читали.
- Ну, так мы, - вступил в разговор молодой Витек, - вроде бы пока ничего и не ломали: хворост только сухой брали для костра, так он все равно мертвый!
- Не важно, - не унимался Крюков, - все равно надо было разрешения попросить, а потом перед едой часть своей трапезы и немного водки в костер вылить – поделиться с духами именно до того, как сам к трапезе приступил.
- Ну, так что же ты сам пример не подал, ты же у нас на шамана учишься, - усмехнулся Володя.
- А я и не говорю, что лучше вас. Как в городе побуду немного, так тупею, и связь с природой теряю, особенно в последнее время. Ну, ничего, через несколько дней восстановлюсь….
И словно подтверждая его слова, в кустарнике вновь раздалась таинственная возня.
- Ну, знаете! – Вскочил Володя, - его же только что там не было!
- Погоди, - впервые подал голос Андрей, все время, пока происходила эта сцена, он внимательно к чему-то прислушивался – и прислушивался не к разговору своих друзей, - ты его спугнешь, он нас подразнить хочет, к нему подход нужен.
- Кто это, «он»?
- А сейчас посмотрим.
- Ну, давай, давай, - усмехнулся Володя, - ты что, тоже шаман? Не слишком ли много для нашей маленькой компании!
Андрей поднялся и неслышной походкой индейца направился к кустам. В метре от них он остановился, и снова, словно бы к чему-то прислушался, хотя шорох, как и в первом случае прекратился сразу же, как только Андрей направился к кустам.
- Ну, чего там? – Раздались нетерпеливые голоса от костра.
- Сейчас, - ответил Андрей, - дайте в контакт вступить.
- Ну, вступай, вступай, - усмехнулся Володя, - только если этот  дух на нашу тушенку позарился – ни хрена ему не обломится, самим мало!
Андрей поморщился и поднял палец, призывая к тишине. И вдруг действительно, из кустов вылезла небольшая лохматая темная собака и застыла в двух шагах от Андрея, внимательно глядя на него, затем бросила резкий взгляд в сторону сидящих у костра, и глаза ее блеснули зеленым неестественным блеском. При этом блеск был настолько ярким, что девочки вздрогнули и робко прижались друг к другу. Тут пес развернулся и неспешной рысью побежал через поляну, и когда оказался в тени высоких елок, росших в отдалении (светила яркая луна, и все происходящее на поляне было неплохо видно), он словно бы слился с этой тенью, был как бы впитан ею, и пропал из вида. В этот момент среди ветвей огромной ели какая-то крупная птица шумно забила крыльями, ее силуэт на мгновение показался над верхушками деревьев и тут же исчез за лесом, при этом всем присутствующим показалось, что это не птица, а нечто, напоминающее человека в широком плаще, машущего фалдами от раскинутых рук. Впрочем, возможно это была только игра света и тени.
Андрей возвратился к костру под общее молчание и плеснул в кружку немного водки.
- Ну, и что он тебе сказал? – Первым нарушил молчание Крюков, похоже, он отнесся к произошедшему вполне серьезно.
- Ничего я толком не разобрал, - сказал Андрей, отпив из кружки и захрустев огурцом, - только это существо не собака….
- А кто, оборотень? Так Силавун, говорят, этим даром владеет!
- Ну, мужики, хватит девчонок пугать! – Возмутился Володя. Впрочем и на его мужественном лице, заросшего бородой спецназовца мелькнуло что-то вроде тревоги, - обычная дворняжка из ближайшего поселка. Они в летнее время далеко в тайгу харчить убегают, ничего потустороннего!
- Каждый видит то, что хочет видеть. – Пожал плечами Андрей.
- Знаешь, Володя, - подала голос стриженная под мальчика Галя, - не все так просто. Действительно, ведь ты же там никого не нашел!
- Наверное, плохо смотрел, темно ведь….
- А как он глазами блеснул, как с тенью слился, как эта птица взлетела! Словно маленький человек, и плащ, как крылья…. Нет, это действительно что-то странное было. А что за Силавун такой? – Поглядела она на Вадика.
- Да шаман местный, правда он не здесь живет, а около Телецкого озера,  я с ним несколько лет знаком, и даже обучался немного…. – Смущенно ответил тот.
- Ой, как интересно! – всплеснула руками Оля, - ты нам покажешь что-нибудь?
- Покажу, покажу, - отмахнулся от нее Вадик, - только не здесь и не сейчас.
- А почему? – Шаманы, говорят, злых духов отгоняют.
- Этого я пока не умею, - признался Крюков, - это штука довольно опасная, и при недостаточной квалификации можно немало бед натворить.
- Это как?
- Например, вселится он в тебя, а потом, пиши пропало! Нет, ребята, тут вещи серьезные, с ними не шутят. Так, ты считаешь, это оборотень был? – Перевел он взгляд на Андрея.
- Возможно, не в общепринятом понимании, - задумчиво посмотрел Андрей на ели, за которыми скрылась птица, - скорее, трансформер….
- Ты так говоришь, - внимательно посмотрел на него Вадик, словно либо трепишься, либо это для тебя в порядке вещей….
- Ну, не совсем, в порядке вещей, - пожал плечами Андрей, - я только сейчас начал вспоминать некоторые фрагменты своей второй жизни… - он несколько осекся, - ты знаешь, о чем я говорю. В общем, когда я проснулся, то держалось ощущение, что я не спал, а жил полноценной жизнью, правда как бы в другом мире… - но вспомнить не мог. Теперь вот начал вспоминать кое-какие фрагменты. Короче, там с этими друзьями мне приходилось сталкиваться.
- Ой, погоди, Андрюша, - перебила Галя, - какой такой «другой мир», что значит, «проснулся»?
- Андрюха не совсем, как все, - вмешался Крюков, видя, что Андрей несколько растерялся, не зная, как в двух словах объяснить особенности своей личной истории, - он, ребята, совсем недавно из летаргического сна вышел, и проспал десять лет. Я вам ничего не говорил, думал, ему будет не очень приятно все это вспоминать, но он сам сейчас разговор начал….
Все, особенно девушки, с интересом уставились на Андрея.
- Что, правда? – Подала голос Галя.
- Правда, - развел руками Андрей, - еще и месяца не прошло. Я до сих пор, - он с усмешкой глянул на молодую половину компании, - себя как бы вашим ровесником ощущаю, а ведь в действительности мне тридцать….
- Ну, и что там про другой мир? – Наперебой заговорили девушки.
- Ой, девчонки, - Андрей шутливо заслонился рукой, - только не сегодня, и так слишком много впечатлений! И потом, сегодня подобный разговор может быть даже опасным. Подобная тема – это прикосновение к неким сильным энергиям, тут и так только что гость из иного мира присутствовал… по крайней мере мне так показалось, - добавил он, видя, что Кожевников недовольно заворочался у костра. – Может возникнуть определенный вибрационный фон, и это спровоцирует новые появления, может даже нападения, а этому мы пока не готовы.
Возможно, в другой обстановке  женское любопытство пересилило, и девушки все равно продолжали бы приставать к Андрею на предмет рассказа, но здесь, в тайге все это действительно выглядело серьезным, и у костра на минуту воцарилось напряженное молчание, казалось, они действительно прикоснулись к какой-то таинственной сфере, с которой шутки плохи.
- Ладно, колдуны, шаманы, - хлопнул Володя по колену ладонью, - хватит на девчонок ужас нагонять. Давайте ка еще по одной, за все таинственное и необъяснимое, и тащи, Витек, гитару.
Но напряжение так до конца снять и не удалось, поэтому «Милая моя, солнышко лесное» в исполнении Витька прозвучала как-то невыразительно. Витек спел еще «Мне звезда упала на ладошку», и с недовольством отложил гитару.
- Чего-то не поется сегодня, - признался он расстроено, не по себе как-то…. Кстати, - вдруг спохватился он, - а лошади-то наши где?
И действительно, пока происходила история со странной собакой, все совершенно забыли о лошадях, а между прочим полянка, на которой оставили лошадей, оказалась пуста, хотя их не только привязали, но и стреножили.
- Как они, сволочи, отвязаться могли! – Возмущался Витек, исследуя деревца, к которым были привязаны лошади. – Я их лично привязывал, как учили, уздечка не могла от рывка развязаться! - А, между тем, уздечки пропали вместе с лошадьми, следовательно они не были ни порваны, ни разрезаны.
- Так, спокойствие, - сказал побледневший Вадик, поскольку именно ему, как формальному начальнику экспедиции, пришлось бы отвечать за пропажу лошадей, - они, стреноженные, не могли далеко уйти. Разбегаемся в разные стороны и ищем, только глядите, сами  не потеряйтесь!
Друзья вооружились фонариками и разошлись с криками: «Зорька! Адик»!
К счастью Крюков оказался прав, и вскоре кобыла Зорька и мерин Адик были обнаружены невдалеке в прибрежном кустарнике, в котором запутались уздечки. Уздечки действительно не носили следов обрыва, и оставалось совершенно непонятно, каким образом лошадям удалось развязаться. На этот раз лошадей привязали совсем рядом с палатками, и компания вновь расселась у костра. Макароны с тушенкой, так и не тронутые в силу непредвиденных обстоятельств, пришлось вновь разогревать, и компания еще долгое время никак не могла успокоиться, взволнованная произошедшим.
- Ну, начался, походик! – Пробурчал Володя, приступая к горячему. – То обычная собака всех на уши ставит, то эти твари-непарнокопытные сбегают – раньше никогда такого не случалось. Судя по началу, и дальше скучать не придется.
- Нет, - все никак не мог успокоиться Витек, - ну как они развязаться ухитрились, эти узлы только человек развязать мог! Я очень тщательно их привязывал!
- Значит, не так тщательно, - начальственным тоном отреагировал Володя, - следующий раз лично проверю. Ты что, хочешь сказать, что за нами какой-то диверсант увязался, с целью сорвать экспедицию? Можно подумать, мы какую-то государственно-важную миссию исполняем, или на худой конец, на алмазную жилу наткнулись, которую до нас кто-то застолбил.
- Да я не говорю, - оправдывался Витек, - может, кто-то из местных развлекается.
- До ближайшего населенного пункта не меньше 10 километров, - сказал Володя, - кто это ночью в тайгу потащится развлекаться, даже по пьянке? Да и потом, что это за индеец такой, что мы его не заметили! Да нет, просто ты плохо уздечки привязал, а лошади собаку испугались.
- Ну, не знаю, - вмешался Крюков, - турбазовские лошади, чего это они собаки испугались? Там полно местных шавок, лошади давно на них не реагируют. Вот оборотень их мог напугать! Верно, Андрюха?
- Это точно, - промычал Андрей, справляясь с обжигающей тушенкой, - я думаю, Витек здесь не виноват, возможно оборотень работал и не в одиночку, пока в этой истории ничего не понятно.
- Да, конечно, - усмехнулся Володя, - зубами развязал! Или у него на тот момент руки выросли?
- Все может быть, - пожал плечами Андрей, - на то он и оборотень.
- Ну, и что ему надо от нас? – Все тем же язвительным тоном продолжал Володя.
- Может, просто развлекается, а может… нет, пока ничего определенного сказать не могу. Мне кажется, история только начинается, и впереди любые сюрпризы возможны.
На этом ужин, затянувшийся глубоко за полночь, закончился, девочки вымыли посуду в речке, и все разошлись по палаткам. Андрей разместился с Крюковым в двухместной палатке, Крюков долго ворочался, затем спросил:
- Ты что, серьезно, насчет оборотня?
- Вполне…. Так ведь ты же сам…. Или придуривался?
- Да, нет, умом-то понимаю, но в сознании плохо укладывается, у нас раньше подобных историй не было. Ты что, с ним мысленно разговаривал?
- Ну, да, только не очень получилось.
- И что он сказал?
- Да, ничего не сказал, картинки странные пошли.
- Какие картинки?
- Эдейтические. Честно говоря, я мало, что понял: то себя в детстве увидел, то какой-то странный многогранник вращался, то медальон мой, то шаман, пляшущий вокруг костра….
- Какой медальон?
- Это касается моего астрального предмета силы - сказал Андрей, который ничего не говорил Крюкову о своем астральном талисмане. - Помнишь, когда мы у Балашова занимались, у нас каждый свой знак имел для подключения к общему банку? Что-то в этом роде, только я его не от Балашова получил, а гораздо раньше, от той девочки на берегу. Я тебе про нее рассказывал.
- Все ясно, - задумчиво пробормотал Крюков, - думаешь, они им заинтересовались?
- Возможно, только не ясно, кто за этим стоит. В астрале за ним уже давно всякие сущности охотились, а вот так, чтобы в материальном мире – впервые.
- Мужики, - раздался голос Володи из соседней палатки, - хорош базарить, спать мешаете. Завтра дрыхнуть все равно не дам!
- Ладно, спим, - отозвался Крюков, и повернулся на бок. То же сделал и Андрей, и вскоре крепко уснул безо всяких сновидений.

На следующий день ждал новый сюрприз. Утром, едва проснувшись, девочки пошли проверить лошадей и увидели то, что никто не разглядел в потемках, а впрочем, возможно, этот феномен возник и позже, когда все спали. У обеих лошадей, примерно в одном и том же месте на шее возникли пятна, которых раньше явно не было, причем у светлой Зорьки пятно было темное, а у гнедого Адика – светлое. Но самое удивительное  - форма пятен – оба напоминали толи карикатурный молоток, то ли погремушку. Пятна были не то чтобы  очень яркие, но вполне различимые.
- Слушайте, девчонки, - сказал Володя, с сомнением разглядывая шеи лошадей. - Может, они и раньше были, но мы их по какой-то причине не заметили, уж больно на клеймо похоже, только давнее. Может, в этом месте клеймо было поставлено, а потом оно шерстью заросло?
 - Да что мы, совсем шланги, - обиделась за всех Юля, - пятна эти сразу в глаза бросаются, лошади-то не в яблоках, равномерного окраса, если бы они раньше были, мы бы их заметили, а потом клеймо никто на шею не ставит, и оно совсем другой след оставляет.
Все по очереди обследовали пятна, и пришли к выводу, что это не краска и не след от ожога, а какая-то пигментация кожи и шерсти, очень напоминающая естественную. Этому феномену никто не смог найти должного объяснения, и только Крюков пробормотал, что эта штука напоминает изображение кямлы, специальной палочки, обтянутой кожей, которой шаманы колотят в бубен при камлании, и вновь неопределенно сослался на уже всем знакомого Силавуна, и что, возможно, их команда чем-то прогневала духов тайги. На выпад же Кожевникова, что он, как ученик шамана, должен такие вещи контролировать, либо, по крайней мере находить им должное объяснение, Крюков ответил:
- Во-первых, это предвидеть нельзя, такие вещи, как правило, спонтанны, а потом, что произошло? Нас лавиной засыпало или на льдине в море унесло? По-моему даже интересно, какое-то хоть и пустяковое, но необъяснимое происшествие. Что именно я должен контролировать? Духов бубном разгонять? Так это и у опытных шаманов не всегда получается – все зависит от того, какой дух, и насколько могущественен, к тому же я и бубен не прихватил. Так что, давайте, братцы, делом начнем заниматься, и будем ждать новых приключений, без них экспедиция свою изюминку теряет.
Все согласились с Вадиком, и решили, что драматизировать ситуацию действительно не стоит. И, собственно, что такого произошло? Тем более, не исключено, что это чей-то искусный розыгрыш, мало ли здесь может туристов шляться? И только Андрей смутно осознавал, что это именно вокруг него какие-то неведомые силы вновь затевают пока неясную игру, но ничего никому не сказал.
Итак, пора было начинать то, ради чего они проделали столько километров на самолете, поезде и автобусе. В первый день  решили обследовать русла двух речушек. Экспедиция разбилась на две группы, и Крюков с Витьком и Олей отправились ко второй речушке, Пополте, которая по карте протекала параллельно, примерно в километре от первой, а Андрей, Володя, Галя и Юля пошли по руслу уже знакомой. Речка была прозрачная, не глубокая, в основном по колено, с редкими «омутами» не глубже подбородка, но жутко холодная, так что через несколько минут сводило ноги. Низкие берега, сплошь усыпанные галькой, как морское побережье,  очевидно в весенне-осение половодья затоплялись, и прибрежная полоса, где предстояло искать самоцветы, в ширину простиралась  не меньше  чем на 70 метров, хотя сама речка была не шире 20, а иногда сужалась и до 5. Кое-где встречались большие валуны, которые вода обтекала с двух сторон с веселым журчанием, и Володя сказал, что в этих небольших ямках, выбитых течением, за валуном стоят, в ожидании добычи, хариусы.
Примерно через пятнадцать километров русло речки Песи, встречалась с руслом Пополты, по которому должна была вести поиски вторая группа. Там обеим группам предстояло объединиться под вечер. Идти предполагалось медленно, тщательно разглядывая прибрежную гальку, среди которой часто встречалась яшма, сердолики, а также другие минералы, в основном из группы халцедонов. Иногда попадались и агаты, но все-таки преобладала яшма всевозможных размеров и оттенков. Володя сказал, что нередко попадаются целые валуны-самоцветы прекрасного качества, но, поскольку расколоть такие камни  нечем, то их, скрипя сердцем, приходится оставлять на месте.
Итак, вещи были погружены на унылого, вечно что-то жующего Адика, Володя с Юлей (по праву старшего он сам распорядился, кто с кем должен идти) перебрались на противоположный берег, причем Володя с уханьем, вызвав своим могучим торсом восхищенные взгляды девочек, предварительно искупался (собственно, просто полежал в потоке, поскольку вода едва закрывала спину). Он предложил присоединиться к себе и остальных, но ни у кого на подобный подвиг не хватило мужества.
Андрей остался со светленькой, среднего роста мальчикоподобной Галей, которая, несмотря на юный возраст, курила Беломор, к тому же была фанатичной поклонницей покойного Высоцкого. Других ее увлечений и особенностей характера, помимо увлечения конным спортом и походами, Андрей не успел выяснить, поскольку девочка пока держалась особняком, приглядываясь к мужской половине группы.
Первые часа два прошли в сосредоточенных поисках (Андрей припомнил, как лет  в 12 они с мамой ездили в Литву, в Палангу, и там основным вечерним занятием были поиски янтаря по побережью).
«Хорошее же я себе занятие нашел, - думал Андрей, внимательно глядя под ноги, - камушки собираю»! («Время разбрасывать камни – время собирать камни». – Прозвучал в его сознании чей-то язвительный голос). – «Ну, что ж, если ничего путного в этой жизни делать не умеешь, весьма достойное занятие. Правда, и другие не лучше, вон, Кожевников, какой кабан, на нем пахать можно, а он тоже не стесняется камешки собирать. Хотя, что это меня в злословие потянуло! Он же геолог, это его мир, да и не известно, во что наши поиски в дальнейшем выльются. Если бы было все так просто, то можно было бы и в Москве камушки собирать».
Тема камней перекинула его мысли к Синь камню, с которого по сути началась история его злоключений: летаргии и странного выпадения времени, затем вспомнил маленького человечка в остроконечном колпаке, который оказался, ни мало ни много, гномьим патриархом Дьюрином.
«Вот бы, - подумал Андрей, - снова его увидеть! Уж он то, наверное, на такие россыпи драгоценных камней мог вывести, которые и Хозяйке медной горы не снились. Хотя, наверняка, все серьезные месторождения разработаны государством, и самодеятельного поисковика туда на пушечный выстрел не пустят. Так что придется довольствоваться этими камешками…. Да, что я, в конце концов, переживаю, мне эта экспедиция нужна была только как поход, чтобы развеяться и оклематься, а для этого сбор камешков – самое подходящее терапевтическое мероприятие: отвлекает от тягостных мыслей и успокаивает нервную систему. А природа! Где в Подмосковье такую природу сыщешь?  А над эффективностью поисков, и о всяких там алмазах с сапфирами пусть Крюков думает, камни – это его хлеб».
Часа через два Андрей понял, что все его мысли о россыпях несколько не соответствуют действительности. За все время он нашел буквально пару отшлифованных водой кусочков яшмы, далеко не самой лучшей расцветки и один сердолик (Вадик с Володей, прежде, чем начать поиски, провели подробный инструктаж о кондиционных камнях с демонстрацией образцов) – увы, экземпляры ему попались самые низкосортные. Не лучше было дело и у остальных, но Володя с того берега сказал, чтобы они не переживали, места эти еще активно посещаемые, и все камни здесь давным-давно повыбрали. Но, поскольку все равно надо двигаться вперед, то уж лучше и такие выбранные места не пропускать.
Вскоре Андрею надоело это нудное занятие, и он подошел к Гале, которая тоже по-видимому начала скучать.
- Ну, как улов? – Спросил он просто чтобы завязать разговор, поскольку ее мешочек был так же пуст, как и у него.
- Да, какой там улов, - отмахнулась Галя, - одна яшма и один лазурит. Если так дальше пойдет, то, считай, Вадикова артель зря потратилась на экспедицию. Но, думаю, Володя прав, и главный улов впереди, мы еще от турбазы недалеко отошли.
- Ты в подобных экспедициях раньше была? – Поинтересовался Андрей, продолжая машинально рассматривать гальку под ногами, от которой у него уже рябило в глазах.
- Впервые, - призналась Галя. - Ребята с курса в прошлом году ездили – всем понравилось. У Володи с нашим деканом деловые отношения, вот нам и предложили в последний момент вместо стройотряда и картошки, там с прежним составом какие-то осложнения возникли. А ты-то сам, как в экспедицию попал?
- Да, тоже случайно, - сказал Андрей, - я вообще-то не путешественник, даже в серьезных походах никогда не был, хотя всегда мечтал, только жизнь моя так сложилась, что ничего не успел осуществить. А теперь вот, в тридцать лет, все сначала начинать надо, словно только что школу закончил…. Да это в связи с моим летаргическим сном, - добавил он, видя, что Галя его не совсем поняла, - мы вчера этой темы с Крюковым касались.
- Ах, да, - сообразила Галя. – Бедный, это же, наверное, ужасно: вот так вот раз – и все самые интересные годы из жизни вычеркнуты. Мне кажется, после тридцати это вообще уже не жизнь, а так, доживание, все уже испытал по многу раз, ничего не интересно.
- Если следовать твоей логике, - усмехнулся Андрей, - то у меня как раз все еще впереди, я же двадцатилетним заснул, и ощущаю себя так, словно мне двадцать и осталось, так что все что я не испытал, не попробовал, не пережил, мне еще предстоит. Вот я и начал с места в карьер – в экспедиции я раньше не ходил. Да еще за это деньги платят. Да, собственно, что такого особенного после двадцати происходить должно? Как раз и первая затяжка, и первая рюмка, и первый косячок, и первый поцелуй до двадцати происходят, хотя, конечно, у кого как.
- Ну, я не знаю, - сказала Галя, - конечно, и в двадцать лет иногда чувствуешь себя совсем старой, а уж после тридцати, мне кажется, я совсем старухой буду себя чувствовать. Да ты не обижайся, - оговорилась она, видя что Андрей от ее заявления несколько погрустнел, - мне наоборот мужчины в возрасте нравятся, которые прошли через огонь, воду и медные трубы, и чего-то в этой жизни добились. А что, наши мальчишки институтские – маменькины сынки, в основном, только языком чесать, да похваляться могут, а разве они на какой-то поступок способны? Вон, Витек наш – дите дитем, как его мамочка в экспедицию отпустила, не представляю.
Видимо, чтобы подчеркнуть, что она не из таких, и уже видала виды, Галя вытащила из кармана ветровки мятую пачку Беломора, и по-мужски предложила Андрею, но тот отказался.
- Что, здоровье бережешь? - Спросила она, глубоко затягиваясь папиросой.
- Да, нет, какое уж там здоровье после тридцати, - усмехнулся Андрей, - просто во время летаргического сна отвык, а теперь начинать не хочу, - не стал он вдаваться в объяснения, почему не курит. – А ты-то что такое неженское курево потребляешь. По-моему, женщине больше сигарета с фильтром подходит, и лучше – американская.
- Да это я в походах привыкла, - сказала Галя. – Там в местных магазинах ничего, кроме Беломора и Дымка нет. И потом, Высоцкий в фильме «Место встречи изменить нельзя» все время Беломор курил.
- Понятно, - усмехнулся Андрей, который по известным причинам не имел возможности посмотреть этот культовый фильм, - весьма серьезный аргумент. Что, Высоцким увлекаешься?
- А как можно им не увлекаться! – С пылом воскликнула Галя. – Такой мужчина! Такой… это же был последний трагический актер России! А песни его! А он что, тебе не нравится? – Сверкнула она на Андрея глазами.
- Да, нет, почему, нравится, - пожал плечами тот. Он понимал, что Галя набросится с кулаками на каждого, кто не разделяет ее великой страсти. – Только мне кажется, чтобы кем-то восторгаться, этого человека нужно лично знать. Сценический образ порою не соответствует реальному. Ты что, его лично знала?
- Да, нет, - призналась Галя, - один раз видела еще девчонкой, когда мы с мамой в театр на Таганке ходили, на «Гамлета».
- И ты, конечно, сразу в него влюбилась!
- Конечно, сразу! Боже, как он играл, какой это был Гамлет! Нет, таких больше в России не осталось. Я, когда узнала, что он умер, с собой покончить хотела, таблеток наглоталась. Правда откачали потом. Знаешь, - сказала она, немного помолчав, - я после этого неудачного самоубийства в Бога верить стала.
- Что ты говоришь! – Искушенно усмехнулся Андрей. – А до этого, не верила?
- Не то чтобы категорически не верила, просто как-то не думала об этом – что я, совсем девчонкой была.
- И что тебя на эту мысль подвигло? Из тела что ли  выходила?
- Откуда ты знаешь? – Удивленно уставилась на него Галя. – Я, обычно,  кому ни рассказываю, все смеются.
- Ну, над этим только невежды могут смеяться, - сказал Андрей, - а я к этой проблеме некоторое отношение имею. По крайней мере, для меня все это достаточно серьезно. И что ты там видела?
- Что было сразу после того, как я отключилась, не помню, но, видимо, когда меня уже в больницу привезли, как врачи потом сказали, у меня сердце начало останавливаться. И тут я вроде бы как в сознание пришла. А потом гляжу – что-то не так: потолок совсем под носом, и люстра такая, металлическая, как тарелка блестящая, и кто-то на такой специальной кровати лежит, а вокруг него люди в белых халатах снуют: уколы делают, какой-то аппарат к груди прилаживают, какие-то слова незнакомые говорят….
- Так ты и звуки слышала? – Поднял бровь Андрей.
- Да.
- Это редко бывает, - сказал он с видом знатока, - ну, продолжай, продолжай.
- Так вот, я еще не понимаю, что произошло, удивляюсь только такой легкости во всем теле….
- Это тоже не всегда бывает, чаще наоборот, - прокомментировал Андрей, - извини, что перебил….
- Ну, вот, подлетаю, и тут вижу, что врачи это надо мной суетятся, а я вроде как не дышу. И тут до меня дошло, что я, по-видимому, умерла, но почему-то мне совсем не страшно было, даже наоборот, чувство облегчения, что все уже позади. Я даже стала кричать врачам, чтобы они меня не трогали - я поняла, что они меня оживить хотят – что я не хочу обратно возвращаться, но меня никто не слышал, хоть мне это и удивительно было – казалось, я так громко кричу. А потом меня словно в какой-то тоннель засосало, и вдруг я на какой-то сцене оказалась, только ни зрительного зала, ни потолка видно не было, все в каком-то тумане. А дальше словно сцена из Гамлета: выходит Высоцкий в черном тренировочном костюме и в руке череп – бедный Ерик, - и строго так говорит, что мне мол, рано еще, и многое, что на меня на земле возложено, я не выполнила, и отправляет меня обратно. Я ему кричу, что я его люблю, и хочу здесь с ним остаться, а он говорит: «Нельзя, представь, что сейчас с твоей мамой творится»! Я подумала – и действительно, так мне ее жалко стало, я ведь у нее одна, с отцом они давно разошлись. Ну,  и как только я о ней подумала – все пропало, и я на своей койке очнулась. Все тело, как не мое, мутит страшно – пожалела я, что вернулась, но уже поздно было. Мама потом говорила, что когда она в коридоре сидела, перед реанимационной, она меня словно бы увидела в белых одеждах – решила, что я умерла, и мысленно стала уговаривать вернуться, и молиться, чтобы Господь меня не забирал…. И в этот момент врачи из палаты вышли и сказали, что сердце у меня заработало. Вот с той поры я в Бога и поверила, хотя никого, кроме Высоцкого там не видела.
- И почему же поверила, раз не видела? – Усмехнулся Андрей.
- Не знаю, - задумчиво ответила Галя. – Когда я там была, то мне это казалось само собой разумеющимся, не требующим доказательств, и это чувство во многом сохранилось и после того, как я назад в тело вернулась. И еще я поняла, что поступила глупо, что никуда Высоцкий не делся, ушел просто в другой мир, и смерть для него избавлением была. Я это там очень хорошо почувствовала – что на земле он очень мучался, правда, почему – так и не поняла – такой красивый, знаменитый, всеми любимый.
- Ну, - сказал Андрей, - это-то как раз счастья не приносит, только самолюбие больное тешит. Ты это, наверное, правильно уловила, наверное и песни все его такие пронзительные из-за постоянной душевной боли. А почему боль была? Так кто ж его знает – возможно, и из-за алкоголизма и наркомании его, и из-за гонений властей, да еще и сердце больное. И вообще, что мы о его внутреннем мире знаем – каждый человек – черный ящик, особенно такого масштаба.
Они на некоторое время замолчали, машинально разглядывая гальку под ногами, затем Андрей спросил:
- А когда ты из тела выходила, то палату в искаженном виде наблюдала, и она как бы в ином освещении казалась, или как обычно? И потом, лицо твое было как в реальности, или тоже искажено?
Галя посмотрела на него с удивлением.
- Откуда ты знаешь? Да, все искажено было. Когда я под потолком висела, все неплохо видела, но как бы в отдалении, словно сцена эта метрах в пятидесяти происходила, а реанимационная палата – всего 10 на 10. А когда я приблизилась, то действительно, как бы то место, где я лежала, затемнилось, и как через увеличительное стекло: с близи видно, но увеличено, а чуть отплывешь – и не разобрать ничего. Я даже не могу сказать, свое я лицо видела, или нет, но точно знала, что это я. А откуда ты знаешь, что там все иначе?
- Да, был я там, и не раз.
Галя посмотрела на него с пониманием, как на родственную душу.
- Ты что, тоже пытался?
- Да нет, до этого не доходило, - засмеялся Андрей, - Я йогой занимался, медитировал, потом мы с Крюковым в одной группе занимались у знаменитого экстрасенса Балашова, так что мой опыт с клинической смертью не связан. А Крюков тебе разве не рассказывал?
- Да нет, я же его совсем недавно знаю, а в самолете и в поезде мы так, на общие темы трепались. А что, можно научиться из тела самому выходить?
- Можно, а ты что, книг по йоге, оккультизму никогда не читала?
- Да, нет, - призналась Галя, - такие же книги не продаются, а с людьми из этого круга…, ну, которые всякой чертовщиной занимаются, я никогда знакома не была.
- Знаешь, - сказал Андрей, - когда в Москву вернемся, я тебе дам почитать книгу Раймонда Моуди – одного американского реаниматолога, называется «Жизнь после смерти». Там как раз собраны описания людей, которые в клинической смерти побывали, а многие описывают свой случай очень сходно с твоим опытом. Думаю, тебя после этого и другая, более серьезная литература заинтересует.
- Эй, ребята, - раздалось с противоположной стороны реки, - давайте привал, обедать пора. Переходите сюда, у нас теневая сторона.
Андрей с Галей, сняв ботинки и засучив штаны, полезли в речку. Речка в этом месте едва доходила до колена, вода была такая холодная, что сводило икры, к тому же сильное течение и скользкие камни делали переправу достаточно коварной. Пару раз Андрей чуть не грохнулся в воду, и если бы Галя, которая гораздо более умело перебиралась через водную преграду, не подхватила его вовремя за руку, то он несомненно бы упал и вымочил одежду. В момент, когда Галя, поддерживая его, случайно к нему прижалась, Андрей вдруг вспомнил, сколько лет не знал женской ласки, и на него нахлынула тоскливо-сентиментальная волна. Володя уже рубил хворост, а Юля развьючивала меланхолично жующего траву Адика.
- Что, не густо? – Скорее констатировал факт, чем спросил, Володя. – Ничего, здесь еще рано ждать алмазных россыпей, камешки дальше начинаются, когда поглубже в тайгу заберемся. Тут, скорее, для тренировки, чтобы глаз приспособился среди гальки самоцветы выискивать, так что, не огорчайтесь.
- Да мы и не огорчаемся, - ответил за себя и Галю Андрей, - я, в принципе, и не ожидал скорого успеха. У вас-то как?
- У нас получше. – Володя отстегнул с пояса мешочек и показал улов. Да, действительно, улов был побогаче, чем у Андрея с Галей – мешок был на четверть заполнен отполированными водой кусочками яшмы, малахита, сердоликов, бирюзы.
- У меня, - словно бы оправдываясь, сказал Володя, - все же глаз лучше наметан, у вас, поди, уже в глазах рябит. Ну, ничего, опыт приходит с практикой. Конечно, здесь пока туристов много, разбирают на сувенирчики, а местные даже продают по дешевке.
- Может лучше будет у местных купить, раз по дешевке! – Проворчал Андрей.
-Э, дорогой, - по-грузински поднял вверх палец Володя, - ты зачем сюда приехал? Ты отдыхать сюда приехал, а не торговаться. Вот и отдыхай, расслабляйся, смотри, красотища вокруг какая! Заодно новое дело освоишь – неизвестно как жизнь дальше сложится. Так что сочетай приятное с полезным.
Костер уже вовсю разгорелся, Володя установил над огнем котелок на треноге – обед предполагался простенький, макароны с тушенкой. Андрей нашел, что хвороста недостаточно, и направился к кустарнику, по привычке глядя под ноги, хотя от камней у него уже рябило в глазах. Неожиданно, из этой ряби бликов и яркого солнца толи в его голове, толи в действительности соткался чей-то знакомый облик. Андрей от неожиданности остановился – настолько ясным и отчетливым он ему показался. Правда, облик получился словно бы наложенным на рисунок берега, здесь была и галька, и пучки травы, и проблеск речки, но все это складывалось в единую систему образов, находящих отклик в его душе. Андрей вздрогнул: на него, словно бы из некого иного измерения глядело лицо десятилетней девочки, которая шла по берегу и манила его пальчиком.
«Так, - про себя отметил Андрей, - на лицо раздвоение сознания, теперь уже средь бела дня. Раньше хоть компот отдельно – мухи отдельно: астрал в астрале, Энроф в Энрофе! С другой стороны, даже забавно, не исключено, что это продолжение вчерашней истории. Хотя Аня-то к ней с какого боку? Может, огородить от чего-то хочет»?
Сделав вид, что ничего не произошло, Андрей двинулся за призрачным образом девочки. А впрочем, каждый занимался своим делом, и на него никто особенно внимания не обращал. Галя с Юлей пошли поить Адика, Володя, прихватив чайник, тоже отправился за водой.  Девочка скользила над берегом, то сливаясь с окружающей местностью, то вновь отчетливо проступая, и явно что-то хотела Андрею показать. Вот она исчезла за ближайшим кустиком, вот ее дымный образ нарисовался на фоне вековых деревьев, затем она в последний раз взмахнула рукой, и исчезла, словно бы отметив место, куда Андрей должен подойти и что-то обнаружить. Воровато оглядываясь, словно боясь, что его кто-то в чем-то заподозрит, Андрей подошел к этому месту, и тут среди гальки что-то блеснуло, он наклонился, и аж присвистнул: среди отшлифованных водой камешков лежал кусочек желтого металла, по своей форме удивительно напоминавший маленькую корону.
«Корона Меровингов», - почему-то прозвучало в голове Андрея, - «Спрятать что ли? Хотя, нет, надо ребятам показать».
- Эй, - замахал он рукой, - глядите, что я здесь нашел!
Вскоре рядом с ним стоял Володя с девочками, и рассматривал диковинную находку.
- Ни хрена себе, папироска! – Присвистнул Володя, пробуя на зуб кусочек металла, - похоже, золотой самородок! Как это тебя угораздило?
- Это называется, ни хрена, себе, за молочком сходил, - развил Андрей тематику Володи, - вообще-то я за хворостом пошел, и вдруг, гляжу – блестит.
- Ну, что ж, - сказал Володя, возвращая самородок Андрею, - государству такое сдавать – грех. – Он оглянулся на девочек. – Кто-нибудь что-нибудь видел? Лично я – нет. Вообще-то здесь невдалеке Чуйский тракт пролегает, раньше там золотишко находили, но вдоль этой речушки – не припомню. Думаю, это нам знак счастливый, и ты у нас – что-то вроде птицы удачи. Может, наколдуешь счастливых находок?
- Интересно, сколько такой может потянуть? – Андрей возбужденно прикидывал самородок на ладони.
- Думаю, грамм пятьдесят, так что по скромным подсчетам что-то в районе тридцати тысяч. Конечно, если сдать государству, и десятой доли не получишь.
- Да, конечно, сдавать такую красоту – кощунство. Буду пока носить его, как талисман, а там – посмотрим. – Андрей внимательно разглядывал странную находку. – Как будто это был отлитый из чистого золота брелок, а затем его водой и камнями побило и отшлифовало. Так, похоже здесь можно шнурок продеть….
Андрей развязал шнурок на шее, на котором у него висел старый мамин крестик, и добавил к нему коронку.
- Привет Фаусту от Маргариты. – Добавил он загадочно, глядя на странную находку.
- Чего? – Не понял Володя
- Да, так, похоже продолжение вчерашней истории в частности, и Бесконечной истории в целом…. Кстати, я вообще-то сюда за хворостом пришел, - вдруг спохватился Андрей. Золото золотом, а от чайку я бы сейчас не отказался.
- Я бы, - усмехнулся Володя, - и от чего покрепче не отказался: в первый же день кусок золота нашли…. А впрочем, не будем нарушать традиций, еще не вечер, а нам еще километров десять до встречи с Крюковым отмахать надо, и желательно, чтобы не порожняком. Ладно, будем благодарить духов тайги, и надеюсь, что это не последняя находка.
- Мне кажется, тоже, - усмехнулся Андрей, - судя по всему, это только начало.
Ребята молча сели обедать. История с золотой коронкой не шла у Андрея из головы, он все не мог понять, к чему этот знак, и вспомнилась история о короне Меровингов, которую рассказал Варфуша, когда Андрей бесплотным призраком бродил по астралу. Снова эта история? Голова его еще не полностью встала на место после летаргии, и очень болезненно отзывалась на все труднообъяснимое и таинственное. Душу Андрея переполняли какие-то полу оформившиеся образы, которые все никак до конца не выстраивались в целостную картину, и ощущение того, что таинственные и трагические события, произошедшие десять лет назад, найдут продолжение сейчас, и радовали и тревожили одновременно. С одной стороны – выход из серой обыденности, с другой – куда этот выход, и что там ждет впереди. И что лучше – тревожное ожидание каких-то перемен, или сладкая дремота? И есть ли на самом деле она, эта сладкая дремота?
- Ну, все, - сказал Володя, выплескивая остаток чая в костер, и отправляя туда же несколько макаронин, и кусочек тушенки, - возблагодарим духов тайги за вкусную трапезу! – Он недвусмысленно глянул на остальных, словно предлагая сделать то же самое, - пусть они помогут нашим поискам, и благословят дальнейшую работу.
Ребята, которые уже частично включились в эту полу игру (трудно сказать, серьезно ли говорил все это Кожевников), тоже бросили в костер остатки своей трапезы, затем Андрей с Галей перешли на противоположную сторону реки, и небольшая экспедиция продолжила свои поиски, все дальше и дальше забираясь вглубь тайги. Солнце уже перевалило зенит, а им предстояло пройти еще не меньше десяти километров до развилки, где предполагалось встретиться с остальными, и организовать ночлег.
На этот раз Галя, по-видимому уже освоившись с компанией Андрея, постаралась завязать беседу сразу после того, как Кожевников с молчаливой Юлей перебрались на противоположную сторону реки. Как видно ей не давала покоя сегодняшняя находка и тревожная ночь накануне, тем более, судя по туманным намекам Андрея, они были каким-то образом связаны друг с другом, и мы-то уж знаем как любят все девочки  таинственные страшилки. К тому же внешняя импозантность Андрея, его бледная красота, и кажущаяся хрупкость, за которой угадывалась какая-то неведомая сила, возможно более грозная, чем литые бицепсы Кожевникова, явно давали Андрею очки в глазах девочки. Ну и главное, это тайна, которая словно аура окружала худощавую фигуру Данилова, делая его в глазах Гали неким лордом Байроном. А впрочем Андрей и не пытался ее разубедить, и даже слегка подыгрывал, что было вполне в его природе.
Как видно, оставив надежду найти что-нибудь путное сегодня, девушка подошла к Андрею, и попросила показать ей еще раз сегодняшнюю находку.
- На, гляди, - сказал Андрей, с деланным равнодушием снимая с шеи заметно потяжелевший шнурок. – Обычный самородок. Хотя, если участь, сколько он стоит!
- Нет, то не обычный самородок, - сказала Галя, внимательно разглядывая коронку. – С одной стороны, ее вроде бы кто-то отлил, а с другой стороны – вроде бы и естественного происхождения. Я помню, в алмазном фонде такой забавный самородок видела, «верблюд» называется. То смотришь, вроде бы его отлили, а то, вроде бы, естественного происхождения. И потом, я не слышала, чтобы здесь золото находили, вон, Крюков с Кожевниковым в этих краях все облазили, и ничего, одни самоцветы.
- Ну, вообще-то мы за самоцветами сюда и отправились, - сказал Андрей. – Думаю, это был некий знак для всех нас, правда еще предстоит выяснить, к добру, или к худу. Дело в том, что к этой короне меня один призрак привел, и этот призрак имеет отношение к коронам вообще….
- Что это за призрак? Я за тобой наблюдала, и ты правда шел как-то странно, словно конкретно к намеченной цели, или тебя кто-то вел.
- В том-то и дело, что вел, - усмехнулся Андрей, - а то, что ты не видела, кто вел – ничего удивительного, я сам этот образ чаще внутри себя вижу, перед мысленным взором, а сейчас, он словно бы из окружающего ландшафта соткался: из гальки этой, из того, как речка бликует, из пучков травы. И есть вроде бы, и в то же время – очень зыбко. Видела, как иногда из абстрактного рисунка на обоях, пластике или дереве то лица, то образы формируются, если на них долго смотреть. Затем, глаз сместил, и образ уже не найти. Ну, вот, нечто подобное, правда гораздо устойчивее. 
- У меня тоже так раньше бывало, - сказала Галя, - ну, так это не призрак.
- А я и не говорю, что это в прямом смысле призрак. Я имею в виду то, что рассматривание подобных узоров уводит наш взор в параллельное измерение, поэтому и не удивительно, что я его видел, а ты нет. И в то же время образ был не какой-то абстрактный, а вполне конкретный, имеющий отношение к некой золотой короне, короне Меровингов. С другой стороны этот образ имеет  отношение к Фаусту и Маргарите, а Реальный Йохан Фауст, как известно, был алхимиком. Все это с моей историей связано, до летаргии, которую я во многом забыл, и вот теперь восстанавливаю по кусочкам. А тут еще эта собака-оборотень: непонятно откуда, словно образ моей девочки-призрака – толи есть он, толи нет его, толи в тень ушел, толи исчез, толи птицей взлетел, толи человеком. В любом случае встреча эта неспроста и с довольно мрачными силами связана. Тогда коронетка добрым талисманом должна быть, от всяких злых сил, поскольку девочка эта для меня – олицетворение всего светлого, хоть и отношения наши в прежних воплощениях непросто складывались.
- Ты это серьезно? – Усмехнулась Галя. – Это что, как в песне Высоцкого «Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса»….
- Ну, если ты из тех, - мягко улыбнулся Андрей, - которые «ни во что не верят, даже в черта назло всем», то тогда вряд ли имеет смысл разговор продолжать.
- Да, нет, что ты, не обижайся, просто тема несколько необычная. Ты серьезно что-то там видел в тени, и с кем-то разговаривал? Или вы с Крюковым дурака валяли? Вон, по-моему, Володька ничего не видел, хоть и был весьма озадачен этими появлениями-исчезновениями, а сегодня тебе просто подыгрывает.
- Я знал много людей, - пожал плечами Андрей, - которые играют в эти вещи, хотя, иногда, сами до конца не понимают. Кожевников-то сегодня харахорится, а вчера пытался все естественными причинами объяснить.
- Так ты действительно видел и слышал что-то необычное?
- Что считать необычным, - улыбнулся Андрей. – Да, это было существо из другого измерения, и я его видел в силу особенности моего видения – тут и прежние занятия йогой, и летаргический сон, в котором я наиболее тесно соприкоснулся с астральным миром и его обитателями. И существо это было недобрым, как бы синтезированным, полупроявленным в этом мире. Он все время словно бы в какие-то пространственно-временные ямы проваливался, мерцал что ли и под конец, когда мне удалось его в нашем пространстве зафиксировать, показал несколько картинок, смысл которых мне не ясен. Кожевников его совсем не видел, Крюков видел, но только отчасти, поскольку его контакт с нашим пространством был исчезающе мал.
- А как он выглядел?
- Выглядел он частично, как все его видели: толи небольшая собака, толи шакал, а потом, когда он из глаз исчезал, то превращался то в плюшевую игрушку со злым лицом, а затем, как в мультипликации – все время менялся – то в зверя, то в игрушку, то в человечка, и затем улетел человекоподобной птицей. А перед этим показал мне картинки, в том числе шамана, пляшущего у костра, из чего Крюков заключил, что это Силавун, но тут я ни отрицать не утверждать не могу.
- А что за Силавун такой?
- Лично я его не знаю, это шаман, у которого Крюков несколько уроков брал. Крюков считает его белым магом, но я в этом не уверен, лично мне эти силы показались достаточно темными и грозными, им явно нравилось пугать. Если Силавун действительно с ними связан, то можно усомниться в мнении Крюкова на его счет. Надеюсь, что все ограничится страшилками, но для кого-то и страшилки – серьезное испытание.
- Ты думаешь, нас могут серьезно напугать? Ну, это вряд ли, я всяких там собак-шакалов не боюсь, да и девочки не из пугливых – Витька, разве что.
- Никто не знает, в каком виде это существо появится в следующий раз, и какие штучки выкинет. Любое мистическое испытание направлено на конкретного адресата, и не всегда понятно, с какой целью. Скорее всего это существо и не собирается запугать Кожевникова, этот, судя по складу характера, от опасности только раззадорится, контакт очевидно произойдет с существом более хрупкого нервного устройства, и возможно эффект от контакта будет не столь уж безобидный…. Надеюсь, сегодняшняя находка означает: «не бойтесь, в случае беды я приду на помощь». А может быть это у Силавуна, если он и правда к этой истории имеет отношение, просто чувство юмора такое, и он Крюкову таким образом привет передать хочет.
Галя слегка поежилась, по всему было видно, что рассуждения Андрея начинают на нее действовать подобно детским страшилкам, которыми в былые пионерские времена многие доводили друг друга до дрожи в коленях и желания забраться под одеяло с головой и не высовываться оттуда всю ночь.
- Да, кстати, - сказала она, слегка подрагивая, - а как ты объяснишь появление странных пятен на лошадях. Мы этот вопрос с девочками не обсудили, наверное боялись этой темы касаться. Они тоже, думаешь, имеют отношение к той собаке и шаману?
 - А ты-то как сама считаешь, - пожал плечами Андрей, - раньше-то пятен не было. Как они возникли, я не знаю, я ведь не всеведущий. Володя, вон, считает, что все это проделки каких-то туристов-шутников, которые, видимо, неслышно за нами крадутся, с целью какого-то грандиозного розыгрыша. Ну, а я не знаю. Дело в том, что эта странная форма пятен – как бы в виде погремушки или молоточка…, я что-то такое припоминаю, одну эвенкскую легенду, ну а алтайцы и эвенки, думаю, много общих корней имеют. Так вот, в этой легенде тоже упоминалось имя Силавун. Это было странное существо – толи материальное, толи дух, из легенды неясно. Это существо было прелюбопытно устроено: голова в форме молотка, тело – кузнечные меха, ноги – толи пружинки, толи палочки, руки – клещи – короче, этакий симпатяга. И в довершение всего, он занимался тем, что хитростью заставлял женщин высовывать языки, затем их вырывал и сжирал – о роде других его занятий я не помню, но можно догадаться.
- Господи, кошмар какой! – Непроизвольно вырвалось у Гали.
- Ну, Галочка, ты все слишком близко к сердцу принимаешь. Уж это-то обычная сказочка. Но мне все же кажется странным, что крюковского шамана так зовут, тем более скорее всего это не его собственное имя, скорее всего он его при посвящении в шаманы получил. Ну и тогда прослеживается цепочка: оборотень – шаман – пятна на лошадях в форме молотка, а может и кямлы – такой палки с набалдашником, которой шаманы в бубен колотят. Правда, зачем ему все это – понятия не имею.
- Тьфу, гадость какая! – Галя, похоже, все не могла отделаться от мыслей о некой твари, которая питалась женскими языками. – Что-то у меня воображение слишком разыгралось, боюсь, сегодня нечто подобное ночью приснится, не приведи Господи.
Андрей шутливо приложил руку к сердцу.
- Я буду молиться за твой спокойный сон, юная амазонка. Ладно, наверное хватит, как юные пионеры, атмосферу нагнетать, давай все же делом заниматься, камешки искать, а то Крюков с Кожевниковым нам выговор объявят и довольствия лишат.
Они вновь разделились, Андрей отправился ближе к речке, Галя – к краю каменистого пляжа, и оба продолжили прерванное скучное занятие. Вскоре Андрей даже увлекся, тем более толи у него действительно приноровился глаз, толи больше стало самоцветов, только среди гальки он все чаще обнаруживал яркие, пестрые кусочки яшмы, голубые, чем-то напоминающие по фактуре школьные цветные мелки, куски лазурита, оранжевые сердолики, и даже более редко встречающийся здесь причудливый малахит. Словно кто-то специально его вел и показывал, где именно лежит тот или иной камень, который с дальнего расстояния сливался с окружающей галькой.
«Странно, - подумал Андрей, - еще совсем недавно ничего найти не мог – не иначе талисман действует».
Он спросил у Гали, как ее успехи, но Галя по-прежнему была почти пустой, и Андрей решил, что это и правда волшебное действие коронетки. А может они просто у речки чаще встречаются? От постоянного напряжения рисунок гальки в сочетании с блеском и рябью воды снова начал складываться в какие-то лица, образы, затем в бликующем размыве стал складываться знакомый пейзаж…. Поле клевера, дорога, ведущая куда-то к еле виднеющемуся вдалеке лесу. Андрей вдруг почувствовал, что еще немного, еще чуть сильнее сконцентрироваться, и он перешагнет в этот мир так же просто, как через порог из комнаты в комнату. Кстати, ничего фантастического в том пейзаже не было, он даже вспомнил, где его видел: через это поле на окраине Трускавца он шел рядом с Аней, когда она предложила полетать  на облаках – то есть во время событий толи бывших, толи не бывших в реальности 20 лет назад. И еще он вспомнил последние слова Варфуши, когда его сознание уже уносилось в настоящее, что энергия для освобождения двойника Ани была взята из трансформации десяти лет его жизни…
И тут у Андрея произошло озарение: он понял, что десять лет, выхваченные из его настоящего, не вспыхнули ярким пламенем, а уподобились электрону, который, совершая спиновый переход на другую орбиту, и выделяя большое количество энергии, с того времени вращается уже по другой орбите. Так же и в его судьбе в период летаргии: время, выделив энергию, не аннигилировало, не исчезло, но перешло вместе с личной судьбой Андрея на другую орбиту, в параллельное существование. И кусочек этого существования он уже видел, и это было не просто видение, а вполне реальная жизнь в параллельном бытие со смещением в десять лет, выпадение в детство альтернативной судьбы, которую он прожил в ином временном и событийном потоке, пока валялся в настоящем мире и в настоящем времени в летаргии. Похоже, в перспективе, все это параллельное, альтернативное детство ему предстоит прожить заново, заполнив тем самым пустоту летаргического забвения. Вот значит откуда эта его твердая убежденность в том, что во время летаргии он не спал, не лежал, как чурка, а жил насыщенной жизнью!
Эти глубоко метафизические размышления отвлекли его от навязчивых картинок, и он снова почувствовал твердую почву под ногами, хотя еще совсем недавно казалось, что тело его начинает толи выпадать в иное измерение, толи растворяться в настоящем.
Солнце уже заметно склонилось к горизонту, уже не за горами был вечер, а развилка реки все не появлялась, хотя по всем расчетам должна была появиться. Уже стал оттягивать спину прежде невесомый рюкзак, и ноги, несмотря на толстую подошву альпийских ботинок, начали чувствовать, что много часов подряд шлепали не по шоссейной дороге, а по весьма некомфортной для прогулок крупной гальке, по которой босиком ходить и вовсе невыносимо. Андрей несколько раз рассеянно посмотрел на часы: вторая речка-протока должна была уже появиться. Но к Володе обращаться не хотелось: хоть он несомненно и знал дорогу, от вопросов Андрея, стоянка, напрямую зависящая от развилки, раньше не произойдет. Желая отвлечься, Андрей снова решил пообщаться со своей напарницей.
- Послушай, - обратился он к Гале, - давай слегка переключимся, а то у меня от постоянного разглядывания берега уже глюки начались. Сейчас чуть в другое измерение не выпал – прямо словно бы окно в другой мир открылось.
- Ты серьезно, - посмотрела на него Галя с сомнением, - я уже и не знаю, когда ты серьезно, а когда шутишь. А я вот ничего, кроме этих проклятых камней не вижу, уже совсем под ноги смотреть невозможно – все бликует и мерцает, а сейчас еще темнеть начало, и совсем тяжко: глаза откроешь – камни, закроешь – опять камни – по-моему - лучше глюки.
- Ничего в этих глюках приятного нет, - сказал Андрей, - они затягивают….
- В каком смысле?
- А в том смысле, что в принципе туда можно войти.
- В каком смысле?
- Ну, это не глюки, на самом деле, теоретически – это как окно в другой пространственно-временной поток, и туда можно войти, если правильно настроиться и иметь достаточно личной силы.
- Как это?
- А так; есть одна китайская легенда-притча. Один немолодой художник всю жизнь рисовал горные пейзажи и достиг в этом искусстве немалого совершенства. Своим друзьям и близким он, правда, говорил, что главной своей картины он так и не написал, и когда напишет такую, в которой ему захочется поселиться, значит он достиг совершенства, и это его последняя картина.
Однажды художник несколько дней не выходил из мастерской, и родные, испугавшись, что с ним что-то случилось, сломали дверь и проникли туда. Мастерская оказалась пуста, художника нигде не могли найти, и только посреди помещения стоял мольберт с последней его картиной. Это был горный пейзаж, на котором с удивительным искусством были прорисованы, горные кряжи, и снег и воздух, картина выглядела словно живая, а на снегу явственно проступали следы, которые одинокой цепочкой уводили куда-то вдаль, к горным пикам, и тогда все поняли, что художник отправился в свой последний путь, в свою собственную картину. Больше его никто никогда не видел….
- Ну, - рассмеялась Галя, - это всего лишь древняя легенда. Я думала, ты расскажешь какую-нибудь научную версию.
- Напрасно ты не доверяешь древним легендам, - покачал головой Андрей, - Ни одна легенда не возникла на пустом месте, всегда был какой-то прецедент. Другое дело, что он впоследствии мог обрасти фантастическими подробностями. Но в этой легенде существует центральное ядро: принцип резонанса. Картина выглядела словно окно в иную реальность.
- Ты хочешь сказать, что если нарисовать здесь картину, которая с фотографической точностью воспроизводит допустим этот кусок пространства, - Галя обвела рукой что-то вроде рамки, - то туда можно войти? Чушь какая-то.
- Разумеется, нет, и фотографическая точность здесь не причем, - начал объяснять Андрей, - тем более художник рисовал не какой-то пейзаж с натуры, а воображаемую картину. В действительности же это было не воображение, а картинка иной реальности, которую художник видел перед мысленным взором – и оживил ее мощнейшим энергетическим посылом своего творчества. Фактически он воспроизвел ворота в мир своих видений, которые материализовались в пространстве силой его мыслеобразов. Ты слышала, что удавалось фотографировать мысли экстрасенсов? Это говорит о том, что мысль материальна, она существует в пространстве, и  когда ты представляешь себе какой-то пейзаж или картину, то они существуют в реальности, только состоят из другой материи, и обычный человек твоего мыслеобраза не видит – слишком слаба энергия, которая его материализует. Но и этого мало. Если мыслеобраз будет формировать резонансную систему с каким-то участком другого пространственно-временного континуума, то он проявится в нем, откроет дверь в иное измерение…. Другое дело, как это осуществить на практике.
- Вот и я говорю, как…, - оживилась Галя, на которую, похоже, заумные объяснения Андрея действовали угнетающе.
- А вот это уже зависит от духовной продвинутости человека, от того, насколько он способен материализовать свою мысль, то есть стать маленьким творцом, демиургом, ведь и всю вселенную Господь Бог создал лишь усилием своей мысли.
- Не знаю, - передернула плечами Галя, - я об этом ничего не слышала.
- Поверь мне, - прижал Андрей к сердцу руки, - уж я-то знаю!
Откуда у него возникла эта уверенность Андрей сам не понимал, но он четко чувствовал, что это не просто слова. Видимо до конца не осознанная часть его сознания вспоминала какие-то мистические уроки там, в ином времени и пространстве, и эта часть все более выкристаллизовывалась в его душе.
- Не понимаю, куда ты клонишь, - покачала головой Галя. – Ну, идем мы по бережку, камешки собираем, ну, в глазах от этой гальки рябит – причем здесь какие-то иные измерения, временные потоки. Все очень занимательно, что ты говоришь, но не понимаю, какое это имеет отношение к нашей ситуации.
- А такое, - Андрей поднял палец вверх, - близится вечер, а сумерки – трещина между мирами. Неужели тебя устраивает тот мир, который ты каждый день видишь вокруг себя? Неужели не хочется чего-то большего?
- Но чего именно? Если мир вокруг такой, каким я его вижу, разве тут что-то можно изменить?
- Но ведь ты мне сама рассказывала, что в состоянии клинической смерти видела мир несколько иным, чем видишь его сейчас!
- Да, - смутилась Галя, - но это было совсем другое состояние, как бы между жизнью и смертью. А ты вроде как намекаешь, что можно увидеть прямо сейчас… - она посмотрела на Андрея с тревогой. – Ты либо мне мозги компостируешь, либо слегка ку-ку.
Сказанное Галей задело Андрея за живое, тем более он в прежние времена привык общаться с людьми, которые проще врубаются в подобные вещи, и даже очень любят поговорить на подобные темы. Гале же, и Андрей это хорошо чувствовал, было как-то не по себе.
- А хочешь экспериментик?
- Да, ну тебя! – Галя вырвала руку, которую Андрей стиснул в пылу своих объяснений, и отошла немного в сторону. – Давай как-нибудь в другой раз.
- А другого раза может не быть, сегодня я  чувствую силу, а в последующие дни она может уйти, эти вещи не поддаются человеческой прихоти….
- Ну, значит….
Галя запнулась, по всему было видно, что она восприняла предложение Андрея не как браваду, но и верить всерьез тому, что он предлагал не могла. Андрей замолчал и несколько сбавил темп, А Галя ушла вперед, словно всерьез обиделась на своего компаньона.
Некоторое время Андрей шел сзади, а затем, подчиняясь какой-то неведомой силе и знанию, которым, казалось никогда раньше не обладал, начал на ментале формировать впереди Гали пространство, словно какой-то лукавый бес пригласил его слегка развлечься. Галя, казалось, ничего не видела и шла впереди Андрея с каким-то обиженным видом, словно Андрей в первый же день знакомства предложил что-то порочащее ее девичье достоинство. Тем не менее Андрей, определенным образом сместивший глаза, и чувствующий, что внизу его живота собирается тугой вибрирующий комок, уже выстраивал впереди Гали из хаотической мозаики побережья некую картинку: горный пейзаж, в котором исчез древний китайский художник. Эта игра продолжалась минут пятнадцать, затем Андрей отчетливо увидел нечто иное, чем то, что он выстраивал: почти такой же берег и почти такую же речушку, вдоль которой они вели свои поиски. Почти, но не совсем… еще через несколько минут он увидел Вадика вместе с Олей, которые о чем-то оживленно беседовали, и, судя по всему, давно забросили скучные поиски самоцветов. В следующее мгновение это видение оформилось в явственную картину, которая разворачивалась внутри экрана, на фоне побережья, по которому они шли, и Галя, которая судя по всему ни о чем не подозревала, шагнула в эту картину, и исчезла вместе с видением. Пейзаж принял прежний вид, но Галя исчезла….
Андрей остолбенел. Начав свою игру, он даже приблизительно не представлял, к чему это приведет, а просто подчинялся какому-то спонтанному импульсу, и что делать дальше в создавшейся ситуации – понятия не имел. Обалдев от случившегося, он машинально стал звать ребят, идущих по противоположному берегу реки.
- Какие-то проблемы? – Отозвался Володя, и по его тону Андрей понял, что тот ничего не видел. – А где Галина?
- Она п-п-п-ропала! - заикаясь, выпалил Андрей.
- Чево?
- Пропала!
- Ну, хватит Ваньку валять! Эй, Галина, мы в прятки играть не договаривались, здесь тайга, а не парк Горького, ну-ка, выходи!
- Перестань орать! – Андрей попытался отогнать панику. – Перебирайся на эту сторону, все серьезнее, чем ты думаешь!
Возможно услышав в голосе Андрея тревожные нотки (лицо его в сгущающихся сумерках было скорее всего неотчетливым), Володя вместе с Юлей без дальнейших выяснений перебрались на сторону Андрея.
- Где она пропала? – выпалил Володя, очевидно подразумевая, что Андрей в какой-то момент просто потерял ее из виду, а девушка, возможно, просто удалилась в лесную зону. – Я ее буквально пятнадцать минут назад видел. Ну, пошла девушка пописать, или чего посерьезней, а ты не заметил. Она что, тебе об этом сообщать обязана, чего шум поднимаешь?
Тут Андрей понял, что действительно, совершенно непонятно, как объяснить здравомыслящим людям исчезновение его напарницы, поскольку и Володя и Юля, по-видимому, поняли, что Андрей витал где-то в облаках, и не заметил, как Галя отошла куда-то за деревья по естественной надобности. А как они иначе могли объяснить его заявление, если не видели сам момент исчезновения Галины?
- Скоро развилка рек будет? – Спросил он нервно, вдруг сообразив, что, судя по возникшей картинке, Галя должна была отправиться в компанию Вадика, Витька и Ольги.
- Да, километра два, не больше, - сказал Володя, оглядев вечереющий ландшафт. – А что, думаешь, она к ним учесала?  Так она этим маршрутом не ходила, и не знает, что мы вот-вот состыкуемся.
- Мне кажется, она там, - сказал Андрей, сообразив, что объяснять то, что произошло в действительности – бессмысленно.
- А когда ты ее из виду потерял?
- Минут десять назад….
- Ну, тогда в компании Крюкова она быть не может. Давай лучше покричим. Галка! Га-алка!
- Э-ге-гей! – Где-то вдалеке раздался ответный голос.
- Это не Галка! – Подала голос Юля. – Это Вадик, по-моему.
- Так, понятно, - поглядел на нее Володя, - крюковская компания как раз в той стороне, а Галка должна справа находиться, даже, если бежит навстречу Крюкову.
«Ну, все, – подумал Андрей, - бесполезно ситуацию разъяснять, все равно никто не поверит. Пойдем навстречу крюковой компании, а там ситуация сама собой разрешится, если Галка с ними окажется. Если же нет – даже страшно подумать»!
- В принципе, - сказал он немного успокоившись, - она вряд ли в глубь тайги пошла, скорее всего по опушке, просто нас обогнала, пошли-ка навстречу Крюкову, может она и вправду там.
Минут через пятнадцать лес слева начал редеть в наступающих сумерках, и вскоре две речки, выражаясь языком классика «обнявшись, словно две сестры» объединили свои потоки. Недалеко у развилки темнели 4 человеческих фигуры и одна лошадиная, которая коротким ржанием приветствовала то ли своего четвероного приятеля, толи всю честную компанию. У Андрея вырвался вздох облегчения: Галя была там.
- Во дает, - Володя растерянно глянул на Юлю, - твоя подружка что, олимпийская чемпионка? Когда она успела до ребят добежать? И, главное, зачем? Может она без Крюкова и Витька жить не может? Или ей Андрей так поперек горла стал? А мне казалось, она ему симпатизирует, вон как они оживленно о чем-то ворковали совсем недавно. Андрюха, признавайся, чем девушку напугал?
- Не понимаю, - ответила за Андрея Юля, - вроде Галка раньше так никогда не прикалывалась. Правда, может она совсем недавно к ним присоединилась, может они давно у развилки ждут.
- И то верно, - немного успокоился Володя, - если она бежала, то могла надолго нас опередить. Весь вопрос – зачем?
Вскоре экспедиция воссоединилась, и Володя сразу набросился на Галю.
- Галина! – Заявил он официальным тоном. – Это что еще за кросс ты тут учинила?! Ты понимаешь, что здесь тайга, что здесь потеряться – раз плюнуть, и твои косточки Бог знает сколько в лесу белеть будут, и на них еще долгие годы может быть никто не наткнется! Да я по законам таежного похода обязан тебя обратно в Бийск препроводить, и домой выслать. Что это еще за штучки?! А ты что молчишь? – Глянул он на Крюкова, который официально числился начальником экспедиции, хотя, как понял Андрей, неформальным лидером был, конечно, Кожевников. – Давно она к вам заявилась?
- Да, с полчаса назад из леса к нам вышла, - сказал Крюков, внимательно глядя на Галю, - и я ей уже все, что надо, по пути высказал.
- Стоп, стоп, - вытаращил глаза Володя, - разве она не только перед нами к вам присоединилась? Да она всего полчаса назад пропала! Что ж она, мгновенно к вам телепортировалась что ли?! Галина, ты что молчишь? Как ты там оказалась?!
Галя, расширенными глазами глядя на Андрея, начала что-то лопотать, что де зашла в лес по нужде, а когда вышла, то никого поблизости не увидела, испугалась и побежала и, возможно, от страха бежала слишком быстро, и собиралась бежать не к группе Крюкова, а хотела свою группу нагнать, а поскольку бежать по гальке неудобно, то она бежала по лесу, поэтому, возможно, их пропустила, а когда вышла на берег осмотреться, то увидела ребят… и так далее, и тому подобное.
- Нет, ну как ты могла полчаса назад к ребятам присоединиться? – Не мог успокоиться Володя. – Мистика, да и только! Может ты ее, Андрюха, давно из виду упустил…, хотя нет, я же сам за пятнадцать минут до того, как Андрюха шум поднял, ее видел….
- Знаешь, - сказал Андрей Володе, тем не менее внимательно глядя на Галю, которая по-прежнему не спускала с него глаз, - может мы были так увлечены поиском камней, что просто время неправильно воспринимали? Тебе казалось, что ты ее за пятнадцать минут до исчезновения видел, а прошло, может, все полчаса, или больше. А я, может, тоже слишком увлекся, тем более у меня после обеда достаточно успешно дело пошло. Может, я Галину тоже давно из виду потерял, а сообразил, что ее нет минут через тридцать. Черт его знает, что могло произойти! Она, по-моему, сама не понимает, - добавил он, сделав акцент на последней фразе, и сверля Галю глазами. – Может, - добавил он с загадочной улыбкой, которую хорошо запомнил у черного магистра, - нечистая сила шалить продолжает. Крюков у нас ученик Шамана и старый таежник, пусть он объяснит.
- Не знаю я, что у вас тут произошло, - пожал плечами Вадик, - Галина вышла с каким-то очумелым видом, и долгое время мы от нее слова добиться не могли, а затем она изложила версию, которую вы слышали. Кстати, если человек около трех километров бежал с такой скоростью, у него дыхание должно быть учащенным, и он в такой душный вечер должен был весь вспотеть, а она совершенно ровно дышала! Чего-то она не договаривает…, признайся, Галка, что на самом деле произошло?
- Я уже дважды рассказывала, - раздраженно ответила Галя (похоже, она очухалась и взяла себя в руки), - зачем мне обманывать? Сама не знаю, как я так быстро бежать смогла.
Тем не менее, происшествие оказало на всех угнетающее впечатление, к тому же к вечеру всплыли тревоги вчерашних загадочных событий, поэтому разжигали костер и ужинали несколько напряженно. Затем Крюков с Кожевниковым начали собирать палатку, Юля с Олей пошли мыть посуду к речке, а Галя сказала, что пойдет посмотреть, как там лошади. Андрей же, для которого срочного дела не нашлось, незаметно для других отправился к лошадям, куда незадолго до него ушла Галя. Он был очень признателен, что она его не выдала, поскольку Бог знает, как на это отреагировали бы остальные, возможно, и сочли бы их обоих сумасшедшими, и чтобы не превращать в сумасшедший дом всю экспедицию, отправили бы их в Бийск, пока еще недалеко отошли от турбазы. По дороге Андрей пытался сообразить, как теперь вести себя с Галей, как начать разговор. Правда он уже однажды оказался в роли чудотворца, но тогда ситуация была несколько иной, и не требовала объяснений с человеком, который стал невольной жертвой его чудотворства. Однако, Галя начала разговор сама, как только Андрей подошел к лошадям.
- Ты что со мной сделал, загипнотизировал, да, - зашептала она возбужденным голосом, и, несмотря на то, что было темно, Андрею показалась, что смотрит она на него с неприкрытым восхищением. И тут стали неуместными все слова, и нелепые извинения, что он не хотел, вернее, хотел, но не то, что он собирался с неведомо откуда взявшийся уверенностью материализовать перед ней что-то вроде миража совсем иной местности или измерения, но что все получилось как в известной песне Аллы Пугачевой «сделать решил грозу, а получил козу». И неожиданно для самого себя голосом великого мэтра то ли белой, то ли черной магии, он произнес:
- Ну, что ты, дорогая, какой гипноз, просто я тебя слегка телепортировал. «Мастера и Маргариту» читала?
- Но ведь это невозможно! – Жалобно посмотрела на него Галя. – Ты, наверное меня загипнотизировал, и я в таком состоянии перебежала к ребятам. У лунатиков тоже так бывает: они куда-то уходят, что-то делают, а потом сами не понимают, как там очутились – на крыше, например.
- Во-первых, - снисходительно ответил Андрей, - со спины загипнотизировать невозможно, надо в глаза смотреть, в крайнем случае некоторые могут голосом, но я, как ты помнишь, ничего тебе не говорил, пока ты шла впереди меня. Мне показалось обидным, что ты мне не веришь, и я решил тебя слегка проучить… и переместил в пространстве. – Андрей сам пытался себя убедить в том, что хорошо знал, что делает, следовательно не подвергал жизнь Гали никакой опасности. – Кстати, мне интересно, что ты чувствовала, у всех это по-разному. – Добавил он, намекая на то, что перемещать людей в мгновение на 3-4 километра дело для него совершенно обычное, да и вообще, в этом нет ничего особенного.
- Я думала, у меня глюки начались, - зашептала Галя, - сначала передо мной воздух начал дрожать, как при сильной жаре над асфальтом, и еще, словно бы впереди окно возникло. Дальше ничего не помню, кажется я туда шагнула, а потом очнулась, стою на самой опушке леса, правда за деревьями, а по бережку Крюков с Ольгой и Витьком топают. Я сначала ничего не поняла, у меня как бы сознание помутилось, и пошла к ребятам. Только когда их удивленные рожи увидела, все вспомнила, и сообразила, что если я им все, что в действительности произошло, расскажу, они решат, что я ку-ку – ну, и наплела первое, что в голову пришло. А ты волшебник? – Еще тише зашептала она, приблизившись к самому лицу Андрея. – Неужели в мою жизнь сказка пришла, как у Золушки?… Я так скучала, мне так не хватало сказки в этой обыденности! А что ты еще делать можешь?
- Однажды, - с вселенской грустью в голосе сказал Андрей, - я чуть было не убил ни чем не повинную женщину с помощью магии. Правда, в последнюю минуту одумался, и выдернул ее с помощью магической нити из-под самых колес автомобиля. К этому меня подтолкнула одна женщина, которую я очень любил, она решила использовать мою любовь в корыстных целях…. За этот поступок я был наказан летаргическим сном.
- Кем наказан? – Не поняла Галя.
- Богом, - усмехнулся Андрей. – А может, сатаной, я считаю, что наказывает все же не Бог, а сатана….
Некоторое время Галя молчала, затем  сказала грустно:
- Значит волшебники тоже ошибаются в людях.
- Я не волшебник, в моем понимании, - наконец внес в разговор критическую струю Андрей. -  Я занимаюсь практической магией («Когда это я ею занимался»? – мелькнуло у него в голове), - и далеко не всегда у меня получается то, что я хочу. Причем, нередко за это приходится потом расплачиваться. В данном случае с тобой это получилось, но не думай, что я теперь из воздуха буду доставать розовых слонов и строить хрустальные замки. Я еще не знаю, чем расплачусь за то, что тебя телепортировал («Наконец-то я, кажется, говорю то, что надо»! – Снова мелькнуло у него в голове).
- Жалко, - в голосе Гали слышалось явное сожаление, - я думала, ты мне еще что-нибудь покажешь. Может, все же покажешь – когда-нибудь? Я понимаю, что чудеса нельзя делать постоянно, наверное, если бы они происходили постоянно, то не были бы чудесами. И все же теперь в моей жизни будет тайна. А что ты еще можешь? Ну, не обязательно показывать все сразу. Я понимаю, наверное на это много энергии уходит, но чисто теоретически….
- Ну, например, вот это, - сказал Андрей, - и неожиданно для самого себя крепко поцеловал Галю в губы, которая вначале растерялась, а затем несмело ответила на его поцелуй. И снова, как тогда, переходя через ледяной поток, Андрей понял, что больше десяти лет не прижимал к себе женского тела, и что Галя, при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе уж не такая страшненькая, а, напротив, даже симпатичная, просто с непривычной для Андрея стрижкой под мальчика, излишне спортивной фигурой и маленькой грудью. Но она была так молода, моложе его на целых десять лет (Андрей не сообразил, что, поскольку 10 лет пролетели для него совершенно незаметно, то еще совсем недавно его жена Леночка была того же возраста или даже моложе, чем Галя).
«Э-э-э, парень, - мелькнуло в голове Андрея, - ты, в прямом смысле, околдовал девушку, а теперь купоны стрижешь? К тому же делаешь это только потому, что она просто под руку подвернулась – на безрыбье и рак рыба! Не хорошо, не по-джентельменски»
Устыдившись замашек ловеласа, которых раньше за собой не замечал, Андрей прервал страстный порыв и отстранился от Гали.
- Извини, - сказал он смущенно, - не знаю, чего на меня накатило, мы же совсем друг друга не знаем…
- Не надо, - Галя положила ему пальцы на губы, - не разрушай сказку, не говори то, что все говорят, ты же не такой, как все. Правда?
Андрей пожал плечами.
- Как видишь, в данном случае поступил так же банально, как любой, не очень робкий парень из твоей студенческой компании….
- Эй, молодежь, - раздался голос Володи со стороны бивака, - напоминаю, что завтра всех бужу в семь утра, и никаких отговорок, что поздно спать легли!
- Да, брось ты тут армейские порядки вводить, не казарма, ведь. – Отреагировал Крюков.
Андрей подумал, что не хочет пока дальнейшего развития событий, достаточно того, что он объяснился с Галей по поводу странной истории, и объяснение получилось гораздо приятнее, чем ожидалось, поэтому он сказал:
- Ладно, пошли по палаткам, а то я переволновался, когда ты пропала, все же не ожидал, что так здорово все получится, да и ты, наверное, испугалась.
Они, держась за руки, вернулись в лагерь, и Галя, прощаясь (все уже были в палатках), чмокнула его в губы и прошептала:
- Спокойной ночи, мой добрый волшебник!




















ГЛАВА 5

ТАЕЖНАЯ ЧЕРТОВЩИНА

Последующие два дня прошли без каких-либо примечательных событий. Маленькая экспедиция продолжала двигаться вдоль речки Песи, которая забиралась все дальше в тайгу, уводя в сторону от населенных пунктов и асфальтовых дорог. Речка была не особенно интересна ни для байдарочников, ни тем более для плотовиков, и наиболее оживленные туристские маршруты проходили несколько в стороне.  Именно поэтому Володя с Вадиком выбрали этот путь, и рассчитывали, что относительное его безлюдье будет способствовать успешным поискам камней. Правда, никто не знал насколько дорога впереди окажется проходимой: в дальнейшем они собирались идти иным маршрутом, чем в прошлом году.
Урожай самоцветов был по-прежнему не очень богат, золотые самородки больше не попадались, и удача, которая способствовала Андрею в первый день после находки золотой коронетки, в последующие дни, казалось, оставила его.
Впервые в жизни Андрей очутился в таком диком, первозданном лесу, впервые вдыхал такой чистый, словно  бы настенный на цветочном сборе медовый воздух, впервые  оторванность от цивилизации ощущалось столь отчетливо и незамутненно. Если бы не досадное количество гнуса и клещей, которых приходилось периодически стряхивать с одежды, и вылавливать на теле, то состояние его духа от растворенности взора, слуха и обоняния в здешних красотах, шумах и запахах, очевидно приближалось бы к безмятежному. Конечно, этот лес чем-то напоминал вологодский с его сосновыми борами, белым мхом и россыпями брусники, но в вологодском лесу совсем не встречались кедры, и воздух не столь благоухал медвяными ароматами. К тому же впереди маячили отроги Саян, среди скал и горных тропок которых предполагалось изрядно полазить в поисках новых приключений  и самоцветных минералов.
На третий день похода было решено оставить Песь, поскольку русло ее уходило вглубь тайги, и каменистое побережье сменилось обычными глинистыми берегами с плохо проходимой чащей-немеречей. Для того, чтобы выйти к другой речке, сжатой между двух горных массивов, необходимо было миновать два перевала, поросших тайгой. Подъем был не столь крут, но достаточно продолжителен, и поскольку после первого подъема и спуска следовал второй, то добраться к руслу новой речушки Перекши удалось только к вечеру. Ландшафт теперь несколько изменился, теперь справа и слева шли два горных массива, покрытых тайгой, правда сама речушка и шириной, и двумя низкими каменистыми берегами напоминала Песь в начале их маршрута. То тут, то там попадались валуны, а то и небольшие скалы, Вадик сказал, что через 3-4 дня пути начнутся уже настоящие горы, правда не слишком высокие, не представляющие интереса для альпиниста, но, возможно хранящие в своих расщелинах и пещерах жилы красивых пейзажных халцедонов, а возможно и что-нибудь более ценное. Горы, поросшие лесом, поднимались все выше и выше, справа и слева перекрывая горизонт, а речка, наоборот, казалось, спускалась все ниже и ниже, стискиваемая двумя каменными массивами, через которые она возможно в течение миллионов лет в летнюю жару и в весенний паводок пробивала себе дорогу.
- Ну, вот, - сказал Володя, - сейчас найдем подходящую полянку, и разбиваем лагерь, а завтра с утра – новый этап работ. Надеюсь, эта речка окажется побогаче Песи, здесь места труднопроходимые, да и горы впереди, а то пока что наша экспедиция себя не оправдала: то, что мы до сего дня собирали, конечно, не камни….
- Да брось ты прибедняться, - подал голос Крюков, - всегда вначале пустыми были, а потом – ничего, природа к нам привыкала и начинала делиться своими богатствами. Не заслужили мы пока хороших камней, вон Андрюха только ценную штуковину нашел, да и то это никому показывать нельзя – не в Америке живем.
- А что, - спросил Андрей, сбрасывая рюкзак на гальку, и ощущая приятное чувство полета после многочасовой тяжести на спине, - там, впереди, и ониксы могут быть?
- Вполне, - ответил Володя, - в этих краях их немало находят. А что тебе ониксы? Это не такая уж ценность, хотя поделочный камень – великолепный, на некоторых камнях после шлифовки такие интересные пейзажи появляются – ну прямо словно их чья-то искусная рука нарисовала. Мы подобных камней немало в прежних экспедициях находили – правда здесь все же больше яшмы встречается. А что ты об ониксах вспомнил? По сравнению с твоим кусочком желтого металла, они гроши стоят.
- Да, не в стоимости дело, - сказал Андрей, - у меня с этим камнем некоторые воспоминания связаны… так просто вспомнил, никакого особого интереса я к ониксам не питаю, хотя, конечно, после обработки очень красиво смотрятся.
- Ребята, не расслабляться! – Крикнул Володя остальным, видя, что все поскидывали рюкзаки, и озирают открывшуюся чудесную картину. – Понимаю, тяжело после двух переходов, но осталось совсем немного: находим полянку поприличнее и разбиваем лагерь.
Андрей вновь взгромоздил на плечи в общем-то не очень тяжелый рюкзак – основные тяжести тащили лошади, и двинулся по гальке, от которой ноги за день перехода успели отвыкнуть.
«И чего я этот астральный медальон вспомнил? – Думал он под скрип камешков. – Все это так давно было, в другой жизни. Выкинуть бы весь этот астральный хлам на помойку, и зажить совершенно другой жизнью, нормальной, земной, твердо держась на ногах, как Кожевников. Да, и Вадик, по-моему, больше играет во все эти «Голубые сфэры», и тоже достаточно земной человек. По крайней мере все они, включая девочек и Витька, занимаются какими-то реальными земными делами, один я – человек из сна. Мало того, что полжизни проспал, так и теперь продолжаю в  наследии прошлого витать. Не важно, как это называть: астрал, Тхедол Бардо, Бхувур лока или параллельное измерение – фактически это мир иллюзий или снов. И ведь думал я, что здесь, в тайге, сброшу весь свой мистический хлам с плеч долой, и заживу нормальной растительно-животной жизнью – нет, и здесь какая-то фигня началась: оборотни, телепортации, девочка из сна, которая вместо астрального медальона на золотую коронку вывела. А ведь еще только начало похода! А что там дальше ожидает»?
Так мысленно по привычке ворчал Андрей, тем не менее сознавая, что жить, как все, он все равно уже не сможет, и если бы это произошло, он бы просто умер от тоски, хотя, разумеется,  именно нежелание жить, как все, привело его и к летаргии, и к тому неопределенному состоянию, которое он ощущал до сих пор. Нет, его жизнь давно уже разворачивалась по какой-то неведомой программе, Бог знает кем утвержденной, и чтобы он ни делал, судьба все равно рано или поздно повернется к нему своей чудовищной и прекрасной мистической стороной….
Но все же, как хорошо, какие дали, какие виды открываются! Андрей расправил грудь: чувство радости, казалось, разливающееся  среди вечереющей природы наполнило его грудь, он еще раз оглядел отрывающуюся впереди горную картину… и вдруг увидел впереди желтое пятно, которое занимало пространство от леса до реки, словно ковром покрывая землю, почему-то свободную в этом месте от гальки.
- Ребята, что это там? – Как бы вторя его впечатлению, - прозвучал голос Витька.
- Да, черт его знает! – Откликнулся Володя. – Ближе подойдем, посмотрим, но вроде бы не цветы.
Когда экспедиция подошла поближе к загадочному пятну, то девочки просто вскрикнули от удивления: прямо от леса, забирающегося на гору, вела широкая полоса свободной от гальки земли, словно бы ее в этом месте – правда очень давно – выгребли бульдозером. У Андрея мелькнула мысль, что это, возможно, русло какого-то грязевого потока, который при сильных дождях скатывается в этом месте с горы. Но в этом, собственно, ничего особенного не было, дело в том, что пространство этого высохшего русла оказалось усеянным крупными желтыми бабочками, напоминающими махаонов, и было их такое огромное количество, что вся эта площадь в пару гектаров (почему-то бабочки не желали сидеть на гальке) была сплошь ими покрыта, практически не оставив ни пяди свободной земли. Вся эта желтая биомасса непрерывно шевелилась, и отдельные, почти неслышные шуршания нежных крылышек насекомых сливались в довольно ощутимый шум.
- Ни фига себе! – Присвистнул Вадик. – Сколько по тайге брожу – ни разу такого не видел! Правда говорят что-то подобное толи в Мексике, толи в Бразилии наблюдают. Там есть какие-то достаточно ограниченные по площади территории джунглей, куда со всего мира бабочки-кардиналы зимовать прилетают.
- Если джунгли, - заметил Володя, - то, наверное, все же Бразилия, правда там эти леса называют сельвой. А в Мексике – там пампасы.
- Ладно, Бог с ними, с пампасами, - хмыкнул Вадик, - как мы по этому полю чудес пойдем? Как-то даже неприятно на этот живой ковер вступать. Может по воде? Все же живые твари!
- Ну, вот еще, ботинки снимать, по гальке спотыкаться, - мотнул головой Володя, - вы как хотите, а я напрямик пойду! Считай, что несколько тысяч будущих гусениц раздавим. Сами-то эти бабочки нектаром питаются, а вот гусеницы – наверняка листья или хвою жрут – так что будем считать – какое-то гипотетическое дерево спасем.
Володя решительно ступил на живой ковер, после каждого своего шага оставляя десяток раздавленных бабочек. Другие бабочки, оказавшиеся поблизости, казалось, никак не реагировали на то, что неведомо откуда взявшийся великан безжалостно топчет их сородичей, и не проявляли ни малейшего желания взлететь, продолжая свое непонятное копошение.
- Ладно, - сказал Крюков, - что мух, что тараканов я за свою жизнь немало прибил без всяких сожалений, а по уровню развития таракан по-моему даже выше бабочки стоит.
С этими словами он решительно последовал за Володей, а вслед за ним двинулись и остальные. Замыкал шествие Андрей, он до последней минуты собирался снять ботинки, и обойти по воде участок, усеянный бабочками, но в конечном счете ему, как и всем не захотелось лезть в ледяную воду, к тому же вечер выдался прохладный. Андрей несколько замешкался у края живого ковра, и тут ему показалось, что шелестение крыльев усилилось, и в этом шумовом хаосе послышалось что-то вроде шепота и легкого смеха – но невозможно было разобрать отдельные слова, все это происходило на грани слуха. И все же Андрею почудилось, что этот шепот похож на фразу, которую, как он тут же припомнил, слышал когда-то в астрале, наблюдая толпу человеческих душ, собравшихся вместе для запитки: «А что говорить, когда нечего говорить».
Андрей подумал, что и эти бабочки, возможно, перед предстоящим полетом куда-то на юг – ведь бывают же перелетные бабочки – собрались вместе, чтобы набраться сил, подсоединившись к общему полю, и припав к лону матушки Земли. А сейчас многие из них останутся лежать здесь, растоптанными. Андрей почему-то вспомнил, как бравый строй солдат топтал беспомощных, беззащитных астральных горожан, и как он с яростью набросился на солдат, в действительности оказавшихся столь же беспомощными, как и горожане….
«Ладно, - подумал Андрей, - в конце концов, если я не присоединюсь к остальным, то это со стороны будет выглядеть, как выпендреж, вон даже девчонки идут, не морщатся». – И Андрей, внутренне содрогнувшись, шагнул на эту живую, шевелящуюся массу. И тут произошло нечто странное. Доселе, живой ковер никак не реагировал на то, что уже шесть человек как ни в чем не бывало шагают по хрупким тельцам, оставляя на земле десятки раздавленных, но, как только в эту гущу вступил Андрей, монотонное шуршание в несколько раз усилилось, и в недрах его послышалось нечто вроде тихого стона. Вслед за этим в воздух поднялись первые бабочки, находившиеся поблизости Андрея, затем, по принципу цепной реакции, словно бы подчиняясь стадному чувству, стали подниматься все более и более отдаленные. Не прошло и минуты, как мириады бабочек кружили в воздухе, создавая еще больший шум, чем когда они сидели на земле, бестолково кружась и сталкиваясь в воздухе. Затем стало происходить нечто странное: словно бы бабочки стали вовлекаться в воздушный смерч – хотя ветра не было совсем, описывая все более и более узкие круги вокруг Андрея. Вскоре насекомые уже настолько сгрудились вокруг него, что создали что-то вроде живой стены, и Андрей, несколько отставший от остальных, перестал видеть своих товарищей. Вся эта живая масса теснилась вокруг, некоторые задевали Андрея крыльями, но ни одна из них на него не села.
Тут произошло совсем необъяснимое явление: из массы снующих бабочек прямо перед Андреем начало формироваться какое-то подобие огромного человеческого лица, а бабочки, участвующие в формировании этого изображения, словно бы подчиняясь неведомой силе, зависали в одном месте. Изображение получалось выпуклым, объемным, но не неподвижным, как высеченный горельеф: оно обладало мимикой, и мимика эта также была подобием человеческой. Лицо несколько раз открыло и закрыло глаза, затем задвигался рот, и тут Андрей почувствовал, что в его сознании возникают мысли-слова, словно в голове включился маленький передатчик.
- Что ж это вы, ребята, по Божьим тварям литыми подошвами! Нехорошо. - Слова явно совпадали с движениями губ странного лица, и Андрей, несмотря на первый сильный испуг, все же взял себя в руки – как никак со всякого рода аномальными явлениями ему уже приходилось встречаться – и хриплым голосом начал оправдываться, ссылаясь на то, что они не подумали, не ожидали, что так получится, и так далее, и тому подобное.
- Ну, конечно, не ожидали, - монотонно продолжала бормотать голова, - а если бы вместо бабочек осы были, или, еще лучше, шершни, небось тогда бы подумали, да еще как, небось тогда бы за километр обошли, а тут все можно: по невинным тварям хряк, хряк, хряк!
- Все так неожиданно произошло, - растерянно оправдывался Андрей, - просто никто не думал, что здесь столько бабочек на пути окажется, и, честно говоря, я до последнего момента собирался обойти, а потом бес попутал («Господи», - мелькнуло в его голове, - «да кто же он такой, вернее, что это такое, что я оправдываюсь). – Простите, - добавил он несколько придя в себя, - а, собственно, кто вы, или что вы такое? Коллективный разум бабочек?
- К сожалению, сколько-нибудь конкретного коллективного разума бабочек не существует, - проговорило лицо, - по крайней мере такого, который мог бы в контакт с человеком вступить. Вот у пчел и муравьев он более персонифицирован….
- Так, кто же вы?
           - Кто я? – задумчиво пробормотало лицо, и Андрею показалось, что оно закатывает глаза куда-то вверх, - так, дай-ка сосчитать…. 968 бабочек – это те, что лицо формировали, а вообще-то их 10 миллионов с хвостиком….
- Да не важно, сколько бабочек! – Перебил Андрей. – Они же не сами по себе все это устроили, кто-то же ими руководит, тот, кто сейчас со мной разговаривает, дух какой-то!
- А думаешь, мое имя тебе что-нибудь скажет? У вас же пословица такая есть: хоть горшком назови, только в печку не ставь. Думаешь, если вы, люди духам и богам всякие имена даете, то их так и взаправду зовут?
- Нет, не думаю, - смутился Андрей, - и все же кто вы? какой-то лесной дух? Страж места? Союзник?
- Опять бирочки вешаешь, - усмехнулось лицо, - я – проявление силы.
- Ну, - растерялся Андрей, - сила должна кому-то принадлежать….
- Сила никому не принадлежит, но кто-то может ее одолжить, воспользоваться ею, допустим, ответив на те изменения в течение силы, которые привносишь ты…, или, допустим, кто-то очень на тебя похожий, это не всегда точно можно определить.
- Я? - Удивился Андрей, - каким же образом?
- За тобой видится огромный потенциал, о котором ты даже не подозреваешь, и это привносит возмущения в течение силы – отсюда все те странности, которые сопровождают ваш поход с первого дня. Дальше их будет еще больше.
- Ты сказал о себе «Я». Значит, ты все же личность? Все же за этим словоблудием кто-то же стоит?
- Ну, зови меня… допустим, Вихрь, если тебе так легче, - проговорило лицо, и в этот момент, словно произнесение последнего слова что-то нарушило, лицо пропало, и бабочки, только что зависавшие в одном месте, закружились с еще большей яростью. Телепатический контакт пропал, и Андрей так и не успел узнать, что же все это значит. Бабочки, словно снегопад в сильный ветер хлынули мимо него, и в следующий момент Андрей увидел вечереющее небо над головой, и застывших невдалеке ребят, а вся огромная масса бабочек съехала в сторону, сформировав нечто вроде смерчеобразного столба. Андрей бросился к своим товарищам.
- Вы как?! – Крикнул он, подбегая.
- Что, как? – Оборвал его порыв Вадик. – Это ты, как? Тебя что, медом намазали что ли?
- Что значит, медом намазали? – не понял Андрей.
- Ну, не нас же. Все бабочки к тебе слетелись. Мы шли себе спокойненько, вдруг вся эта масса поднимается, и вокруг тебя смерчем!
- Так вас бабочки не атаковали? – Наконец дошло до Андрея.
- Да, нет, тебя только!
- Ну, ребята, пардон, не понял, - немного успокоился Андрей, - я думал они всех накрыли.
- Мы думали, - продолжал Крюков, - они решили из тебя кровушку, как комары высосать. Не знал, что ты такой сладенький….
- Знаешь, - обиделся Андрей, - сладенький – певец Бой Джорж…. Вы что, ничего не видели, не слышали?
- А что можно было услышать? – Не понял Володя.
- Да, так, - не стал вдаваться в фантастические подробности Андрей, - будем считать, что со мной глюки приключились…или не глюки! Ребята, это мне кажется что ли? – Андрей ткнул пальцем в сторону леса, где только что праздничным вихрем кружили бабочки, собравшиеся в живой смерч. Теперь же движение вновь упорядочилось, и произошло уж совсем невозможное: высоко в небо, перекрывая горные массивы, покрытые лесом, уходила гигантская человекоподобная фигура, словно типографскими точками выполненная желтыми бабочками….
- О, Господи! – Вскрикнул Вадик. – Это еще что такое?!
- А это продолжение спектакля, я вам потом о нем расскажу, - возбужденно ответил Андрей.
«Вихрь означает Тор». – Явственно прозвучало в его голове. – «Тор, Тор, где я это имя слышал… ах, да, это же Скандинавский бог, сын верховного бога Одина, громовержец, вроде Зевса».
- Смотри, смотри, что творят! – Услышал он голос Вадика.
Великан, состоящий из миллионов бабочек как бы наклонился над путниками, словно пытался рассмотреть, что это там за козявки – правда на этот раз лица его видно не было, и фигура выглядела достаточно условно, постоянно меняя размеры и форму. Было видно, что незримому дирижеру трудно соблюдать полный контроль над всей массой снующих насекомых, поэтому фигура периодически сливалась в нечто бесформенное, но затем вновь принимала человекоподобные очертания. И тут произошло следующее: гигантская фигура оторвала столбообразную ногу от земли и подняла его высоко над головами оторопевшей экспедиции. А затем, словно собираясь растоптать крохотных существ, застывших где-то там, внизу, быстро опустила ногу, заканчивающуюся подошвой, величиной с железнодорожную платформу. Дико взвизгнули девочки, на какое-то мгновение путники оказались окружены тесной массой обезумевших бабочек, стало темно, а затем все окончилось: бабочки стали быстро разлетаться в разные стороны, и вскоре ничто не напоминало об апокалиптическом великане, кроме нескольких десятков раздавленных телец, попавших под ноги незадачливой экспедиции во время короткого путешествия по живому ковру.
- Ну и ну, - первым нарушил молчание Володя, - что же это происходит? Это же невозможно, так не бывает!
- Значит нам всем показалось? – Возбужденно заговорил Крюков. – Это что значит, как в анекдоте про скептика, который увидел в зоопарке жирафа и сказал «Не может быть»! Я же сказал еще в первый вечер, когда этот странный шакал появился, что мы чем-то прогневили духов тайги, и они теперь будут нам пакостить – а ты не верил. Вот и подтверждение моих слов.
- Что-то я не припомню, чтобы ты что-то подобное говорил, - ответил Володя. – А мой скепсис насчет шакала вполне оправдан: если в каждой собаке видеть лесного духа, можно смело в психушку отправляться, а не по тайге бродить….
- Хорошо, а как ты теперь изволишь объяснить то, что произошло? Скажешь, у бабочек это случайно получилось? Да нам совершенно наглядно продемонстрировали то, что мы сами совершили: огромный «бабочковый» человек опустил на нас подошву. По-моему все яснее ясного – вот кто это шалит, какие силы – другой вопрос.
- Хорошо, - неохотно отозвался Володя, - допустим, на этот раз действительно трудно рационально объяснить то, что случилось. Может, и вправду какие-то лесные духи нас наказать решили, что мы без всякого почтения…. Хотя, не пойму, что мы такого особенного сделали. Ну, несколько десятков бабочек раздавили! Вон, начальство резвится: с вертолетов оленей и кабанов щелкает, да и вообще, браконьеры в здешних краях чего только не творят: и динамит и электроудочки! И ничего ни с кем не происходит – ни духи оленей по их душу не приходят, ни русалки в воду браконьеров не затаскивают! Чего же к нам такое особое внимание?
- Знаете, ребята, - вмешался Андрей, - вы еще не все видели, что я видел. Помните, бабочки первый раз поднялись и меня накрыли? Ну, так вот…. – И Андрей рассказал, как перед ним возникло бабочковое лицо, и вкратце передал их разговор. – Я думаю, - закончил он свое повествование, что у меня во время летаргического сна какая-то специфическая энергия накопилась - (Он не стал вдаваться в подробности своего мистического опыта до летаргии) – и эта энергия определенным образом привлекает к себе внимание потусторонних сущностей. Вот только мне не понятно, почему это лицо назвало себя Вихрем. Возможно, это имя переводится как Тор, а это один из скандинавских богов, громовержец, сын Одина, который всяких там великанов-титанов поражает огромным молотом. Я, правда, про него больше ничего не знаю, скандинавский эпос меня особенно никогда не интересовал. Правда, Скандинавия не Алтай, тут свой божественный пантеон, и, к сожалению, ни одного местного бога я не знаю, Может, Крюков знает, он у шамана обучался, и наверняка этот шаман ему объяснял, как богов и духов можно умилостивить.
- К сожалению, ребята, - опустил голову Крюков, - я несколько преувеличил. Я действительно познакомился с местным шаманом, про которого местные всякие странные вещи рассказывали, и попытался с ним более тесное знакомство завязать, но было мало времени, и, собственно, ничему он меня не обучал, это я мягко говоря, нафантазировал, так что местных духов, и тем более богов, задабривать я не умею. В принципе я с ним так, на общие темы поговорил и все. А вообще-то он неохотно на контакт идет, так что, извини, Андрюха, я тебе по пьянке малость поднаврал. Честно говоря, я только собирался в этот раз, когда мы до Телецкого озера доберемся, с ним более тесно пообщаться. Может, в этом году он бы и взял меня в ученики.
- Ты, кстати, знаешь, как настоящий Силавун выглядит? – Спросил Андрей.
- Что значит, настоящий, а мой что, не настоящий?
- Я думаю, - сказал Андрей, это его второе имя, которое дается при посвящении, А настоящий Силавун – это мифическое метаморфное существо из якутских легенд, с молотом вместо головы…. Кстати, о наших лошадях забыли? – Андрей ткнул в бок стоящей рядом Зорьки, - это пятно, которое в первый день появилось тоже чем-то молот напоминает, а может и кямлу от шаманского бубна – или вообще – погремушку….
Все замолчали и съежились, словно над их головами сгущались неведомые силы, сулящие Бог знает, какие опасности.
- Знаете, - вдруг нарушил тишину высокий голос Витька, - вы – как хотите, а я дальше не пойду! Я, когда договор подписывал, то там ничего не говорилось, что нас какие-то духи преследовать начнут. Честно говорю, я боюсь, я уже этой чертовщиной сыт по горло, и когда эта штука из бабочек на меня опускаться стала, я думал у меня разрыв сердца случится. Все это нам явное предупреждение, пропадем мы здесь в тайге. А вы себе представьте, если в следующий раз будут не бабочки, а осы, или, еще лучше, шершни! Что от нас останется?
- Если их соберется такое количество, - усмехнулся Володя, - то не имеет значения, будут это осы, пчелы, или шершни, и ты правильно понял, что в этом случае от нас ничего не останется. Ситуация действительно складывается неординарная, с непредсказуемым развитием событий. В такой ситуации мы с Вадиком не в праве требовать от кого-либо продолжить участие в работах. Каждый волен – поскольку мы ушли не далеко, вернуться на базу, но я пойду дальше даже если останусь один. Я о таких приключениях всю жизнь мечтал, и упустить этот уникальный шанс не собираюсь. Ну что, кто поворачивает?
Выяснилось, что дальше, кроме Витька, отказываются идти вперед Оля и Юля, а Галя – напротив полна решимости участвовать в дальнейшей экспедиции, поскольку тоже всю жизнь мечтала попасть в какое-нибудь необычайное приключение, и теперь, когда наметилась цепь необъяснимых событий, поворачивать, как бы не было страшно, значит предать мечту, она себе этого никогда не простит. В целом продолжать экспедицию решили четверо: Володя, Вадик, Андрей и Галя, остальным же выделили часть провианта, и деньги за фактически отработанные дни. Обратную дорогу по карте найти было не сложно, тем более студентам географического факультета, поэтому решили эту ночь переночевать вместе, а на следующее утро трое капитулянтов перед неведомым должны были отправиться обратно. Вскоре нашлась подходящая полянка, поскольку разбивать палатки на этой странной проплешине, где они подверглись жутковатой атаке, ни у кого не хватило духа.
Экспедиция в последний раз поужинала вместе почти в полном молчании и так же молча разошлась по палаткам, буквально кожей чувствуя тревогу разливающуюся в воздухе. На следующее утро испугавшаяся дальнейших приключений троица тихо собралась и без пылких прощаний и пожеланий пустилась в обратную дорогу, а группа смельчаков погрузила несколько облегчившуюся поклажу на лошадей, которые были весьма довольны этим фактом, и двинулась вперед по руслу реки.
- Итак, - сказал Володя, - остается констатировать факт, что нашу экспедицию преследуют какие-то паранормальные явления, которые уже не возможно объяснить происками шутников. С одной стороны тот факт, что наша сильно поредевшая команда решилась идти дальше, говорит о том, что мы готовы к подобным неожиданностям, и не собираемся прятаться в кусты от всяких там духов и прочей чертовщины. Я почему-то уверен, что это Нечто просто решило нас попугать. В конце концов никакого материального ущерба мы пока не понесли, и никто не пострадал, разве что перетрухали малость – не каждый день бабочки такую художественную пирамиду выстраивают. С другой стороны, давайте попробуем обсудить все необычные события последних дней, чтобы быть более готовыми к подобным происшествиям. Хотя, конечно, Бог знает, что дальше может произойти. Между прочим, не исключен вариант, что этими бабочками все и ограничится.
- Мне кажется, - покачал головой Андрей, - события так или иначе будут развиваться. Мне голова об этом совершенно определенно сказала.
- Ну, и какая причина, ты думаешь? Я столько лет по тайге брожу, и столько за свою жизнь насекомых передавил, да и рыбы переловил, да и птичек пострелял – а случалось и кабанчика, и лося – и ничего, никакая чертовщина не являлась, и ни о чем подобном от других таежников не слышал. Нет, была там всякая фигня, но это в основном спьяну мерещилось, да и не мне к тому же.
- Я уже говорил, - пожал плечами Андрей, - это лицо сказало мне, что  толи кем-то за мной, толи мной самим какой-то особый энергетический потенциал накоплен, при этом я даже могу об этом и не подозревать. Допустим, он каким-то образом накопился во время летаргии и возмущает естественное течение Силы, что привлекает всяких потусторонних сущностей, в результате чего обыденные наши поступки могут вызывать неадекватную реакцию духов природы. С другой стороны, можно предположить, что все это каким-то образом связано с этим крюковским шаманом. Словно бы он знает, что мы здесь, и какую-то игру затеял, нам неведомую – Бог знает, как это иначе можно объяснить, возможно дальнейшие события внесут какую-то ясность.
- И что же это за сила в тебе такая? - Сказал Володя, скептически рассматривая достаточно хрупкую после летаргии фигуру Андрея.
- Наверное, что-то вроде энергии Чи, ты же Ушу занимаешься, должен знать, что это такое.
- Если Чи, - хмыкнул Володя, - тогда они должны больше мной интересоваться. Я ведь, помимо боевого Ушу, и Тайцзы цуанем и Цигуном давно занимаюсь, и эту силу за версту в человеке чую. Нет этого в тебе, я сразу вижу, что единоборствами ты не занимался никогда.
- Это немножко не то, - слегка обиделся Андрей. – Я действительно единоборствами не занимался, а вот медитациями – весьма основательно, и с серьезными погружениями. То, что ты называешь Чи и ощущаешь это в людях – несколько не то, не те частоты. Силу или Энергию можно сравнить с радио или теле волнами самых различных частот. Ты копишь и ощущаешь в людях Энергию одного порядка, я – несколько другого. Да и вообще, какая разница, кем они интересуются, я вам пересказал, что мне эта морда поведала – хотите верьте, хотите – нет. Моя версия, в конце концов, мало что объясняет. Может мы действительно получили «привет» от Силавуна, но если это так, то тогда он - великий маг. Как он узнал, что мы в тайгу пришли, за пару сотен километров от его жилища, и в его края направляемся. И каким образом он все это вытворяет? Если это его работа, то он человек порядка Дон Хуана, если Кастанеду читали, конечно.
- Ладно, - вмешался Вадик, - в конце концов, какая разница, кто или что этих духов привлекает. Если мы, четверо, решили идти дальше, навстречу приключениям, значит мы хотим дальнейшего развития событий, а тогда не имеет смысла сейчас докапываться из-за кого, и из-за чего все это произошло.   
- Может, из-за кого и нет смысла, - сказал Володя, - а вот из-за чего – по-моему, неплохо было бы выяснить. Приключения приключениями, но всякие неожиданности желательно встретить во всеоружии. Любой единоборщик скажет, что прежде, чем выходить на татами, желательно изучить манеру ведения боя противником. Конечно, если ничего другого не остается, тогда это приходится выяснять в процессе боя, что как правило чревато, особенно если противник сильнее, или изучил предварительно твою манеру. Поэтому, неплохо было бы знать, как себя с этими духами вести, и чего они хотят. Я, например, как вы знаете, скорее в шутку, чем всерьез, часть своей еды в костер бросаю, как бы такое жертвоприношение делаю – это наш старинный таежный обычай, только в этот раз, видно, не помогло.
- Откуда ты знаешь, - усмехнулся Андрей, - а вдруг, если бы ты, и мы, по твоему примеру, этого не делали, может тогда бы тут не бабочки были, а, как Витек боялся, осы или шершни.
- Разве что этим утешимся, - пожал плечами Володя, - и все-таки, что бы еще предпринять? Может, подстрелим зверя какого, и в жертву принесем?
- Как же! – Махнул на него рукой Крюков, - если мы зверя подстрелим, то какая это жертва? Жертву живую забивают специальным жертвенным ножом, на жертвенном камне в каком-нибудь святом для язычника месте. Тут, как раз, все наоборот, нам же этот бабочковый великан ясно дал понять: он недоволен, что мы бабочек раздавили. Я думаю, если мы какого-то зверя подстрелим, то будет еще хуже.
- Ну, - возмутился Кожевников, - что же теперь, и рыбу не ловить, и ружья зря тащили? Нет, тут я не согласен! Что ж, теперь и комаров не бить, а терпеливо объяснять им, что кусаться нехорошо?
- Не утрируй, - сказал Крюков, - может просто нужно, как индейцы, просить у духов прощения за каждую загубленную рыбку, за каждую сломанную ветку, объяснять им, что это необходимо нам для пропитания, и делиться с ними  - часть пищи на костре  сжигать….
- Так мы и сжигаем, - сказал Володя, - в общем, ясно, что ничего не ясно, и никто ничего не знает. Может, нам дама что-нибудь ценное скажет, а то молчит, как партизан.
- А по-моему, это Андрей должен объяснить, что делать, - вскинулась Галя, - это все его работа, он волшебник! Или колдун, не знаю, что вам больше нравится.
- Что?! – В один голос вскрикнули Крюков и Кожевников.
- А то! Расскажи, Андрюша, как ты меня за три километра… это… как его… телерепортировал. Мне кажется, теперь ты должен рассказать об этом ребятам, поскольку теперь ситуация изменилась. Помните, как я в группу Вадика перенеслась? Тогда я правду не сказала, думала, меня сумасшедшей объявят, но после истории с бабочками, по-моему, уже никого ничем не удивишь.
- Что, правда? – Вытаращил глаза на него Кожевников.
- Если насчет телепортации, то сам не знаю, - сказал Андрей. – То, что Галка через нуль-пространство перелетела – это действительно факт, мы просто боялись вам сказать. Только я ее специально не посылал….
- Подожди, подожди, - перебила Галя, - ты это специально сделал, ты ведь перед этим сам говорил, что хочешь мне что-то продемонстрировать!
- Хотел я несколько другого, - опустил глаза Андрей, - это я тебе поднаврал потом немножко. Я просто хотел ментальный образ воспроизвести, чтобы ты его увидеть смогла, хотя, честно говоря, и в это я не особенно верил, что получится – ну как бы пространственную картинку нарисовать – и то, что произошло, было для меня полной неожиданностью. Кто знает, может это тоже какие-то духи, или Силавун сделал, может, просто подыграл мне, если он такой всевидящий, так же, как потом бабочками управлял.  Так что я к этой истории с бабочками никакого отношения не имел, и никогда раньше  никого не телепортировал.
- Не имел… - разочарованно протянула Галя, - а я думала, это ты.
- Так, - сказал Вадик, - значит у нас еще одно паранормальное явление было, только мы с Вованом об этом не знали! А ведь и правда, каким образом Галка тогда рядом с нашей группой оказалась – никто ведь толком объяснить не мог. Вообще-то, - обратился он к Володе, - когда мы в группе покойного Балашова занимались, Андрей у нас самым способным был, но чтобы людей телепортировать – в это трудно поверить, может и правда духи шалят.
- Может, и правда, - ухватился за эту мысль Андрей, которому было как-то не по себе дальше разыгрывать роль великого волшебника. А вдруг товарищи потребуют от него каких-то действенных мер против таежной чертовщины, - Может, тот же самый дух, который потом с бабочками развлекался, был каким-то образом привлечен моей медитацией и Галку телепортировал! А получилось, что это вроде как я. А что делать дальше, так я, ребята, этого также не представляю, как и вы. По-моему, разговор этот бессмысленный, и все равно произойдет все совсем не так, как мы предполагаем.
- Ладно, - сказал Володя, - будем преодолевать трудности по мере их возникновения, а пока, по-моему, надо вернуться к тому, о чем мы за всей этой чертовщиной совсем забыли. Камешки-то кто за нас собирать будет?

Правда, по поводу преодоления трудностей в этот день он ошибся. Неведомые силы, сопровождавшие их с начала похода, очевидно взяли тайм аут, но и каких-то интересных находок по руслу Перекши не случилось. Урожай оказался скуднее, чем в последний день путешествия по Песи, и даже Володя с Вадиком к концу дня оказались полупустыми, хотя, казалось, живописный пейзаж, широкие каменистые берега и удаленность от туристских маршрутов обещали более успешные поиски. Оставалось рассчитывать на горы, до которых было пару дней пути. Вечером долго сидели у костра и обсуждали детали дальнейшего маршрута.
- Ладно, - сказал Крюков, вставая, - сегодня нас вроде бы никто пугать не собирается, пошли спать. Завтра предстоит километров 30 отмахать, судя по первому дню, ловить по этой речке особенно нечего, значит надо побыстрее до скал добираться, а то только время зря теряем.
- Я еще посижу, - сказал Андрей, - больно вечер хороший.
- Я тоже, - спешно добавила Галя, которая давно уже делала попытки остаться наедине с Андреем, но череда событий последних дней все время срывала их планы. Теперь же ситуация изменилась, после ухода девчонок и Витька в обиходе осталось 3 двухместных палатки, а следовательно обстоятельства для желающих уединиться, казалось бы, складывались самые благоприятные.
«А впрочем, - подумал Андрей, - расклад между мужским и женским полом также изменился. Раньше, вроде бы Крюков с Кожевниковым определились с походными супругами, теперь же девочки ретировались, и не исключено, что кто-то из них попробуют закинуть удочку в Галкин огород. В этом случае совершенно не известно, какие шансы остаются у меня. Похоже, после моего признания, что эта загадочная история с телепортацией вообще не моя работа, она сильно разочаровалась».
Кожевников окинул Андрея с Галей недвусмысленным взглядом:
- Ладно, люди взрослые, - сказал он, зевая, - сами определяйтесь, но завтра разбужу в шесть, чтобы до жары большую часть маршрута пройти.
Вадик с Володей разошлись по палаткам, предоставив Андрею решать самому, идти ли ему спать к Крюкову, где находился его спальный мешок, либо придумать какой-то другой вариант. Андрей с Галей остались у костра и некоторое время молчали, слушая, как возятся в палатках, забираясь в спальники, ребята, негромко переговариваясь о предстоящем дне. Никто ни слова не говорил о чертовщине, сопровождавшей отряд: казалось, все необычные события были только причудливым сном, и никакого развития событий в перспективе не ожидается. Но вот в палатках воцарилось молчание, вскоре сменившееся похрапыванием и сопением.
- Слушай, - наконец прервала Галя затянувшееся молчание, - ты это серьезно ребятам сказал, что не ты меня в пространстве переместил? А чего же ты тогда мне врал? Хотя, может все это нам приснилось, не могла же я сама….
- Вообще-то, - сказал Андрей, - я уже сам не знаю, я это или не я. Честно говоря, никогда подобных экспериментов не проделывал, только читал и слышал. Я действительно тебе один эффект собирался показать, но совсем другой, думал – получится – получится, нет – нет. А теперь, после истории с бабочками, и сам не знаю, что думать. Может, это место какое-то особенное, вроде Бермудского треугольника, и просто так совпало? Там вон, целые корабли и самолеты пропадают, и иногда снова появляются в другом месте. Может, и здесь что-то подобное? Наверняка есть похожие активные точки и в других местах, только они пока не исследованы. Вон, говорят, где-то под Томском есть место, где тоже всякую чертовщину наблюдают: летающие тарелки, пространственно-временные аномалии, видения всякие. Не слышала?
- Про Бермудский треугольник слышала, конечно, а вот про Томск как-то не приходилось. Значит, ты не волшебник? Жалко, а я-то думала, что в мою жизнь сказка вошла….
- Так, и вошла же, - улыбнулся Андрей. – Какая разница, я тебя забросил, или нет, важно, что это случилось, если конечно все мы с ума не посходили….
- И все же, - сказала Галя, - может ты попробуешь еще раз. Чем черт не шутит…
- Зачем? – Испугался Андрей, - А вдруг ты опять пропадешь?
- Куда ж я денусь, если ты этого делать не умеешь?
- Знаешь, - сказал Андрей, - я что-то боюсь, знаешь, как я испугался, когда ты пропала!
- Перепугался все-таки, - Галя положила ему голову на плечо, - значит, не наплевать тебе….
- Ну, - смутился Андрей, - тут дело не в этом, тут, кто бы ни пропал, испугаешься.
- А я думала, - Галя задумчиво провела пальцем по губам Андрея, - ты за меня испугался…. Ладно, в конце концов, не обязательно на меня воздействовать, попробуй на какой-то предмет.
- Ну, давай, - больше, чтобы она от него отвязалась, сказал Андрей, даже довольный тем, что развенчал себя в качестве волшебника, - давай, попробуем… ну, хоть на этот цветок. – Андрей указал на небольшой, бутон незнакомого цветка, очевидно закрывшегося на ночь, попавший в круг, освещенный костром. – Попробуем его переместить куда-нибудь.
На этот раз Андрей не испытывал никакого мистического подъема, и ему казалось, что ничего необычного произойти не должно, и тем самым закроется вопрос о его какой-то особой чудодейственной силе.
Андрей уставился на цветок и попытался сформировать рядом с ним ментальную картинку, куда теоретически этот цветок должен был переместиться, но на этот раз ничего путного у него не получалось, возможно это было связано с костром и темнотой, которая стояла вокруг.
- Что-то не получается, - сконфуженно признался Андрей, - попробую с ним в более тесный контакт вступить.
Андрей подошел к цветку, сел рядом и начал водить вокруг него руками, стараясь нащупать его поле и ощутить настроение, ему казалось, что нечто подобное он уже делал, хотя не мог припомнить, когда именно. Казалось бы, цветок встретил его не то, чтобы враждебно, но как-то был недоволен, что его потревожили, Андрей явно ощутил эмоцию раздражения, как у человека, которого разбудили среди ночи, и рука его наткнулась на преграду защитного поля.
- Потрогай, - сказал Андрей Гале, - не хочет к себе подпускать, колется….
- Чего трогать-то? – Галя в недоумении подошла к Андрею.
- Сосредоточься на центре ладошки, и проведи рукой над цветком, - сказал Андрей, - попробуй определить границы поля.
Галя поводила рукой над цветком, затем на ее лице появилось удивление.
- Действительно что-то чувствую, словно рука натыкается на колкую преграду – здесь и здесь…, надо же, ничего раньше подобного не ощущала.
Цветок явно пытался прогнать непрошеных гостей, нарушивших его сон, а Андрей попытался его мысленно успокоить, он начал излучать чувство симпатии к цветку, убеждать, что ничего плохого они не намерены ему сделать, он прикрыл глаза, постепенно впадая в свое знакомое полутрансовое состояние, и вдруг в его сознании отчетливо прозвучал голос-мысль:
«А у меня для тебя посланице»….
- Что? – Андрей сразу открыл глаза, - какое «посланице»?
- Ты чего? – Удивленно посмотрела на него Галя.
- Ты  слышала?
- Нет. А что?
Но Андрей уже с удивлением глядел на цветок, который прямо на глазах раскрывался, словно почувствовал первые лучи восходящего солнца.
- Смотри, раскрывается! – Показал он на цветок пальцем.
- И правда! Может, он костер за солнце принял?
- С чего это, костер уже два часа горит, а он только сейчас спохватился! Нет, он хочет нам что-то показать.
И действительно, вскоре стало ясно, что внутри цветка сидит какое-то насекомое. Это оказался огромный шмель, который вначале неподвижно сидел на венчике, но как только цветок раскрылся полностью, шмель недовольно зашевелился, затем начал обычные умывательные движения, и когда повернулся головой к Андрею, тому показалось, что у шмеля какие-то странные, человеческие глаза, которые внимательно смотрят ему в лицо с озорным весельем.
- Он смотрит! – Только и успел проговорить Андрей, и в этот момент шмель взлетел с цветка, ринулся на Андрея и совершенно неожиданно (шмели редко проявляют агрессивность) сел ему прямо на лоб. В следующий момент Андрей почувствовал острую боль укуса и, как ему показалось, потерял сознание….
Когда он открыл глаза, на первый взгляд ничего не изменилось в окружающем мире – но только на первый взгляд – что-то было не так. Он тревожно глянул на Галю: Галя сидела совершенно неподвижно, вытаращив глаза и полураскрыв рот, словно что-то хотела сказать, и эта была чудовищная неподвижность остановленного кадра. Андрей оглянулся вокруг – деревья, окружавшие поляну были почти не видны в темноте, и выглядели вполне натурально, но удивительно выглядел костер: его пламя застыло так же как и Галя, и несколько искр, очевидно только что вылетевшие из пламени, не собирались менять свое положение в пространстве.
- Господи, что же это такое! – Вскрикнул Андрей, и сам не услышал своего голоса. Он вскочил с земли и хотел схватить Галю за плечо, чтобы потрясти и привести в чувство, но рука прошла сквозь Галю, не встретив никакого сопротивления, и машинально сделав следующий шаг, он оказался за ее спиной, пройдя ее насквозь. Тут только Андрей увидел, что недалеко от Гали сидит он сам, только в такой же застывшей позе, вытаращив глаза на цветок, с искаженным от боли лицом. Кстати, ни шмеля, ни признаков укуса он не обнаружил.
«Так», - подумал Андрей, - «Что-то новенькое. Ясно, что я вышел в астрал, но как-то иначе. Во первых, я в нашем мире нахожусь, но только для него время остановилось. И что мне теперь прикажете делать? Судя по всему, я для этого времени как бы не существую, словно принц из сказки о спящей принцессе в мертвое царство попал»!
Андрей походил вокруг костра, даже ради интереса сунул в него руку. Как он и ожидал, костер совершенно не имел температурных характеристик – ни грел, ни холодил. Он подошел к Гале и осмотрел ее со всех сторон. Андрей отметил, что сознание его практически не изменилось по сравнению с прежним состоянием, и это также существенно отличалось от обычных выходов в астрал. Например, он вспомнил рассказ Герберта Уэллса «Новейший ускоритель», где два ученых приняли чудесный эликсир, и все их процессы убыстрились в тысячи раз, а мир остановился. Но эти два господина могли вмешиваться в остановившиеся события, пользуясь своей неимоверной быстротой, он же превратился в стороннего наблюдателя, который никак не может повлиять на окружающее. А впрочем, подобным незримым наблюдателем он уже не раз бывал в этой жизни, правда никогда не попадал в подобное спящее королевство.
- А ты – моя спящая принцесса, - сказал Андрей, рассматривая живую скульптуру Гали, но в сказке принцу достаточно поцеловать свою невесту и она просыпается, а вместе с нею просыпается дворец и все королевство. Здесь же, судя по всему, ничего подобного не произойдет, и надо искать какой-то другой выход. Ведь не просто же так все произошло, не случайно же кто-то мне сказал о каком-то послании.
На всякий случай, и больше в шутку он поцеловал Галю. Вернее не совсем поцеловал, поскольку прикоснуться ни к чему не мог. Раньше в астрале, когда он проходил сквозь стены и двери, то всегда ощущал преграду, хоть и преодолимую, здесь же не ощущалось ничего, и ничего после его квази поцелуя не произошло, мир так и остался застывшей картинкой.
«Может», - подумал Андрей, - «это какое-то местное явление, надо пройтись, оглядеться, ведь должен же быть какой-то выход».
Он прошел прямо через костер, и вступил в неосвещенную костром зону, почему-то опасливо миновал палатки и вышел на берег речки. Ни один камешек не шевельнулся под его ногами, мир вокруг был также неподвижен, как и рядом с костром…. Хотя, не совсем. Да, река была так же неподвижна, как и все в этом спящем королевстве, но только ее вода, под водой же происходило какое-то светодвижение, словно некое светящееся покрывало весело колыхалось от несуществующего течения. Когда же Андрей приблизился, это нечто высунулось из реки. На Андрея глянуло хорошенькое личико, словно бы в обрамлении светящихся локонов, пребывающих в постоянном движении.
- Ты кто, русалка? – Опешил Андрей.
- Я  Лиурна, - ответила головка.
- Лиурна… Лиурна… - начал вспоминать Андрей знакомое слово. - Ах, да, Даниил Андреев так называл души рек, короче, - водная стихиаль. Может ты объяснишь мне, что произошло. Я тут над цветком помедитировал, а он в мгновение раскрылся, из него вылетел шмель с человеческим взглядом, и цапнул меня в лоб. А потом я вышел в астрал, и все остановилось.
- Я ничего никому не объясняю, - ответил голос, напоминающий журчание жемчужных ручейков, я только уношу-у-у далеко-далеко.
- Уносишь? – Не понял Андрей. – А зачем меня уносить?
- Тебе нравится в этом остановившемся мире?
- Совсем не нравится, но надо же его как-то в движение привести!
- В свое время все само вернется на круги своя, в свое время выяснится, что там ничего и не происходило. Тебе надо наверное куда-то сплавать?
- Куда это? – С опаской покосился на нее Андрей.
- Тебе, мне кажется, необходимо что-то выяснить? Я ничего не знаю, я только уношу-у-у…. Шагни в мои воды и ты увидишь продолжение истории. - Таинственно проговорила Лиурна.
- Ладно, - решился Андрей, - тут, похоже, мне действительно нечего делать. В конце концов, после приключений в астрале я всегда возвращался в прежнее время, и в прежнюю ситуацию, надеюсь и сейчас все закончится благополучно. А прежнюю карму я уже летаргией отработал.
Андрей шагнул в остановленный кадр бурной речушки Перекши, и в тот же момент все его существо охватил переливающийся светом журчащий поток Лиурны. Он почувствовал, что растворяется в необъяснимой светорадости – и, как всегда бывало в подобные моменты, утратил самосознание….

… Андрей вынырнул из пруда, и стараясь, как можно небрежнее, размашистыми саженками поплыл к берегу. На секунду у него возникло странное ощущение, будто только что он был кем-то другим, и находился в каком-то другом месте… возникло и исчезло.
«Что это с моей головой в последнее время происходить стало», - тревожно подумал Андрей, - «уже второй раз с того момента, как эту девчонку встретил. Что она со мной делает»!
 Андрей посмотрел в сторону берега. Там, у кромки воды сидела на корточках его новая знакомая и строила замок из мокрого песка, пропуская его жидкими струйками между ладоней. Андрей вылез на берег и присел рядом с Аней.
- Зря ты не купаешься, - сказал он, слегка заикаясь от холода, водичка что надо!
- У меня сложные отношения с водой, - сказала девочка, продолжая сооружать неуклюжую конструкцию. В три года я чуть было не утонула в Черном море. Меня волной унесло, и когда все уже потеряли надежду, море меня все-таки вернуло. С той поры родители меня долго к воде не подпускали, и я так плавать и не научилась. А теперь и сама боюсь, понимаю, что надо преодолеть свой страх, но ничего поделать не могу.
И вновь у Андрея возникло чувство, что он уже где-то слышал эту историю, и что она каким-то образом связана с этой странной девочкой. И этот песчаный замок – также знакомая ситуация, хоть они впервые пришли вместе к этому пруду в Трускавецком парке.
«Наверное», - подумал Андрей, - «все это рассказывал и песчаный замок строил кто-то другой, просто у меня из-за событий последних дней все в голове перепуталось. А впрочем, чего я из-за всяких пустяков переживаю, мало ли что может показаться. Интересно, а вчерашний день мне тоже привиделся, или все это взаправду было: и разговор с умной грушей, мечтающей, чтобы из ее ствола кто-нибудь сделал скрипку, и эти таинственные двойники-призраки. И шмель, превращающийся в маленького белобрысого человечка, который рассказывает удивительные вещи о том, что в каком-то там другом измерении живет мой двойник, только гораздо старше, и он существует какой-то очень сходной с моей жизнью, но с некоторыми незначительными отличиями. Как в картинках «найди десять отличий», но эти отличия-то и вносят диссонанс в его жизнь. И что между нами есть какая-то таинственная связь. И что такой же двойник есть и у Ани, но в той альтернативной жизни их двойники никогда не встречались, а очень важно, чтобы встретились, поскольку тогда должно произойти что-то очень важное. Важное не только для их дальнейшей судьбы, но и для всего человечества».
Андрей, правда, так и не понял, что именно. А потом человечек пошептался с Аней, снова превратился в шмеля и улетел, а Андрей так до сих пор и не может понять, было ли это на самом деле, или ему все привиделось, поскольку потом они с Аней летали! Да, да, самым настоящим образом, как шмели, и Андрей точно помнил, как вначале под ним проносился красно-зеленый ковер клевера, затем, как они кружились над верхушками деревьев, и сидящие на ветках птицы совершенно не обращали на них внимания, хотя он почти до них дотрагивался. И как они купались в густом тумане, который оказался обычным облаком, на котором Андрей так мечтал посидеть когда-то, но в действительности оказалось, что на облаке посидеть невозможно, поскольку облако не имеет четких краев. А потом выяснилось, что они с Аней на самом деле никуда не летали, а просто лежали на спине в густом клевере, и видели что-то вроде общего сна на двоих. Андрей по этому поводу очень расстроился, поскольку ощущения были очень натуральными, и тут выяснилось, что это был какой-то там астральный выход, и летали какие-то там астральные тела, а не они сами. Андрей этого никак не мог понять, и кипятился, поскольку Аня утверждала, что важно не то, оставались ли их физические тела на месте, или нет, а важны их ощущения. Если он чувствовал и видел, что летал, значит это и было на самом деле. Андрей же, расстроившись, доказывал, что если его тело оставалось лежать на поле, значит на самом деле он никуда не летал, а просто она его загипнотизировала и внушила ему, что все это было на самом деле.
- Это, - сказала Аня, - потому, что ты связываешь свое «Я» со своим телом, а на самом деле тело – это не «ты», а только твоя внешняя оболочка, поэтому, говоря , что ты летал взаправду, я имела в виду, что твое «Я» покинуло физическую оболочку внутри астрального тела, и вполне реально летало, наблюдая реальное поле клевера и реальный лес, а не какие-то там внушенные сны. Вернее, видел ты все же отражение реального, или физического, мира, но самое ближайшее, без искажений.
По поводу отражений Андрей мало что понял, но возразил на это, что никогда не ощущал внутри себя какого-то другого, астрального тела, и ему совершенно не ясно, как это можно выйти из тела, и летать вне тела. Скорее всего произошло то, что он однажды видел, когда они с мамой ходили на выступление известного гипнотизера. Так вот, он усыпил на сцене несколько добровольцев из зала, а затем каждому внушил что-то свое: одна женщина ходила по сцене и собирала грибы, другая баюкала на руках воображаемого младенца, какой-то мужчина тушил пожар с помощью невидимого ведра, а кто-то играл на воображаемой скрипке. Очевидно нечто подобное произошло и с ним, правда он никогда не слышал, чтобы гипнотизировать могли десятилетние девочки.
Все эти воспоминания промелькнули у Андрея, пока он небрежно наблюдал, как его новая странная знакомая строит замок из песка. Конечно, замком это неуклюжее сооружение назвать можно было чисто условно – просто куча мокрого песка из песчаных сосулек, да и занятие это больше подходило 5-6 летнему ребенку, и все же Андрей чувствовал, что действия Ани завораживают его, словно с ними связаны какие-то сокровенные воспоминания, хотя, он никак не мог вспомнить, какие именно.
- Узнаешь? – Перехватила девочка напряженный взгляд Андрея.
- Что узнаю? – Не понял тот.
- Похож на замок Вечности? Хотя, что я спрашиваю, конечно не похож. В астрале у моря Вечности этот замок совсем как настоящий получается, а тут, конечно, материал совсем не подходящий.
- Какой еще замок Вечности? – Опять не понял Андрей. – Все ты какими-то загадками говоришь!
- Прости, - спохватилась девочка, - я все забываю, что ты – это не совсем он, и в этой твоей жизни еще никакого замка Вечности не видел, однако мы для того и встретились здесь, в Трускавце, чтобы в ближайшем будущем это место посетить. Мы должны будем помочь нашим двойникам, иначе в том мире не произойдет того, что должно произойти….
- Послушай, - возмутился Андрей, - когда ты прекратишь загадками говорить. Ничего я не понял из того, что ты сказала. Что должно, и чего не должно произойти? В каком таком другом мире?
- Прости, Андрюша, - не по-детски, голосом старшего друга сказала Аня, - у нас слишком мало времени, мне просто некогда тебе все разъяснять, иначе, все время, нам отпущенное уйдет на разъяснения, и мы не успеем сделать то, что должны успеть. Поэтому, прошу, слушайся меня и не сопротивляйся, иначе мы не выполним свою миссию!
- Ну, ладно! – Сдался Андрей, отчаявшийся уже что-либо понять (а ведь вчера казалось, что он вплотную подошел к какой-то Великой тайне), - я буду делать все, что ты скажешь, хотя мне и не понятно, о чем ты говоришь.
Аня еще раз скептически осмотрела свое примитивное сооружение и спохватилась:
- Ой, мама велела мне к обеду дома быть, а сейчас, по-моему, уже три, или около того, давай быстрее собираться.
Собственно, собирать было нечего, дети пришли к пруду налегке, и только Андрей сбегал в пляжную раздевалку и переоделся, Аня же не купалась и просто натянула платье на купальник. Путь от пруда до дома занимал примерно полчаса, девочка молчала, как-то странно глядя куда-то в никуда, а Андрей шагал рядом и не знал, как вновь завязать разговор – он и раньше достаточно редко общался с девочками, сейчас же его задача усложнилась многократно.
- Слушай, - наконец нашел Андрей достойную тему, вспомнив последнюю Анину реплику по поводу двойников, - а мой двойник, он какой, хороший?
- Он запутался, - сказала Аня грустно, - и наше совместное будущее под вопросом…. Но он восстановил мою истинную природу, освободил из плена мою знающую половинку, а значит не все потеряно. Именно благодаря ему мы с тобой и встретились позавчера. Я говорю «он», но в абсолютном времени это ты….
- Что значит, в абсолютном времени? А мы в каком?
- Мы – в одном из потоков, истинная сущность определяется интегральной суммой всех потоков. В разных измерениях существуют разные Андрюши Даниловы, даже не подозревающие о существовании друг друга. И тем не менее, они тесно связаны в разных временах и разных возрастах, правда их телесное примитивное сознание не способно это воспринимать, хотя где-то глубоко в сердце они знают друг друга.
- Ну и сколько же таких Андреев существует? – Усмехнулся мальчик («нет, все же «ку-ку» в который раз пришел он к пессимистическому выводу»).
- Никто не знает, - пожала плечами Аня, - сколько отражений может дать зеркало?
- Значит я отражения даю, как зеркало?
- Не ты, ты сам отражение. Тот Андрей, с которым нам надо вступить в определенную связь, сейчас находится в неких узловых событиях: они могут иметь значения для всего человечества. Надо помочь ему сделать правильный выбор, а без тебя это не осуществить, выйти на него можно только через его отражение, то есть  через тебя.
- Значит, я отражение, - обиженно пробормотал Андрей, - а ты кто?
- Я тоже, но я ощущаю связь….
- Ну ладно, - снова ничего не понял Андрей, - опять ты свои загадки…. Иногда мне кажется, что ты в какую-то игру играешь, и дурачишь меня все время.
- Так разговор с грушей была игра? И полет наш, и Варфуша?
- Да, нет, и все же….
Ребята пришли домой и разошлись по своим комнатам. Расставаясь, Аня сказала (как всегда, таинственно), что сегодня она попробует сводить Андрея в одно интересное место. Тем не менее, ни после обеда, ни вечером она так и не появилась, а когда Андрей набрался смелости и постучал в двери, где снимали комнату Ромашовы, ему открыла Анина мама. На вопрос, не выйдет ли Аня гулять, она ответила, что сегодня уже не выйдет, что у нее в школе проблемы с некоторыми дисциплинами, в частности с русским языком и литературой, что она получила задание на все лето, и каждый день будет писать диктанты и читать дидактический материал. Она могла все это выполнить с утра, но утром убежала с ним, Андреем в парк, значит задание автоматически перенеслось на вечер. Произнеся вежливо, но холодно этот монолог, Анина мама закрыла дверь перед носом Андрея.
«Странно, - думал Андрей, возвращаясь домой, - как-то не вяжется с ней неуспеваемость по русскому языку, задание на лето и строгая мама. Может, она ее и за волосы таскает или ремнем стегает? Когда мы с ней вчера и сегодня говорили, то было впечатление, будто она кто угодно, но не десятилетняя девочка: толи взрослая женщина, толи вообще инопланетянка».
Андрей попытался представить Аню, пишущую диктант под присмотром строгой мамы с розгою в руке – и не смог. Он побродил по саду, вышел за калитку, походил туда-сюда, но никак не мог найти себе занятия: обещание Ани, что она хочет сводить его вечером в какое-то особенное место, не давало ему покоя. Интересно, куда это они могли пойти на ночь глядя, тем более девочка в этом доме всего два с половиной дня, и вряд ли может знать здесь какое-нибудь интересное место. Может, это какой-то сарай или чердак в доме, на ее половине? Правда, кое-куда Андрей успел слазить за месяц пребывания в Трускавце, но, естественно, все интересные помещения в большом хозяйском доме, он не мог посетить. Может, она имела в виду что-нибудь в этом роде? Но, с другой стороны, вряд ли Аня могла потащить его на какой-то чердак на ночь глядя, как-то это не вязалось с ее образом. Значит, она его сознательно обманула! Что же она, не знала, что ее мать за диктант засадит? В конце концов, она могла его и сразу после обеда написать, чтобы вечер освободить, ведь договорились же встретиться! Вот и верь после этого девчонкам! С другой стороны в сознании Андрея держалась какая-то непонятная уверенность, что Аня каким-то образом обещание выполнит. Подогревая в себе обиду, которая то разгоралась, то гасла, Андрей послонялся вокруг дома, чтобы как-то убить время: после встречи с удивительной девочкой, он вдруг совершенно разучился занимать себя, и выдумывать какие-то одинокие игры, хотя до этого жил в Трускавце без приятелей, и научился занимать сам себя. Теперь же, события последних двух дней не выходили у него из головы, и крепла уверенность, что все необычное только начинается.
Итак, послонявшись около часа, Андрей вернулся домой, и лег в постель пораньше, чтобы встать тоже как можно раньше, ведь и Аня – он был в этом уверен – встает ни свет ни заря. Но спать пока не хотелось, и Андрей решил что-нибудь почитать на ночь. Правда, те книги, которые он привез с собой, были уже прочитаны, и мальчик полез на полку, где стояли хозяйские книги. Он их уже не в первый раз просматривал, но ничего путного для себя не обнаружил. Мальчик увлекался Жуль Верном, Фенимором Купером, Уэллсом, Конан Дойлем, здесь же стояли какие-то старые довоенные и даже дореволюционные издания. Книжку, на которую Андрей сегодня обратил внимание, он тоже раньше листал, но тематика ее как-то не входила в круг его интересов, поскольку была посвящена всякой нечистой силе. Это было еще дореволюционное издание, и называлось «Духи славянской мифологии». Теперь Андрей принялся пересматривать ее уже с совсем другим настроением, поскольку не далее, как вчера, своими глазами видел таинственного маленького человечка, который каким-то образом хорошо его знал, и которого Аня называла то бриллиантом, то Варфушей, то домовым. А еще она рассказывала про леших, и других духах лесов, полей и лугов, имена которых он не запомнил. Андрей попытался найти эти имена в книжке, но там их не оказалось, но оказались рисунки с кратким описанием существ, о которых Аня ничего не говорила: всякие Овинные, Банники, Кикиморы, Лихи одноглазые, а также совсем уж экзотические Сирины, Алконосты и Гамаюны. Оказалось там и изображение домового, на которого Андрей обратил внимание особо, поскольку Аня говорила, что Варфуша именно домовой, в других случаях называя его почему-то бриллиантом.
Увы, изображенный в книге домовой совсем не был похож на Варфушу, который больше напоминал кукольного растрепанного Ванечку, и не имел ни бороды, ни гребня, ни связки ключей на поясе, да и вообще, как-то не вязался с образом домового. Андрей на всякий случай попытался найти что-нибудь о бриллианте, но, увы, такого героя в книге не оказалось, зато в конце для сравнения были приведены почему-то божества скандинавского эпоса, описанные в эпической поэме «Эдда». Там Андрею почему-то особенно запомнился бог Тор, поражающий великанов огромным молотом, и воинственные Валькирии – хозяйки заснеженной Валгаллы – но это была уже совсем другая история. Глаза Андрея начали слипаться, и последнее, что он увидел перед тем, как их закрыть, был домовой на иллюстрации, который лукаво ему подмигнул, и Андрею все же показалось, что если этому домовому убрать бороду и сделать другую прическу, то он, пожалуй, будет напоминать Варфушу. В этот момент в сознании его будто бы кто-то произнес фразу: «Пора навестить спящего, Андрюша».
«Какого, «спящего»? - Встрепенулся Андрей. - Господи, да что я сам себя спрашиваю, разве это не я только что подумал? Да, нет, это что-то во мне помимо моей воли произнесло. Скорее всего я просто засыпаю, бывает так перед сном».
Андрей снова начал впадать в дремоту, но на этот раз сперва едва ощутимо, затем все громче и громче в ушах зазвонили тысячи тонюсеньких звоночков. На этом фоне мимо него эхообразно начали проноситься чьи-то обрывочные фразы, которые вроде бы и состояли из знакомых слов, но смысл и звучание их мгновенно улетучивались, сменялись новыми, и снова терялись в пространстве его сознания. Кстати, и само сознание к тому времени напоминало густой вибрирующий гель, наполовину состоящий из какого-то непривычного осязательного чувства. Андрею стало казаться, хоть он и лежал с закрытыми глазами, что знакомый мир обрывается где-то в метре от кровати, а дальше уже нет никакой комнаты, никакой мебели и стен, а нечто непонятное, вязкое, холодное. И все же он продолжал ощущать себя лежащим в постели и чувствовал спиной простыню, а животом – одеяло, а помимо потусторонних звуков, слышал вполне земные – тиканье часов, шум проехавшей в отдалении автомашины, перестук колес далекого поезда. Чтобы как-то прервать эти неприятные ощущения, Андрей огромным усилием воли разомкнул глаза, и на фоне темного окна увидел – или ему это показалось – что-то вроде прозрачной человеческой фигуры, и эта фигура взмахнула дирижерской палочкой, а затем началось очень странное постепенное стирание ощущений внешнего мира. Как будто этот мир в его ощущениях состоял из мозаичных ячеек, и каждый взмах палочки убирал очередную ячейку ощущений старого мира, и заменял другой, пришедшей из мира чужого, неведомого.
Вот прикосновения подушки и одеяла сменились чувством невесомости, вот тревожная темнота сменилась синими сумерками, в которых, стоило только углубиться, должны были забрезжить улицы и дома, вот отдаленный перестук колес видоизменился в некую силу, которая подхватила сознание Андрея в стремительно уносящийся поток, и швырнула в небытие, во всепоглощающее зияющее ничто….

…Мальчик осознал себя, когда под ногами зашуршал песок. Рассекая пелену приятного толи младенческого, толи какого-то довоплощенного забыться, к нему возвращались обычное зрение и чувство реальности. Картина постепенно прояснялась. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались невысокие дюны, и совсем недалеко от его ног шелестело море…. Можно продолжать в том же духе еще не одну страницу – но лучше отошлем читателя к самому началу первого романа. Все переживания Андрея, вплоть до встречи уже знакомой нам таинственной незнакомки – которая в эту встречу уже таковой не была, разворачивались аналогичным образом. Итак, удивительно знакомые ему слова песни «Помнишь из детства/ света пургу/… привели его к девочке, которая сидела на коленках на самой кромке прибоя и строила замок из песка. Девочка, по-видимому услышав шаги, обернулась и поглядела в лицо Андрея своими ясными глазами:
- Ну, вот ты и пришел, милый, очень хорошо, не грусти теперь. – Произнесла она голосом, в котором слышались переливы валдайского колокольчика.
- Я тебя знаю… - полувопросительно сказал Андрей, пока еще не восстановивший дневную память, но остро переживающий ощущение Дежавю.
- Ты все забыл? – Спросила девочка, впрочем без особого удивления. – Не расстраивайся, так всегда бывает, когда попадаешь сюда в первый раз, но ничего страшного, сейчас я помогу тебе вспомнить – смотри сюда.
Девочка вытянула руку в сторону берега, и тут же на некотором расстоянии от них возникло что-то вроде пространственного окна, в котором, как в кино, замелькали кадры недавнего прошлого: Андрей с девочкой стоят с чемоданами в руках напротив двери, куда звонит Анина мама, затем они стоят вблизи старой груши, а вот идут по полю клевера к темнеющему невдалеке лесу. Промелькнуло еще несколько памятных кадров, и тут Андрей вспомнил, кто он такой, свою историю, и последнее, что он испытал после того, как полистал книгу о духах и лег спать – всякие неприятные, необычные ощущения и видения.
- Так это сон? - Спросил он расстроено. – Как странно, никогда таких правдоподобных снов не видел.
- Не совсем, сон, - улыбнувшись сказала Аня, - можно назвать это сновидением, можно – астральным путешествием к морю Вечности. Это особый, исходный слой астрала, где время относительно других слоев как бы остановлено, и отсюда через этот домик, - девочка указала на песчаное сооружение, выглядящее удивительно искусной копией какого-нибудь рыцарского замка, - можно проникнуть в любое время, в любой иной слой…. Он называется замком Вечности. Так вот, в твоей жизни это впервые, и я помогла тебе очутиться здесь. Это стало возможным после того, как у тебя 2 дня назад впервые по-настоящему пробудилась душа. Помнишь, сегодня днем я говорила, что свожу тебя в одно интересное место. Я это место имела в виду.
- Значит, это и сон и не сон, - задумчиво проговорил Андрей, оглядываясь вокруг. - А правда, смотри, как чудно – Солнца нет, хоть на небе ни тучки, а светло, как днем. И у моря какая-то уж больно неестественная синева.
- Когда-то ты плавал в этом море, - задумчиво сказала Аня, - и наловил мне там со дна жемчугов и кораллов. – Аня отвернула воротник платьица и показала Андрею жемчужно-коралловое ожерелье, – это ожерелье из них. А я подарила тебе вот этот медальон. – Аня ткнула Андрею пальцем в грудь.
Мальчик скосил глаза вниз и увидел у себя на шее медальон из оникса, с рисунком, напоминающим морское побережье.
- Откуда это? – Искренне удивился Андрей. – Никогда у меня этого медальона не было. И потом, как я мог быть здесь раньше, и тем более, встречаться с тобой? Во-первых, я этого не помню, хоть и держится странное ощущение, что место мне знакомо. И потом – пусть я забыл, раз с моей памятью такие фокусы происходят, но ты ведь сама говорила, что я здесь первый раз!
- Парадокс в том, - сказала Аня, рисуя прутиком на песке какие-то знаки, - что в первый раз ты пришел сюда за десять лет до твоего рождения. Этот человек уже взрослый, и существует он в другом причинно-временном потоке, и тем не менее он – ипостась тебя. Это трудно объяснить. Монада, или душа, существует в разных пространственно-временных потоках, и чаще всего разные проявления не подозревают о существовании несинхронизированных двойников, и до поры до времени не пересекаются. Но наступает время, складываются определенные обстоятельства, и происходит встреча, как случилось с тобой, и тогда человек пробуждается – но и обретает ответственность за своего двойника. А бывают и такие ситуации – правда достаточно редко – когда одной из ипостасей необходимо определенным образом проконтролировать события в жизни своего двойника. Ты – как раз тот редкий случай. А чувство узнавания этого места у тебя именно от того, другого Андрея, который здесь уже неоднократно побывал, правда виделись мы с ним на этом берегу всего один раз.
Андрей чувствовал, что его сознание все больше адаптируется к тем сложным, непривычным понятиям, о которых говорила Аня – и это было тем более странно, поскольку вначале он не понимал ничего, и Аня, как ему казалось, не спускалась до его уровня понимания, и не пыталась что-то объяснить на понятном ему языке. Тем не менее Андрей все отчетливее ощущал, что знания эти живут в нем, и до них только необходимо добраться, а язык Ани казался ему все более и более понятным. В голове же его словно бы подспудно шло строительство новых представлений о мире, причем шло без его участия, а он лишь становился периодически свидетелем того, как здание нового мировидения обретало все новые и новые пристройки.
- Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, - впрочем не совсем уверенно сказал Андрей. – Очень странное чувство, словно эти знания во мне есть, но до них необходимо добраться.
- Ничего удивительного, - пожала плечами девочка, - тот альтернативный Андрей Данилов, с которым тебе, очевидно придется встретиться, знал и умел несравненно больше, чем ты сейчас. Но, поскольку вы связаны единой монадой, то ты подспудно ощущаешь в себе присутствие этих знаний, а кое-какие уже начали в тебе проявляться – и это только начало.
- А что ты здесь выстроила, - наконец обратил внимание Андрей на диковинную модель рыцарского замка, - мне кажется я раньше его тоже видел.
- Совершенно верно, видел, поэтому, думаю, тебя не удивит то, что ты там увидишь, когда присмотришься повнимательней.
Андрей присмотрелся, и действительно увидел, что замок как бы приближается к нему, обретает все больше и больше странных, фантастических деталей, и в нем, как на гравюрах художника Эшера нарушены все пространсвенно-гравитационные законы, а в оконцах, которые при ближайшем рассмотрении приблизились к нему вплотную, мельтешит занятная жизнь. А впрочем, более подробное описание того, что увидел Андрей, можно найти в начале первой книги романа.
- Как странно, - сказал Андрей, отойдя от удивительного сооружения, - он живой. Неужели это ты построила?
- Это только видимость, - сказала Аня, - я воззвала его к жизни в этом месте, а вообще-то он существует вне времени и пространства независимо от меня, но мне захотелось, чтобы он выглядел как замок из песка, поскольку в этом временном потоке мы с тобой пока еще дети.
- В действительности, - сказал Андрей, - из песка такой замок не сделаешь, ты вчера, там вон, - не зная, как это объяснить, Андрей указал пальцем вверх, - пыталась у пруда что-то путное построить, и ничего у тебя не получилось.
- Я плохо могу творить руками, - призналась Аня, - зато знаю, как работать с духовными энергиями, у каждого – своя задача в этом мире. Ты, например, какие замечательные стихи пишешь – я как раз перед твоим приходом пела песню на эти стихи – это о нас с тобой.
- Но я не пишу стихи, - удивился Андрей, - вернее, – признался он, - пробовал, но ерунда какая-то получается.
- В другом измерении ты уже стал замечательным поэтом, - улыбнулась Аня, - и пусть тебя это не удивляет.
- Да я уже и не удивляюсь, - снова не потребовал объяснений Андрей, поскольку ему был понятен сей парадокс. – Даже обидно, вроде ничего еще не написал, а оказывается уже написал, даже не интересно.
- Все это имеет значение только здесь, - развела руками Аня, - здесь наша сущность размыта, поэтому здесь ты – это и ты, и он, и многие другие, на Земле же все меняется, и говорить, о том, что стихи, написанные твоим двойником также и твои, наверное неправомерно.
- Я понимаю, - кивнул головой Андрей, - но ведь мы же не на Земле.  Скажи, а ты что-нибудь сделала, чтобы я оказался здесь?
- Мне помог Варфуша, сама бы я не смогла, ты еще недостаточно готов, а времени мало – второго шанса может не представиться.
- Ну, и что же мы должны сделать?
- Для начала – войти в этот замок.
- Сюда? А впрочем, во сне все возможно…. Мы станем такими маленькими, как фигурки, мелькающие в окошках?
- Это – не сон! А насчет того, что станем маленькими…. Я не знаю, может, мы станем маленькими, может замок большим – это не важно, но я здесь бывала уже не раз, формы и размеры в этом мире условны. В случае необходимости все может поменяться: маленькое станет большим – и наоборот. Приблизь лицо к этой дверце, и сам увидишь, что произойдет.
  Андрей приблизил лицо к миниатюрной входной двери, и тут его зрение словно вцепилось в эту дверцу, замок в целом перестал восприниматься, а дверца быстро увеличилась до размеров обычной входной двери. Андрей так и не успел заметить, что стало с замком снаружи, дверь сама по себе раскрылась, и неведомая сила втянула его внутрь здания. Какое-то время он летел по темному неведомому тоннелю, в котором не видно было ничего, но вскоре скорость полета замедлилась, впереди забрезжил свет, а внизу из тьмы стали проступать какие-то валуны, которые по мере улучшения освещения, приобретали контуры полупрозрачных кристаллов самых разнообразных форм и размеров.
«Интересно, - подумал Андрей, - что это за тоннель такой, и куда Аня делась»? – Он попытался обернуться, но, собственно, этого и не нужно было делать – по особому чувству одиночества он совершенно точно знал, что Ани здесь нет, что это его личный тоннель, а она летит совсем другим маршрутом. – «Как же так? – Смятенно подумал мальчик. – Сама меня сюда заманила, и бросила, ничего не объяснив: куда я лечу, зачем, и что дальше делать»?
И действительно, весь его десятилетний жизненный опыт не давал ответа на вопрос, куда должен привести его этот нелепый полет. А впрочем, внутри жила уверенность, что все происходит, как надо, и когда это станет необходимым, он будет точно знать, что делать дальше.
Итак, полет становился все ниже и медленнее, вот он почти уже касался этих странных кристаллов, вытянувшихся чередой вдоль бесконечного тоннеля.
«Что же это за замок такой, - думал Андрей, - вначале это был всего лишь песочный домик, а теперь я его никак облететь не могу…. Стоп, мне кажется сюда»!
Почему-то Андрей твердо знал, что ему надо именно к этому кристаллу, который ничем особенным от остальных не отличался, а вернее отличался ровно настолько, насколько каждый из них отличался от другого. Андрей опустился на каменный пол.
«А как же песок»? – Мелькнуло у него в голове. Он с удивлением начал рассматривать этот мутный кристалл-многогранник, который в присутствии Андрея засветился тусклым золотистым цветом – и вдруг на нем появилась надпись: «Точка сборки. Мужская линия Меровингов. Андрей Данилов». И когда он прочитал свое имя и фамилию, кристалл неожиданно стал прозрачным, и его имя стало отражаться в десятках и сотнях граней, как в зеркалах, причем в одних эта надпись практически без искажений повторяла изначальную, в других же надпись видоизменялась до того, что ее почти невозможно было разобрать. И опять же, Андрей почувствовал, какая грань имеет отношение прежде всего к нему (он просто это знал, и не мог объяснить, почему), и подчиняясь все тому же непонятному наитию, приложил к этой грани медальон, который он недавно обнаружил на своей шее. В то же мгновение в этой грани появилась другая надпись: Земля. Магистральная линия. Синхронизация». А затем его поглотило зияющее Ничто….

…Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится в больничной палате, рядом с кроватью, на которой лежит красивый молодой человек – и Андрей почему-то знал, что это – он сам, лет десять, а может и больше, спустя, что он не просто болен, или спит, а спит летаргическим сном. Что только что он освободил основную духовную половинку Ани Ромашовой из плена, и помог ей вернуться в тело, а теперь явился к себе самому для того, чтобы исполнить какую-то новую миссию, будучи чем-то вроде интегральной души по меньшей мере двух двойников, существующих в разных пространственно-временных потоках. А сделать он должен….

В этот момент палата и молодой человек на кровати исчезли, и Андрей понял, что сидит у костра, почему-то уставившись на бутон темного цветка, а рядом сидит Галя, и толи с удивлением, толи с любопытством смотрит на него.
- Ну, что, не получается? – Спросила она разочарованно.
- Почему, не получается? – Не успел включиться Андрей. – Погоди, а что ты имеешь в виду?
- Как, что? Ты же этот цветок собрался… как его… телерепортировать! Ну, так он и стоит, как стоял.
- Какой цветок? – И тут только до Андрея стало доходить то, что он находится в алтайской тайге и пытается, правда сам не веря в успех, продемонстрировать Гале парапсихологический эксперимент. – Слушай, а сколько времени прошло? – Уставился он на Галю.
- Это в каком смысле, какого времени?
- Ну, как долго я на цветок смотрел?
- Да, минут десять, пятнадцать, я время не засекала.
- И ничего необычного не было?
- Почему, не было – цветок начал раскрываться, когда ты пассы руками делал. Правда сейчас закрытый стоит, я даже не заметила, когда он закрылся.
- И все?
- И все.
- И шмеля не было?
- Какого шмеля? Шмели ночью не летают.
Галя удивленно посмотрела на Андрея.
- Как-то стремно ты выглядишь! Что произошло?
- Даже не знаю, говорить или нет, уж больно фантастично это может прозвучать, но я только что вернулся из своего детства, хотя даже не знаю, из своего ли….
- Что значит, из своего ли?
- Понимаешь, в какой-то момент, когда я манипулировал, сам не знаю, зачем, над цветком, остановилось время, и я попал в свое детство, но как бы не совсем в свое. Я оказался в Трускавце, куда мы когда-то с мамой ездили, и за то время, пока мы тут у костра сидели, прожил день и ночь в моем прошлом, но теперь там, в детстве происходили события, которых в действительности не было – те есть, могли бы произойти, но не произошли. – И Андрей вкратце пересказал историю своего экскурса в Трускавец.
- Значит, ты как бы сам телепортировался, - задумчиво произнесла Галя, когда Андрей закончил свою историю, - но как бы во времени. Но мне здесь многое непонятно, ведь если ты путешествовал в прошлое, то почему там происходили события, которых там в действительности не было.
- Это не совсем мое детство, - задумчиво произнес Андрей, - это прошлое некого альтернативного Андрея, который существует в другом пространственно-временном потоке, и теперь мы каким-то образом пересеклись. Правда, зачем и к чему это может привести, мне не совсем понятно. Пока что я понял одну вещь. У меня, когда я проснулся после летаргии, все время держалось чувство, что я вроде бы и не спал, а жил какой-то иной жизнью. Сейчас же у меня впечатление, что я вспоминаю это свое существование: этот период моя душа пребывала в ином пространственно-временном потоке, и теперь я все это вспоминаю, правда вспоминаю необычным образом – как бы все заново переживаю.
- Как здорово, - мечтательно произнесла Галя, - снова в свое детство попасть…. И не просто все заново пережить, а по-другому, как может хотелось бы, но не получилось. Встретить человека, о котором мечтал да не получилось, и посмотреть, что из этого могло выйти.
- Умница, - сказал Андрей, благодарно глядя на Галю, - я думал, ты меня в сумасшедшие запишешь.
- После всего, что с нами произошло?
- Но ведь я не представил никаких доказательств, и звучало по-моему все это несколько абсурдно.
- Это не придумаешь, - покачала головой Галя, - я дальше пошла, чтобы продолжение сказки увидеть. Вот она и продолжается. Пусть сейчас это не со мной случилось, но все равно, красивая история. – Она приблизила лицо к Андрею. – Очень бы я хотела на эту удивительную девочку посмотреть.
- Это ты удивительная. - Сказал Андрей и поцеловал Галю в полуоткрытые губы.
- Пойдем ко мне в палатку, - шепнула Галя, когда Андрей оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание, - ребята уже спят давно….
- А если бы и не спали, - в тон ей шепнул Андрей, - нам-то какое дело….




























ГЛАВА 6

НОВЫЕ ЛОВУШКИ

- О чем ты думаешь?
Андрей с Галей лежали обнаженными в полной тьме палатки, но Андрей чувствовал, что Галя приподнялась на локте и смотрит на него.
- Я думал, ты спишь, - шепнул Андрей, - спи, завтра опять Кожевников ни свет ни заря разбудит.
- Я тебе не нравлюсь? – Снова зашептала Галя. – Пока у нас была близость, ты мне ни слова не сказал.
- Ну, почему обязательно надо что-то говорить? – Сонно пробормотал Андрей. – Ты первая моя женщина за последние десять лет, может, я забыл, что в таких случаях говорят. И потом, я до этого тебе много сказал.
- Но это не то, я даже не поняла, как ты ко мне относишься, хотя бы, нравлюсь тебе, или я для тебя обычный походно-полевой роман.
- Во-первых, у меня просто не было походно-полевых романов, я и в походы-то настоящие не ходил. Ты все забываешь, что я десять лет спал, пока Крюков с Кожевниковым бродили по тайге и крутили походные романы. А до летаргии я всерьез занимался йогой и мне было не до легкомысленных связей.
Андрей замолчал. Как сказать этой милой девочке (кстати, девочкой она не была, но искусством любви не блистала), что он во время близости с ней все время вспоминал Лиану, хотя, казалось бы, после всего, что произошло, он должен был вычеркнуть ее из своего сердца. Да и вообще, в эти нежные минуты внимательно следил за тем, чтобы не назвать Галю Ланочкой. Странно, прошло десять лет, а у него все опять живо всплыло в памяти, и во время этой незатейливой палаточной любви он больше пребывал в воспоминаниях, чем в реальном мире. А впрочем, было темно, он практически не видел Галиного тела, поэтому мог воображать что угодно, и не хотел портить воспоминания ненужными словами, тем более прекрасно сознавал, что никакой любви к Гале не испытывает. Галя же, напротив, все время называла его любимым, добрым волшебником, какую сказку принес он в ее серую жизнь, и что теперь все будет по-другому, хотя, как именно «по-другому», ей, видимо, и самой было не ясно.
- Я все время чувствовала, - сказала после некоторого молчания Галя, - в мыслях ты был с другой. Она красивая?
- Знаешь, - Андрей понял, что от Гали так просто не отделаешься, - я действительно, до того, как со мной произошла эта история – ну в смысле летаргии – любил одну женщину. Я тебе об этом вкратце уже рассказывал, и рассказывал, что она толкала меня, причем очень хитро, на преступление, и я его чуть было не совершил с помощью магии. Мне больно все это вспоминать, может, когда-нибудь расскажу более подробно.  Моя летаргия, как я говорил тебе, возможно расплата за это не совершенное, но тщательно подготовленное преступление. Где теперь эта женщина, я не знаю и знать не хочу, - (тут Андрей несколько лукавил), - может, ее вообще нет в живых. Ну, и понимаешь, все это было незадолго перед тем, как я впал в летаргию, и сейчас очень живо мной переживается. Может быть действительно, пока мы любили друг друга, я это слишком живо вспоминал. Может быть поэтому я казался тебе несколько отчужденным, но пойми, то была совсем другая жизнь, другая эпоха, все давно ушло, но я, возможно, еще не до конца размагнитился.
- Ты сказал «мы любили», - прошептала Галя, - но ты сейчас не меня любил, ты ее любил, хоть и брал мое тело…. А впрочем, ладно, не бери в голову, просто я себе вообразила Бог знает, чего, тебе, наверное, нужна какая-то особая женщина, какая-нибудь колдунья! А я кто? Студенктка-практикантка….
- Перестань, Галчонок, - Андрею стало жалко это милое и достаточно неопытное существо, которое свою робость и застенчивость пытается скрыть некоторой развязностью, беломориной в зубах и мужской прической, поскольку не уверена в своей женской прелести и привлекательности. – Ну, прости, если я что-то не так делал, наверное, я просто от женщин отвык.
- Не в этом дело, - сказала Галя серьезно, - ты не виноват, я на себя злюсь. Просто мне показалось, что ты ко мне немножко не равнодушен. А я чувствую, что словно бы под какие-то твои чары попала. Прости, может не надо было этого говорить, но мне порой кажется, что ты меня словно бы заколдовал, что ты скажешь: «Прыгай в пропасть»! – и я прыгну. – Галя начала всхлипывать. – И понимаю, что нельзя под такое влияние попадать, а попадаю. Лучше бы я с Кожевниковым или с Крюковым была, с ними проще!
- Галчонок! – Растерялся Андрей. – Что ты, я ничего такого не делал, и не колдовал!
- Да, не колдовал! А как ты меня телепортировал?
- Но я не знаю, в действительности, как это вышло, скорее всего место такое особое, как Бермудский треугольник – для меня самого это загадка, и чем дальше – тем больше загадок! Успокойся ты, не бери в голову, ну, виноват я, чурбан бесчувственный, забыл, какие нежные слова надо в этих случаях говорить.
- Все ты врешь, - тихо пробормотала Галя, - ладно, ври дальше, а я, дура, буду верить.
Галя повернулась к Андрею спиной, но, впрочем, не стала ускользать, когда он обнял ее сзади, и затихла, очевидно впадая в дремотное состояние. Стал дремать и Андрей, который давно бы уже спал, если бы не этот дурацкий разговор с выяснением отношений после первой, достаточно прохладной с его стороны близости.
«Может, я и правда разучился себя правильно с женщинами вести, - сонно думал Андрей, - хотя, честно говоря, я никогда и не умел себя с ними правильно вести. То был слишком холоден, как с Ленкой, то попадал в скотскую зависимость… а опыта-то – всего ничего. А она решила, что я донжуан… впрочем, тут несколько другое, почему она говорит, что я ее заколдовал? Ладно, не будем себе этим голову забивать, мало ли какой ерунды девчонка наговорит, гораздо интереснее мой полет в прошлое, ведь в действительности ничего похожего в Трускавце не было. Что же это за альтернативная история такая, ведь не выдумал же я ее? Все происходило как в жизни… жизни»…
Галя уже спала, тихо посапывая, а перед глазами Андрея кружил калейдоскоп необычайно ярких картинок – такой отчетливости и красочности изображений, оставаясь в ощущениях своего тела, он не видел уже давно. Причем среди них фигурировал один и тот же персонаж – мальчик в шортах, очень похожий на него самого, и этот мальчик бегал с сачком по полю и ловил каких-то насекомых: толи бабочек, толи стрекоз, толи кузнечиков. Очевидно, долгое время это ему не удавалось, затем, по мере приобретения навыка, охота пошла боле успешно, мальчик снова и снова извлекал кого-то из сачка, внимательно разглядывал и очевидно подергав за ноги или крылышки (разглядеть, кого конкретно он поймал, не удавалось), запихивал пленников в картонную коробку. Андрей подумал, что это, возможно, какое-то воспоминание детства, которое превратилось в эдейтическое видение, поскольку он когда-то, как и другие мальчишки во дворе, ловил стрекоз и кузнечиков, правда, конкретного случая не помнил, но эта сценка могла быть одной из многих. Итак, юный Андрей вскоре закончил свое первоначальное занятие, очевидно наловив достаточное количество насекомых, затем залез в коробку, и соблюдая предосторожность, чтобы не быть укушенным извлек кого-то из коробки и начал манипулировать обеими руками. Эту сцену Андрей видел как бы сбоку и издали, поэтому не мог различить, что мальчик конкретно делает, но вдруг изображение развернулось и стало наезжать на внутренний экран. Тут только Андрей увидел, что его юный прототип держит за надкрылья двух здоровенных зеленых кузнечиков, которых они в детстве называли саранчой, и медленно их сближает, пленники же начинают яростно щелкать могучими клещами. Через мгновение они уже яростно кромсают друг друга, причем, один, более крупный, успешно впивается в другого, и  сминает ему голову. В этот момент картинка претерпевает метаморфозу: в двух громадных руках оказываются не кузнечики, а два взрослых Андрея – разницу между ними наш герой не успел разглядеть – которые продолжают занятие кузнечиков с помощью двух чудовищно гипертрофированных челюстей. Вскоре один из них вышел победителем, смяв голову другого, и этого победителя огромные руки запихивают в коробку, в которой тоже начинается воинственная возня. В этот момент картинка прервалась также неожиданно, как появилась, и в следующие минуты Андрей понял, что его по-видимому ожидает выход в астрал, поскольку в ушах зазвенели тысячи сверчков, а где-то под ложечкой противно ёкнуло мгновенное ощущение провала.
«Ну, вот, - с трудом подумал Андрей, - только что из прошлого возвратился, и снова астральный выход. Значит нормально поспать сегодня не удастся. Может, вылезти из палатки, посидеть на свежем воздухе? Так ведь комары зажрут. Ладно, оставим все, как есть, все равно астральной прогулки не избежать».
Андрей крепче прижался к Гале в надежде, что ему передастся состояние ее спокойного сна, потом подумал, что может быть и правда надо мысленно настроиться на ее волну, и покой нормально спящего человека потушит  дурнотные вибрации.  Но, увы, этого не произошло, напротив, Андрей почувствовал, как его тревожно вибрирующая аура расширяется, охватывает Галино тело, и тревожные токи передаются  ее духовному субстрату. Он потерял ощущение верха, низа, контуров своего и Галиного тела, и вместо того, чтобы вывалится, как обычно, на пол ( впрочем, он и так лежал в спальнике на полу палатки), Андрей почувствовал, что проваливается, но не куда-то вниз, вверх, или в зияющее ничто, а именно внутрь пространства своей спутницы, в ее тело, в ее сознание, в ее сон. Когда падение закончилось, он понял, что летит над крышами какого-то города, и спускается все ниже и ниже.
Вскоре, среди монотонно мелькающих крыш, наметились просветы пустынных улиц, Андрей, сам еще не зная цели своего полета, опустился ниже уровня крыш, и увидел, что по пустынному шоссе бежит совершенно обнаженная девушка, периодически словно бы в ужасе поворачивая лицо в его сторону, будто спасаясь от неминуемого преследователя. А впрочем, может, никакого ужаса в ее лице и не было – девушка бежала достаточно далеко впереди, и все же в этой сцене ощущалось что-то жутковатое. Тем временем Андрей, словно коршун, настигающий тщетно пытающуюся спастись бегством жертву, сокращал расстояние, наблюдая, как его зловещая тень накрывает беглянку. Собственно, зачем он гонится за девушкой, он не знал, и когда уже почти касался ее затылка, она повернула к нему лицо, и Андрей узнал, что это Галя, и никакого ужаса в ее глазах нет, поскольку глаза закрыты, а девушка просто спит на ходу.
«Надо ее разбудить, - подумал Андрей, - она же лунатик, ничего не видит и не соображает, и бежит по проезжей части, так ее первая попавшаяся машина собьет»!
И тут до него дошло, что Галя находится в своем сне, следовательно на этой улице, посреди этого города разбудить ее не удастся.
«Что же делать? – Подумал Андрей, продолжая лететь над улицей, почти касаясь Галиной головы. И вдруг увидел, что его худшие опасения подтверждаются, и навстречу им несется на бешеной скорости какой-то странный автомобиль, и лишь когда он был уже совсем близко, Андрей понял, что у автомобиля человеческое лицо, и не просто человеческое – его собственное с жутким оскалом, да еще изуродованное чудовищными шрамами. Андрей почему-то подумал, что еще недавно этот автомобиль был кузнечиком-Андреем, которому изуродовал голову более удачливый двойник. Тут только он сообразил, что единственная возможность спасти и разбудить Галю – это вытащить из ее сна и перенести в свое сновидение, где, как ему казалось, нет места всяким чудовищным монстрам, принявшим его собственное обличье. Андрей крепко обхватил Галю за талию и взвился в воздух, вырвав ее из под самых колес чудовищного автомобиля.
Собственно, «взвился в воздух» не совсем верный термин, это было первое кратковременное ощущение, за которым чувство полета утратило всякую телесность, сознание Андрея неслось сквозь почти осязаемые уносящиеся взвизги и вспышки по тоннелю какого-то пространственного водоворота, и его не покидало ощущение, что это всего лишь звено двух сообщающихся сосудов. Когда же он пришел в себя, то скорее почувствовал, чем увидел, что находится в каком-то темном помещении, при этом почему-то знал, что находится в Галиной палатке. Еще одно включение чувств, словно включилась еще одна ячейка мозаичной картины-ощущения, и Андрей понял, что стоит, согнувшись, обнимая Галю сзади – при этом хорошо ощущает их обоюдную наготу.
«Странно, - подумал Андрей, - насколько я помню, в палатке разве что сидеть можно было, а тут – такое ощущение, что до купола совсем далеко. Хотя, чего я удивляюсь, это же я из Галкиного сна в промежуточный астрал переместился, в достаточно близкое к Энрофу отражение. Там все расстояния деформированы, хоть отдаленно и напоминают формы и вместилища реальности».
Вскоре освещение улучшилось, хотя источника света, как обычно, не было, и Андрей увидел, что стоит, сомкнувшись над Галей среди складок каких-то немыслимых размеров покрывала, и Галя по-прежнему остается с закрытыми глазами, и не реагирует на окружающее.
«Тфу, ты, кукла безжизненная! – Почувствовал неприязнь Андрей. – И чего я ее спасал, и обнимаю сейчас! Она же манекен, а не человек».
Он расцепил свое объятие и отошел от Гали, думая, что она либо упадет, либо растворится, но ничего подобного не произошло. Галя выпрямилась, и пока Андрей со странным интересом ходил вокруг обнаженной девушки и разглядывал, пытаясь найти признаки ее искусственного происхождения, она, все с тем же отсутствующим видом и закрытыми глазами поворачивалась вокруг своей оси, как поворачивается подсолнечник по ходу солнца. Затем стала совершать какие-то неестественные движения, как будто ее кто-то дергал за веревочку.
Потом до него дошло, что она в чем-то повторяет его движения, но не в точности, а тоже как-то искаженно, как в кривом зеркале. Ощущение было весьма неприятное, и Андрей решил оставить в покое эту дурацкую копию Гали и выйти наружу.
«Интересно, - думал он, развернувшись к Гале спиной и двинувшись по темному покрывалу, - как отсюда выйти? Должно какое-то окно показаться, как дома, или так, через стенку палатки пройду? И почему она такая огромная? Или я уменьшился? Вскоре он понял, что покрывало – не ровное шоссе, оно было покрыто весьма внушительными складками, через которые было нелегко перебраться. Он чувствовал, что идет по какому-то большому телу, укрытому покрывалом, что это, возможно, его или Галино тело, а сам он в нынешнем состоянии совсем микроскопических размеров, и эта матерчатая дорога все не кончалась.
«Андрюша, - вдруг услышал он сзади, - где мы»?
Андрей обернулся: за ним шла Галя, теперь уже с раскрытыми глазами, и удивленно оглядывалась вокруг.
- Пришла в себя! – Обрадовался Андрей. – А только что ты ничего не понимала, и была, как кукла заведенная. Ты что, только сейчас в себя пришла?
- По-моему, я проснулась, - сказала Галя, - мне кажется, я спала и видела сон: я бегу по совершенно пустынной улице какого-то незнакомого города… вернее она не пустынная, кто-то за мной гонится, но я не вижу, кто – а потом, словно бы просыпаюсь и вижу, что за тобой иду. А почему мы голые и, главное, где мы?
- Ты не совсем проснулась, - усмехнулся Андрей, который уже неплохо ориентировался в происходящем, хотя до конца оно ему было не понятно, - просто ты из своего сна в астральный мир попала, вернее я тебя сюда перетащил, а в астрале реальность может быть весьма причудлива. Сейчас мы, похоже, в микромире находимся. Знаешь, что под нами? Толи твое, толи мое тело.
Галя удивленно посмотрела под ноги.
- Так значит я продолжаю спать? – удивленно сказала она. – Странно, а ощущения, как в реальном мире, только все какое-то не такое. И что мы теперь делать будем?
- Самое главное выйти наружу, - авторитетно заявил Андрей, - видишь, какая палатка огромная стала? А куда мы в конечном счете попадем, не знаю, обычно, когда я в городе из тела выходил, то в астральный город Наров попадал, который был  населен душами умерших. Они там временно пребывали, прежде, чем в рай или ад отправиться. А здесь – понятия не имею. Наши тела сейчас в палатке находятся, а палатка в тайге.
- Странно, - сказала Галя, - меня это совсем не пугает и не удивляет, мне кажется, пока ты рядом, ничего плохого не произойдет, в каком бы мире мы не оказались. Никогда еще таких снов не видела. А ты думаешь, когда я проснусь, я все помнить буду?
- Не знаю, - пожал плечами Андрей, - я, обычно, хорошо все помню. Думаю, если ты сейчас в осознании находишься, то вспомнишь. Ладно, пойдем, в астрале никогда не выходишь просто так, обязательно нужно что-то увидеть и что-то осознать. То есть, может сразу это и не произойдет, может, только в дальнейшем.
- Слушай, - недоуменно посмотрела на него Галя, - ты сказал, что мы сейчас толи на твоем, толи на моем теле стоим. А мы с тобой, тогда, кто?
- Ну, что-то вроде духов или привидений – астральные тела.
- А почему такие маленькие?
- Не знаю, - растерялся Андрей, - со мной такое тоже впервые. Но вообще-то в астрале может все что угодно происходить: и форма и размеры меняются. Посмотри ка на себя: только что ты голой была, а теперь одетая.
Галя оглядела себя – и действительно, непонятно откуда на ней взялось марлевое многослойное легкомысленное платьице, словно на кукле Коломбине. А Андрей выглядел заправским Арлекином – в обтягивающем трико и плаще домино.
- Откуда это, - удивилась Галя, - я даже не заметила, как оно появилось.
- Сам не знаю, - пожал плечами Андрей, - но через пять минут это платье может смениться на что-то другое – а может до конца выхода без изменений остаться – каждый раз по-разному. Но все это – мелочи, самое главное, как отсюда выбраться….
- Знаешь, - сказала Галя, - а я хочу на себя, на свое лицо посмотреть, какое оно со стороны. Раньше во сне я никогда на себя посмотреть не могла.
- Ну, пойдем, посмотрим, - согласился Андрей, - я тебя понимаю, вначале мне всегда тоже хотелось на свое лицо посмотреть, это потом я к этому интерес утратил. Обычно в астрале всегда какую-то миссию выполняешь, либо что-то важное понять должен. Правда, не всегда это удается – но постепенно из этих кусочков складывается представление о своей там миссии.
- Ладно, - сказала Галя, - пойдем. А куда пойдем? Где у этого тела голова?
- А кто его знает, - недоуменно стал осматриваться Андрей, - я в роли лилипута первый раз в астрале оказываюсь. Думаю, если долго идти в одном направлении, то куда-то придем – по крайней мере дойдем до какого-то ориентира, например до ступни – и тогда будет ясно, где голова.
Некоторое время они шли в произвольно выбранном направлении, и чем дальше шел Андрей вперед, тем меньше ему казалось, что под ним находится какое-то тело. Складки все более сглаживались, и покрытие под ним все больше напоминало ковер. К тому же, освещенность вновь стала ухудшаться, и когда он оглянулся назад, то не увидел Галю, которая до этого шла за ним – толи ее скрыла темнота, толи она действительно куда-то подевалась – и в какой-то момент даже послышалось, что где-то в отдалении прозвучал ее голос: «Андрюша! Ау»! – Словно она заблудилась в незнакомом лесу. Андрей хотел откликнуться, но крика не получилось, хотя до этого он свободно владел речью. Очевидно произошла одна из очередных астральных заморочек, в которых ему прежде приходилось нередко участвовать. Одновременно Андрею показалось, словно бы от его рук, ног, головы, туловища, от каждого сустава куда-то вверх уходят множество нитей, и словно невидимый кукловод, спрятавшийся где-то там в вышине, начинает дергать за эти нитки, желая придать телу Андрея определенную последовательность движений. Причем делал это достаточно неумело, отчего вынужденные движения были бестолковы и хаотичны.
«Это, что ж такое! – Мысленно возмутился Андрей. – Я что, кукла? Марионетка»?
Он злобно дернул рукой, чувствуя, что нить подается, и этот невидимый некто явно не сильнее его, и, судя по колебанию нити, кто-то на том конце тоже нервно задергался в ответ.
«Все! – Подумал Андрей, - надо быстрее выбираться из этой дурацкой палатки, думаю, там, снаружи все как-то должно проясниться».
Он резко побежал в сторону, потянув за собой все эти невидимые нити, и кто-то на том конце был увлечен вслед за Андреем, явно не ожидая, что кукла на том конце окажется столь самостоятельной и сильной. А впрочем, может и не было ни нитей, ни невидимого кукловода, через пару минут Андрей уже усомнился в своих ощущениях, и в этот момент налетел на препятствие, в которое он сразу же, не задумываясь вошел, и тут же оказался снаружи палатки.
Теперь он, по-видимому, достиг своих прежних размеров, поскольку оказался на той самой полянке, около той самой палатки, где в Энрофе покоилось его тело. Все окружающее – и берег усыпанный галькой, и река были привычных пропорций и воспринимались без искажения, только в несколько ином освещении – то есть, вроде и темно, но видно отчетливо, как через прибор ночного видения. Андрей припомнил, что наблюдать окружающий мир из астрала без искажений ему приходилось крайне редко, но было и нечто новое. По привычке оглядев свое астральное тело, Андрей заметил, что от его астрального тела, по-прежнему облаченного в одежды Арлекина, от его рук, ног, головы во множестве отходят тончайшие нити, причем уходят в разные стороны, без какой-то определенной системы. Одни исчезают в глубине черного неба, другие в чаще леса, третьи уходят в гальку и под воду речушки. Эти нити непрерывно колыхались и несильно, но неприятно дергали Андрея, отчего он постоянно непроизвольно вздрагивал.
«Что-то новенькое, - подумал Андрей, - интересно, куда эти нити ведут и почему они дергаются, ветром их что ли колышет? Так ветра нет, и я не помню, чтобы в астрале когда-то ветер был, и потом, в палатке эти нити куда-то в одно место направлялись».
Затем мысли Андрея перенеслись на Галю, он все же чувствовал ответственность перед девушкой, которая, судя по всему, была настоящей, а не лярвой или какой-нибудь другой астральной сущностью, принявшей облик Гали.
«Куда она делась, - тревожно думал Андрей, - поскольку она настоящая – (Андрей сам не знал, откуда у него такая уверенность), - то просто так раствориться не могла. А пропала она, когда я эти нити обнаружил. Может и у нее такие же появились, может за них ее и вытащили куда-то? В любом случае, надо выяснить, куда эти нити ведут, и кто за них дергает – может Галя там окажется»?
К сожалению, это было гораздо легче сказать, чем сделать, поскольку теперь нити уходили в разном направлении, и было совершенно непонятно, куда идти. Андрей попытался установить тот загадочный источник, откуда за нити могли дергать, но теперь это стало невозможно, все нити колыхались бессистемно и хаотично. Так же не удалось выявить какую-то главную нить – все они казались одинаковыми и сила их натяжения менялась произвольно. Андрей хотел двинуться куда глаза глядят, как он обычно делал в астрале, тем более в местах, где с ним происходили какие-то показательные события, он всегда каким-то образом оказывался. Но тут ему почему-то вспомнился астральный медальон, за которым в свое время охотились всякие сущности. Этот медальон уже не раз в прямом и иносказательном смысле открывал ему разные астральные двери. А вдруг он и сейчас сможет помочь? Правда было не совсем ясно, как он сможет им воспользоваться. Андрей взял в руки медальон, и с недоумением начал вертеть его в пальцах. Неожиданно поверхность медальона стала меняться и превратилась в зеркальную. В этой поверхности отражалась и его голова, и небо над ним, и нити исходящие от его тела, которые стали концентрироваться в отражении, словно где-то там, в камне, появился центр, вокруг которого они концентрировались. Потом Андрею показалось, что медальон как бы выстрелил этими отражениями куда-то вверх – и весь окружающий пейзаж начал странным образом видоизменяться. Это трудно было как-то адекватно передать словами, но в голове Андрея сложилось сравнение с разделением кислого молока на сыворотку и густую творожистую часть, словно бы отражения нитей, исходящие из его астрального медальона, и объемным веером расходящиеся в разные стороны, начали разделять мир на две части. Одна из этих частей, состоящая из той же палатки, поля, реки, берега и леса вокруг стала подниматься вверх, при этом структура и плотность ее составляющих как бы концентрировалась и сгущалась, и вместе с тем закруглялась. Все это, распределяясь определенным образом, постепенно принимало округлые формы, как в объективе панорамного фотоаппарата. Нижняя же реальность вместе с Андреем съезжала куда-то вниз, и хоть и не меняла формы, но становилась какой-то прозрачной и водянистой, словно сыворотка из-под простокваши.
Впрочем, нижний, прозрачный ландшафт, где стоял Андрей скоро сформировался окончательно, верхний же – напротив продолжал свои удивительные метаморфозы, и вскоре даже отдаленно не напоминал тот исходный пейзаж с которого началась странная трансформа. Вскоре это было уже шарообразное многогранное, многоплановое тело, застывшее в черном небе, напоминающее гигантский воздушный шар или маленькую планету, испещренную множеством граней, по форме напоминающих зеркальные лепестки. Словно бы в этот многогранник было вписано множество сферических сегментов, при пересечении которых и формировались эти грани. Грани были видны не только снаружи, но и внутри, и если снаружи они были отчетливо видны, то чем глубже уходили внутрь многогранника эти сечения, тем более туманными и размытыми они казались. Эта кристаллообразная объемная структура была тем более удивительна, что формировалась как бы из окружающей природы: из деревьев, реки, берега, поляны, палатки и высящихся в отдалении гор. Словно бы все фрагменты ландшафта, видоизменяясь и трансформируясь, распадались на элементы форм и объемов, и из этих элементов постепенно и выстраивалось чудо-сооружение. И это было не застывшее геометрическое тело, оно жило, дышало, переливалось, меняя свои формы и пропорции, которые вступали в постоянные взаимодействия, и эти взаимодействия непрерывной пульсацией пробегали по недрам и поверхности многогранника.
Теперь уже все нити, исходящие от тела Андрея устремились и распределились среди мириадов граней как по поверхности, так и в глубине сооружения, причем каждая нитка дергалась и натягивалась по-своему, и вразнобой с другими, так что приписать их колебания ветру, который тем более и не ощущался, было никак не возможно.
Поскольку вся эта черезвычайно сложная и, казалось бы, живая структура выглядела прозрачно-зеркальной, то поначалу Андрею показалось, что он просто отражается во всех ее бесчисленный гранях, но, приглядевшись, понял, что это не так. Чем пристальнее вглядывался он в многогранник, тем больше подробностей открывалось, причем  многогранник словно бы приближал его взору ту или иную грань, которая в данный момент привлекала внимание Андрея. Оказалось, каждая грань изображает какую-то динамическую сценку из настоящей и прошлой жизни нашего героя – но и не только его. В большей части граней,  в основном, в центральном их звене, действительно главным действующим лицом был Андрей, но чем дальше к периферии или в глубину уходили эти грани-лепестки, тем менее существенной была роль Андрея в каждой сценке, и центральной фигурой постепенно становился кто-то из его знакомых и родных. Как близких, вроде мамы, Лианы, Леночки, Гали или Вадика, так и более дальних – совсем малознакомых. А где-то там на периферии, где содержание сценок вообще было трудно разобрать, Андрей не присутствовал вообще, и был ли там кто-то из его знакомых, он не мог понять. Другое дело – центральное звено, его Андрей видел во всех подробностях, и мог усилием воли либо приблизить и рассмотреть детали, либо отдалить и рассмотреть все  в целом. Словно вся жизнь Данилова разбилась на миллионы сценок, и во всей целостности отразилась в этой поразительной структуре в одно мгновение, где наш герой был то наблюдателем, то действующим лицом, то тем и другим одновременно. И еще, этот многогранник явно реагировал на мысли Андрея, поскольку, как только он подумал о Гале, так сразу же увидел ее в одной из центральных ячеек в том виде, в котором видел ее последний раз в астрале – в платье Коломбины. В соседней же ячейке он увидел себя – как зеркальное отражение в данный момент: в одежде Арлекина, с задранной вверх головой и раскрытым от удивления ртом. Галя была заточена внутрь ячейки, как будто она попала туда совсем недавно, прямо из палатки, где Андрей видел ее в последний раз: с закрытыми глазами, без реакции на окружающее, словно кукла, закупоренная в прозрачную емкость эллипсоидной формы. Другие же, соседние грани-ячейки отражали вполне живую и активную Галю, и если вначале Андрей обнаруживал все новые и новые сценки, которые отражали их недавнее совместное прошлое – например, момент знакомства на вокзале и их совместные трапезы в общей компании у костра (Андрей скоро понял, что потянув за ту или иную нить, можно вытянуть ту или иную сцену из жизни Гали по желанию), то чем дальше он погружался в эту чужую жизнь близкого, но малознакомого человека (что, действительно, он знал о Галиной жизни?), тем меньшее отношение к нему эти события имели.
Закончив вытягивать ожившие летописные сцены Галиной жизни в обратном порядке (учеба в институте, школе, пребывание в детском саду), и слегка ревниво просмотрев сценки Галиного не очень богатого и не очень счастливого сексуального опыта (все больше в походах и на вечеринках), Андрей решительно переключился на  ностальгические воспоминания о своем долетаргическом прошлом, которые тут же ожили и погрузили Андрея в атмосферу сладкой тоски. Это были эпизоды его перипетий с Лианой, Леночкой, группой непортального пути – со всеми теми, кто был ему дорог в те далекие, и одновременно такие близкие времена. Собственно, описывать их нет никакого смысла, поскольку все наиболее важные события уже описаны в первом романе, а неописанные могли бы составить еще один роман, который вряд ли был бы кому интересен, кроме самого Андрея, но тут выявилось одно любопытное обстоятельство. Неожиданно стали попадаться сценки, которые – Андрей мог бы в этом поклясться - никогда в его жизни не происходили, при этом возникало чувство, что эти эпизоды подкидывает какое-то невидимое третье лицо, которое незримо за ним и за всем происходящем наблюдает. И не только – незаметно в это происходящее вмешивается, причем с помощью уже знакомых Андрею нитей.
Андрею казалось, что этот некто находится где-то в центре многогранника, но за пестротой многочисленных сценок совсем ему невидим. Андрей даже представил: некто под черным капюшоном, скрывающим лицо, склонился над пультом, от которого исходят бесчисленные нити, управляемые с помощью такого же бесчисленного количества кнопок, рычажков, тумблеров, и эти нити подбрасывают одни, и убирают другие события, причем, подбрасывают именно те, которых никогда в жизни Андрея не было. И еще одно странное чувство: словно этот невидимый некто принимал незримое участие в некоторых ситуациях, происходивших в жизни Андрея, и не просто принимал, но руководил ими, направлял их в нужном ему направлении, регулируя их с помощью все тех же тончайших нитей, словно искусный кукловод. При этом ни цели, ни помыслы этого загадочного незнакомца были Андрею совершенно неведомы.
«Что ж это за кукловод, - подумал Андрей, - и что это вообще за цирк такой с переодеваниями? Намек на то, что я марионетка, Арлекин, пляшущий под чью-то дудочку? Неужели черный магистр опять объявился! Вообще-то он раньше никогда не прятался, да и потом, сам говорил, что напрямую в земные события не имеет права вмешиваться – только путем соблазна или через подставных лиц. Или после того, как он тогда на вулкане не смог меня остановить, наши отношения как-то изменились? Не думаю, чтобы они полностью прекратились, не из тех он товарищей, которые легко отказываются от намеченной программы. Если, конечно, такая программа на мой счет имеется. А вообще-то, с чего я взял, что это обязательно посланник дьявола? Может, наоборот, ангел хранитель, или, скажем даймон Иола. Хотя, они вроде бы тоже в земные события не вмешиваются. А с другой стороны, какие же это земные события? Это какое-то кармическое зеркало, вернее – сложнейшая система зеркал, которые данные события отражают. И  понятно, все запечатленные события так или иначе касались меня – даже те, в которых я не участвовал – но мог иметь к ним косвенное отношение, запуская цепочку причинно-следственных связей.  Как круги на воде: камень упал и произвел действие, а дальнейшее его присутствие уже не требуется. Это понятно, а непонятно, почему мне упрямо подсовывают события, которых никогда не было, и выдают, якобы, за имевшие место. Думаю, если бы это были обычные бредовые фантасмагории, как во сне, то не возникло бы такой четкой системы и достоверности. Во сне, я припоминаю, тоже всякие сюрреалистические конструкции видел, и в тот момент казалось, что они какой-то смысл имеют, зато потом, когда удавалось что-то припомнить, все оказывалось бессмыслицей. Но здесь-то я совершенно отчетливо понимаю достоверность происходящего и конкретность всех этих картинок, и четко знаю, что такие-то сценки в моей жизни были а такие-то – нет. И ведь подобное уже не первый раз происходит. Я знаю, что летаргия со мной произошла после истории с Туранцевой, а мама говорит, что меня около Синь камня нашли. А куда три месяца делись? Загадка. И с трускавецкой историей полная неясность – ни с какой девочкой я не знакомился, хоть и хотел, только в церкви немного пообщались, а из видений получается, что не только познакомился, но она меня какой-то магии обучала, и в астрал выводила уже в десятилетнем возрасте. Наверняка вся эта зеркальная махина к этим событиям отношение имеет, не случайно мне ее здесь в астрале демонстрируют. Ладно, Бог с ней, с Галей, никуда ее астральное тело не денется, проснется, как миленькая, и будет дивиться, что за причудливый сон ей приснился. Надо выяснить, кто это там за ниточки дергает, и ложные картинки подбрасывает».
Итак, решив больше не заниматься поисками Гали («Пусть она в этих зеркалах со своими бывшими мужиками трахается»! – Мелькнула у него непроизвольная ревнивая мысль), Андрей стал искать способ добраться до неведомого кукловода. Прежде всего он убедился, что влиять с помощью своих нитей на события, происходящие в той или иной грани, он не может – они лишь позволяли их приближать. Тем не менее, он все время чувствовал, что этот неведомый кукловод такую возможность имеет и не только подсовывал, порою, Андрею уже готовые, совершенно незнакомые сценки, но мог также вмешиваться в знакомые, памятные события, и поначалу совсем неприметно осуществлять подмену, в результате чего ситуация менялась настолько, что Андрей ее уж и совсем не мог признать. Например, в тот памятный день, когда в реальности он ушел от Леночки, в новой версии он пробыл у Лианы на полчаса дольше, в результате чего не застукал Леночку с ее любовником около дома. Из-за этого события пошли совсем по-другому: не было рокового разговора, и Леночка не попала под машину. Правда, как сложилась жизнь в этом, альтернативном варианте выяснить так и не удалось, словно бы автор этого сценария толи не знал, как его развернуть дальше, толи Андрею просто не удалось подглядеть эту сценку до конца, как он ни старался. Получалось так, что посмотреть до конца на гранях он мог только те события, которые действительно помнил, и в реальности которых не сомневался, даже если вспоминал их после того, как видел  в отражениях.
Так же по-другому пошли события и в Александровском саду: Варфуша к нему не приходил, кабинета Андропова в астральном теле он не посещал, и ни в какое пошлое Ани Ромашовой не путешествовал. И снова было не ясно, внес этот факт ( а вернее его отсутствие) лепту в судьбу психогенератора или не внес.
Итак, решив добраться до таинственного кукловода, который, судя по всему, находился внутри грандиозной конструкции, Андрей взвился в воздух (вполне обычное для астрала дело), однако конструкция обладала каким-то защитным полем, и Андрей, наткнувшись на невидимую преграду, скользнул вбок, и был выброшен в черное астральное небо.
«Ну, этого еще не хватало! – Запаниковал Андрей. – Сейчас унесет чётри куда, и я эту штуку ввек не найду».
Андрей прекрасно помнил по прежним выходам, что в астрале, как правило, очень легко взлететь, но достаточно трудно приземлиться, тем более, в то место, куда наметил. Мало того, даже посмотреть проносящийся пейзаж первое время не удавалось, поскольку неведомая сила всегда разворачивала его лицом в небо. Правда в последнее время, полет становился все более управляемым, и он уже не летал этаким метеоритом без руля и ветрил, неведомо откуда оторвавшимся, неведомо куда летящим. Поэтому сразу, как только его развернуло лицом в небо вдоль каких-то неведомых силовых линий, Андрей постарался преодолеть гипноз звездного астрального неба, и использовал свою внутреннюю силу не для того, чтобы проделывать вертикальные взмывы, а для разворота лицом вниз. Как только это ему удалось, он обнаружил, что не успел далеко улететь, и что над прозрачной тайгой и горами висит огромный многогранник, и над ним медленно вращается световой смерч, который он не заметил, когда находился под самим «неопознанным объектом». Смерч гигантским столбом уходил куда-то в небо, и казалось, что под его основанием на верхней части конструкции имеется отверстие, а впрочем, его трудно было разглядеть из-за вращения световой субстанции. По-видимому этот светосмерч обладал засасывающим эффектом, и к его верхней видимой части устремлялись ближайшие туманности и звездная пыльца, чтобы тут же исчезнуть в жерле и, очевидно, провалиться внутрь гигантской конструкции – а что происходило с этим звездным материалом там, внутри, Андрей уже не видел.
«Вот, - подумал он, - наверное, единственный способ проникнуть внутрь – это нырнуть в сей звездоворот, снизу-то эта штука силовым полем блокирована».
Андрей развернулся, и полетел навстречу смерчу, радуясь, что с каждым новым астральным выходом, его полеты становятся все более управляемыми. А впрочем, вскоре он понял, что это не только его инициатива, но и эффект затягивания смерча, и чем ближе он к нему подлетал, тем сильнее этот эффект ощущался, правда ему было далеко до того непреодолимого течения, которое однажды уже увлекало Андрея в жерло астрального Мальстрема, поглощавшего души несчастных грешников. Скорость возрастала незначительно, Андрей медленно приближался к световому столбу, невольно любуясь величием открывшегося перед ним зрелища. Под ним толи висел, толи проплывал гигантский многогранник, в сердцевину которого уходил смерч, переливающийся всеми цветами радуги; скорость его вращения была не слишком велика, поэтому, несмотря на размеры, картина не вызывала священного ужаса, как раз наоборот, желание нырнуть в световое коловращение росло у Андрея с каждой минутой.
Вскоре он был совсем рядом, и звездная пыльца превратилась в мириады тускло светящихся, полупрозрачных разноцветных шаров, которые винтообразно закручивались вокруг светового смерча, с каждой минутой сужая круги. Скоро Андрей понял, что весь смерч состоит из этих елочных шаров, причем в каждом из них просматривалось неясное изображение…хотя нет, скорее это были полупрозрачные, водянистые фигурки, как бы плавающие внутри звездных шаров.  Когда же Андрей присоединился к весело звенящему рою, и начал совершать концентрические сужающиеся круги вокруг смерча, он увидел, что эти фигурки – схематичные, полупрозрачные копии его самого. При этом в каждом шаре эта копия принимала какую-то определенную позу – бесчисленное количество поз, словно каждая из них демонстрировала какой-то элемент движений, которые ему приходилось совершать в своей жизни. Перед ним как бы разворачивалась панорама возможностей его тела, а при ближайшем рассмотрении и лица, поскольку каждое из них отражало какое-то настроение и определенную мимическую картину: разные оттенки веселья, гнева, удивления, недоумения, задумчивости. Словно бы цельного Андрея разъяли на бесчисленное количество фрагментов, и теперь все эти фрагменты вместе с ним устремились в направлении гигантского многогранника.
«Занятно, - подумал Андрей, - что это? Намек на то, что я – творец вселенной»? – Ему вдруг припомнилась иллюстрация, которую он когда-то видел, листая Бхагавадгиту в комнате Маркелова, где был изображен хранитель вселенной Вишну, плавающий в положении спящего, а вернее задремавшего на боку человека в черном бескрайнем пространстве космоса, а из его расслабленной ладони вылетает множество шаров, олицетворяющих собой новые миры, причем в каждом из шаров просматривался маленький полупрозрачный Вишну. Правда Вишну там был везде в одном и том же положении.
«Хотя нет, конечно, - слегка осадил свою фантазию Андрей, - скорее всего это намек на то, что человек, в данном случае я сам, как бы по образу и подобию сотворен. Правда, что означают эти фрагменты? Словно в киноленте – каждое движение на десяток фрагментов разбито».
Андрей припомнил свой странный сон, где он брел по фантастическому городу, населенному множеством манекенов, оказавшихся внешними копиями Андрея.
«И снова тот же сюжет в другой интерпретации, - подумал Андрей. – Что мне хотят сказать? Хотя, если следовать этой логике – это мне не кто-то что-то хочет сказать, это я сам себе что-то хочу сказать, и сам же себя не понимаю. Бред какой-то, шизофрения с раздвоением… вернее раздроблением личности»!
Бесчисленные Андреи уже изрядно ему надоели, и у него рябило в глазах от этих фрагментов – они сливались в его сознании в какое-то перманентное движение и кривляние его самого, и особенно неприятна была мимическая игра, где лицо, оставаясь вроде бы одним и тем же, принимало дьявольские, мефистофельские черты («Разве я похож на черного магистра»? – Мелькнуло в его голове) – а то вдруг преображалось в благообразный, почти святой образ.
«Видимо хотят мою двойственность показать, - подумал Андрей, - в каждом из нас и дьявол и ангел живет, только какая-то сторона может в один момент преобладать, а другая – в другой. Хотя, с чего я взял, что мне кто-то чего-то показывает»?
Концентрические круги продолжали сжиматься. Вскоре Андрей ощутил, что находится в самом центре столба, и медленно опускается к жерлу отверстия многогранника. Собственно, столб и не имел четкой поверхности, просто в центре концентрация шариков с бесчисленными Андреями была гораздо больше, чем на периферии. Наш герой дрейфовал, медленно опускаясь уже к самой поверхности конструкции, и наблюдал, как часть шаров распределяется и поглощается поверхностью каждой ее грани-ячейки, а часть уходит вглубь, и судя по всему, тоже поглощается, но уже внутри многогранника, словно бы питая и поддерживая его устойчивое состояние. Андрей опускался все ниже, находясь в пространстве тоннеля он уже сравнялся с поверхностью конструкции, которая вблизи казалась то ли маленькой планетой, то ли гигантским космическим кораблем, когда на этой зеркально-блестящей, и словно бы живой поверхности вдруг вспыхнула золотом огромная надпись: МАТРИЦА «МЕРКАБА». ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УЛЕЙ СВОЕЙ ДУШИ.
«Забавное сравнение, - подумал Андрей, - действительно улей, только ячейки не шестигранные, а так очень похоже, и шарики эти, со мной посередине, как пчелы нектар в улей доставляют – а иначе он существовать перестанет. А в центре, наверное, матка сидит, до которой я добраться должен, и всем здесь заправляет. Интересно, кто эти надписи делает»?
Сильно сузившимися концентрическими кругами (огромный тоннель постепенно сужался), Андрей спускался куда-то вниз, к центру, пролетая мимо стен, которые, впрочем были прозрачными, но из-за бесчисленного наложения и пересечения граней ячеек, где происходила активная жизнь, разглядеть что-либо было тем труднее, чем глубже в стене находилась каждая отдельная структура. Все  вместе же, переплетаясь и нагромождаясь, создавало впечатление невообразимого хаоса. И все же вскоре Андрей понял принципиальное отличие ячеек, находящихся снаружи, от ячеек, находящихся в глубине многогранника, который теперь получил название «МЕРКАБА» (хотя четкой границы не было, одно плавно переходило в другое). Отличие состояло в том, что первые представляли сцены (реальные, и словно бы кем-то привнесенные) его внешней жизни, а другие представляли собой структуры его внутреннего мира: его мыслей, чувств, фантазий, воспоминаний, снов и астральных путешествий – и здесь все было еще запутанней и причудливей, чем на поверхности. При этом многие сцены – а правильнее было бы их назвать конструкциями – вообще не имели какой-то формы, и их невозможно было описать словами, либо форма оказывалась столь же запутанной, аналогичной тому эпизоду, который Андрей испытал в 15 лет перед экзаменом по математике - на чем мы подробно останавливались в начале второй книги первого романа.
Много знакомого и трогательного увидел Андрей, медленно спускаясь по этому широкому тоннелю из контрастных и отчетливых  образов снаружи Меркабы, которые отступая вглубь стены, становились все более запутанными и размытыми, но словно бы нарисованными разнообразными ощущениями. Андрей ясно видел свои поэтические грезы, иногда сопровождающиеся различными эмоциональными картинками: например, аллеями парков, где преобладали в основном осенние пейзажи, что очевидно было связано с тем, что большую часть стихов Андрей написал осенью, гуляя где-нибудь за городом. Среди этих пейзажей, словно бы вплетаясь в картины природы, таинственными дриадами возникали всевозможные женские образы, многие из которых носили черты его Единственной.  Иногда же они были явно навеяны какими-то картинами, например образом  Блоковской Незнакомки в ресторане с иллюстрации Ильи Глазунова. Затем пейзажи русской природы сменялись какими-то причудливыми городами, которые то отдаленно напоминали Москву или Ленинград – а то и вовсе ничего не напоминали, наподобие фантастических городов Чюрлениса, где уже не было ничего узнаваемого, как нет ничего узнаваемого в городах наших снов. И среди этих городов прозрачными призраками бродили он и она – два героя его юношеских фантазий, историю которых он выдумывал в 13-14 лет, и которые сильно напоминали представления Андрея о себе самом в образе героя, и о своей невстреченной возлюбленной в образе принцессы. Но вот закончился слой романтических образов и пейзажей, наполненных щемящими ощущениями вымышленной любви и Гриновского Несбывшегося, и после непродолжительного экскурса сквозь слой причудливых снов-фантасмогорий, которые всегда забываются поутру, поскольку дневной разум не способен без ущерба для рассудка хранить память об этих образах, Андрей плавно перешел в следующий слой. Перешел – и ужаснулся от омерзения к самому себе. Очевидно, этот слой отражал в видимых образах содержание его (и только ли его) глубоко скрытого подсознания, где хранились спрятанные до поры фантазии-извращения, где совокупление с собственной матерью можно считать самой невинной шалостью, и описывать эти мерзости (не только сексуальные, но и садо-мазохистские) мы не имеем ни сил, ни смелости.
«Господи! – Подумал Андрей, – неужели у меня такое в глубине сидит! Да я о подобных вещах даже помыслить не мог, и не снилось мне такое никогда! Откуда это? Наверное все же не мое, - (хотя в качестве главного действующего лица выступал именно он), - наверное, либо это кто-то мне специально подсовывает, Бог знает с какой целью, либо здесь – что-то вроде зоны юнговских архетипов, и вся наша видовая или родовая клоака преломляется через мое сознание – поэтому я и вижу себя здесь в качестве участника. Что я, Калигула, или генерал де Рец какой-то. А иначе, зачем нормальному человеку такое в себе носить»?
Стараясь не смотреть на лезущие ото всюду похотливые морды и половые органы всевозможных размеров и конструкций, в каких-то сценах ведущие вполне самостоятельное  существование, Андрей опускался этаж за этажом, и слой за слоем. Вскоре слой мерзостей сменился новым слоем, который Андрей мог бы назвать слоем инкорнационной памяти. Помимо известных и неизвестных сценок из жизни Рама и Фауста, Андрей увидел множество событий из жизни неведомых людей, в телах которых когда-либо пребывала его душа. И тут уж отделить истинное от ложного не было никакой возможности. Да и то, кем он являлся в той или иной сценке, можно было судить только по контексту, поскольку ситуация виделась как бы глазами наблюдателя, непосредственно в ней участвующего. Андрей то стрелял из арбалета с крепостной стены, посылая стрелу за стрелой в перекошенные яростью бородатые рожи, то наблюдал из-за кустов за купающимися девушками, то с копьем наперевес преследовал дикого оленя – подобных жанровых сцен, которые не отличались чем-то особо значительным, было превеликое множество. Одни – яркие, контрастные, эмоционально наполненные, другие – блеклые, полустертые, а в третьих и вообще было трудно различить что-то определенное. Отдельной статьей можно было выделить сценки и вовсе не содержащие земных картин, и происходившие либо под чужим небом и солнцем, либо в каких-то особых астральных слоях, где вообще не существовало земной тверди, и преобладали струисто световые потоки, в которых купалось ангелоподобное существо, отдаленно напоминавшее Андрея.
«Что-то вроде райских Эмпирей, - подумал наш герой, - значит мне и там бывать приходилось? Ну что ж, это обнадеживает»….
Однако, словно бы опровергая эту оптимистическую ноту, перед ним возникла сценка совершенно иного характера, где некая безликая фигура, почти лишенная индивидуальных черт, продиралась через узкие лазы гигантских глыб раскаленного до красна базальта. Несмотря, на то, что в этой фигуре не было ничего лично узнаваемого, Андрей почему-то был уверен, что это именно он.
Сколько продолжалось это вращение-падение, Андрей не смог бы сказать, как это часто бывало в астрале, чувство времени сильно исказилось в его восприятии, тем не менее, в какой-то момент все это закончилось. Огромный многогранник со странным названием «Меркаба» (Андрею почему-то казалось, что это слово на каком-то древнем языке означает «колесница) вдруг неожиданно лопнул, словно циклопический мыльный пузырь, и бесчисленные осколки зеркал, которые возможно хранили в себе все фрагменты бесконечной истории души Андрея, ничуть ему не повредив, стали разлетаться в разные стороны. Вскоре они растворились в черном пространстве астрального неба, сформировав множественные белые туманности и отдельные звезды. Наш герой парил в черном космосе; призрачная Земля, над которой еще недавно висела Меркаба, тоже пропала, и куда ни падал взгляд Андрея, всюду был только черный космос, да слабо мерцающие звезды и туманности.
«И куда теперь»? – Мелькнуло в его голове. В растерянности он огляделся вокруг: все прозрачные нити еще недавно исходившие от тела Андрея теперь исчезли. Все, кроме одной. Она исходила из области его сердца, и терялась где-то в отдаленной туманности.
«Ну, хоть один ориентир», - обрадовался Андрей, дергая за нить, словно ожидал вытянуть из этой туманности неведомого кукловода. Сначала нить действительно поддалась, но затем быстро начала сокращаться и потянула его за собой, а дальнейший процесс напоминал прежние попытки Андрея пробиться  сквозь астральное небо. Вскоре он вошел в туманность, которая оказалась скоплением полупрозрачных шариков (уже без маленькой фигурки внутри), затем наткнулся на невидимую преграду, напоминающую рыхлый картон, который он тут же прорвал руками, подтянулся – и оказался в просторной полутемной комнате, как однажды в сходной ситуации оказался в комнате несчастных супругов, которым никак не удавалось оттуда выбраться. Правда комната эта была не похожа на жилую, в ней не оказалось практически никакой мебели, кроме стола, инкрустированного загадочным рисунком, напоминающим астрологические схемы, а за столом сидел маленький человек (или это был ребенок). Очевидно человек не заметил появления Андрея, поскольку находился к нему спиной, к тому же он был увлечен какими-то непонятными действиями, которые, опять же, из-за спины было трудно разобрать, и глядел на стену, которая в действительности была толи экраном, толи окном в другой мир. Андрей посмотрел на экран и содрогнулся: перед ним разворачивались события его недавнего прошлого. По разноцветной гальке беззвучно шагали два человека: он и Галя Лисовская, Галя немного впереди, с каким-то толи недовольным, толи испуганным лицом, и Андрей, с полузакрытыми глазами. И тут человек, за столом сделал резкое движение (какое – Андрею не было видно), и пред Галей открылось окно, похожее на то, перед которым сидел человек, и в этом окне появилась команда Вадика Крюкова – а в следующее мгновение Галю затянуло в это окно, и она исчезла из кадра.
«Да, кто он такой?! – Возмущенно подумал Андрей. Кто это вмешивается в события недельной давности»?!
Андрей сделал шаг к столу, и в этот момент человек развернулся и встретился с ним глазами: на лице его застыли изумление и страх. Перед Андреем сидел десятилетний мальчик, он сам когда-то, в шортиках и летней ковбоечке, и вертел в руках дивную миниатюрную копию Меркабы, в которой происходило какое-то трудноразличимое мельтешение – а на экране уже третий Андрей в растерянности стоял около того места, где только что исчезла не верящая в его оккультные способности Галя.
- Ты что это делаешь, паршивец! – Крикнул Андрей, угрожающе шагнув навстречу своей омоложенной копии. (Напомним, что в астрале он становился агрессивным и задумал дать трепку мальчишке, не задумываясь о пространственно-временных последствиях, тем более, драка с самим собой не была для него чем-то принципиально новым).
«Может это, - подумал Андрей, надвигаясь на мальчишку, - та самая половинка, с которой мы около зеркала сражались, он ведь так и не вернулся. Помолодел правда, но в астрале и не такое возможно».
Судя по всему, мальчишка немало испугался. Трудно сказать, узнал ли он в астральном образе Андрея, себя самого в далеком будущем. Правда только что на экране он лицезрел свою грядущую внешность, но Андрей не был уверен, что в астрале имеет ту же внешность, что и в земном образе. Хотя… себя-то мальчишкой он сразу узнал, и не секунды не сомневался, что это сам он и есть!
Итак, мальчишка вскочил из-за стола, и стал искать глазами, куда убежать или спрятаться, но комната имела только один выход и его прикрывала атлетическая фигура Андрея, который в астрале имел весьма грозную внешность.
- Так чем это ты здесь занимаешься?! – Грозно переспросил Андрей с таким видом, словно застукал своего сына-подростка во время занятия мастурбацией.
- Я – я – я играю, - залопотал мальчишка, по-прежнему продолжая искать глазами путь к спасению.
- Это во что же ты играешь? – Продолжал надвигаться на него Андрей.
- В Меркабу – у – у ! – Протянул мальчишка, и вдруг заревел, размазывая слезы по щекам. – Дяденька, не бейте меня, я больше не буду – у – у – у!
Все это было настолько нелепо, настолько по-земному, настолько не уместно для астрала, где взаимоотношения между существами происходили совсем по-другому, что Андрей растерялся и опустил руку, которой собирался схватить мальчишку за шиворот – и либо оторвать ему голову, либо шарахнуть о стол, естественно, с последующим расчленением, как он привык поступать в астрале с противником, и что, естественно, никак не могло привести к гибели астрального тела. Этим замешательством воспользовался его малолетний двойник, и, поскольку путь через дверь был перекрыт Андреем, он вспрыгнул на стол и сиганул прямо в экран где квази-Андрей недельной давности продолжал стоять, уставившись в то место, где только что была его спутница. Астральный Андрей хотел было нырнуть за ним, но экран пропал, как только туда прыгнул Мальчишка, и стена приняла свой первоначальный облик, то есть стала обычной стеной, не очень аккуратно покрашенной серой краской. Для верности Андрей потрогал ее руками, и даже произвел обычное для астрала действо – преодолев некую преграду, просунул в нее руку, но, увы, это была обычная астральная стена, и никаких признаков окна в другую реальность она больше не имела.
«Вот ведь, паскуда, какая! – Подумал Андрей не как о себе в детстве, а как о ком-то постороннем, в растерянности усевшись на стул, на котором только что сидел мальчишка. – Выходит, он в мою, и не только мою жизнь вмешивается и всю эту чертовщину устроил. Выходит, Галю именно он телепортировал, а не я…. хотя, что значит, «не я»? Это же я сам и есть, только в десять лет. И происходит нечто, чего я сам не помню даже намеком. Это что же получается? Выходит я в десять лет каким-то образом вмешивался в события сегодняшнего дня? Бред какой-то! Во-первых, этого не может быть, а во-вторых этого в моей жизни точно не происходило, ведь даже, если бы я что-то забыл, а потом какая-то ситуация заставила этот случай вспомнить, то все равно, точно знаешь, что это было в твоей жизни, хоть и забыл. Да и вообще, кто я был в десять лет, и чего я умел? Я и слова-то такого «Меркаба» ни разу не слышал, я и сейчас толком не понял, что это такое. Хотя… если принять другую версию»…
Андрей вспомнил, что в новой версии его жизни, которую он вроде бы не проживал, и тем не менее проживал во время недавнего астрально-временного путешествия, он как раз проходил какое-то духовное экспресс-обучение у девочки из его снов. Ну, что же, если допустить версию какого-то неведомого параллельного существования, то тогда не исключено, что в этом существовании Андрей уже в детстве мог такое, что ему сейчас и не снилось!
Поняв, что сейчас все равно во всей этой истории не разобраться, Андрей встал со стула и вышел из комнаты. Снова был длинный коридор с бесчисленными дверями, зайти в которые ему не позволяла твердая убежденность, что если он войдет в одну из этих дверей, то никогда уже не вернется в обычную жизнь из астрала. Затем была бесконечная винтовая лестница вниз, и когда Андрей вышел из двери в сумеречный мир астрала, и оглянулся, чтобы снаружи рассмотреть здание, которое, как он знал, называется «Замком вечности», то никакого замка не обнаружил – оказалось, что он только что вышел из дупла гигантского дерева невероятной толщины, крона которого скрывалась где-то в темной вышине неприветливого астрального неба.
«Вот это деревце! – Пораженно присвистнул Андрей. – Даже в астрале ничего подобного не видел. Интересно, что это за порода дерева»?
Впрочем, определить породу не было никакой возможности, так как листья начинались в недоступной  выси, строение же коры ему мало что говорило, поэтому Андрей чисто условно обозначил это дерево, как «баобаб», хотя никаких баобабов в своей жизни не видел.
«Что ж, - сказал себе Андрей, - возможно астральный баобаб именно такой высоты и бывает. Правда, откуда в тайге баобаб? В физическом мире же я по тайге путешествовал, а тот слой астрального мира, куда я вначале попал, был достаточно близким отражением места, где мы на ночлег расположились».
Андрей огляделся вокруг. На этот раз место было совсем другим – исчезла и река и поляна. Невдалеке виднелись горные вершины, покрытые астральной мглой, но эти горы были несколько иные, более высокие и величественные, поросшие лесом лишь у основания. Андрей находился радом с циклопическим деревом, росшим в центре какой-то искусственной площадки, и на некотором расстоянии от этого центра, словно лучи звезды отходили ровные аллеи деревьев, высаженных в два ряда, причем каждый ряд представляли деревья одного вида, как лиственные, так и хвойные: дубовая аллея, березовая, осиновая, кедровая. Андрей не успел сосчитать, сколько таких аллей отходило от гигантского центрального «баобаба», поскольку вдруг почувствовал своим плечом прикосновение чего-то липкого, а затем несильный рывок назад, в сторону этого дерева, к которому он в данный момент был повернут спиной. Андрей резко развернулся: тонкая нить, такая же, как те, которые уже несколько раз то появлялись, то исчезали, теперь приклеилась к плечу, и тянулась к огромному дуплу на высоте 5-6 метров, которого Андрей буквально минуту назад не заметил, хотя внимательно осмотрел весь ствол «баобаба». Дупло было затянуто паутиной, которую обычно плетет паук-крестовик – с сегментарными и радиальными нитями, только выглядела она как в каком-нибудь фильме ужасов, и если судить по размерам без труда могла выдержать вес взрослого человека. Это подтверждалось и обликом хозяина – паука, размером с небольшого медведя, с человеческой головой, монголоидными чертами лица, в нелепой меховой шапке, надвинутой по самые глаза. Нелепость этого образа усиливала трубка с длинным изогнутым мундштуком, из чубука которой вился голубоватый дымок. Лицо человека-паука было совершенно бесстрастным, на нем не выражались не кровожадность ни ярость, ни вожделение, глаза-щелки были полуприкрыты, и вроде бы вообще не глядели в сторону Андрея. Паук толи спал, толи находился в трансе, и бессистемно выбрасывал из своего жирного, натянутого как барабан брюха нить за нитью, одна из которых, возможно случайно, приклеилась к плечу Андрея. Тут же, уже спереди, к нему прицепилась и другая нить, и Андрей, толком не успев испугаться, резко потянул за нее, естественно желая освободиться от нежданной помехи. В тот же момент паутина в дупле пришла в движение, паук (или человек?) открыл свои глаза-щелки, и впился ими в Андрея, все так же не меняя выражения лица и не выпуская трубки изо рта. Затем лапы его пришли в движение и он начал подтягивать нить к паутине, причем Андрей, в каком-то оцепенении под гипнотизирующим взглядом паука, обратил внимание на то, что восемь лап паука заканчиваются вполне человеческими ладонями, и две из них подтягивают паутину совсем по-человечески, словно рыбак донку из речки.
Андрей рванулся сильнее, но нить не поддавалась, и паук, подтянув к дереву, начал поднимать его в воздух. Тут только наш герой понял, что дело запахло керосином, и затрепыхался всерьез, правда без особого результата – паук был явно сильнее. Андрей взлетел в воздух, поднялся над паутиной, и попытался освободиться, совершая в воздухе всякие виражи. Когда же глаза его упали на собственное тело, то он (со странным равнодушием) увидел, что тело его уже почти превратилось в тело гигантской мухи, которая жалобно жужжа, и хлопая огромными прозрачными крыльями, отчаянно бьется за свою жизнь, тщетно пытаясь освободиться от коварных нитей, которые все ближе и ближе подтягивают ее к сети.
«Интересненько, - подумал Андрей, сам удивляясь своему внутреннему спокойствию, в то время, когда его видоизменившееся тело вело себя совершенно так же, как вела бы себя обычная муха, угодившая в ловушку, - такого со мной еще не бывало. Только все это как-то не по правилам: если это паук-крестовик – а по виду он явный крестовик – то он не должен был в меня нитью швыряться, крестовики так не делают, это только какой-то тропический паук делает, который сети не плетет. А если я муха, то должен был сам по дури в паутину угодить. Интересно, как он меня жрать будет? Как паук? Так у этого хоботка нет с жалом на конце, через который он соки вытягивает, у него лицо человеческое, и, похоже, зубы обычные. Значит будет жрать по кусочкам, целиком я ему в глотку явно не пролезу, интересно, с какого конца начнет? Однако положение отчаянное, почему же я так спокойно за всем наблюдаю»?
Только сейчас до Андрея дошло, что сама мысль о том, что из него в ближайшее время какое-то паукообразное чудище толи будет пить кровь («А разве в астральном теле есть кровь»? – Мелькнуло у него в голове), толи рвать его на куски своими лапами-руками, должна, по идее, привести его в ужас. Тем не менее внутренне он продолжал оставаться совершенно спокойным, и если тело его, тело мухи, продолжало отчаянно трепыхаться, то происходило это само по себе, и разум, казалось, не имел к этому никакого отношения. Мало того, Андрею вся эта ситуация почему-то показалось очень смешной, и он вспомнил, что в детстве не раз с интересом наблюдал, как пауки-крестовики охотятся на мух – да и сам, чего греха таить, нередко подкидывал несчастных насекомых в сети к восьминогому разбойнику. И сейчас его отношение к ситуации было подобным – то есть интерес и азарт натуралиста, хотя мухой оказался он сам. Очевидно, именно это спокойствие позволило ему не терять из поля зрения происходящее вокруг, и вскоре он стал свидетелем, как новая жертва угодила в ловушку к пауку. Собственно, откуда она вышла, Андрей не успел заметить, но когда новая пара рук паука начала вытягивать нить, словно донку из воды, Андрей повернулся и успел увидеть, что на другой паутине бьется человек, быстро превращающийся в муху. Что это за человек, Андрей не успел определить, поскольку паук наконец дотянул его до сети, он почувствовал, что прилип к ней, и чем больше трепыхается, тем больше запутывается и вязнет, но это опять-таки никак не повлияло на его внутреннее состояние, хотя ситуация была отчаянная, и шансы спастись теперь уже равнялись нулю. Паук тем временем затянул в паутину другую жертву, которая, подобно Андрею, быстро в ней запуталась. Затем не торопясь, без каких либо эмоций на лице и не вынимая трубки изо рта, он двинулся к Андрею, и в одной из его лап Андрей увидел острогу с белым костяным наконечником с множественными зазубринами, которой в прежние времена дикие народы крайнего севера били моржей и тюленей. И по-прежнему, несмотря на отчаянность ситуации, Андрей оставался словно бы сторонним наблюдателем, и когда до чудища оставался буквально шаг, вдруг вспомнил, что главным врагом пауков является какая-то разновидность ос-наездников, которая на них охотится, парализуя их точным ударом жала, а затем замуровывает в норке вместе с яичками в качестве пищи для личинок.
Как только Андрей подумал об этой осе-паукоубийце, он почувствовал, что тело его претерпевает новую метаморфозу, и вместо беззащитного брюшка мухи, способного только оставлять испражнения, он увидел хищно раскрашенное удлиненное тело осы, в недрах которого таилось смертоносное жало, способное проткнуть паука насквозь. В следующий момент Андрей-оса, словно делал это не раз, резко выбросил брюшко в сторону паука, и ударил его в грудь острой пикой жала, выплюнув его из брюшка, словно отравленный дротик из духовой трубки. Паук, очевидно, даже не понял, что произошло, трубка выпала изо рта, он совершил несколько судорожных движений, бестолково попятился от Андрея, затем, видимо потеряв координацию, соскользнул с сети, и загремел вниз, в дупло, над которым эта сеть была раскинута, увлекая за собой и саму сеть, и запутавшихся в этой сети осу и муху.

Андрей рухнул в черный тоннель, и как обычно с ним это происходило при переходе в другой мир, на какое-то время потерял сознание. Последней его мыслью было: «Ну, слава Богу, наконец-то эти астральные заморочки заканчиваются»!
Действительно, когда он пришел в себя, то в первый момент ему показалось, что он очнулся в своей палатке – и лишь приглядевшись понял, что астральная ситуация изменилась, но не закончилась. Правда, выглядело все очень по-земному, но находился он не в своей палатке, а в каком-то гораздо более просторном помещении с конусообразным потолком, обшитым плохо выделанными шкурами. Сооружение это вполне могло быть каким-нибудь индейским типпи, или – и что более вероятно – чукотской ярангой, или каким иным жилищем, в которых раньше жили многие нецивилизованные северные народности.
Посреди помещения без всякой печи в открытом очаге, выложенном просто из нескольких камней догорал костер, тускло освещая помещение красноватым светом углей. Внутреннего убранства почти никакого не было, пол – а вернее землю устилали оленьи шкуры, а на полу недалеко от очага лежал большой бубен с отчетливым рисунком на туго натянутой коже – что казалось несколько странным, поскольку бубен был явно стар и часто использовался. Рисунок этот чем-то очень напоминал буддийскую танку. Вверху, внизу и по бокам располагались изображения четырех, сидящих в лотосе божеств, напоминающих четырех Будд частей света, причем фигурка, находящаяся внизу была женской, а остальные мужскими, вверху сияли звезды, справа и слева солнце и луна, а внизу протекала река, со схематичным челном на поверхности. По середине же между фигурками был изображен незнакомый знак, отдаленно напоминающий трезубец, правда с тупым наконечником. Рядом с бубном стоял воткнутый в земляной пол жезл или посох из светлого дерева, по длине посоха располагались несколько глубоких зарубок, а верх был украшен пестрыми перьями незнакомой птицы. Также рядом с бубном валялось что-то вроде молотка («Что-то мне это напоминает», - мелькнуло в голове Андрея) - но тут же понял, что это кямла – колотушка для извлечения звука из бубна. Короче говоря, не надо было быть этнографом, чтобы догадаться, что это жилище принадлежит шаману, а бубен, кямла и посох – нехитрые аксессуары, необходимые в шаманском ритуале камлания.
Все это Андрей рассмотрел уже потом, так же как и не сразу понял, что продолжает оставаться в астральном теле, поскольку все ощущения были приближены к земным, а он за время своих астральных скитаний почти  забыл, в какой обстановке покинул свое физическое тело. А вначале помимо того, что к нему вновь вернулась человеческая форма, он сразу обратил внимание на то, что в яранге, кроме него, находятся еще четыре человека, а вернее – два двойника, хоть выглядела каждая пара двойников несколько по-разному. Имея определенный опыт, Андрей понял, что перед ним два физических и два астральных тела. Физические, мужское и женское лежали неподвижно лицом вверх на темных, мохнатых, возможно, медвежьих шкурах, а астральное тело женщины стояло посреди горящего очага с закрытыми глазами и разведенными немного в сторону руками, и словно бы спало в этом не очень удобном положении. Одежда ее даже для астрала казалась весьма странной. Тело было закручено бельевой веревкой, и по-видимому, до недавнего времени веревка обвивала его словно мумию, однако костер, не  причиняя ей вреда постепенно пережигал веревку за веревкой, виток за витком, и уже частично освободил руки, хотя, по логике вещей, раньше должны были перегореть нижние веревки.
Лежащая женщина – Андрей видел ее не менее отчетливо, чем астрал – одетая в обычное старенькое ситцевое платьице, походила на коренную жительницу Алтая. Физическое же тело мужчины – весьма пожилого, с глубокими морщинами на лице, было облачено в достаточно дикое одеяние, сшитое из шкур неведомого зверя, все украшенное какими-то ленточками, колокольчиками и даже консервными банками. На голове его красовалась шапка из перьев, сделанная в форме филина с огромными стеклянными пуговицами вместо глаз. Физические тела мужчины и женщины толи спали, толи были погружены в транс, и единственное дееспособное существо в этой странной компании представляло собой астральное тело шамана (Андрей не сомневался, что мужчина был именно шаманом), выглядевшее отчасти похожим на своего дубля, но моложе. Облачение его выглядело не столь экстравагантно, как на физическом теле: что-то вроде  военного комбеза цвета хаки, а в руке – все та же острога, которой Андрея только что чуть было не проткнул паук. И еще, Андрей сразу понял, что и этот человек и паук имели одно и то же лицо, что укрепило нашего героя в уверенности, что этот человек совсем недавно был пауком, и поймал в свои сети и его и эту, стоящую в очаге душу женщины, перемотанную бельевой веревкой. Человек сидел на корточках недалеко от своего тела, и светился тусклым розоватым светом, внимательно глядя на Андрея.
«Так, - подумал Андрей, - шаман, превращающийся в паука, или паук, превращающийся в шамана – хрен редьки не слаще. По-видимому битва не закончена, только теперь в человеческом облике».
Андрей внутренне напрягся, готовясь к прыжку, однако начать бой следовало все же с какой-то оскорбительной фразы, и вложив в свой голос весь имеющийся сарказм, он произнес:
- Ну что, хренов паучок, не удалось кровушки попить?
Однако ответного оскорбления не последовало, шаман в камуфляжной форме спокойно окинул взором фигуру Андрея, причем никакой кровожадности в его взоре не было, скорее едва заметная озадаченность. Затем в его руке сама собой материализовалась та самая (или такая же) трубка, которая торчала во рту паука, а острога наоборот растворилась, и он с расстановкой произнес:
- Однако, давай-ка лучше трубку мира за знакомство выкурим.
- А ты что, индеец? – Недоверчиво глянул на него Андрей. – На Алтае я что-то не слышал, чтобы трубку мира курили.
- Ну, если тебе так проще – пожалуйста, - сказал шаман, - и превратился в самого настоящего старого индейца из какого-нибудь Югославско-ГДР-овского фильма с неуловимым Гойко Митичем: в разрисованной характерным орнаментом куртке из оленьей кожи, мокасинах и в массивном головном уборе из громадных маховых перьев кордельерского кондора. Трубка тоже преобразилась, стала прямой, с длинным мундштуком, украшенным мелкими цветными перьями и лентами и характерной индейской формой чубука. Помещение наполнилось специфическим запахом американской Виржинии.
- Так тебе больше нравится? – Спросил новоявленный краснокожий.
- Однако, ты мастер превращений, - сказал Андрей, недоверчиво разглядывая бывшего шамана, - то паук, то индеец, у меня так не получается в астрале, и если я в кого-то и превращался, то это помимо моей воли происходило – сам понимаешь, в муху превращаться мне бы вряд ли в голову пришло, небось, это тоже твоя работа. Вот только зачем? Неужели для астрала все эти фокусы значение имеют? К тому же по-моему паутиной человека проще спеленать, у него только две руки, две ноги – правда в осу меня скорее всего какая-то другая сила превратила – уж это явно не в твоих интересах было.
Старый индеец степенно покачал головой, затем выпустил несколько клубов ароматного дыма и передал трубку Андрею, при этом улыбнулся совсем не по-индейски, которым правила хорошего тона предписывали сохранять каменное выражение лица.
- Покури – остынешь, а то, поди, все еще в битву ринуться готов, - сказал он, не отвечая на вопрос. – Ты хоть, я вижу, в среднем мире не куришь, считая, что это вредно для здоровья, но здесь – сам понимаешь - себе навредить никак не сможешь. В мире Эрлика рака легких не бывает.
 - Да я и не боюсь, не первый раз в астрале, - надменно сказал Андрей, принимая трубку из рук шамана-индейца, и по примеру его выпуская клуб ароматного дыма. А что это за мир Эрлика такой? Мы же в астрале находимся, только отражение это уж больно на Энроф смахивает.
- Эрлик-хан – хозяин нижнего мира, а нижний мир – это то место, куда твоя Тесь уходит.
- Понятней не стало, - усмехнулся Андрей, - что это за Тесь такая?
 - А это твоя душа, питаемая силой прошлого, воспоминаниями, былыми событиями, это то, чем ты был в прошлом, и эта твоя частица после смерти уходит в мир Эрлик-хана. Так видим этот процесс мы, Камы, но тебе это, наверное, проще называть нижним астралом, хотя, как ни называй, место от этого не меняется.
- Но ведь мы-то с тобой не умерли… вроде бы – Не совсем уверенно сказал Андрей.
- И этот вопрос ты задаешь? Ты, как я вижу, в мире мертвых давно путешествуешь, правда все больше в промежуточном, которым мать Умай ведает. Правда ее хозяйство - в основном средний мир, где твое тело сейчас как бревно лежит – но также и промежуточный мир, мир сновидений, который вроде как буфер между миром Эрлика и миром Ульгеня. Через него можно и туда и сюда проникать.
- А что это за мир Ульгеня?
- А это мир будущего, куда твои Сюр, Бось, и Айы отправляются после смерти. При жизни, правда, там Бось в основном пребывает, только она у редкого человека развита, и редкий человек это ощущает, разве что в те минуты, когда будущее предвидит – но для белого Кама это явление вполне обычное, это его профессия.
- Что-то я совсем запутался, - сказал Андрей, который уже забыл о своем первоначальном желании сразиться с этим загадочным человеком-пауком, - что это за Тесь, Бось такие? Никогда о них не слышал!
- А это все души человеческие. Тесь связана с прошлым, Бось – с будущим, Сюр – это душа сновидения, в ней можно и с Тесь и с Бось путешествовать, то с той, то с другой объединяясь: то на рыбе плавать, то на птице летать. Ну а Айы – это главная душа – наша истинная сущность, которую из вечности Тенгри-хан посылает, и вокруг которой все наши души объединены – она никогда не умирает.
- А другие что, умирают?
- Другие умирают, но живут то в человеческом теле, то в соответствующем мире, и гораздо дольше чем тело из мяса и костей.
- Нет, - сказал Андрей, - мне эта компания совершенно не понятна. Я привык считать, что наша душа или монада одна, но имеет много оболочек, словно одежды. Есть зимняя одежда, есть костюм, есть рубашка, есть белье – трусы и майка. Также и здесь – несколько оболочек вокруг души разной степени утонченности: самое тонкое – кармическое, затем будхическое, затем ментальное, астральное, эфирное. Есть и другие, но не суть важно, важно не то, сколько их, а то, что все они на одну душу нанизаны – а не как у тебя: без окон, без дверей – полна горница людей.
- А зачем одной душе столько одежды? Она не запарится?
- Насчет одежды – это я фигурально, а в действительности монада не материальна, но живет и действует в материи. А материя различную плотность имеет, или точнее – разные слои и подслои, и для контакта души с тем или иным слоем эти одежды и существуют. Для астрального мира – астральное тело, для ментального – ментальное, для сна – эфирное. Чем в более тонкие слои душа человека поднимается, тем более тонкое тело в этом слое функционирует. Еще могу добавить, что астральное тело из материи наших чувств состоит, ментальное – из материи мыслей, эфирное – из наших жизненных токов или арунгвильты-праны. Ясно, что в действительности все намного сложнее, но, как основная схема, мне кажется, моя теория более правдоподобна, чем твоя: наше «Я» или душа или монада одна быть должна.
- И в какой же одежде сейчас твоя душа пребывает?
- В астральной, мы же с тобой в астрале находимся, причем, в самом ближайшем к физическому миру отражении – вон и твое тело и тело этой женщины здесь прекрасно видны без всяких искажений – а подальше в астрал уйдешь – и сразу всякие пространственно-временные аберрации начинаются. Кстати, что это за женщина такая, жена твоя что ли? Но тогда, чего это вы в одежде спите, и почему ее астральное тело в огне стоит?
- Не жена это, больная, - сказал индеец, задумчиво затягиваясь из трубки мира. В нашем роду Каму иметь жену не положено – вернее – жить с женщиной под одной крышей, а спать с женщинами и детей иметь можно. Больная это, и душу ее, Тесь, прибрал дух таежного клеща, отчего она с трудом по избе передвигалась и себя еле обслуживала. Ну а по-простому – клещ заразный ее в тайге укусил.
- А, так у нее энцефалит! – Дошло до медицински образованного Андрея. – Клещевой энцефалит, осложненный параличом.
- Называй, как хочешь, только, я вижу, что дух болезни утащил ее Тесь в нижний мир и веревками к дереву примотал. Вот эти веревки на ней. Ну а я во время камлания в своей Сюр в этот мир проник в виде паука – такой уж мой тотемный облик – и душу женщины вызволил, по крайней мере на данный момент веревки от дерева отвязал. Пауку, сам понимаешь, проще всего с клещом разобраться, правда ты этого не видел, клещом я до твоего появления пообедал.
- Хочешь сказать, что духами болезней питаешься?
- Ясно, что съесть или умертвить духа я не могу, да это и никто не может, а вот силы его лишить, отвадить от человека, которого я лечить взялся – это частенько удается.
- Хочешь сказать, что клещевой энцефалит в стадии параличей вылечить можешь?
- Я же сказал – частенько удается.
- А меня зачем в муху превратил, зачем в паутину затащил?
- Ну, насчет мухи - сам понимаешь – для души форма – вещь условная, и если в какой-то зоне игра в паука происходит, то духи, рядом находящиеся непроизвольно в игру вступают, а дальнейшие события от ее личной силы зависят. А почему я на тебя напал? Дело в том, что когда Кам в нижний мир вступает и какую-то условную форму принимает, то он как бы свой человеческий разум теряет и обретает тот разум, который присущ существу, в которое он превращается. Правда, его высшая, человеческая душа за ним контроль осуществляет, иначе бы паук никогда обратно не вернулся и в человека не смог превратиться. Ну а паук ведет себя, как ему положено: нападает на все, что рядом шевелится – и конечно в этом случае возникает риск, что добыча нанесет удар раньше – как в твоем случае произошло.
- А почему же я разум не потерял, когда в муху превратился?
- Вообще-то обычно теряют, сказал шаман-индеец, передавая трубку мира Андрею, потому-то раньше я всегда обратно и возвращался. Шаман во время камлания всегда риску подвергается в случае возникновения внештатной ситуации. Почему ты человеческий разум не утратил – я не знаю – возможно в тот момент в тебе личной силы больше было – я-то ее во время сражения за душу этой женщины поистратил – и этот факт позволил тебе в осу-паукоубийцу превратиться. А она, сам понимаешь, всегда паука побеждает.
- Надо же, - сказал Андрей с некоторой гордостью, - профессионального шамана победил! Ты извини, я в тот момент о твоих благих помыслах не предполагал, тем более они только души больной женщины касались, а со мной ты напротив, по-пауковски обойтись собирался – так что в том, что я тебя жалом ударил – ничьей вины нет. В астрале кто прав, кто виноват – вообще не разберешься. Но, по-моему, вреда это тебе не принесло – по крайней мере в человеческом облике – паука-то я насквозь проткнул.
- Да, не совсем так, - сказал шаман (Андрей сам не заметил, как индеец успел вновь превратиться в шамана, который своей камуфляжной формой больше походил на чукчу-военного), - я еще в ситуации не разобрался, но, похоже, у нас проблемы….
- Это какие же проблемы? – Насторожился Андрей.
- А видишь эту камуфляжную форму? Так, вот этого быть не должно. Я в астрале – как тебе больше нравится называть – такой вид иметь не должен. По крайней мере здесь, в яранге, я должен быть одет так же, как мое тело – и главное, камуфляж никак сменить не могу. В индейца превратиться – пожалуйста, а вот в свой рабочий образ – никак. Да и у женщины, видишь, веревки плохо горят.
- Ну, - сказал Андрей, - не беда, у меня в астрале одежда постоянно меняется, я даже не знаю, с чем это связано, но сей факт  никак не мешает мне обратно возвращаться.
- А что ты в астрале делаешь?
- Ну, как – гуляю, в основном.
- Вот именно, что гуляешь, и задачи у тебя нет никакой, и никакой ритуал тебя не связывает. Можно сказать – астральный бездельник. А у нас, у Камов – шаманов по-вашему – все путешествия жестко ритуалом регламентированы. Одни Камы – белые – те, в основном, в мир Ульгеня уходят, и там мир будущего видят. Такие Камы могут посмотреть, какие беды его племя ожидают и знают, что надо предпринять, чтобы этих неприятностей – ну, если не полностью избежать, то хотя бы смягчить. Оттуда и погодой и охотой легче управлять. А черный Кам – тот, в основном, в подземном мире Эрлика действует, души назад возвращает – то есть в основном целительством занимается. Конечно, порой белому Каму приходится работой черного заниматься, и наоборот, но камлания тут совершенно различные, и у одного одно лучше получается, а у другого – другое – отсюда и специализация. Мне, например, в основном обязанности черного Кама выполнять приходится, а есть такой на Телецком озере, Кам Силавун – так тот – белый Кам. И не потому, что один лучше, а другой хуже,  просто у каждого – своя работа. Но каждый в нижний или верхний мир по дереву жизни поднимается и опускается и образ определенный имеет, иначе его духи не признают и могут много неприятностей доставить, и Союзник в нужную минуту не защитит. А когда, как ты, без руля, без ветрил по мирам скитаться – куда занесет, то образ не имеет значения, ты изначально по этим правилам – а вернее – без правил играешь. Ну, так тебе и с духами по-настоящему не приходилось работать.
- В этом ты, наверное, прав, - признался Андрей, - и астральной практикой я скорее из любопытства занялся, чем по какой-то объективной необходимости, а у вас, шаманов, насколько я слышал, люди часто на этот путь становятся помимо воли, - толи их какие-то там духи избирают, толи предыдущий шаман из его династии. Это я в какой-то книжке прочитал. Послушай, а ты вот тут имя произнес: Силавун, который недалеко от Телецкого озера живет – я, честно говоря, думал, что это ты и есть.
Новый астральный знакомый Андрея покачал головой.
- Я – Узут, - впервые назвал он свое имя, - это имя я получил при посвящении – а то, как меня при рождении назвали  – значения не имеет. Я – черный Кам, а Силавун – белый. В обычной жизни я его и не видел никогда – а вот наши Сюр – встречались частенько. Правда нам делить особенно нечего, я с подземными духами дело имею, а он – с надземными.
- Значит, вы с ним все же знакомы, - заинтересовался Андрей. – Может ты мне объяснишь, что тут с нами происходит? Я в своем теле сейчас в одной экспедиции участвую. – И Андрей рассказал Узуту о событиях последних дней и о непонятном толи реальном, толи вымышленном участии в этих загадочных событиях таинственного Силавуна.
- Все это в деталях объяснить тебе только он сам сможет, - сказал Узут, когда Андрей закончил свое повествование, - он Кам могущественный, к тому же с миром Ульгеня связан, а значит знает все пути-дороги, и какие невидимые нити судеб людей связывают. Не думаю, чтобы он над твоим другом, который его якобы знает, подшутить решил, да и Кут у него обычная. Скорее всего он твою Кут почувствовал, она, я вижу, у тебя в последнее время  интенсивно расти начала – видать на тебя какая-то важная миссия возложена. Вот только какая – не могу знать, не дают мне это видеть духи тебя оберегающие. Наверное, он тебя испытать решил, а за одно и сразиться. Настоящий Кам, если достойного противника встретит – всегда сразиться хочет. Ну, а уж наслать природных духов, чтобы они вокруг вас кавардак затеяли – это для него не шибко сложное дело. Только, возможно, дело вовсе и не в этом – что-то тут еще есть, только ничего определенного я по этому поводу сказать не могу. Во время своего последнего камлания почувствовал я, словно бы равновесие между мирами нарушилось и начался между ними какой-то избыточный обмен энергиями, словно бы перегородки свою герметичность потеряли. Если для примера – это как микро метеорит в космическом корабле обшивку пробил. Сначала этого никто не замечает, но результаты через какое-то время весьма плачевными быть могут. Правда, с чем это нарушение связано – сказать не могу. Конечно, не исключено что ничего такого на самом деле и нет, просто меня духи с толку сбить решили – такое нередко бывает.
- Да, - сказал Андрей задумываясь, - понятно, что ничего не понятно. Что в последнее время что-то не то происходит – это я и сам чувствую – вот только, что именно? А что это за Кут такая, которая, как ты говоришь, у меня какая-то особенная? Душа очередная что ли?
- Верно, еще одна – твоя родовая душа – основной источник жизненной силы и шаманского могущества. Она с воплощениями прирастает, и в какие-то моменты особенно сильно прирастать начинает. Тогда в жизни человека всякие странные, необъяснимые события происходить начинают, и становится такой человек Камом, или каким другим колдуном-ведуном, а то и Родомыслом.
- Значит, - усмехнулся Андрей, - я – готовый кандидат в шаманы?
- Я же не сказал, что обязательно в шаманы, можно это как-то по-другому назвать. Ты, видать, всякие умные книжки читаешь, вот и называй, как вздумается, а по-нашему, любой человек, который свою Сюр оседлал и в верхние-нижние миры путешествует, тот и есть Кам или шаман, если даже он этого не знает.
- Послушай, - вдруг спохватился Андрей, - а что такое Меркаба? Я сколько раньше по астралу путешествовал, никогда ничего подобного не видел. – И он пересказал Узуту свои недавние приключения в астрале, правда о встрече с самим собой в детском возрасте почему-то умолчал.
Шаман внимательно посмотрел на Андрея и покачал головой.
- Ты, видать птица высокого полета – могущественный Кам, только полную силу не набрал еще. Похоже, ты цветок Тенгри видел. Тенгри-хан, когда миры создавал, прежде из своего пупка цветок вырастил. А уж из этого цветка все видимые и невидимые миры распустились. Сам я этот цветок не видел, про него только мой учитель – великий Кам Джамал Кармёсь рассказывал. Говорят, покуда этот цветок в мире Тенгри-хана цветет, до той поры и миры существуют, завянет – и миры погибнут.
- Но почему, - не унимался Андрей, - я именно себя там видел, на миллионы изображений растиражированного.
- Этот цветок не обычный, в нем можно всю свою сокровенную сущность встретить, увидеть, как твои деяния, слова и мысли на события в мире влияли, влияют и влиять будут. А мысли, как и деяния могут быть высказанными и невысказанными, иные, порой, так глубоко сидят, что и не подозреваешь, что они в тебе существуют. Цветок этот у разных народов по-разному называется, есть и такое название «Меркаба» - колесница, значит. Не думай, что он только твоими образами снизу до верху заполнен. Другой бы к нему подлетел – себя бы в ней увидел во всех прекрасных и отвратительных подробностях. Этот цветок и огромный, как вселенная, и маленький, он и один – и, одновременно, их бесчисленное количество, поскольку существует он в мире Тенгри, где нет ни времени, ни пространства, ни чисел. Говорят, в этом цветке все события, которые в мире произошли и произойдут, записаны. Мой учитель, Джамал Кармёсь, говорил, что чем больше о человеке в этом цветке записано, тем большее значение для мира такой человек иметь будет – либо плохое, либо хорошее. Порой, человек и сам до поры не знает, какая ему роль уготована, и все потому, что он в этом цветке особо отмечен. Говорят тот, кто такой меткой помечен, если ему Цветок Тенгри в руки попадет, может на все события мира через него влиять: и на прошлое, и на настоящее и на будущее, поскольку ему миры Эрлика, Умай и Ульгеня подвластны. Но такой человек как великих благ, так и великих бед натворить может, поскольку управлять этим цветком безумно сложно, и сам по себе он ни плохой, ни хороший – он просто инструмент Тенгри-ханом созданный. Надо ли говорить, что такой человек властелином мира стать может, и либо в самые небеса вознесется, либо на самое дно упадет.
- Все это интересно, - сказал Андрей, который немало подобных историй о власти над миром слышал. – Только как такой цветок в руки возьмешь? Знаешь, какой он огромный! – (В этот момент он словно бы забыл, что в руках своего десятилетнего двойника видел как раз нечто вроде миниатюрной модели Меркабы).
- Да, сколько тебе говорить, что в мире Тенгри-хана нет ни большого, ни маленького. Большим тебе Цветок показался, потому что ты его увидел в преломлении своего сознания, а какой он на самом деле никто сказать не может – также как никто сказать не может, много их в мире или он один  такой единственный.
- И все же, - не унимался Андрей, - если никто не знает, какой этот цветок-Меркаба на самом деле, то как же его можно в руки взять?
- А вот этого никто не знает, говорят только, что сделать это можно. Только тебе-то это зачем, ты что миром управлять собрался?
- Да, нет, - сказал Андрей, - зачем мне такая ответственность! Да и вообще, наверное, сказки все это. Зачем Богу твоему такому риску весь мир подвергать? А вдруг этот цветок в руки какому-то злому гению попадет? Что он тогда с Землей и человечеством сделает! Поэтому вряд ли он такую возможность кому-то предоставит, если он действительно Всевышний.
- А вот тут я ничего тебе сказать не смогу. Пути Господни неисповедимы, и какие планы насчет нашего мира Тенгри-хан имеет – это мне тоже неведомо. Говорят, правда, Чингиз-хан этим цветком долгое время владел. Это-то и позволило ему вначале за несколько лет весь свой разрозненный народ объединить, а затем в кратчайшее время полмира завоевать. Правда, говорят, в конце жизни он во всем этом разочаровался, поскольку не знал, что дальше и с такой властью, и с таким богатством делать. Говорят, что этот цветок много уровней имеет, и чтобы на новый уровень возможностей выйти, надо новый уровень управления освоить, а каждый новый уровень гораздо сложнее предыдущего. А Чингиз-хан, в силу своей ограниченности, так и не смог пойти дальше.
- Так если этот цветок столь могущественный, почему же Чингиз-хан не смог попросить у него новых уровней понимания миропорядка?
- А в том-то и дело, что цветок этот самого человека изменить не может, хоть и содержит в себе информацию об этом человеке. Он только может влиять на внешние события, но на первом этапе не на любые, а только на те, с которыми хозяин его непосредственно связан. Но чем больше расширяется круг этих связей, тем больше возможностей у этого человека появляется, чтобы влиять на те или иные события. Сначала – мелкие, личные, затем все более и более масштабные. Чингиз-хан тоже ведь начинал с объединения двух-трех племен.
- Занятно, - сказал Андрей, - первый раз о таком слышу. А этой Меркабой можно только в астрале владеть, или как?
- Неужели не понятно, - пожал плечами Узут, - что и астрал и физический мир взаимосвязаны, поскольку и то и другое – сон. Только астрал – сон мягкий, текучий, а физический или средний мир – жесткий, плотный – но тоже сон. И одно является продолжением другого, как река и берег. Поэтому, если ты какими могуществами в астрале обладаешь, то и в плотном мире автоматически тоже.
- Ну, - сказал Андрей, - это, пожалуй, весьма проблематично. Я, например, имея немалый астральный опыт, в реальной жизни какими-то особыми могуществами не обладаю. Были, правда, отдельные эпизоды, но все это как-то случайно, плохо воспроизводимо, плохо управляемо, а вскоре, как правило, я эту способность терял. Если ты телевизор смотришь и радио слушаешь, то слышал, небось, как Пугачева пела: «Сделать хотел грозу, а получил – козу» - так вот это точно про меня.
- Ничего удивительного, - сказал шаман, - лучше владеть чем-то малым, но знать, как его использовать, чем большим, но не уметь с ним управляться. У каждого Кама есть учитель, а иногда и не один, который не только обучает его, что делать, но и передает ему после смерти свою шаманскую силу. В твоей же жизни, как я понял, не было ни настоящего учителя, ни настоящего обучения, поэтому все это и происходит у тебя столь сумбурно. Но не переживай, любая проблема, которую человек к себе приближает, начинает постепенно себя раскрывать, независимо от того, приближает он ее под чьим-то руководством или нет. Просто под руководством это быстрее происходит, и удается избежать многих ошибок и многих опасных ловушек. Но есть и обратная сторона медали: под руководством в конце концов получаешь то, что предписал учитель и редко идешь дальше. Продвигаясь же самостоятельно и бессистемно, иногда получаешь самые неожиданные результаты – иногда отрицательные, иногда положительные – как монета упадет, и прорыв в иную реальность порой в этом случае бывает более глубокий. Мне, например, Цветок Тенгри никогда увидеть не удавалось. А ведь моя-то жизнь уже к закату движется, а твоя еще вся впереди.
- Не скажи, - загрустил Андрей, - я уже десять лет своей жизни ни за грош потерял. Я ведь в летаргическом сне десять лет проспал. Можешь себе представить: двадцатилетним заснул – тридцатилетним проснулся. Правда по астральному облику это вряд ли видно.
- Ах, вот в чем дело! – Протянул Узут. - То-то ты таким астральным батыром выглядишь! Так ведь никуда эти твои десять лет не подевались, ты вел полноценную жизнь в своей Сюр, а твоя Кут за это время окрепла так, как вряд ли ей удалось бы окрепнуть за десять лет обычной жизни.
- Все это может быть и так, - сказал Андрей, - и я сам в своем обычном состоянии чувствую, что жил интенсивной, насыщенной жизнью все эти годы, но вот вспомнить ничего не могу. Хотя, не совсем так, недавно удалось таки вспомнить пару странных эпизодов – всего три дня, но только это был не сон, который по идее долен был мне сниться во время десятилетней летаргии, а словно бы все в реальности происходило, в обычном мире. И в то же время - в необычном: мне словно бы снова стало десять лет, и события происходили такие, которых – это я точно знаю – в моей реальной жизни не было, поскольку как раз этот период моей настоящей жизни я хорошо помню. Если следовать этой логике, то я должен вспомнить все десять лет моей жизни, только не с двадцати до тридцати, а снова с десяти до двадцати, и события должны будут отличаться от событий моей реальной жизни…
- Знаешь, Андрей…. – Улыбнулся шаман.
- Ты разве мое имя знаешь? – Удивился Андрей.
- Ну, имя это не истинное, всего лишь от рождения данное, второго имени, которое шаман при посвящении получает, у тебя нет – а то, что Андрей, это у тебя в астрале на лбу написано. Да что ты удивляешься, разве сам раньше, при встречах с душами, никогда их имен не читал.
- Да, читал, вроде бы. Просто в астрале, к которому я привык, все несколько по-другому выглядит, а здесь все очень на физический мир похоже, если бы не двойники – так совсем не отличить. Правда, в таких слоях я тоже бывал, но гораздо реже…. И все же, как по-твоему, можно объяснить то что я видел – вернее прожил заново.
- Об этом я и хотел сказать, но сказать только одну фразу: этот ребус ты должен разгадать сам – такова задача твоей дальнейшей жизни: мир Эрлика также имеет зоны твердого сна.
- Ну, - разочарованно протянул Андрей, - и что это значит.
- Не знаю, - так мне только что духи велели передать. Повторю, это сугубо твоя, индивидуальная задача.
- Почему же я твоих духов не слышал, мы же в астрале?
- А именно потому, что это сугубо мои духи, и в астрале, да и не только, у каждого немного своя реальность.
- А, ну ясно, - сказал Андрей, - точка сборки, и все такое…хотя сомневаюсь, что ты Кастанеду читал, но думаю, что и алтайский шаманизм, и учение индейцев Яки довольно близки должны быть. Ты, небось, и какие-нибудь грибы галлюциногены принимаешь, возможно даже обычные мухоморы. Пейот то у вас не растет, и мексиканский дурман тоже….
- Вообще-то, - сказал Узут, - грибы я курил в молодости, когда шаманство осваивал, но когда достаточно хорошо духам представлен был, в этом необходимость отпала. Но, как ни странно, именно в этот раз пришлось прибегать к помощи грибов. Почему-то в этот раз камлание тяжело проходило. Ну, ладно, не знаю, как тебе, а мне с Обией, - он взглядом указал на безмолвную женщину, все еще стоявшую посреди костра, - пора. Веревки, видимо, другим способом разрывать придется…. Эй, Этугдэ, давай сюда, возвращаться пора!
При этих словах с шапкой, надетой на голову «плотнотелесного» шамана произошло забавное явление – из нее словно бы вылетела душа, имеющая вид обычного филина, немного полетала по палатке, покружилась над астральным Узутом, но вместо того, чтобы сесть ему на плечо, как того требовала логика ситуации, вдруг выпорхнула в плохо прикрытую дверь (собственно это была не дверь в общепринятом смысле, а оленья шкура, прикрывающая вход), и снаружи послышалось хлопанье ее крыльев.
- Так, в чем дело? – Возмутился Узут. – Он же должен был мне на плечо сесть!
- А кто это был? – Спросил Андрей доселе безмолвно наблюдавший за филином.
- Да Этугдэ это, мой дух-хранитель. Он меня во время камлания в нижний мир сопровождает и обратно. Мне без него никак нельзя! Ох, не нравится мне все это. Сначала – военная униформа, теперь Этугдэ улетел. Бегай теперь, ищи его по нижнему миру!
Узут поднялся на ноги, вывел женщину из костра и они вместе подошли к посоху, воткнутому в земляной пол.
- Ладно, - сказал он, обернувшись к Андрею, - на всякий случай, прощай, не знаю, свидимся ли еще. Ты в наших краях в нижнем мире поосторожней будь – чтобы снова в сети не угодить. Он вытащил из пола посох и ударил им о землю, продолжая держать свою безмолвную спутницу за руку, и Андрей ожидал, что как в порядочной сказке, после удара посохом о землю оба должны исчезнуть. Но этого не произошло, поскольку исчез с неяркой вспышкой и хлопком сам посох, а его хозяин так и остался стоять посреди яранги, машинально продолжая держать безмолвную женщину за руку. Узут повернулся к Андрею – в глазах его были растерянность и подозрение.
- Это что же получается, - сказал он испуганно, - посох исчез. Такого не должно быть, я даже не слышал о таком. Хотя Камы порой не возвращаются в тело, но, в основном, по другой причине – когда с духом каким, с которым в битву вступил, справиться не смог. – Он еще более подозрительно посмотрел на Андрея. – Слушай, а не ты ли мне проход заблокировал? Зачем тебе это? Все историю с пауком простить не можешь? Так я тебе объяснил все. Так я и знал – с диким астральщиком свяжешься – себе дороже встанет, такой народ непредсказуемый!
- Что ты, что ты! – Замахал на него Андрей. – Я здесь совершенно не при чем, я и сам уже давно выбираться отсюда собирался, думал, ты мне поможешь. Раньше это само по себе происходило, а нынче что-то затянулось путешествие – только перелетаю из слоя в слой, а теперь, выходит, ты и сам в тело возвратиться не можешь! Только вот я не пойму, зачем этот посох сдался? Вон оно, твое тело – ну и возвращайся в него и больную свою задвигай. Раньше, когда я свое тело видел, всегда мог обратно задвинуться – это сейчас оно Бог знает где лежит. Я ведь понятия не имею, где мы сейчас находимся. Ясно, что в твоей яранге – а яранга где?
- Да, название тебе вряд ли что-то скажет – маленький поселок на Катуни в горном Алтае, только весь фокус в том, что и эта яранга и внутреннее убранство – только слепок, отражение в мире Эрлика.
Узут отпустил руку женщины, подошел к своему неподвижному двойнику, несколько раз «погрузился в него и снова вынырнул».
- Как видишь – эффект нулевой, с тем же успехом можно проходить сквозь стены, это такой же фантом, как и мы с тобой, но в отличие от нас – бесчувственный. По условиям камлания я этот фантом должен на пороге мира Эрлика оставить, чтобы при возвращении обратно равновесия не нарушать. А возвращаться положено через посох, он олицетворяет собой мировое дерево, которое все три мира связывает, и по нему можно и вниз и вверх перемещаться. Но теперь этот посох исчез, и вопрос нашего с тобой возвращения в средний мир отодвигается на неопределенное время.
- По-моему  - сказал Андрей, - ты слишком сгущаешь краски. Не понимаю, почему возвращаться надо всегда по раз и навсегда утвержденной схеме. Я, например, каждый раз возвращаюсь по-разному, и если и были изредка проблемы с возвращением, то только, как наказание – за какие-то проступки. Вся беда в твоей заорганизованности, тебе вдолбили, что возвращаться можно только так а не иначе, поэтому ты и не можешь себе другого варианта представить – и даже попытаться не желаешь – а ты попробуй.
- Как именно пытаться? – Недоуменно посмотрел на него Узут. – Я по-другому не умею.
- Ну, давай хоть сперва то дерево разыщем, из которого я не так давно вышел, которое я замком Вечности считал. По моей схеме всякое перемещение в астрале во времени через замок Вечности осуществляется, но здесь почему-то он в виде дерева предстал. Наверное, это и есть то самое Мировое дерево, о котором ты говоришь. Давай для начала из яранги выйдем, оглядимся – дерево такое огромное, что его ото всюду должно быть видно – если мы, конечно, в другой пласт не переместились. А внутри дерева должен быть коридор с дверями, и среди этих дверей та, которая с твоим местом и временем связана. Пошли вместе, мне тоже обратно пора, а самопроизвольно не получается. Только предупреждаю, если опять в паука превратишься и начнешь нитями кидаться – снова жалом проткну.
- Ну, пойдем, - сказал Узут, - хоть я всегда через посох возвращался, но сейчас, наверное, ты прав, надо Большое дерево искать.
Узут снова взял безмолвную женщину за руку, и они вышли из яранги. Место, в котором они оказались, было Андрею незнакомым, но в чем-то схожим с тем, где в среднем мире осталась его палатка: та же тайга, подступающая к отрогам высоких гор, но только исчезла знакомая речка, вдоль которой они путешествовали в Энрофе. Существовала и еще одна необычность: с одной стороны яранги Узута однообразный пейзаж по удалении становился нечетким, размытым, и где-то в пятидесяти метрах вообще ничего определенного невозможно было разобрать, с другой стороны жилища горы и тайга хоть и выглядели какими-то призрачными, тем не менее перспектива вплоть до горизонта просматривалась вполне удовлетворительно. Именно там, у горизонта, наполовину перекрытого горами, как предполагал Андрей, виднелся гигантский ствол, уходящий в небо, и крона его скрывалась толи в облачности, толи в звездной туманности.
- Ну, вот, - облегченно сказал Андрей, - я же тебе говорил, что дерево должно быть где-то неподалеку. Только непонятно, как мы сюда перелетели, если в дупло этого дерева свалились! А впрочем, для астрала это вполне обычное дело. А почему с той стороны твоей хибары пространство словно бы в кисель переходит?
- Ну, я же не мог всю деревню вместе с прилегающими окрестностями в буфер перетащить! Не случайно мой чадыр в тайге чуть в отдалении от села находится. Ну, что, полетели?
- Полетели, - сказал Андрей, - пехом до этого дерева запаришься добираться.
И новые знакомые, которые еще недавно, можно сказать, охотились друг на друга, взмыли в астральное небо и полетели над полупрозрачной тайгой.
- Что это, кстати, за дерево, в смысле породы, - крикнул Андрей Узуту, который вместе с Обией улетел немного вперед.
- Ясень это, - ответил Узут, - древние викинги называли его Игдразилом….
Что было дальше с Узутом и его спутницей Андрей уже не увидел. В какое-то мгновение весь мир перед ним заслонила невесть откуда взявшаяся гигантская, переливающаяся всеми цветами радуги Меркаба – причем все произошло так быстро, что Андрей даже не успел разглядеть, была ли она снова заполнена сценками его внутренней и внешней жизни, или чем-то другим. Успел лишь заметить, что одна подвижная часть Меркабы плавно перевернулась относительно другой, изменив рисунок и совместив друг с другом новые звенья. Затем все исчезло, померк и мир в сознании Андрея….














               ГЛАВА 7
   
ТАИНСТВЕННЫЕ ЗНАКИ

На этот раз сознание возвращалось медленно и словно бы толчками, возникнув как бы из чистого листа. Первая мысль, которая возникла как самоощущение была примерно следующего содержания: «как хорошо, что еще каникулы и не надо идти в школу», но с другой стороны – контрчувство-сожаление, что лето кончается и до школы осталось всего ничего – недели полторы. Потом он подумал о том, что сегодня, как и вчера и позавчера он увидит эту удивительную девочку, которая просто перевернула его мир. Чувство было очень приятным, умиротворяющим, словно грезы пробуждающегося младенца, который из неясных видений выныривает прямо в ласковые заботливые руки матери. И тут пятном на чистом листе младенческого блаженства появилось недоумение: «Стоп! Какая школа, какие каникулы»?! В сознание Андрея, словно скрытые до поры ворвались воспоминания его взрослой жизни: похороны Леночки, последнее свидание с Лианой, и, как итог возврата к реальности, воспоминание об алтайской экспедиции. В этот момент у Андрея возникло ощущение, что его детское самосознание сжалось в комок, осаждаемое со всех сторон безжалостным самосознанием взрослого человека, затем словно кусок мыла из мокрых рук, оно выскользнуло из его «Я» именно с этим характерным чувством. Андрей вспомнил, кто он такой на самом деле. С этими мыслями он открыл глаза, ожидая увидеть над собой оранжевый свод палатки, но к своему глубокому удивлению обнаружил, что лежит, скорчившись, словно эмбрион в зарослях папоротника, окруженный высоченными соснами. При этом: в одних трусах, грязный и весьма облепленный комарами, которых в это время года все же было немало, хоть пик их активности давно миновал. Андрей недоуменно поднялся на ноги. Что случилось, как он здесь очутился – этого он совершенно не понимал, хотя его память уже восстановила всю последовательность событий как в плотном, так и в астральном мире, и по логике вещей он должен был очнуться в своей палатке, рядом с Галей, которая, как он помнил, также принимала некоторое участие в его ночных похождениях.
Андрей огляделся вокруг, взглянул на небо: Солнце стояло высоко, и время уже видимо перевалило за полдень. Ему стало еще больше не по себе, и чтобы как-то отвлечься от жутковатого чувства, он начал отряхиваться от облепивших его комаров, сучков, кусочков мха и листиков папоротника. Ситуация была весьма щекотливая: мало того, что он очутился в одних трусах в дикой тайге, и рядом ни тропинки, ни знакомого ориентира, да к тому же из его памяти совершенно выпали несколько часов времени, в которые он, судя по всему, не лежал безмолвно в своей палатке, а бегал безумно по тайге, и в конце концов упал, обессиленный, среди густых папоротников. И куда же, прикажете, теперь идти вот так, в одних трусах (хорошо еще, что день выдался теплым)? Без еды и вещей, во многих днях пути как от человеческого жилья, так и от ближайшей шоссейной дороги, если судить по карте, которую они рассматривали, обсуждая детали маршрута. Место совершенно незнакомое – а впрочем, в этих краях любое место – достаточно отойти на несколько сот метров от дороги или от русла реки, чтобы оказаться в незнакомом месте. Но, если идти осознанно, то запоминаешь направление, какие-то приметы, да и журчание бурной горной речки будет слышно довольно долго. Здесь же все совершенно непонятно: сколько времени он брел или бегал в таком бессознательном состоянии, в каком направлении? Вполне возможно, что он находится где-то недалеко от лагеря, но если начнет его разыскивать, то может упилять совершенно в противоположную сторону. А может он бежал от лагеря много часов, ведь сейчас уже далеко за полдень – хотя и неизвестно, как давно все  это происходило. А вдруг (тут Андрей похолодел от этой мысли) он вообще телепортировался, как Галя (ведь, если и правда не он ее телепортировал, то и с ним это могло произойти по воле какой-то неведомой силы). В этом случае, вообще не ясно, куда его закинуло, возможно за сотни километров.  Тогда он, скорее всего, обречен на гибель, поскольку оказаться в тайге, в совершенно незнакомом месте без еды и одежды равносильно гибели. Слава Богу, что на дворе теплый август, это еще дает какой-то шанс. А может, по счастливому стечению обстоятельств его занесло куда-нибудь недалеко от населенного пункта или шоссейной дороги, где ходят машины, или  он окажется на пути туристической группы - сезон походов ведь еще не кончился. И все же, что произошло? Андрей силился припомнить хоть какие-то фрагменты своего пути сюда – и не мог, этот кусок времени был совершенно стерт из его памяти. Может быть ключом к непонятному обстоятельству его пробуждения является кратковременное ощущение того, что он ребенок? Ведь в этот момент он был в том абсолютно уверен! Андрей чувствовал, что воспоминание где-то тут, рядом, стоит еще чуть-чуть напрячься, как бывает, когда надолго забываешь знакомое слово, но чем интенсивнее пытаешься его вспомнить, тем крепче оно забывается.
«Ладно, - подумал Андрей, - обычным способом все это вспоминать бесполезно, лучше всего переключиться, и тогда забытое нередко само всплывает в сознании. Или не всплывает. По крайней мере сейчас я вроде бы вполне нормален, надо думать, как из этого положения выкручиваться – ведь не ложиться же помирать»!
И словно в ответ на эти мысли, где-то на грани слуха, так, что не было даже четкой уверенности, что это человеческий голос, прозвучало: «Э-ге-гей! Ау»!!!
- Ау, ау, я здесь!!! – Заорал Андрей и побежал на голос, надрывая связки непрерывными «Ау»! «Э-ге-гей»! и «Я здесь»! К счастью это действительно был человеческий голос, и вскоре «Ау» и «Андрей»! звучали уже более явственно, а еще минут через десять Андрей буквально налетел на всклокоченного Крюкова – впрочем и Галя и Кожевников также были неподалеку, они шли коротенькой цепью, очевидно боясь в довершение всех бед еще и растерять друг друга. Теперь вся группа была восстановлена. Друзья с тревогой и испугом глядели на Андрея, словно не зная с чего начать разговор, а Кожевников, очевидно боясь, что Андрей снова куда-то убежит, сжал ему руку своей стальной клешней.
- Сам пойдешь, вырываться не будешь? – Нарушил он первым молчание, чуть-чуть ослабив зажим.
- Ребята, да вы что?! – Поморщился Андрей от замка Володи, - Да сами себе не представляете, как я рад вас видеть! Я уж думал: «Все, кирдык! И останутся мои белые косточки здесь в тайге до скончания века»!
- Он еще шутки шутит! – Возмутился Кожевников. – Я, честно говоря, сам не знаю, что меня удержало только что тебе клюв не начистить! Объяснись-ка! У тебя что, крыша поехала?!
- Да, погоди ты на него давить! – Вступился за Андрея Крюков. – Может он еще не совсем понимает, что ты ему говоришь! Эй, Андрюха! – Пощелкал он пальцами перед глазами Андрея. – Ты врубаешься, что происходит? Это мы, твои друзья! Ты узнаешь нас?
- Перестаньте вы! – Обиженно шмыгнул носом Андрей. – Все я понимаю и все узнаю. Пошли скорее к лагерю, а то комары зажрут! Может вы мне объясните, почему я тут в одних трусах оказался? Кстати, а до лагеря далеко?
- До лагеря не так далеко, полчаса ходьбы, - сказал Крюков, - а вот почему ты здесь, может сам объяснишь? Если, конечно ты в полном уме и рассудке…. А может ты анаши обкурился или псилоцибиновых грибов нажрался? Водка-то, вся на месте осталась. Только раньше вроде не замечали, чтобы ты наркотой баловался.
- Да, не помню я ничего, - сказал Андрей со всей искренностью, на которую был способен, - и наркоты у меня никакой нет, и грибы я не жрал! Вон Галка меня последняя видела! Я у нее все время на глазах был. Ну вы понимаете…
- Понятно, что на глазах, - усмехнулся Крюков, - Галя нам уже сообщила, что одна боится спать, и тебя в качестве сторожа пригласила, - он недвусмысленно подмигнул Андрею. – Что ты, как красна девица, нет нам дела до ваших отношений, главное, чтобы работа не страдала. Ну а конкретно, что произошло, она и сама толком ничего не объяснила. Галка! – Обратился он к доселе молчавшей и какой-то пришибленной Гале. – Расскажи своему «сторожу», что произошло, может какие-то новые факты всплывут.
- Андрюша, неужели ты ничего не помнишь? – Испуганно посмотрела на него Галя.
- Ну, если быть точным, - сказал Андрей, внимательно глядя на Галю, - то до того момента, как мы заснули, я все прекрасно помню, и ты не дашь мне соврать, никаких колес, никакой наркоты я не принимал, да и водку у ребят из палатки не воровал. А если бы даже воровал, то никогда у меня с водки крыша не ехала до такой степени, чтобы в тайгу в одних трусах сбегать, и ничего не помнить при этом.
- К тому, что ты сказал, я вот еще что могу прибавить, - начала Галя. – Проснулась я оттого, что палатка ходуном ходит, смотрю, ты уже все колья обрушил, пытаешься из палатки вырваться, но, похоже, не понимаешь, как она закрывается. Я тебе кричу: «Андрюша, что случилось»? А ты на меня глаза вытаращил, словно впервые видишь, и совершенно чужим голосом спрашиваешь: «Тетенька, а вы кто»? Я тебе: «Андрюша, успокойся, это я, Галя»! А ты: «Где я»? «Кто я»? Потом маму начал звать! В конце концов ты все же сообразил молнию в палатке расстегнуть, выскочил наружу, я за тобой, успокоить тебя пытаюсь, а ты, как наружу выбрался, глаза вытаращил и нова: Ой, мама, где это я? Ой, мама, куда ты подевалась? Ой, мама, почему я такой большой»?! И смотришь на себя, на свои руки и ноги, словно, как и меня впервые их видишь. Тут уж ребята из палатки вылезли, ничего спросонок понять не могут, а ты, как их увидел, по-моему еще больше испугался, да как побежишь прямо через речку и в тайгу. Мы - за тобой, да, куда там, ты, словно чемпион по бегу на среднюю дистанцию бежал – только тебя и видели. Ну, а потом мы тебя полдня по тайге разыскивали, так орали, что глотки посрывали, но ты, как в воду канул, и не отзывался, да и следов никаких – какие следы летом в тайге! Так мы до сего часа тебя и искали, пока ты не отозвался.
- Ничего не понимаю! – Развел Андрей руками. – И никакой ясности мне твой рассказ не принес.
- Слушай, Андрюша, - снова вмешался в разговор Кожевников, - а может ты не совсем в порядке… в смысле крыши? А нам не сказал.
- Ребята! – Приложил Андрей руки к груди. – Ей Богу, никогда, ничего! И в дурдоме не лечился, и в ПНД не состоял.
- А может, ты лунатик? – Продолжал допытываться Кожевников. – Признайся, ночью по комнате бродил? Или по карнизу? Они, говорят, даже по карнизу ходят, и ничего, пока не проснутся. И тоже ни хрена не помнят. И глаза у них могут быть открытыми, правда, не знаю, могут они в это время разговаривать или нет. Вообще-то, если за тобой что-то подобное водилось – подло было об этом ничего не сказать, когда мы состав группы формировали! В следующий раз, - повернулся он к Крюкову, - если конечно в этом проклятом походе не сгинем, надо будет обязательно какую-нибудь медицинскую комиссию организовать, чтобы подобных ЧП не повторялось. Кстати, это твоя вина, Андрей – твой протеже.
- Знаешь, - возмутился Крюков, - если что случится, так я отвечать буду, официальный зицпредседатель у нас – я. По поводу Андрея ничего такого не знал, а если бы знал – никогда в экспедицию не пригласил. А насчет медкомиссии – ты что думаешь, наши эскулапы способны такую тонкую психиатрическую патологию распознать, если человек ее скрыть заинтересован? Да еще за десять минут на медкомиссии? Да они только и могут, что давление померить, сердце послушать и пульс сосчитать. Ну и еще: «На что жалуетесь»? «Какие вредные привычки»? «Не страдали ли папа с мамой запоями»?
- Ну, не знаю, - передернул плечами Кожевников, - тогда пусть справку из дурдома приносят, что не состоял и не лечился!
- Во-первых, не из дурдома, а из психоневрологического диспансера, - обиженно вступил в разговор Андрей, - потом – справка - тоже не абсолютная страховка, когда человек до ПНД доходит, это означает что у него весьма серьезно крыша поехала. Большинство людей, если у них что-то с психикой не так, стараются это от всех скрывать, поскольку состоять на учете в ПНД – клеймо на всю жизнь. И уж по поводу лунатизма туда вряд ли кто обращаться будет – разве что сердобольные родственники сообщат. А что касается меня – тут я под присягой готов поклясться, что ничего подобного со мной никогда не было, и все, что произошло для меня такая же неожиданность, как и для вас. И не думай, Володя, что я такая сволочь, что если бы у меня какие-то серьезные психические расстройства были, то я бы в экспедицию напросился, чтобы специально вам неприятности доставлять. Конечно, факт того, что я перенес летаргический сон сам по себе подозрителен на предмет моего психического здоровья – кто знает, может у меня из-за этого приступ произошел. Наверное, не надо было мне в экспедицию идти – но ведь это означает признаться самому себе, что ты калека, а у меня и так после летаргии полная растерянность была – как дальше жить и чем заниматься. Так что вы уж, ребята, извините, но я, как бывший медик, знаю, что никто ни от чего не застрахован, тем более в столь неординарной ситуации. Мне почему-то кажется, что и сегодняшнее происшествие – звено все той же цепи, и никто не знает, кто будет следующий – и ты, Вовик, тоже не зарекайся.
- Ты, Андрюха, не обижайся, - сказал пристыженный Кожевников, - я понимаю, что с любым может произойти, хотя лично со мной, как мне кажется, ничего подобного случиться не может. Возможно моя уверенность связана с тем, что я ничего подобного не испытывал, а чего не испытывал и представить себе сложно. Просто я всю жизнь в походы ходил, в том числе и по экстремальным маршрутам, по сравнению с которыми наша экспедиция – легкая прогулка, и знаю во сколько раз опаснее заболеть в тайге, чем в городе. Случись подобный инцидент с тобой в Москве, тебя на первом перекрестке остановят, и под белы рученьки да на «Белые столбы». Конечно, есть риск под машину попасть, так он у любого есть, если даже в одних трусах по городу не бегать. Ну а здесь только то, что ты по непонятной причине очухался и начал на помощь звать, тебя и спасло – человека в тайге искать, особенно если он голос не подает – все равно, что иголку в стоге сена. Поэтому, что в тайге, что в горах, ты в своем напарнике как в себе самом должен быть уверен – а какая теперь в тебе уверенность может быть!
- Я понимаю, - сказал Андрей, - но деваться-то некуда. Можно, конечно обратно повернуть, но и на обратном пути нечто подобное произойти может, а ведь идти до Белокурихи больше недели. Могу, конечно, и один, чтобы вас от ответственности избавить…
- Ты не кокетничай, как барышня, - повысил голос Кожевников. – Один он вернется, видите ли…. А если тебя опять шандарахнет? Лично я твою смерть на свою совесть брать не собираюсь. Просто будем теперь за тобой в оба присматривать – и Галка, по-моему, это с удовольствием делать будет. И денно и нощно. Верно, Гал?
За разговорами не заметили, как дошли до лагеря. Андрей отдал Крюкову его штормовку, которую тот набросил ему на плечи (вечера становились все прохладнее), облачился в собственную одежду. День, в плане работы, был потерян, сниматься с бивака не имело смысла ради полутора-двух часов, все устали, перенервничали, поэтому решили трогаться в путь на следующий день. Поскольку никто толком не успел поесть, а у Андрея вообще со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, сесть ужинать решили пораньше. После ужина, который прошел в напряженном молчании, было решено до сна отдохнуть, и каждому заняться по собственному усмотрению, а назавтра обсудить план дальнейших действий, поскольку неожиданный приступ лунатизма у Андрея поставил экспедицию в еще более сложные условия. Итак, Крюков занялся починкой одежды, сославшись на то, что в походе это больше всего успокаивает ему нервы, неутомимый Кожевников, вооружившись спиннингом, отправился за хариусом, а Андрей предложил Гале прогуляться вдоль берега и может влезть на какую-нибудь ближайшую скалу. Горы виднелись уже рядом и подступили совсем близко к реке, оставляя довольно узенькую полоску берега.
Андрею не терпелось обсудить с Галей ночные и утренние события, поскольку в некоторых из них она была по его представлениям прямой участницей. Но помнит ли она об этом? Может она видела свои, совсем другие сны, а в этом случае ценность сегодняшнего мистического опыта его, Андрея, невелика, поскольку тогда все приключения превращаются в обычный, хоть и весьма причудливый сон. А вдруг Галя видела что-нибудь такое, что поможет пролить свет на череду загадок, и тогда можно будет во что-то посвятить и Крюкова с Кожевниковым.
Оставив позади Володю, который подолгу облавливал каждый большой камень (хариусы, как он  объяснил, любят стоять как раз за такими большими камнями, где течение огибает их с двух сторон, и непосредственно за камнем остается тихая лагунка, куда и необходимо закинуть наживку), новоиспеченные любовники шли вдоль берега и все не решались начать разговор, который – было видно – тревожил обоих.
- Ну, ты как, – первая нарушила молчание Галя, – пришел в себя? Ты что, правда ничего не помнишь или что-то скрыть от ребят решил? Ты не бойся, если не хочешь, чтобы остальные знали, я и не скажу ничего.
- Если ты имеешь в виду мое безумное бегство из лагеря, то тут я ничего нового прибавить не могу. – Задумчиво ответил Андрей. – Я не помню эти несколько часов совершенно, а когда очнулся в тайге, то пришел в себя резко, словно ничего и не было. Словно я спал там в папоротнике, свернувшись калачиком, а потом преспокойненько проснулся, как ни в чем не бывало. Хотя, пожалуй, не совсем преспокойненько. Было странное чувство при пробуждении, и даже не чувство, а абсолютная уверенность, что я – маленький мальчик – ну, не совсем младенец, а ученик младших классов, лет десяти, и что я сейчас проснусь где-то в Трускавце. Там я действительно был на каникулах в десятилетнем возрасте. Отцу туда врачи рекомендовали съездить на Нафтусю, у него камень в почке сидел, а мы с мамой за компанию. Отец правда потом уехал, а мы там до конца каникул жили. Ну, и там происходили всякие интересные и загадочные события, но об этом отдельный разговор и долгая история. В общем эта поездка была словно бы ключевой в моей жизни, и после нее жизнь моя стала складываться не совсем в ключе диалектического материализма. Так вот, чувство осознания себя ребенком было настолько сильным, что я просто был потрясен, когда обнаружил себя взрослым человеком. Правда удивление быстро прошло, возможно в связи с тем, что я увидел, что нахожусь один в тайге и не понимаю, как там очутился.
- Слушай, - сказала Галя, - может тут и кроется какая-то разгадка, ведь когда ты утром по палатке метался, ты тоже себя ребенком осознавал – это не похоже было на какое-то обычное безумие. Я, правда, сумасшедших не видела никогда, но мне почему-то кажется, что они себя как-то по другому ведут. Правда это скорее не знание, а что-то вроде чутья, интуиции. Когда ты по палатке метался, я себе говорила, что ты с ума сошел, но в глубине души почему-то чувствовала, что ты не сумасшедший, а словно бы ребенком стал. Правда, я не знаю, как такое может быть, возможно это и есть сумасшествие. Но с другой стороны ты звал маму именно так, как зовут дети, когда сильно напугаются, словно ты вдруг проснулся и осознал себя совсем не в том месте и не в том времени, в каком должен быть – и даже не тем, кем должен быть. Словно бы заснул ребенком, а проснулся взрослым и совсем не там, где заснул. Именно поэтому ты в ужасе по лагерю носился, а затем в тайгу убежал. Мне кажется именно здесь надо искать разгадку – и это подтверждается твоим рассказом, как ты в тайге очнулся. Хотя, с другой стороны, какая же это разгадка? Все еще больше запутывается. Да, кстати, те немногие слова, которые я тогда от тебя услышала, ты каким-то не своим голосом произносил – не то что детским, а с какими-то детскими интонациями, даже не знаю, как это лучше объяснить. А может и Кожевников прав, может это действительно лунатизм у тебя. Если себе представить, что ты как бы продолжал видеть сон, а из палатки ломился и убежал потом потому, что тебе снилось, допустим, что ты ребенок – но спал ты с открытыми глазами – по-моему такое у лунатиков бывает. Вот эта версия может многое объяснить. Кстати, ты же в медицинском учился и на скорой работал, ты, наверное, такие вещи должен знать, даже если раньше этим недугом не страдал.
- Да, нет, - сказал Андрей, - проучился я всего неполных два курса, и мы еще клинические дисциплины не проходили, а сам я никогда раньше по ночам не бродил и этой тематикой не интересовался. А вот насчет того, что мне это снилось – тут вопрос весьма неоднозначен, и я бы хотел с тобой на эту тему поговорить. Дело в том, что этой ночью под утро у меня был не сон а астральный выход. Что это такое, я тебе рассказывал – хотя тут больше вопрос терминологии, и самый обычный сон тоже в какой-то мере астральный выход, только в ином состоянии сознания. Кстати, во время этого выхода я получил некоторую информацию по алтайскому шаманизму – я потом более подробно тебе об этой истории расскажу – так они, шаманы, вообще считают, что наша реальная жизнь – тоже сновидение, а окружающий мир называют твердым сном. По тонким мирам, по их представлениям, путешествия происходят не в эмоционально-энергетической структуре – астральном теле, а в специальной душе сновидения – Сюр. Всего они насчитывают у человека пять душ, вполне независимых друг от друга, но мне такую идею трудно воспринимать, мне ближе индийская концепция об оболочках. Ладно, прости, отвлекся, тебе это, наверное, не интересно, но в заключение хочу сказать, что эту шаманскую картину о строении человеческого существа я узнал сегодня ночью, во время беседы с духом шамана, который тут недалеко живет – где-то на Катуни, название деревни я не выяснил, но его самого зовут Узут. Так вот, до сегодняшней ночи я о шаманской философии ничего не знал – и в этом принципиальное отличие астрального выхода от сна – там можно получить реальную информацию, о которой раньше ничего не слышал. А теперь мне очень важно знать, что тебе сегодня ночью снилось, не видела ли ты чего-то необычного? Ничего заранее не хочу говорить, мне важно, чтобы ты все рассказала сама без каких-то намеков с моей стороны.
- Откуда ты знаешь? – Галя удивленно посмотрела на Андрея. – Действительно, сегодняшняя ночь была очень необычная, мне сегодня ночью вообще казалось, будто бы это не сон, и я либо свихнулась, либо сама не знаю. Правда сейчас уже успокоилась, по крайней мере в отношении себя, и кажется, что все-таки это был сон.
- Значит все-таки произошло что-то необычное! – Встрепенулся Андрей. – Я так и думал, давай, продолжай!
- Сначала, - продолжила Галя, - был вроде бы как сон, только такой яркий, запоминающийся – и страшный, но кошмары у меня и раньше бывали, а после всего, что с нами в последнее время произошло – ничего удивительного. Сразу после того, как у нас это закончилось я немного на тебя пообижалась, думала о том, что ты меня не любишь, что я для тебя обычная походная подружка, и что тебе в принципе все равно с кем спать. Но потом начала успокаиваться, решила, что я слишком много сразу от тебя хочу, тем более, что ты еще от летаргии до конца не отошел – ну и с этими мыслями заснула. И сниться мне, что я по какому-то незнакомому городу бегу совершенно голая, и именно оттого, что голая - и бегу, потому что страшно этого стыжусь, но почему-то спрятаться где-то в подворотне не догадываюсь. Знаешь, как во сне бывает – сам не понимаешь, почему поступаешь так, а не иначе. Но с другой стороны, вроде как и бежать незачем, поскольку все равно никого вокруг нет, город пустой, и стыдиться, кроме себя, вроде бы некого – а что в городе обычного населения нет – я это точно знаю. И в то же время я чувствую – не вижу, но чувствую, что кто-то за мной следит, и оттого, что не вижу, мне еще страшнее делается и я еще быстрее бегу, хотя разумнее было бы спрятаться куда-нибудь. Ну а потом я уже вижу, что за мной кто-то гонится. Сначала не ясно, что или кто, потом это нечто уже явно машина, но когда она совсем близко ко мне подъезжает, я вижу, что у машины человеческое лицо и лицо это до боли знакомое, но никак не могу вспомнить, чье именно, но чувствую, что она меня сейчас толи переедет, толи сожрет. В самый последний момент, когда я думала, что все, конец…
- С неба спускается летающий герой и спасает тебя из-под самых колес или пасти автомобиля. – Вмешался Андрей в рассказ Гали.
- Да, точно, как ты догадался? - удивленно посмотрела Галя на Андрея.
- А этим летающим героем был я, - усмехнулся Андрей. – Вопрос только в том, узнала ты  меня или нет.
- В последний момент узнала…. Но как это может быть, это же мой сон, двоим не может один и тот же сон присниться! Или ты просто угадал?
- Нет, Галочка, не угадал, я видел такой же точно сон, как и ты, а вернее путешествовал в теле сновидения и попал в твой сон. Случайно или нет – это уже другой вопрос, но занесло меня спонтанно, специально я не собирался, и для меня это тоже весьма необычно, хотя в чужие сны я уже не первый раз проникаю.
- А как ты это узнавал?
- А так же, как сейчас, нам одинаковый сон снился. Правда, не все детали совпадали, во сне, наверное точное совпадение вообще не возможно, слишком плотно накладываются собственные мыслеобразы. Иногда совпадает только самая суть, а контексты – вообще разные, но в нашем с тобой случае совпадение практически полное и это меня радует.
- А чем же радует?
- Ну, наверное, тем, что мы в действительности гораздо ближе друг к другу, чем мне вначале показалось. Не исключено, что мы и кармически как-то связаны. Если это так, то мне, а может быть и тебе должны пойти какие-то картинки или астральный выход должен совершиться на тему наших с тобой встреч в прежних воплощениях – у меня, по крайней мере, раньше всегда так происходило.
- А ты думал, - обиженно шмыгнула носом Галя, - мы с тобой просто так, случайно встретились?
- Честно говоря, да, - признался Андрей, - наверное в этот раз меня чутье подвело. Наверное я поэтому и не торопил события в плане нашей близости, хотя видел, что ты ко мне потянулась – а ведь Кожевников, с точки зрения мужской привлекательности, куда эффектнее, женщины, я знаю, любят суперменов….
Галя поморщилась:
- Может, для кого-то и эффектнее, а я не люблю мужчин без загадки. Кожевников, хоть и не примитивен, но понятен. Конечно, мышцы и все такое – но для меня это не главное, да и с Олей у них что-то начиналось, а ты для меня по-прежнему загадкой остаешься, и чем дальше – тем больше.
- Ты для меня, кстати, тоже, - сказал Андрей, - но в тебе эту загадку я совсем недавно почувствовал. Дело в том, что секс для меня не главное и никогда главным не был, и никогда я не ложился в постель с кем ни попадя – для меня всегда важен был духовный резонанс. Я почему-то вдруг осознал, что могу с тобой по-настоящему в астрале работать – вернее мы вместе можем. Такого раньше со мной не случалось, хотя одна из моих любимых, - (Андрей не стал вдаваться в подробности, сколько их у него было всего), - являлась известным экстрасенсом, однако совместной работы в астрале у нас  не возникало. Нет, конечно во сне я ее часто видел, но это было совсем другое. Ну, а с  другими – тем более. А ты, как мне кажется, вполне могла бы многому научиться и открыть дверь в другой мир. Не знаю, с чего я это взял, но у меня такое чувство. Ладно, отвлеклись, давай, дальше рассказывай.
- А дальше началось то самое, о чем я вначале говорила: вроде бы я проснулась и лежу в палатке, но очень темно и поэтому не видно, действительно ли это палатка, или что другое, или вообще ничего нет, и окружающее я вообще не столько вижу, сколько как бы ощущаю, но не осязанием, а чем-то другим, не могу понять чем. Потом я встаю, и только тогда чувствую, что рядом ты, и меня за руку держишь, и чувство такое, что если ты меня отпустишь, то я снова упаду, словно бы какая-то тяжесть на плечи давит. Короче говоря, во сне у меня ничего подобного не было, и сознание какое-то совершенно другое, не то чтобы очень ясное, но все хорошо оценивающее и помнящее. Я, например, в этот момент помнила и жизнь свою предыдущую и события последних дней: во сне-то мы обычно не помним, что днем случается. Поэтому-то мне и казалось, что все в реальности происходит, но уж больно чудно.
- Да-да, - возбужденно прокомментировал Андрей, - именно так в астрале себя и ощущаешь, ты очень хорошо все сформулировала… ладно, извини, больше не буду перебивать.
- Ну вот, а потом стали и зрительные образы возникать, но тоже как-то чудно, не все сразу, допустим, когда светлеет и предметы из тьмы проступать начинают, а иначе, словно то одно, то другое из тьмы выхватывается – иногда само по себе, иногда – если близко подойдешь, а иногда, если как-то голову по-особому расположишь и по иному предмет зрением зафиксируешь. Но до этого – а иначе откуда мне знать, что там данный предмет находится – я предмет обычно этим другим чувством воспринимала, а уже из чувства зрительный образ возникал. Не знаю, как это по-другому описать, понимаю, что не совсем точно описываю. В общем, постепенно стали зрительные образы появляться, и тут я увидела, что мы с тобой стоим посреди палатки, хотя что это палатка только догадываться можно, поскольку мы наверное в лилипутов превратились – или наоборот палатка до гигантских размеров выросла. Короче, стоим мы вроде бы на спальнике, а каждая складка – как маленький холмик, но я как-то не особенно и напугалась, просто – желание было поскорее оттуда выйти. И самое интересное – с одной стороны я понимаю или считаю, что не сплю, но с другой стороны меня совершенно не удивляет, что мы с тобой в лилипутов превратились.
Поговорили мы с тобой – о чем – не помню, вроде бы о пустяках, и вроде бы тебя тоже совсем не удивляло, что с нами происходит, а потом мы с тобой из палатки решили выйти и все шли, шли, словно это не палатка, а огромная площадь под куполом. Я все боялась, что мы не знаем, где выход, и что еще Бог знает, сколько его разыскивать придется, если мы до стенки дойти никак не можем – но ты меня совершенно спокойно прямо через стенку провел, когда мы до нее дошли. Я думала – когда мы наружу выйдем – все остальное тоже огромным окажется – ну там – трава, деревья – нет, оказалось все совсем обычным, и палатка обычная, словно мы в мгновение до обычных размеров выросли. В общем-то в этой палатке ничего толком не происходило, наверное я утомила тебя этим подробным описанием, но на самом деле было очень необычно, и я попыталась тебе свои ощущения передать. Может тебе не интересно?
- Да, нет, что ты, - замотал головой Андрей, - все то же самое и со мной происходило, только я к этим вещам привык, и они меня не особенно удивляют, меня удивляет что у нас синхрон полный произошел, у меня так ни с кем не было, так что не торопись, рассказывай во всех подробностях. Я уже не сомневаюсь, что наши астральные тела в одной реальности были, поэтому я чуть вперед забегу: как только мы из палатки вышли, я тебя потерял и увидел… нет, это я после твоего рассказа расскажу… или нет, кажется ты еще до выхода пропала, только в какой момент – не помню, по-моему, когда я нити обнаружил.
- Нити?
- Да, нити, а почему ты переспросила?
- Ну, так со мной то же самое произошло, тоже в один прекрасный момент нити появились. Причем, я помню, что до их появления я голая была, а в какой-то момент – точно не помню когда - вдруг одежда появилась и эти нити, и мне показалось, что я  - марионетка.
- Платье Коломбины, - усмехнулся Андрей. – А кто кукловодом оказался, удалось выяснить? Мне, например, удалось выяснить, кто был моим – весьма интересный тип, потом расскажу, не хочу чистоту эксперимента нарушать.
Галя покачала головой:
- Я об этом даже и не подумала, поскольку все было очень необычно, но я почему-то верила, что мне никто ничего плохого не сделает, – держалось какое-то непонятное доверие к тому, кто за эти ниточки дергает, а что кто-то конкретно дергает – я в этом не сомневалась. И вообще ощущалось какое-то странное смирение: ну, марионетка я – ну и хорошо, и тот, кто за эти ниточки дергает – лучше знает, что мне самой надо. А дальше одна из нитей сильно натянулась – та, которая сзади к области сердца прикрепилась, и я полетела куда-то вверх. Хорошо помню черное небо над головой, и все звездами и туманностями усыпано – и когда я ближе подлетела, то это и не звезды оказались, а шарики цветные.
- А что внутри было, ты не обратила внимание? – Спросил Андрей, вспомнив недавний свой полет и необычное содержание шариков.
- Да я и не успела рассмотреть, все очень быстро произошло, а потом я словно бы на какую-то невидимую преграду натолкнулась, но непрочную, я ее легко разорвала.  Думала, что в какой-то светлый мир попаду, где мне будет очень хорошо и радостно, но оказалась на какой-то театральной сцене – откуда она взялась – непонятно, но она была явно на земле. Ну, так вот, стою я на сцене, кто-то дергает за ниточки, и я, как и положено марионетке, какой-то дурацкий танец исполняю: кукла куклой, и суставы на шарнирах, только все понимаю, а тело моего сознания не слушается и движется в такт тому, как ниточки дергаются.
Я посмотрела в зал, а там сидят на первых рядах несколько человек в таких средневековых плащах с капюшонами и весьма критически меня рассматривают… ах да, чуть не забыла: среди этих монахов сидел мальчик лет десяти в летней рубашечке и шортиках, причем  сидел рядом с монахом, который – я это сразу поняла – самым главным был. У него единственного на шее поверх плаща висел такой массивный медальон в виде куба.
- Монах? Мальчик? – Встрепенулся Андрей. – А мальчик на кого похож?
- Да я так сразу не могу сказать. Кажется, лицо очень знакомое, но точно не из моих друзей детства. Я сама потом все силилась припомнить, но никак не могла.
- А он тебе никого из взрослых не напоминал? – Посмотрел на нее в упор Андрей.
- Да, нет… ну, разве что тебя… хотя я не уверена. Да, еще вспомнила, этот мальчик держал в руках какую-то штуку, что-то вроде блестящего шара, и все время ее крутил, и смотрел на сцену невнимательно, ну, как мальчишка которого на неинтересный спектакль привели, а монахи – напротив, внимательно смотрели и тихо переговаривались, словно впечатлениями делились.
В общем танец закончился, повисла я неподвижно на ниточках – так и не увидела, кто кукловод, не могла я голову поднять и посмотреть, кто за нити дергает. Монахи так жиденько похлопали, а самый главный, с медальоном уже достаточно громко говорит, причем именно к мальчику обращаясь: «Видишь, как можно грани совмещать? Эта пока никакого интереса для нас не представляет, но, думаю, и мешать не будет, так что ее пока спокойно можно в ячейке оставить, а что дальше с ней делать, сам решай, я подсказывать тебе права не имею, я и так сказал и показал тебе больше, чем положено, неизвестно, чем это закончится».
Что мальчик ответил я уже не слышала, потому что меня снова кто-то за нити сильно дернул, и я полетела и словно бы сознание на миг потеряла, а когда очнулась, смотрю, а я внутри такой черной зеркальной комнаты – а может это не комната, а клетка, и словно бы она в воздухе подвешена, поскольку стены хоть и зеркальные, но прозрачные и видно, что я над землей вишу, и подо мной тайга – как раз то место, где наша палатка сейчас стоит. А потом я на стены посмотрела и вижу, что вокруг полно таких же клеток и в каждой из них словно бы кусочек моих воспоминаний – чем ближе клетка, тем событие ближе по времени. Последнее на что я внимание обратила – это сценка, когда ты меня телепортировал…
А дальше я снова вниз посмотрела: гляжу, тот самый мальчишка, который в зале сидел, по тайге бежит, как ненормальный, словно убегает от кого, со всего размаха, словно слепой, налетает на нашу палатку, и исчезает, словно сквозь стену прошел….
И тут я проснулась оттого, что ты по палатке мечешься и маму зовешь. Вот и весь сон.
Галя замолчала и вопросительно посмотрела на Андрея.
- Тебе эта белиберда о чем-нибудь говорит?
Андрей задумчиво покачал головой.
- Это не белиберда, - сказал он, глядя себе под ноги, - ты даже себе не представляешь, до какой степени это не белиберда! Как тебе сказать, это был не сон, а совместный астральный выход, и сцена в палатке со мной происходила совершенно идентичная, то есть в твоем и моем сне, когда мы были вместе, все происходило совершенно одинаково. Правда потом наши дорожки разошлись, и со мной происходили иные события, но что особенно важно, они тоже были связаны с этими зеркальными клетками или ячейками, только события происходили как бы в другом месте. Ты, кстати, не видела эту клетку зеркальную со стороны?
- Нет, к сожалению, не видела, но было впечатление, что она находится внутри какого-то гигантского прозрачно-зеркального строения.
- А я это строение видел со стороны, и даже узнал, как оно называется: Меркаба или колесница.
- А что это такое?
- Я детально не могу сказать, но в двух словах это некая астральная матрица, с помощью которой можно внешними событиями на земле управлять. Как это сделать – другой вопрос… А теперь, поскольку, как выяснилось, мы в одной упряжке оказались, расскажу, что мне привиделось. – И Андрей рассказал о своем астральном путешествии последней ночи. – Так вот, - закончил он свой рассказ, - этот мальчик, которого видели и я и ты, только в разных ситуациях, - я сам в десятилетнем возрасте, только в другом пространственно-временном потоке, где события разворачиваются несколько иначе, чем в моей настоящей жизни, и то, что ты его тоже видела для меня чрезвычайно важно. Все это подтверждает, что в наличие объективная реальность, а не бред сумасшедшего. Теперь мне ясно, что этот мой двойник каким-то образом начал вмешиваться в события нашей жизни, хотя совершенно не ясно, как это возможно. Ко всему прочему – и это мне совершенно не нравится – он оказался связан с черным магистром. Правда, об этом я могу судить на основе твоего сновидения, поскольку я сам ничего такого не видел. А впрочем, я мог нечто подобное предполагать.
- А что это за черный магистр такой?
- Тот монахообразный человек в капюшоне и есть черный магистр: это демоническое существо, возможно сам Мефистофель, и с ним мне неоднократно в астрале приходилось встречаться. Одно скажу, ничего хорошего ждать от этого контакта не приходится. И еще, мне теперь понятна причина моего утреннего безумия. Похоже, пока моя душа отсутствовала, в мое тело вселился мой параллельный дубль из детства – скорее всего в тот момент, когда он сбежал от меня из комнаты – это как раз подтверждает твое сновидение. Очевидно, он сам этого не ожидал, поэтому, когда очнулся во взрослом теле в неизвестном месте среди неизвестных взрослых людей у него поехала крыша, и мое тело под его управлением начало как ненормальное носиться по лагерю, а затем убежало в тайгу. Судя по всему, когда моя душа вернулась обратно, она вытолкнула его из незаконно занятой квартиры и я в этом состоянии совершенно не мог понять, как очутился в тайге в одних трусах. Интересно, куда этот мальчишка потом подевался: вернулся в свое время и свое юное тело или продолжает где-то здесь ошиваться?
- Ты что думаешь, он здесь где-то? Но ведь это всего лишь сон, как такое возможно?
- Ну, может и не здесь, но кое-что я, кажется, понял и твой рассказ мне в этом помог. Дело в том, что тот монах с медальоном мой старый знакомый. Можешь, конечно, посмеяться, но средневековый алхимик Йохан Фауст – не тот что у Гете, а его прототип, Иоганн Химмельштеттер, реально существовавший – одно из моих воплощений. Я это видел в многочисленных астральных выходах, да и в настоящем имел тому подтверждения – это долгая история, как-нибудь потом расскажу. Так вот, этого Фауста некий черный магистр, а иначе – Мефистофель – готовил на роль мирового диктатора, и не безуспешно, правда в конечном счете ничего из этого не вышло. В этой жизни черный магистр также частенько появлялся в моих видениях и вступал со мной в пространные разговоры. Вроде бы он мне никаких конкретных предложений не делал, но некие мысли все время пытался внушить. Я так и не понял, к чему он клонил, он говорил, что я ему просто любопытен и ничего ему от меня не надо, но то, что ты рассказала, проливает свет на многие события. Похоже, ему удалось заманить в свои сети моего десятилетнего двойника из параллельного существования, и у этого двойника имеется возможность влиять на события в нашем пространственно-временном потоке, и я подозреваю, что он это делает с помощью модели Меркабы. Внутри нее ты находилась, и что это такое я вкратце тебе рассказал. Не исключено, что эту игрушку он получил от черного магистра: ему зачем-то надо, чтобы мой двойник вмешивался в события, происходящие в нашем пространственно-временном потоке, по крайней мере в те, что связаны со мной.
- Но если он такой могущественный, - сказала Галя, - почему он сам не может вмешиваться и менять события, зачем ему мальчишка?
- Чтобы быть понятнее, скажу, что существует договор между Богом и сатаной, что ни темные ни светлые адепты не могут напрямую вмешиваться в земные события. Другое дело – завербовать кого-то из людей, но в этом случае не должен нарушаться принцип свободы воли, иначе, нарушивший его будет наказан в зависимости от тяжести нарушения. Поэтому магистр может влиять на события только опосредованно – в данном случае через моего двойника. Похоже, в этот раз ему удалось со мной договориться – правда в другом пространственно-временном потоке. Ближайших его задач я не знаю, но, если верить тому, что он говорил, то он крайне заинтересован, чтобы на земле воцарилась диктатура, и диктатором должен стать его ставленник. Магистр уже пытался сделать это не раз, но пока что его попытки заканчивались неудачей. Правда, похоже, он не теряет надежды. Не знаю, возможно все странные события нашего похода подстроены десятилетним мальчиком из другого пространства и времени – другой вопрос, зачем ему это надо.
Андрей замолчал, сосредоточенно глядя под ноги, Галя нервно дымила своей «беломориной».
- Но тогда причем здесь шаман с Телецкого озера, этот Крюковский Силавун? – Наконец нарушила она молчание.
- Да, возможно и не причем, - пожал плечами Андрей, задумчиво жуя травинку, - наверное мы на него напраслину возвели – просто ничем другим всю эту чертовщину объяснить не могли.
- Ну, и что теперь делать? – Закурила Галя новую папиросу. – Если против нас сам сатана.
- Не знаю, - грустно улыбнулся Андрей, - то же, что и раньше, будем решать задачи по мере их возникновения. А насчет того, что сам сатана против нас – это не совсем так. Как я понял из разговоров с черным магистром, в его задачу не входит уничтожение человечества, напротив, он даже по-своему заинтересован в его процветании, поскольку их мир изнанки питается нашими эманациями. Правда интересуют их прежде всего наши эмоции самого негативного плана: ненависть, злоба, похоть, самодовольство. Не будет нас – не будет пищи, и им нечего станет делать на земле. И для того, чтобы человечество развивалось в нужном им ключе, черный магистр ведет игру о содержании которой можно только догадываться. Противник для него не мы – мы слишком мелкие сошки – а силы света, которые, напротив, заинтересованы в том, чтобы человечество прекратило выделять столь привлекательные для черных эманации. В этой борьбе магистр использует по своему усмотрению людей и, похоже, наша компания оказалась в пересечении его интересов. Поэтому мы для него не враги, а пешки и фигуры его шахматной игры, и по возможности он попытается сделать эти фигуры черными. Это получилось бы у него без труда, он безмерно могущественнее человека – но у него есть столь же могущественные противники, которые заинтересованы, чтобы фигуры стали белыми. Поэтому, чтобы ни происходило, надо твердо верить, что Бог бьется за наши души с не меньшей энергией, чем сатана, и кто победит зависит в конечном счете от нас.
- Как странно, - сказала Галя после некоторого молчания, - еще две недели назад я жила как все, и не было мне дела ни до Бога, ни до дьявола – то есть в последнее время я верила в существование души и того света, но никак не могла себе представить, что окажусь в пересечении борьбы каких-то грандиозных космических сил.
- Кстати, - сказал Андрей, - я понял, что телепортировал тебя тот самый мой двойник, возможно с помощью Меркабы. Правда как и зачем, пока мне не ясно, но, очевидно, выход в наш мир он имеет через меня, поскольку я его двойник и имею с ним сходные частотные характеристики – так что можешь на мой счет не очаровываться.
- Ну, почему же, - улыбнулась Галя, - ведь он и ты – одно и то же. Только, если все, что ты говоришь, правда, то он не может быть плохим, поскольку должен быть похожим на тебя. Наверное, он совершил ошибку по неопытности, и если он связался с этим Мефистофелем, то твоя задача его выручить.
- Я думаю – наша задача, - подчеркнул Андрей слово «наша», - ведь не случайно ты рядом оказалась, и мы совместно в астрал вышли.
За этим интересным разговором Галя с Андреем не заметили, как оказались перед высокой скальной грядой, которая перекрывала берег реки и непосредственно обрывалась в воду, исключая возможность продолжать путь по берегу. Еле заметная тропинка, неведомо кем протоптанная в обход скалы, сворачивала в лес и терялась среди деревьев.
- Так, - озадаченно сказала Галя, разглядывая резко обрывающуюся в воду гряду. – А как мы дальше пройдем? Тропинка эта, похоже, в горы забирается, а сколько эта скала тянется – неизвестно.
Она зашла по колено в воду, но дальше идти не решилась, поскольку русло речушки, стиснутое между двух скал (на противоположной стороне берег также обрывался скалой) сужалось, и речка превращалась в бурный, клокочущий поток, пройти по которому вряд ли бы решился здравомыслящий человек. Тем более неизвестно, какая в этом месте была глубина, ведь она заметно увеличивается в таких стиснутых скалами местах.
- Нет, ничего не разглядеть, - сказала Галя, которая зашла в воду чтобы попытаться разглядеть, далеко ли тянется эта невесть откуда взявшаяся скальная гряда. – Река заворачивает за скалу метрах в пятидесяти, и не ясно, есть ли там впереди нормальный берег или нет. И вброд тут не пройти – снесет. Интересно, а Крюков с Кожевниковым знали о скале, если обследовать эту речку решили? Ничего они о ней не говорили, и странно, на карте это препятствие должно быть указано. Ну, что, обратно в лагерь пойдем или по тропинке, а может она скалу огибает? Что-то мне в лагерь не хочется: темнеет еще не скоро, а в лагере Кожевников какой-нибудь хозяйственной фигней заставит заниматься.
- А может, - сказал Андрей, - это и есть те самые скалы, которые Крюков на предмет самоцветов хотел обследовать? Мне, кстати, наше собирание камушков по бережку изрядно надоело. Вдруг в скалах какую-то жилу найдем? Правда, как и где искать, я, честно говоря, не знаю. Но как бы то ни было, дорогу не мешает разведать, раз тропинку кто-то протоптал, значит она ведет куда-то.
Галя с ним согласилась, и путешественники свернули на едва приметную дорожку. Вначале она шла в обход скалы, затем стала забираться резко вверх, поскольку тыл скалы оказался поросший лесом, и хотя крутизна по мере подъема возрастала, так что периодически приходилось хвататься за стволы и кусты, тем не менее каких то особых навыков скалолазания не потребовалось. У Гали, правда, возникли сомнения, смогут ли по этой дороге подняться плотно нагруженные лошади.
- Да, - сказал Андрей через 10 минут пути попросивший Галю остановиться  передохнуть (Галя преодолевала подъем с изяществом и выносливостью горной козочки), - ты прям, как серна, а я старой развалиной стал. Видела бы ты меня лет десять назад до летаргии, знаешь, какой я гибкий и ловкий был, когда всерьез хатхой занимался! И дыхалка была – не то, что сейчас. Совсем форму потерял, еще по горизонтали ходить и бегать – ничего, справляюсь – или еще лучше – под горку! А как вертикаль – все, хана. У тебя – вон, даже дыхание не сбилось, а ведь ты куришь, а я  – нет.
- Не переживай, - стала успокаивать его Галя, - ты всего месяц, как на ноги встал, а уже хочешь в прежней форме быть! Я-то постоянно в походы хожу, и по горам лазить не раз приходилось. Да, и потом – я тебе не говорила – последний год я немного скалолазанием стала заниматься – в Крыму на скалы лазила, а осенью и весной мы с ребятами на яузский акведук забирались. Правда, на какой-то разряд я не тяну, но навыки имеются. И ты не расстраивайся, дальше горы пойдут – быстро с подъемами освоишься и дыхалку на место поставишь.
- Мне кажется, - грустно сказал Андрей, - никогда ко мне уже прежняя форма не вернется. Это что же получается, десять минут подъема и все, труп. А ведь не старик же еще! А ты говоришь на акведук, что через Яузу, лазила? Надо же, я как раз неподалеку живу и часто в те места забредаю. Кстати, много раз видел, как там скалолазы и байдарочники тренируются, кто знает, может и тебя там видел. Я особенно не приглядывался, но мир тесен. Вообще, даже уверен, что ты там была – случайных встреч не бывает, все по определенному сценарию происходит, и если нам какая-то совместная миссия уготована, то наверняка наши дорожки пересекались, только до поры до времени мы этого не замечали. Между прочим, тебе любой практический эзотерик скажет: из воплощения в воплощение в основном одни и те же души встречаются, только в разных телесных оболочках – и так, пока какой-то кармический узелок не развяжется и души урок не усвоят. Иногда нужно что-то в себе изменить, выйти из стереотипа и тогда людей освобождают друг от друга, особенно когда их встречи из воплощения в воплощение несчастьем оборачиваются. У меня, например, такое с моей женой было. Из воплощения в воплощение я причиной ее ранней гибели был, причем, сам того не желая, но все складывалось так, что ничего изменить нельзя было. Самое интересное что, по судьбе я ей предназначен не был, и каждый раз она брала не свое и за это расплачивалась. Я в каждом воплощении ее роковым мужчиной был. Вот и в этом воплощении я ее вроде как не любил, и тем не менее женился – уж больно она настойчивой была, а я ее натиска не выдержал, хотя изначально был другой женщине предназначен. Она потом под машину попала, когда мы серьезно поссорились, а раньше, в средневековой Индии она из-за меня в пещере в ловушку угодила: упала в яму и ее кол насквозь проткнул. Кстати, ее душа ко мне после смерти приходила, и сказала, что теперь она от меня свободна, и развязала этот давний кармический узелок – то есть как бы произошло кармическое жертвоприношение, и мы теперь свободны друг от друга – и в дальнейшем встречаться уже не должны, поскольку по судьбе ничего, кроме несчастья, принести друг другу не можем.
- А кому же это ты был судьбой предназначен? – Ревниво посмотрела на него Галя. – Тебя что, в детстве родители с кем-то обручили, как это в средневековье в некоторых странах востока было принято?
- Да, нет, - смутился Андрей. Затевать разговор о мифической Единственной ему совсем не хотелось… разве что коротко, в двух словах. – Конечно ни  с кем обручен я не был. Кстати этот обычай не только в странах востока существовал, но и в Европе, особенно среди коронованных особ – но таким образом тогда политика делалась. А вот в Индии это повсеместно до настоящего времени существует, но на суженую обычно астролог указывает, там вообще, прежде чем какой-то серьезный шаг сделать с астрологом советуются. Может, если бы у нас это практиковалось, то куда меньше разводов и просто несчастливых браков случалось. Нет, со мной, естественно, обстояло иначе, мои родители были обычные советские обыватели, и ни в какую астрологию не верили. Просто у каждого человека есть своя Единственная, с которой он диаду должен составить, и тогда его жизненное предназначение полностью осуществляться будет – но половинки должны совпасть. Это как в одной красивой легенде, что на заре времен существовало одно огромное сердце. Однажды оно разбилось, или кто-то его разбил, и кусочки разлетелись по всей Земле. С той поры каждый кусочек ходит по свету и ищет свою половинку, которая раньше внутри того огромного сердца рядом с ним была. Ну, и конечно, найти такую половинку чрезвычайно трудно, поскольку сердце разбилось на миллионы частей и все перемешалось.
- Ну, - сказала Галя, - это, конечно, красиво, но не очень убедительно. Почему именно одна половинка, почему именно «Единственная»? Если этот кусочек был внутри сердца, и сердце это разбилось, то у каждого кусочка должно быть несколько половинок, которые с той или иной гранью совпадают. Посмотри на любую мозаику – там к каждому кусочку как минимум три примыкают – это если он треугольной формы, а если еще какой – то больше – а если фигура объемная – то еще больше точек соприкосновения.
Андрей удивленно посмотрел на Галю:
- А ведь правда, - сказал он через некоторое время, - я даже и не думал об этом. Действительно, если следовать твоей логике, то должно быть как минимум три Единственных, а, скорее всего, гораздо больше. Очевидно, либо сравнение неудачное, либо никакой Единственной и нет на самом деле, как мне пытались это внушить во многих моих видениях и астральных путешествиях, хотя в обычной жизни я этот тезис постоянно сомнению подвергал. Ну, ладно, дыхалка давно восстановилась, можно дальше двигаться.
Путешественники возобновили подъем, который продолжался еще около 15 минут, причем последние метры пришлось уже не идти, а карабкаться.
- Да, лошади здесь не пройдут. – Озабоченно проговорила Галя, когда они забрались наверх и стало видно, что подъем закончился.
- Надо же, - огляделся Андрей, - а здесь снова ровная дорога, и можно, как по проспекту пёхать. Я думал сверху – сплошное нагромождение скал, по крайней мере так снизу казалось. Давай к краю подойдем, посмотрим, далеко ли скала тянется.
Путники подошли к краю скалы и оказались на небольшой площадке, на которую можно было усесться и свесить ноги в обрывающуюся вниз бездну. Это была словно бы специально устроенная смотровая площадка, и для полноты впечатления не хватало только подзорной трубы на подставке. Но вид, который открылся путешественникам даже без всякой подзорной трубы заставил их на несколько минут замереть в восторге.
Скала обрывалась вниз почти вертикально двумя уступами, причем под самой площадкой каким-то образом прицепились к голой скале пару кустиков, внизу, метрах в двухстах рокотала среди валунов Перекша, превратившись в кипящий поток, грозящий гибелью любому, кто найдет в себе смелости проплыть по этому узкому, стиснутому меж двух скал руслу. К сожалению обзор справа, куда держала путь экспедиция, оказался невозможен из-за деревьев, подобравшихся к самому краю скалы, поэтому, далеко ли продолжается это, лишенное берегов, стиснутое между скал русло, было неясно, но  по крайней мере на ближайший километр низких берегов не предвиделось. Зато вид напротив смотровой площадки был настолько величественен, что у Андрея тут же возникли мысли о Гималаях и Шамбале, которых, естественно, он никогда не видел и почти не имел шансов когда-либо увидеть, но о которых были его мечты и грезы долгими одинокими вечерами за чтением книг по эзотерике. Именно так издали он и представлял эту легендарную горную страну вечных снегов и бессмертных саньясинов-дживанмукти, откуда по его твердому убеждению произошла человеческая цивилизация. И если снизу до сего момента Андрей видел только невысокие плоские горы, поросшие лесом, больше напоминавшие высокие холмы, то теперь вдалеке взору открывались острые пики, кое-где покрытые вечными снегами, чем-то напоминающие с такого расстояния сияющие на солнце кучевые облака у горизонта.
Конечно, нечто подобное Андрей видел на Кавказе в детстве, когда отдыхал с мамой в Гаграх, тем более они ездили с экскурсией на озеро Рицу, где вся эта Кавказская Швейцария открывалась в полном своем великолепии, но тогда Андрею было всего восемь лет, в автобусе его укачало, и все, что он вынес из этой сказочной по красоте дороги было чувство тошноты и головокружения.
- Чудо какое! – Наконец нарушила молчание Галя, усевшись на краю площадки и свесив ноги в клокочущую бездну. – Все-таки снизу это не так здорово смотрится. И горный Алтай отсюда, как на ладони.
- А я думал, это Памир. - Сказал Андрей, стоя несколько поодаль и пытаясь справиться с неприятными мурашками в низу живота, которые у него возникали всегда, когда он наблюдал за человеком, свесившимся с большой высоты.
- Ну, - сказала Галя, - по сути дела это Памир и есть, но это его начало, отроги Саян, настоящий Памир с семитысячниками дальше гораздо, его отсюда не видно. Все мечтаю туда съездить, я поэтому и скалолазанием начала заниматься. С детства мечтала когда-нибудь на пик Коммунизма влезть и на землю с такой вышины посмотреть.
- Землю, - усмехнулся Андрей, - с вышины можно и с самолета посмотреть, без всякого риска и лишних хлопот. Нет, альпинизм меня никогда не привлекал, как занятие, если я и хотел когда-то в горы попасть, то не затем, чтобы с вышины посмотреть в течение пятнадцати минут после того, как несколько недель на эту гору лезешь, а потому, что мечтал стать настоящим йогом, адептом, а многие из них – и индийские и тибетские живут в Гималаях, на больших высотах в специальных Сомати-пещерах.
- А что это за Сомати-пещеры?
- Известно, что полноценно войти в Сомати – высшее йоговское состояние, когда его сознание сливается с общекосмическим божественным сознанием лучше всего в полной тишине и темноте. К тому же в горах особая энергетика, способствующая йогическим занятиям и вхождению в транс. К тому же во время Сомати температура тела снижается, все обменные процессы останавливаются, тело твердеет словно камень, и идеальная температура окружающей среды для этого состояния – плюс четыре градуса. При таких условиях в Сомати можно оставаться дни, месяцы и даже годы. Говорят, некоторые адепты находились в этом состоянии тысячелетия, и возвращались после такого чудовищного промежутка времени к обычному сознанию, обычной жизни. Правда они об этом не распространялись, и знали о том только посвященные, которые имели доступ в эти пещеры, чтобы поддерживать там определенный порядок.
- А зачем это? – Пожала плечами Галя. – Тысячи лет сидеть как истукан – что за радость? А потом, придя в себя, оказаться в обществе людей, которые ушли по своим знаниям и развитию далеко вперед, и быть этаким ископаемым недоумком. К тому же все твои близкие, родные, и знакомые давно умерли, и о них даже никакой памяти и скорее всего надгробных плит не осталось! По-моему в этом случае лучше вообще не просыпаться. Кстати, ты, можно сказать, в аналогичной ситуации побывал, тоже десять лет как законсервированный провел. Ну, и как, весело тебе было просыпаться? Так что, как хочешь, а мне твоих высших состояний и даром не надо!
- Ну, положим, - усмехнулся Андрей, - тебе это состояние никто и не предлагает. Люди, вон, от всего в жизни отказываются, уходят в аскезу на десятки лет, а то и на всю оставшуюся жизнь ради этого и, кстати, без всякой стопроцентной гарантии, что им в этой жизни удастся достигнуть Сомати. Наверное, игра стоит свеч для тех, кто понимает. Что же касается меня, то действительно на десять лет я оказался выключен из действительности и все обменные процессы были значительно замедленны, но ведь дело тут не в состоянии тела, а в состоянии духа. Все ведь зависит от того, на чем акцент ставить: с точки зрения внешнего наблюдателя, действительно разницы между Сомати и летаргией почти никакой, а вот с точки зрения субъектов, которые в том или ином состоянии пребывают – разница огромна. Я, например, пока толком не могу сказать, что я в летаргии чувствовал, хотя что-то происходило, но я пока этого не помню – то есть мое сознание находилось в низком замутненном состоянии, в Сомати же сознание сливается с сознанием Бога, и человек это полностью осознает. А насчет того, что он пробудится этаким ископаемым недоумком, горюющем о смерти всех своих родственников и знакомых, то тут ты также не права. Пробуждается он Сверхсуществом, можно сказать воплощенным Богом, поскольку его сознание растворено в Божественном, то есть связано с неограниченным источником информации и знаний.  А что касается мирских связей и привязанностей, то они для него давно пройденный этап, поскольку он погружен в изначальное блаженство – Ананду, и уже фактически никак не связан с земными объектами. А я что, я всего лишь ото сна пробудился, только очень долгого. Так что твое сравнение совсем неуместно.
- Ну, не знаю, - передернула плечами Галя, - если такой человек становится, как ты выразился, в своем сознании как бы Господом Богом, то зачем ему вообще в тело возвращаться, оставался бы в этом самом Сомати.
- Пути Господни неисповедимы, - развел руками Андрей, - и эта область знаний для обычного человека  - загадка. Зачем то, или иное? Наверное, многие и не возвращаются, считается что Махасомати невозвратима. А у кого-то другая, особая миссия, требующая возвращения: например, в какую-то определенную ключевую эпоху стать мессией и дать людям новое религиозное учение. Есть, например, версия, что Будда – принц Гаутама из рода Шакьев, и не был сыном царицы Майи, а явился из такой Сомати-пещеры после долгих столетий или даже тысячелетий. По описаниям он вообще имел странную, не совсем человеческую внешность: например – перепонки между пальцами, плоские ступни. Есть версия, что он вообще был представителем предыдущей цивилизации атлантов, которая достигла высот цивилизации задолго до того, как появились люди в том виде, в котором мы сейчас пребываем, и закончила свое активное существование, если верить Блаватской, 850000 лет назад. В этом случае Будда по меньшей мере именно столько лет в Сомати и провел, и пробудился, чтобы создать свое учение и повести человечество к свету. Кстати, имя его матери «Майя» тоже зашифрованное указание, что никакой матери и не было. Дело в том, что «Майя» на Санскрите означает «Иллюзия», и это понятие связано с материальной природой – то есть намек на то, что Будда вышел из природы, снова вернувшись в Майю человеческой жизни.
- Ты хочешь сказать, - удивленно посмотрела на него Галя, - что мы не от обезьяны произошли, а от этих Атлантов?
- Я в этом абсолютно уверен, - сказал Андрей, кинув камешек в речку, - насчет обезьяны, это наверняка дьявол Дарвину мысль подкинул, чтобы человек перестал ощущать свою божественную природу и стал еще приниженней.
- Эта идея мне нравится, - задумчиво закурила беломорину Галя, - а как они выглядели, эти Атланты?
- Не видел, - улыбнулся Андрей, - но Блаватская их вскользь описывает, как великанов пятиметрового роста, с бочкообразной грудной клеткой, длинными руками и перепонками между пальцев.
- Что и Будда был пятиметровый?!
- Вот об этом я ничего не знаю, в анналах об этом ничего не говориться, говориться только, что он был высокого роста. Но если говорить о другом учителе – тоже Будде, о котором упоминает достаточно малоизвестное направление буддизма – Бонпо-буддизм, то этот учитель, Бонпо Будда, который явился человечеству 18 тысяч лет назад, был великаном….
- Знаешь, - мечтательно посмотрела Галя на далекие заснеженные вершины, - здесь можно во что угодно поверить. И в великанов, и в волшебников, и в драконов. В Москве бы только посмеялась, а здесь – верю… тем более после всего, что с нами тут приключилось. Скажи. Ты уже несколько раз упоминал о какой-то своей Единственной, но я так и не поняла, кто это такая, ты словно не о человеке говорил.
- Понимаешь, - Андрей сел на площадку немного поодаль от края, подогнув под себя ноги, - это может показаться странным, но я сам наверняка не знаю, есть ли в природе эта Единственная, а твой недавний тезис о том, что у любого кусочка мозаики несколько плоскостей соприкосновения, внес в эту историю еще больше сомнений. Дело в том, что в реальном мире я видел ее один раз в детстве в Трускавце, но полной уверенности, что это она, у  меня нет. Тем не менее я знаю, как ее зовут – Аня Ромашова, что она, как человек, живет где-то в Москве, хотя не исключено, что никакой такой Ани и нет на самом деле. Зато в другой части моей жизни – астрально-мистической, которая далеко не всегда переплетается с обычной жизнью и протекает параллельно, она, эта девочка, фигурирует довольно часто, как главное действующее лицо, которое какими-то высшими силами призвана меня обучать, воспитывать и охранять. Это что-то вроде моего ангела-хранителя, хотя я никогда не слышал, что ангел может существовать, как обычный земной человек. А встретился я с ней впервые в моем первом астральном выходе в 10 лет в поезде по дороге в Трускавец. С той поры я видел ее в астрале очень часто… собственно о том, что у каждого человека есть своя Единственная, она мне рассказала, но потом подтверждение тому я и из других уст слышал. – И Андрей, решив, что Галя их совместным выходом подтвердила свое право войти в его, Андрея сокровенное, поведал историю своих астральных и не только астральных встреч.
- Знаешь, - сказал он, закончив вкратце свой рассказ, - с той поры так получилось, что для меня личным паролем этой девочки стала песня, которую я впервые услышал в астрале – она ее пела – а затем, через много лет, полностью забыв слова, я их как бы заново сочинил. С той поры, когда я мысленно или вслух произношу это стихотворение, она почти всегда появляется, как зримый образ, в моем сознании. Иногда, мне кажется, она что-то говорит, чаще ничего не говорит, и тем не менее, она, как высший судья моих поступков, что-то вроде зримой совести. Правда я ее почти никогда не слушаю и делаю все с точностью до наоборот – а потом расплачиваюсь и каюсь. А стихотворение это могу тебе прочитать, если ты не против поэзии. По крайней мере на твоего Высоцкого это совсем не похоже.
- Читай, конечно, - улыбнулась Галя, - говорят, все юношеские увлечения рано или поздно проходят. Может и Высоцкий пройдет.
- Ладно, - сказал Андрей, - не суть важно, сам не знаю, что я о Высоцком вспомнил, он к нашей истории никакого отношения не имеет. Ну, слушай:

Помнишь из детства
Света пургу?
Мальчик и девочка

На берегу….
- Ты настоящий поэт, - сказала Галя, когда Андрей замолчал, глядя в сторону горных хребтов (ему показалось, что пространство вокруг начало вибрировать), - почему ты мне никогда раньше свои стихи не читал? Наверное, это же не единственное, что ты написал.
- Не знаю, - сказал Андрей, - как-то повода не было, все какие-то другие темы для разговора получались. И потом, желание читать свои стихи у меня в основном возникает, когда я чувствую с человеком духовную близость, а к тебе ее я только недавно почувствовал. К тому же я знаю, что ты Высоцкого фанатка, а мои стихи совершенно не похожи на его, думал, тебе не понравится. Что же касается других стихов, то, думаю, на средний сборник у меня наберется, а если бы не летаргия – то не на один, у меня как раз незадолго до этого поэтический подъем пошел, я как раз только-только поэму закончил.
- Ты мне ее прочтешь?
- Обязательно, только я ее так, на вскидку, не помню, а с собой блокнота нет, он в рюкзаке.
- Ну, тогда, что помнишь.
- Тогда – хотя бы это:

Так и останься незнакомкой
В случайном перехлесте взглядов,
Что тут же отведен и скомкан,
И праздно брошен в тех, кто рядом
Неузнан и неинтересен,
Чтоб не смутить и не смутиться,
И лишь в плену ковров и кресел
Чуть обновить души страницы.

«Останься пеной, Афродита»!
Смешно желать иных сюжетов,
И чья-то повесть не раскрыта,
А на «прочесть» и вовсе вето.

- Это, - прокомментировал Андрей, - я недавно написал, не исключено, что даже тебе посвятил. Помнишь, я говорил, что наблюдал, как на Яузском акведуке скалолазы тренируются? И тогда я встретился глазами с девушкой, которая на акведук лезла. Лицо я ее вскользь видел, к тому же издалека и не успел запомнить, но мне сейчас кажется, что это была именно ты – по крайней мере похожа, хотя, полной уверенности нет, но ты сама про акведук рассказала, и мне сразу в голову щелкнуло, что это ты была.
- Ну, и чем же тебя эта незнакомка поразила? – Улыбнулась Галя. – Я, к сожалению, не из тех девушек, на которых на улице оглядываются. Так, серенькая мышка… с беломором в зубах.
- Знаешь, - сказал Андрей, - у меня был роман с одной сенсетивой, на которую на улице оглядывались, и кончилось все, как ты помнишь, бедой. Если бы не она – и летаргии моей не было бы. А вообще-то совершенно не обязательно красавица твое внимание привлекает, наверное, иногда это предчувствие будущего – а может и не будущего этого измерения, а какого-то другого, например того, из которого мой двойник-мальчик появился. Там, где твоя судьба может развиваться несколько по-иному, и реализуются те возможности, которые ты упустил. А может и наоборот – то, что ты не упустил – он упустит. Кстати, я ведь попал после летаргии в параллельный поток времени, и прожил несколько дней жизнью своего десятилетнего двойника. Так вот он - правда дальнейшего развития событий я не видел - со своей (или моей?) Единственной познакомился – в отличие от меня – и она начала его обучать всяким оккультным техникам – правда пока не ясно, зачем. Не исключено, что его странное вторжение в нашу реальность – если это действительно так – и есть результат этого обучения. Поэтому мне страшно интересно посмотреть, что дальше будет. Так что тот факт, что я обратил внимание и встретился глазами с девушкой, которая на тебя была похожа, и написал стихотворение, наверное было предчувствием нашей встречи и той странной истории, в которую мы с тобой попали. Ты, кстати, не помнишь, может и у тебя узнавание было? Все это у меня произошло буквально за пару дней до отъезда.
- Все точно, - сказала Галя, - действительно я перед походом ходила с ребятами тренироваться. Так что, скорее всего, ты мог меня видеть – обидно, конечно, что не запомнил, и не уверен, что это действительно я была. Кроме меня там и Оля и Юля и другие были и, ты на кого-то из них мог внимание обратить – мы ведь издали похожи. Кстати, я тебя тоже не помню, там всегда зевак много ошивается, и Бог знает, с кем я могла глазами встретиться. Особенно, когда на стену лезешь, и все внимание поглощено тем, чтобы не сорваться. Так что, квиты – но сам факт, что ты там был и скорее всего меня видел, и стихи мне посвятил, еще меня не зная – очень интересный.
Галя отодвинулась от края пропасти, повернулась к Андрею, и положила ему руки на плечи, внимательно посмотрев в глаза.
- Так и останься незнакомкой в случайном перехлесте взглядов, - повторила она запомнившиеся строки. – Так что, может лучше мне было незнакомкой остаться? А вдруг я тебе тоже какие-то беды принесу?
- Знаешь, - сказал Андрей, - если так рассуждать, тогда лучше вообще из дома не выходить, как премудрый пескарь – правда и это не гарантия. Нет, надо смело бросаться навстречу своей судьбе, а там – будь, что будет…. К тому же, не очень ты похожа на роковую женщину – уж этот-то тип я хорошо знаю, к ним идешь прямо в пасть, как кролик к удаву.
- Значит, не роковая я женщина?! – Игриво приблизилась Галя к лицу Андрея. – Ладно, я тебе покажу «Так и останься незнакомкой»! – С этими словами она впилась в губы Андрея, и он понял, что, возможно, пока не оценил Галю, как любовницу, и впереди еще немало сюрпризов.
Затем они нервно сбрасывали одежды, лишь слегка отодвинувшись вглубь площадки, и когда приступили к собственно любви, Андрей констатировал, что еще ни разу не занимался сексом  на краю пропасти, и интересно, есть ли в этом какая-то символика, или он снова выдумывает всякие мистериальности, где их нет и в помине. И все же легкий холодок по поводу того, что в метре от их соединившихся тел двухсотметровая пропасть, пробежал по его спине. Галя же, наоборот, похоже лишь распалилась от этой близости бездны – а впрочем, возможно на нее просто подействовал величественный ландшафт.
- Ну вот, - сказала Галя минут через пять после того, как все закончилось. Теперь я вижу, что мой добрый волшебник – не бесплотный призрак, и не только о бесплотных призраках думает… да погоди ты одеваться, давай понежимся немного на солнышке! Где в Москве вот так на природе голенькими полежишь!
- Знаешь, - сказал Андрей, несмотря на протесты Гали продолжавший одеваться, - что-то мне не по себе, словно наблюдает кто-то. У тебя нет этого чувства?
- Да, нет, - приподнялась Галя, но на всякий случай тоже начала натягивать трусики.
- Ну, значит, все это мне кажется. Но здесь уже столько всякой чертовщины произошло, что и не знаешь, где действительно что-то происходит, а где – самовнушение… стоп, ты ничего не видишь?
 - Чего вижу? – Галя Машинально закрыла грудь руками. – А что там может быть, там же пропасть! – Слегка расслабилась она, видя, что Андрей показывает пальцем в пустое пространство в сторону обрыва. – Хотя… нет, наверное в глазах рябит. – Галя начала тереть глаза кулаками.
Между тем Андрей все более отчетливо наблюдал некую картину, которая начала проступать прямо в воздухе над пропастью в пространстве над рекой меж двумя скалами. Сначала это была только какая-то рябь и движение в воздухе, как бывает над сильно разогретым асфальтовом шоссе, но постепенно на этом фоне проявилась некая динамическая картина, причем хорошо Андрею знакомая. Раньше, правда, он несколько раз был действующим лицом этой картины, и никогда не наблюдал ее со стороны. Десятилетний мальчик в шортиках и летней клетчатой рубашечке быстро идет, почти бежит по грязному, заваленному всяким хламом и арматурой коридору, добегает до маячащей впереди светлым пятном двери, открывает ее, и… попадает в аналогичный коридор. Затем снова бег через коридор, снова светлая дверь и вновь коридор, грязнее и захламленнее предыдущего.
Все это происходило с Андреем не раз, во время его астральных выходов, правда коридоры в основном фигурировали вначале, когда его астральный опыт был не велик, а сейчас по такому коридору, обливаясь от страха потом, бежал его десятилетний двойник, в точности повторяя ситуацию многолетней давности.
- Вижу, вижу! – Вдруг раздался взволнованный голос Гали. – Мальчишка по коридору бежит.
Андрей посмотрел на Галю торжествующе:
- Значит это не мои глюки, действительно что-то происходит. Кстати, а мальчика этого не узнаешь?
Некоторое время Галя напряженно всматривалась в полупрозрачный мираж, затем покачала головой.
- Нет, не могу лица разобрать, слишком картина нечеткая, вижу только, что в светлых шортиках, в рубашке-ковбойке.
- Все точно! И этого мальчика я узнал – это я сам в детстве, и все, что ты здесь видишь, происходило со мной в астрале и не раз. Не случайно мы сегодня о моем двойнике говорили – легок на помине. Нет, ну что ему от нас нужно? Раньше, если я что-то видел, то это только мне показывали.
Галя, слегка подрагивая, вцепилась Андрею в руку, наблюдая, как изображение увеличивается и занимает большую часть пространства перед противоположной стеной каньона.
- Слушай, а он ничего нам не сделает? Как тогда, с бабочками – страх-то был. Может, уйдем по добру по здорову, а то, мало ли что!
- Ну уж нет! – Сжал Андрей ее руку. – Я этот спектакль до конца досмотрю, тем более, что это объективная реальность, а не какие-то мои личные видения. И потом, чего ты боишься, это же как мираж, его тоже все видят, но какого-то материального ущерба он принести не может, ну разве что разочарование, когда оказывается, что оазис – фикция, и из этого водоема не напьешься. Бабочки-то вполне материальными были, просто ими некий разум управлял. И потом, гляди, как он напуган, ему самому помощь нужна.
К тому времени юный двойник Андрея, судя по выражению лица впал в совершеннейшее отчаяние, и с выпученными от ужаса глазами бежал по коридору к очередной двери, за которой его по-видимому ожидала все та же безнадежная картина. Галя, немного успокоившись с сочувствием наблюдала за страданиями призрачного Андрея.
- Бедный, - сказал она уже достаточно спокойно, - я вспоминаю, мне тоже что-то такое снилось, я тоже по каким-то коридорам бегала и никак выбраться не могла – тоже страшно было – но во сне страх все же не такой сильный. По-моему такие сны каждый в своей жизни видел, но тут все, как наяву и мальчик как настоящий. Вот бы как-нибудь ему помочь.
- Да, как ему поможешь, - пожал плечами Андрей, - хотя кто-то или что-то ему должно помочь. Я, например, вдруг услышал голос Единственной, а после этого очередная дверь выходом оказалась. А в другой раз, а может и не один раз это было, мне, похоже, темные помогли, а может не помогли, а просто они же сами эту ловушку устроили, а потом им развлекаться надоело и они меня выпустили.
Продолжая рассуждать на тему астральных коридоров, кармы и мистериальных событий в астрале и жизни, Андрей машинально начал теребить золотую коронетку, висящую на ремешке в качестве талисмана, и тут, во время монолога, обратил внимание на то, что его прикосновения к маленькому самородку вызывают ответную реакцию в картине развернувшегося перед ними миража. Это выглядело, как если бы на гладь поверхности воды, в которой отражается окружающий пейзаж, падал камень и отражение покрывалось бы рябью. При этом главное действующее лицо картины явно реагировало на эти прикосновения: мальчик останавливался, замирал, и явно к чему-то прислушивался.
- Надо же - удивленно сказал Андрей, - а коронетка-то моя необычная, смотри, как мальчишка на нее реагирует.
Андрей начал интенсивно растирать самородок между пальцами, почему-то припомнив, что Аладьин, чтобы вызвать джина из лампы должен именно потереть ее. От этого трения изображение подернулось еще большими волнами, и они словно бы начали формировать нечто похожее на дверцу в боковой стене коридора (ранее все двери наблюдались только по ходу, впереди), и, похоже, мальчик тоже заметил эту боковую дверцу как раз напротив себя, он потянул за ручку, и в этот момент Андрей послал ему внутреннюю помощь, какую не раз получал и сам. Призрачная дверь вспыхнула, изображение коридора пропало, а маленький Андрей на какое-то мгновение завис в воздухе, с удивлением и интересом уставившись на полуодетого взрослого двойника и почти обнаженную Галю. В следующий момент он пропал со вполне ощутимым хлопком, и толи от этого хлопка, толи от чего другого из противоположной скалы в реку с характерным шумом посыпались камни.
- Вот это да! – Шепнул Андрей. – Всяких видений насмотрелся, но чтобы видение в реальном мире камнепад вызвало – такое впервые.
- Что это было? – Подняла Галя на Андрея испуганные глаза. – Почему это с нами происходит? Так же не бывает?
- Я уже говорил, - несколько успокоился Андрей, - мой двойник из параллельного пространственно-временного потока почему-то начал внедряться в события нашей реальности – и может потому, что я туда же доступ получил и два дня прожил в теле этого мальчика. Да, кстати, - вдруг припомнил Андрей, - шаман Узут, которого я недавно в астрале встретил, сказал, что целостность перегородки между мирами нарушилась, и происходит утечка - толи духа, толи материи. Наверное этот мираж и есть следствие утечки… или обмена. Слушай, а вон снова что-то появляется!
Галя, которая собралась было одеться, вновь застыла, уставившись в то место, куда указывал Андрей. И действительно в пространстве между скалами вновь формировалось какое-то изображение, вернее динамическая картина.
Вначале в воздухе появилось небольшое веселое пламя, вернее его прозрачное изображение, и по мере проявления изображения, как это происходит при печатании фотографий, вокруг этого пламени все более и более отчетливо стали проступать детали нового миража. Вскоре стало ясно, что прямо внутри пламени сидит годовалый младенец с огромными необычной формы глазами, синей кожей («как у Кришны», - мелькнуло в голове Андрея) и очень маленьким носиком. Этот странный ребенок с какой-то инопланетной внешностью играл казалось бы возникающими прямо из воздуха маленькими разноцветными шарами. Вскоре Андрей, правда понял, что это не совсем так: небольшое облачко, лениво проплывающее над землей, казавшееся вполне обычным, оказалось туманностью, которые Андрей постоянно наблюдал в астрале, и которые, при ближайшем рассмотрении оказывались скопищем разноцветных шариков – и эти шарики сыпались из облачка веселым летним дождиком прямо на  чудесного синекожего ребенка. Часть из них попадала в пламя и с легкой вспышкой сгорала, не оставив никакого следа, но некоторые попадали в руки младенцу. Можно было заметить – правда более подробно не позволяло разглядеть расстояние – что в каждом шарике статично запечатлена какая-то сценка – правда на этот раз Андрей не мог сказать, что там находился растиражированный он сам, как это было во время его недавнего посещения гигантской Меркабы.
А тем временем картина разворачивалась во всем своем блеске и загадочности. Шары, попадавшие в ладошки чудесному младенцу затевали веселую игру, поднимаясь вверх, подброшенные веселыми ручками, и начинали – сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее вращаться вокруг невидимой оси. Вскоре это был уже не веселый хоровод разноцветных шариков, играющих в догонялки, а два световых столба, исходящие из обеих ладошек младенца, правда, при внимательном взгляде можно было заметить, что столбы все же состоят из вращающейся материи, причем, отдельных столбов уже было не разглядеть, они сливались в едином смерчевом вихре. И еще на одну особенность обратил внимание Андрей: если в правой ладошке вихрь закручивался по часовой стрелке, то в левой – против, и если в правом преобладали светлые оттенки, то в левом – темные. После того, как скорость в обоих смерчах значительно возросла, и было уже невозможно разобрать в этих потоках того, что их формировало, процесс еще больше усложнился. Младенец приблизил ручонки, и оба потока потянулись друг к другу, и начали закручиваться – один вокруг другого по спирали, образовав огромную двойную спираль, не смешиваясь один с другим. В следующий момент и ребенок и огонь исчезли, и в пространстве каньона повисли две тесно переплетенных спирали, но если вначале было совершенно отчетливо видно, что левосторонний и правосторонний потоки не перемешиваются, а у основания они так и продолжали вращаться не соприкасаясь, то в их верхней точке где-то там, в вышине, над каньоном, спирали сошлись совсем близко и началось их взамоперемешивание, причем произошло это где-то на самом верху. Очевидно перемешивание привело к какой-то химической реакции, потому что огонь загорелся вновь, но уже вверху двойной спирали, и из этого огня начал формироваться гигантский бутон фантастического цветка с немыслимым количеством свернутых лепестков, который больше всего напоминал розу золотистого цвета. А впрочем, золотистость была, видимо, лишь неким усредненным этапом смешения, поскольку внутри полупрозрачного цветка, стеблем которому служила двойная спираль, происходило постоянное перемешивание немыслимого количества цветовых оттенков. Но вот начали распускаться лепестки, как распускается роза (правда у этой розы лепестков было несравненно больше), начиная с крайних, ближайших к стеблю – каждый имел свой неповторимый оттенок, с преобладанием суммарно золотистого, и Андрей подумал, что, пожалуй, этот цветок напоминает тысячелепестковый лотос Сахасрару из книги Артура Аввалонна «Змеиная сила».
Тут нижние лепестки начали с веселым шелестом опадать, в то время, как ближайшие к центру еще и не думали распускаться. Эти лепестки подхватывались ветром и в веселом вихре относились в сторону, и там каждый из опавших – а их становилось все больше и больше – лопался и рассыпался на веселые цветные шарики, из которых затем формировались знакомые Андрею астральные туманности. Вскоре в пространстве между каньонами вокруг центрального цветка висело множество таких туманностей, а лепестки все сыпались и формировали все новые и новые.
Этот процесс продолжал идти своим ходом, в то время, как с возникшими туманностями начало происходить то же, что наши герои увидели в начале этого чудесного миража. В туманностях вспыхивал огонь, в котором, после того, как туман рассеивался, возникал ребенок – в каждом локусе своего цвета, но внешне совершенно идентичный – и эти младенцы, каждый в свое время, затевали игру с цветными шариками, формируя многлепестковые розы второго порядка. Затем все повторялось сначала, причем каждая роза отличалась своим цветом, временем распускания, циклом и скоростью развития.
Андрей заворожено глядел на эту величественную картину, которая ощущалась им, как прекрасно отлаженный механизм. От него веяло гармонией, целесообразностью и каким-то высшим, неведомым смыслом. Ему уже начало видеться, что возникает расшифровка этой загадочной космогонической системы – нечто подобное он уже наблюдал у Балашова во время инициации, когда за считанные минуты перед его внутренним взором развернулась вся грандиозная картина земной эволюции, начиная с безмолвных инфузорий, ревущих рептилий, и кончая многосложными перипетиями человечества. На этот же раз весь процесс был многократно повторен, словно в разбитом зеркале, и каждый развивающийся и отпавший лепесток нес в себе кусочек земной истории, как этап зарождения, развития и умирания в каждом обособленном мире – схожий, и все же чуточку отличный от другого. Словно некто невидимый постоянно вносил какие-то оговорки и коррективы, что лишало картину полной синхронизации каждого элемента.
Андрей заворожено наблюдал изредка знакомые, но чаще незнакомые исторические события, словно в многократно растиражированном визуальном пособии по истории, и в каждом мире это историческое событие происходило немного по-своему. Например Рим захватывал то Аттила, то его брат, в свою очередь убивший Аттилу. В одном варианте Чингисхан был убит в самом начале своей деятельности по объединению монгольских племен, и никакого монголо-татарского нашествия не было вообще, в другом же варианте он дошел до пиренейского полуострова, захватил Испанию с Португалией, и вся Европа за компанию с Русью погрузилась в трехсотлетний мрак Ордынского ига, что в значительной мере овосточило западную цивилизацию. Если же брать новейшую историю, то события в России также протекали по разным сценариям: в одном Гаврила Принцип промахнулся в Эрцгерцога Фердинанда, первая мировая война не разразилась, и Россия в свои роковые шестнадцатые, семнадцатые годы оказалась в состоянии экономического подъема и стабильности, так что ни о каком Октябрьском мятеже и речи быть не могло. Династия Романовых преспокойно продолжала царствовать, правда, подобно Англии, к середине двадцатого века Россия трансформировалась в конституционную монархию, и роль династии стала носить больше декоративный характер. В ином же варианте в конце двадцатых годов власть захватил Бухарин, и НЭП так никто и не отменил, а Советская Россия преспокойненько переродилась в прозападную капиталистическую державу, не испытав ни голода ни репрессий, ни разрухи. Аналогичных примеров было продемонстрировано немало нашим безмолвным от удивления зрителям. Нет, история не разворачивалась на этих распускающихся и опадающих лепестках в буквальном смысле, во всех кропотливых подробностях, это было что-то вроде смысловой квинтэссенции, сути событий, и помимо чисто визуальных картин, в сознании Андрея некто незримый нашептывал глобальные смысловые концепции увиденного – но не словами, а непосредственно смыслом, поскольку разобраться в этом изобилии картинок было весьма сложно. И еще один главный тезис проходил через увиденное красной чертой. Что бы не происходило в действах разноцветных лепестков, какие бы глобальные исторические события не разворачивались, потрясая все бытовые и эмоциональные устои простого населения, в конечном счете в масштабах отдельных стран и Земли в целом – через несколько десятилетий или других исторических единиц – все устаканивалось и возвращалось к какому-то усредненному варианту, сходному во всех миниатюрных мирах – а если быть точным – то в их наглядных схемах. В конечном счете, несмотря на различие в деталях, некая усредненная тенденция оказывалась единой для всех разноцветных цветков, которые, как понял Андрей, олицетворяли собой миры в различных пространственно-временных потоках, разворачивающих свою бесконечную историю вокруг какой-то неведомой центральной матричной реальности. Там на некоторых распускающихся лепестках не было никаких известных Андрею исторических событий и разворачивалось нечто причудливое, мифологическое, иногда принимающее форму какой-то затейливой игры неких драконов, фантастических рыб, Гамаюнов, Сиринов, Алконостов, постоянно меняющих форму трансформеров, либо вообще неведомых Андрею существ. В иных же случаях Андрей словно бы начинал видеть, что каждый отдельный распускающийся либо опадающий лепесток многослоен, и за конкретными мифологическими формами, многие из которых были ожившими знаками зодиака, либо картинками со средневековых фолиантов по Алхимии и Магии, стоят переливы и взаимопроникновения разнообразных световых потоков.
Но, что бы не происходило в центральном, либо периферических цветках-мирах, Андрей понял одно: некая Сила, которая проявляла себя в серебристых, бесконечно переплетенных паутинках, связующих бесчисленными взаимосвязями каждый из миров с центральным и друг другом, гасит любой слишком бурный и угрожающий исторический всплеск в том или ином мире – угрожающий некой изначальной гармонии, и в конечном счете выводит все исторические перипетии в усредненные, кем-то предусмотренные рамки. При этом сознание Андрея пронизывала какая-то неземная музыка,  чрезвычайно полифонически сложная, отражающая в зеркале сознания тончайшие взаимодействия эмоций – совершенно разного уровня – от животных до самых возвышенных. Она была абсолютно невозможна для запоминания – Андрей бы назвал ее музыкой сфер – вернее – светомузыкой, поскольку в чудесном центральном цветке она сопровождалась самыми немыслимыми светопереливами, и единственное, чего в ней не было – Андрей это четко отметил – это диссонансов.
Сколько продолжалась эта величественная космогоническая картина Андрей затруднился бы сказать. Длительное время картина носила динамически равновесный характер, и, несмотря на смену исторических периодов в периферических мирах и светомузыкальных мифических циклов, в центральном цветке картина менялась мало, словно все разворачивалось по заранее спланированному сюжету, где каждая взаимосвязь была учтена и надежно контролировалась. Последнее, на что обратил внимание Андрей, поглощенный другими картинами – это то, что все периферийные миры словно бы качались на волнах бескрайнего моря, и Андрей догадался, что неоднократно бывал на его побережье: это было море Вечности….
Но тут появилось новое действующее лицо, а этому предшествовал слишком уж интенсивный всплеск красного цвета в центральном цветке. В этот момент Андрей понял, что в музыкальную ткань, витающую в пространстве, внесен – будто бы извне - некий диссонанс, после чего среди лепестков одного из периферийных цветов вдруг возникла яркая синеватая звезда, которая неведомой силой была выброшена ( а может, она это сделала сама?) за рамки своего зеленоватого мира, и закачалась в волнах моря Вечности. Толи случайно, толи это была чья-то продуманная программа, но синяя звезда угодила точно в центр паутины, которая соединяла все периферийные миры между собой и с центральным цветком. Центр этот представлял собой, некую условную точку, куда сходились все нити, а также небольшой водоворот в море Вечности – правда, ничего этот водоворот вроде бы не засасывал, но создавал определенное напряжение нитей, опутывающих всю систему миров. Итак, звезда угодила в центр паутины, водоворот ее немного заглубил – но нити не позволяли утонуть полностью (все миры колыхались на поверхности, не погружаясь), и в этот момент на фоне паутины и водоворота возникла картина, сходная с той, с которой начался весь этот динамический мистериальный мираж над каньонами. Десятилетний Андрей вновь бежал по коридору, на этот раз, правда, пронизанному бесчисленным количеством нитей, соединяющих систему миров, постоянно наталкиваясь на ту или иную нить, что вызывало какие-то нервные, непредвиденные рывки.  Это сопровождалось визуальными возмущениями событий в разных мирах. На уровне же слуха – в божественную музыку сфер начали вкрадываться диссонансы.
К каким именно историческим непредусмотренным катаклизмам привело подобное вмешательство, Андрей не успел разглядеть, поскольку картина вновь кардинально изменилась. Цветы-миры пропали, и изображение спроецировалось на каньон с противоположной стороны реки, словно бы в скале открылась пещера, и по этой пещере шел человек, судя по фигуре уже взрослый Андрей, но лица было не разглядеть, поскольку человек находился к зрителям спиной. Вскоре пещера закончилась огромным залом, в котором в неподвижных позах сидели таинственные великаны разных обликов и размеров, причем, если судить по фигуре двигавшегося человека, существа в несколько раз превышали его ростом, и самый большой был не менее десяти метров, и обладал несколько иной, чем человек, анатомией: бочкообразная грудная клетка, нос с одним отверстием, внутри которого виднелась какая-то спираль, кисти рук с перепонками между пальцев, отсутствие всякого волосяного покрова, ресниц и бровей. Другие неподвижные существа были меньше ростом, и внешность их больше приближалась к современным антропоморфическим стандартам. В следующий момент человек, напоминающий Андрея (что-то в нем было не так, но Андрей не мог понять, что именно) подошел к самой большой фигуре, склонился перед ней и положил к его ногам какой-то многогранный предмет, который перед этим, по-видимому, нес в руках. Предмет вспыхнул всеми цветами радуги, и в этот момент великан раскрыл огромные, на пол лица глаза, и медленно поднялся во весь свой гигантский рост. Последнее, что Андрей видел, это взгляд гиганта, устремленный прямо ему в лицо, словно бы гигант видел сидящих на скале путешественников. И еще, Андрей понял, что предмет, сложенный у ног великана был ни чем иным, как моделью астральной Меркабы, которую он видел в руках своего десятилетнего двойника….
На этом удивительный мираж растаял также неожиданно, как возник.

Андрей медленно перевел взгляд на Галю, продолжавшую сидеть на площадке в одних трусиках (к счастью это место хорошо обдувалось ветром, и комаров не налетело), в оцепенении уставившись на вертикальную стену каньона. Видя, что Галя вроде бы отключилась или вошла в транс, Андрей потряс ее за плечо. Девушка вздрогнула и расширившимися глазами поглядела на Андрея.
- Что это было? – Прошептала она, очевидно потеряв от волнения голос.
- А ты сама-то не поняла? - Андрей попытался сказать это как можно более буднично, хотя на самом деле и ему было сильно не по себе. – По-моему, яснее не бывает. Нам схематично и образно показали картину возникновения и взаимоотношения миров, находящихся в разных пространственно-временных потоках. Из такого вот параллельного мира и явился в наш мир мой малолетний двойник. Другой вопрос – с какой целью, и кто за этим стоит, но я, наверное, догадываюсь. К тому же, в руки этому мальцу попала Меркаба – вернее ее уменьшенная копия, настоящая-то Меркаба – огромная. С помощью этого кубика Рубика можно каким-то образом воздействовать на события в разных пространственно-временных системах, и, судя по всему, ничего хорошего от такого могущества в руках ребенка не предвидится. Дело в том, что события в астрале и Энрофе – нашем физическом мире – тесно переплетены, и события там так или иначе отражаются на событиях здесь. Похоже, мой двойник не понимает, какая опасная сила оказалась в его неопытных руках.
- Но кто все это нам показывает и зачем?
- Очевидно, показал нам это тот, кто заинтересован в том, чтобы система миров находилась в гармоничном равновесии, и нас предупредили, что произошло нечто экстраординарное, и связано это каким-то немыслимым образом с моей скромной персоной. Понятия не имею, откуда ко мне такое внимание Высших Сил. Кстати, тот факт, что эту картину-предупреждение видела и ты, означает, что и ты задействована в эту мистерию. Обычно подобные показы устраивают персонально. Я такого не помню, чтобы одновременно со мной картинки видел кто-то другой. Это предупреждение и намек, что мы должны что-то предпринять, правда, что именно, очевидно предстоит догадываться нам самим. Скорее всего – отобрать у моего двойника эту опасную штуку, и судя по концовке миража – передать этому великану в пещере. Правда, довольно сказочный сюжет, не ясно только, действовать придется в астрале или Энрофе? Скорее всего и там и там.
- И все же, - сказала Галя, - кто это нам все демонстрировал? Господь Бог?
- Я не знаю, - развел руками Андрей, что ты подразумеваешь под Господом Богом, Он слишком безграничен! Лучше сказать, что это нам продемонстрировала некая Сила, либо Сущность из Светлой иерархии. Бог персонифицирован во многих проявлениях. Возможно это Навна – соборная душа России, одна из могущественных светлых иерархов. Помощь от нее я уже неоднократно получал, думаю – это именно ее предупреждение. С ней особым образом связана моя Единственная, и через нее, очевидно, в сферу внимания Навны попал и я, а вместе со мной и ты, на тебя тоже какая-то миссия возложена, иначе ты бы не видела того же, что видел я. Эти вещи обычно проецируются адресно в сознание, хоть и кажется, что объективная реальность. Значит ты тоже избрана и миссия у нас совместная.
Галя молча начала одеваться и было непонятно, вдохновила ли ее версия Андрея по поводу ее избранности или наоборот. Мы всю жизнь мечтаем о чуде, но когда оно все же приходит в жизнь редких избранников, то многие пугаются, и мечтают о возвращении прежней, серенькой, но такой уютной и предсказуемой жизни
 - Как ты думаешь, - сказала она после некоторого молчания, - этот мираж или видение – не знаю, как его назвать – неслучайно после нашего… э… траха произошел, или совпадение?
- А вот об этом я не думал, - удивленно посмотрел на нее Андрей, - вообще-то вполне возможно. И после первого раза в палатке у нас совместный выход был, и в твой сон я пришел, и сейчас. Возможно, у нас какая-то кармическая связь, и получается что-то вроде спонтанной Тантры, хотя на самом деле это сложное искусство и требует специальной длительной подготовки. Мы, например, с моей… э… возлюбленной еще до летаргии пытались Тантрой заниматься, но практически никаких пара эффектов не было. Я еще по этому поводу сильно переживал, думал, у нас такая судьбоносная встреча, мы – диада настоящая – а никаких совместных мистических переживаний. Нет, одно все-таки было, но спонтанно, и с Тантрой не связано.  В общем, если ты права, и это не совпадение, то тогда – наша встреча судьбоносная, а не с Лианой. Хотя ты вроде бы к эзотерике никакого отношения не имела. Зато теперь имеешь. Ладно, давай спускаться, темнеет уже, дорогу разведать все равно не успеем, главное, убедились, что лошади сюда не заберутся и надо какую-то другую тропу искать.
После непродолжительного спуска – наши герои почти сбежали с горы, несколько раз чуть не налетев на деревья – разговор возобновился.
- Как ты думаешь, - сказала Галя, - а кто эти великаны были? Боги какие-то или пришельцы из космоса, которые на летающих тарелках прилетают? И почему они в пещере сидели и все разные были?
- Тут, - пожал плечами Андрей, - я могу только гадать, также как и ты. Можно предположить, что это были Лимурийцы и Атланты каким-то образом сохранившиеся в особых пещерах. Возможно они находились в анабиозе, или в Сомати, как я раньше говорил. Но, если верить Блаватской, цивилизация Лимурийцев – это, похоже, тот, десятиметровый, исчезла с Земли 2 миллиона лет назад, а цивилизация Атлантов, которая сменила Лимурийцев, в основном погибла 850 тысяч лет назад, правда, если верить Платону, то отдельный остров с остатками этой цивилизации просуществовал до 12-10 тысячелетия до нашей эры, а затем затонул от какого-то катаклизма. Но возможно какие-то отдельные представители этих былых цивилизаций каким-то образом себя законсервировали в специальных пещерах, скорее всего в Гималаях. Поскольку там самые высокие горные пики, то, возможно, только там можно было переждать несколько мировых потопов, о которых упоминает Блаватская. Библия, кстати, пишет только о последнем. Нет, говорить об этих существах, как о богах, не совсем правомерно, они обладали обычными земными физическими телами, хоть и огромными. Атланты, кстати, как ты наверное обратила внимание, были поменьше, метров пять, и больше походили на современных людей. Кстати, опять же, если верить Блаватской, то тот десятиметровый великан был поздним представителем Лимурийской цивилизации – Лимуроатлант – прямой предок Атлантов. А ранние Лимурийцы имели два лица – спереди и на затылке, и еще дополнительную пару рук, которые обслуживали заднее, затылочное лицо с третьим глазом – мистическим оком, видевшим суть всего мироздания, через которое они получали информацию непосредственно, минуя логику и рассуждения. Кстати, скорее всего индийская традиция изображать своих богов с несколькими руками и лицами основано на реальном знании этого факта. Возможно, сохранились описания, но не исключено, что кто-то их видел. Например, во время моего астрального путешествия в прошлое, я присутствовал при рассказе Фауста (я тебе об этом реальном Фаусте говорил) о его гималайской экспедиции с целью поиска ингредиентов для философского камня, и Фауст описывал, как посещал пещеру, затерянную в горах, где лежали огромные фигуры, покрытые золотой пленкой. – И Андрей вкратце посвятил Галю в историю жизни Йохана Фауста, которую ему удалось узнать.
- Значит, она убила его тело, чтобы спасти его душу! – Сказала Галя с дрожью в голосе, нервно дымя беломором. – Как это жертвенно и по-женски. Вот уж действительно – любовь неземная: видеть в своем любимом прежде всего душу, и ради этой души пожертвовать и его и своим телом! Чтобы это сделать, надо очень глубоко верить.
- Верить мало, - сказал Андрей, - нужно видеть, или по крайней мере чувствовать эту душу. Религиозного фанатизма в ней не было совсем, она была ясновидящей. К тому же Фауст видел в ней Единственную, и только она могла разрубить Гордиев узел, который завязался на жизни Фауста.
- А что было потом с их душами, в кого они потом воплощались? – Спросила Галя, совершенно естественно принявшая идею реинкорнаций. Андрей еще подумал, что может быть это произошло так легко потому, что Высоцкий посвятил данной теме свою известную песенку.
- Я не знаю, - пожал плечами Андрей, - больше мне ничего не показывали. Может быть – я его следующее воплощение, а может, был кто-то еще. Я знаю, кем Фауст был прежде – индийским кшатрием Рамом, я, если хочешь, тебе о нем потом расскажу, но не сейчас, мы скоро уже в лагерь вернемся. А теперь, поскольку нам ясно дали понять, что на нас с тобой общая миссия возложена – иначе бы ты не увидела того же, что я увидел, мне надо тебе многие вещи рассказать, в том числе и о тех моих воплощениях, которые мне удалось увидеть, а также об альтернативном пространственно-временном потоке, где иная версия моей жизни осуществляется. Это тот поток, откуда мой двойник-ребенок появился.
- И все же, - сказала Галя, - ты о какой-то миссии говоришь, которую на нас какие-то Высшие силы возложили, а я ничего понять не могу: какая-то чертовщина, какие-то фантастические миражи, видения. А что мы делать должны, мне совершенно непонятно, и яснее после сегодняшнего дня не стало.
- Честно говоря, - признался Андрей, - мне пока также непонятно, что конкретно мы делать должны. Если говорить о метафизической стороне, то я понял следующее. Мой двойник из параллельного пространственно-временного континуума получил, непонятно каким образом, возможность воздействовать на события в других пространственно-временных потоках с помощью некого магического талисмана Меркабы – правда «талисман», наверное, не лучший термин, но как иначе назвать – не знаю. К тому же он имеет способность – и мы в этом убедились – перескакивать в разные пространственно-временные потоки. Другой вопрос, кто ему такое могущество предоставил, вот тут мне тоже мало что понятно. Эти его хаотические (а может быть и кем-то направляемые) воздействия вносят дисбаланс в существующее равновесие между мирами, что может привести (а может уже где-то и привело) к каким-то непредвиденным катаклизмам. Судя по всему, мы должны нейтрализовать этого мальчика – каким образом, мне пока не ясно, но уверен, что дальнейшие события на какие-то разгадки и какие-то действия должны подтолкнуть – по крайней мере раньше у меня всегда так происходило. А теперь нас двое, а следовательно и возможностей в два раза больше… а если быть точнее, трое, мне всегда Единственная раньше помогала. В астрале, правда.
- А что, Единственная, как ты выражаешься, - передернула плечом Галя, - Она хоть как человек-то существует? Ты так ничего убедительного по этому поводу не сказал. Маргарита хоть живой женщиной была, а у тебя – призрак какой-то.
- Честно говоря, не знаю, - развел руками Андрей, - кажется, существует, но это пока лишь легенда. В том пространственно-временном потоке, откуда мой десятилетний двойник явился – она существует, как реальная девочка. Я уже после летаргии два раза туда перемещался. В те три дня, которые мне удалось просмотреть, они были вместе, и эта девочка активно раскрывала скрытые мистические силы моего двойника – причем – очень успешно.
- Но если она тебя – или его, не знаю, как правильно, - от всяких бед уберегала, то почему же он под влияние каких-то демонов попал, и что-то такое, мне пока непонятное, но опасное делать начал?
- Вот это и мне пока непонятно. Мне всегда внушали, да и я вроде бы убеждался сам, что моя Единственная именно Светлым силам служит. Что произошло – понять не могу. Мне до недавнего времени казалось что в том потоке я наверстал возможность, упущенную в этом, – и должен каких-то высот духовности достичь, до которых мне в этом потоке так далеко.
- Значит, - проворчала Галя, - насчет ее святости – это еще сильно подумать надо. Ну, ладно, ты сам с этим призраком разбирайся, а меня вот что сейчас интересует: ребятам будем говорить, о том, что мы с тобой видели? Крюков-то, может, и поверит, а Кожевников наверняка скажет, что мы это выдумали, чтобы еще больше туману нагнать…
- Знаешь, - сказал Андрей, жуя травинку, - мне кажется то, что мы сегодня видели, касается только нас, иначе бы и им это каким-то образом показали. Мне кажется, действительно не надо нагнетать, и без того всяких необъяснимых событий хватает… так, мы вроде бы пришли. А палатки-то где?!
Путники остановились в недоумении на берегу речки рядом с поляной, где должен был располагаться их лагерь, но ни палаток, ни лошадей, ни Крюкова с Кожевниковым не было там и в помине.





































ГЛАВА 8

ДВЕРИ

Так, - сказала Галя, растерянно оглядываясь вокруг, - мы, наверное, что-то перепутали. Не могли же ребята такую глупую шутку учудить – куда-то на новое место перебраться. Скорее всего, мы когда с тобой шли и очень увлеклись разговором, то не заметили точно такую же полянку по пути. Если же это какая-то дурацкая шутка, то следы все равно на поляне какие-то останутся. Ребята внимательно обследовали всю небольшую полянку перед лесом, но ни примятой травы, ни каких-то других следов недавнего пребывания человека, там не оказалось. Мало того, по характерным приметам опытная туристка Галя окончательно убедилась в том, что это та самая полянка, а не какая-то другая, похожая. Правда дилетант Андрей все еще сомневался, и предлагал отправиться дальше по руслу речки, но пройдя еще немного они окончательно убедились в том, что это именно та самая полянка, встретив приметы, которые даже Андрей хорошо запомнил: причудливой формы валун на берегу речки и несколько других характерных примет.
- Ну, и что же делать? – Галя смотрела на Андрея с неподдельным испугом. – Выходит, вопреки всякому здравому смыслу, они все же, каким-то образом уничтожив все следы присутствия, перебрались с прежнего места, забыв о нас. Но это же неслыханно! Это уже не шуточки, людей в тайге без еды и без всего оставить – это уже подлость и преступление!
- Есть еще один вариант, - натянуто усмехнулся Андрей, - вернее один из вариантов. Их вместе с палатками и лошадями забрала летающая тарелка, уничтожив все следы присутствия.
- Знаешь, не смешно, - оборвала его Галя, - ты понимаешь, что тут до ближайшего населенного пункта две недели пути, а карты у нас нет. Ну, скажи что-нибудь, не стой, как чурбан! Что нам теперь делать?
- По-моему, - сказал Андрей, - снять штаны и бегать. Уже совсем темно, куда мы их искать пойдем! Да и вообще, куда пойдем? Судя по всему, их исчезновение – понятия не имею, как его объяснить – продолжение той чертовщины, которая нас с первого дня похода преследует. И чем дальше в лес – тем больше дров. Ситуация совершенно не штатная, а значит, штатных решений быть тут не может. В этом случае, поскольку история, можно сказать, сказочная, остается воспользоваться советом Василисы Прекрасной: ложись спать, Иванушка, а утро вечера мудренее. Можно, конечно, еще рвать волосы и биться головой о дерево, поскольку стенки нет. В создавшейся ситуации по крайней мере – один положительный момент: вечер теплый, и комаров уже не как в июне. К тому же у меня в кармане тюбик противокомариной мази оказался. Надеюсь, за ночь не околеем.
- А завтра! Завтра-то что делать будем? – Уже более успокоенным голосом проговорила Галя.
- Завтра пойдем туда, не знаю куда, найдем то, не знаю что! Судя по тому, что мы оказались в эпицентре борьбы каких-то неведомых сил – в этом-то мы, по-моему, уже убедились – завтра будет продолжение загадочных происшествий. Хотя, не исключено, что продолжение состоится уже сегодня ночью, похоже, привычная жизнь, осуществляющаяся по законам здравого смысла для нас на неопределенное время закончилась. Конечно, с одной стороны в сказках утро вечера мудренее, но с другой стороны вся чертовщина ночью до первых петухов происходит. И все же, поскольку наиболее примитивных духов свет отпугивает, мне кажется надо костерок разжечь, уж спички, по крайней мере есть у нас.
- Как ты можешь еще шутить? – Немного успокоилась Галя, глядя на Андрея с нескрываемым уважением. – Я думала, в случае какой-то экстремальной ситуации, я лучше, чем ты, выдержку сохраню – все же я в походах человек бывалый, а ты – новичок. Оказалось – все наоборот.
- Ну, - сказал Андрей, - если бы дело касалось каких-то материальных явлений и естественных экстремальных ситуаций, тут – не сомневаюсь – ты бы на коне была, а я растерялся, но здесь мы имеем дело с чертовщиной, а чертовщина как раз – по моей части, так что ничего удивительного.
- Так ты считаешь, в том, что ребята пропали – нечто сверхъестественное? Но это же страшно.
- Понимаешь, - успокаивающе положил Андрей руку на плечо Гали, - Я убедился в том, что если у события сверхъестественная причина, то оно так или иначе как-то положительно разрешается. Короче говоря, там, - Андрей неопределенно указал рукой куда-то вверх, - чаще пугают, чем совершают что-то безвозвратное. Это что-то вроде тренажера для испытаний – просто некие силы смотрят, как мы себя поведем в той или иной ситуации, и тут чем мы меньше будем паниковать, тем лучше. А вот, если событие чисто материальное, земное, вот тут скорее следует ожидать чего-то катастрофического. Поэтому, если они в какое-то другое измерение провалились, то это лучше, чем если бы на них напала стая голодных волков, или селевой поток сошел. Явления, связанные с иными измерениями контролируются разумными – вернее – сверхразумными Силами. А уж мы имели возможность убедиться в том, что с нами здесь происходят события, связанные именно со сверхъестественными силами.
- Ладно, - сказала Галя, немного успокоившись, - ты прав, надо хворост собирать, а то скоро стемнеет, а мне, в отличие от тебя, от всей этой чертовщины жуть берет, у костра все же, надеюсь, поспокойней будет.
Она начала бродить по опушке, подбирая сухой валежник, благо место было вдалеке от стандартных туристских маршрутов, и его тут никто не собирал. Галя наотрез отказалась отходить от Андрея (раньше в поисках хвороста все разбредались), видно было, что она всерьез напугана, но присутствие Андрея и его по крайней мере внешнее хладнокровие ее успокаивает.
- Знаешь, - сказала она, когда Андрей предложил ей сходить на другую сторону полянки, чтобы сбор проходил быстрее, - а вдруг ты, как ребята, испаришься, а я одна в тайге останусь? Тогда уж лучше пойду, заберусь на ту скалу, с которой мы тот спектакль наблюдали – и вниз головой, чтобы не мучаться. А что, красивая смерть, может перед прыжком еще что-нибудь интересное увижу.
- Ты, кстати, - развел руками Андрей, - шансов испариться имеешь не меньше, чем я, поэтому, наверное, ты права – пока мы не разобрались в том, что здесь творится, лучше друг от друга далеко не отходить. Так что, когда писать захочешь, лучше не бегай никуда, скажи мне, я отвернусь. Стесняться нам друг друга уже поздно.
- Да я и не стесняюсь, - с некоторым вызовом посмотрела на него Галя, - это ты у нас – свое дело сделал, и тут же одежку натягивать торопишься, словно боишься, что за тобой подглядывают.
- Кстати, - поежился Андрей, - действительно боюсь… ну, не боюсь, а чувствую, что кто-то за нами следит. И если судить по последним событиям, то этот кто-то мой маленький двойник. А ему наблюдать за взаимоотношениями полов вовсе не следует, он всегда был такой впечатлительный. В десять-одиннадцать лет, как я помню, у меня вообще был антиполовой комплекс, я признавал только романтическую любовь и страшно мучался по тому поводу, что люди размножаются таким непотребным способом. Считал, что уж лучше бы мы почковались, как это твой Высоцкий в песенке по Тау Кита пел. Представляешь, каково этому мальчику было наблюдать, как он сам через двадцать лет этим непотребством занимается!
- А может, наоборот, - кокетливо толкнула Галя Андрея плечиком, - после того, как он это между нами увидел, он изменил к этому отношение. Нет, я не намекаю, я размышляю, - хихикнула она после того, как Андрей испуганно от нее отодвинулся, - а вообще-то, это было бы романтично! Люди пропадают, весь мир рушится, а мы на его обломках  любовью занимаемся… а потом умираем вместе, как Фауст и Маргарита в твоей версии.
- Вообще-то, - сказал Андрей, - они не одновременно умерли. К тому же, я пока это делать не собираюсь, наша задача – распутать загадочный клубок, а не умереть.
«Слава Богу, успокоилась, - подумал он удовлетворенно, - а то, если бы она паниковать начала, боюсь – и я бы с собой не справился, а два истерика в тайге – пиши пропало. Буду и дальше изображать, будто знаю, что делать. А в действительности-то, положение – хреновое: ни еды, ни крыши над головой. Хорошо хоть грибов, ягод навалом – от голода не помрем. Ну и листья бадана вместо чая заваривать можно – вон, все валуны им поросли. Правда, если резко похолодает, как здесь обычно бывает – тогда хана! Сколько еще теплые ночи продлятся? А одежка-то совсем летняя, боюсь, за две недели обратного пути может здорово похолодать. Стоп, а почему, собственно, обратно? Как я помню, по карте до Телецкого озера почти столько, сколько мы уже прошли – а там полно всяких селений, Чуйский тракт и вообще цивилизация по местным масштабам. А чувство такое, что если обратно повернем – то что-то не сделаем, что должны, и что-то нехорошее может произойти – толи с нами, толи, как не смешно звучит – со всем миром. Хотя, если говорить о нас, то с нами нечто нехорошее уже произошло, а насчет мира… неужели десятилетний мальчик из другого измерения способен что-то в глобальном масштабе натворить? Хотя, кто знает, может именно потому, что из другого измерения – потому и может? Нам же ясно показали. И все же как-то не верится. Почему именно он? Почему мы с Галкой»?
Из этих размышлений Андрея вывела Галя, начавшая дергать его за плечо.
- Ты что, заснул? Смотри, что там с той стороны поляны поблескивает?
- Где? – Встрепенулся Андрей. – Что тут в лесу может поблескивать! Хотя, действительно, что-то там есть. Странно, совсем недавно я туда смотрел, и ничего там не было. Надо пойти посмотреть, на светящуюся гнилушку не похоже.
Путники пересекли полянку, углубились в лес и застыли от неожиданности: перед ними оказалось нечто, что было трудно охарактеризовать понятием «материальный объект». Среди деревьев зависло в воздухе, едва касаясь травы, нечто вроде зеркальной плоскости, мутно поблескивающей слегка опалесцирующей поверхностью. Причем, это не было вертикально установленное зеркало, отражающее окружающие предметы, нет, перед ними зияло нечто вроде прямоугольной дыры в пространстве, размером примерно 2 на 2 метра, завешанное какой-то подвижной, переливающейся пленкой. При этом, пленка словно бы не имела толщины и существовала только в двух измерениях, а также явно реагировала на человека, поскольку при попытке обогнуть ее или зайти сбоку, она все время разворачивалась к зрителю лицевой стороной.
Галя посмотрела на Андрея округлившимися глазами:
- Это еще что такое?
- Пока не знаю, - внимательно разглядывал находку Андрей, - но, возможно, оно имеет отношение к исчезновению ребят.
- Ты прям как из анекдота мужик, - хмыкнула Галя, - его спрашивают: «Что у вас там в портфеле чавкает»? а он отвечает: «А хрен его знает, но колбасу любит»! А по-моему это напоминает то окно, в которое я шагнула, когда телепортировалась. Только там отражалось место, куда меня впоследствии отправили.
- Вообще-то похоже, - сказал Андрей, - кстати, в подобного рода экраны я уже не раз шагал, когда это в астрале происходило – и в результате всегда куда-нибудь перемещался. Но были два-три случая, когда это в нашем мире – Энрофе – происходило, сквозь мое зеркало, и я тоже перемещался – вернее мое сознание, но перемещалось ли при этом физическое тело – не знаю, никто этого подтвердить или опровергнуть не мог. Когда же я обратно возвращался, то оказывалось, что у зеркала лежу. Кстати, зеркало было вполне материальное, хоть и старинное, оно в моей комнате стояло и в другое время, ничем от обычных зеркал не отличалось. А почему оно в магическое превращалось в те или иные моменты – я до сих пор не пойму – наверное это было связано с каким-то моим особым состоянием.
- Ну что, - сказала Галя, - выходит наши ребята там, больше им негде быть. А значит, нам туда надо, что бы ни произошло, это лучше, чем полная неопределенность. Я уже один раз в похожее окно попадала и ничего, жива, здорова. Думаю, и сейчас обойдется – по крайней мере ребят увидим.
- Ты думаешь, они там? – Вдруг засомневался в собственном предположении Андрей. – Что же, они вместе с палатками туда шагнули? Собрали рюкзаки, взяли лошадей – и в путь, в иное измерение?
- Не знаю, как там все произошло, ты же сам сказал, что эта штука с их исчезновением связана, но если и дальше будем только думать и гадать, то все равно ничего путного не надумаем. Мне кажется, нам дается шанс на разгадку этой чертовщины, и им надо воспользоваться. Давай, беремся за руки, и раз-два, как в омут. Мы тут как раз вдвоем в рамку вписываемся.
Галя крепко взяла Андрея за руку и, нервно подрагивая, («все же она молодец, смелая девица»! – мелькнуло в его голове ), слегка опередив напарника, первая шагнула в опалесцирующую плоскость… и ничего не произошло – плоскость исчезла на мгновение и снова возникла, передвинувшись метра на два назад. Галя сильно качнулась, может даже упала бы, если бы Андрей не удержал ее за руку (он не успел сделать шаг вперед), но через несколько секунд глаза ее приняли осмысленное выражение.
- Вот блин, не получилось, - сказала она осипшим голосом, - я когда за эту черту переступила, словно бы кто в голове сотню радиостанций включил – не столько в смысле громкости, сколько в смысле количества – и одновременно сотни голосов заговорили. А ты чего задержался?
- Как видишь, все равно ничего не вышло, - сказал Андрей, - потом ты не скомандовала, я и не успел. Надо было – на старт, внимание, марш! Ну, давай, вместе попробуем!
Они повторили эксперимент, по команде шагнув в плоскость, и Андрей тоже на мгновение ощутил, словно бы в его голове включилась сотня радиостанций, а через долю секунды опалесцирующее полотно отодвинулось.
- Как видишь, - скептически сказал Андрей, выпустив Галину руку, - шагнуть в эту штуку не так просто, может она вообще не затем существует, правда зачем – не ясно пока. Это же косвенное свидетельство того, что никаких ребят там нет. Хотя… – Тут у него возникла даже не догадка, а уверенность.
- Знаешь, - сказал он, продолжая внимательно рассматривать плоскость, - мне почему-то показалось, что мы не смогли туда шагнуть потому что не синхронизировались, не настроились что ли на какую-то определенную волну. У меня ведь тоже в голове на мгновение словно бы сотня радиостанций включилась – ну, прямо хор имени Пятницкого. Хотя, наверное, неудачное сравнение, в хоре все участники одно и то же поют, а тут – в разнобой и разное. А надо каким-то образом настройку произвести.
- Мысль дельная, - пожала плечами Галя, только вот как? что-то я тут никакого регулятора не вижу.
- А вот тут ты не права, - Андрей, как это бывало не раз, ощущал, что его словно бы кто-то подталкивает к определенному решению. – Помнишь, когда мы на площадке сидели и за миражом наблюдали, я машинально эту золотую коронетку начал теребить, и мираж сразу же стал на это мое движение реагировать, а потом я целенаправленное действие с ней произвел и помог мальчишке из коридора выбраться. Нечто подобное у меня было уже множество раз, но только в астрале и медальон был астральный – появлялся у меня на шее только когда я в астрал выходил. Его мне подарила Единственная у моря Вечности, когда я впервые там в десять лет очутился. И сейчас, мне кажется, настройку можно произвести с помощью этой коронки – надо только ясно сформулировать мысль – чего мы хотим, и скорее всего приложить ее к поверхности этой аномалии. По крайней мере, когда я в астрале куда-то хотел пройти, я всегда именно так поступал. Никогда не думал, что и в Энрофе нечто подобное делать буду. Одно дело в астрале – там это как-то уместно вполне, а здесь слишком напоминает русскую сказку про тридесятое царство, дверь в которое открывает волшебный талисман. Не удивлюсь, если скоро меч-кладенец объявится.
Андрей явно волновался, на него нашла нервная логоррея, и он пустился в пространные рассуждения по поводу русских сказок, связи тридесятого царства с астралом, который в древнеславянской традиции называется Навью, и о Велесовой книге, которая некоторыми понятиями пересекается с Индийскими ведами. Поскольку его познания в области славянской мифологии были более чем поверхностны, то он быстро съехал на Индийский эпос, где был более силен, и вскоре совсем отдалился от первоначальной темы.
- Знаешь, - наконец перебила его Галя, - все это очень интересно, но в другой обстановке, а вдруг эта штука исчезнет, и мы не сможем помочь ребятам. Кто знает, давно она здесь появилась, и долго ли еще просуществует.
Андрей устыдился своего малодушия и именно им спровоцированного красноречия, снял с шеи коронку и сказал:
- Держись за руку, а то, мало ли что! - Затем перекрестился коронкой и приложил ее к поверхности загадочной плоскости, неизвестно кем созданной, неизвестно как сюда попавшей. Собственно то, что он приложил коронку к какой-то поверхности, Андрей не ощутил, коронка слегка погрузилась вглубь опалесцирующей поверхности, но в этот раз плоскость не отступила назад, а просто лопнула, разлетевшись на тысячи и тысячи мелких осколков. На мгновение Андрею показалось, что за внезапно лопнувшим экраном застыла в удивленной позе человеческая фигура, – вернее детская, – но в тот же момент она сделала шаг назад и исчезла.
- Ты ничего не видела? – Андрей вопросительно глянул на Галю.
- В каком смысле? Ну, зеркало лопнуло.
- А за зеркалом ничего не увидела?
- Да нет, вроде бы. Ты лучше скажи, что дальше делать, как видишь, результат оказался совсем не тот, что мы ожидали. Теперь последняя надежда найти ребят рухнула. – Голос Гали начал срываться на всхлипывание.
- Погоди волну гнать, - сказал Андрей, оглядываясь вокруг, - ничего не рухнула, смотри, что твориться – это не мотыльки!
И действительно, вокруг творилось нечто необычное: брызги или осколки удивительного экрана не упали на землю, но окружили наших путешественников, сформировав вокруг них что-то вроде подвижного столба, который сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее начал закручиваться вокруг Гали и Андрея, образуя полупрозрачный смерч, и чем он сильнее закручивался, тем менее прозрачным и более плотным становился. Путники находились как раз в его центре, и расстояние до подвижных стен было чуть дальше вытянутой руки, вокруг же царила полная тишина. Вскоре окружающий ландшафт, хорошо видимый вначале сквозь неожиданно возникший смерч, стал мутнеть и расплываться, а пелена осколков с каждым мгновением ускоряющих свое движение становилась все более плотной. Вскоре какого-то вращения отдельных элементов уже было невозможно разобрать – как сливается в огненный круг тлеющий уголек, когда его быстро вращают в темноте. Андрей поднял голову вверх: конус смерча уходил куда-то ввысь и вверху столба располагался знак, хорошо знакомый ему с раннего детства: это была свастика в центре круга, и в его сознании прозвучали не им произнесенные слова: «Знак Тора».
«Опять Тор, - подумал Андрей, - причем здесь этот древнескандинавский молотобоец? Кстати, что-то припоминаю у Блаватской про свастику – понятно, что речь идет не о гербе третьего рейха. У индусов это, кажется, символ огня, причем вращающегося, а свастика в круге – это действительно знак, связанный с Тором, а точнее с молотом Тора, правда, почему именно с ним что-то не припоминаю».
Андрей перевел взгляд на Галю. Та как зачарованная разглядывала стены зеркального вихря, через которые уже было совершенно невозможно разглядеть ни леса, ни берега, ни поляны.
- Ну, вот, - сказал он, натянуто улыбнувшись, чтобы подбодрить испуганную напарницу, - все сработало, правда, не совсем так, как я ожидал. Обычно я просто через зеркало проходил, и оказывался в каком-то другом измерении, – но здесь, похоже, что-то вроде лифта между мирами. По идее, когда эта свистопляска закончится, мы должны оказаться в каком-то другом месте. Другой вопрос – увидим ли мы там ребят. Кстати, ты не заметила в какую сторону осколки вращались? Сейчас уже не разберешь, скорость такая, что столб этот как бы на месте стоит.
- Да, как-то не обратила внимания, - нервно пожала плечами Галя, - а что, это имеет значение? Важно, чтобы эта штука нас к ребятам доставила, – какая разница куда крутится?
- Я не помню уже у кого читал, что вращение по часовой стрелке означает энергию с положительным знаком, а против – с отрицательным. По идее, если эта штука вращается слева направо, то мы должны попасть в какой-то божественный мир, а если наоборот – то, соответственно, в дьявольский. Ну, может быть не столь буквально, но тенденция должна сохраняться именно такая.
- Какая разница, - рассержено посмотрела на него Галя, - главное, чтобы там ребята были…
- Ну, не скажи, уж лучше, чтобы они среди райских кущ бродили, чем у чертей на сковородке прыгали…
- Ты серьезно? - вытаращила на него глаза Галя.
- Да, нет, шучу, конечно, скорее всего вариант будет самый неожиданный…
И словно подтверждая его слова, земля на мгновение исчезла из-под  ног – а может это было связано с кратковременной потерей сознания, и когда Андрей пришел в себя, то никакого смерча вокруг них не существовало, зато стояли они в совершенно незнакомом месте. Правда хорошо уже было то, что ландшафт оказался вполне земным, и хоть стояла ночь, возможно из-за полнолуния место это можно было неплохо разглядеть. Андрей внимательно оглядел себя, затем Галю… нет, не похоже, чтобы они были в астрале – никаких признаков астрального выхода не наблюдалось: ни другой одежды, ни пастозности рук, ни изменений формы, ни характерной подсветки – да и Галя выглядела так же, как несколько минут до этого.
- Смотри, - сказал Андрей, внимательно оглядываясь вокруг, - я что-то там насчет сказок болтал – и действительно, вполне типичная средневековая сказочная местность, только это что-то не из русских сказок, а скорее в духе Шарля Перро: рыцарский замок на горе, заколдованные аллеи, пропасть за спиной. Сейчас появится королева со свитой!
В действительности же ничего особенно сказочного в открывшемся пейзаже не было, хотя и выглядел он весьма романтично: Альпийская горная местность, средневековый замок с башнями и крепостной стеной, просто дышащий древностью и тайной, аллеи из елей и лиственниц, поросшие вокруг Бог знает сколько не приводившимся в порядок терновым колючим кустарником. За спиной же зияла пропасть – а что там дальше, за пропастью уже разглядеть было не возможно – и дело даже не в том, что стояла ночь, поскольку вид спереди просматривался отчетливо, благодаря яркой луне, но сзади темень сгущалась и казалось, будто со дна пропасти поднимается густой туман.
- Странно, - повернулся Андрей к оцепеневшей Гале, - спереди все так прекрасно видно, и совершенно чистый, прозрачный воздух, а сзади все туманом перекрыто, словно отрезано. Такое впечатление, что это вообще не туман, а стена какая-то, только не разглядеть ее никак.
- Чего тут странного, - вышла из оцепенения Галя, - может, там на дне пропасти речка протекает, а над речкой, ближе к осени в вечернее время часто густой туман стоит, а буквально в нескольких метрах уже все чисто. Сразу видно, что ты в походы не ходил. Тут-то как раз ничего странного, другой вопрос, куда это нас занесло, опять телепортация, как тогда?
- По крайней мере, - сказал Андрей, - пейзаж вполне земной, правда такой замок вряд ли может быть на Алтае, здесь в средние века только дикие племена обитали, которые в ярангах селились – или как там у них эти хибары из шкур назывались. Это больше похоже на альпийскую Францию, Германию или Австрию, там, по-моему, до сих пор немало средневековых замков сохранилось – помню даже название одного из них, который на самом пике горы построен сумасшедшим прусским императором: Нейшванштайн… И аллеи с кустарником тоже явно посажены человеком, только давно в порядок не приводились. А вот куда нас занесло – кто ж его знает, ты сама в этот экран полезла ребят искать. Ну и пожалуйста, где здесь ребята? По-моему, теперь отыскать их у нас куда меньше шансов, чем полчаса назад. Мало того, что их куда-то занесло, так теперь и нас неведомо куда. Наверное, надо было их там подождать, я например, из своих астральных путешествий всегда возвращался в то место, откуда вылетал – скорее всего и они бы вернулись. Хотя, - добавил он немного помолчав, - это мало астральный мир напоминает, на этот раз мы действительно в физическом теле куда-то переместились, а значит и вопрос с возвращением весьма проблематичен.
-Я думаю, - сказала Галя, - ребята должны находится в этом самом замке – не случайно нас сюда занесло. Раз уж у нас экспедиция сказочная получается, то и сейчас нас перенесло куда-то по законам сказочного сюжета.
- Ну, да, - усмехнулся Андрей, - их, конечно, похитил, как юную принцессу какой-нибудь злой дракон или кощей бессмертный – только на роль юной принцессы больше ты подходишь, да и драконов с кощеями мне в астрале встречать не доводилось.
- Ты же сам сказал, что это не астрал!
- Все равно это какое-то иное измерение, а может мы и в иное время переместились – чего бы тут этому средневековому замку делать? Да и астрал очень разнообразен в своих проявлениях – может я и ошибаюсь! Если это все же астрал, то наши тела должны остаться на той самой поляне, а ребята-то в своих телах пропали, нам их тела обнаружить необходимо.
- Ладно, - сказала Галя – астрал там, или не астрал, в теле или не в теле – остается только гадать, - она сильно ущипнула себя за руку и поморщилась, - но все же, мне кажется, мы с тобой в обычных телах находимся. В конце концов на эту тему можно до бесконечности рассуждать: мир существует потому что я его вижу, или я его вижу потому что он существует. Раз уж мы здесь очутились, то надо идти в замок и его обследовать хотя бы потому, что надо что-то делать, а замок обследовать гораздо проще, чем эти горы.
Андрей согласился с этим доводом, и путники направились к замку, до которого было около четверти километра.
- Знаешь, - сказал Андрей, - когда они подошли к аллее, где среди высоких вековых деревьев со смыкающимися кронами в сумерках проглядывался проход к крепостным воротам, - я точно знаю, что никогда здесь не был, и все-таки что-то в этом пейзаже знакомое просматривается.
- Смотри, - сказала Галя, - какая интересная картина возникает, если на верхушки деревьев смотреть – как будто всадники на конях скачут. Хотя, может быть, тебе что-то другое привидится, тут ведь какой образ раньше в голове возникнет, тот и будет потом казаться.
- Да, нет, все точно, - сказал Андрей, - за что-то другое эти верхушки и не примешь. Вон королева скачет в развивающемся плаще, вон два пажа, а вон ее телохранители – прямо карнавал какой-то. Все, как в одном моем стихотворении, я его когда писал как раз и представлял нечто подобное. Потому, наверное, и пейзаж таким знакомым показался.
- А ты можешь его сейчас прочесть?
- Попробую, если вспомню… стихотворение называется «Ночь».

Тьма вмещала так много,
Но являть не спешила…
Может стены острога
Рать незримо крушила.

И в песках Палестины
После яростной битвы
Замерев, паладины
Совершали молитвы?

Может ритм трепетанья
Огоньков заплутавших
Это строки посланья
Грозных ангелов падших?

Может, капельки света
Над невидимым бродом –
Свечи канувшим в лету
Позабытым народам?
………………………..
Тени жадное чрево
Плавит сочные краски,
Пронеслась королева
В черной бархатной маске.

Вслед шелками увита,
Вея летним туманом
Вся дворцовая свита
Скачет в облаке пряном.

Может им отомстили
Оскорбленные феи,
И в сердцах превратили
В вековые аллеи?

Дотемна им качаться
В снах веселья былого
И не сметь оторваться
От покрова земного.

Только ночью глубокой
Отступают проклятья,
Ветви ели высокой
Превращаются в платья,

И спеша насладиться
Упоительной скачкой
Свита бешено мчится
По аллее прозрачной.

- Здорово, - сказала Галя задумчиво, - ты, конечно, гениальный поэт. Не могу понять, чего это мне раньше Высоцкий нравился.
- А сейчас - нет?
- А сейчас – нет. Он ведь, как я это сейчас поняла, писал только о нашем мире, таком скучном, неинтересном, а твои стихи ведут в иной. Да, действительно, настроение и картина очень похожие, вот только паладинов с ангелами павшими не видно.
- Ну, - пожал плечами Андрей, - нельзя же так буквально, о паладинах, позабытых народах и павших ангелах напоминает этот замок… стоп, что это такое?
Неожиданно колючий куст, по которому, очевидно, не так давно прошлись ножницы садовника, который действительно чем-то отдаленно напоминал человеческую фигуру с задумчиво склоненной головой, зашевелился, затем по нему пробежала световая змейка, и он превратился в человеческую фигуру, словно бы слепленную из мрака: в черных доспехах, тускло поблескивающих в свете луны. Рыцарь шагнул на дорожку аллеи и снова застыл, тяжело опершись обеими руками на огромный двуручный меч, достигавший ему почти до подбородка.
- Господи, - пискнула Галя, - кто это?!
- А вот тебе и паладин, - пробормотал Андрей, внимательно вглядываясь в темную фигуру, до которой было около пятидесяти метров, - значит, это все-таки астрал. Но почему же у нас тела такие «не астральные»?
- Причем здесь тела? – взволнованно заговорила Галя, - что нам теперь делать? Прямо на него идти? А вдруг он нас мечом! И не обогнуть никак, к замку только через аллею путь. Что это за существо? Откуда он здесь взялся?!
- Ты же видела, - хрипло ответил Андрей, - он прямо из куста вырос, когда я про паладинов сказал… смотри, смотри!
Тем временем окружающий пейзаж менялся все больше и больше, принимая какие-то фантастические антропоморфные очертания. То тут, то там в сумрачной чаще вспыхивала вибрирующая ленточка, которая пробегала по какой-то детали пейзажа, отчего очередное деревце, куст или маленькая беседка превращалась в нового средневекового персонажа, который выходил на дорожку аллеи и застывал в характерной позе. Вскоре вся дорога, ведущая к замку, оказалась заполнена всевозможными паладинами, стражниками, цветочницами, торговками, карликами, шутами, слугами, брадобреями, трубадурами. Все они были словно бы выхвачены из какой-то живой средневековой истории в момент своего привычного ежедневного действа, и застыли, как бы иллюстрируя сказку о спящей принцессе, когда вместе с ней все обитатели замка заснули, а вернее застыли в той позе, в которой их застигли чары.
Итак, вся аллея словно бы превратилась в музей восковых фигур мадам Тюссо, и среди этих фигур медленно плавали невесть откуда взявшиеся огоньки в руках призрачных, едва различимых во мраке фигур, которые, словно слепые, бродили среди застывшей дворцовой челяди, постоянно натыкаясь то на одну, то на другую статую. Это были бородатые призраки в немыслимых лохмотьях, с какими-то стертыми чертами лица, то периодически исчезающие в темноте, и тогда среди живых памятников сиротливо блуждали тусклые огоньки, то словно выхваченные из темноты и проступающие с большой отчетливостью. Тем не менее ни их национальность, ни время существования на земле определить не удавалось. Затем воздух наполнился угрожающим трепетом, и вначале у Андрея возникло ощущение, что в воздух просто поднялась стая ворон, но затем словно какая-то часть темной массы отделилась облаком от крон высоких деревьев и взмыло в фиолетовое небо. Первое время эта масса была плохо различима на темном фоне, и лишь когда ее силуэт пересек светлый диск огромной луны, стало видно, что это какое-то громадное человекоподобное существо с изогнутыми когтистыми крыльями, как у летучей мыши. При этом общая атмосфера была отнюдь не зловещей, хотя, казалось, все эти фигуры, призраки и летающие демоны могли до смерти напугать не искушенного в чудесах человека.
В какой-то момент Андрей обратил внимание на то, что в замке горят окна, причем, в какой момент они зажглись он не заметил – по крайней мере, когда они здесь появились, замок был полностью темным. Так же вдруг стали слышимы обрывки мелодий, словно сразу в нескольких местах репетировали несколько оркестров разной музыкальной направленности, поэтому порывы ветра доносили то стройную медь военных маршей, то скрипичную круговерть вальса, то манерную степенность менуэта. В воздухе разливалось ощущение какой-то маскарадно карнавальной феерии, а в дальних окнах замка время от времени мелькали темные фигурки, словно за стенами происходили бальные танцы.
«Как в замке Вечности, - подумал Андрей, - а, собственно, почему «как»? Скорее всего это и есть замок Вечности, и намек на то, что меня в очередной раз должны куда-то забросить. Возможно, вместе с Галиной. Нет, но почему это место так не похоже на астрал? По идее должен быть самый обычный астрал, однако же все здесь словно иллюстрация моего стихотворения».
- Как интересно, - сказал он Гале, которая как зачарованная наблюдала за происходящим, - то ли это живая иллюстрация к моему стихотворению, то ли к сказке о спящей принцессе. Правда, непонятно, какое все это имеет отношение к исчезновению ребят… так, судя по всему это все же мое ожившее стихотворение. Паладины и падший ангел были, теперь должна быть королевская свита на прогулке, которую феи в деревья превратили.
Последние слова Андрея словно бы послужили руководством к действию неведомому режиссеру, поскольку причудливые верхушки сосен, елей и лиственниц пришли в движение, и в следующее мгновение они отделились от темной массы высоких крон и превратились в огромную королевскую свиту, скачущую на фоне чернильного неба по невидимой дороге над вершинами деревьев. Впереди летела изящная женская фигура в развивающемся плаще и небольшой короне, а за ней скакала, стараясь догнать свою госпожу, многочисленная свита, в которой угадывались юные пажи, придворные дамы, усатые бароны, просто дворцовая стража, и Бог его знает, кто еще. Конная кавалькада сделала полукруг над огромной вековой аллеей, и проследовала в левое крыло, где на мощеной серым булыжником дороге в растерянности застыли наши герои.
- Слушай, - дернула Андрея за руку Галя, - так они к нам двигаются, что им от нас надо?!
К этому времени, совершив почти километровый полукруг фантастические великаны, только что бывшие древесными кронами, преобразовались во вполне правдоподобный конный эскорт обычных размеров. На какое-то время путешественники потеряли их из виду  за деревьями, поскольку аллея изгибалась полукругом, но вскоре они снова показались в противоположной стороне от замка, и расстояние между всадниками и нашими героями начало стремительно сокращаться.
- Отойдем в сторону, - крикнул Андрей Гале, поскольку топот нарастал и был неестественно громким, что уже заглушал человеческую речь, - думаю мы им совсем не нужны, у них какой-то свой ритуал, они, похоже, во дворец на бал торопятся.
Путешественники едва успели отскочить за деревья, как свита в бешеной скачке поравнялась с ними, причем, как показалось Андрею, королева сделала приветливый жест в их сторону. В то же мгновение вся кавалькада замелькала в чудовищном вихре, словно это были уже не кони со всадниками, а могучий горизонтальный смерч, всасывающий в себя все, что недостаточно прочно вросло в землю. Деревья заходили ходуном, целые громадные ветки с треском обламывались и увлекались стремительным вихрем, и еще до того, как Андрей подумал, смогут ли они удержаться или нет, он увидел впереди себя ноги Гали, увлекаемой в могучий вихрь, а в следующий момент уже летел туда сам. Внутри смерча его закрутило, завертело – это продолжалось совсем недолго, он даже ничего не успел сообразить и как следует испугаться, как вдруг последовала остановка, вихрь на мгновение замер перед самыми воротами замка. При этом Андрей остановился вместе с вихрем и успел разглядеть, что над воротами замка изображена, выведена замысловатой готикой буква «М», а над ней уже меньшими буквами надпись «замок Вечности».
В следующий момент он почувствовал, что его затягивает внутрь замка, и последнее, что он успел подумать, прежде, чем потерял сознание – это, уцелела ли Галя в этом сумасшедшем вихре, а потом промелькнула последняя строчка его стихотворения, ожившего таким удивительным способом:
 И спеша насладиться
Упоительной скачкой
Свита бешено мчится
По аллее прозрачной…





































ГЛАВА 9

  ТОННЕЛЬ НОЛЬ ТРАНСПОРТИРОВКИ.

Андрей очнулся от назойливого стрекотания сойки, открыл глаза и с удивлением вытаращился в знакомый оранжевый купол двухместной польской палатки у себя над головой. Все недавние события в мгновение всплыли в его сознании: их с Галей вечерняя прогулка, закончившаяся удивительным миражом, таинственным исчезновением лагеря и, наконец, бешеным вихрем в кавалькаде дворцовой свиты. Все это было таинственно, необъяснимо, и самым необъяснимым казалось то, что он сейчас находится внутри палатки, словно с прошлой ночи и не вылезал из нее, да и вообще не было этого чрезвычайно насыщенного всякими чудесами дня. Выходит, все это ему приснилось? Но как такое может быть! Он же прекрасно сознает, что все случившееся днем происходило именно наяву, и если даже допустить, что их совместное с Галей путешествие к средневековому замку было астральным – хоть по ощущениям и не походило на него, - то все предшествующее, хоть и было наполнено аномальными явлениями – тем не менее происходило в обычном мире. Тогда вообще всю жизнь можно за сон принять! По логике вещей, если все же в его материализованное стихотворение они с Галей переместились в астрале (кстати, совместное перемещение – если она его конечно помнит – тоже весьма необычная вещь), то должны были прийти в себя в лесу, рядом с этой таинственной плоскостью.
Андрей повернулся, боясь что окажется в одиночестве, - нет Галя лежала в спальном мешке рядом и либо спала, либо находилась в отключке. Тут Андрей почувствовал, что ему очень жарко, и, пошевелившись, понял, что лежит внутри пухового спальника – в котором и без того жарко – в одежде, и это являлось еще одним звеном в цепи загадок: ночи пока стояли теплые и в дополнительном утеплении надобности не возникало. Одетой оказалась и Галя, которая даже не сняла неудобную для сна ветровку.
«Ну что ж, - подумал Андрей, - пора привыкать к неожиданностям, а иначе можно просто свихнуться. Выходит, мой прежний астральный опыт далеко не все объясняет, это были цветочки, а ягодки – вот они, и по части ягодок я оказался совершенно неподготовленным. Интересно, с Галиной происходило все то же, что и со мной или, не дай Бог, скажет, что просто спала? Сейчас чего угодно можно ожидать»!
Словно бы продолжая его мысль, Галя тревожно заворочалась, открыла глаза и уставилась на Андрея, по-видимому ничего не соображая, правда вскоре взгляд ее принял осмысленное выражение.
- Андрюша, где мы? – Спросила она хриплым со сна голосом.
«Ага, спрашивает! – Подумал с некоторым облегчением  Андрей. – Значит она тоже не просто заснула, значит все это не мне одному привиделось! Хотя, теперь не знаешь, что лучше, наверное, лучше, если бы все, что вчера было, моим сном объяснялось. По крайней мере тогда все эти исчезновения лагеря и мое ожившее стихотворение можно было бы рационально обосновать – или списать на собственное сумасшествие. Правда тогда другие деликатные проблемы возникают»!
- А где мы, по-твоему, должны быть? – Спросил он, желая услышать первые объяснения от Гали.
- Как, только что ведь была ночь, и нас эта конница, которая в вихрь превратилась, затянула. Как мы в палатке оказались, ведь никакой же палатки не было?
«Значит, все точно, значит это не мой бред! – Подумал Андрей. – Конечно, если допустить, что настоящий момент не продолжение бреда, и Галя не плод моего воображения».
- Слава Богу, все позади, - сказал он, прямо не отвечая на ее вопрос, - когда тебя в вихрь затянуло, я так испугался, думал, и ты, как ребята пропадешь! И что я тогда один делать буду? Но, слава Богу, ситуация разрешилась сама собой, и то, что мы оба в палатке, обнадеживает, и не важно, каким образом это произошло, и что все это значит, главное, что мы вернулись!
- А ребята?
- А по поводу ребят мы все сейчас узнаем….
Андрей и Галя с трепетом (а вдруг снова никого не окажется) выбрались из палатки и вздохнули с облегчением. Она стояла на той же поляне, где еще позавчера разбили лагерь, и где вчера вечером этого лагеря не обнаружили – и на этот раз все было на месте: метрах в пяти от них стояла палатка Крюкова и Кожевникова, а в отдалении паслись молчаливые Адик с Зорькой, задумчиво пережевывая свою вечную жвачку.
- Ты что-нибудь понимаешь? – Посмотрела Галя на Андрея. – Их же тут вечером не было? Нам что, все привиделось?
- Мне кажется, - авторитетно сказал тот, - то, что привиделось нам обоим – снижает шанс того, что это привиделось. Хоть я и не могу пока объяснить, как все произошло, но по-моему ясно, что это связано с появлением моего двойника-ребенка, хотя, разумеется, не ясно, как он это делает, и, главное – зачем.
- Ладно, - сказала Галя, словно бы стряхивая наваждение, - пошли ребят будить. Конечно, если они там есть, – добавила она с некоторой тревогой. – Наверное они тоже пережили жутко интересные приключения. Может быть после их рассказа какие-то объяснения этой чертовщине появятся.
- Еще недавно ты все это сказкой называла, - усмехнулся Андрей, - говорила, что с моим появлением в твою жизнь сказка вошла. Теперь, выходит, я не добрый волшебник, а черт.
- Ой, да перестань к словам цепляться, какая разница! – Галя подошла ко второй палатке и стала шумно хлопать по ее верху. – Слава Богу, там! – Повернулась она к Андрею, когда в палатке зашевелились. Затем взвизгнула молния, и из палатки появилась заспанная помятая физиономия Кожевникова.
- Чего, уже семь? – Спросил он, широко зевнув.
- Да нет, полседьмого, - отозвался Андрей машинально, до него сразу дошло, что вопрос о времени более чем странен для человека, который недавно отсутствовал там, где по всем законам природы должен был присутствовать – и столь же чудесным образом вновь там появился.
- Так какого хрена будите ни свет ни заря, тем более сами полночи шлялись! Можно еще полчаса покемарить.
- Как это, «мы шлялись»! – Удивилась Галя. – Вы что, всю ночь здесь были?!
- А где ж нам быть! – Уже полностью вылез из палатки Кожевников. – Это вы ушли, и по меньшей мере до двенадцати не появлялись. А дальше мы уже ждать не стали, спать легли: мы понимаем, места сказочные, дело молодое – грех не побродить влюбленным.
- Так значит с вами ничего не произошло? Но ведь мы в лагерь часов в девять – полдесятого вернулись и вас здесь не было!
- Ну и что, я в это время рыбу ловил, Вадик ко мне присоединился – вон гляди, каких красавцев натаскали! – Указал он на ближайшее дерево, где на ветке висело пару десятков засоленных хариусов. – Дня через три есть можно будет. Я точно не помню, когда мы вернулись, уже совсем стемнело. Чего ж вы не подождали?
- Как, но ведь когда мы вернулись в районе девяти, здесь ни вас, ни палаток, ни лошадей не было – и даже не было следов, что тут палатки стояли – ни еловых веток, ни дырок в земле.
- Погоди, погоди! – вступил в разговор Крюков, - Ты хочешь сказать, что здесь вообще ничего не было?!
- Именно это и хочу – ни вас, ни палаток, ни Адика, ни Зорьки!
- Но это же невозможно, вы, наверное, не на той поляне искали.
- Ну, да, «не на той!», на самой на этой, все приметы совпадали, и потом на других мы на всякий случай тоже проверили. Сначала мы решили, что вы нас разыгрываете, но потом кое-что произошло. Так вы правда никуда в другое изменение не путешествовали?
Вадик многозначительно переглянулся с Володей, и Андрей понял, что и тот и другой вполне согласны с диагнозом, но теперь к диагнозу Андрея присоединилась и Галя.
- Погодите, ребята, диагнозы ставить, - вмешался он в разговор, - если бы вы не стали свидетелями всей предыдущей чертовщины из-за которой, кстати, Витек с девчонками сбежали, тогда это было бы, наверное, правомерно. Неужели не ясно, что чертовщина продолжается! Только, как теперь ясно, в данном случае чертовщина произошла только со мной и Галкой, хотя до того момента, как мы здесь очутились, мы были искренне уверены, что и с вами тоже нечто случилось.
- Ладно, - сказал Кожевников, - уже понятно, что вы опять во что-то вляпались. Расскажите-ка поподробнее.
И Андрей с Галей, перебивая друг друга рассказали всю историю с момента их ухода из лагеря.
- Как вы думаете, - подытожил Андрей конец истории, когда они очутились в палатке одетыми, - могли мы свихнуться оба, и видеть одно и  то же ? Мы же договорились, когда обсуждали проблему возвращаться или дальше идти – не записывать никого в сумасшедшие, что бы ни случилось. Ведь ясно же, что здесь какая-то пространственно временная аномалия, хоть и не ясно, кто все это устраивает и с какой целью. А может и не кто, а что!
После рассказа в лагере воцарилось тягостное молчание.
- Значит, ни лагеря, ни следов, - наконец подал голос Кожевников, - а мы между тем с Крюковым рыбку ловили… сам-то можешь объяснить? Ну, еще когда стая бабочек в форме человеческой фигуры выстраивается, это, конечно трудно объяснить, однако все же как-то в голове укладывается, но когда люди преспокойно находятся в каком-то месте, а другие их в этом месте обнаружить не могут, а потом через какие-то зеркала вообще в другой мир попадают – вот это в сознании трудно уложить. Версии-то хоть есть какие-нибудь?
- По-моему, - сказал Андрей, - исходя из того, что вы никуда не исчезали, остается предположить, что после миража на скале, мы попали как бы в отражение этой местности. То есть отражалась та самая местность но с какой-то временной задержкой, или иначе – отражалась та самая местность, где мы находимся, но не на данный момент, а на тот, когда еще на поляне наш лагерь не стоял. Ну и там, через какую-то пространственно-временную аномалию мы перескочили вообще в какой-то мир эйдосов, которые каким-то непонятным образом отображали мое стихотворение. Есть версия, что человек ничего выдумать не может, а отражает то, что интуитивно прозревает в ином измерении. Значит и этот замок и эта аллея где-то в другом измерении существовали, а я это почувствовал и стихи написал. Ну, а потом мы прошли через замок Вечности, через который я не раз в астрале проходил, и оказались в настоящем, в нашем мире. Вот пока единственное объяснение, которое мне в голову приходит.
- Да, - сказал Кожевников, - прямо братья Стругацкие какие-то. – А ты-то, кандидат в ученики шамана, что думаешь? – обратился он к Крюкову.
- А я думаю, это нас Силавун через своих духов испытывает, - сказал Крюков. – А в плане механизма – наверное Андрей самое верное предположение сделал, наверное они действительно в астральное отражение попали. Скорее всего здесь какая-то аномалия, вроде, как в М-ском треугольнике под Томском. Об этом не так давно в «Труде» писали.
- А тогда причем здесь твой Силавун? – Сказал Кожевников. – В М-ском треугольнике, насколько я знаю, инопланетяне шалили.
- Может и инопланетяне, только здесь ведь мы пока никаких летающих тарелок не видели, а по поводу Силавуна я подумал потому, что в самый первый вечер чертовщина вроде как с ним была связана. И оборотень, и пятна на лошадях в форме шаманской кямлы, да и Андрей своим внутренним видением какого-то шамана увидел.
- Ну, что ж, - подытожил разговор Кожевников, - загадки и чудеса растут прямо-таки в геометрической прогрессии. Конечно, - тут он снова внимательно посмотрел на Андрея с Галей, - если вам все это не привиделось. Только – вот обидно, вы попадаете в другое измерение, а мы с Крюковым  нет, хоть и не первый год в этих краях путешествуем.
- Знаешь, - запротестовал Андрей, - сегодня мы – завтра – вы, тем более, чертовщина с бабочками и оборотнем нас всех касалась. Кстати, надо сходить к опушке, посмотреть, может там та плоскость – или зеркало, не знаю, как лучше назвать – осталось. Тогда это – прямое доказательство, что мы не сумасшедшие. Хотя, скорее всего ничего мы там не найдем, такие вещи долго в этом мире не живут.
- Ну, пойдем, посмотрим.
Экспедиция проследовала к предполагаемому месту на опушке, где примерно было обнаружено окно в другое измерение (точно ни Андрей ни Галя не помнили, поскольку было темно, а лес везде казался одинаков). Какое-то время компания бродила по опушке, наконец Галя уверенно остановилась около большого куста шиповника и уверенно сказала: «Эта штука была здесь»!
Как и следовало ожидать, ни этой штуки, ни каких-то следов ее присутствия в указанном месте не оказалось.
- Увы, - развел руками Андрей, - я предупреждал, такие артефакты в пространстве долго не держатся, так что доказательств, увы,  никаких, но помяните мое слово, пока мы бродим по этой аномалии, вероятность того, что и с вами нечто подобное произойдет – очень велика. Ну что, возвращаемся?
- Вот блин, она что, белены объелась, - вдруг вместо ответа раздался вскрик Крюкова, и через секунду он отскочил в сторону.
- Чего это ты, как юный козлик, - удивленно посмотрел на него Кожевников.
- Не видишь что ли? Гадюка!
Все посмотрели в то место, где только что стоял Крюков, и действительно, через мох ползла здоровенная гадюка. Не задерживаясь, она юркнула в куст шиповника и затихла.
- Вот зараза, сбесилась что ли, ни с того ни с сего на людей переть! - Возмущенно проворчал Кожевников, затем поднял увесистую палку и начал шурудить в кустах.
- Зачем ты, - шагнул к нему Андрей, - ну уползла  и Бог с ней, а вдруг бросится?
- Прибить ее надо, - яростно продолжал орудовать палкой Кожевников. – Бросится, я ей башку и размозжу. Ясно, что она какая-то бешеная, нормальная гадюка так, ни с того ни с сего на человека не прет, и кусает только когда на нее наступишь. А вдруг здесь какие-нибудь туристы после нас остановятся! Она кого-нибудь и тяпнет, а тут ближайший медпункт километров двести, а если группа какая-то самодеятельная, то они вряд ли с собой сыворотку носят.
Как ни странно, ничто похожее на змею из куста не вылезло, несмотря на то, что Кожевников шурудил палкой достаточно интенсивно.
- Вот, чертовщина! – Ругался зам начальника сильно поредевшей экспедиции. – Она должна вылезти! Нора у нее там что ли?
- Не исключено, - сказал Крюков, - я уже потом подумал, что она перла как бы не с целью укусить, а куда-то конкретно. Может поэтому она меня и не заметила, только все равно неприятно.
- Ой, - взвизгнула Галя, - еще одна!
- И еще! – Дошел черед до Андрея.
Некоторое время друзья скакали то вправо, то влево, поскольку непонятно откуда и зачем на них перли нескончаемым потоком змеи, и если кто-то вовремя не отходил в сторону, ползучие гады принимали угрожающую позу и шипели. К тому времени Кожевников уже перестал орудовать палкой в кустах, и так же как все, принялся перепрыгивать через змей, которые все ползли и ползли. Сам факт этого нашествия был трудно объясним, но еще более странным казалось то, что все змеи устремлялись к одному и тому же кусту шиповника и там затихали, хотя даже по скромным подсчетам ( неизвестно, сколько их туда заползло до прихода путешественников) в этом кусте могло скопиться не меньше 50 гадов, и они должны были себя как-то проявить. Через минуту живой поток иссяк так же неожиданно, как возник, и растерянная деморализованная экспедиция стала приходить в себя.
- Что же такое? – Пробормотал Кожевников. – Они вроде конкретно к этому кусту ползли и на нас нападать не собирались, просто мы у них на пути оказались. Я слышал, что в период спаривания они в большом количестве в каких-то определенных местах собираются, но, по-моему, не в кустах, а в каких-то хорошо прогреваемых местах. Правда сейчас, вроде, не сезон, хотя, черт его знает, я не серпентолог. Ты, случайно не в курсе, когда у них спаривание? – обернулся он к Крюкову, который продолжал настороженно оглядываться.
- Не помню, но по-моему не в Августе, - ответил Крюков, - но мне больше интересно другое, куда они все подевались! Даже если у них там нора, не могли же они все в одну нору залезть.
- По-моему, - подал голос Андрей, - змеи вообще не в норах живут, они могут туда заползать, скажем, когда на грызунов охотятся, я что-то такое из передачи «В мире животных» помню. Интересно, где же они?
Андрей подошел к шиповнику и начал осторожно раздвигать кусты: «А, черт, колется, надо палкой»!
Увидев, что никто из кустов не выползает и не набрасывается на возмутителя покоя, остальные тоже осторожно подошли к кусту и стали внимательно изучать то место, где только что скрылось не меньше пятидесяти (а возможно и гораздо больше) змей и словно провалились сквозь землю. Осмелевший Андрей даже опустился на четвереньки и постарался пробраться к центру куста, раздвигая колючие побеги намотанной на руки штормовкой.
- Э… да тут действительно нора, - подал он голос из кустов, - правда темно, плохо видно, но не могли же они все туда забраться, вроде бы поблизости больше нор не видно!
- Ты только осторожно, - волновалась за него Галя, которая все же не решилась лезть внутрь куста, - а вдруг они обратно попрут.
- Никого там нет, - заключил Андрей, выбираясь обратно, - либо нам все это привиделось, причем всем одновременно, либо действительно все в эту норку забрались. Может, это особая нора какая-то, может отверстие снаружи небольшое, а где-то под землей целый зал, я слышал, что некоторые грызуны именно так свои жилища строят, змея же не может сама нору прокопать.
- Ну, что ж, - сказал Кожевников, - можно проверить. Мне весь этот театр абсурда изрядно надоел. А если они там, то не пожалею динамитную шашку туда засунуть, я прихватил с собой десяток.
- Ты чё, озверел что ли? – Возмутился Крюков, - они же никого не покусали, зачем живых тварей губить? А потом, шашки могут для других целей пригодиться. А вдруг все же жилу найдем!
- Наплевать, их еще девять штук останется! Не люблю, когда на меня наезжают – будь то человек, или гад ползучий.
С этими словами Кожевников забрался в центр куста, и отыскав нору, о которой сообщил Андрей, сунул туда длинную палку, которой незадолго до этого пытался выгнать первую гадюку. Через секунду из куста раздался его толи удивленный, толи испуганный возглас.
- Что случилось?! – В один голос вскрикнули Андрей, Галя и Вадик. Нервы у всех были на пределе.
- Ничего не пойму, чертовщина какая-то, - пробормотал Володя, вылезая из шиповника. В руке он крутил короткий обрубок – то, что осталось от крепкого дрына почти двухметровой длины.
- Что, обломал? – Спросил Вадик.
- Если бы! – ответил странным голосом Кожевников. – Она растворилась….
- Что значит, «растворилась», что за чушь?
- А то и значит, по-другому я это объяснить не могу. Я палку в нору сунул, она свободно туда вошла – то есть лаз был прямым и совершенно вертикальным, и вроде бы ничего не хрустнуло и никакого сопротивления не было, а когда я ее обратно потянул, чувствую, слишком легко идет, вытаскиваю, а от палки лишь огрызок остался.
- Ну так, - сказал Крюков, - наверное палка была надломлена в этом месте, а ты не заметил, а в земле обломилась. Мало ли как она могла обломиться, если и это чертовщине приписывать…
- Знаешь, - возмутился Кожевников, - я то как раз до сей поры все пытался рациональными причинами объяснить, это вы, мистики хреновы везде нечистую силу видели! Ты посмотри, какой срез, разве так палки ломаются естественным образом?
Компания столпилась вокруг Володи и с удивлением уставились на конец палки, словно бы срезанный одним ударом какого-то сверхострого инструмента.
- Чудеса, - сказал Кожевников, трогая срез пальцем, - как самурайской катаной срубили. Откуда только в норе самураю взяться! Кто мне сей феномен объяснит?
- По-моему, - сказал Андрей, - объяснять надо все вместе, ясно же, что это только новое звено все той же цепи…
- По-моему, - перебил его Кожевников, - чтобы во всей этой чертовщине разобраться надо шашку не пожалеть. Глядишь, в воронке что-то и обнаружится.
- Может, не надо, - неуверенно запротестовал Крюков, - это все же какие-то потусторонние явления. А вдруг что-то непоправимое произойдет!
- Что именно?   
- Ну, я не знаю… как-то и вообразить себе не могу.
- Не можешь, так не суйся! А я привык загадки на месте разгадывать. По крайней мере надо поставить эксперимент, а там видно будет. – И непреклонный Владимир пошел к палатке, а через несколько секунд вылез наружу, держа в руке небольшой продолговатый предмет, с коротким шнуром на конце.
- Может и правда не надо, - робко присоединился к Крюкову Андрей, - это все-таки явления тонкого порядка… а мы туда с динамитом!
- Ничего себе, тонкого порядка! – возмутился Кожевников, - палку срезало, что я даже удара не почувствовал, и всех змей втянуло – хорошо еще никто руку не сунул. Поглядим, как это Нечто на динамит среагирует!
Не желая слышать дальнейшие возражения, Володя снова залез в шиповник, затем поджег бикфордов шнур, и быстро сунул шашку в нору, диаметр которой примерно соответствовал диаметру шашки, затем быстро побежал от куста, жестом показывая, чтобы все разбегались подальше. И действительно, через несколько секунд прозвучал взрыв… все с удивлением повернулись на звук. Звук прозвучал в отдалении так, как если бы динамит взорвали в паре километров от того места, где стояли друзья. На мгновение Андрею показалось, что над лесом, примерно в том месте, где они с Галей забирались на скалу, появилось зловещее красноватое свечение, которое вряд ли могло возникнуть от небольшого динамитного заряда, способного разве что сорвать с петель дверь. Но в то же мгновение свечение исчезло. А впрочем, может ему и показалось, по крайней мере никто о нем не заикнулся. Не стал поднимать эту тему и Андрей, и так слишком много необъяснимого произошло в последние дни, подумаешь, какое-то там свечение…
- Ну и дела, - только и сумел проговорить Кожевников, - это-то как объяснить?
Путники бросились к кусту, от которого не успели отбежать особенно далеко: и правда, никаких следов взрыва место не носило, а когда Кожевников обследовал середину куста, где располагалось странное отверстие, то выяснилось, что там не только нет никакой, даже самой маленькой воронки, но и само отверстие таинственно исчезло.
- Чудеса, - сказал Кожевников, - выходит шашка наша за несколько секунд под землей пролетела два-три километра, и взорвалась где-то там, по руслу реки у поверхности. Какие есть объяснения.
Все молчали, затем заговорил Андрей:
- Мне кажется, и исчезновение змей и большей части дрына, и взрыв в отдалении можно объяснить только наличием в этом месте чего-то вроде шахты Нуль-транстпортировки.
- Чего, - хором переспросили остальные.
- Помните, у Стругацких в повести «Беглец». Там танки, или какие-то боевые машины заезжали в какую-то дыру в земле, и появлялись в то же мгновение в другом месте – и так до бесконечности, нескончаемым потоком. По-моему и другие фантасты об этом писали, но мне что-то в голову не приходит сейчас.
- Ну, - недоверчиво протянул Кожевников, - так то у фантастов.
- А что, - сказал Андрей, - в наше время все что описывал Жуль Верн перестало быть фантастикой. А разве то, что описал Эйнштейн, и математически подтвердил - по поводу относительности пространства-времени – разве не фантастика? А как ты все это иначе объяснишь?
- Ты хочешь сказать, - посмотрел на него Крюков, - что все, что в эту нору попадало, допустим, змеи или палка, затем в мгновение перемещались в какое-то другое место?
- Именно, - продолжал Андрей, - а значит, должно быть место выхода – скорее всего там, где взрыв прогремел.
- А почему туда змеи ползли? – Не унимался Крюков.
- А кто его знает, - пожал плечами Андрей, - может, чувствовали что-то, животные же гораздо чувствительнее людей. Может, попутешествовать решили, или их туда Силавун погнал, конечно, если верить твоей версии, что это он с нами забавляется.
- По-моему Андрей прав, - на этот раз присоединился к нашему герою Кожевников, - но если это так, то мне страшно интересно посмотреть выходное отверстие, там где рвануло. А вдруг из него что-нибудь вылетает, как здесь влетало. Предлагаю отправиться на его поиски, я место взрыва примерно засек – это где-то недалеко от реки должно быть по ходу маршрута. Кстати, если кто слышал, как динамит взрывается: взрыв какой-то не такой был и свечение красноватое над деревьями… от обычной шашки такого быть не могло.
«И он заметил, - подумал Андрей, - значит не показалось». – Вслух же он сказал:
- А можно допустить, что нам все это привиделось, как вы пытались расценить наше с Галкой приключение. А что, куст на месте, ни змей ни норы нет и в помине.
- Ну, знаешь, - возмутился Кожевников, - тогда вообще всю нашу жизнь за иллюзию принять можно!
- А что, - усмехнулся Андрей, - субъективные идеалисты так и считают.
Друзья какое-то время побродили по лесу вокруг поляны, но ничего интересного больше не обнаружили и вернулись в лагерь.
- Не знаю, какие будут другие предложения, - сказал Кожевников, - но я предлагаю пока отложить поиски камней, все здесь оставить, и попробовать найти место выхода этой шахты Нуль-транспортировки, как ее Андрей обозвал.
- Мы, - сказал Крюков, - по-моему уже давно ищем все, что угодно, но только не камни. А как будем потом поездку окупать? Мало того, что половина группы сбежала, так теперь и вторая половина Бог знает чем занимается.
- Так ты предлагаешь, - возмутился Кожевников, - после всего, что произошло, камушки преспокойно идти собирать! Не я, а ты у нас всякой херомантией занимался, тебе тем более должно быть интересно, а камушки никуда от нас не денутся, наверстаем. Должна же когда-нибудь вся эта череда чудес закончиться. Наверное, Андрей прав, наверное мы в какой-то особой зоне находимся, вроде М-ского треугольника. Мы же по этому маршруту впервые идем, и туристские маршруты мимо проходят – мы же специально карту изучали и выбирали зону поисков по этому принципу. И жилых мест поблизости нет, может именно поэтому про это чудесное место ничего не известно – а вдруг здесь и не ходил никто раньше. А если мы эти места изучим и во всей чертовщине, насколько возможно, разберемся – вы представляете, какую сенсацию мы общественности подкинем! Сейчас ведь не брежневские времена, сейчас о таких вещах открыто пишут! И потом, если мы действительно подтвердим существование здесь пространственно-временной аномалии, знаете сколько сюда корреспондентов хлынет – и не только корреспондентов! Вот тут-то мы безо всяких камушков экспедицию и окупим, причем с лихвой! Думаю, любая приличная газета щедро заплатит и за статью о наших приключениях, и за то, чтобы мы проводили сюда корреспондентов. Значит, эти чудесные кустики мы должны как-то отметить, чтобы потом отыскать – вдруг там еще что-нибудь аномальное обнаружится. И еще, я предлагаю кому-нибудь – да хоть я могу этим заняться – подробно записывать все что с нами произошло и будет происходить. Может, это открытие будет почище снежного человека и Лох-Несского чудовища…
- Скорее, Бермудского треугольника, - добавил Крюков. – Что, значит камушки закончили собирать?
- Ну, почему же, в свободное от чертовщины время можем и собирать, но ты сам подумай, какие тут камни!
- Хорошо, если не камни, то что будем искать? Мы же сами не знаем что искать и где искать!
- На текущий момент знаем – нужно найти то место, где шашка рванула, и наверняка обнаружим там что-нибудь интересное. Предлагаю палатки не снимать, и сделать вылазку налегке.
- Кстати, - вмешался в разговор Андрей, - мы с Галкой как раз и ходили в те места, где рвануло. У меня такое ощущение, что рвануло в районе той скалы, на которую мы залазили, возможно даже на самой скале. Вернее, там не скала, а целая гряда. Так вот, если помните наш рассказ, мы как раз с нее мираж и наблюдали. Не знаю, случайно ли это. А вот насчет того, что здесь не ходит никто – я не согласен, на скалу вполне отчетливая тропинка вела.
- Это, - сказал Кожевников, - могли и олени сделать и кабаны.
- Или шаманы местные, - добавил Крюков, - может там у них какое-нибудь место святое.
- Вряд ли, - сказал Андрей, - они бы тогда на скале капище организовали, или что-нибудь в этом роде, а там ничего, никаких особых примет или следов присутствия, разве что площадка перед самым обрывом, но она, по-моему, естественного происхождения.
- Ладно, - подвел черту под дискуссию Кожевников, - чего там думать да гадать, надо идти туда. Кстати, может взрыв и не на этой скале произошел, может и на какой другой, с такого расстояния точно не определишь. Тогда, конечно, наша задача усложняется, но по-моему, все же на этой стороне речки рвануло.
И экспедиция, рассчитывая на то, что вряд ли в этих безлюдных местах кто-то посетит, и тем более, обчистит лагерь, налегке отправились вдоль русла беспечно журчащей речки.
- Как твое впечатление, - спросил Андрей у Гали, - когда они вновь оказались рядом, а Крюков с Кожевниковым несколько в стороне, - мы вчера точно здесь возвращались? Вернее – не было ощущения, что местность какая-то не такая? Хотя, с другой стороны, сбиться с пути тут невозможно, дорога только одна. Но может ты почувствовала, что что-то не так, но не сказала? Мы ведь по идее, когда на скале оказались и мираж наблюдали, могли в какое-то параллельное пространство попасть и сам момент перехода не заметить – а картинки уже в параллельном пространстве или отражении глядеть.
- Трудно сказать, - ответила Галя, - уже ведь смеркаться начало, а я под таким впечатлением от миража была, что особенно не приглядывалась – вроде, речка, бережок, лес, мы же сбиться не могли, кто же мог подумать, что мы по другому измерению идем, где ребят нет. Как вообще можно до такого додуматься! Это же дурдом, да и только.
- Да, - сказал Андрей, - что верно, то верно, только ведь поблизости никакого дурдома нет, и сходить с ума придется без всякой надежды на медицинскую помощь. Я, кстати, тоже разницы в окружающем не заметил, хотя тонкости астральных переходов хорошо знаю – какая-то разница должна была быть, так что, судя по всему, пространство оставалось то же самое, а вот время, возможно – нет. Нас то ли в прошлое закинуло, когда мы еще на эту поляну не пришли, то ли в будущее, когда мы оттуда уже ушли.
- Наверное все же в прошлое, - сказала Галя, быстро приспосабливающаяся к правилам новой игры, - в будущем должны были остаться следы того, что мы там были: дырки от колышков, кострище, лапник, который мы под палатки стелили.
- Если только, - подхватил Андрей это ближайшее будущее… а если на несколько лет? Нет, шучу, наверное все же в прошлое, и примерно на сутки назад, поскольку ландшафт был абсолютно идентичным, а потом, когда из того поэтического пространства через замок Вечности нас выкинуло, то снова попали в настоящее. Вообще-то ко всему этому трудно привыкнуть, и как-то даже в голове не укладывается, но факты – вещь упрямая. Конечно, если это факты, а не коллективное помешательство. А может и так: с вами в порядке, а мне все это видится – вообще, нет никакого похода, и вас тоже нет, а я лежу на койке в дурдоме, но этого не осознаю, а вижу себя здесь.
- Или наоборот, - усмехнулась Галя, - ты моя выдумка, и все что здесь происходит тоже. – Она приблизила лицо к Андрею и нажала ему на нос. – И мне эта выдумка очень нравится. Ущипни меня, может я проснусь?
- Бесполезно, - сказал Андрей, чмокая Галю в губы, - такие правдоподобные глюки от щипков не проходят, нужно что-то посерьезнее…
Так за разговорами они добрались до того места, где берег перегораживался скалой, а река стискивалась каменным мешком.
- Вот, - сказал Андрей, - дальше только на скалу.
- Это и ёжику понятно, что только на скалу, - смерил взглядом преграду Кожевников.
- Мы хотели посмотреть, далеко ли скала тянется, и когда нормальный берег будет, - почему-то начала оправдываться Галя, - и там наверху этот мираж увидели. А дорогу дальнейшую уже не успели разведать, темнеть начало.
- Похоже, там наверху рвануло, - сказал Крюков, - правда скала, вернее каньон, далеко тянется, найдем ли?
- А вот это можно будет сказать только когда залезем, - усмехнулся Кожевников и первый пошел по тропинке резко поднимающейся вверх.
Пятнадцать минут длилось восхождение, к концу которого Андрей совершенно спекся, поскольку в этот раз промежуточной остановки не было, но его утешало то, что не сбилось дыхание только у Кожевникова, который, собственно и задал высокий темп подъема.
- Ну, вот, - сказал Андрей, когда компания немного перевела дыхание, - вот на этой площадке у края мы и сидели, и наблюдали мираж, причем он возник уже когда мы сюда пришли, вначале его не было. И продолжалось все это, как мне показалось, около часа, а впрочем я на часы не смотрел, может и больше.
Путники подошли к площадке. На этот раз противоположная стена каньона была совершенно отчетливо видна, и никаких признаков миража не наблюдалось.
- К сожалению, - добавил Андрей, - доказать это мы ничем не можем, но кто знает, может через некоторое время вновь что-нибудь появится. В прошлый раз мираж появился примерно через полчаса после того, как мы сюда забрались, может и в этот раз что-то похожее произойдет.
- Ладно, - сказал Кожевников, - честно говоря, я и не рассчитывал чего-то увидеть. Все что-то видят, один я ничего не вижу. Пошли воронку от взрыва искать, мне показалось, что рвануло где-то здесь, за время путешествий у меня неплохой дальномер выработался. Так что разбредемся и ищем, судя по взрыву, воронка должна приличная остаться. Я даже не пойму, почему так сильно рвануло, заряд-то маленький был.
- И еще – свечение розовое, - добавил Андрей, - какое-то совершенно не естественное.
- Здесь все не естественное, - перебил его Кожевников, - и эта нора, оказавшаяся тоннелем Нуль-транспортировки, и то, что шашку в одном месте заложили, а рвануло в другом, так что, чего уж там, свечение…
Компания развернулась цепью и начала прочесывать вершину и склоны, поросшие мелким лесом и густым кустарником.
- Да, как же, найдешь тут, - ворчал Крюков, - попробуй в этом кустарнике что-нибудь найти. Входное отверстие, кстати, тоже в кустах было замаскировано, и если бы не змеи, мы бы никакого тоннеля Ноль транспортировки не обнаружили. А если только лес прочесывать, то это будет, как в истории про пьяного, который кошелек под фонарем искал, но не потому, что он его там потерял, а потому что там светлее.
- Во-первых, - сказал Кожевников, - если рвануло в кустах, то в радиусе метра-двух кусты должны быть разворочены, и это мы должны увидеть, а во-вторых – мы же сюда пришли чтобы увидеть что-нибудь необычное. Вот и ищите это необычное – если бы я знал, что именно, я бы тогда более подробный инструктаж дал, а так – ситуация нештатная.
Около получаса компания тщательно прочесывала склон каньона, но ничего необычного, включая гипотетическую воронку найти не удалось. Наконец Андрей, которому эти поиски неведомо чего изрядно надоели, глянул на часы. Глянул, как обычно, мельком, и вдруг снова поднес циферблат к глазам: ему показалось, что у секундной стрелки появился прозрачный дубликат, который несколько отстает от нее. Вначале он решил, что это просто стрелка отражается в стекле часов под определенным углом, но внимательно присмотревшись к циферблату, и повертев часы под разными углами к солнцу, понял, что это не отражение от стекла: у секундной стрелки существовал полупрозрачный фантом. Этот фантом явно отставал в своем движении от основной стрелки, и с каждым оборотом отставал все больше. В скором времени нечто подобное начало происходить и с минутной стрелкой, только разница была в том, что когда  фантом секундной стрелки отставал от своего двойника на полциферблата, минутная – едва расщепилась. То есть расщепление явно происходило пропорционально скорости движения, и на часовой стрелке такового пока не наблюдалось.
- Что за хрень! - пробормотал Андрей. – С глазами что-то?
Он протер глаза, причем, когда он двигал рукой, ему почудилось, что движение какое-то смазанное, словно за четко очерченной рукой движется ее едва заметная прозрачная копия. Андрей вновь глянул на циферблат – нет, ничего не изменилось, фантом секундной стрелки отстал от своей прародительницы еще дальше, и уже почти подобрался к ней с другой стороны, а фантом минутной отставал почти на минуту. Андрей опустил руку и внимательно осмотрелся. Нет, вроде бы ничего необычного, зрение у него всегда  было стопроцентное, и аберрации происходили только в астрале. В этот момент произошел очередной порыв ветра – день был довольно ветреный, а на скале ветер еще больше усилился – и Андрей успел заметить, что в тот момент, когда деревья качнулись в сторону, из них как бы выдвинулись фантомы, которые на момент задержались. Когда же порыв закончился и стволы заняли первоначальное положение, то пропали и фантомы, но примерно через минуту выдвинулись из своих стволов, уже в другую сторону, чтобы вскоре вернуться назад.
«Это не глаза! – Наконец дошло до Андрея. – Это снова чертовщина начинается. Но что бы это значило, что за фантомы такие»! – И тут его осенило: фантомы – это призрачное повторение событий с определенной временной задержкой, причем эта задержка постепенно увеличивается. Андрей подвигал руками, и действительно, чем быстрее он это делал, тем на большее расстояние выдвигался фантом, а затем, если движение прерывалось, то фантом, повторяя движение, совмещался с рукой и пропадал.
«Так, похоже это и есть признаки присутствия выходного отверстия, - подумал Андрей, - значит в этом месте временная аномалия – время как бы замедляется – но, с другой стороны субъективно замедления времени я никак не чувствую, все, как всегда, только это двоение-запаздывание. Значит где-то здесь воронка! Надо ребят позвать».
Андрей побежал назад к поляне звать остальных, хотя логичнее было, наверное, позвать ребят, оставаясь на месте. На его крик быстро собралась вся небольшая компания, которая не успела далеко разбрестись.
- Посмотрите-ка на часы. - Начал Андрей, не вдаваясь в объяснения.
Все с недоумением глянули на свои часы.
- Ну и что, - с недоумением посмотрел на него Кожевников, - двенадцать пятнадцать. Ты это хотел узнать?
- Нет, конечно! – Андрей растерянно посмотрел на свои часы. Увы, таинственное двоение исчезло. – Как же так, - пробормотал Андрей, - только что они были!
- Да, кто, они, объясни толком, чего ты там углядел? – Перебил его Крюков.
- Только что стрелки часов двоились, и деревья. – Пробормотал Андрей.
- Может, у тебя в глазах двоилось? – Усмехнулся Вадик. – Лично я ничего не заметил.
- А, понятно! – Вдруг дошло до Андрея. – Видимо, я близко к этому месту подошел, и там этот феномен проявился, а здесь он не проявляется. Значит, взрыв произошел где-то рядом. – И Андрей более подробно рассказал о феномене раздвоения и о своей теории временной задержки вблизи аномалии. – Скорее всего где-то там выходное отверстие, если не что-то другое, – закончил Андрей, а затем отвел остальных туда, где обнаружил странное двоение.
На этот раз все оказалось, как рассказывал Андрей – у секундной стрелки вновь появился двойник, а при наблюдении друг за другом все с удивлением обнаружили смазанность изображения при движении, и появление прозрачных двойников, выдвигающихся из каждого – и тем дальше, чем быстрее происходило движение. При этом неподвижные деревья, пока их не качало ветром, подобных двойников не имели.
- Итак, ребята, - подытожил наблюдения Андрей, - мы в какой-то аномальной зоне, и по идее, чем ближе к источнику аномалии мы будем подходить, тем сильнее эти явления проявятся. Только, куда идти? Может мы по касательной движемся?
- Я думаю, - сказал Крюков, - если мы мимо проскочим, то все эти явления исчезнут, это и будет ориентиром. Так что идем в том направлении, как шли, и если двоение начнет пропадать, значит мы отклонились от источника, и надо куда-то сворачивать. Если угадаем, значит двоение опять появится.
Экспедиция двинулась дальше, на поиски неведомой аномалии, и судя по всему, направление было выбрано верное, поскольку двоение предметов все более нарастало, а призрачные двойники все дальше выезжали за границы оригиналов, при этом, как показалось Андрею, они постепенно мутнели и становились более осязаемыми. Вскоре к этим явлениям прибавились и новые: неведомо откуда, несмотря на ясное небо, появился туман с каким-то необычным розоватым оттенком, а также возникла некоторая спутанность сознания, словно в голову Андрея стали внедряться какие-то не его мысли, отрывочные, ничего не значащие фразы, не имеющие отношения к текущему моменту, произнесенные словно бы кем-то другим. При этом они были пронзительно эхообразны, и Андрей подумал, что многократно испытывал нечто подобное в астрале, либо не задолго перед выходом. В голове начали ощущаться знакомые ёканья с кратковременными провалами, а также тоненько запели миллионы маленьких колокольчиков в ушах. Андрей поделился с остальными своими впечатлениями и выяснилось, что в той или иной степени, необычные ощущения, помимо двоения, стал ощущать каждый, правда характер этих ощущений у каждого был свой. Галя, например, ощущала, что идет через какую-то вату, правда эта вата почему-то не мешала движению, хоть и создавала неудобство. Вадик сказал, что у него появилось странное чувство, что область твердого неба с языком стали огромными, а тело наоборот уменьшилось во много раз, поэтому он все время смотрел под ноги, поскольку ему чудилось, что голова буквально скользит по траве. Кожевников же вообще затруднился описать свои ощущения, но, помимо общего для всех двоения, тоже отметил, что чувствует себя как-то не так.
- Может, ну его, это выходное отверстие, - поежился Крюков, - не нравятся мне все это. Черт его знает, что там дальше произойдет, но по-моему это опасное место. Может лучше вернемся к площадке, а вдруг там мираж объявился.
- Насчет миража, я сильно сомневаюсь, - сказал Володя, - такие вещи по заказу не происходят, а тут что-то конкретное вырисовывается и вполне объективное. Нет, раз взялись за дело, надо до конца доводить.
- И все же, - покачал головой Крюков, - я, как начальник экспедиции, отвечаю за всех. А вдруг что-то серьезное случится! Пропадают же люди в Бермудском треугольнике.
- Ну, - усмехнулся Кожевников, - если пропадем, то скорее всего все вместе, так что и отвечать будет некому. А по поводу твоего главенства: кем командовать-то осталось? Один татарин в две шеренги становись! Я, чуваш, буду начальник ваш! По сути дела от первоначальной задачи мы несколько отдалились. По-моему то, с чем мы столкнулись, поважнее всяких там камешков и, как я уже говорил, если мы изучим, опишем и зафиксируем те загадки, с которыми столкнулись, наш поход немалые дивиденды принести может. Поскольку ситуация нештатная, то тут наиболее решительный и опытный человек должен принимать решения и нести за них ответственность, и этим качествам больше моя кандидатура соответствует.
- Да, ладно тебе, заявления политические делать, - сказал Крюков, - ты и в прежних походах фактическим руководителем был, а я так, зицпредседатель Фунт – правда пока не сидел ни при Александре Освободителе, ни при НЭПе. Я, собственно, только предложение сделал, может, кто-то тоже хотел бы повернуть, да гордость не позволяет. А так я на себя роль труса взял. Нет, если идти до победного – общее мнение, то я к нему присоединяюсь, мне тоже интересно, чем вся эта бредятина закончится, хотя, наверное, как и всем, немного жутковато. Ну, что, идем дальше?
- Идем… конечно идем! – Подали свои голоса Андрей и Галя.
- Ну, смотрите, - пробормотал Крюков, - чтобы потом разговоров не было!
И компания двинулась дальше по склону каньона. Вскоре Андрей обратил внимание на то, что стало попадаться все больше и больше мухоморов, они теперь росли буквально на каждом шагу и путники то и дело сбивали крапчатую шляпку очередного ядовитого красавца. Собственно в том, что в конце августа попадалось немало мухоморов – казалось, ничего удивительного, но здесь их было что-то уж слишком много, и чем дальше шли путники, тем больше их становилось.
- Смотрите-ка, - подала голос молчавшая всю дорогу Галя, - как-то странно, климат здесь что ли другой? Листья какие-то не такие.
И действительно, внимательная Галя заметила то, на что не обратили внимание другие: на дворе стоял конец августа, и кроны деревьев включали уже немало золотых и багровых листьев, а трава была, как ей и положено, темно зеленая, с буроватым оттенком. Та же картина наблюдалась и на вершине каньона, поскольку 200-250 метров  климатических изменений еще не привносили. Так было, когда они входили в рощу, покрывавшую склон каньона, но по мере продвижения вперед, навстречу неведомому, действительно, что-то менялось в облике деревьев (только лиственных), и поначалу в чем, собственно состоит это изменение, никто разобраться не мог. Тем не менее листва явно поменяла цвет, стала свежее а желтые листья пропали, словно путники вернулись толи в июль, толи в июнь.
- Ну, почему, климат другой, - отозвался Андрей, - если наши догадки соответствуют действительности, то в этом месте существует временная аномалия. Мы явно наблюдаем какую-то задержку во времени, правда, как не парадоксально, тут какой-то двойной поток времени и один из них запаздывает, отсюда – двоение, и, судя по всему, чем мы ближе к источнику аномалии, тем разница больше – глядите, фантомы уже чуть ли не на четверть выступают. Трудно сказать, давно ли тут эта аномалия возникла, но, судя по всему – не сейчас,  не в момент взрыва шашки, так что здесь, двигаясь вперед, мы движемся назад во времени – здесь, судя по всему, июнь, а скоро будет майская изумрудная зелень, затем проклевывающиеся почки и совсем обнаженные ветки…
- А затем войдем в зону снегов, затем – листопада, - отозвался Кожевников, - и снова попадем  в август, но год назад.
- А, черт его знает, может и в Юрский период, может процесс отката будет идти в геометрической прогрессии, - отозвался Крюков, - и нас около этого выходного отверстия поджидает парочка голодных динозавров, в которых превратились те самые очаровательные змейки, что в нору залезли – они же тоже, как динамитная шашка, должны были сюда перелететь. Кто-нибудь фотоаппарат взял? А зря, могли бы уникальные кадры заснять.
- Кстати, - сказал Кожевников, - насчет фотоаппарата, ты верно подметил! Как же мы не догадались его прихватить! А вдруг впереди нечто уникальное ожидается.
К сожалению (или к счастью?) ни мая, ни марта так и не наступило, листья действительно явно меняли окраску, но не уменьшались, и в почки не превращались, хотя, по логике, и должны были.
- А знаете что, - сказал Андрей, подойдя к небольшой березке и внимательно разглядывая листья, - почек мы, очевидно, не дождемся. Я все же верное предположение сделал насчет двух потоков времени, где один замедлен, но не аннулирует другой, первоначальный. Судя по всему ни почек, ни снега мы не дождемся. Все это происходит, но не с оригиналом, а с призраком.
Остальные подошли к дереву и убедились в том, что каждый листочек имел своего призрачного двойника, который блистал майской свежестью – оригиналы же были обычного августовского темно-зеленого оттенка, на расстоянии же одно изображение накладывалось на другое, что приводило к суммарному изменению цвета в сторону посветления и посвежения.
- Ну, слава Богу, - прокомментировал это открытие Крюков, - значит, если мы в конце концов встретим динозавров, то в образе призраков, следовательно быть сожранными нам не грозит.
- Гляньте-ка под ноги, - сказал Кожевников еще через десять минут ходьбы, - кажется, по второму хронометру зима началась, видите, словно бы дымка под ногами? Я так понимаю, что это призрак прошлогоднего снега.
- Получается так, - сказал Андрей, - что тут даже не два потока времени, а три. Один – это реальность, другой – раздвоение наших тел и деревьев, когда происходит движение – то есть небольшое запаздывание, а третий – это призраки листьев и прошлогоднего снега. Я не удивлюсь, если в дальнейшем возникнут фантомы с еще большим запаздыванием: где три – там и четыре и пять, это мне кажется, как волны от камня, причем второй поток, заметьте, более материален, призраки тел гораздо отчетливее, чем призраки листьев и снега.
- Так я ж и говорил, - оживился Крюков, - скоро динозавров встретим!
- Дались тебе, эти динозавры, - проворчал Кожевников, - все, что здесь происходит, по-моему, поинтересней динозавров. Нет, обязательно надо еще раз с фотоаппаратом сюда прийти. Надеюсь, все это должно на фотопленке запечатлеться, а то, когда в редакцию газеты пойдем, обязательно надо что-нибудь материальное предъявить, иначе, кто ж голословным россказням поверит.
- Ясное дело, - отозвался Крюков, - если мы только куда-нибудь не сгинем, или наш лагерь вместе с фотоаппаратом не пропадет. Кстати, а ты решил, в какую редакцию пойдем? Я рекомендую в «Труд», там недавно статью об НЛО пропустили….
Пока старые приятели обсуждали радужные планы на будущее, очевидно пытаясь развеять общую нервозность, Андрей продолжал внимательно приглядываться к окружающему, будучи твердо уверенным, что основные сюрпризы еще впереди. Вскоре ему показалось, что помимо уже привычного двоения и «прошлогоднего снега», появилось что-то еще, какое-то движение, и чем дальше они шли, тем это движение явственнее проступало в образы – сперва почти неразличимые, затем проступающие все явственнее и явственнее. Чтобы более отчетливо разглядеть новое явление, он немного отстал от остальных, поскольку этот феномен возникал чуть позади каждого путешественника. Это было что-то вроде висящих в воздухе кинофильмов, следующих за каждым из путешественников, и у каждого кинофильм был свой. Пожалуй, они походили на голограммы, поскольку казались объемными. Толи это были какие-то сценки, возникшие из  воспоминаний, толи Андрей видел отражения реальных событий далекого прошлого. Правда изображения были совсем прозрачные, гораздо прозрачнее двойников, и если центральную часть еще удавалось разглядеть, то периферия почти не просматривалась. Андрей настолько увлекся этим новым феноменом, что даже не сообщил о нем остальным, а остальные, очевидно потому что шли примерно на одном уровне (а изображения были именно сзади), пока ничего не замечали.
Во всех трех сценках Андрей почувствовал что-то общее, правда, вначале не мог понять, что именно, поскольку сзади Гали фигурировала прозрачная девочка, на вид лет десяти, а сзади Кожевникова и Крюкова виднелись вполне взрослые люди. Правда Кожевников был без бороды, но Андрей подумал, что если вычесть из возраста каждого примерно по десять лет, то очевидно, они так бы и выглядели в жизни – тем более, Андрей хорошо помнил Крюкова десять лет назад, и образы в точности совпадали.
Итак, позади Гали некий ее юный прототип лез на дерево, правда, происходило это в лесу, саду или еще где, было не видно, поскольку просматривалась только Галя и дерево – средней толщины береза. Андрей достаточно долго наблюдал, как девочка выискивает, за какой сук ухватиться, на какой поставить ногу, и таким образом она добралась почти до верхушки, с интересом оглядывая невидимые Андрею окрестности. И тут, очевидно потеряв бдительность, она наступила на сухую ветку, та подломилась под ее ногой, и Галя, ломая ветки начала медленно падать вниз. Андрей сделал невольное движение, словно хотел помочь падающей с немалой высоты девочке, но в этот момент что-то произошло, и изображение раздвоилось: Андрею показалось, что в момент падения откуда-то извне в кадр въехала дополнительная картинка – толи блестящая ячейка, толи пластинка, толи осколок зеркала, в котором была запечатлена еще одна Галя. Эта Галя ловко зацепилась ногами за ствол, и как воздушный гимнаст повисла вниз головой, затем подтянулась и забралась на толстую безопасную ветку, другая же с беззвучным криком, ломая ветки, полетела вниз, и хоть Андрей не видел ее приземления, но понял, что падение оказалось роковым: Галя либо разбилась насмерть, либо чудовищно покалечилась. На этой сцене изображение как бы зафиксировалось, и Андрей переключил внимание на сценку, происходящую позади Кожевникова.
Андрей понял, что наблюдает толи соревнование, толи обычную тренировку, где молодой безбородый Володя спаринговался с крепким мужчиной, явно старше и опытней, весьма символично облаченным в черное кимоно. Молодой Кожевников в белом кимоно, в те годы обладавший гораздо более хрупким телосложением, чем сейчас, явно проигрывал схватку и, похоже, она приближалась к своему закономерному концу. Заблокировав неудачный Йока Гере Кожевникова, мужчина нанес ему сокрушительный Мира Маваси в область груди, и в этот момент произошла сценка по смыслу аналогичная той, которую он наблюдал позади Гали. В Кожевникова словно влетела ячейка с его образом, и сценка разделилась на две половины. На одной Кожевников падает в центре зала, через некоторое время встает и продолжает безнадежно проигрываемый бой, в другом же варианте он отлетает в угол зала, где легкомысленно оставлены спортивные снаряды и ударившись затылком о блин штанги – так и остается неподвижно лежать рядом. Последнее что увидел Андрей это расплывающаяся лужа крови вокруг головы Володи. И так же как в случае с Галей, обе эти сценки были зафиксированы, словно чья-то невидимая рука остановила кадр в этом трагическом месте
Андрей подумал, еще не пытаясь объяснить увиденное, что аналогичная сцена ожидает его и за спиной Крюкова, и не ошибся. Правда застал он уже остановленную раздвоенную сцену, но увидев ее, нетрудно было догадаться, что ей предшествовало: один Крюков переходил проезжую часть дороги с явно испуганным видом, словно только что избежал опасности, другой же лежал посреди дороги в луже крови.
«Что это? – Подумал Андрей. – Альтернативную карму показали, или это чье-то вмешательство? Что значит эта ячейка, залетевшая в кадр? Интересно, а что сзади меня творится»?
Андрей обернулся. Ничего. Сзади него подобного кармического шлейфа не наблюдалось, мало того, еще недавно достаточно заметное двоение тела тоже вроде бы исчезло, хотя только что он его вполне отчетливо видел. Продолжая машинально идти вперед, Андрей, повернув голову, пытался расфокусировать зрение, что позволяло ему увидеть ауру, и бросал взгляд то под тем, то под другим углом, думая, что может быть раньше он все это видел под определенным ракурсом, но так никаких аберраций сзади себя и не разглядел.
«Надо же, - подумал Андрей, - так привык к этим двоениям, что удивляюсь тому, что их не вижу. Но почему только что они были а теперь исчезли, мы что, так резко зону проскочили»?
Андрей повернулся вперед и опешил:  розовый, прозрачный туман распался на какие-то фантастические водоросли типа гигантских ламинарий, но только красного цвета, которые возносились от земли до самых верхушек деревьев. Они плавно колебались, словно и действительно росли в океане, заслоняя собой всю перспективу так, что на расстоянии 15-20 метров леса уже было не видно. Но не это заставило Андрея похолодеть и в растерянности протереть глаза. Его друзья, его теплые живые друзья исчезли, и на их месте вяло пытались выпутаться из опутавших их красных водорослей три прозрачных призрака в нелепых ночных рубашках. Это были Галя, Вадик и Володя, но только через их тела просвечивали красные водоросли и ближайшие деревья. Андрей бросился вперед, проскочил сквозь астральные тела своих друзей и красные водоросли, из чего сделал вывод, что они также сплошная видимость.  Он снова развернулся к призракам друзей – увы, они явно его не видели, их глаза были устремлены в гущу водорослей, и все попытки Андрея заговорить с ними не возымели действия: призрачные Галя, Вадик и Володя вяло боролись с водорослями, которые, судя по всему не желали пропускать их дальше, а они по-видимому хотели продолжать свой путь, хотя Андрей не видел в их облике и поведении ни жизни, ни воли, ни разума.  Андрей бросил взгляд туда, откуда пришел: увы, картина и здесь оказалась не веселее, но по крайней мере дала растерявшемуся Андрею какую-то информацию для размышления: и лес и три идущие фигуры – явно не астральные, настоящие, в прежней одежде и с естественным поведением, и земля под ними, и небо над ними как-то странно отъезжали назад, причем не просто отъезжали, а словно бы размазывались в пространстве, теряя материальность, плотность и видимость. Вскоре они превратились в дымные треки, отмечающие движение былых форм, в которых только с трудом угадывались эти самые формы, треки уводили куда-то в даль, куда – было не видно, а  между странной зоной красно-розовых водорослей и размазанным в пространстве «отъезжающим» лесом постепенно формировалось знакомое Андрею по астралу всепоглощающее Зловещее Ничто.

Конец первой книги второго романа.