Месть жены утопленника

(детективная повесть с психологическими отступлениями)

Предисловие автора

     Эта повесть была написана мной, когда мне было 15 лет. Зачем я её выложила? Не знаю. Возможно, хотелось похвастаться, что и в 15 лет у меня была буйная фантазия и писательский, пусть и не отшлифованный талант, и я хотела сорвать новых похвал себе. Возможно, просто порадоваться наивности своей и повеселить вас, читатели. А может, просто по глупости. В любом случае – не судите строго. Сочинение топорное, хоть и пыталась придать ему благопристойный вид. Повествование нудное, скучное и неинтересное, изобилующее многими отступлениями и ненужными дополнениями. А концовка вообще кошмар – когда писала, сама пыталась разобраться, что же я  20 лет назад хотела сказать. Поэтому – я вас предупредила. Если хотите себе потрепать нервы – пожалуйста. Только потом не говорите, что вас никто не предупреждал.

                Автор.

Глава первая.
Утопленник.

Тихая  речка немного заворачивала, и с того места, где стоял молодой человек, был виден этот поворот. Он задумчиво глядел на жёлтый листик, который, подхваченный течением речки, медленно удалялся от него, покачиваясь на редких волнах. Задумчивый человек был среднего роста, но при своей худобе казался выше, белокур с голубыми глазами. Его твёрдый профиль – прямой нос и широкий лоб – говорили, что этот человек не дурак. Он стоял и думал, не обращая внимания на мелкий дождик, который стал незаметно накрапывать.
С берега донёсся говор людей, шедших, видимо, домой. Молодой человек вздрогнул и обернулся. Люди были в рабочей одежде. Один повыше другого шёл и о чём-то возбуждённо рассказывал своему товарищу. Его товарищ шёл с сосредоточенным видом и изредка кивал головой в такт словам собеседника.
Поравнявшись с молодым человеком, тот, что был повыше, снял шляпу и сказал:
- Добрый вечер, мистер Мак-Траверс. Какие нынче дела творятся, а?
Молодой человек спрыгнул с маленького возвышения, на котором стоял, и, подойдя, ответил:
- Добрый вечер, Трентон. Дела, говоришь, творятся? А какие дела?
- Да вот, идём мы с Джоном Хейли, - Он мотнул головой в сторону человека, с которым разговаривал незадолго перед встречей с молодым человеком. – Идём мы с Джоном Хейли и думаем – скоро и до нас доберётся. Ждать недолго.
- Кто доберётся? Да что случилось? – раздражённо спросил молодой человек.
- Ну-ка, Джон, расскажи, в чём тут дело? – обратился Трентон к молчащему спутнику.
Его спутник сплюнул и сказал:
- Дело, в общем, паршивое. Только что в этой реке утопленника выловили.
- Правда? – с иронией спросил мистер Мак-Траверс. – И что, совсем мёртвого?
Джон Хейли взглянул на него тяжёлым взглядом своих старческих глаз, сплюнул ещё раз и, достав свою старую прокуренную трубку, забил её табаком и закурил. Его спутник ,переминавшийся с ноги на ногу, непонимающе взглянул на обоих. Он видимо, не отличался терпеливостью и сам начал нехитрый рассказ:
- Идём мы сегодня с нашего завода. А Джон Хейли, - Он стрельнул взглядом по курившему. – и брякни вдруг. Самое, говорит, место, где человека пришибить можно – это наш городок Хеверидж. Жилья в округе на сто миль не найдёшь. И давай мне расписывать про убийства, что у нас было, что в Лондоне… Идём мы дальше и видим – народ у берега копошится. Мы туда. А там, оказывается, утопленника выловили. И, чтоб Хейли оторвали его болтливый язык, он был совсем мёртвый.
- Кто? – с самым невинным видом, который он заимел у своей бабашки, спросил мистер Мак-Траверс.
- Кто-кто… - замялся Траверс. – Утопленник, кто… У этого бедолаги голова пополам, рожа синяя, глаза открыты. Бр-р, - передёрнулся он.
- Он, наверно, богатый был, - заметил Джон Хейли между затяжками. – У него в кармане часы нашли.
- Ага! – радостно вскричал его друг. – И вот, дурья голова, не ходили!
- А время на этих часах никто не приметил? – Вся ирония молодого человека перешла в его сосредоточенный взгляд.
- Время? – Трентон почесал затылок.
- Без пяти семь на них было, - вставил Джон Хейли.
Молодой человек взглянул на свои часы. Они показывали половину девятого.
- В воду его могли скинуть полтора часа назад, - в раздумье сказал он. – А нельзя ли взглянуть на тело? – встрепенулся он.
- Почему бы нет? – сказал Джон Хейли. – Идите по этой тропе, на развилке берите влево. Прямо туда и выйдете.
Молодой человек поблагодарил столь любезных людей и пошёл в указанном направлении.
Мистер Джонатан Мак-Траверс – единственный сын Карпентера Мак-Траверса, состоятельного человека, недавно умершего. Ему на голову свалилось наследство в виде жены мистера Карпентера Руфи Гольдман, эксцентричной дамы, в прошлом танцовщицы фешенебельного театра, здравствующей и поныне. Отношения между мачехой и пасынком были весьма странными. Именно вследствие этих разногласий Джонатан уехал гостить к своему другу, который, будучи выходцем из обедневшей семьи, отличался феноменальной везучестью и предприимчивостью и успевший за рекордно короткое время скопить некоторый капиталец. Сам он говорил, то только дисциплина и внимание, понимание мелочей и тяга к размеренному консерватизму помогли ему стать таким удачливым. Имя этого коммерсанта Роберт Финешит. В то время, о котором мы ведём речь, он владел гончарным заводом и взял в аренду завод стекольный. Он так же мечтал последний завод прибрать к рукам на совсем.
Мистер Мак-Траверс не был ни Холмсом, ни Пуаро, ни Мегрэ. Но, начитавшись детективных романов в дешёвых газетах и присутствуя однажды свидетелем по одному криминальному делу, он впитал недоверие к полиции. В его сравнительно молодой душе стал зарождаться дух соперничества, который будил в свою очередь интуицию и осторожность. Молодому человеку много раз хотелось самостоятельно вести расследование какого-нибудь запутанного дела. Но боязнь показаться смешным удерживала его от этого неосторожного шага. Но, как говорят, когда-нибудь начать придётся. Вот и сейчас он подумал ,что этот случай ему представился.
Подойдя к месту происшествия первое, что он увидел, было большое скопление народа, весьма большое в этой сравнительно безлюдной местности. Полицейские уже сворачивали свои вещи и уносили труп.
- Подождите, дайте я взгляну, - попросил он констебля. - Возможно, я его знаю.
Тот кивнул, и Джонатан заглянул под мешковину, прикрывавшую лицо.
- М-м… Нет. Я его не знаю…
- И ни разу не встречали, сэр?
- Нет, вижу его в первый раз. От чего он умер?
- Здесь доктор Хармонд. Вы можете расспросит его, сэр.
- Спасибо, Майкл.
Джонатан, пробравшись сквозь толпу, подошёл к низенькому бледному человечку с толстенькими щёчками. В лице этого господина преобладал красный цвет и, видимо, от волнения его лицо приобрело синюшный оттенок.
- Доктор?.. – начал Джонатан.
- Да? – нервно дёрнулся тот.
- Ведь это вы доктор Хармонд?
- Да-да, он самый. Это я, - Он заложил свои ручки за спину и нервно стал покачиваться на своих маленьких ножках. – Что вас беспокоит? Я сейчас, как видите, несколько занят. Но завтра я могу к вам зайти домой.
Почему доктор сказал, что его должно что-то беспокоить, Джонатан не стал вдумываться. Он просто сказал:
- Я, если можно, сэр, хотел бы узнать… уточнить…
- Всё, в чём я могу быть полезен, сэр.
- Скажите, когда умер этот человек? – Он кивнул на уносимое тело.
- А почему вас это интересует? И почему вы не спрашиваете, как он умер? – неописуемая гримаса хитрости и подозрения появилась на пухленьком личике доктора.
- И как же он умер? – спросил Джонатан, решив проигнорировать первый вопрос.
- Как?
- Да, сэр. Как он умер?
- Его не топили…
- Ясное дело, сэр, - прервал Джонатан, пожав плечами. – Не похоже, чтобы он ударился о дно или корягу.
- Его не топили, - повторил доктор. – Как вы могли видеть, его ударили по голове. И удар был очень силён.
- Чем же его могли ударить, как вы думаете?
- Затрудняюсь ответить. Но, возможно, камень.
- И когда же наступила смерть?
- Часов двенадцать назад. Около того же времени тело было брошено в воду. Точнее могу сказать только после вскрытия, - Его ручки вцепились в отвороты собственного сюртука.
- Его часы показывали без пяти семь, как мне сказали, - пробормотал Джонатан.
- Это не ко мне, это к инспектору, - Доктор, очевидно, обладая чрезвычайно тонким слухом, взмахнул своей крошечной ручкой, указуя на высокого и худого человека, который среди скопления народа стоял как статуя на плацу. В цвете его лица сомневаться не приходилось. Красным оно никогда не становилось, если только чуть розовело в ситуациях весьма экстремальных.
- Простите, как его зовут?
- Эдвард Майклс, сэр. Чрезвычайно грубый и бессердечный человек…
- Благодарю, сэр, - прервал излияния доктора молодой человек. Он опять пробрался через толпу, которая на его счастье редела, и спросил, обращаясь к указанному ему человеку:
- Простите, сэр, вы не скажете, что нашли в его карманах?
- Вы ко мне? – Инспектор повернулся, и два его серых глаза упёрлись в молодого человека, как дула пистолетов.
- Я бы хотел узнать, что нашли в его карманах, сэр.
- Вы его родственник?
- Нет, но…
- В штате полиции я вас не видел. Может, вы хотите признаться в его убийстве?
- Боже упаси! Нет, конечно! Но…
- Тогда объясните мне, почему я должен давать вам объяснения? Вы не являетесь так же и моим начальником. Иначе я бы это знал.
- Да, но я знаком с мэром. И он мог бы очень помочь вашему расследованию тем, что предоставил бы вам в помощь полицейских из Скотланд-Ярда, - вкрадчиво сказала Джонатан.
- Вот ещё! – фыркнул инспектор. – С какой стати столичным шишкам околачиваться тут? Думаете, я и сам не справлюсь? Молодой человек, это деревня…
- Но и в деревне случаются иногда необъяснимые вещи. И потом, вы сами сказали – это деревня. Через два часа, как вы уйдёте, всё равно всё станет известно. Почему бы вам не тратить моё время и не ответить сейчас?
Инспектор пробурчал что-то о маленьких городках и о длинных языках его жителей.
- Чёрт бы вас побрал. В этом вы правы. Здесь ничего не утаишь. В карманах этого господина не было найдено ничего.
- Совсем?
- Да, сэр. Это банальное ограбление, - Два серых глаза инспектора снова упёрлись в молодого человека, и по спине последнего пробежал холодок.
- Но я слышал про часы? – всё же спросил он.
Инспектор снова выругался.
- Он держал их в руке.
- А вы не знаете, кто он?
- Нет, - И, полагая, что молодой человек ничем больше не интересуется, инспектор отвернулся.
- Завтра я зайду к вам, сэр, чтобы узнать новое об этом человеке, - Теперь холодок слышался в словах Джонатана.
- Вечером, сэр, - сквозь зубы сказал инспектор, не повернув головы. – Раньше вы ничего не узнаете.
На обратном пути Джонатан размышлял. А поскольку размышлял он часто, то и впадал в философское настроение тоже достаточно нередко. На этот раз его мысли были не об эмпиреях, а об увиденном: «Убитый неизвестный человек. Тут уж не придерёшься. Скорее всего, он умер от удара по голове, причём одного. Но зачем было труп бросать в воду? Чтобы представить, что он утопился? А рана – это следствие удара о камни? И, если уж грабили, то зачем оставили часы? Это ведь немаловажная улика. По ним можно опознать этого неизвестного». И, поскольку дождь пошёл сильнее, то мистер Мак-Траверс ускорил шаг. «Завтра у меня будет нелёгкий день», - подумалось ему.

Глава вторая,
в которой говорится о пользе случайных знакомств.

Мистер Мак-Траверс спешил домой так задумчиво, что чуть не сбил с ног ещё одного человека, который прогуливался с тростью и, самое главное, под зонтом.
- Эй, вы! – вскричал человек под зонтом. – Слепой вы, что ли? Глядеть надо, куда бежишь!
- Извините, сэр, рассеянно сказал Джонатан. – Ради бога, извините! Я промок и спешу домой.
- Промокли? Так вот вам мой зонт, сэр!
Джонтан посмотрел на небо, на хозяина зонта, на сам зонт. Увидев, что он вместителен, молодой человек присоединился к своему спасителю. Темп, которым шёл человек под зонтом, заставлял предполагать, что он чемпион по бегу.
Дойдя до развилки, мистер Мак-Траверс вынырнул из-под зонта.
- Благодарю вас, сэр. С кем имею честь?..
- Аристид Кревлтон, - ответствовал тот, ничуть не запыхавшись. – Я живу поблизости в Дорринг-Хаузе. Может, зайдёте?
- Я спешу домой…
- Это в двух шагах, сэр! Пойдёмте! Я угощу вас отличным скотчем. Ведь в нашей глуши не часто встретишь истинного джентльмена.
- Если я никого не стесню…
- Что вы! Какое стеснение? Кроме Алисы и меня вы не стесните никого.
- Алисы? Кто это?
- Это моя сестра. Чудная девушка! И чудная у неё жизнь.
- Чудная?
- Именно. Сначала она танцевала и пела в каком-то варьете. А потом стала танцевать и петь на сцене. По мне разницы никакой, кроме интерьера. А публика везде одинакова – мерзавцев везде хватает.
- В этом вы правы. Но не об Алисе ли Бувье вы говорите?
- Именно-именно! Но вы немного ошибаетесь. Она зовётся Алиса Кревлтон. После смерти Сержа, её мужа, она захотела поменять фамилию. Не знаю, зачем ей это было нужно? Алиса Бувье – это было так интригующе и заманчиво для публики. И к тому же, это Серж нашёл её и сделал из певички великую актрису. Могла бы в память о нём оставить всё, как есть.
- Вы правы.
- А ведь он и сам был великим человеком, - Казалось, мистер Аристид говорит сам с собой, поскольку его мало трогали восклицания его нового знакомого. – Но всё же, он не берёг себя, и Алиса сделалась вдовой.
- Вот как?
- Но Серж был хорошим человеком и оставил ей немного на жизнь, - Мистер Аристид загрустил.
- А дальше?
- Что дальше? Дальше Алиса вышла из моды. Её манеру игры начали называть фиглярством и показухой. Теперь ведь все знают, как надо играть, все театралы. Все заделались в писатели и пишут всякую чушь для сцены. Посмотрел я как-то одного новомодного писаку. На втором акте уснул. А проснулся от того, что на сцене полуголая дама орала благим матом что-то про экзистенциальную философию. Я не стал ждать конца этой белиберды и ушёл. Благодаря памяти Сержа, нам удаётся ещё держаться на плаву. Но мы сами зарабатываем себе на жизнь. Да, вот мы и пришли! – воскликнул мистер Аристид, победно указуя на калитку, к которой они подошли. – Входите, мистер?..
- Ах, да, простите. Я не представился. Джонатан Мак-Траверс.
- Входите, мистер Мак-Траверс! – Швейцарским жестом хозяин распахнул калитку и пропустил вперед себя гостя.
Джонатан и его новый знакомый прошли по песчаной дорожке через садик к чистенькому домику. Сад был невелик – два-три деревца и множество цветов. Последние, наверное, следует отнести к вниманию и вкусам хозяйки.
- Это Алиса любит, - пояснил мистер Аристид, хотя его не спрашивали. – Она обожает все цветы на свете!
Вторую дверь – в дом – Джонатан открыл сам, опасаясь, как бы экспрессивный хозяин не сорвал её с петель.
На лестнице их встретила изумительной красоты женщина: хрупкая фигурка, тёмные волосы и серые глаза. Рядом с ней брат выглядел просто гигантом.
- Знакомься, Алиса, - раскланиваясь перед ней и указывая на гостя, сказал брат. – Это мой новый знакомый. Надеюсь, он будет нашим другом.
- Джонатан Мак-Травеср, - вставил молодой человек.
- Да-да! Он, знаешь, не носит зонтов и чертовски рассеян! – В доказательство рассеянности гостя, мистер Аристид положил свои часы у зеркала и теперь хлопал по карманам в надежде их найти.
- Я не рассеян. Я просто задумался, - ответил Джонатан, наблюдая за манипуляциями мистера Аристида.
- Да? О чём?
- Ари, гость, наверно, голоден, - подала свой голос Алиса. – К тому же, ему не мешает обсохнуть.
- Спасибо, мисс. Не стоит.
- Стоит. Без, хотя бы чашки горячего супа, я вас не отпущу.
- Хорошо. Но при условии, что наливать его будете вы.
- Хорошо, - Алиса одарила гостя многозначительным взглядом и улыбкой и ушла, прихватив его мокрое пальто и шляпу. Хозяин проводил гостя в одну из комнат, где горел хорошо растопленный камин и усадил в кресло перед огнём. Вздохнувший Джонатан вытянул ноги к самому пламени и откинулся на спинку кресла. Спустя некоторое время вошла Алиса, неся поднос с дымящейся чашкой бульона, кусочком хлеба и беконом на отдельной тарелке.
- Хоть вы и отказывались, но, думаю, что перекусить вам не помешает, - проговорила Алиса, ставя поднос ему на колени. Джонатан поблагодарил её.
Теперь, сидя в одной комнате с братом и сестрой, Джонатан сравнивал их, поглощая изумительный бульон. Они, безусловно, были похожи. Но красота Алисы в брате превращалась в нечто противоположное. Он тоже был темноволос с сероватыми глазами. Но, если роскошные волосы сестры были похожи на необузданные кипящие волны, то шевелюра её брата напоминала тёмную копну сена после урагана. Если серые глаза сестры были мистически таинственны и притягивали к себе своей глубиной, то серенькие глазки брата были похожи на засушенных улиток. К тому же, его портил маленький носик, весьма украсивший бы любую женщину. Аристид Кревлтон был порывист и энергичен. Не мог без дела сидеть и минуты. Его длинные руки постоянно летали, как лопасти ветряной мельницы, а полы его пиджака могли бы поспорить с крыльями ворон. Вместе с тем он производил впечатление наивного, но твёрдо уверенного в своём превосходстве человека. Он быстро раздражался, но и не менее быстро успокаивался. И того, кого он обозвал своим кровным врагом, мог обнимать через минуту как брата. Казалось, сестра была его полной противоположностью. Она была нетороплива, рассудительна, сосредоточенна. В споре она не всегда твёрдо настаивала на своём мнении. Поразмыслив над доводами противника, она вполне могла принять и его сторону. Вообще, как заметил Джонатан, в спорах она чаще играла роль судьи, арбитра и, по-видимому, неплохо справлялась с ней. Во время рассказа об утопленнике, она задумчиво смотрела на огонь, теребя в руках концы шали. В то время, как её брат прерывал рассказчика изумлёнными восклицаниями и возбуждёнными вскакиваниями.
Окончив рассказ, Джонатан поочерёдно посмотрел на брата и сестру.
- Это возмутительно! – Мистер Аристид вскочил и забегал по комнате, в возбуждении махая руками. Он задел вазу с цветами, но успел подхватить её. – Уму непостижимо! Убийство! Убийство в Хеверидже! О бедная деревушка Хеверидж!
- И бедная речушка Хеверидж, - спокойно отозвалась сестра. – Это, конечно, возмутительно, мистер Джонатан. Но для ума – постижимо. Как вы думаете, его убили для того, чтобы ограбить? – Она пристально взглянула на Джонатана.
Джонатан в недоумении развёл руками, и весь вид его показывал полное непонимание.
- Зачем средь бела дня грабить одинокого прохожего? Ведь можно ночью без помех ограбить одинокий дом. По крайней мере, поживы больше и уверенности, что ограбленный защищаться не станет и не убьёт тебя.
Размах рук Джонатана уменьшился, и гримаса недоумения постепенно сползла с его лица, уступив место пристальной подозрительности.
- И зачем было его топить? Он может закричать – это раз. Во-вторых, несчастный может обороняться и ранить или убить нападавшего. В-третьих, в такой глуши золотые россыпи в карманах люди обычно не носят. А в-четвёртых, у убитого могут быть друзья, которые могут потребовать расследования или сами его произведут, как и вынесение приговора и казнь.
- Но убитый не здешний.
- Ну, значит, у него не может быть друзей, которые отомстили бы за него.
- Ещё я говорил, - вкрадчиво сказал Джонатан. – что его ударили по голове и потом только бросили в воду.
- Скажите, как, по-вашему, зачем тело было надо кидать в воду? Не знаете? И я не знаю. Обычно трупы скрывают, чтобы убийцу не скоро нашли. И, если ограбили, то зачем оставлять часы? На них могут быть метки убитого, если часы его, или убийцы, если умирающий схватился за них. Да, часы – серьёзная улика.
- Часы? Часы убийцы?
- Да, вы ведь сами сказали, что цепочка часов была у него между пальцами. Вполне возможно, что убийца выронил их, а убитый в агонии в них вцепился.
- И какой же вывод делаете вы? – с иронией спросил Джонатан, забавляясь серьёзностью дамы.
- Это не ограбление. Это преднамеренное убийство.
«Прав был тот француз-полисмен у Дюма, который первый сказал – ищите женщину. Если кто найдёт такую, как эта – тому спокойная жизнь обеспечена. Она рождена быть сыщиком. С места в карьер! С моих слов – и уже готовые выводы. И не боится, что я её заподозрю», - пронеслось вихрем в голове Джонатана.
- А разве вы думаете иначе? – Её глаза выражали безграничное удивление. Но на лице не отразилось ничего.
- Какого чёрта вы тут рассказываете? – возопил брат. Для него вообще было удивительно во время всего этого разговора ни разу никого не перебить. Наверно, его слишком ошарашили слова собственной сестры. – Алиса! Что это за гадость! Как ты можешь так спокойно говорить об этом! Человек умер! Уж не хочешь ли ты сказать, что сама убила его? – внезапно зашептал брат, на минуту угомонившись.
- Что ты, Ари. Я не способна убивать.
Женщина встала и неторопливо вышла из комнаты. Разговор на этом прервался и пауза затянулась. Джонатан встал, отставив пустую чашку: он понял, что пора уходить.
Вежливо попрощавшись с хозяином, он так же вежливо принял из рук хозяйки непросохшие, но тёплые пальто и шляпу и, снова попрощавшись, но уже с ней, вышел на улицу. Дождь уже кончился. «Нет, положительно надо обо всём рассказать Роберту. Правда, про Алису ему знать не обязательно».

Глава третья,
в которой говорится, что и самые близкие друзья могут ещё удивить.

Проснулся мистер Мак-Траверс рано утром в своей комнате, которая наблюдательному человеку представилась бы складом забытых вещей. Ибо здесь был страшный кавардак, который бывает в комнате молодого холостяка, который ещё ни разу эту комнату не убирал, чтобы пригласить в неё своего лучшего друга, из-за которого у него могут быть разногласия с остальными друзьями. Так же среди этого беспорядка были аккуратнейшим образом подобраны коллекции разных предметов от луп и трубок, до перчаток и тростей. Проснувшись, мистер Мак-Траверс почувствовал смутную тревогу. Он энергично тряхнул головой и решил закурить. После этого мероприятия он сообразил, что ещё не умывался и не завтракал. На его крик явилась заспанная горничная. Она долго и удивлённо смотрела на него, силясь понять, чего от неё хотят. Наконец, после десятиминутного объяснения, она, охнув, пошла за халатом, полотенцем и мылом, весьма удивлённая, что этих предметов не оказалось в ванной комнате.
Пришла она где-то через час, резонно ответив на ехидные вопросы и придирки репликой Фигаро, что привело её хозяина в тихое бешенство. Одета она была и причёсана, как подобает человеку её положения.
В то время, пока молодой человек плескался над раковиной, она, чтобы наверстать упущенный сон и, делая вид, что помогает ему, держа в руках полотенце, полюбопытствовала:
- Как вам спалось, сэр? Как наши окрестности? А соседи? Вашей мачехе, мистер Джонатан, всё это очень понравится.
- Мачехе? – Его намыленное лицо и рука с бритвой произвели на девушку незабываемое впечатление, особенно, когда резко обернувшись к ней, он забрызгал её мыльной пеной. – Она будет здесь?
- Она уже здесь, - с неудовольствием сказала девушка, стряхивая с себя пену. – Приехала вчера утром.
Молодой человек попытался успокоиться и начал осторожно водить бритвой по подбородку.
- Почему же мне никто ничего не сказал? – Он сосредоточенно изучал свое лицо в зеркале над раковиной.
- Я говорила вам вчера, сэр. Но вы были чем-то озабочены и не слышали, наверно…
Тут молодой человек вспомнил, что тревожило его с утра: он забыл о мачехе. Быстренько свернув свой утренний моцион, он наскоро вытерся и бросился вниз к столу.
Через некоторое время он вышел из своего деревенского домика в до блеска начищенных ботинках, с тростью в руке и со следами бритвы на лице.
После получасовой ходьбы он остановился у калитки, за которой находился другой домик, в окнах которого мелькала жизнь. Джонатан взглянул на часы: было начало двенадцатого. Он вошёл в дом и спросил служанку, которая являла собой эту жизнь и бегала от окна к окну с поручениями, дома ли Роберт Финешит. К его удивлению всегда неприступная служанка вдруг разоткровенничалась. Её хозяин третьего дня плохо спал, а на другой день, то есть вчера, он встал ни свет, ни заря и ушёл куда-то. Через некоторое время он пришёл, но со странным лицом и в дурном расположении духа. И эту ночь мистер Финешит плохо спал. Так что, на месте Джонатана, она не утомляла бы её хозяина. Пусть мистер Джонатан радуется, что хозяин не берёт плату за коттедж, в котором гостит мистер Джонатан.
Джонатан с нескрываемой скукой слушал трескотню любвеобильной служанки и, в конце концов, прервав её на полуслове, он вошёл в гостиную, споткнувшись по дороге о вешалку для зонтов, где стояли различные трости с массивными набалдашниками. Друг Джонатана был наблюдателен, и с первого же брошенного им на гостя взгляда он понял, что хоть этот гость и завтракал, но от чашки чая не откажется. Во время распития чая Джонатан рассказал своему другу о вчерашних событиях, опуская мисс Алису.
- Кревлтоны – премилая семья, - сказал Роберт. – Брат немного с придурью, а сестра, там есть ещё сестра, премилое создание. Холодна только как мороженая рыба. Я тебя с ней познакомлю.
- Я её видел, - вынужден был сказать Джонатан. – Мне она понравилась. Она слишком смело рассуждала об убийстве, что я даже испугался. А брат даже в ужас пришёл от её слов. Ты неправ, она не холодна. Она просто умеет держать себя в руках.
- К тому же, она актриса – не забывай.
- Актриса или нет, но когда тебе приходят сообщения такого рода, то никакое сценическое мастерство не поможет тебе реагировать так или иначе. А она отнеслась к этому довольно необычно.
Джонатан вытащил трубку и начал набивать её табаком. Роберт Финешит некоторое время смотрел на него, покуривая сигарету, а потом сказал:
- Всё, что ты рассказал – весьма занимательно. Но, знаешь, мой тебе совет: не сыщик – не суйся. Полиции только дай повод, и она не только в тюрьму упрячет – на эшафот отправит.
- Но ты пойми, Роберт, полиция это дело не раскроет. Они уже сейчас думают, что это банальное ограбление. Представь: единственное убийство в Хеверидже – и оно не раскрыто!
- Ну, если тебе так неймётся… По поводу полиции. Заметь, я тебя предупредил. Тебя ещё привлечь за препятствие правосудия могут, если будешь у них под ногами болтаться. Удачи на твоем поприще. Потом расскажешь, чем дело кончилось. Если, конечно, мне не придётся тебя выручать из каталажки.
Он затушил сигарету. Джонатан ещё какое-то время порассуждал о мисс Алисе, затем вежливо откланялся.
Когда он уходил, ехидная усмешка появилась на лице Роберта.
- Сыщик, - презрительно сказал он. Затем усмешка постепенно сползла с его лица и оно омрачилось.
Но этой игры лица Джонатан видеть не мог. Он быстрым шагом удалялся от дома Роберта к тому месту, где рабочие вчера вытащили тело из воды. Однако, его надежды найти какие-нибудь улики не оправдались, поскольку толпа вчерашних любопытных и просто прохожих затоптала то место, как не умудрилось бы и стадо бизонов. Его изыскания и беседы с очевидцами и участниками процесса вытаскивания ни к чему не приводили. Нового ему не могли сообщить. За исключением слов одного бывшего моряка, который подтвердил мнение доктора о том, что покойник пробыл в воде часов двенадцать. Старик много и долго рассуждал о течениях, подводных камнях, ветрах и скорости разбухания тела в воде, нудно пересказывал древние морские байки, пока наконец Джонатан понял, что именно ему хотели сообщить. В досаде, что потерял столько времени на подобную ерунду, Джонатан выпил только одну кружку пива и удалился из паба.
Когда уже стало вечереть, Джонатан поспешил в полицейский участок. Там он нашёл вчерашнего инспектора Майклса в весьма неприятном расположении духа. Злобно ворча и ругаясь, инспектор пытался отстоять конфиденциальность расследования, которая вполне уместна и даже требовательна в городах, но весьма иллюзорна в деревнях. В конце концов он сдался, продолжая, однако, ворчать и ругаться и показал Джонатану часы и фотографии убитого с места преступления. Фотографии ему ничего не говорили – он видел тело, когда его только достали из воды. И тогда же не смог его узнать. А часы привлекли его внимание. Это были золотые увесистые часы с золотой же массивной цепочкой. Джонатан в раздумье смотрел на них – подобную реликвию он видел совсем недавно у кого-то, кого он не мог вспомнить. И, подчиняясь какому-то импульсу, он открыл заднюю крышку часов. Сзади было выгравировано «Р.Ф. Лучшему другу от М.А.». Р.Ф. – это инициалы Роберта Финешита, и эта надпись Джонатану была знакома. Он видел её и не один раз. Ошибки быть не могло: точно такой шрифт, царапина между инициалами М.А. и всё же Джонатан решил проверить себя.
- Скажите, сэр. Личность убитого установлена?
Эдвард Майклс метнул на него взгляд делового человека, которого оторвали от занятий.
- Да, сэр, - сквозь зубы сказал он.
- Неужели его опознали? – удивился Джонатан.
- Нет, сэр. У него были метки на одежде. По ним и опознали.
- Вот как? Странно. Зачем человеку метить свою одежду… Простите, и как его зовут?
- Мартин Аллес.
«Р.Ф. от М.А. – мелькнуло в голове Джонатана. – Значит я не ошибся».
- Простите, сэр. Вы ведь, наверно, весь день проверяли. Тогда не подскажете ли, есть ли в нашей округе люди с инициалами Р.Ф.?
- Минутку, - На мгновение Джонатану показалось, что инспектор его сейчас разорвёт на месте, поскольку хоть лицо полисмена было каменное, неприступное и холодное, но в его глазах читалась такая ненависть и откровенное желание, чтобы Джонатан ушёл, и Джонатан даже понял куда. Однако состроил в ответ мину невиннейшего ребёнка.
Инспектор справился с собой и ушёл в соседнюю комнату. От туда было явственно слышно, как он яростно искал ответ на вопрос Джонатана. Через несколько минут он вернулся с листком бумаги в руках.
- Фрибоди Роуз, Роберт Финешит, сэр, - сверкая глазами, сказал он.
- И у этого Фрибоди нет знакомых с инициалами М.А.?
- Точно, нет.
- И он не знает Мартина Аллеса?
- Точно, не знает. Это всё? – угрожающе спросил инспектор.
- Спасибо, сэр. Извините за беспокойство, - Он направился к выходу. На пороге он обернулся. – Да, ещё один вопрос… - Рука инспектора сжалась в кулак. – Вы сказали, что убитого опознали по меткам на одежде. Я, признаюсь, не совсем понял.
Полисмен хотел сто-то ответить, совершенно ясно, что не по существу вопроса, но сдержался и сказал только:
- На его одежде были метки из химчистки. Наш химик установил, что одежду туда сдавали как минимум два дня назад. Химчисток в округе мало. Так его и нашли. Да и в гостинице он записался как Мартин Аллес.
- А кто такой Фрибоди Роуз?
- Это пожилая леди. Она уже год как при смерти. Хотя я не помню, чтобы она когда-нибудь при смерти не была.
- Ещё раз спасибо, сэр, - Он повернулся к выходу, но снова остановился. – Если хотите, я дам вам совет, инспектор.
- Какой же? - сквозь зубы спросил инспектор, наливаясь краской.
- Не держите камень за пазухой на человечество.
- В ваших советах я не нуждаюсь.
- Всего хорошего, инспектор.
Джонатан вышел из комнаты Эдварда Майклса и в общей приёмной видел доктора Хармонда. Тот уже обрёл свой природный цвет лица и беспокойно расхаживал по приёмной, заложив свои маленькие ручки за спину .увидев Джонатана, он просиял и радостно кивнул ему.
- Вы оказались правы, доктор. Инспектор Эдвард Майклс действительно грубый и невежливый человек, - сказал Джонатан, подходя к нему.
- Вот-вот, - закивал доктор. – А я что говорил? Я человека узнаю по лицу…
С большим трудом избавившись от общества словоохотливого доктора, который начал рассуждать о тростях и особенностях следов от них,  Джонатан направился к дому Кревлтонов. По дороге он размышлял, что в последнее время вошло у него в привычку: «Всё же, если Роберт ту ни при чём, то есть ещё один человек с его инициалами. И всё же надо проверить Роберта. Почему он мне ничего не рассказывал о своих вчерашних проблемах? Где он ходил и почему пришёл расстроенный? И почему я от него не слышал про этого Аллеса? И потом, этого Мартина убили за двенадцать часов до того, как его нашли. Где же он был? Плыл по реке? Надо вспомнить, что там бубнил тот старый пропойца-моряк?» Эти размышления заставили Джонатана изменить маршрут. И вместо Кревлтонов, о чём он мечтал, он направился к Роберту, решив выведать у него, кто такой Мартин Аллес. И почему этот Мартин, по-видимому, друг Роберта, не известен Джонатану.
Войдя в гостиную Роберта, снова по пути наткнувшись на вешалку для зонтов, Джонатан с усталым видом повалился на софу.
- Ну? – спросил Роберт, наливая чего-то тёмного в стаканы. Эта жидкость резко контрастировала с его бледными пальцами, на одном из которых выделялась белая полоска от кольца. – Что нового?
- Ровным счётом ничего, - Джонатан неимоверным усилием старался придать себе усталый вид, принимая стакан. – Зря день прошёл. Да, а который час? – спохватился он, поднося свои часы к уху и пытаясь сделать вид, что они остановились.
- Час? – Роберт по привычке засунул пальцы в правый карман пиджака, похлопал по нему. На лбу его образовалась недоумённая морщинка. – Наверное, я их переложил, - буркнул он, вставая.
- Ты? Переложил? А ещё говорил, что старые привычки приживаются надолго, - Джонатан  с сожалением покачал головой и принуждённо зевнул. – Я тебя никогда не спрашивал, кто такой этот М.А.? Это он подарил тебе часы?
- Это мой старый школьный друг. Когда мы учились, мы были лучшими друзьями.
- Расскажи о нём, - Джонатан придал лицу мечтательность и смежил веки. – Ты почему-то никогда о себе не рассказываешь. – Он открыл один глаз, и в нём сверкнула молния обиды.
- Да нечего рассказывать, - Роберт метнул подозрительный взгляд на Джонатана. Тот, почувствовав его, закрыл глаз и придал своему лицу самое глупое выражение, на какое был способен. – Его звали Артур Морис. Он был самым умным в классе, а я был самым глупым. Почему он решил натаскивать меня – не знаю. Но нас это сблизило. С ним дружить никто не хотел, потому что он был умным и слишком честным. А со мной не дружили и пренебрегали мной, потому что я был глуп и не мог никому принести пользы. Ты сам знаешь, в детстве дружба это соревнование, это власть, это помыкание. Настоящее понимание дружбы приходит с возрастом. Артур это знал и стал заниматься со мной. Потом мы сдружились. Он был истинным джентльменом до мозга костей. Однажды нам приглянулась одна девушка. Она ходила гулять в парк со мной и принимала цветы от него. Когда он узнал, что она ходит к фонтану со мной, он честно мне сказал, что он третий лишний и ушёл. Он ушёл с таким грустным лицом, что я еле удержался, чтобы не вернуть его. А через некоторое время она вышла замуж. Когда я узнал, то пришёл к нему. Он меня понял. Мы с ним не стали напиваться с горя, а проговорили всю ночь о философии. Ты себе это можешь представить? За то, что я был таким, какой есть, за то, что оправдал его надежды, он и подарил мне часы – в знак нашей дружбы. Это было как посвящение. Ведь часы ему достались от отца, а тому от дедушки. Я не знал, что подарить ему взамен. Знаешь, что он мне ответил?
- Что?
- Подари мне свою вечную дружбу. Что бы ни случилось, будь моим другом до смерти. Я ему поклялся.
- И что же дальше?
- А дальше – война, жизнь нас разбросала.
- И вы с тех пор ни разу не встречались?
- Нет. А что тебя интересует? Признайся, ты не просто так затеял этот разговор?
- Ах, мой друг, - сказал Джонатан, поднимаясь с софы. – Друг мой, у тебя был учёный товарищ, вернейший друг, который пожертвовал своим счастьем. Ведь, кто знает, та девушка могла бы выйти замуж за него. А у меня вот никогда не было настоящих друзей, - Он стрельнул взглядом на Роберта. – К тому же, в твоём рассказе есть любовь. А я её пока не знаю. Так что, хоть послушать интересно было. Какой у тебя получился печальный рассказ, - Вздох вырвался из его груди. Он попытался выдавить слёзы на своих сухих глазах. Но поскольку он не был актёром, то у него ничего не получилось. Только лицо покраснело от напряжения. Роберт с недоверием наблюдал за его гримасами.
- Что ж, мне уже пора, - сказал Джонатан, отставляя стакан.
- До завтра.
- Спокойной ночи.
Джонатан направился к двери, всё ещё сомневаясь, что часы принадлежат Роберту. Может же быть, чтобы инспектор ошибся? Ведь Роберт мог потерять свои часы. И того несчастного могут звать совсем не Мартин Аллес.
Уже переступая порог комнаты, Джонатан оглянулся. Роберт стоял к нему спиной, но отражение его лица было видно Джонатану в зеркале. Он вгляделся в это вещее стекло. На какую-то долю секунды ему показалось, что по лицу Роберта пробежала хищная гримаса. В доказательство этого он так сильно сжал спичку в руках, что та сломалась, занозив ему палец. Вслед за этой гримасой пробежала тень беспокойства, затем задумчивость отразилась на его лице. После этой гаммы чувств его лицо приобрело вид мраморной маски и более ничего не могло на нём отразиться. Джонатан опустил глаза и вышел, снов а задев вешалку для зонтов.
По дороге домой, подчиняясь своей второй натуре, он думал. Как и по дороге к Роберту. Придя домой, он разделся и лёг спать, наказав себе не думать в течение всей ночи. «Когда постоянно думаешь, превращаешься в нечто среднее между машиной и коровой на лугу», - прошептал он, туша свет.

Глава четвёртая
о том, чем отличаются свидетели от зевак и любопытных и чем любопытные отличаются от подозреваемых.

После убийства прошло два дня. За эти два дня Джонатан успел узнать немного. Он был у Фрибоди Роуз и узнал, что это пожилая дама, в придачу парализованная. Это ясности в ход дела не внесло, но в этом вопросе, как считал Джонатан, совесть его была чиста. Он не подозревал бедную женщину, просто не хотел в дальнейшем расследовании кидаться на выяснение алиби ещё одного фигуранта в этом деле.
В одно прекрасное утро к Джонатану, вернее в полицейский участок, где Джонатан абонировал себе место к величайшей ярости инспектора Майклса, вошла скромная средних лет женщина. Она была маленького роста и с простоватым лицом.
- Доброе утро, господа, - обратилась она ко всем в приёмной и покраснела. Это обстоятельство удивило Джонатана: ему приходилось встречать смущающихся девушек. Но женщин с краской на лице он ещё не видел. Инспектора Майклса, который делал всевозможные попытки не срываться на Джонатане, это обстоятельство тоже, видимо, удивило. Он провёл её в свой кабинет, усадил на стул и спросил, что ей угодно. Джонатан, рискуя нарваться на ругань инспектора, тихо просочился вслед за ними.
- В нашем городе Хеверидже, - Почему она сказала так, а не иначе, непонятно. Возможно, что она жила в Хеверидже недавно. -  В нашем городе Хеверидже ходят слухи об утопленнике, - Инспектор тихо застонал. – Мне кажется, я видела убийцу.
Джонатан так и подпрыгнул.
- Мужчина? Высокий? Блондин?
- Да, - отозвалась дама.
- А вы могли бы его опознать? – спросил инспектор, злобно гляну на Джонатана.
- Ну, это вряд ли.
- Так какой он, вы сказали? – Инспектор полистал свою записную книжку. – Низенький шатен?
- Да-да, именно.
- Но вы ведь говорили, что он высокий блондин! – вскричал Джонатан.
- Ну да, - ответила дама.
- Хромой? С лысиной? – спросил инспектор, отрываясь от книжки.
- Да, слегка прихрамывает и едва заметная лысина на макушке.
- Хромает на правую ногу?
- Да.
- Или на левую?
- Сейчас, - Дама приложила руку в перчатке ко лбу. – На левую, точно.
- Глаза серые?
- У него? Да, серые глаза.
- Вы могли увидеть его глаза? – вскричал Джонатан.
- Нет, но я поняла, что они серые.
- Гм, - промычал инспектор, постукивая карандашом по столу. – Так на какую ногу он хромает?
- На… правую.
- Или на левую?
- Постойте… Ну, конечно, на левую!
- И глаза его…
- Голубые.
- Или серые?
- Нет, серые.
- А рост – высокий?
- Да.
- А вы недавно сказали – человек был низенький.
- Ну да, он низенький.
- Да ведь вы только что говорили, что он высокий! – вскричал на этот раз инспектор ,которому, очевидно, уже поднадоела эта игра.
- Конечно, он высок! – Дама, казалось, была удивлена.
- Скажите, мисс, когда вы видели это убийство – утром или вечером?
- Утром. Или… погодите, ну, конечно, вечером! В пять часов вечера.
- Послушайте, мисс, - внушительно начал инспектор. – Вас можно привлечь за препятствие правосудию и дачу ложных показаний.
- Но ведь я говорю правду! – Дама готова была заплакать.
- Опишите убийцу, - решительно потребовал инспектор, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула.
- Он… Ну, такой, высокий… С лысиной… Среднего роста… Ну, я не знаю! – Она вынула платок и встала.
- Куда же вы? – спросил Джонатан.
- Куда? – Дама посмотрела на Джонатана, на инспектора Майклса. В её глазах читалась покорная кротость и, подчиняясь ей, оба мужчины отпустили свою жертву.
- Да уж, - пробормотал Джонатан.
- Вы видите, с какими свидетелями приходится иметь дело? - грубо спросил инспектор.
- И не говорите, - усмехнулся Джонатан. Он вспомнил о лжесвидетельнице, которая обвинила горничную гостиницы, где жил Мартин Аллес. Эта дама утверждала, что видела. Как горничная ночью тащила труп жильца к реке.  Но перекрёстный допрос убедил-таки полицию, что указанная свидетельница действовала в своих интересах. И среди ругани и истерических воплей стало ясно, что горничная, не любившая белых мышек, с неделю назад завела кошку. И та пожрала всех любимцев неудавшейся свидетельницы. Читая протоколы допросов, Джонатан дивился людской изощрённости, кропотливому труду полисменов и ужасался ещё не проделанной работе. Лжесвидетельницу на первый раз отпустили, так как в Хеверидж и окрестности Фемида редко заглядывала, но пригрозили штрафом в случае повторного подобного поведения. Ещё полиция выяснила среди большого количества словесного мусора, что Мартин Аллес проживал в гостинице уже в то время, когда там была заведена кошка. И ушёл в неизвестном направлении в то утро, когда, по мнению доктора, его убили. В комнате убитого оказалось всё вверх дном, что и позволило свидетельнице утверждать, что это горничная убила постояльца своей хозяйки. Чтобы унять истеричную свидетельницу и прояснить вопрос с комнатой, любительницу кошек арестовали, обвинив её в ограблении и убийстве жильца. Со всей страстностью своей натуры девушка доказывала, что жилец сам перед уходом искал что-то. Но её слова не подкреплялись больше ничьими. Хотя прямых улик против неё не было. Были только подозрения, недомолвки, а так же то, что девушку не один раз ловили под дверью жильца. Каждый раз её оправдания были весьма надуманными и глупыми. Горничная поплатилась за любопытство и страсть подслушивать под дверью, как она потом утверждала.
Джонатан же, читая протоколы и слушая бредни пострадавших, начинал понимать ненависть к нему инспектора Майклса. Не каждому нравится, что его работу проверяет дилетант, а ещё то, что эту работу постоянно прерывают какие-то глупости и несуразности. Джонатан же пытался понять, где находилось тело с семи утра до семи вечера. Нудный рассказ старого моряка навёл его на неприятные мысли о том, что тело могло не плыть по реке всё это время. Как мы увидим далее, терзался он не напрасно.

Глава пятая
о том, как важно иногда знать прошлое близких вам людей, а не верить им на слово.

Размышляя, вопреки своему обещанию, Джонатан ещё и запрашивал полицию, откуда и узнавал, что за прошедшие два дня она арестовала чуть ли не всё население Хевериджа. В числе избежавших этой участи оказались почему-то его друг и его мачеха. Он также регулярно и с большим рвением посещал Кревлтонов. Но мисс Алиса, выражавшая в первую встречу своё мнение, всё остальное время молча слушала доклады молодого человека. Джонатан же, в свою очередь, хотел показать, какой он молодец и умница. Но все его попытки перевести отношения с мисс Алисой в больше, чем просто соседские, ни к чему не приводили. Хотя Джонатан был уверен, полагая, что распознал скрытный характер девушки, что она тоже думает над этим делом и его приходы она ждёт хотя бы потому, что он приносит ей новую пищу для размышлений.
В то время, когда Джонатан ломал себе голову над двумя проблемами, его мачеха, женщина взбалмошная и легкомысленная, не могла думать об одном и том же слишком долго. Она целыми днями где-то пропадала, то навещая соседей, то выезжая в ближайшие города за одними ей известными покупками или по одной ей известным делам. Её пасынок, привыкший к таким набегам, и не думал спрашивать о них.
Однажды утром, когда его мачеха по своей привычке уехала с утра пораньше в гости, и он не знал, чем пока заняться, ему пришла фантазия забрести в покои Руфи Гольдман. И, подчиняясь любопытству, он стал эти покои исследовать. Ведь он не слишком много знал о своей мачехе. А от расспросов она так ловко уходила, что всегда ставила его в тупик своими вопросами. Почему Джонатану взбрело в голову произвести осмотр именно сегодня, он бы вряд ли сказал. Возможно, это была судьба, возможно, случай. А может, ему просто было нечего делать.
В массивном письменном столе красного дерева к его удивлению оказались деловые бумаги. К удивлению потому, что его мачеха не производила впечатления человека, который любит заниматься унылыми подсчётами или писаниной или разбираться в котировках каких-либо акций. Тогда на его серьёзную натуру снизошла детская шалость. И он, вспомнив, как это когда-то делал его отец, он просунул руку под днище среднего ящика стола, нащупал там маленькую выпуклость и нажал её. Отец его при этом, смеясь, приговаривал, что здесь хорошо прятать любовные письма от ревнивой супруги. В результате открылась маленькая дверца в передней ножке стола, открывая миниатюрную замочную скважину. При повторном нажатии низ столешницы плавно скользнул вперёд, открывая ещё один тайник. Вытащив его, он обнаружил в образовавшемся пространстве нечто белое. Это было завещание его отца. Подумав немного, Джонатан взял булавку и вставил её импровизированную замочную скважину и нажал. Из ножки стола выпала маленькая коробочка, наполненная газетными вырезками из, видимо, старых газет, потёртый кожаный бумажник, маленькая записная книжка на имя  Мартина Аллеса, какие-то ключи, чьи-то часы, мелочь… Руки у Джонатана задрожали. Все заметки были на одну тему, но о разных людях. Джонатан углубился в чтение. И чем дальше он читал, тем шире становились его глаза. Заметки были о двух аферистах – многоженце мужчине и многомужнице женщине. В них описывались отрывки из судебных процессов над этими людьми, а так же личные комментарии владельца книжки. Женщина, выйдя замуж, добивалась от своего мужа завещания в свою пользу или оформления страховки на крупную сумму. Иногда она сама страховалась вместе с очередным супругом. После этого она убивала мужа или с помощью какого-либо психиатра, как из заметок следовало, всегда одного, объявляла мужа недееспособным и сама распоряжалась имуществом супруга. Мужчина обольщал манерами и фальшивыми драгоценностями не особо умных, но более или менее богатых дам в провинции и добивался женитьбы. После свадьбы у него внезапно начинался финансовый крах. И благодарные жёны, со слезами на глазах ради лучшего совместного будущего сами отдавали ему все свои сбережения. После чего он исчезал, как утренний туман. Особо недоверчивых  или более скупых он  просто застраховывал и инсценировал после несчастные случаи. Фотографию женщины в газетной заметке чьи-то ножницы аккуратно обошли. В заметке, где говорилось о мужчине, его фотография была представлена. Это был привлекательный молодой красавец-блондин с волосами на прямой пробор. Что-то в его лице показалось знакомым Джонатану. Всмотревшись внимательнее, он вдруг вздрогнул – это человек на старой фотографии в выцветшей газетке – Роберт, его друг. Но Роберт в молодости. Сейчас он блондин, но весьма выцветший и как бы побитый молью, с бородкой и усами, неуловимо менявшими его лицо. Джонатан ни за что не узнал бы его так быстро, если бы не подозрения, которые возбудили часы.
Заметка о женщине ему ничего не говорила. А фотографию, как было сказано выше, кто-то вырезал. И только дойдя до описания личности преступницы, он стал читать внимательнее. Чёрные глаза, чёрные брови, жгуче-тёмные вьющиеся волосы, высокий рост, лёгкий южный акцент, слегка косящий правый глаз, родинка, лёгкий шрам… Это была его мачеха.
Джонатан присел на стул оглушённый. Постепенно он приходил в себя. И чего он так разволновался? Ведь его подозрения подтвердились и ничего необычного и из ряда вон выходящего не было. Обычная жизнь не очень хороших людей. Каждый выживает как может. Но почему его мачеха не вышла замуж ещё раз? Почему Роберт вдруг успокоился после смерти последней жены? Ответом послужили письма, лежавшие там же. Это были письма женщины, которая была до безумия влюблена в мужчину на 15 лет младше неё. В первых письмах она объяснялась в пылкой любви и претендовала на сходство судеб. Видимо, её любовник смилостивился, и она стала откровеннее в последующих письмах. В последних двух сообщалось, что бывший муж влюблённой, которого она считала благополучно умершим, разыскивает её и напал, в конце концов, на её след. Инициалы мужа женщина называла М.А.
Джонатан очнулся. От его озорства не осталось и следа. Он аккуратно сложил письма, вырезки и вещи, вложил на место потайной ящичек, закрыл его дверцу, привёл в порядок остальные части письменного стола и вышел из комнаты. Теперь он считал, что знает всё. Или почти всё.

Глава шестая,
в которой говорится о пользе держать язык за зубами.

Во время очередного похода к Кревлтонам Джонатан хотел отрешиться от мыслей об убийстве, забыть Роберта и мачеху. Два знакомых, пусть не любимых, но близких человека оказались соучастниками, а может быть и убийцами! Как ни рассудителен, как ни старателен был он в своих наблюдениях и выводах, он не мог привыкнуть к этой мысли. Ему казалось, что где-то вкралась ошибка. Но перед глазами стоял вечер того дня, когда из дурацкого любопытства он совершил вылазку в покои мачехи и рылся в её письменном столе.
Вернувшаяся Руфь Гольдман была не в духе. Она беспокойно ходила по гостиной в ожидании ужина, нервно сжимая и разжимая руки. Джонатан слышал, как она что-то бормотала по-итальянски, и ему показалось, что он слышал имя Алисы Кревлтон. Потом немного успокоившись, Руфь ушла к себе. Джонатану не было дано время размышлять, откуда его мачеха знает Алису: через некоторое время домик огласился её криками. Точно фурия она влетела в комнату пасынка, потрясая над его головой бумагами, которые она держала в судорожно сжатых руках.
- Что ты делал в моей комнате, негодяй? – кричала она, сверкая своими чёрными глазами, словно желая испепелить молодого человека.
- Я искал завещание отца, - невозмутимо ответил Джонатан. Его голубые глаза холодной волной окатили мачеху. Та, овладев собой, опустила руки и, надменно вскинув подбородок, процедила:
- Я же говорила тебе, чтобы ты не смел и пальцем тронуть мой стол без моего разрешения, - На словах «мой» и «моего» она сделала ударение. – Зачем тебе понадобилось завещание? Разве ты не знаешь, что оно должно храниться у нотариуса?
- А мне показалось ,что завещание отец прятал в столе. Вот я и решил проверить, не ошибаюсь ли я. И какое именно завещание прятал отец – старое или новое.
- И что же?
- И ничего. Это было завещание, которое отец писал пять лет назад, ещё до встречи с вами.
Руфь презрительно взглянула на него и вышла, ничего не ответив. Джонатан посидел какое-то время, приходя в себя. Потом он взял шляпу и вышел из дома. Как и вот уже несколько дней путь его лежал к Кревлтонам.
Аристида Кревлтона дома не было, и гостя встречала Алиса. Заметив его хмурый вид, она сказала:
- Вы снова ломаете голову над убийством?
Джонатан вздохнул.
- А хотите, я вам кое-что расскажу?
- О да! – воскликнул Джонатан, радуясь, что мисс Алиса решила сама завести с ним хоть какой-то разговор.
- Лет восемь назад был громкий процесс. Сначала над многоженцем Питером О’Брайеном, затем через несколько месяцев над двоемужницей Ребеккой Молина.
- Да-да, я помню, - быстро согласился Джонатан, вздрогнув от мысли о заметках в письменном столе Руфи Гольдман.
- Видите ли, мой отец пострадал от рук этой самой Ребекки. Она какое-то время была замужем за ним. Затем, когда отец решил переписать на неё все свое имущество, он скоропостижно скончался от какой-то болезни. Доктора не были удивлены, но меня и брата слегка смущало, что он умер так быстро после подписания завещания. Полиция не стала ничего расследовать. А когда выяснилось, что мне и брату почти ничего не досталось, то я стала подозревать нечистое дело. Ребекка убедила брата, что я просто ищу виновного в смерти моего отца. Он легковерен и поверил бы всему, чему угодно. Но я не так глупа. Я стала следить за ней. Какое-то время она вела себя пристойно. Даже оплатила время обучения Аристида в колледже, чего не успел сделать отец. По поводу моего обучения она сказала, что это бесполезно. Ведь работать я не буду, а быстро выйду замуж и буду сидеть с детьми. Поэтому тратить деньги зря она не станет. А через год она куда-то пропала. Наши с братом финансы подходили к концу. Он доканчивал учёбу, а мне пришлось пойти на сцену. Ведь толком больше я ничего не умею. Вы знаете, в кабаках собирается много разных людей. Среди них я и нашла человека, который помог мне разыскать Ребекку. И недавно я узнала, что она на свободе. Более того, содержит того самого Питера, которого осудили до неё. Я чуть с ума не сошла. На наши деньги содержать такое отребье! Но мой детектив сообщил мне ещё более важную новость: оказывается, наша Ребекка была той самой, что осудили за многожёнство. А сейчас они оба тут. И Ребекка, и Питер. Приметы их совпадают с приметами… двух людей, которые здесь проживают. Я даже знаю, где они оба живут. Могу вас проводить. Но прежде нам надо вызвать инспектора Майклса. Ведь именно он мне помогал искать этих людей, пока его не назначили инспектором в эту местность.
Девушка подошла к телефону и позвонила в участок.
- Да, - прошептал Джонатан. Его сердце болезненно сжалось.
Девушка закончила говорить и повернулась к Джонатану.
- У инспектора какие-то улики есть. Он советует нам идти сначала к Ребекке. Там и встретимся.
Через некоторое время они подходили к дому Джонатана. На светлом квадрате окна выделялась голова Руфи Гольдман и профиль Роберта Финешита.
- А-а, они оба здесь, - произнесла Алиса.
- Войдём? – мёртвыми губами спросил Джонатан.
- Инспектор нам сказал дождаться него, колебалась Алиса.
- Ну, а я войду, - решительно сказал молодой человек и открыл дверь.
Он вошёл в гостиную, где заседали Руфь Гольдман и Роберт Финешит. Алиса шла за ним. Руфь и Роберт увлечённо разговаривали, сидя за столом, на котором были разбросаны бумаги и валялся зачем-то дамский пистолет.
- Что это значит? Так к нам врываться! А это кто? – кричала Руфь, указывая на Алису.
Не успела Алиса открыть рот, как Джонатан опередил её:
- Это моя подруга. Мы вместе расследуем убийство… - Он повернулся к Роберту. – Мартина Аллеса.
- И какого чёрта вы тут делаете? Что вы такого узнали? – ехидно спрашивала Руфь.
- Я пришёл к выводу, что Роберт, несмотря на все его уверения, всё же женат, - Джонатан указал на едва заметный след на безымянном пальце Роберта – след от обручального кольца. – И что вы оба, - Он выразительно, как председатель в суде указал на Руфь и Роберта. – вы оба несколько раз были обручены с местами, напоминающими тюрьму.
Роберт опустил взгляд на свои руки: его кисти всегда скрывали манжеты или рукава свитеров. Но однажды Джонатан всё же заметил весьма характерные отметины, которые остаются у людей, носивших наручники.
- Не потому ли вы теперь всегда носите золотые браслеты, чтобы скрыть следы железных, которые носили тогда? – с иронией спросил Джонатан, обращаясь к мачехе.
Та вдруг преобразилась: глаза её засверкали, лицо обезобразила гримаса ненависти, копна её прекрасных волос поднялась как шерсть кошки. Казалось, она обезумела. Она схватила со стола, за которым сидела, массивное пресс-папье и швырнула его в Джонатана. Затем, сдёрнув со стола нож для бумаги, она накинулась на Роберта. Минута всеобщего оцепенения, и её руки уже душили Джонатана. При чём из её горла вырывались хрипы, весьма напоминавшие звериное рычание.
Первой в себя пришла Алиса. Она подбежала к столу, с которого ранее Руфь сорвала нож, и схватила маленький дамский пистолет, на который она обратила внимание ещё при входе. Несколько секунд и домик огласили выстрелы.
При первом выстреле в спину Руфь дёрнулась всем телом, но её руки продолжали сжимать горло Джонатана. При следующем выстреле голова её откинулась и было видно, что она теряет сознание. Она падала, увлекая за собой Джонатана. И уже затихнув после агонии, её руки всё ещё лежали на горле пасынка. Расстреляв всё, что было, Алиса опустила руки и сама опустилась в кресло. На полу рядом с ножом в боку корчился Роберт. В это время со стуком распахнулась дверь, и в комнату ворвался инспектор Майклс с пистолетом в руках. За ним толпились и топотали полисмены.
- Здорово вы её уложили, - сказал инспектор, пряча пистолет. – Где стрелять научились?
- Жизнь заставила, - подняла голову Алиса. – Когда работаешь во всяких забегаловках, приходится учиться стоять за себя. Иначе скатишься на самое дно жизни или тебя просто убьют.
- Какого чёрта вы не дождались меня? – сурово спросил он, проходя в комнату.
- Джонатану не терпелось выложить всё, - устало сказала Алиса.
- Дурак дураком. Хорошо, что не помер.
Он обернулся к полисменам и распорядился вызвать доктора Хармонда и машину для перевозки трупов.
Через некоторое время Роберт лежал в больнице под охраной. Рядом с его кроватью находились Джонатан и Алиса. При чём Джонатан ещё весьма неуверенно чувствовал себя из-за синяков на шее. После ранения на Роберта было жалко смотреть. Его маска респектабельного английского джентльмена, холодного, вежливого и спокойного, была сдёрнута, брошена и растоптана. Перед молодыми людьми предстал истинный Роберт Финешит – нагловатый трусливый ирландец Питер О’Брайен из средних разорившихся слоёв, глядящих на «сливки общества» с ненавистью и завистью. Он был ошибкой ирландской нации, которая воспитывала горячие и смелые сердца, именами которых гордится история Ирландии.
- Как же тебя, несчастного, угораздило попасть в руки моей мачехи? -  спросил Джонатан, наблюдая, как медсестра вливала что-то тёмное Роберту в рот. – Видно, из-за неё ты растерял всю красоту своей причёски.
- Дело в том, - поморщившись от этого тёмного нечта, сказал Роберт. – Всё дело началось ещё на суде. Она влюбилась в меня как кошка. В меня ещё ни одна женщина так не влюблялась. Она нашла для меня адвоката, и так получилось, что я легко отделался. Я ведь тогда ещё никого не убивал. Словом, через несколько лет я был свободен и продолжал жить, как жил. А потом через несколько лет она нашла меня. Оказалось, что её тоже осудили, что она тоже была в тюрьме. Но, когда вышла, разыскала меня и теперь вцепилась мёртвой хваткой. Куда бы я ни шёл, везде была она. Сначала меня это бесило. Нет, женщина она красивая. Но что-то отталкивало от неё. А потом я начал симпатизировать ей. Мы находили друг другу жертв, и под конец она стала меня убеждать следовать её планам. Тогда во мне проснулся вкус к убийству. Не скажу, что мне это нравилось. Это нравилось ей. А у меня просто иногда не было другого выхода. Иначе бы всё могло открыться. Мы разъезжались, съезжались, переписывались. Я продолжал свои похождения, она свои. Иногда наши пути пересекались и мы создавали друг другу алиби. Однажды она встретила твоего отца, Джонатан. Наконец она успокоилась. Всего нажитого ею, да ещё его наследство – она была обеспечена до конца не то, что жизни, света. И вот однажды он написала мне, что её бывший муж, этот самый Мартин Аллес, которого она считала благополучно утонувшем на яхте в море, на яхте, которую сама же и взорвала, словом, этот Аллес возвращается домой, чтобы разоблачить её. Ведь твой отец к тому времени ещё не умер. И он мог бы изменить завещание, узнав о предыдущем браке. Мартин, подлый человек, обещает всё ему рассказать, да ещё судом грозит. Уж как мы оба от него спасались! Но он и в этой глуши нас нашёл. Пока была вся эта беготня, умер твой отец. Одной угрозой меньше. Как он умер – эту тайну Руфь унесла с собой в могилу. Но Мартин был жив и всё ещё представлял угрозу. Я предлагал ему заплатить. Но Руфь считала, раз заплатишь один раз, платить придётся всегда. И без гарантии спокойной жизни. Когда-нибудь шантажист может передумать. А Мартин именно шантажировал, потому что никуда пока не обращался. Мы договорились с ним встретиться рано утром на реке, пока все спят, и поговорить. Шёл дождь, дорога раскисла. Я взял с собой зонт и трость, чтобы не увязнуть в грязи. Мы мирно разговаривали о том, о сём. И тут его как прорвало: он начал с угроз в адрес Руфи. Припоминал свои мытарства в море без воды и еды, свою нищету, пока его не признали тем, кем он был и прочие свои беды. Потом он перешёл на меня, обзывая альфонсом и жуликом. Тут Руфь вспылила и выхватила у меня трость. Не успел я крикнуть, как он уже лежал. Мы не знали, что с ним делать и отнесли ко мне в сарай. Но ко мне в сарай часто заглядывает садовник, и мы вечером перетащили его к реке. Я хотел привязать камень к его ногам, но Руфь просто пнула его ногой в воду. Я опять не успел ничего сделать. Перед тем, как она его сбросила, мы вытащили все его вещи, чтобы невозможно было его опознать или чтобы посчитали это ограблением. Когда мы его обыскивали, я не заметил, что он уже оторвал от моего кармана цепочку с часами. Наверно, когда был в агонии.
- А зачем ты мне лгал про Артура Мориса?
- Я не лгал. У меня и правда был друг. И просто провидению было угодно, чтобы у него были одни и те же инициалы. Я немного преувеличил силу нашей дружбы. Но как иначе я бы мог оправдать свои часы. И хорошо, что я вовремя о нём вспомнил.
- А ведь я подозревать стал только тогда, когда увидел у покойника часы. Я вспомнил ,что раньше видел их у тебя.
- А вы, Алиса? – обратился Роберт к молчаливой девушке.
- А я давно уже знала, что в этой местности живут два преступника. Я просто не знала, что эти люди пойдут на убийство ещё раз. Руфь я знала в лицо, хотя она и изменилась за эти годы. А вас я стала подозревать, когда мне Джонатан пересказал излияния вашей хозяйки о ваших похождениях в день убийства. В тот день вы встали ни свет, ни заря, хотя обычно встаёте позже. А в день перед этим плохо спали. Когда приехала ваша мачеха, Джонатан, мне рассказал инспектор. Он по старой дружбе продолжал за ней следить. Просто икал доказательств её преступлений, чтобы можно было её посадить не только за мошенничества, но и убийства.
- Вот и выходит, что жена отомстила мужу-шантажисту, - со вздохом сказал Джонатан. Он выжал в таз тряпицу, чтобы положить её на лоб Роберта.
- Месть жены утопленника, - с загадочной улыбкой сказала Алиса. – При чём и утопленник, и жена были поддельными. Реальной была только месть.
В это время дверь в палату открылась и на пороге предстал инспектор Майклс.
- Чем вы нас порадуете? – с грустной улыбкой спросил Джонатан.
- Мисс Алиса, - обратился инспектор к девушке. – С вас все обвинения сняты. Умысла у вас никакого не было. Была самооборона. Поэтому я уговорил окружного прокурора не доводить дело до суда.
- Спасибо, инспектор, - слабо улыбнулась Алиса.
- А вам, мистер, произнёс инспектор, обращаясь к Роберту. – Придётся проехать в тюремную больницу, когда вы оклемаетесь. С вами ещё не всё закончено.
Роберт застонал и стал натягивать на себя одеяло.
- Крепись, Роберт. Ты знал, чем всё это закончится.
Роберт страдальчески посмотрел на него и отвернулся. Джонатан и Алиса вышли из палаты.
- Вы говорили, что жена была поддельная и утопленник тоже, - начал Джонатан. – А я хотел сказать, что вы оказались не поддельной. Алиса с улыбкой повернулась к нему.
Через несколько недель состоялась помолвка Алисы Кревлтон и Джонатана Мак-Траверса. И теперь можно надеться, что они будут обвенчаны и счастливы, не вспоминая о деле, которое они сообща раскрыли, которое их сблизило настолько, что Джонатан решил дальнейшие преступления оставить на совести полиции, и которое Алиса назвала «Местью жены утопленника».