Папоротник

Она любила слова. Он любил  прикосновения, взгляды и запахи.

Она любила говорить. Он же - любил слушать.

Когда он молчал, она постоянно обижалась на него, - правда, никогда не говорила об этом вслух. Ей казалось, что он молчит, потому что ему нечего ей сказать, - тогда как у нее самой было так много слов, - их было столько же, сколько было разных чувств, и чувства были неотделимы от этих слов. Ей было необходимо говорить, - потому что ей было легче, когда любовь не теснилась внутри нее, а красивыми, добрыми, правильно построенными фразами выплескивалась наружу. Это было похоже на брызги фонтана в яркий солнечный день.
А он все молчал. И только взгляд его чистых прозрачных глаз, обращенный к ней, время от времени становился таким странным - и тогда она терялась в догадках, - что же все-таки он испытывает в такие моменты, - любовь или просто похоть?

А время шло, и вот она уже научилась плести заклинания, и колдовство стало получаться у нее все лучше. Он же все молчал, - только прозрачные глаза странно сверкали, когда она пела ему свои песни. Молчало и старинное зеркало в обрамлении из бронзового терновника, и только в его темных глубинах, будто стая разноцветных рыбок, струился мягкий шелк, расцвеченный радужным светом, лившимся сквозь высокое витражное окно, да извивалось гибкое тело танцовщицы, - ее зеркального немого двойника, точь-в точь повторявшего все ее движения. Иногда она жалела, что ее отражение не может петь так же, как она, - тогда звуков было бы вдвое больше, и заклятие получилось бы вдвойне интересней и вдвойне сильнее... Он же молчал, - но когда она садилась к нему на колени, молча обвивал свои руки вокруг ее тонкого тела, и его пальцы осторожно струились по ее спине и плечам, - словно теплая вода омывала их.

Иногда она не выдерживала. Ей нужны были слова. Ей нужны были доказательства, - а их не было. И тогда она съеживалась в углу на кровати, обняв колени, и только ее темные глаза блестели из-за густых рыжих волос, наполовину закрывавших ее лицо. Он садился напротив нее и пытался ее обнять, - и тогда она брала его за руки, долгим взглядом смотрела ему в лицо и говорила:
- Скажи мне, - ты любишь меня?
Он только улыбался в ответ и спрашивал: " А ты сама как думаешь?"
А она никак не думала. Она терялась в догадках, и чем больше она думала, - тем тяжелее ей становилось. Она была не из тех, кто привык много думать. Она привыкла чувствовать - и полагаться на свою интуицию, которая еще ни разу ее не подводила.
Но что значит интуиция, когда дело касается любви?

И однажды, отчаявшись получить от любимого ответ на свой вопрос, она решилась вызвать Духа Зеркал.

Однажды ночью она осталась дома одна. Это было в ночь на Ивана Купалу, и ее возлюбленный зачем-то ушел в лес, не сказав ей ни слова. Она очень волновалась за него, - в лесу в это время свободно разгуливала нечисть, но опаснее всякой нечисти ей представлялись красавицы-русалки, сидящие на ветвях и своими песнями завлекающие неосторожных юношей. Ревность придала ей уверенности вдвойне, - и вот она, поставив зеркала друг напротив друга, сама встала между ними и взяла в руки зажженную черную свечу.
Зеркало молчало. Недобро смотрел на нее черный, бесконечный коридор, - но ни тени не мелькало в его конце. Наконец, она устала ждать и решила, что гадание у нее не получилось. Потушив свечу, она вздохнула и отправилась спать потому что внезапно почувствовала сильную усталость.
Однако проспала она недолго. Среди ночи ее вдруг разбудили какие-то странные шорохи. Она открыла глаза и, приподнявшись на кровати, вгляделась в темноту. На мгновение ей почудилось, что это ее возлюбленный вернулся из леса, - но секунду спустя она поняла, что ошиблась. Почти перед самым ее лицом в темноте вдруг загорелись страшные оранжевые глаза. Они горели дикой яростью, эти глаза, - и она закричала, и подалась назад, и спрыгнула с кровати, - и как раз вовремя, потому что неизвстное чудовище чуть было не прыгнуло на нее и не вцепилось ей в глотку.
Она успела добежать до того места, где на стене висел меч, и выхватить его из ножен. Существо, оказавшееся кем-то наподобие огромного волка, попятилось, когда увидело клинок в ее руках, - но в следующий момент, по всей видимости, решило, что меч ничего не значит в руках слабой, хрупкой женщины, - и снова прыгнуло на нее. К счастью, она успела увернуться и задеть существо острием клинка, слегка оцарапав тому плечо, и существо снова отпрянуло, - но потом, видимо, набралось смелости, и принялось наступать на нее, правда, уже куда более осторожно, описывая вокруг нее концентрические, постепенно сужающиеся круги. "Что же делать? - в отчаянии подумала она. - Наверное, это чудовище появилось из-за того, что я забыла на ночь убрать зеркала. А все из-за этого дурацкого гадания, черт бы его побрал! Не стоило мне вообще пытаться узнать, любит ли он меня или нет..."
Существо, между тем, по-видимому, подумало, что уже пора, - и все подобралось, собираясь снова прыгнуть. Она выставила вперед меч и вжалась спиной в угол. "Заклятие бы хоть какое-нибудь вспомнить! - пронеслось в ее голове. - Ах, только вспомнить бы, - может, этого урода тогда удастся убрать..."
И в тот самый момент, когда она подумала, существо - прыгнуло.
Она выронила меч и упала на пол, а зверь было накинулся на нее сверху, - но в тот самый момент, когда его пасть была уже в каких-нибудь двух дюймах от ее лица, - в комнате неожиданно вспыхнул яркий теплый свет. Существо с рычанием отвернулось от своей добычи. Сейчас его волновало одно, - откуда идет свет. И с чем его едят.
...Он стоял в дверях и смотрел на нее, - и она хотела закричать, чтобы он был осторожней, что зверь может вот-вот напасть, - но слова застряли у нее в горле. Он и сам увидел чудовище, с рычанием стелющееся по полу по направлению к нему, - но в руках у него не было ни меча, ни даже палки, чтобы отразить его нападение. Тогда она сама схватила меч и кинулась к нему на помощь, - но не успела. Зверь ее опередил.
Все это произошло за какую-то долю секунды, - а следующее мгновение он уже лежал на полу, и зверь, навалившись на него, рвал его когтями. Все это походило на сцену какого-то чудовищного изнасилования, - и она закричала, и, обезумев от ужаса и горя, покрепче ухватила меч и что было силы ударила им зверя в спину. Хлынула кровь, - а она била еще и еще, и зверь не мог шелохнуться под градом ее ударов, - а она кричала, и била вновь, и кровь текла, и истошно визжал погибающий зверь, - пока наконец, теснимый ею, он не дополз до зеркала и не исчез в нем. Когда он исчез, она сватила подсвечник, стоявший тут же на столе, и с криком метнула его в зеркало.

Тысячи осколков хлынули на пол, как сверкающий дождь. Опустевшая бронзовая рама печально взглянула на нее своей пустой глазницей. А она, не помня себя от ужаса перед пережитым, кинулась к нему. Он лежал на полу, раскинув руки, и кровь хлестала из его порванных груди и живота, - но он еще жил. Увидев ее, склонившуюся над ним, он слабо улыбнулся и промолвил:
- Я всегда знал, что ты сильная.
- Я не сильная, я глупая, - заплакала она; вид ужасной раны пугал ее, и она знала, что ничего не сможет с нею сделать - у нее было еще так мало знаний, и опыта тоже не было, - а значит, ее возлюбленный был обречен. Он и сам это прекрасно понимал, и поэтому, вздохнув, шепнул:
- Ну что же, - теперь уж будь, что будет. Если мне суждено тебя покинуть, - я покину тебя, - только ты не забывай меня, пожалуйста. Пожалуйста... Однажды я еще вернусь к тебе, - только это будет потом, много лет спустя, и тебе придется долго ждать, - но я уверен, что ты выдержишь, ведь ты сильная. А теперь, - попрошу об одном, - поцелуй меня, чтобы я знал, что был вынужден уйти не просто так.
Она, продолжая плакать, схватила его лицо обеими руками и прильнула своими губами к его холодеющим губам. Он в последний раз выдохнул, - а потом его лицо застыло, и глаза остекленели, и теплый желтый свет уже не отражался в них. Она все не могла понять, откуда же идет этот свет, но наконец заметила, что он исходит от какого-то небольшого предмета, лежащего за пазухой у мертвого на груди.
Осторожно отогнув край его ворота, она извлекла наружу этот предмет. И спустя мгновение тишину прорезал вопль, - вопль горечи и тоски, вопль нечеловеческой скорби об утерянном навеки счастье.
Она держала в руках цветок папоротника.