Щедрец

С момента как суровая пясть военкома Волкова дёрнула меня из родительского гнезда едва ли оперившимся птенцом, прошло полтора месяца. Перья отвердели, стало понятно, летать придётся, опираясь на что есть. Домашние привычки грезились лишь в проблесках снов, и вот под Новый год изве­щение на посылку... Щедрый гостинец на старославянский праздник «щедрец» – аки сказка!..

Первые недели до присяги зовутся «карантин», считаются адаптационными. Циркадные ритмы приходится сопрягать с климатом, распорядком дня, физнагрузками и малопригоднным в пищу харчем. Пережёвывание гадости притупляет вкусовые сенсоры, а изменённый метаболизм низводит любое удовольствие от насыщения. Постоянное чувство голода и поточная горечь изжожной слизи становятся привычной, и ты реже вспоминаешь семейные застолья с дурманами бабушкиной выпечки. В животе беспрестанно бурлит и жмёт, призывая заполнить хоть чем, рецепторы впадают в бесчувствие и тут камуфлет из родных краёв! Не иссохнуть бы от слезливой радости!

Посылка в армии – мероприятие уровня взвода. По ушам ходил говорок, посылки перетряхивают на предмет неуставных вложений, поэтому перечень требований заставляли сообщать родителям. Помню, скоропортящиеся продукты под запретом, во избежание поноса или иных кишечных инфекций, также запрет жидкостей категории закрученных компотов и соков. Видно случаи были, перемешивали со спиртом, самогоном и хитрыми соединениями органического синтеза. Голь на выдумки хитра!

Посылки в армии в одну харю не жрут. Эта процедура шлифована поко­лениями: начать дербанить гостинцы предлага­ется сержантам. Хозяин шарит вложенные письмена, после чего передаёт замку. Замок с комодом берут что вкуснее, но не наглеют. Остатки возвра­щают хозяину, который по уму делится с прочими голодающими. Содержимое посылки я свалил на стол, в течение долгих пяти секунд конфеты исчезли в желудках. Воспи­тание коллективом обязывает к единственному решению – жмотов не жалуют. И командир испод­тишка смотрит повадки бойца – запоминает, какие черви подчинённого гложут...

Гостинец собрал отец исходя из воспоминаний. Служил он поваром, умозаключения о щедротах солдатского харчевания имел, слепо веровал, что прошедшие четверть века не принесли солдатской пайке изменения. Но как бы не старался батя разнообразить ассортимент, облизнулся я неполной пачкой печенья да парой шоколадных кон­фет родных Сормовской кондитерской фабрики и 1-го мая.

Письма в посылке не было. Забыл родитель вложить записку, хотя в первых посланиях педантично науськивал пре­мудростям солдатской жизни, недодумывая, что азы я изначально схватил, а набираться опыта нужно совершая свои ошибки, пускай и бездумно повторяя чужие. Житие раскрывает, следовать чужим советам накладно вдвойне – каждый должен лопухнуться в жизни самостоятельно.

Новый год в учебке, как прочие вечеринки отмечался исключительно сержантским составом. Если посылки никто не дождался, на базар, либо стихийный расклад лавок за Красноармейским шоссе вблизи ресторана Дустлик (дружба), под вечер гонял колядовать самый сметливый из сержантов. Закупка харчей к зна­чимому событию курсантам доверялась редко, ибо доля наколядованного могла быть неосо­знанно сожрана ещё на месте покупки.

Когда через законное увольнение, а чаще са­моволом, «золотая пятка» – так называли гонца, затаривался фруктами, лепёшками и самсой. Именитый портвешок Чашма принимался без прикрас и одобрительными овациями.

Курсантов отбивали в такие вечера сурово, воинство спало как битое. Солдаты давили массу, не мешая сержантам, но были и такие, кто отмечал в одиночку. Втихушку жуя под одея­лом схваченный в столовой хлеб и засыпая в крошках. По расположению не шнырял даже внутренний наряд – дневальных прилепляли к дверям и окнам, чтобы новогодний междусобойчик не похерил залётный, не ровен час, проверяльщик. Лишнее рыло – как нож в спину!

Главная засада выставлялась в окнах первых эта­жей казарм, второстепенный рубеж прозыривал округу из ще­лей приоткрытых дверей, третий уровень страховал дневальный очкарик на входе. Проверяющих следовало выявить нижним этажам, звонком по внутреннему теле­фону оповещать верхников. По сигналу тревоги сержанты как тараканы при включении света рассеивались по лёжкам, где прики­дывались спящими. Деда Мороза или местного доброго дедушку Корбобо пропустили бы, изволь они пожаловать, но их отваживал срамно несдержанный кудесник ёккало-пуккало, выдавливавший из загнанного воинства гармоничный звукоряд от гамм младенческого сопения до виртуозных рулад крепкого мужицкого храпа.

Что творила новогодняя ночь в бытовках и Красных уголках, нам не дано было знать – в первом полугодии это было секретнейшей тайной. Измышляю, каждый завистливый первогодок тешился тем, что верно вволюшку ото­рвётся в будущем, на следующий Новый год, оставив перечёркнутым первый из двух календарей службы...



Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2017/10/31/980 > Стрельбище >