Я вернусь

 ОТЕЦ НИКОЛАЙ

Ласковое  летнее солнце, приятный, теплый ветерок, пение птиц и шорох листьев. Михаилу казалось это прекрасным, давно уже несбыточным сном. Он лежал на своей огромной, украшенной ангелочками постели с закрытыми глазами, пытаясь как можно дольше продлить это чудесное мгновение.
И вдруг до его слуха донеслась до боли знакомая песня. Голос, певший её, был так мелодичен и прекрасен, словно пели ангелы.
- Вероятно, я попал уже в рай, раз всё это происходит со мной. Это так не похоже на мою жизнь. Однако, пора уже открыть глаза.
Михаил собрался с духом и, наконец, проснулся.
Нет, он не был в раю. Окно его спальни было настежь распахнуто и аккуратно прикрыто тюлевыми занавесками с золотыми цветами. Эта тюль была последней прихотью горячо любимой жены Нины. В тот день она узнала о своей смертельной болезни и, потому, хотела последние дни своей жизни провести так, как она представляла это в детстве. Нина долго, почти до последнего дня скрывала от мужа свою болезнь, не желая расстраивать его, улыбаясь, терпела сильную боль, мучавшую её. Лишь в последние дни, когда болезнь приковала её к постели, а боли стали уже нестерпимыми, Михаил узнал правду.
Сидя у постели умирающей жены, Михаил плакал, как ребёнок, которого отнимали у матери. Он стоял перед ней на коленях, рыдая и стеная. Нина, воспитанная в православной семье, стойко и смиренно переносило выпавшие на  её долю муки. Не смотря ни на что, она до последнего вздоха старалась поддержать и ободрить мужа. За несколько минут до своей кончины она, чувствуя приближение смерти, собрав последние силы, сказала:
- Мишенька…
- Да, любимая!
- Ангел смерти уже здесь, рядом со мной. Чаша моих страданий уже выпита. Но Ангел медлит, чтобы я могла проститься с тобой. Он просил передать тебе, что мы с тобой ещё встретимся, здесь, на земле. Через три года я вернусь к тебе. Но ты должен подготовиться к моему возвращению…
Дальше договорить ей не удалось.
С того дня, как в страшном сне, минуло полтора года. К счастью Михаила весь его бизнес держался на честных подчинённых.  Управляющих подразделений подбирала сама жена из людей верующих, на которых она могла бы надеяться даже в случае не способности мужа руководить делами. Именно это помогло Михаилу, несмотря на его тяжёлую душевную болезнь, которой он страдал после смерти Нины, сохранить бизнес в полном порядке. Даже слуги, работающие в его огромном особняке, вовремя получали полагающуюся им зарплату, а потому содержали дом таким, какой он и был при жизни хозяйки.
Михаил присел на постели и огляделся. Спальня была чисто прибрана, на прикроватной тумбочке стояла аккуратная вазочка с букетиком полевых цветов. Увидев цветы, Михаил очень удивился, так как это были именно его любимые цветы. И знал об этом только один человек – Нина. Ласково прикоснувшись губами к любимым цветам, Михаил, впервые за всё время после похорон, заплакал. Спустя некоторое время он почувствовал, что  боль, терзающая его сердце, немного утихла.
В дверь постучали, видимо для приличия, так как, не ожидая ответа хозяина, дверь распахнулась, и в комнату вошёл старенький дворецкий. Николай Иванович служил в этом доме уже более тридцати лет. Часто молчаливый, но очень добрый и весёлый человек.
Увидев хозяина, дворецкий немного оторопел, а затем, перекрестившись, произнёс, тихо, почти шёпотом:
- Царица Небесная, благодарю тебя!
Михаила немного удивила выходка старика.
- Что такое, Николай? Почему ты крестишься? Или ты увидел привидение?
- Да простит меня хозяин за дерзость, но вы и есть привидение!
- Почему?
- Вот уже полтора года я прихожу сюда каждое утро, чтобы сказать вам, что ванна готова и завтрак будет на столе через двадцать минут. Но всякий раз я видел лишь ваше подобие, которое осыпало меня неразборчивой бранью и требованием принести очередную бутылку виски. А сегодня вы встречаете меня в человеческом образе.
- Николай, можно попросить тебя?
- Что прикажете, господин?
- Скажи мне сейчас то, что ты говорил каждое утро.
- Господин, ванна готова, завтрак будет на столе через двадцать минут. Что прикажете подать к столу?
Михаил почувствовал, что жизнь снова возвращается к нему. Он заулыбался.
- Прикажи на кухне сделать мне омлет с маленькими кусочкам белого, поджаренного хлеба, бутерброд с маслом, сыром и ветчиной, полстакана апельсинового сока и крепкий кофе со сливками. Кстати, какой сегодня день?
- Вторник, господин!
- Отлично! Значит, день не постный. А теперь, в ванну, вперед, без промедлений! Да, ещё одно, пока ты здесь…
- Я слушаю!
Михаил встал с постели, подошёл к дворецкому и, забрав у него полотенце, низко опустив голову, сказал:
- Прости меня, Николай! За всё, что я тебе наговорил!
Старик, растроганный искренним раскаянием, заплакал:
- Бог простит, господин, а я никогда на вас не сердился!
- Ну, будет плакать, Николай! Успокойся! Пойди, распорядись насчёт завтрака.
Николай Иванович смахнул набежавшую слезу и, кивнув головой, медленно побрёл на кухню.
Появление Михаила в офисе компании произвело на подчинённый не меньший переполох, чем в доме. Видя своего хозяина всё таким же стройным, подтянутым и по-деловому собранным, каким он был и до болезни, все искренне радовались.
День пролетел незаметно и, как показалось Михаилу, слишком быстро. Возвращаться домой не хотелось. Заказав по телефону горячую пиццу и включив диск с любимой музыкой, он удобно расположился на мягком, уютном диване, стоящем в офисе. Некоторое время он просто тихо сидел, вслушиваясь в музыку, полностью отрешившись от всех мыслей.
Внезапно Михаил открыл глаза и подумал: «Странно, кто же пел сегодня утром нашу с Ниной песню? Как я сразу то об этом не подумал? Надо ехать домой…» - решил Михаил и вызвал свою машину.
Дома его ждал накрытый стол, верные слуги. Михаил попросил Николая подать ему ужин. Сам же уютно расположившись за столом, вновь задумался. В этом задумчивом состоянии его и застал дворецкий.
- Господин!
- Ах, да, Николай! Сделай одолжение, поужинай со мной!
- Я?
- Да. Не могу есть один вечером. Или, хотя бы, посиди.
- Хорошо, хозяин, я посижу с вами.
- Скажи, Николай, мне показалось или я действительно слышал сегодня утром, как кто-то пел у нас в саду?
Старик таинственно улыбнулся в усы.
- Нет, господин, не показалось. У госпожи была горничная, девочка – сиротка. Она взяла её к себе в дом пять лет назад. Ей было тогда двенадцать лет. Девочка была запуганная, диковатая. Хозяйка очень долго отогревала её душу. Но по-настоящему Василиса проявила себя, когда узнала о болезни хозяйки. Если бы вы видели, как она за ней ухаживала, с какой любовью и трепетом. Я часто видел её, молящуюся по ночам в домашней церкви. Она ночи напролёт не вставала с колен, молясь о хозяйке.
- Почему я никогда не видел её?
- Вы всегда были заняты. Вы просто не замечали её присутствия.
- У неё действительно такой прекрасный голос?
- Да. Она ведь поёт для Бога на клиросе в Троицком храме.
- А где она сейчас?
- В храме, на Всенощном бдении. Вернётся часа через два.
- Она возвращается одна в такое тёмное время?
- У неё нет выбора. Иногда её подвозит до дома батюшка, если по пути ему.
- Шофёр знает дорогу к этому храму?
- Да, он сам ходит в этот храм.
- Отлично! Распорядись, пожалуйста, чтобы приготовили машину!
- Да, хозяин. Я удалюсь, с вашего позволения.
- Да, Николай, иди!
Дворецкий с поклоном удалился выполнять поручение.
В храме совершался полиелей. Прихожане, подходя к батюшке, просили благословения, помазывались и, поцеловав крест на поручи священника, с поклоном отходили в сторону.
Михаил, осенив себя крестным знамением, встал недалеко от двери. Внезапно к нему подошла какая-то сгорбленная старушка и, взяв за руку, сказала:
- Ступай, сыночек, помажься, легче станет. Поверь мне, правду говорю.
Голос её был так ласков, и в тоже время так настойчив, что сопротивляться этому Михаил не смог и направился к батюшке. Подойдя к священнику, он, помазавшись и поцеловав крест, случайно поднял глаза и встретился с взглядом отца Николая. Тот смотрел на него удивленно и как-то немного странно. Батюшка на мгновение задержался, а затем спросил:
- Мы знакомы?
- Не думаю… Я впервые в этом храме.
Но батюшка продолжал внимательно смотреть, и вдруг всё его лицо озарилось радостью и восхищением. На его глазах появились слёзы.
- Михаил!!?
- Да, я…
Отец Николай сильно сжал руку Михаила:
- Пожалуйста, дождись меня, не уходи. Умоляю, тебя!
- Я не уйду! Даю слово!
- Спасибо!
Отец Николай ушёл в алтарь, а Михаил встал рядом с свечным ящиком, купил целую связку восковых свечей, и не торопясь, переходя от одной иконы к другой, тихо, как умел, молился. Михаил заметил, как изменился отец Николай, войдя в алтарь. Не было даже намёка о случившемся на полиелее.  Батюшка был спокоен и сосредоточен.
 После службы отец Николай вышел к Михаилу, жестом предложив сесть на ближайшую скамью. Присели.
- Вы хотели поговорить со мной, святой отец?
- Святой отец? Надо же…Да нет, командир, святые отцы только у католиков, а я грешный батюшка, обязанный тебе жизнью. Не узнаёшь меня?
- Нет, не узнаю. Мы разве встречались?
- Афганистан помнишь? Весна 1985 года? Засада в горах. Ты тогда груз продовольственный  сопровождал. А за рулём твоей машины сидел восемнадцатилетний мальчик. Он тогда сильно перепугался, это был его первый бой. Запаниковал, побежал укрываться, но не в ту сторону, потому и попал прямо под прицел снайпера. Ты увидел это и закрыл мальчика собой.
- Как вы узнали об этом? Я никому об этом не рассказывал. В том бою почти вся рота полегла. Мало кто выжил в той мясорубке. Всех кто выжил, отправили вертолётом в военные госпиталя. Я никому не рассказывал о том пареньке, даже имени его не знаю, это был его первый день.
- И последний. Его эвакуировали вместе с тобой с ранением в руку. А в госпитале обнаружили, что полученный шок не прошёл даром для его сердца. Тогда его комиссовали, дав предписание, что он не годен к строевой службе. Мальчика этого звали Никитой.
- Но откуда вам всё это известно? Я не понимаю.
- Я был этим мальчиком, спасённым тобой. Если бы не ты, не служил бы я теперь Богу.
- Ты?!
Наступила длинная пауза, во время которой Михаил тщательно пытался сделать глубокий вдох. От нахлынувших воспоминаний и событий, случившихся за один день, у него не хватало воздуха.
В этот вечер в церковной сторожке допоздна горел свет. Два фронтовых друга, священник и бизнесмен, вспоминали  Афганистан, погибших  друзей и тех, кому всё же суждено было выжить в этой страшной войне. Не было только фронтовых ста грамм. Отцу Николаю предстояло рано утром служить Литургию, а Михаил боялся, что его болезнь снова вернётся.
Около полуночи  Михаил начал собираться.  Он предложил подвести отца Николая до дома, но тот, лишь вежливо улыбнулся:
- Спасибо. Только я здесь и живу. Мне ехать некуда.
- Здесь, в сторожке?
- Да. Здесь есть всё, что мне нужно для дела и жизни. Даже ноутбук есть, прихожанин один подарил на день Ангела.
- Ты не женат?
- Жена при родах умерла семнадцать лет назад. Я в армию уходил, она на третьем месяце была. А когда вернулся, мне сказали, что тёща моя, девочку к себе забрала, а адреса не оставила. Так в один год я потерял и жену, и дочь.
- Ты пытался искать дочку?
- Мне удалось узнать только, что тёща моя умерла через пять лет, после этого девочку отдали в детский дом. Не знаю почему, но её постоянно перебрасывали из одного детдома в другой. В конце концов, я потерял её следы. Единственно, что мне удалось узнать, так это то, что на её теле находиться особая примета: родимое пятно в виде бабочки на правой груди.       Ты знаешь, я видимо так тоскую по жене и дочери, что   они начинают мне чудиться.
- Как это?
- Полтора года назад ко мне в храм пришла девушка, как две капли воды похожая на мою жену. И имя у неё удивительно красивое, такое же, какое мы выбрали с супругой для девочки. Я взял девушку к себе на клирос, у неё необыкновенный голос.
- Как же её зовут?
- Василиса.
- Мир либо очень тесен, либо сама судьба свела нас с тобой, отец Николай. Дело в том, что именно из-за Василисы я сюда и приехал.
- Это как же?
Михаил поведал ему обо всём. Отец Николай надолго задумался. Внезапно, в дверь постучали.
- Кто там? Входите, открыто.
В дверь просунулась голова шофёра.
- Простите, господин! Я лишь хотел сказать, что я отвёз Василису домой, как вы и приказали. Благословите, батюшка!
- Бог да благословит тебя, Никита!
- Ну, что же, отец, поеду я домой. Увидимся завтра на Литургии! Благослови на дорогу! – сказал Михаил, сложив для благословения руки.
Отец Николай осенил его крестным знамением.
- Иди с Богом!
ПУТЬ К БОГУ

Прошло несколько дней. Жизнь понемногу налаживалась. Михаил  ходил на работу, а приезжая домой, до самого вечера проводил время в одиночестве в своём кабинете, читая и перечитывая письма и дневники жены. Вечером он отправлял шофёра в Троицкий храм с тем, чтобы привёзти домой Василису. До сих пор судьба не сводила их вместе. Живя в одном доме, Михаил не мог видеть девушку. Возвращаясь из храма, Василиса сразу уходила в свою спальню и до утра не покидала её. Однако каждое утро её голос будил Михаила. Девушка любила ходить рано утром по саду и петь.
В воскресенье Михаил проснулся от мысли, что не слышит голоса Василисы. Он открыл глаза и сел в постели. Большие настенные часы показывали шесть утра. Решив, что ещё слишком ранний час, Михаил сладко потянулся и, уютно разместившись на мягкой подушке, вновь закрыл глаза.
Внезапно в дверь постучали.  «Что-то Николай сегодня рано стучится!? Странно!»
- Кто там? Рано ещё, дайте мне поспать, - изображая лёгкое недовольство, не открывая глаз, проворчал Михаил.
- Кто рано встаёт, тому Бог подаёт!
Михаил вздрогнул. Этот голос он не мог спутать ни с каким другим. Такой таинственный и мелодичный. Михаил открыл глаза и уже более не мог отвести их от прекрасного, чистого видения.
- Господин мой, я осмелилась разбудить вас. Сегодня воскресный день,  отец Николай просил напомнить вам, что он ждёт вас к Литургии.
- Тебя зовут Василиса? Это за тобой я посылаю машину в храм?
- Да. И я благодарю вас за эту милость. Мне, правда, немного неудобно перед другими слугами, но они понимают и не осуждают меня.
Михаил улыбнулся.
- Хорошо, Василиса! Попроси Никиту подготовить машину, я буду готов через пятнадцать минут.
Поклонившись, Василиса молча удалилась из комнаты.
У самых ворот храма их ждал отец Николай. Увидев первых прихожан, батюшка от души заулыбался.
- Спаси вас, Господи! Как хорошо, что вы приехали все вместе. Я так рад вас видеть. Михаил, у меня к тебе просьба.
- Чем смогу, помогу!
- Отлично! Алтарника у меня давно уже нет. Вот я и подумал, а что если тебе вручить этот Крест. Что скажешь?
Предложение застало Михаила врасплох. О том, чтобы нести послушание в храме он никогда не думал. Всю свою жизнь, в отличие от жены, он был далёк от Бога.
- Ты думаешь, я справлюсь?
- Не всё сразу, но со временем научишься всему, что тебе нужно уметь. Ну, как?
- Давай, попробуем! – ответил Михаил и заметил, как прекрасное лицо Василисы осветила радостная улыбка. Было заметно, что девушка одобряла выбор хозяина и искренне этому радовалась.
- Ну, вот и хорошо! Вот и замечательно! – ответил отец Николай и, взяв Михаила за руку, словно младенца, ввёл в алтарь.
С этого дня для Михаила началась другая, полная таинственности  и загадок жизнь. Он научился разжигать кадило, мыть и подметать пол, топить печь, приносить воду с колодца и колоть дрова. Первое время тяжело было Михаилу смириться с тем, что, подавая кадило батюшке, ему нужно целовать его руку. Однако, через некоторое время, когда отец Николай стал для него не просто другом, но и духовным отцом, всё встало на свои места.
Однажды, во время   Литургии, когда совершалось Таинство Евхаристии, Михаил случайно встал немного ближе ко Престолу, чем это делал раньше. Внезапно он ощутил, как пол под его ногами содрогается. Это  длилось примерно две или три минуты. После службы отец Николай заметил смятение на лице Михаила:
- Что с тобой? Что-то случилось?
- Даже не знаю, как это объяснить. Ну, в общем, пол под ногами дрожал во время Евхаристии.
- Ты это ощущал? Долго это длилось?
- Несколько минут.
- Всё правильно. Ты близко подошёл к Престолу в момент сошествия Святого Духа на Чашу. В это время под моими ногами всегда дрожит пол, а на плечи опускается такая великая тяжесть, словно небо на меня падает. Силы возвращаются только после принятия Тела и Крови Христа.
Не успел батюшка договорить этих слов, как Михаил вскрикнул от сильной боли в левом плече. Сквозь белую рубаху просачивалась кровь.
- Что это, батюшка?
- Пойдём скорее за свечной ящик. Там у меня есть святая вода с миром от мощей Николая Чудотворца.
За ящиком, сняв рубаху, Михаил заметил пять глубоких кровавых борозд, идущих через всё плечо. Боль от раны была нестерпимой и жгучей. Но лишь только батюшка полил на рану святую воду, она почти сразу же стихла. Отец Николай перевязал рану.
- Что это было?
- Если я скажу, ты можешь испугаться и больше не придти в алтарь.
- После Афгана мне уже ничего не страшно.
- Хорошо. Это был бес. Он осерчал на тебя за трудолюбие. Господь позволил ему сделать это, чтобы смирить тебя и дать возможность ощутить на себе невидимый мир, который находится вокруг нас.
После этого случая Михаилу ещё не раз приходилось воочию ощущать на себе действие потусторонних сил. В конце концов, он стал принимать всё это, как должное.
Иногда случались и курьёзные случаи. Однажды в храме ждали на Литургию благочинного отца Стефана. Отец Николай, боясь нарекания, что алтарник, дескать, служит без стихаря, велел Михаилу надеть старый стихарь, хранившийся в храме ещё с Николаевских времён. Михаил примерил одеяние и едва не согнулся под его тяжестью. Мало того, оно было на целых два размера больше самого Алтарника. Однако, что-либо исправлять было уже поздно. Отец Стефан, посмотрев на Михаила, еле сдержал улыбку. На Великий Вход Михаил вышел со свечёй.  Алтарник благочинного, по какой-то причине решил обойти его с кадилом и встать на ступеньку ниже. Спускаясь, он случайно наступил на длинные полы стихаря Михаила, не заметив этого. Михаил, в свою очередь, зная, что ему надо развернуться лицом к алтарю, начал   выдёргивать стихарь, пытаясь освободиться. Однако не рассчитал силу и локтём ударил алтарника в живот. Тот кубарем покатился вниз по ступенькам солеи, увлекая за собой и Михаила.
 Василиса, так же как и все прихожане храма, с трудом сдерживалась от смеха. Однако все решили, что судьба Михаила, как алтарника, была предрешена. После Литургии Василиса подошла к батюшка и взволнованно спросила:
- Батюшка, как же мой хозяин? Его теперь выгонят из алтаря?
- За что?
- После того, что случилось. Благочинный очень рассердился?
- О да, он до сих пор не может придти в себе от хохота. Говорит, что так весело не смеялся уже несколько лет. Как только Литургия закончилась, он разразился таким смехом, какого я ещё никогда не слышал. Обнял Михаила и сквозь слёзы проговорил: «Кольчужка не тяжеловата?!». Успокойся, дорогая, твоему хозяину ещё долго здесь служить. С ним всё будет в порядке.
 На Родительскую Субботу, когда в храмах поминают всех   усопших родных и близких, всегда очень много народа. Потому батюшка иногда просит Василису помочь за свечным ящиком. Так было и в этот раз. Василиса, придя в храм  к его открытию, обнаружила, что за ящиком никого нет. Бабушки прихожанки стали немного волноваться. Василиса, решив их успокоить, зашла за ящик и увидела необычную картину. Елизавета, женщина средних лет, отличающаяся строгими манерами в отношении поведения в храме, сидела на полу и смеялась, буквально до слёз. Будучи не в состоянии говорить, она жестом попросила Василису встать за ящик.
Позднее, сидя одни в трапезной, Василиса не удержалась спросить:
- Что с вами было утром?
Женщина улыбнулась и протянула записку, которую держала в руке всё это время.
- Только советую вначале допить чай…
 А написано было вот что: «Об упокоении вновь приставленных, усохшихся рабов Божьих» и далее перечислялись имена умерших.


В ГОРНЕЙ ОБИТЕЛИ

Прошло лето, отгорела кострами золотая, тёплая осень. Михаил, по-прежнему, служил в алтаре, духовно укрепляясь и возрастая с помощью отца Николая. Именно в это время Господь посылает ему испытание. 
Однажды, возвращаясь после службы, домой пешком, Михаил встретил на дороге нищего. Мужчина был в одной худой рубахе, всё его тело содрогалось от холода. Тщетно пытался он укрыться подобранной где-то газетой. Увидев нищего, сердце Михаила защемило от жалости. Сняв с себя тёплую куртку и шапку, он одел несчастного, и, не давая тому опомниться от неожиданной радости, быстро удалился.
Однако этот поступок не остался без последствий. На следующее утро Михаил понял, что серьёзно болен. Болезнь быстро начала прогрессировать. Врач, вызванный к Михаилу, прописав лечение, тихо добавил дворецкому:
- На вашем месте я вызвал бы к нему священника. Состояние тяжёлое. Я прописал ему уколы, сильные лекарства. Но, болезнь запущена. У вас есть, кому за ним ухаживать?
- Да, Василисушка у нас тут за ним ходит. Хорошая девушка.
- Ну, если что, звоните, в любое время. Даже ночью.
- До свидания, доктор! Спасибо, за всё!
Отец Николай, пока Михаил ещё был в сознании, каждый день причащал его. Однако через три дня Михаил впал в полное беспамятство.
- Мишенька, сыночек, открой глаза!
Солнце ласково щекотало Михаилу нос и щёки. Михаил открыл глаза и удивился. Он спал в маленьком, уютном, чистом домике. Пахло душистыми травами и свежим хлебом. И снова знакомый голос:
- Мишенька, вставай к столу, завтракать пора!
Михаил поднялся с постели и прошёл в другую комнату. Он чувствовал, что тело его ещё сильно болело и ломало. Однако не удушливого кашля, ни других признаков болезни у него не было.
В комнате, которая видимо, находилось в небольшом деревянном доме, с намытыми до блеска полами и покрытыми самоткаными дорожками, стоял стол. На столе была крынка парного молока, вазочки с мёдом и большими ягодами, похожими на землянику, покрытый рушником большой каравай хлеба. Над столом, возле окна висели, покрытые красивым полотенцем иконы Спасителя, Божьей Матери и Николая Чудотворца. Перед ними горела лампада. Однако в комнате никого не было.
Внезапно занавеска, отгораживающая комнату от кухни, колыхнулась. Михаил оглянулся и обомлел. Перед ним стояли две женщины, которые были для него дороже жизни: мама, умершая, когда он был ещё мальчиком и Нина, его Любовь и смысл всей жизни.
- Мама! Нина!
Они обнялись. Михаил молча плакал, целуя их руки.
- Матушка, скажи мне, где я?
- В Горней обители. Мы живём здесь вместе с Ниной, в одном доме. Помнишь, ты похоронил нас рядом друг с другом. Ты здесь с нами, чтобы  отдохнуть, укрепить свои силы, поправить здоровье. Там, на земле о тебе молятся все: и отец   Николай, и слуги, но особо Василисушка. Не отходит от тебя ни днём, ни ночью. А сейчас тебе надо поесть. Пойдём за стол.
Они прошли за стол, помолились, благословив трапезу. Вся еда была необыкновенно вкусна, а чай душистый и ароматный. С каждым глотком чая Михаил чувствовал, как его тело наполнялось силой и бодростью. Болезнь отступала. Михаил, не отрываясь на смотрел на жену, сидящую напротив него, и улыбающуюся, сквозь слёзы. Она ничего не говорила, лишь держала его за руку и тихонько молилась. Мать сидела рядом с сыном, положив свою голову на его плечо. Закончив трапезу, все прочитали молитву, и вышли из-за стола.
- Сыночек, как бы нам с Ниной не хотелось с тобой расставаться, но тебе пора домой. Ты прошёл лишь одну треть своего жизненного пути и ещё не готов присоединиться к нам.
- Матушка! Ниночка! Мне так без вас плохо…Я хочу остаться здесь, с вами.
- Нет, сынок. Ты должен выполнить своё предназначение, продолжить наш род, подготовить свою душу к переходу в Горний мир.
- Продолжить род?
- Да. Ты женишься и родишь пятерых детей. Не волнуйся, Господь благословил этот брак.
- Но кто она?
- Она дочь твоего друга, отца Николая.
- У него нет дочери.
- Есть. Только он об этом ещё не знает. А сейчас, сынок, простимся.
 Они обнялись. Мать, перекрестив его, нежно поцеловала и отошла в сторону, дав возможность сыну побыть с женой.
- Мишенька!
- Да, любимая!
- Ты помнишь, о чём я говорила тебе перед смертью?
- Я решил, что ты бредишь…
- Нет, я говорила, что вернусь, но тебе надо быть к этому готовым. Не забывай об этом. Осталось мало времени.
Нина крепко обняла его и, прошептала:
- До встречи! До скорой встречи!
В ту же секунду тьма вновь окутала Михаила и всё исчезло.





 ВАСИЛИСА

- Доктор, он приходит в себя!
- Да, Василиса, ты права, Слава Богу, кризис миновал!
Михаил медленно приходил в себя.  Окутывающая  тьма вокруг него рассеивались. Он отчётливо различал голоса Василисы и доктора. Михаил открыл глаза и тут же встретился взглядом с Василисой. На её прекрасном личике отразились следы тревоги, бессонных ночей и пролитых слёз. Михаил осторожно взял её руку и прикоснулся к ней губами.
- Хозяин, как вы себя чувствуете?
- Я поправляюсь… Мама сказала, что ты всё это время неотлучно была со мной. Почему ты это делаешь?
Василиса стыдливо опустила глаза.
- Вы мой господин, как ещё я могу относиться к вам? Матушка Нина была добра ко мне. Она вытащила меня из ада, отогрела мою душу, воспитала, завещала заботиться о вас. И я плачу ей той же монетой.
- Долго я находился в беспамятстве?
- Двенадцать дней.
- Расскажи мне о себе. Что ты знаешь о своём прошлом? Что ты помнишь?
- Я попала в детский дом в возрасте пяти лет, когда умерла моя бабушка. Мама умерла при родах, а про отца я вообще ничего не знаю. Бабушка ничего о нём не рассказывала, словно его вообще не существовало. До школы мне нравилось в детдоме. Там были хорошие нянечки и воспитатели, ласковые, заботливые. А в школу меня перевели в другой интернат. Старшие воспитанники издевались над малышами, воспитатели ненавидели нас, наказывая физически за малейшую провинность. Всего за один год такой жизни я превратилась из ласковой, благовоспитанной девочки в замкнутую, дикую кошку, которая больше не верила людям. В один прекрасный день я просто поняла, что лучше жить на улице, питаясь на помойке или попрошайничать, чем  медленно умирать в детдоме. И я сбежала при первой возможности. Через месяц меня отловили, отправили в другой детдом. И так продолжалось несколько лет. Я убегала, меня ловили, наказывали, а затем всё повторялось. Но однажды утром я проснулась в чьей-то машине. За рулём сидела женщина. Увидев меня в зеркале, она очень испугалась и резко затормозила, из-за чего ехавший следом за нами грузовик со всей силы врезался в нас. От удара меня выбросило на переднее сиденье.
- Да, я помню эту аварию. Тогда Нина сильно ударилась грудной клеткой о руль.
- Вы правы. И я считаю, что именно эта травма впоследствии унесла жизнь матушки Нины. Поэтому я до сих пор считаю себя виноватой перед ней.
- Нет, Василиса. Смерть сама находит причину, когда приходит срок. Твоей вины в этом нет.
- Когда приехала милиция, они хотели забрать меня в приёмник-распределитель, но матушка не позволила им сделать этого. Она забрала меня к себе, в этот дом.
- Послушай, а ты никогда не пыталась узнать о своём отце? А вдруг он о тебе ничего не знает? А вдруг ищет тебя?
- Я думала об этом, но что я могу сделать?
- Очень просто. Давай дадим в газету объявление о том, что ты разыскиваешь своего отца и дать сведения о себе. У тебя есть какие-нибудь особые приметы, по которым твой отец мог бы тебя отыскать?
- Да, думаю, что есть. У меня на правой груди есть родимое пятно необычной формы. Оно напоминает бабочку.
- Отлично. Примета действительно особая. Только почему- то мне кажется, что я об этом уже где-то слышал. Не могу вспомнить, где именно.
 Михаил надолго замолчал, пытаясь вспомнить. Василиса молча сидела возле него. Её охватило предчувствие, что она близка к разгадке тайны её рождения, потому она лишь тихо наблюдала за хозяином. Внезапно поведение  Михаила резко изменилось. Он  порывисто сел на кровати, глаза удивлённо расширились, лицо покрыл румянец.
- Не может быть! Господи, этого не может быть! Так не бывает! Неужели всё так просто?
- Вы в порядке, господин? – испуганно произнесла Василиса.
- Более чем. Ты можешь позвонить отцу Николаю и попросить его срочно ко мне приехать?
- Да, конечно.
- Тогда сделай это. Позвони ему, и отправь за ним машину, так будет быстрее. И позови, пожалуйста, Николая Ивановича.
- Хорошо, я всё сделаю, как вы просите.
Не прошло и часа, как отец Николай уже сидел возле постели своего друга.
- Рад видеть тебя, дружище живым и поправляющимся.
- Спасибо, батюшка.
- Что за спешное дело привело меня в твой дом? Что случилось?
- Даже не знаю, как тебе об этом сказать. У меня для тебя новость.
- Хорошая или плохая?
- Удивительная и восхитительная. Более того, она изменит всю твою жизнь. Но позволь вначале попросить тебя назвать мне особую примету своей дочери.
- Ты что-то знаешь о моей девочке? У неё на правой груди родимое пятно в виде бабочки, - ответил батюшка дрогнувшим голосом.
Именно в этот момент за его спиной раздался грохот падающего подноса, и едва слышный, дрожащий голос произнёс:
- Папа?
Сердце отца Николая вдруг сжалось в маленький комочек и растаяло в сладкой истоме этого чарующего, волшебного слова. Слёзы предательски хлынули из глаз. Батюшка медленно, словно боясь спугнуть этот прекрасный миг, повернулся к двери и встретился с бесконечно счастливыми, голубыми глазами Василисы.


Я ВЕРНУЛАСЬ
 
Прошло три месяца. Отец Николай, поддавшись уговорам Василисы и Михаила, позволил купить для себя небольшой домик с приусадебным хозяйством недалеко от храма. Домик был уютный, состоял из четырёх комнат и кухни. Одна из комнат приглянулась батюшке, в другой он устроил свой кабинет для приёма посетителей, в третьей поселилась Василиса, а четвёртая, самая большая, была устроена под домашнюю церковь.
Михаил искренне радовался, наблюдая, как Василиса любовно украшает цветами свою комнату, вешает занавески, зажигает лампаду в красном углу. Она делала это с какой-то особой любовью и трепетом. Многое напоминало Михаилу о Нине: манера Василисы двигаться, молиться самозабвенно, таинственная улыбка, освещающая её лицо время от времени.
Отец Николай любую свободную минутку теперь старался проводить дома, рядом с дочерью. С момента их удивительной встречи его жизнь сильно изменилась. Да и сам он, словно, весь переменился изнутри. Теперь он служил Литургию так, как будто это его последний день. Если раньше в храм в субботу и воскресенье на службу приходило от силы десять человек, то теперь он едва вмещал всех желающих.  Очередь на исповедь и Причастие тянулась через весь храм.
За три дня до Рождественского поста Михаил, по старому обычаю своих предков, прислал в дом отца Николая сватов с просьбой благословить его брак с Василисой.
Отец Николай, пригладив бородку и смахнув набежавшую на глаза предательскую слезу, спросил стоящую рядом  с ним дочь:
- Слово за тобой, дочка! Я готов благословить ваш брак. Что скажешь?
- Я согласна! – тихо ответила Василиса.
Михаил и сваты облегчённо вздохнули. Батюшка благословил молодых иконой Божьей Матери «Семистрельная» и назначил день свадьбы.
Свадьба была широкая и весёлая. Проводив молодых в спальню, гости продолжили веселие без них. До самого утра не могла успокоиться округа. Много было выпито, много сказано доброго и светлого, много спето сердечных песен.
Через месяц после свадьбы Василисы поняла, что скоро станет матерью. До пятого месяца не открывала она никому этого, оберегая младенца от всего плохого. Но Михаил заметил, как изменилась Василиса, и понял причину перемены. Однако делал вид, что ему ничего не известно, оберегая жену от всякого волнения. Когда уже стало невозможно скрывать очевидное, все узнали о будущем счастливом событии.
За несколько дней до родов Михаилу предстояла срочная командировка. Отложить её он не мог. Василиса как могла, успокаивала мужа:
- Дорогой, не волнуйся, всё будет хорошо. Даже если ты не успеешь вернуться, я не одна в доме. Рядом со мной всегда кто-то есть. Поезжай с Богом! Я буду молиться за тебя.
Михаил крепко обнял жену и долго-долго не хотел отпускать, боясь расстаться с ней даже на миг. Но уехать всё же пришлось.
Ночь с 14 на 15 сентября Михаил провёл далеко от дома, в номере Варшавской гостиницы. Придя накануне вечером в свой номер, он почувствовал, как сильно устал. Лишь коснувшись головой подушки, крепко заснул. Около четырёх часов утра Михаил ясно почувствовал, что кто-то настойчиво трясёт его за плечо, пытаясь разбудить:
- Миша, проснись, родной мой! Любимый, проснись, прошу тебя!
Михаил открыл глаза и обомлел. На его кровати сидела Нина и улыбалась.
- Нина?! Как это возможно? Я действительно тебя вижу?
- Да, ты меня видишь. Но это ненадолго. Я лишь пришла напомнить тебе о нашей встрече.
- Я не понимаю о чём ты.
- Я обещала вернуться к тебе через три года. Этот день наступил. Я вернулась, любимый. Теперь мы будем вместе до конца твоего земного пути.
Сказав так, она провела рукой по волосам мужа и, поцеловав его, растаяла. Михаил некоторое время неподвижно сидел, всё ещё ощущая на своих губах сладкий привкус поцелуя, затем встал и, подойдя к телефону, набрал номер родильного дома, в котором должна была находиться Василиса. Дежурная акушерка, подошедшая к телефону, была немного удивлена, когда ей сообщили, что звонок из Польши. Однако, услышав голос Михаила, узнала его.
- Таня, скажи, моя жена не поступала сегодня к вам?
- Да, она у нас. Десять минут назад её перевели в родовую палату. Я могу узнать как там дела, если хотите.
- Пожалуйста.
Но ждать пришлось не долго. Вышедший навстречу акушерке врач радостно сообщил, что три минуты назад Василиса благополучно разрешилась от бремени дочкой.




ПОНЯТЬ И ПРОСТИТЬ

Она сидела в кресле, прижимая к себе младшую дочку, укутавшись мягким, тёплым пледом. Дочка сладко посапывала во сне и чему-то улыбалась. Светлана смотрела на неё, и её материнское сердце сладко таяло. Сама воспитанная в детском доме, она мечтала о большом доме, любящем муже и о детях, чем больше, тем лучше.
С самого детства Светлана чувствовала себя невзрачной, маленькой серой мышкой, на которую никто никогда не обращал внимания. В школе, где она училась, её не обижали, но и не замечали. Даже учителя старались не вызывать её к доске, ограничиваясь письменными заданиями. Училась она хорошо, но звёзд с неба не хватала. Так было до тех пор, пока в их классе не появился новый ученик.
Павел с самого первого своего посещения произвёл на всех неизгладимое впечатление. Учителя были в восторге от его всесторонних знаний, ученицы разом стали вздыхать и сохнуть, а ребята считали за честь похвастаться тем, что он считает их своим другом. Светлана не стала исключением из правил, но, в отличии от своих сверстниц, смотрела на Павла украдкой. Она понимала, что у неё нет никаких шансов, но сердцу не прикажешь.
Дни рождения Светлана справляла в детском доме, в школе о дате её рождения никто не спрашивал. Но этот день она запомнила навсегда. Это было её семнадцатилетние. Как обычно она пришла в класс за час до звонка, положила портфель в парту и подошла к окну. Светлана любила подолгу стоять у окна, всматриваясь в ближайшие окна домов, мечтая и придумывая жизнь, которая мирно текла за этими окнами. И очень часто она видела перед собой далёкий, полустёртый образ молодой красивой женщины, обнимающей её, целующей её руки, обливая их горькими слезами. Светлана знала, что её мать умерла от тяжёлой болезни, когда ей было три годика.
Она стояла у окна, когда свет в классе внезапно зажёгся. Светлана вздрогнула и оглянулась. В дверях стоял Павел. Он был одет в ослепительно белую рубашку и чёрные, с хорошо отутюженными стрелками, брюки. В руках он держал букет из семнадцати белых роз и маленького розового плюшевого мишку. Павел подошёл к Светлане и, дрожащим от волнения, голосом сказал:
- С днём рождения тебя, Светлана! – и протянул ей букет.
Ровно через год они поженились и Светлана, переехав в дом своей матери, оставленный по наследству, наконец, смогла осуществить свои мечты о семейном счастье. Как по заказу с интервалом в три года появились на свет дочери: Ксения, Маргарита и Анна. Павел был работящим, любящим и заботливым, всего себя отдавая любимой жене и детям. Соседи удивлялись, и завидовали их счастью: кто по хорошему, а кто и затаив злобу.
Девять долгих лет прошли как один миг. В деревне все люди на виду, ничего нельзя утаить. Стала Светлана замечать, то тут, то там, судачат о Павле бабы. А как увидят её, так замолкают и провожают сочувственными взглядами. Да и сама она стала замечать, что с мужем что-то происходит. Стал поздно, далеко заполночь приходить домой, молча раздевался и тут же засыпал рядом, отвернувшись к стенке. А сегодня ночью он и вовсе не пришёл. Светлана всю ночь просидела у окна с зажженной свечой, а рано утром, пока дети ещё спали, в дверь постучали.
На пороге стояла высокая, богато одетая, красивая молодая женщина.
- Вы, наверное, и есть та самая Светлана! – с презрением оглядев с головы до ног, произнесла незнакомка.
- Вы жена Павла?
- Да, это я! А кто вы?
Незнакомка, отстранив Светлану, молча вошла в дом, походила по комнатам, осмотрелась.
- И в этом убожестве жил Павел… Да. Эти хоромы не достойны такого мужчины. Он заслуживает большего. Меня зовут Ирина. Я любовница вашего мужа и будущая жена. Павел разводится с вами. Я принесла вам все документы на развод. Вы должны их подписать. А это вам за моральный ущерб, - женщина положила на стол толстую пачку денег и бумаги на развод.
Светлана не произнесла ни слова. Она молча подписала бумаги, открыла перед гостей дверь и указала рукой на порог. Когда женщина уже была за дверью, Светлана схватила лежащую на столе пачку денег и, запустив ею в лицо разлучнице, быстро закрыла дверь.
Она стояла посреди комнаты, словно застывшая, не понимающая что происходит. «Одна! Я осталась одна! Один на один со своей бедой, с пересудами соседей. Что же делать? Как жить дальше?» И тут она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Светлана оглянулась и увидела Ксению, стоящую босиком, в одной рубашонке в дверях детской комнаты. Она смотрела на мать взрослыми глазами, в которых блестели слёзы:
- Ксюшенька, ты что же это? Холодно же ещё, я и печку не успела истопить, а ты уж поднялась. Почему ты плачешь? Тебе сон плохой приснился? Кто тебя обидел, радость моя?
Светлана обняла дочку и прижала к себе. Ксения бил озноб.
- Мама, а папа больше к нам не придёт? Он ушёл к этой тёте? Он бросил нас?
- Почему ты так говоришь? Папа просто тяжело заболел и уехал надолго лечиться. Папа не бросал нас. У нас самый хороший, самый замечательный папа. Он не мог бы так поступить. Кто тебе такое сказал?
- Баба Глаша разговаривала с бабой Катей и сказала, что папа бросил нас ради раскрашенной лахудры!
Это выражение в устах маленькой девочки прозвучало так искренне, что Светлана от души рассмеялась. Ксения, видя, что мама смеётся, вдруг успокоилась.
- Мама, ты смеёшься?
- Да, любимая, я смеюсь, что ты у меня такая замечательная, такая умная и заботливая. Ты так похожа на своего отца. Иди к себе в комнату, оденься и помоги собраться сёстрам. Мы уезжаем отсюда как можно быстрее.
- Куда мы едем?
- Пока в гости к батюшке Иоанну. А там видно будет.
Ксения улыбнулась и, поцеловав мать, побежала собираться. Она очень любила бывать в маленьком уютном домике батюшки, слушать перед сном его рассказы и сказки. Но больше всего ей нравилось бывать на его службах в храме, помогать старушкам готовить запивку для причащающихся и петь вместе с певчими на клиросе. К батюшке в гости они ездили на три дня каждый месяц, поэтому Ксения решила, что это просто очередная поездка.
Девочки, услышав, что они едут в гости, все быстро поднялись, помогли друг другу одеться, и ровно через час с четвертью Светлана с детьми усадами покинула дом, в котором так долго была счастлива.
Батюшка принял гостей с радостью и распростёртыми объятиями. Светлана вела себя как обычно, не выказывая никакого намёка, что что-то случилось. Однако батюшка чувствовал, что это не так. Их визит к нему был неожиданным, они расстались лишь неделю назад. Поэтому, когда дети уже спали сладким сном, спросил:
- Что случилось?
Светлана, впервые за последние сутки смогла, наконец, вволю наплакаться, излив батюшке постигшее её горе. Батюшка слушал молча, время от времени, вздыхая и охая. Наконец, когда страсти немного улеглись, спросил:
- Что надумала делать?
- Не знаю, но оставаться в деревне больше нельзя. Соседи не дадут детям покоя своими пересудами и сплетнями о Павле, а я хочу, чтобы дети по-прежнему любили и уважали его. Он не бросил нас, он просто заболел тяжким недугом, от которого рано или поздно излечится. Но у меня, батюшка, есть и хорошая новость.
- Вот как! Интересно…
Светлана улыбнулась той загадочной и ни с чем несравнимой улыбкой, какую батюшка видел на её лице в минуты великого счастья.
- Батюшка, у меня будет ребёнок!
Сердце батюшки сжалось: «Боже Милостивый, Ты даёшь нам крест по силам, но сможет ли эта маленькая, хрупкая женщина в одиночку поднять четверых детей? Какая же должна быть сила духа, чтобы даже в такую минуту не падать в отчаяние, а с радостью нести свой Крест. Её бросил муж, оставив с тремя детьми на руках, а она оправдывает его и радуется великому чуду, которое носит у себя под сердцем!»
- Ты необыкновенная женщина! – сказал батюшка и, нежно, по-отечески прижав к себе Светлану, поцеловал в лоб.
- Ну, вот что мы сделаем. У меня в городе в доме малюток заведующей работает близкая родственница. Она давно просила найти ей женщину, которая бы постоянно жила там, так как за малышами нужен постоянный уход. Денег правда мало там, но ты и твои дети будут бесплатно питаться и жить. Там для вас будет выделена большая комната, где вы все вместе и разместитесь. Кстати, во дворе напротив есть школа, куда Ксюша пойдёт во второй класс. Оформлением всех документов и бумаг я займусь сам. Ну, как тебе моё предложение?
- Батюшка, милый, что бы я без вас делала?! Но как мне быть с домом?
- На этот счёт у меня тоже есть задумка. У меня в храме живут две брошенные детьми старушки и три монахини, оставленные на улице после закрытия монастыря. Так вот, если ты не против, то мы устроим в твоём доме скит. Председатель обещал выделить мне коровку, пяток овечек да курочек-несушек. А петух у тебя у самой есть, хороший, голосистый. Думаю, от общества курочек он не откажется. Вот и будет матушкам моим и послушание, и пропитание.
- Я не буду возражать, только рада буду, батюшка!
- Вот и хорошо! А теперь спать!
Успокоенная и счастливая Светлана ушла спать, а батюшка так и простоял до самого утра коленопреклонённо на молитве о заблудшем Павле, его супруге и чадах.
Быстро и совсем незаметно летит время. С того памятного дня прошло четыре года. Подрастали дети. Ксюше уже шёл тринадцатый год. Девочка росла умной, весёлой и на удивление всех очень красивой. В классе она была первой ученицей, любимой, как учителями, так и одноклассниками. Лишь только звучал звонок с уроков, Ксюша скорее спешила домой, чтобы помочь матери с малютками, которых она очень любила и жалела.
Ничем не отличались от Ксении и младшие сёстры. Маргарита училась в третьем классе, а Аннушка и Павлушка, родившийся в день рождения отца, ходили в садик.
Светлана с упоением и любовью заботилась о порученных ей малютках, не разделяя их на своих и чужих. Все они были её большой семьёй. О Павле она вспоминала лишь укладывая детей спать, долгими ночами молилась о нём и о детях. Очень часто Ксения заставала мать спящей на коврике перед иконой Божьей Матери. Она никогда не говорила с ней об отце, о его поступке, зная, что причинит этим сильную душевную боль. Ксюша хорошо помнила тот день, когда в дом пришла беда. Она понимала, что мать скрыла от них правду, чтобы дети не возненавидели отца. Всё же временами Ксюше очень хотелось поговорить с матерью об этом, и однажды она решилась.
На дворе уже было далеко заполночь, когда она пришла в кухню к матери.
- Ты что же не спишь, радость моя?
- Мама, нам надо поговорить. Я всё - равно не смогу заснуть.
- Хорошо. О чём мы будем разговаривать?
- Об отце.
Светлана медленно опустилась на стул.
- Об отце? – уже дрогнувшим голосом произнесла она.
- Что же ты хочешь узнать?
- Правду. Мама, пойми, ты можешь обманывать младших сестёр, но я всё прекрасно помню, что произошло в тот день. Я видела эту женщину, слыша ваш с ней разговор. Почему ты подписала документы о разводе? Почему не остановила отца от этого шага?
- Пойми, дочка. Тогда я подписала лишь бумажки, которые ровным счётом ничего не стоят. Наш брак с твоим отцом был заключён на Небесах, а не на Земле. Остановить его я была не в силах. Насильно мил не будешь. А я, оставаясь его женой молю сейчас Бога о прощении ему греха прелюбодейства, чтобы Господь не допустил его смерти без покаяния, дал время очиститься. Я люблю твоего отца, и с каждым годом всё сильнее и сильнее. Ты не должна осуждать его, а помнить только то прекрасное и хорошее, что он для нас сделал.
Ксюша прижалась к матери и заплакала:
- Прости меня, мамочка! Я не хотела огорчать тебя! Я люблю вас обоих одинаково сильно. Я не осуждаю, а люблю и жалею папу!
- Вот и хорошо! А теперь иди спать, завтра у нас трудный день: двух мальчиков- близнецов новых привезут. Им всего пять дней отроду. Так что забот прибавиться.
- Это здорово! – с восторгом ответила Ксюша и, поцеловав мать, убежала в комнату.
На следующее утро привезли близнецов. Это были первые близнецы, появившиеся в доме малютки. Малыши были необыкновенно хороши собой и похожи друг на друга как две капли воды. Что-то в их облике показалось Светлане до боли знакомо. А Павлушка, посмотрев на мальчиков, вдруг обрадовано сказал:
- Это мои братики, мама? Они так на меня похожи!
В воздухе повисла тишина. Действительно, сходство было поразительным. Все собрались вокруг малышей. Первой опомнилась Ксюша.
- Мама, а как им фамилия?
- Не знаю. Посмотри в документах.
Ксюша, почитав бумаги, вскрикнула и с удивлением посмотрела на мать.
- Мама, у них наша фамилия!
- Что? Как это возможно? Ты не ошиблась?
Но ошибки не было. В документах значилось, что их мать Ирина Рогозина, отказывается от своих материнских прав на этих мальчиков. В графе «отец» стоял прочерк.
- Мама, это папины дети? Это наши братья?
Светлана молчала. Всё совпадало. Поразительное сходство детей, имя второй жены Павла, фамилия. Непонятным оставалось другое: почему в документах не числился отец. Какое-то неприятное чувство до боли сжало сердце Светланы.
- Ксюша, Рита, займитесь малышами. Мне надо съездить в больницу.
- Хорошо, мама!
Главный врач родильного дома хорошо знал и с глубоким уважением относился к Светлане. Её редкие приезды к нему доставляли истинное удовольствие. Светлана нравилась ему. Поэтому её очередное посещение очень его обрадовало. Увидев Светлану в дверях своего кабинет, он расплылся в довольной улыбке, и встал из-за стола, чтобы лично поприветствовать гостью.
- Дорогая, Светлана Сергеевна! Какими судьбами?! У вас встревоженный взгляд. Что случилось?
- Я к вам за помощь Павел Николаевич. Мне нужно узнать всё что можно об отце близнецов, которых вы нам прислали.
- Вот оно что. Я могу просветить вас по этому поводу. Здесь настоящая трагедия. Дело в том, что мать этих мальчиков в своё время увела из семьи отца троих детей. Одному Богу известно, чем околдовала его эта женщина: богатством, красотой, страстью. А может всё вместе. Жили они два года хорошо, ездили на юга, ходили в рестораны, одним словом – жили в своё удовольствие. Но однажды случилось автомобильная катастрофа. За рулём была жена, ночью не справилась с управлением и на полной скорости врезалась в бетонную стенку. Она отделалась лёгким сотрясением мозга, а вот мужику повезло меньше. У него перелом позвоночника в трёх местах и разорвало правое лёгкое. Десять дней провалялся в реанимации, а когда пришёл в себя, ему передали письмо от жены. Дескать, прости, но мне нужен мужик здоровый и сильный, а с инвалидом я жить не буду. Мужик трижды пытался покончить собой, но за ним хорошо следили. Потом смирился, немного привык. А жена его пять дней назад родила ему двойню, написала на них отказ и, ни сказав ни кому ни слова, на третий день ушла из больницы.
- Где сейчас Павел?
Врач удивлённо посмотрел на Светлану:
- Как вы узнали? Я ведь не называл его имени!
- Честно? – со вздохом спросила Светлана.
- Конечно…
- Я та самая женщина, которую он оставил с тремя детьми.
Наступила долгая минута удивления. Врач встал и некоторое время ходил по кабинету из угла в угол, что-то шепча про себя. Наконец, сказал:
- Это уму не постижимо! И что вы хотите делать?
- Найти своего мужа и, если он захочет, вернуть его.
- После всего, что он сделал?
- Да. Потому что, я люблю его! У нас теперь шестеро детей. Три дочки и три сына. Видите, как всё замечательно складывается по Воле Божьей.
Врач взял её за руку и искренне, с чувством произнёс:
- Светлана, вы необыкновенная женщина! И я склоняю свою голову перед вашим мужеством и Любовью!
Через три месяца вся большая и счастливая семья Рогозиных справляла новоселье в огромной пятикомнатной квартире, выделенной им государством. Во главе стола, как и положено, на самом почётном месте сидел широкоплечий красивый мужчина, глава семейства. А рядом с ним, тихая и незаметная, сидела маленькая женщина, сумевшая пронести через все испытания всепоглощающую Любовь, преданность мужу и, несмотря ни на что, ПОНЯТЬ И ПРОСТИТЬ!

 

ПРОЛОГ

Она ничего не поняла, лишь почувствовала, как что-то сильно обожгло ей лицо. Затем была яркая вспышка и в тот же миг ее окутала густая, непроглядная тьма.
...Сознание постепенно возвращалось к ней. Тьма рассеивалась. Щебетание птиц, легкое дуновение ветерка, запах костра и леса.
Женщина открыла глаза и осмотрелась. Она лежала в беседке, причудливо сплетенной из березовых веток. Палящие лучи солнца не проникали сквозь гущу листвы, сохраняя прохладу. Женщина попыталась пошевелиться. Убедившись, что все в порядке, села. Вокруг был лес. Недалеко от беседки послышался треск ломающихся веток, и кто-то сказал:
- А, доброе утро, друзья мои! Как вам спалось сегодня? Не желаете ли позавтракать вкусными крошками? Вот, пожалуйте к столу!
Голос немного помолчал и продолжил:
- Спутнице моей гораздо лучше стало. Сегодня ночью у нее уже не было жара, это хороший признак. Молитва и матушка-природа поднимут бедняжку на ноги. Пойду, посмотрю, как она там.
Послышались шаги, и перед женщиной предстал маленький старичок с седой головой и длинной седой бородой. Взгляд его был добрый и мягкий.
Увидев женщину, он немного смутился, а затем обрадовано произнес, перекрестившись:
- Слава тебе, Господи! Услышана моя молитва! Ты жива, дитя мое!
- Кто Вы? И где я нахожусь?
- Я странник, иду с сумой по святым местам. Зовут меня дед Ефим. А кто ты, дитя мое? Как зовут тебя?
Женщина задумалась, пытаясь вспомнить хотя бы что-нибудь, но все было бесполезно. Она ничего не помнила. На ее прекрасном лице отразилась растерянность и отчаяние, глаза наполнились слезами.
- Боже мой, дедушка, я не могу вспомнить даже своего имени.
- Успокойся, дитя мое, ничего страшного. На все воля Божия, значит так надо для твоей души. Кто знает, какой жизнью ты жила до этого?!
Почему люди из черной машины пытались убить тебя? Тебе дан еще один шанс изменить свою жизнь. Тем более, что теперь ты в ответе и за еще одну маленькую душу.
Старик улыбнулся и молча положил свою руку на живот женщины.
- Ты – мать. И сейчас твоя обязанность состоит в том, чтобы беречь себя и его.
Дрожащей рукой женщина провела по округлившемуся животу и прошептала:
- Я в положении! У меня под сердцем растет маленькое чудо! Дедушка, сейчас я самая счастливая из женщин!
Ефим искренне радовался за свою молодую спутницу и целиком разделял ее восторг. Он невольно залюбовался ей. Женщина была необыкновенно хороша собой: длинные, ниже пояса густые рыжие волосы, нежные, тонкие черты лица и большие, василькового цвета глаза.
- Дедушка, что же мне теперь делать?
- Ну, сначала давай дадим тебе имя. Человеку без имени никак нельзя. Сегодня в храмах вспоминают святую мученицу Елизавету. Поэтому я буду звать тебя Лизонькой. Ну, как тебе это имя?
- Мне нравится. Я с радостью приму его!
- Вот и хорошо. А теперь, Елизавета, прочитаем Богу благодарственную молитву о твоем спасении, и пойдем завтракать. Картошка моя давно поспела.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ

От души помолившись и благословив пищу, дед Ефим и Елизавета удобно расположились возле костра. Запах свежего хлеба, смешиваясь с ароматами леса, успокаивал и навевал сладкую истому.
- Дедушка, расскажи о себе. В наше время очень необычно встретить странника.
- Ты права, девочка моя, и, как не странно, ты единственная, кому я хочу рассказать о себе.
Я потомок старинного дворянского рода. Прапрадед мой, будучи человеком жестоким и распутным, очень быстро спустил богатое наследство, за что и был наказан нелепой и страшной кончиной- пьяным попал под заднее копыто лошади.
Вдова его осталась без средств существования с малыми детьми на руках: сыном, которому тогда шел двенадцатый год и трехлетней дочкой.
Похоронив мужа, она три дня и три ночи, не вставая с колен, молилась в храме о вразумлении и помощи. И молитва ее была услышана. Утром четвертого дня вернулся из дальней поездки настоятель храма. Узнав о постигшем мою бабку горе, принял в ее судьбе деятельную помощь. Сына ее Александра определил за казенный счет в духовное училище, а ей стал давать различные послушания, которые щедро оплачивал.
Слуги не покинули вдову, а наоборот, видя ее глубокую веру в Бога и доброту, сплотились вокруг нее, обрекая себя на добровольную бедность.
Спустя семь лет Александр стал священником и после кончины настоятеля, своего духовного отца и опекуна, принял его приход.
Прабабка моя, матушка Леонидия, прожив с супругом своим более шестидесяти лет, родила ему восьмерых детей: трех дочерей и пятерых сыновей.
Один из ее сыновей был бродячим художником. Он ходил по монастырям и храмам, расписывая и реставрируя их, сподобившись к концу своей жизни дара прозорливости. За три дня до своей кончины позвал к себе старшего брата Александра, чтобы исповедаться и причаститься Христовых Тайн.
После причастия Владимир сообщил брату время его кончины, а также о тяжких испытаниях, которые выпадут на долю его и детей. Также он предсказал, что в каждом поколении нашего рода будет человек, который, так же как и он, будет ходить по свету, прославляя имя Господа тайно или открыто.
Все эти пророчества сбылись в точности. Дед мой, претерпев голод и тюремные пытки, не отказался от Христа, за что был растрелен.
Матушка с пятерыми детьми была выслана в Сибирь. Но доброта и веселый характер помогли моей бабушке не только выжить в суровых условиях севера, но и вывести детей в люди.
Отец мой был священником в одном большом селе. В начале войны, когда немцы вошли в деревню, собрав всю свою нехитрую снедь и то, что было самое бесценное в его жизни, ушел с матушкой и восьмерыми детьми в лес к партизанам.
К счастью, отца и матушку очень любили и уважали в отряде, многие из жителей были людьми верующими. До самого освобождения отец исповедывал, причащал и отпевал людей, неся им веру, милосердие, утешение.
Матушка и дети, не досыпая и голодая вместе со всеми, были связными, помогали в лазарете, и по хозяйству.
Незадолго до освобождения села, после недолгой, но мучительной болезни умерла матушка. Я был старшим в нашей семье. Когда мама умерла, мне было 18 лет. После освобождения села, меня призвали в армию, остальных детей отец распределил по только что открывшимся монастырям. Трех моих сестер, самых младших, забрала к себе наша родная тетка Наталия, ставшая к тому времени настоятельницей. Старшую сестру выдали замуж за молодого священника. Они и по сей день живут в мире и согласии. У них двенадцать детей и пятьдесят внуков.
Брат мой Константин был талантливым художником, поэтому его отправили учиться в Москву. Сергий и Михаил выучились на танкистов и теперь оба в больших чинах ходят.
Младший брат Левушка, стал монахом и ушел в монастырь, где настоятелем был наш дядя Глеб.
Оставшись один, мой отец выкупил у начальства паспорт, взял за спину котомку с Евангелием, чашей, крестом и антиминсом и ушел туда, куда вел его Господь. Ходил он по миру более 30 лет. Умер отец в 1976 году в маленькой деревеньке под Ярославлем, где он прожил последний год своей жизни.
Сам я всю свою жизнь был ветеринаром, воспитал трех сыновей. Когда Горлинка моя покинула нашу грешную землю, а сыновья свили свои гнездышки, ушел я в мир.
Случилось это вот как. Однажды ночью было мне чудное видение: огромный крест. И исходил от него свет красоты неописуемой, и слышал я голос:
«Ефимий, дни твоей жизни скоро истекут. Возьми суму, посох и отправляйся пешком в Троице-Сергиеву Лавру. Там будет место твоего упокоения. В спутницы тебе будет женщина с детьми. Заботься о ней».
Всю ночь после этого видения молился я со слезами на глазах, пребывая душой в ином мире.
А утром мои ноги уже несли меня навстречу тебе, дитя мое.

АЛЕКСЕЙ

Первый луч солнца, пробившись сквозь тучи, легко скользнул в окна деревенского храма и освятил стоявшего на коленях молодого человека.
Юноша стоял перед большой иконой Казанской Божьей Матери и тихо, со слезами молился. - Матерь Божья, Заступница наша, укрепи меня в моем горе. Господь призвал к себе обеих моих родителей. Но если отца я смог похоронить и оплакать, то мама исчезла бесследно. Сердце мое говорит, что она жива, я чувствую ее.
Пресвятая Дева, защити ее, где бы она ни была, сохрани детей, которых носит она у себя под сердцем.
Слезы текли и текли из его глаз, сердце было переполнено страданием и тревогой.
Низко опустив голову, Алексей зарыдал и не смог вымолвить более не слова.
Прошло немало времени, прежде чем он немного успокоился.
Вскоре дверь храма заскрипела, и в храм стали заходить бабушки-прихожанки.
Алексей поднялся с колен и, сделав три земных поклона, приложился к иконе. Бабушки, заметив его, низко поклонились:
- Помоги тебе Господи, Алешенька!
Алексей, ответив поклоном, ушел в алтарь.
Отец Серафим был уже в алтаре. Алексей, привыкший приходить в храм за долго до священника, удивился.
- Благослови, отче!
Сделав поклон, подошел под благословение.
Благословляя, батюшка нежно обнял юношу и, как-то нехотя отпустил.
- Ты удивлен, Алеша, что я встречаю тебя в алтаре?
- По-правде говоря, да…
- Я всю ночь был здесь, молился о твоей матушке.
- Спаси, Вас, Господи, батюшка!
- Вот что я подумал, Алеша… Иди сегодня домой, отдохни денек, а заодно, подумай о том, как тебе невесту найти. Через две недели твоя хиротония, следовательно, тебе необходимо вступить в брак не позднее, чем через десять дней.
- Где же я найду такую девушку?
- Положись на волю Божью. Сходи на могилку к отцу, помолись там. Господь Сам все устроит. Ты только верь и молись. Иди, Алеша, иди!
Алексей с детства был приучен к послушанию, поэтому не стал спорить с батюшкой и, получив благословение, молча вышел из храма.
Утреннее солнышко и легкий, приятный ветерок мягко коснулись его лица.
Алексей вздохнул полной грудью и свернул на тропинку, ведущую к кладбищу.
Отец Георгий был похоронен напротив алтаря под простым деревянным крестом.
Алексей опустился на колени перед могилой и шепотом стал молиться.
На кладбище было тихо. Лишь ветки деревьев нашептывали колыбельную.
И вдруг среди этой мертвой тишины Алексей ясно услышал почти детский плач и рыдание. Он доносился из дальнего угла кладбища, где, как помнил Алексей, был похоронен восьмидесятилетний старичок.
Какая-то невидимая сила заставила Алексея подняться и пойти туда. Незамеченный никем, он быстро миновал кладбище и встал за деревьями, недалеко от могилы.
Возле свежего холмика безутешно рыдала девушка. Она была в длинном черном платье, черном кружевном платке, из под которого была видна длинная русая коса с черной шелковой лентой.
Алексей стоял как завороженный, сердцем понимая чувства девушки.
Недалеко от того места, где стоял юноша, шепотом переговаривались две женщины.
- Ах, Карповна, жаль Настеньку, ее с рождения дед Василий воспитывал. Дочка его согрешила, да при родах то и умерла. Вот и остались старый да малый.
- Что теперь с ней будет?
- Незнаю, но только думаю, что ничего хорошего.
- Что так?
- Сама посуди: девушка она странная, набожная очень. Дед ее с малолетства в затворе воспитывал. В школе первая ученица, а друзей нет. Сторонилась всех. А как в храм в воскресенье приходила, так и не узнать было. Расцветала, словно маков-цвет.
А поет как! Ты бы только слышала! Словно Ангел поет вместе с ней! И что теперь?… Отправят в интернат. Ей ведь еще и пятнадцати нет. Погибнет она там. Ее теперь только Чудо спасти может.
Настя, поднявшись с колен, последний раз приложилась к кресту, и медленно пошла по тропинке, ведущей в город.
Алексей, выбравшись из своего укрытия, быстрым шагом последовал за девушкой.
- Настенька, позвольте мне сказать Вам кое-что?
Девушка остановилась и обернулась к Алексею. Взгляд больших нежно-голубых глаз окончательно пленил юношу. Девушка немного помолчала, словно пытаясь что-то вспомнить и, наконец, сказала: - Кто Вы? Мы знакомы? Мне кажется, что я Вас где-то видела.
- В храме. И еще я приходил к вашему дедушке с отцом Георгием незадолго до его кончины. Примите мои соболезнования.
- Благодарю Вас. Ты что-то хотел сказать?
Неожиданно для самой себя она перешла на «ты».
- Настя, выходите за меня замуж! Станьте моей матушкой! Чистоты Вашей девичьей я не трону, пока Вы сами этого не захотите.
Услышав это, девушка смутилась. Краска смущения залила прелестное личико, сделав его ещё прекраснее.
- А если никогда не захочу?
- Это еще лучше! Будем жить как брат и сестра в чистоте.
Девушка улыбнулась, и, протянув маленькую нежную ручку, тихо сказала:
- Я согласна.
Служба в храме уже закончилась, и отец Серафим разговаривал с бабушками об уборке храма, когда дверь отворилась, и все увидели Алексея, ведущего за руку совсем еще юную девушку.
Приблизившись к батюшке, они оба отдали ему земной поклон.
- Что сие значит, Алеша?
- Благослови, отче, на брак нас!
Отец Серафим некоторое время стоял молча, что-то обдумывая. Затем спросил:
- Ты внучка Василия Кузьмича?
- Да, батюшка. Меня зовут Настя.
- Ну, что же, Анастасия, я обязан задать тебе несколько вопросов.
- Да, батюшка.
- Знаешь ли ты, что твой будущий супруг в скором времени будет рукоположен?
- Да, знаю.
- Знаешь ли ты, что, став матушкой, твоей обязанностью будет дом, хозяйство, воспитание детей. Тебе нельзя будет работать в миру. Вступив в брак, ты уже более не будешь принадлежать самой себе, но будешь делить с мужем все радости, нужды и беды. Готова ли ты к этому?
- Я готова разделить с Алешей все, что пошлет нам Господь.
- Что ты умеешь делать?
- Дедушка выучил меня церковному пению, церковно-славянскому языку, каждое утро мы вычитывали шестой и девятый час. Бисером и нитками вышиваю иконы. У меня на это было благословение отца Георгия. Умею шить, готовить, как и всякая девушка.
- Ну, что же. Я вижу, что из тебя выйдет достойная матушка.
Отец Серафим обернулся к стоящей рядом с ним бабушке и сказал:
- Ну, маменька, принеси нам икону, что ты в подарок для Алешеньки вышивала. Самое теперь время благословить его этой иконой.
- Правильно, сынок, говоришь, правильно, - ответила старушка, и бойко засеменила маленькими ножками в ризную.
Вскоре она возвратилась, бережно прижимая к груди завернутую в легкую ткань икону.
Отец Серафим развернул ее, и все увидели богато украшенную икону Божьей Матери «Семистрельная». Она была так хороша, что невозможно было отвести от нее взгляда.
Алексей и Анастасия встали на колени перед батюшкой. Благословив их, отец Серафим дал каждому приложиться к иконе и, отдавая ее Алексею, батюшка сказал:
- Хотели мы с маменькой на день Ангела ее подарить, но думаю будет лучше, если эта икона будет помогать вам обоим нести мученический венец. Обвенчаю я вас через три дня, а пока Настенька поживет это время в доме маменьки. Не гоже девице навыдани в доме одной жить. Ты согласна со мной, Настенька?
- Да, батюшка, согласна.
- Вот и прекрасно.
Алексей кротко попрощался с Настенькой, нежно поцеловав ее ручку. На том они и расстались, чтобы через три дня соединиться уже на веки.

Д О Ч К А

В храме шло крещение. Настя стояла у свечного ящика, наблюдая за отцом Серафимом. Голос его звучал как-то по-особенному, словно его словам вторили Ангелы.
Немного удивило Настю и то, что в храме кроме нее, восприемников и батюшки, никого не было. Лиц восприемников она не видела, так как они стояли лицом к алтарю.
Но вот крещение окончено. Отец Серафим, причастив ребенка, закрыл врата.
И тут произошло что-то непонятное. Один из восприемников, державший на руках младенца, вдруг обернулся к Насте и быстрым шагом направился к ней.
Настя не могла отвести взгляда от юноши, настолько он был хорош. На юноше были длинные, белоснежные одежды, распущенные, до плеч белокурые волосы, а взгляд его, словно проникал в самое сердце, заставляя его трепетать от радости. Ангел, а это был он, подошел к Насте и протянул ей младенца.
- Вот, Анастасия, твоя дочь, люби и береги ее. А я всегда буду рядом с вами.
- Кто ты? И как зовут мою дочь?
- Александра. Я ее Ангел – Хранитель.
Настя с замиранием сердца приняла из рук Ангела девочку, прижала к себе и … проснулась.
Первый солнечный луч, скользнув по подушке, коснулся Настиного лица.
Настя села в постели и провела рукой по глазам, словно пытаясь понять, что с ней было:
- Так значит, это был только сон!? Всего лишь только сон. Как жаль… Как бы мне хотелось, чтобы это произошло на самом деле!
Литургия подходила к концу. В храме, несмотря на летнюю пору, народу было много. Прихожане, выслушав проповедь отца Серафима, прикладывались к кресту, но не торопились расходиться по своим делам, ожидая когда батюшка закроет врата. Настя стояла на правом клиросе, читая благодарственные молитвы для причастников. Голос её звучал чисто и мелодично. Алексей, вернувшийся на днях из монастыря в сане дьякона, стоял на противоположном клиросе, внимательно вслушиваясь в голос супруги. Смотрел и не мог насмотреться на свою жену.
В храме стояла почти полная тишина. И вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучал крик женщины:
- Батюшка, помогите! Люди добрые…!
Пораженные этим криком, все разом оглянулись на дверь. Там стояла босоногая пожилая женщина, прижимая к груди небольшой свёрток.
Отец Серафим узнал её. Уже три года, как послушница их храма Кристина пыталась уговорить свою мать придти в храм на службу. Анна Сергеевна была ярой коммунисткой. Всю свою жизнь она, как хотела, распоряжалась своим тихим безответным мужем Николаем. Николая с самого детства был воспитан в глубокой вере и почитании Бога. И свою единственную дочь Кристину он, в тайне от жены, учил церковному пению, молитвам, псалтыри. Каждое воскресенье в течение 20 лет они оба придумывали разные предлоги, чтобы ещё засветло уйти из дома в храм.
Чувствуя приближение смерти, Николай призвал к себе отца Георгия, исповедался и причастился Христовых тайн. Затем, позвав к себе дочь, взял её за руку и, передав её отцу Георгию, сказал:
- Вот, батюшка, я передаю Вам свою дочь в послушание. Позаботьтесь о ней.
Через сутки Николай впал в беспамятство и спустя 12 часов отошёл к Богу.
Кристина, похоронив отца, несмотря на крики и протесты матери, ушла из дома в храм. Два с половиной года она прожила в церковной сторожке, смиренно неся все послушания. Это время было для неё самым счастливым. Но всё проходит. Наступило время испытаний.
Однажды поздно вечером недалеко от храма на ночлег остановился цыганский табор. Кристина в этот вечер, по своей привычке, читала в храме акафист Божьей Матери. Неожиданно в окно постучали. Кристина вздрогнула, но всё же взяла свечу и подошла. Там был молодой цыган.
- Вам кого?
- Мне бы батюшку…
- Уже ночь, его нет здесь.
- А где я могу найти его?
- Он сейчас дома.
- Вы не могли бы проводить меня к нему?
Что-то подсказывало Кристине, что выходить опасно, но, не вняв голосу рассудка, она отворила дверь и вышла на порог.
Что произошло в следующий момент, она так не смогла понять. Всё вокруг закружилось, а затем провалилось в темноту. Очнулась Кристина только утром, в лесу недалеко от храма. Голова сильно болела, и было какое-то странное чувство, словно у неё что-то отняли. Убедившись, что в храме всё в порядке, она решила не рассказывать батюшке о ночном происшествии.
Через месяц с Кристиной стали случаться обмороки, головокружения, она сильно ослабела. Ни на шутку встревоженный батюшка, вызвал врача. Диагноз ошеломил не только отца Георгия, но и саму Кристину:
- Поздравляю, дорогая, ты на втором месяце беременности.
Пришлось Кристине поведать батюшке о ночном госте.
- Ну, что же, на всё воля Божья, девочка. Женщина спасается чадородием. Носи, рожай, всем храмом воспитаем. Успокоенная таким наставлением, Кристина с радостью и любовью стала ожидать появления малыша. Через четыре месяца судьбе было угодно свести Кристину с её ночным гостем. Увидев Кристину возле храма, молодой человек подошел к ней.
- Простите, вы не узнаёте меня?
- Почему же? Я узнала тебя. Ты тот самый ночной гость, обманом отнявший у меня честь.
Нотки упрёка, прозвучавшие в голосе девушки, застсвили юношу вздрогнуть. Краска стыда вдруг залила его лицо. От этого юноша стал похож на провинившегося малыша. Кристина, взглянув на него, невольно залюбовалась им, но, смутившись своих чувств, отвела взгляд. Юноша, заметив это, немного приободрился.
- Скажите, как вас зовут?
- Кристина.
- Как Вы узнали о том, что случилось той ночью? Я постарался сделать всё так, чтобы это не травмировало вас.
- Я действительно не догадывалась об этом, но четыре месяца назад вскрылись последствия твоего поступка.
- Я не понимаю …
- Я беременная! Я ношу твоего ребёнка!
… С этого дня жизнь молодого цыгана сильно изменилась. Артур оставил табор и, заручившись поддержкой и благословением отца Георгия, поселился в церковной сторожке. Вскоре после этого батюшка крестил его с именем Александр, а через два дня после этого Александр и Кристина обвенчались.
Венчание проходило при закрытых дверях храма в присутствии служащих и близких людей, так как была опасность нападения на храм представителей табора. После ухода из табора Александр не раз получал угрозы о физической расправе над ним. Но любовь к Кристине и искренняя, пламенная вера в Бога, давали ему силы и стойкость. Несмотря ни нс что, в день венчания молодые люди чувствовали себя на вершине счастья.
И всё же отец Георгий, опасаясь за их жизни, взял на себя смелость поселить молодых людей в своём доме. Он хорошо понимал всю ответственность этого шага, понимал, что подвергает огромной опасности не только себя, но и свою беременную матушку. А вскоре после этого произошла та страшная ночь, когда были убиты Александр и отец Георгий, матушка бесследно исчезла, а Кристина, получив тяжёлую травму головы, впала в кому.
…Анна Сергеевна стояла в дверях храма, бережно прижимая к груди маленький свёрток. Отец Серафим быстрым шагом направился к ней. Женщина, с полными отчаянья глазами, собрав последние силы, произнесла:
- Моя дочь умерла. Моя внучка умирает. Если спасёте её – уверую.
И она протянула батюшке свёрток.
Девочка умирала. Личико её было синеватого цвета, дыхание еле заметное, голосок тихим и слабым.
- Алексей, быстро готовь купель с холодной водой. Нельзя терять ни одной минуты.
Распоряжения отца Серафима были быстрыми, четкими, лаконичными. Всё что было нужно к крещению, было приготовлено в считанные минуты. Тогда батюшка подошёл к Марии и, протянув ей малышку, сказал:
- Кристина была твоей близкой подругой, тебе и быть крестной. Если умрёт, то будет тебе на том свете молитвенница.
- Не умрёт. И Анна Сергеевна уверует. Чудо случиться. Дайте ей имя Александра, батюшка!
- Быть по сему!
И чудо случилось. Когда малышку погрузили в купель и совершили над ней крещение, девочка внезапно разразилась таким оглушительным криком, что отец Серафим от неожиданности, едва не выронил её из рук.
Анна Сергеевна, услышав голос внучки, упала на колени перед распятием и заливаясь слезами, произнесла:
- Верую, Господи, верую!!!!
А отец Серафим повернувшись к прихожанам высоко поднял у себя над головой маленькую Александру и говорил:
- Кричи, кричи чадо громче, расскажи людям о чуде, которое совершил над тобой Господь.
Все присутствующие в храме, не скрывая своих слёз, радовались и дивились чуду.
Через неделю, приняв крещение, Анна Сергеевна навсегда покинула свой дом. Отец Серафим смог устроить её в один из монастырей Ярославской области. Маленькую Александру Анна Сергеевна отдала под опеку Алексею и Насте.
- Вы будете замечательными родителями и сумеете воспитать мою внучку верующей. Я оставляю её в надёжных руках.
 
ЭПИЛОГ

Вечерело. В деревне один за другим зажигались окна. То тут, то там слышался простуженный лай собак, веселые голоса ребятишек, затеявших лепить снежную бабу.
Изба Сафоновых стояла на самом краю деревни. Из окон их дома были видны далеко простирающиеся луга и поля.
Хозяин дома, крепкий, здоровый мужчина, с копной густых черных волос, отложил в сторону подшиваемый валенок, встал и медленно подошел к окну. Он любил смотреть на заснеженные поля и думать, вспоминая о прошлом, и мечтать о будущем.
За стенкой слышалось мирное потрескивание дров в печи, не злобное ворчание жены Акулины Николаевны.
«Наверное, опять кошку ругает…», - подумал Василий Сергеевич, и, прислонившись к холодному стеклу, стал всматриваться вдаль. Что-то было не так в этой заснеженной, мирно уснувшей картине. Было что-то такое, отчего сердце старика невольно сжималось и стонало. И только теперь он понял, что это было. По полю, утопая по самую грудь в снегу, шли старик и молодая женщина. Старик прокладывал дорогу своей спутнице, помогая ей идти. Женщина шла с трудом, переваливаясь с боку на бок.
Дед Василий, словно оцепенев, смотрел на поле. Затем побежал к двери, надел на ходу полушубок и крикнул оторопевшей жене:
- Мать, собирай на стол, у нас гости.
Акулина Николаевна, привыкшая беспрекословно подчиняться мужу, на этот раз была удивлена его поведением.
Гостей они не ждали.
Три их сына уже выросли и разъехались по разным местам. Старший сын Алексей служил на границе. Средний сын Иван, закончив духовную семинарию, стал священником, и жил с женой и маленькой дочкой Викой в соседнем селе, где служил в местном храме. Сами старики всю свою жизнь с младенчества посещали храм Успения Божьей Матери, что находился в десяти километрах от их дома. Каждое воскресенье, в любую погоду шли они на службу, благодаря Бога за каждый прожитый день.
Когда Иван намекнул им, что годы у них уже не те, что могли бы ходить и в храм, где служит он, Василий Сергеевич мягко ответил:
- Пойми, сынок, дорога в храм для нас все равно, что крестный путь Спасителя. Мы прожили в этом храме всю жизнь, там я и умереть хочу.
Больше об этом они не говорили.
А четыре месяца назад в храме, где служил их сын, произошла старшая трагедия: был убит настоятель храма. Его беременная матушка исчезла. Случайные свидетели видели быстро отъезжающую от батюшкиного дома черную «Волгу». С того самого дня о матушке ничего не было известно.
Младший сын Сафоновых, Дмитрий, долгое время вел распутную жизнь, доставляя родителям большие неприятности и огорчения. Постоянные скандалы, драки, попойки очень сильно пошатнули здоровье Акулины Николаевны. Доктора стали опасаться за ее жизнь.
Тогда Василий Сергеевич и попросил Ивана взять брата к себе напоруки. Иван согласился и взял Дмитрия в свой дом.
Очень долго не было от Дмитрия писем. «Обиделся, наверно, сердечный…», - думала мать.
Но через год Дмитрий вернулся. Но не один, а с молоденькой, совсем еще юной девушкой. Звали ее Люба, Любавушка, как ласково называл ее Дмитрий. Тихая, кроткая, с большими открытыми глазами василькового цвета, с длинной светло-русой косой. Не могли налюбоваться и нарадоваться на молодых старики. Вскоре после возвращения сыграли свадьбу, а через две недели после венчания Дмитрий был рукоположен в сан дьякона и получил место в самом дальнем и маленьком приходе епархии. Это обстоятельство ни чуть не огорчило, а наоборот, обрадовало Дмитрия. Он всегда мечтал о маленьком домике вдалеке от дорог и городов.
С тех пор прошло четыре месяца. Никто не навещал стариков, лишь через день приходили письма от Дмитрия, полные любви и нежности, и с известием о скором прибавлении в семействе.
Поэтому известие мужа: «У нас гости!» заставило Акулину Николаевну встрепенуться. Она подбежала к окну и увидела, как муж во всю погоняет запряженного Соколика навстречу двум путникам. Спустя десять минут гости были уже в доме. Теперь Василий Сергеевич понял, почему женщина так странно передвигалась по полю: она была «в положении». Маленькая, хрупкая, ее большой округлый живот и сложенные на нем маленькие ручки, рождали в сердце Василия Сергеевича еще неведомое ему теплое чувство. Старичок, сопровождающий женщину, немного приди в себя, заговорил с поклоном:
- Благодарствуйте, люди добрые, спасли вы нас. Я то ничего, а вот спутница моя совсем замаялась. Думал, родит по дороге. Спасибо вам, огромное.
- Не за что еще нас благодарить. Ничего такого мы для вас еще не сделали. Раздевайтесь, проходите к столу, самовар сейчас поспеет. Мать, позаботься о барышне.
Акулина Николаевна помогла женщине раздеться, обмыла теплой водой опухшие от бремени и дорог ноги. Женщина с благодарностью приняла ее помощь.
Войдя в комнату и, увидев в красном углу иконы и зажженную лампадку, сердечно помолилась.
Акулина Николаевна, заметив это, спросила:
- Верующие?
- Да, мы с дедушкой ходим по святым местам, ночуем в монастырях, в домах у добрых людей.
- И давно вы уже в дороге?
- Пятый месяц пошел.
- И не страшно в таком то положении? Судя по всему рожать скоро.
- Страшно. Но Господь бережет и нас с дедушкой, и деток моих.
Женщина осторожно коснулась рукой живота и, словно, извиняясь, добавила:
- Двое их там. А хожу я по свету не по своей воле. То ли Господь наказывает меня за грехи тяжкие, то ли бережет от чего-то страшного, только не помню я даже имени своего. Дедушка нашел меня в поле под Суздалем с пробитой головой. Десять дней одной ногой в могиле стояла. А когда пришла в себя, поняла, что не знаю о себе абсолютно ничего. Так и идем мы с дедушкой с тех пор туда, куда ведет Господь. Очнулась я в день памяти преподобномученицы Елизаветы, поэтому дедушка и дал мне это имя. Так я с этим именем и исповедываюсь в монастырях.
Василий Сергеевич и дедушка молча стояли рядом и слушали. Дед Ефим тихо вздыхал и качал головой.
Ночь тихо и незаметно опустилась на землю, погрузив все вокруг в тишину и покой. Заснули все и в доме Сафоновых.
И снится Елизавете сон. Стоит она в небольшом, но очень уютном деревенском храме. Служба еще не началась. В храме немного прохладно и темно. Лишь одна лампадка горит перед большой иконой Казанской Божьей Матери. И видит Елизавете в своей руке восковую свечу. Подходит к иконе, прикладывается к ней, зажигает свечу и, опустившись на колени, начинает молиться. Слова молитвы сами собой льются из ее сердца, слезы горячей струйкой орошают лицо.
И вдруг слышит она у себя за спиной тихий, ласковый голос:
- О чем ты так горько плачешь, дочь моя?
Елизавета, поднявшись с колен, оглядывается . Перед ней стоит священник с длинной черной бородой и густыми черными волосами. На нем подрясник и епитрахиль зеленого цвета.
- Кто Вы?
- Я твой крестный и духовный отец. Я пришел к тебе из Горних обителей, чтобы утешить и поддержать тебя.
О чем ты так горько плакала, о чем молила Заступницу нашу?
- Я не знаю ни своего имени, ни своей Родины. Мне страшно умереть, так и не узнав, кто я.
- Успокойся, дочь моя. Ты с честью выдержала испытание, посланное на твою долю. Путь твой подходит к концу.
Завтра утром надень свои самые лучшие одежды, те, что сшили для тебя в подарок монахини, и попроси Василия и Акулину отвести тебя в храм, в котором служит священником их сын. Прозрение твое наступит в тот момент, когда откроются Царские Врата. Встань в самом темном углу, укрыв себя черным плащом с капюшоном. Пусть никто не тревожит тебя, ибо многое тебе придется пережить и перестрадать, вновь окунувшись в ту страшную реальность, от которой тебя и детей твоих защищал Господь. Ничего не бойся. Помни, что я всегда рядом с тобой.
Я и твой Ангел-Хранитель всегда охраняем тебя.
С этими словами он исчез, а Елизавета проснулась.
В комнате еще было темно, но на кухне уже слышалось тихое шарканье. Акулина Николаевна уже хлопотала у печки. Старики очень удивились просьбе Елизаветы отвести ее в храм. Накануне вечером разговора об этом не было.
Но перечить не стали, заметив, что женщина находилась в состоянии радостного волнения. Поняв, что ночью произошло что-то особенное, все отправились немедленно в путь.
Уже идя по дороге, Елизавете казались знакомыми и лес, и речка, и старая поникшая ветла у колодца, и даже белая кошка, мирно спящая на крылечке.
С замиранием сердца подошла она к воротам храма.
Как и велел ей крестный, у ворот она сняла с себя верхнюю одежду, накинула черный монашеский плащ. Закрыла лицо капюшоном, чтобы никто не мог увидеть ее, и, предупредив стариков не беспокоить и не удивляться тому, что будет происходить, вошла внутрь.
Служба уже началась. Елизавета встала в самом темном углу у печки и, наконец, осмелилась поднять глаза на алтарь.
Это было подобно вспышке яркого света, от которого бежит нечисть. Тьма, окружавшая Елизавету все это время, отступила. В царских вратах, пред престолом Всевышнего служил …ее сын Алексей.
Она вспомнила все, и вновь пришлось ей пережить страшную ночь, когда на ее глазах бандитами был зверски убит ее муж, настоятель этого храма.
Он умирал у нее на руках, истекая кровью и прижимая к сердцу нательный крестик, сорванный с шеи убийцами.
Матушка уже не могла думать о своей жизни, ее охватило желание умереть вместе с ним, рядом с дорогим ей человеком. Она была готова к этому, но Господь распорядился иначе.
Свой земной путь она еще не завершила.
Один из бандитов, нанеся над ней окровавленный нож, вдруг замер, опустив глаза на ее живот.
- Ты в положении?
- Да.
- Я не убиваю детей. Это закон чести,- ответил бандит, и с со страшной силой ударил кулаком по голове. Она ничего
не поняла, лишь почувствовала, как что-то сильно обожгло ей лицо. Затем была яркая вспышка и в тот же миг ее окутала густая, непроглядная тьма.
Да, ей снова пришлось пережить весь этот ужас. Теперь Елизавета понимала, для чего Господь лишил ее памяти. Своих душевных и физических сил у нее не хватило бы, чтобы не сойти с ума и выносить детей.
Немного успокоившись, Елизавета вновь подняла глаза на алтарь, но врата были уже закрыты. Совершалось таинство Евхаристии. Елизавета опустилась на колени и, глядя на образ Казанской Божьей Матери, той самой, что приснилась ей этой ночью, и перед которой она провела немало часов, молясь о сыне и муже, благодарила за свое спасение.
Закончилась служба. На солею к народу вышел настоятель храма отец Серафим. Прочитав проповедь, он немного помолчал, глядя на собравшихся прихожан, и сказал:
- В этот день, 19 ноября, мы в течение 20 лет праздновали День Ангела нашей любимой матушки Александры. Она была с нами с самого первого дня открытия храма. В лютые морозы она пела здесь, в полуразрушенном, не отапливаемом храме, согревая его своим дыханием и молитвой. Даже ее первенец Алексей родился здесь, в ризной комнате. Теперь он вырос, возмужал и сегодня я могу поздравить его с первой самостоятельной службой в сане иерея. Все вы знаете, дорогие мои, что четыре месяца назад матушка Александра бесследно исчезла при страшных, трагических обстоятельствах.
Елизавета, а вернее, матушка Александра, почувствовав, что наступает решающая минута, осторожно стала пробираться к солее. Подойдя вплотную, она встала около правого клироса, и стала ждать.
А тем временем, отец Серафим продолжал говорить:
- Мы не знаем, где сейчас наша дорогая матушка, но я верю, что рано или поздно Господь услышит наши молитвы, и мы вновь сможем увидеть и обнять ее.
В этот самый момент незнакомая женщина, укрытая от людских глаз черным плащом, неожиданно подошла к солее и, прервав проповедь батюшки, спросила:
- Вы искренно верите в то, о чем говорите?
Отец Серафим был растерян. Никто не мог позволить себе так бесцеремонно остановить его. Но было в голосе этой женщины что-то такое властное и, в тоже время, до боли знакомое, что батюшка взволнованно ответил: - Да, искренне верю!
То, что произошло в следующий момент, было похоже на сказку или на сон.
Женщина опустилась на колени перед батюшкой и сказала:
- По вере вашей - да будет Вам! Благословите, отче!
Сказав это, она поднялась с колен и откинула с головы покров…
…До самого позднего вечера в этот день гулял по деревне народ, радуясь, и благодаря Бога за чудесное возвращение матушки Александры.
А матушка тихо и смиренно сидела во главе общего стола, с нежностью прижимая к себе маленькую внучку Александру, родившуюся вскоре после трагедии. Сын и невестка сидели рядом с ней и, боясь снова потерять ее, держали за руку.
Через неделю матушка Александра благополучно разрешилась от бремени  « королевскими близнецами» - мальчиком и девочкой, которых назвали Иван и Мария.