Ёк! Или Большая Шляпа

*Всякую попытку воспринять описанное как  быль автор будет усиленно опровергать.

      Это случилось во время предвкушения населением очередного решающего выбора. Районная газета “Сельские зори” Кызыло-Майского района усиленно напоминала своим верным читателям о том светлом времени, когда их вела вперед “Ленин Бабай партиясы” (Партия дедушки Ленина). И эта надрывная, пилящая нота только усиливала ощущение всеобщего оскудения и какой-то общей потерянности в суете жизни.
     Дело даже не в том, что старший русский брат как-то особенно смог разочаровать население Антиябловки, как-то обидел, обделил своих черноглазых земляков. Даже напротив, по сравнению с близлежащими за границей Кызыло-Майской земли, их умирающие “Осинки” и “Яблоневки” наводили смертельную тоску и вызывали желание научить русских братьев смыслу и сути колхозной жизни. Упомянутую суть жители Антиябловки видели в качественном преумножении богатств своего частного подворья во всех видах его количественного увеличения. И всегда видели татары в этом подспорье в лице собственного колхоза “Друг Крестьянина”. Несмотря на то, что в самом названии хозяйства сразу слышалось нечто фальшивое и противоестественное, подоплека национальной души всегда брала здесь свое, то есть, то, что необходимо.
   Но по нынешней скудости этот неизбывный источник иссяк. Зайдут нынче  к председателю, например, за  солярой в город съездить - “Ёк!”- говорит - нет, словом. А раньше кто ее-соляру-то считал. И само собой разумелось, что и урожайность и прибыльность хозяйства всегда не в счет. Ну и что, что  долги - государство все спишет. Потому как главный смысл колхоза здесь всегда понимали, так: чтобы всем миром, всей ватагой трудиться, чтоб никому не обидно было на работу ходить. А то бы один русский агроном да бухгалтер работали, остальным ведь и усада своего хватает, опять же, дела торговые. У редкого двора не стоят нынче в Антиябловке грузовики или легковушки с московскими номерами. Зря что ли потратило целое татарское поколение жизнь на то, чтобы укрепиться, а потом и укорениться на Казанском вокзале в Москве. Зато у детей теперь и образование столичное и должности и работа, будь здоров. И все вроде бы хорошо, да не стало основного, нет больше вечного бездонного источника неисчерпаемого народного добра, нет стержня. И растет неравенство, а, значит, гибнет традиция. Уважаемые люди становятся заурядными стариками и нет к ним былого уважения, нет у них способов нынче повернуть как надо жизнь.

      ...Великий Реформатор шел отпыхиваясь, отфыркиваясь от ледяного, как родниковая вода, ударяющего прямо в лицо порывистого ветра. Впереди него бодрой походкой летящего на всех парусах фрегата шествовал  всенародно  избранный хозяин края. Его курчавую шевелюру  тоже вовсю трепало шальными порывами ветра. Но то ли природная склонность к общению, то ли незыблемая уверенность в себе, то ли восторженность собственным высоким общественным долгом несли его по полю в сторону усадьбы фермера Фазулы Гарифулина - яркого образца его усилий по реконструкции системы сельского хозяйства. Переваливаясь тяжелой баркой на невидимых волнах, фигура Великого Реформатора, с безучастным лицом, как-то боком семенила за мачтоподобной  фигурой губернатора.
     Пройти надо было всего метров сто. И оставшиеся на краю села пижонски чистые черные “Волги” преданно застыли на границах асфальта. Из одной вдруг вышел седой милицейский генерал и,  оскользнувшись на глине,  пустился догонять процессию. Ярким пятном  полыхало на  блестящем талом снегу  крепко  усаженное  в  сугроб  трехцветное знамя  отечества. Зеленая стрекоза вертолета провесив тяжелые лопасти  пропеллера, временно впала в спячку. Из нее вышел бортинженер и, брезгливо шагая по хлюпающей жиже, побрел к высыпавшим гуртом сельчанам, дабы узнать, в какую это дыру их вместе с “Большим Шляпом” занесло.
     Рассекая пустынное поле, Великий Реформатор был погружен в себя. И если бы живописцу нужен был типаж страдающего бородинским насморком Наполеона, ему бы нужно было стать рядом с Фазулой и, не отвлекаясь на то, как у Гарифулина прыгает от величия минуты сердце, быстро водить карандашом по бумаге, навсегда фиксируя для потомков как тяжеловесная,  маленькая, угловатая фигура Великого Реформатора, увенчанная  Большой  Шляпой, по-рыбьи тараща из-под полей глаза, достигает под злыми порывами ветра заветной гавани.  Озабоченно поглядывая  в белый свет, как в копеечку, по бокам и чуть сзади семенила охрана. В центре процессии седым бригадиром
шел милицейский генерал, между флангами затерялись чиновники областной администрации и пресса, на этот раз, по просьбе гостя, немногочисленная. Следом, шаг в шаг за гостем, семеня высокими коричневыми замшевыми сапожками, спешила дама в шляпе, наподобие средневекового чепца. Лена Бубнова, окрещенная всеми как “радистка Кэт” была корреспондентом областного радио. Рядом с ней, пытаясь сохранить солидность, грузно вышагивало областное TV. Слоноподобная фигура главного редактора поступью командора - шла. Рядом, подпрыгивая на ходу, с камерой на плече, виднелась фигура оператора, выделяясь лупетками больших круглых очков под наблиненной сверху береткой и пегой от седины козлиной бородкой козырного валета. Не остановившись на крыльце, делегация вошла в дом, и губернатор сам стал бойко рассказывать Великому Реформатору о высоком урожае и проблемах фермерского хозяйства и о его несомненных достижениях, тем паче, что они действительно были, как будто всю жизнь с Фазулой овец пас и пшеницу косил.
    Фазула  поддерживал разговор восклицательными междометиями типа: “Рахмат! Яры!” Лицо его сияло, голова одобрительно кивала в такт словам губернатора. Наконец, наскоро отогревшись водкой и бутербродами, делегация устремилась на хозяйственный двор. Где, поблескивая новым цинковым верхом, высилось зернохранилище. Уходя вдаль, как солдаты на параде, построились комбайны, шеренги сеялок и борон замерли в почтительном строю. Вороны заняли зрительские места на крышах строений. И здесь, на продувном ветру губернатор, видно,  утомившись вдруг сказал Фазуле: “Ну, показывай!” Отсутствующие глаза Великого Реформатора повернулись в сторону хозяина, челядь за спинами приглушенно болтала.
      -Яры! - начал Фазула, - хорошая реформа есть. Фазула трактор купил, зерно вырастил, молоко собрал - продал. У Фазула 12 трактор теперь. Зерно косят,  в страду. Хорошо!  -  зеленый трактор “Дон” есть! Зернохранилище есть. Что человеку надо? Богатый стал - бай - говорят . Плохо говорят. Могут - пожгут!.. Богатый плохо есть – бай. А я фермер есть! Я тогда молоко со всего села собирать. Деньги им платить. Всем хорошо. Фазуле плохо, куда девать? На завод отдавал. А тот денег не платил. Плохо  опять. Я  завод  покупать…Плохо, говорят Фазула  бай,  говорят, а  я  фермер…
     И он замолк, ожидая вопросов.
     Губер призывно кивнул. “Радистка Кэт” начала передачу. Оператор с камерой наизготовку, как гончий пес, принял стойку.
     - А вот скажите, пожалуйста,- (сказала она томным с придыханием голосом), - как у Вас обстоит ситуация с задолженностью по налогообложению. На оперативке у Степана Евсеевича, -(и она повела бровью в сторону упомянутого ею губернатора),- в минувший понедельник, - (и она физически ощутила прилив энергии в паху), - говорилось о том, насколько важно соблюдать график погашения задолженности  перед областным и федеральным бюджетом, тем более в нынешней ситуации, - (еще раз прилило!),- когда основные бюджетообразующие предприятия,- (как он смотрит!),- получив  правительственный налоговый кредит имеют...- (и мне бы не плохо!),- имеют льготную отсрочку по погашению уплаты налогов, - (о чем это я?).- Как Вы к этому относитесь?
     - Яры!  Фазула власти уважать. Большой спасибо губернатор. Большой спасибо, Великий Реформатор! Я гасить кредит. Мне не платить завод. Куда  молоко девать? Бай, говорят, пожгут!
     - Ну и как? - продолжил мрачно разговор главный редактор.
     - Плохо-плохо! Спасибо банк кредит дал. Пожгут, бай, говорят!
     - Трактора-то где взял? - продолжил натиск “командор”.
     - Колхоз, ёк! За техника паи платил. У всех собрал. Теперь, бай, говорят...
     - Ну и как?
     - Коровы давай! Молоко собирай! Пусть скотину растят! Богатый будут, не пожгут. А то, бай, говорят!
     Тут, с трудом переносившая утрату ведущей роли, встряла радио-звезда полей.
     - Собираетесь ли Вы наращивать продуктивность сельского производства и переходить к выращиванию пшеницы  с более  высоким содержанием клейковины,- (он опять смотрит, так, девочка, продолжай!),- будет ли у Вас расширяться пшеничный клин или же консервативные тенденции возьмут верх и в Вашем прогрессивном фермерском хозяйстве, - (он ест меня взглядом, какое блаженство!),- собираетесь ли Вы на следующий год увеличить норму сдачи именно пшеничного зерна государству, дабы наша область, импортирующая продовольственное зерно, смогла бы с себя сбросить, - (ах! губер, губер!), - этот ненавистный диктат, - (зачем они здесь все... почему мы не вдвоем?),- соседа-производителя?- (о чем это я?)
     - Фазула хлеб растить. Фазула зерно сдавать. На аукцион возить. Фазула кредит платить. Фазула осенью пахать, весной пахать, летом убирать, осенью убирать. Фазула скот растить. Молоко собирать. Деньги  копить! Спасибо губернатор! Фазула - бай!
     Ветер бил им в лица, нагоняя дрожь. Великий Реформатор кивнул губернатору и делегация, дошедшая уже до полюса холода, поспешила обратно в контору. Они шли мимо свежеокрашенных гусеничных тракторов и поставленных в ряд по линейке комбайнов. Через открытые двери зернохранилища были видны несколько женских фигур, деревянными лопатами провеивающих зерно. Большинство из женщин выглядели старухами.
     - Однако божество мое проголодалось!- войдя и увидев накрытый стол, сладострастно-утробным голосом пропел оператор, глазки его  испустили свет, ударивший в линзы очков и превративший их в зажженные  фонарики.
     - Сука ты, - мрачно заметил главный редактор.
     Впрочем все, кажется, были довольны не столько даже обильному столу, сколько окончанию процедуры осмотра.
     Лишь Великий Реформатор не изменил ни выражения глаз, ни яркости эмоций. Сели строго по ранжиру за стол. Причем сбылась мечта радистки Кэт. Она пристроилась неподалеку от губернатора, бросавшего ей время от времени недвусмысленные взгляды, на которые она отвечала с таким обожанием, что кажется, и в самом деле тронула сердце всеобщего кумира.
     Глава местной администрации стал тамадой и возглашал тосты строго по ранжиру за высокого гостя, за губернатора, за реформы, за приезд на гостеприимную Кызыло-Майскую землю такого гостя, за визит на гостеприимную землю Кызыло-Майскую любимого губернатора.... И так до бесконечности. Кэт строила глазки. Главный редактор молча наливался водкой. Шустрый и болтливый, оператор толкал в бок соседей, приставал к ним с разговорами, постоянно по-козлиному подхихикивал, непонятно над кем или чем. Пытался быть со всеми на ты. И хлопая по пластмассовому корпусу видавшей виды камеры, утверждал на полном серьезе, то он оператор XXI века и хорошо бы его забрать в Москву, чтобы он поучил работать тамошних операторов. Его хотели вывести и, наверное не впервые, набить морду. Но вот он уже окончательно захмелев, сам вышел  из дома вон, дабы поснимать природу.
     Кэт тем временем отдавшись полностью не раз, хотя увы! только глазами, плела, щебеча, уж что-то совсем несусветное. Главный редактор, захмелев, спал, подперев голову руками. Великий Реформатор привычно глядел на мероприятие, все так же устремленный в пустоту. О чем думал он, Бог весть! Какие мысли текли в его круглой лопоухой государственной голове?
     Татары, сев по-холопски на дальние ряды, похихикивая о чем-то, перекликались  с молодыми татарочками, подносившими  пахнущие мангалом “шашлыки на ребрышках” , тарелки с жаренным мясом и конской колбасой “кызы”. Вдруг они дружно неожиданно громко захохотали. Начальство встрепенулось.
     - Что там, - строго спросил губернатор
     - Шутят, радуются, - ласково улыбаясь гостю, бойко заговорил Рахмат Лукулин, зам главы по сельскому хозяйству.
      И сам широко расплылся, вспомнив мысленно сказанную  только что по-татарски кем-то фразу:          
    - Повесить бы этого жирного борова в шляпе! - и по-женски горячий отклик смазливой молодой татарочки : - Ага, за самый …! Да было бы, боюсь, к чему аркан вязать!
    И тут же перевел фразу гостю:
     -Без Ваших реформ, говорят, теперь из бараньей шерсти и свитер не связать. Кстати, у нас отделение есть партии Вашей.
     Великий Реформатор вдруг ожил и заинтересованно спросил:
     - Биполярность бытия, в конгломерате ныне преобразуемой макроэкономической модели отнюдь не заставила Вас стать консерваторами?  Как велик интерес у провинциального населения к  курсу рыночных реформ? Как велик охват Вашей агитационной работы среди трудящегося населения? Какие социальные слои всего ярче откликаются на идеи обновления макроэкономической модели и перепродуцированные экономические тенденции?..
    - Слои? Да как сказать, девять человек нас по разнарядке, числом, то есть. Глава у нас лично Президента поддерживает, а мы второй эшелон, директора школ, врачи и тут, в районной администрации...  работаем,  привлекаем голоса….
    И глядя в снова потухающие глаза Большой Шляпы горячо и искренне добавил:
    - Но Вы знайте, все мы тут только за Вас, за Вашу партию. И на выборах  как один поддержим Вашу кандидатуру.
     После таких слов не грех было и расцеловаться. Но Большая Шляпа снова сник, выдав перед этим указание:
     - Работайте активнее! Впереди решающий выбор !- И опять замолк, глядя внутрь себя отсутствующим взглядом.
    - Точно,-  сказал Рахмат Лукулин и добавил по-татарски: - Этому …., по-моему,  давно уже с корнем вырвали.
     Татары прыснули смехом пуще прежнего, но теперь никто уже не обратил на них внимания.
    Вскоре обед подошел к концу. Все встали, и как-то разом, пошли. Растолкали и главного редактора. Он мутным взглядом окинул зал, встал и побрел вслед за всеми, не понятно о ком и кому громко сказав: “Суки!” Губернатор было взял под локоток “радистку Кэт”, но одумался и взял под руку высокого гостя. Кэт с обожанием засеменила с другого бока. Возле вертолета стояла толпа местных жителей. Бабушки  окружили милицейского генерала и начали жаловаться на деревенский беспредел:
     - Воруют, милок, ох, воруют!
     Он нелепо улыбался и экстренно реагировал:
     - Так, так, называйте фамилии.
     - Всех пиши, сынок, все воруют... Всех сажать пора...
     А он все улыбался и кивал, мол, посадить-то всех, мы быстро посадим...
     Не оглядываясь по сторонам, коротко пожав руки местным,  Большая Шляпа сел в “стрекозу” и губернатор тоже мелькнул вслед за ним... Когда все вошли  бортмеханик закрыл люк и кому-то внизу презрительно хмыкнул. Большая Шляпа сидел прямо. И, уставив взгляд в иллюминатор, думал о масштабном величии задачи. О том, какое интересное ее решение он видел сегодня наяву. И неожиданное обещание группы поддержки бодрило его, отвлекая от мыслей о необходимости рутинной партийной работы.
      Когда “Стрекоза” взмыла ввысь,  шустрый  как  галчонок  парнишка  вытащил  из  сугроба  знамя  государства  и  оттащил  в  сарай.  Фазула Гарифулин проводил вертолет взглядом  и  неожиданно для  себя  отчего-то наскоро перекрестился.