Марсель

Подойдя к окну, Марсель взглянула поверх очков и удивленно вскинула брови. Обещанного дождя не предвиделось. Прошлепала в ванную,  приняла холодный душ, постояв под ним блаженных минут пять, немного боясь застудить шею. Уйдя в себя, поразмышляла о том, что можно жить без мечты, но простовато, ходить по шопингам и театрам. Простовато, стать этаким обывателем, которому безразличен и собственный быт и неинтересен быт других. Что же до людских душ, в эти сказки Марсель давно перестала верить. С каждым годом очередное предательство и корысть, или элементарная зависть знакомых убивали в ней частичку открытости, наивности и веры. Сначала она страдала, считая, что повинна в том сама и подает повод, себя использовать. Но скоро ей надоело так думать и она стала достаточно легко расставаться и с новыми, и со старыми знакомыми, поскольку мир чистогана, как и стремление властвовать, настигал в обществе почти всех, кроме нее.
Важно, считала она, иметь необходимое вначале, если же был недостаток или сверхдопустимые нормы скарба, натуры страстные и ревностные ломались и открывали свое обличие спустя годы. Золотая середина юности миновала ее и ее знакомых, и начались сплошные открытия тайников души. Встречались иногда совсем проскодонки, - все на поверхности, минимализм  в быту, одежде, макияже, еде. Порой иные, -  прилагавшие с детских лет усилия в накопительстве, достигали пышности и яркости платьев, причесок, модных новых слов. Накопительство вместо эрудиции тоже давало свои плоды. Открыв, таким образом десяток знакомых, больше ей не захотелось ничего знать об их  прошлом и настоящем.
Она жила своими вечерами и ночами, не загружая голову планами и событиями. Ни один вопрос не интересовал ее страстно, ни одно желание не было таким, что его нельзя было забыть через неделю. Она достигла спокойствия и без вершин Джомолунгмы. Тестостерон давно перестал будоражить ее, по-прежнему, легкое, цветущее тело. Давно не встречала она в своей среде огня в очах, блестящего остроумия и редкого обаяния, свойственного искателям ли авантюристам. Решительность, смелось и осторожность взяла с собой в спутники.
Плакать ей почти не удавалось, поскольку злое слово вызывало лишь аналогичную ответную реакцию и больше злило и раздражало, чем ранило. В мире двуногих зверей, поглощенных дележом материальных ресурсов жить было просто, но не интересно.
Поправив заколку на затылке, она взглянула на телефончик в кармане, жужжащий уже около получаса. Даже разговоры Марсель старалась переносить на обед или рабочие часы, чтобы дома не было посторонних и оставалось прекрасное настроение. На телефоне отпечатались десять звонков от нового поклонника.
-  Вот видишь, - сказала она мужу, - у меня есть личный секрет.
- Замечательно, может, хоть это тебя развлечет.
Полистав книжку и не найдя в ней ничего интересного, Марсель залезла на тренажер и начала крутить педали, медленно, быстро, сильно, медленно. Чередовав скорость и нагрузки, наконец, спустилась вниз, еще раз окунулась в холодную ванну, и роняя капли, прошла по паркету, оставляя мокрыми пятками следы. Следы исчезали на глазах, она смотрела на мужа и думала о своем. О том, как в прошлом году они заехали в поле, взяли в соседней деревушке лошадей и ускакали в раздольное до самого утра, проспав в стоге, почти до полудня.
- Ты знаешь, он еще звонит, - произнесла вяло, посмотрев на экранчик маленького телефончика, на котором были выставлены цветы и синее-синее небо.
Громовые раскаты звонков не омрачали существование и даже были необычны в ее жизни, в которую дверь крепко закрывалась от посторонних, как и все ее небольшие секреты.
Муж улыбнулся и как будто бы пожелал ей счастья, почти подмигнул.
- Ты всегда был недосягаем, для мелочных страстей.
Выключив миниатюрный телефон, она надела пеньюар, причесала волосы, постелила свежее, цветное, синее с ромашками белье на диван, улеглась далеко забросив руки. Покачала носком в воздухе, описывая круг, еще раз взглянула в окно, за котором не видно было ни облачка, на потемневшем небе, поправила фотографию мужа на своей тумбочке и погрузилась в сладкие воспоминания о своей супружеской жизни.