***

Из серии трёп пенсионеров.
Трёп пятый

                ГИБЕЛЬ МАДАМ КОКО В ТАГАНРОГЕ

                (Как это рассказывал мой дед)

Таганрог был освобождён от деникинцев частями Первой Конной Армии в средине января 1920 года. В те дни стояла мерзкая погода. С неба сыпался мелкий град вперемёжку с дождём. Эскадрону Будёновцев на ночлег был отведён огромный особняк, стоявший напротив православного собора. Мокрые и уставшие бойцы, сдав своих коней на попечение хозвзвода, разбрелись по залам и комнатам этого полудворца. Кто-то ломал стулья, чтобы растопить камин, кто-то искал, чем бы можно поживиться. Большинство утоляли голод остатками сухого пайка, не дожидаясь, когда позовут к «тачанке со шрапнелью», как называли бойцы котёл с кашей на колёсах.
Вместе с красноармейцами по комнатам особняка шныряли сквозняки, пробравшиеся раньше их через разбитые стёкла.
В будуаре хозяйки особняка был такой же хаос. На трельяже валялись баночки, флакончики и прочие дамские безделушки. Кавалерист выдвинул все ящички, взял из одного из них стеклянную трубку с двумя рядами дырок на одном конце и стал его рассматривать. То так повернёт, то эдак, подует то с одного конца, то с другого... Вошёл командир эскадрона. В таком же обмундировании, только вместо ботинок с обмотками на нём были хромовые сапоги, да на широкой офицерской портупее болтался маузер в деревянной коробке.
- Ты шо тут нашёл, Грицько?
- Та ось, не знаю, до якого струменту оця хреновина. И як её сгодить для революции? Чи конхвисковать, чи просто выбросить, а може, у карман впихнуть? Шо скажешь, командир?
Тот взял стекляшку. Тоже повертел.
- Ты запусти её себе в зад, и попроси хлопцев подуть. Да посильнее.
- Шуткуешь, командир. Може, в хозяйстве десь сгодиться?
Грицько сунул стекляшку в карман, где уже нашлось место для пузырька, у которого на этикетке красовалась мамзель с дразнящей улыбкой.
На ночлег эскадрон разместился в большом зале, где одно окно с разбитыми стёклами было уже завешено бархатной бордовой скатертью. Для тепла. Грицько успел ухватить салоп из лисьего меха, бросил его на натёртый до блеска пол из дубового паркета, и кулем повалился на тот салоп. В камине весело трещали деревяшки бывшего кресла. Рядом были готовы к такой же экзекуции обломки ещё одного. Он вынул флакон, свинтил крышку. «Гарно пахне! Одарка буде рада». В зал вошёл тот же командир. Грицько торопливо спрятал флакон.
- Ну как? Все устроились? Отрядите четверых во двор, за тремя бачками каши. После ужина – отбой. Завтра подъём в шесть ноль-ноль.
Грицько ещё долго ворочался с боку на бок. Каша была съедена. В комнате с каждой минутой всё больше густел запах духов. От него бойцы не могли уснуть. Он раздражал не только ноздри, но и намного глубже.
- Откуда несёт эту приятную вонь? – Стали принюхиваться, и вот уже пятеро будёновцев окружили Грицько на салопе.
- Сказывай! Это от тебя пахнет? – Грицько вынул из кармана флакон. Из-за небрежно затолканной крышки все духи испарились. Он показал кавалеристам.
-Вот. Вытекла, зараза.
Очкастый красноармеец, который в первые же дни революции вернулся из Парижской эмиграции, чтобы на практике поучаствовать в торжестве Марксовой теории, взял у Грицько пузырёк, и у него аж очки на лоб полезли, не говоря уж о глазах.
- Да это же лучшие в мире духи – «Мадам Коко»! И самые дорогие. В Париже такой флакон стоит 800 франков! А ты знаешь, что это такое? Это 200 миллиардов керенками, или 2 тысячи рублей золотом! Да на эти деньги ты бы мог купить коней на две полных дивизии! А у тебя– «в-ы-тек-л-а-а!».
Грицько поднялся с салопа, сначала почесал затылок, потом взял из рук очкастого пустой флакон, плюнул на блестевший паркетный пол, и с размаху швырнул тот флакон об дальнюю стену. Только и увидели красноармейцы, как в свете камина разлетелись яркими брызгами осколки той мадам Коко.
- А, нехай буде так. За то у меня ще осталось во! Через цю фиглятину горилка буде не капать, а струмком потече.
Очкастый взял из рук Грицько ту «фиглятину»,
- Да знаешь ли ты, горилковый подмастерье, что это такое? Это же для женской гигиены, чтобы от неё не пахло, когда мужик с ней в постель ляжет. Да и сразу после этого она второй раз проспринцуется, чтобы, не допустить в себя никакой заразы и не забеременеть. А ты со своей горилкой.
Грицько обалдело смотрел на «эмигранта». В комнате поднялся невообразимый хохот, и чем дольше хохотали красноармейцы, тем хохот становился всё громче. Этим хохотом бойцы сбрасывали с себя напряжение последних двух суток тяжёлых боёв, хлопали друг друга по плечам, руками показывали на Грицько, и хохотали, и хохотали до слёз.
Вбежал командир. Узнав причину хохота, и он стал издавать такие же звуки, что и его бойцы.
Командир по-дружески обнял Грицько. Этот хохот благотворно повлиял на нервы воинов. В конце концов и Грицько принял участие в таком способе весёлого расслабления нервной системы.
После этого за ним надолго сохранилось прозвище «Спринцеватель». Он так к нему привык, что добродушно откликался на него.



                29. 04. 2009 г.        О. Шамин.