***

Из серии «Трёп пенсионеров»
Треп шестой.
                Смотри на воду



18 часов... То ли кончается августовский день, то ли начинается вечер... Разберись, пойди... Скамейка и бревно напротив неё – были плотно заняты «старичками–бодрячками», которые, после короткого послеобеденного сна, в ожидании, когда их позовут на ужин, лениво перебирали свежие теленовости, Посмеялись над очередной выходкой Украинского Президента. Посетовали на недавний ураган в Тихом Океане, принесший разрушения в Калифорнии.
К этой «бригаде» подошёл ещё один: высокий мужчина в спортивном костюме «PUMA», семидесятитрёхлетний Юрий Саввич, в прошлом – военный матрос, последние 30 лет плававший электриком-радистом на речных теплоходах по маршруту Москва–Астрахань. Старички оживились. Потеснившись, освободили ещё одно место пришедшему. Кто-то обратился к нему:
- О, Саввич! Тебя нам сам бог послал! Выдай-ка нам, охочим до разных историй, что-нибудь из твоей моряцкой жизни.
Мимо них уже второй раз за сегодня, неторопливо продефилировали две женщины, что называется – репродуктивного возраста. Одна из них, полная, миловидная, рыжеволосая, мгновенным взглядом, зорко, и я бы сказал,  дерзко «обстреляла» каждого старичка прицельным взглядом, что-то сказала своей подруге, и они обе громко рассмеялись.
Саввич тоже внимательно поглядел на эту парочку, и задумчиво произнёс:
-Такой нахальный взгляд напомнил мне случай, произошедший давно на туристическом теплоходе «Георгий Седов». Это был в своё время старенький пароходик, с паровыми котлами, но  после войны сдали в металлолом паровые котлы, установили  два мощных дизеля, отслуживших свой  ресурс на торпедных катерах. После восстановления он стал теплоходом. Антураж судна сохранили: бронзовые поручни и дверные ручки, зеркала, ковры и остальную мишуру. Когда году в 54-м стали набирать команду, меня случайно встретил сослуживец по Флоту, и предложил место радиста-электрика на этом теплоходе. Для меня эта работа привычная. Вот я и утюжил Волгу–матушку сверху – вниз и обратно, да больше тридцати навигаций.
Однажды на судне появилась такая же остроглазая нахалка с рыжими волосами. Не одна – с мужем- офицером. Это было в Горьковском речном порту. Впереди шла ОНА. С маленькой сумочкой через плечо. Её изящная внешность сразу выделяла её от всех других. Взглядом она равнодушно скользила мимо женщин, но он становился пронзительно-внимательным, задерживаясь и оценивая молодых мужчин, переходя от одного к другому. В этот момент веки её сужались, как бы прицеливалась. «Выстрелив» в очередного, она сразу целилась в следующего. Сзади неё шёл майор в фуражке с чёрной окантовкой – то ли артиллерист, то ли связист. Через плечо были навьючены два огромных чемодана, в правой руке – ещё более неподъёмная сумка, в народе называемая «домохозяйкина радость». Проходя по сходням, она отстраняла встречных и поперечных, тем самым способствуя офицеру нести этот «багажишко».
Рассматривая с верхней палубы пассажиров, я сравнил эту женщину со снайпером, который без эмоций, хорошо делал свою работу... По другим сходням матросы и портовые биндюжники загружали мешки, ящики и бочки, которые моментально проглатывались  вместительными трюмами. Погрузка заканчивалась. Спустившись на вторую палубу, я увидел: эта парочка занимает люксовую каюту. Прежде, чем войти туда, она прямо-таки ошпарила меня своим взглядом. И не три секунды, как всех, а все 7 или 8. «Ого! – Подумал я – Сподобился высокой чести. Прямо обшарила меня глазами. Слава Богу,  хоть не выстрелила».
Вскоре я переключил динамики судна с бравурного «отходного марша» на тихую и спокойную увертюру из Рахманинова, и отправился навестить жену на камбуз, где она работала вторым поваром, т.е. на первых блюдах, холодных закусках и выпечке. Разнообразные вторые блюда и общее руководство были епархией шеф-повара Силантия, могучего сложения, словно огромного богатыря из детских сказок. В своей громадной пятерне он зажал бутылку «Кагора» так, что она, бедняжка, и пикнуть не могла, высовывая из его ладони только головку. А в ней, голубушке, 0,7 литра!
- И где тебя носит? – Обратился он ко мне. – Ещё чуток повремени, и мне бы пришлось одному с ней якшаться. – он показал на ополовиненную бутылку. Жена твоя, в общем-то баба и хорошая, но пить ты её до сих пор так и не приспособил.
Жена только усмехнулась:
- Если вы сейчас ящик вина осушаете за рейс, то когда меня научите, и двух ящиков будет мало. Никакой зарплаты не хватит.
Я помог ему осушить бутылку, и Силантий стал посматривать на холодильную камеру, где, как я знал, хранится  месячный запас этого святого напитка.
Неожиданно в дверях камбуза появилась та «снайперша».
- Гражданочка! Вы, наверно, заблудились, – Силантий встал во весь рост. Женщина, нисколько не смутившись, подошла, к столу, взяла пустую бутылку и на её лице нарисовались удивление вперемёжку с восторгом.
-А разве я попала не в общество джентльменов? Я – Жанна Аркадьевна. А как вас зовут? – она обращалась только к Силантию. – И прошу без церемоний.
- Си-Силантий. – он даже стал заикаться. – Но послушайте, кто Вы такая?
- Об этом немного попозже. – Она всё ещё вертела в руках бутылку. – Не соблаговолите ли Вы, Си-Силантий, угостить женщину этим божественным напитком? Я без ума от кагора!– С мольбой  во взгляде и голосе произнесла она.– Бегло оглядела кухню, – А Вы не предложите даме присесть?
У моей жены заходили желваки на скулах и стали краснеть уши и шея от такой наглости  этой Жанны.  «Господи, – подумал я. – Не хватало ещё скандала». А вслух сказал:
- Варенька, Я забыл в каюте сигареты.  Принесла бы их, а? Всё будет нормально – и положил на её плечо руку. Этот жест десятки лет срабатывал в нужном направлении. Так и сейчас. Она глубоко вдохнула–выдохнула, встала, предложила гостье сесть, и вышла из камбуза.
Силантий уже нёс кагор.... И «потекло вино, вперемёжку с «тэйбл током».
После первого же полстакана эта Жанна стала восхищаться Силантием.
- Вы знаете? В наше время так редко встретишь человека, чтобы его имя соответствовало его внешности. В Вас, наверное, огромная силища. Позвольте пощупать Ваши бицепсы. – И не дожидаясь реакции Силантия, она стала мять и гладить его плечо и руку, продолжая тараторить.
Смотрю, у моего бедного Силаши аж лоб вспотел.
- Феноменально! Говорят, что в России народ хиреет. Вы только гляньте на этого богатыря! Убеждена, что в детстве вы жили в деревне, и мама поила Вас коровьим молоком до самого сыта. Или я ошибаюсь?
- Нет, только Вы ошиблись в молоке. Не коровье, а козье молочко я пил. А что до сыта – это верно.
- Ах, какая я бестолковая! Мне надо было самой об этом догадаться. А вы, часом, родились не в Воронежской области? Нет? В Горьковской? Но в вашей деревне все жители крупные, да?
- Как сказать? Коренные–да, но не приезжие. А нынче наехало со всего Союза. Всё смешалось. А что это Вас так заинтересовало? – Силаша всё больше потел. Уже и шею вытирает.
- Да просто в научном мире утвердилась гипотеза, что европейский человек, это потомок от ветви кроманьонцев. Дело в том, что Великие Древние миллион лет назад доставили на нашу планету несколько совершенно разных племён с других планет. Их все расселили по два, три племени в отдалённых друг от друга частях Земли. Например, монголоидов поселили в Центральной Азии, , желтое племя – на Юге того же материка. Чёрных и курчавых – в Африке, ольмеков и инков – на Американском континенте. На Севере Европы были поселены Неандертальцы. Но когда 50 тысяч лет назад там похолодал  климат, они начали мигрировать на другие территории. Именно в это время значительная часть неандертальцев двинулась в Центр Европы, где условия жизни были лучше. Но центр Европы был уже обжит. Между расами началась борьба за места обитания. Наши же учёные до последнего времени считали, что в борьбе за выживание сгинули все неандертальцы. Как и многие другие. Только по найденным кое-где останкам их внешность была идентифицирована. Это были существа среднего роста, но имели череп на 20% больше даже современного человека. Характерной особенностью неандертальцев были: более мощный скелет, крупнее, а точнее, много мощнее, чем у кроманьонцев,–  кости конечностей. И они имели слабовато развитый голосовой аппарат. Песни петь они, видите ли, не могли, – Жанна усмехнулась.– Высказывается даже предположение, что наши предки убивали  тех неандертальцев ради самого вульгарного утоления голода. Подтверждением тому служит обнаружение на местах древних стойбищ наших предков много крупных костей и даже проломленных черепов неандертальцев... А сейчас, слушайте меня внимательно: последние научные исследования подтвердили версию о том, что не все неандертальцы погибли. То в одной, то в другой части Евразии встречаются целые поселения, где у людей преобладают отличительные черты именно от неандертальцев, а не от наших прямых предков – кроманьонцев. Такие поселения, кроме Скандинавии, обнаружены в Воронежской области, в Австрийских Альпах. Вроде, где-то на Алтае. А Вы назвали ещё одно место – в  Поволжье.– Незваная гостья отхлебнула глоток вина и продолжила,- Наверное, вы обращали внимание, что среди сотен  встречных пешеходов вам на глаза нет-нет да попадались большеголовые, с крупными чертами лица и  такими же широкими ладонями и запястьями, какие и у Силантия. Это и есть те самые потомки неандертальцев.
- Откуда вы это всё знаете? – Силантий уже уважительно посмотрел на незваную гостью.
- Дорогуша! Я – сотрудник научно-исследовательского института демографии. Готовлюсь стать кандидатом наук. А повезёт, то «выеду» и в профессора. Вот возраст мой для этой цели – критический. Мне 27. Второй раз замужем. – Жанна подняла пустой стакан, посмотрела на свет, – А что? В этом доме по третьей не принято, или как?
Силантий суетливо разлил остатки. Тут и  я решил вступить в говорильню:
-Жанна. Вы такая эффектная женщина, и как вы решились выйти замуж, да при чём не впервые, за того солдафона? Ему наверняка больше сорока. Да и смотрится он... Когда я увидел его с вашим багажом на плече, подумал: сними с него погоны, и сойдёт за носильщика. Чем он Вам понравился?
Жанна от моего вопроса чуть не поперхнулась кагором. Посмотрела на меня своим «стреляющим» взглядом. Я заметил в этом взгляде даже замешательство. Но оно быстро сменилось лихой удалью.
- Э, да что там! Уж если обнажаться, так не на половину! Скажу вам всю правду, как на исповеди... Он – начальник моего первого мужа. Два года домогался моей близости. Чтобы я согласилась, стал пакостить мужу, да так изощрённо, как Макиавелли какой. То пошлёт в далёкую, никому не нужную командировку, то по службе к чему-нибудь придерётся, да мало ли способов у начальства поиздеваться над подчинёнными. Муж только зубами скрипел. На нервной почве в госпитале лечился. А когда узнал подлинную причину неудач по службе, он первый предложил мне разойтись, и женить его на себе. Собрал своё – всё самое необходимое, и ушёл от меня. И осталась я, как дура, ни жена, ни вдова... А этот... всё сильнее жмёт. Клянётся, что покончит с собой, если откажусь. То подарки, то цветы... клятвы в любви до гроба. При встречах суёт мне под нос свою сберкнижку. На счёте – больше семидесяти тысяч. «Всё твоё будет». Господи, да это же моя зарплата за 70 месяцев! Поехала к маме. Рассказала всё. Вместе поплакали. Муж развода требует. Детей нет. После долгих таких мучений я сдалась... Вот, мы и совершаем «свадебное путешествие»...
Она замолкла, опустив голову. В помещении нависла тишина. Минуту-другую, все молчали. Заглянула женщина, кухонная работница, и «по совместительству», жена одного из дизелистов.
- Егорыч,– обратилась она к Силантию, – я пока не нужна?
Тот только отмахнулся. Обратился к Жанне:
- Выходит, вы себя за эти семьдесят тысяч продали?
Не поднимая головы, она ответила:
- Не надо сыпать соль на рану. Вы оба взрослые. У вас давно устроен этот «быт» –семьи, жены, дети. А вы можете мне предложить что-то другое?
Силантий сконфуженно молчал. И я не знал, что ответить. Вернулась жена с сигаретами. Жанна подняла голову. По её щекам стекали крупные, чуть не с горошину, слёзы. Невидяще, опять осмотрела камбуз, Варю, нас с Силантием, махнула рукой и стремительно выбежала.
Где она была с час времени после этого, я не знаю. Только на верхней палубе в вечерней тишине слышен был неоднократно повторяющийся вопрос:
- Вы не видели мою жену?.. «Вы не видели?..» Тот самый майор, но уже в спортивных шортах и тенниске, подбежал ко мне, схватил за пуговицу сорочки и опять я услышал голос, с надрывом, словно он сейчас расплачется: «А может, вы...». Молча отстранив этого «свадебного путешественника», я продолжал не спеша прогуливаться по палубе. Из соседней с молодожёнами каюты вышел низенький, толстенький и лысоватый мужчина, уже в годах. Майор бросился к нему: «Вы не видели мою жену?» Толстячок взял его под руку, попросил того нагнуться, и с видом заговорщика стал нашептывать майору в ухо:
- Во-первых, мой друг, я не знаю ни вас, ни вашу жену. Во-вторых, какие у вас доказательства, того, что она вам жена, а не партнерша на одну поездку? Идём дальше: Вы хоть сознаёте, что вы находитесь на теплоходе? Плох он или хорош – это вопрос десятый, а может, и одиннадцатый. Но посмотрите вокруг – с обоих бортов нас окружает вода. А что может лучше всего успокоить взволнованного человека? Вода, мой друг. Только вода. Вы должны поверить, – голос толстячка постепенно набирал силу и громкость, – пойдемте-ка на корму, и вы поймёте, что моя пятая посылка нисколько не хуже первых четырёх. Однако, перед этим я рекомендую пройти по всем палубам этого прекрасного судна, и убедиться, что все спасательные шлюпки на месте. Значит, женщина не покинула его. Не могла же она, в самом деле, перелететь на берег по воздуху?  Нет, не могла. Моя седьмая посылка как раз и заключается в том, что ваша жена – не Булгаковская Маргарита, и не дьяволица, чтобы летать на метле. Да и где вы видели, чтобы на теплоходах держали мётлы?
Майор обалдело смотрел на коротышку. Они медленно, шаг за шагом, двигались в сторону кормы. В трёх шагах сзади них накапливались пассажиры, принимавшие весь этот шизоидный монолог толстяка за тонкий комедийный юмор, организованный капитаном теплохода для развлечения туристов. Лысоватый оглянулся, и увидев начинающую посмеиваться публику, громко, строгим голосом произнёс:
- Милые дамы! Вам бы лучше, не теряя времени, побежать и записаться к дамскому парикмахеру, который сегодня принимает заявки на неделю вперёд. Он работает на нижней палубе. И на конечной пристани вы будете выглядеть невероятно привлекательными. Дамы, Вперед!
«Милым дамам» хватило 10 секунд, чтобы переварить эту весть, и их как ветром сдуло. Только слышен был перестук каблучков о бронзовые пластины, поддерживавшие лестничные ковры между палубами. Трое мужчин, оказавшихся среди «милых дам», остановились, пошушукались, и пошли в ресторан пить пиво.
Пока лысоватый гипнотизёр разбирался с милыми дамами, действие его слов на майора ослабело, и тот опять с беспокойством стал оглядываться в поисках пропавшей жены.
«А и в самом деле. Смех-смехом, а эта Жанна в расстроенных чувствах может выкинуть какое-нибудь неожиданное коленце», - подумал я, и  поспешил осмотреть все палубы. На корме (для лучшего обзора береговых ландшафтов) была установлена полукруглая скамеечка. На ней сидела Жанна, отламывала от булки, которую держал сидящий рядом, симпатичный мужчина – молодой, но при очках. Она азартно подкидывала кусочки хлеба высоко вверх. А поскольку теплоход шёл с некоей скоростью, взлетавший хлеб опускался к воде далеко за кормой судна. Но стремительные чайки сналёту ловили каждый кусочек, не дав ему достигнуть воды. За каждый кусочек они дрались прямо в воздухе, сопровождая всё это визгом – криком на их чайкином языке. Глядя на кульбиты птиц, Жанна смеялась, как ребёнок, безмятежно и от души. «Какая быстрая смена настроений, – подумал я, – полчаса назад она плакала искренне и горько. А вот, поди ж ты, сейчас настроение у неё выше Кавказских гор. Вот и пойми этих женщин!!»
Мужчина оглянулся, увидел меня, встал, подхватил под руку соседку по скамейке, и они торопливо пошли к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. И тут же, появились майор с коротышкой. «Смена декораций» произошла быстро и вполне естественно. Толстячок продолжал свой монолог:
- А вы бывали, уважаемый мой сосед, близ естественного водопада? Нет? О-о! Тогда вы много потеряли в этой жизни! Это же грандиозное, ни с чем не сравнимое явление природы! Представьте:: мощные потоки воды низвергаются у Вас на глазах. На значительном расстоянии от Водопада распространяется влага, в виде даже не брызг, а наподобие Лондонского «дризли», что-то среднее между мелким дождём и густым туманом! Ты вдыхаешь эту влагу, и чувствуешь, что с каждым вдохом весь твой организм наполняется необыкновенной энергией, ты ощущаешь прилив таких сил!! В твоём сознании рождаются замыслы Вселенского масштаба! И тебе кажется, что ты способен их осуществить – здесь и сразу! Закрыв глаза, ты слышишь создаваемый Водопадом грохот. Именно грохот, а не гул, не шум, не треск, как зачастую бывает при грозовой молнии. Грохот, не умолкающий ни на секунду. Ни тише, ни громче – постоянно в одной, но мощной тональности. Ты готов так стоять перед Водопадом часами. Вновь открываешь глаза, которые не могут оторваться от зрелища падения водяного столба. Да что столба? Водяной массы, вечно движущейся, не знающей покоя! Ты вспомни, мой друг, народную поговорку, что «Капля и камень долбит». А здесь собрались воедино мириады капель, и все они спешат разбиться о скалы внизу, и сами разбивают эти неприступные скалы, создавая под водой ёмкость, порой достигающую глубины десятки метров. И видя, слыша, ощущая эту работу Матушки Природы, ты будешь заворожено стоять так долго-долго, а уходя от Него, ты часто будешь мысленно возвращаться к Нему, потому, что даже воспоминания о Нем вносят в твою душу покой и умиротворение....
Между тем уже вечерело. Майор встал у самого края палубы и увидел, как под воздействием теплоходных винтов, вода бурунами вырывалась из-под судна. А уже низкие солнечные лучи, падая перпендикулярно движению теплохода, согласно законам физики, создавали полоску радуги, начинающейся от самой воды, примерно до трёх метров в высоту. Толстячок даже фамильярно хлопнул майора по плечу.
- Ну, что я вам говорил? – в восторге затараторил он вновь, – Вы видели, специально для Вас показанный Феномен Природы? Радужка, пусть маленькая, но радуга! Это же знамение, что не надо беспокоиться. Ничего с Вашей женой не случилось! Может быть, встретила подругу, или завела случайный разговор с какой-нибудь другой туристской. Трудно угадать, как глубоко Вы знаете женщин, но мои знания о них дают основания считать их легкомысленными созданиями. Достаточно того, чтобы одна женщина спросила другую, например, где она приобрела ту или иную вещь, ну, хотя бы из одежды, или бижутерии – и всё! Несколько часов болтовни уже обеспечены. Я правильно излагаю ситуацию?
Этот вопрос был задан уже мне. Ничего не оставалось, как поддакнуть этому коротышке.. Майор не отрывал глаз от воды. Я закурил. Толстячок обратился к нам обоим:
- Смотрите на воду. Движение этого  вещества настраивает человека на спокойствие души, умиротворение. И чем мощнее бурлит вода, тем быстрее успокаивается Человек! Смотрите на воду, уважаемый!! Ну и, Поскольку мы с вами уже  полчаса общаемся, самое время – пора нам и познакомиться. Начнём с вас, уважаемый майор, – и он протянул ему руку.
- Сырцов, Иван Фадеевич. Откуда родом – не знаю. Детдомовский я, Помню себя с шести лет. В Суздальском детдоме. Так и вписали: место рождения – город Суздаль. По образованию строитель, по профессии сапёр. Двадцать дней, как женат. Не первый раз, конечно... Но детей нет.
- А я – Илья Наумович Палуковский. Профессиональный дантист. Как и Вы, Иван Фадеевич, женат был неоднократно, от двух первых имею по девке, а третья подарила двух парней. Где родился – тоже не знаю. Почему, спросите, а потому, отвечу я, что моя муттер, сами понимаете, немка, да при том актриса, ездила по разным городам, и на каком-то перегоне угораздило её родить меня. Этот прискорбный фактик был зарегистрирован на станции Дно. Так судьба надо мной подшутила. Где бы я ни работал, где бы ни жил – я всё время оказываюсь то на дне, а то ещё глубже... Последние 12 лет проживаю в Ярославле. Недавно пол века жизни разменял. Вас что-то удивляет? Меня тоже. По натуре я холерик, легко схожусь с людьми, причём обоего пола. Вас, Юрий, я знаю. Вы судовой радист. На теплоходе ваша жена – повариха. Классные пирожки у неё получаются! Во рту сами тают. Я правильно излагаю?
Я опять поддакнул.
- Теперь ясно, почему вы, Наумыч, умеете людям зубы заговаривать!
- Ну, что касается моих умений, их у меня много и они разнообразные. Пойдёмте-ка в каюту. Там и продолжим нашу беседу. А то, видите ли, в горле пересохло. Иван Фадеич, принимаете предложение? Советую вам на часок-другой забыть, что вы женаты. Может быть, она уже в каюте. А может, ещё и нет. Так или иначе, но есть повод опрокинуть по маленькой.
Илья подхватил нас под руки, и мы, как закадычные друзья покинули корму, где майор обрёл душевное равновесие.
В каюте, разливая по стаканам густое тёмное вино, этот неутомимый «зубодёр» продолжил:
- А вы знаете, друзья, почему я не люблю выпивать в компании, где есть женщины? Да потому, что при них надо обдумывать каждое слово. А то, неровён час, выдашь какую-нибудь фразу, а она в этой простой фразе найдёт скрытый смысл, и пойдет–поедет,  да так, что настроение всем испортит, иной раз и всю застолицу разбередит. То ли дело, когда одни мужчины. И анекдотик можно ляпнуть не совсем пристойный, зато остроумный, да и вообще, я не переношу никакой несвободы. Главное в жизни – делай что хочешь, говори, как думаешь, конечно, в пределах разумного...
Иван уже с минуту держался за стакан. Понюхает, поставит на стол. Так несколько раз. Илья поднял, наконец, свой.
- Это зелье моя последняя жена мастерица делать. Я раскрою секрет. Это – хорошо побродившее смородинно-крыжовниковое вино урожая позапрошлого года, крепость – 150, но полгода назад вино разбавлено спиртом, чистейшим ректификатом, используемым в медицине. И получился такой напиток. Крепость возросла до 300. Итак, предлагаю чисто английский тост: «Даувайте, увыпьем!»
Винцо оказалось и впрямь отменным. Говорливый Илья Наумович не давал отдыха языку.. Примерно через час в соседней каюте раздался звук, наподобие падения стула. Иван встрепенулся.
- Всё, мужики. Моя появилась. Я пошёл. Спасибо за всё сразу.
Я посмотрел на часы и тоже встал.
- Благодарю за компанию, за выпивку. Вино и верно, заслуживает высшей похвалы. На следующий выпивон  я приглашаю. Не откажетесь?
- О чём речь!? Только больной, причём не ходячий, откажется от такого приглашения. Да если твоя жена ещё и своими пирожками угостит...
Через день теплоход причаливал к пристани Ульяновска. Стоянка 3 часа. Об экскурсии я дважды объявил по радио, напомнил, где будет ждать автобус, пожелал экскурсантам успеха и удачных покупок, поставил долгоиграющую пластинку с  музыкой Шостаковича, и вышел на палубу. Экскурсантов было немного. Среди них была и Жанна. Ивана я не увидел ни в числе отъезжающих, ни провожающих. Однако она, перед тем, как сесть в автобус, посмотрела в сторону судна и сделала еле уловимый прощальный взмах рукой. «Кому это?» Ещё раз внимательно осмотрев провожающих, на нижней палубе я заметил нашего механика, башкирина Рената, которому команда дала кличку «Батыр Салават», за его внешность. А она была отменная! При необычайно широких плечах, венчавших соответствующую по размерам голову, да при очень узкой, «девичьей» талии, с такими же узкими бёдрами, он напоминал треугольник, поставленный острым углом вниз. Однако такая форма тела нисколько не мешала ему иметь колоссальный успех у женской половины человечества. Каждый из двенадцати рейсов за навигацию он успевал влюбить в себя не всегда молодую, как и не всегда одинокую, но всегда женщину, имеющую средства и броскую внешность. Словом, джигит ещё тот! Как и когда он заприметил Жанну, даже для меня, умеющего чутко улавливать эти моменты, осталось тайной. Пообедав в компании Силантия, бутылки «Кагора» и жены, я подошёл к каюте «молодожёнов». Оттуда раздавался богатырский послеобеденный храп Ивана Сырцова.
Этот храп вызвал у меня две мысли. Что Иван не собирался покинуть судно, и вторая – он не знал, что Жанна поедет с экскурсией. Обойдя всё судно, я встретил того моложавого в очках, который вчера так стремительно увёл Жанну с кормы. Он сидел на той же, скамейке и что-то нашёптывал полненькой женщине, которая после каждой его фразы реагировала не просто смехом, а громким, жизнерадостным хохотом. «Очередной сексуальный гигант», -подумалось.
Перегнувшись через поручни, я увидел, что у борта «Георгия Седова» колышется на воде маленькая шлюпка-двойка. Кому понадобилось спускать её на воду? Не успев додумать эту тему, подбежавший вахтенный матрос, молодой мальчишка,  сказал, что меня требует старпом. Тот с возмущением заявил, почему он должен был узнать о приближающемся шторме не от радиста, а с борта проходящего снизу грузовоза?
Когда я сделал удивлённый вид, старпом ещё более взбеленился.
- Удивляешься? А я ещё больше удивлён, что уважаемый Юрий Саввич ничего не знает о приближающемся шторме, когда даже с такой козявки, – махнул в сторону удаляющейся самоходной баржи, – шкипер сообщил, что над Волгоградом бушует мощный ураган, и он направляется вверх по Волге. В районе Куйбышев–Ульяновск ожидается через час-полтора. Всем судам предлагается принять меры. Обрати внимание: сообщение я принял не по рации, которая в твоих руках, не телеграфом, который тоже только в твоём распоряжении, а через древний переговорный мегафон.
Ответив, что немедленно разберусь, бегом направился в свою радио рубку. И верно: радиотелеграф выдал на листе бумаги текст, что скорость ветра быстро нарастает, ожидается ураган. Время стояло на бумаге – за 15 минут до момента  прочтения. С листом сообщения побежал к старпому. Тот молча, но сердито посмотрел на меня:
- Оповести все службы и предупреди пассажиров. Всё. Исполняй!
Осложнение было в том, что в Ульяновске мы причалили к правому берегу, и если мы останемся «привязанными» к пристани, ветер разнесёт в щепки наше старенькое судёнышко. Поэтому старпом и возмущался. От пристани Ульяновск основное русло Волги сворачивает ближе к левому берегу под углом 45 градусов на Восток, и ветер, дующий с Юга, может нам крепко навредить. Экскурсионные пассажиры появятся  уже через полчаса. Где же механик? В дизельном отсеке его не было. Каюта его была на нижней палубе, рядом с Силантьевой. Подойдя к двери, услышал, что в каюте механик разговаривает с женщиной. Точнее, это был не разговор, а любовное общение, то есть звуки голосов мужского и женского сливались, без слов. «Вот, батыр Салават. Не во время ты затеял любовные игры, – подумал я – придётся тебя потревожить. И я  забарабанил в двери.
- Кого там несёт? Убирайтесь от дверей!
Я сказал как можно громче:
-Штормовое предупреждение. Старпом приказал немедленно оповестить под роспись.
Батыр ругнулся на своём родном языке, отодвинул дверь на ширину руки. Выставил ладонь:
- Давай бумагу, распишусь. До отхода у нас ещё час. Экскурсанты ещё не вернулись.
-Ты не понял, Ренат! По прибытии автобуса отчаливаем через три минуты. В автохозяйство города уже звонили, и туристы должны появиться с минуты на минуту.
Ренат опять ругнулся по-своему, но через минуту, уже одетый, вышел из каюты, запер дверь, пошёл искать дизелиста.
С нижней палубы раздалась разноголосица приехавших пассажиров. Сырцов, в своём амплуа, каждому поднявшемуся на борт, задавал свой сакраментальный вопрос: «Вы не видели мою жену?» Пожилая женщина ответила: «Если вы за Жанночку, то она сказала, что выйдет из автобуса на Новом Венце, и что доберётся до «Седова» самостоятельно. Хотела побыть одна»
Матросы затаскивали на судно сходни.
Сырцов чуть в обморок не падает. Нет Жанночки! Он побежал к капитану.
-Прошу задержать отправление теплохода. Моя жена ещё не приехала из города.
На это капитан ответствовал Ивану, дескать, ожидается шторм. И надо судну до разгула ветра быть ближе к левому берегу. Ради одной отставшей пассажирки он не может рисковать более, чем ста сорока туристами, и в добавок, командой. Она человек взрослый. Догадается пойти к начальнику пристани, он отправит её в Куйбышев «Метеором». У того скорость больше, и мореходные качества не сравнимы. А наш «старичок» очень высок от уровня воды, и если мы останемся под правым берегом, ветер может нас даже опрокинуть, или раздробить судно на мелкие кусочки. Вам понятно, почему я не могу задержать «Седова»?
 Но слова капитана проскакивали мимо сознания Сырцова. Он знал одно: жена в беде, и ей нужна помощь, а старик-капитан отказывает в этом. Как же так? До него не доходило, что жена может оказаться в Куйбышеве раньше их. Подошёл старпом, показал на меня: :
- Вот к нему обращайтесь. Идите в его радио рубку, и лично переговорите с начальником речного порта. Такие случаи не редкость, и они умеют выходить из положения.
Иван подбежал ко мне.
- Юра! Пойдём скорее! У меня гадкое предчувствие. Днём я видел во сне, будто моя Жанна катается по морю на какой-то лодчонке, и зовёт меня к себе, в ту посудину.
- Перестань, Иван Фадеич, – стал я его успокаивать, – тебе же известно, что дневные сны – пустые, и никогда не сбываются. Ты лучше скажи, как правильное имя-отчество твоей жены. Её фамилия – Сырцова? Нет? Она что, под девичьёй фамилией? Тоже нет? Говоришь, оставила фамилию бывшего мужа, чтобы не исправлять институтские документы? Разумно.
Я стал вызывать диспетчера порта. Для меня картина прояснилась. Значит, в каюте нашего джигита была Жанна, которую он подобрал на берегу после отхода автобуса в город. Ну, джигит! Ну, Жанна! Сейчас она сидит в каюте механика и не представляет себе, какой сыр-бор разгорелся вокруг неё. Рискованную игру она затеяла! Одна в каюте, со своими мыслями и не знает, не гадает, что происходит на судне из-за неё. Вскоре диспетчер откликнулся:
- Связь не прерываю, но ждите! – Было слышно, какие указания он передаёт всем судам, находящимся в акватории причалов. Требует прекращения работы портовых кранов, их закрепления в аварийный режим. Вмешался посторонний голос, с просьбой срочно сообщить всем рыболовецким катерам,  чтобы немедленно прервали лов и шли к своим причалам.
-Всё. Принято. Сообщу. «Георгий Седов»? Вам немедленно нужно идти к левому берегу, . Это самое безопасное место. Не ближе 300 метров выбрасывайте якоря.  В штормовом варианте. Всё.
- Диспетчер, подожди! Капитан «Седова» просит помочь отправить  пассажирку, отставшую от теплохода, скоростной «Ракетой» до Куйбышева. Если обратится – помогите.
- Поможем, если обратится. Фамилию записал. Принято. Теперь всё? Отключаю. – Радио неприятно запищало.
- Вот, Фадеич, вопрос решён. И не беспокойся.
- Как ты можешь так говорить? Слабая женщина, впервые в таком путешествии.
- Перестань ныть. Без тебя тошно. Для начала напомню, что она без 5 минут кандидат наук. Взрослая женщина. И она не в дремучем лесу, а среди советских людей. Помогут. Тебе Илья вчера что говорил? Смотри на воду. Успокаивает нервы и выравнивает настроение. Вот и иди! Смотри! А я на службе! Через две минуты передадут сводку погоды. Надо сосредоточиться.
Только прогнал  Ивана, застучал телеграф
«Эпицентр урагана между Камышином и Куйбышевым. Скорость ветра нарастает.
Его направление – от Юг –Юго-Востока на Север – Северо-Запад».
Наш теплоход пока не ощущал изменения. Равномерно набирали обороты оба дизеля. Как всегда, стало ощущаться дрожание всего судна. Старпом, который должен был быть на мостике, на зуммеры не отвечал. Оторвав от аппарата лист с информацией, я пошёл на капитанский мостик. С юга начали наплывать облака. Тучи становились всё темнее. «Где старпом?» Рулевой показал наверх.
- А вон, слышишь? На солярии облаивает вахтенного за то, что опять пассажирки понавязали бельевых верёвок, понавешали на них для сушки свои постирушки, требует всё это за борт повыкидать. Сейчас за шезлонги будет ругаться. Есть у него такой «бзик»: по его требованию два года назад была закуплена партия этих удобных креслиц, аж 12 штук. Каждый год хоть одно или поломается, или вообще пропадёт. А он вбил в голову, что как не будет шезлонгов, так нашему «Георгию» придут кранты. Уже трёх креслиц не стало. Вон, слышишь? Требует увязать их все вместе, да закрепить надёжнее. Всё. Ревизия теплохода закончена. Сейчас явится Его Благородие.
Старпом зашёл на пост управления спокойным и уверенным. Будто не он распекал минуту назад матроса. Взял протянутый мной лист. Прочитав, буркнул:
- Ясно. Немного успокаивает. Ураган нас захватит боком. Главная его сила ударит справа по ходу движения «Седова» От аппаратуры не отходить. Свободен. – Посмотрел на небо, приближающийся берег. В той стороне, недалеко от берега, уже стояли две самоходных баржи, судя по осадке, загруженные «под завязку». Скомандовал штурвальному: «Держи курс вон на тот дубок.
Ураган приносил всё больше низких, черных туч. Упакованное в них Солнце выглядело слабее Луны. Теплоход стал поворачивать, чтобы встать навстречу ветру. Дизели перестали работать. Но инерция движения протащила нас ещё около 200 метров. Был брошен кормовой якорь. Преодолев ещё около100 метров, пошли на дно оба носовых якоря. Затем стали выбирать кормовую якорную цепь – до натяга. Теплоход встал прочно. И сразу же за этим, словно дождавшись, пока судно закрепится, началась гроза. Засверкали молнии. Одна из них ударила в молниеотвод на невдалеке стоящей самоходной барже. Брызнул ослепительный свет как при электросварке, после этого стало ещё темнее. И хлынул ливень. Можно было бы сказать, что он «лил, как из ведра», но усиливающийся ветер заставлял его падать почти параллельно земной поверхности. Поэтому, хотя надо мной была ещё одна палуба, мне досталась большая порция холодной воды. Она била мощными струями, как из шланга. Я еле удерживался за круглую ручку каюты. Чтобы выдвинуть дверь, не могло быть и речи. Всю силу я прилагал, чтобы просто удержаться. Ноги скользили по ручью воды, не давая возможности выдвинуть её.
Так прошло несколько томительных минут замерзания. Градинки, чуть больше горошин, густо усеяли палубу. Как стремительно началось, так же неожиданно быстро кончилось это градоизвержение. Буря уходила. Я снял с себя всё мокрое, бросил прямо на палубу, в радиорубке переоделся в робу, отжал промокшую одежду, и чтобы окончательно успокоиться, закурил. Вся моя аппаратура как в рот воды...
Не задвигая дверей, вышел на палубу. Сзади услышал голос «зубодёра»:
- Со спины вас можно принять за грузчика или что-то в этом роде. Под ливень попали? Но такое, видимо, входит в ваши служебные обязанности? – посмотрел в открытые двери каюты на развешенную для просушки одежду.– Сейчас бы вам самое лучшее, это принять полстакана живительной влаги. Как вы на это предложение?
Сперва я хотел послать его далеко и надолго, но почувствовал озноб, и... согласился.
- Я уже подумывал об этом же, но как-то одному... И в рабочее время... Прошу зайти... Но у меня нет ничего на закуску, – проговорил я, доставая полбутылки спирта, только сегодня утром презентованной мне судовым доктором.– Хотя... «юкс момент», как говорят в Эстонии. – По внуреннему   телефону позвонил Силантию:
- Сила! Варя далеко? Дай её. Варуня. Я попал под ураганный дождь. Промок, замёрз. Тут у меня доктор. Предлагает для профилактики, но у меня нет ни корочки. Будь ласка, принеси закуски. Ладно. Жду. – Илья Наумович укоризненно  покачал головой.
- Вы хотите, друг мой, продолжения неудач, пригласив женщину?
- Ничего, выпроводим. – Ответил я.
Через пару минут моя Варя была уже в каюте. Как она успела, и чего принесла, не ясно. Четыре кастрюльки и все под крышками.
- Уж коль пришла, Варенька, захвати мою одёжку. У вас она быстрее высохнет–. Я собрал в кучу всё мокрое,  и передал Варваре. Она неодобрительно глянула, и ни слова не говоря, вышла.
- Вот так-то, Илья Наумович. Банкуй. Ты старший. Но чур!  По чуть-чуть.  Я на работе.
- Я это уже смекнул. Первый тост – за благополучные проводы бури.
Выпили, открыли первую чашку. А там! Захрустели маринованными огурчиками. Илья заговорил:
- Как поживает наша общая знакомая Жанна? Намедни днём, когда уехали туристы, я проходил мимо каюты вашего механика, и мне крепко ударил в нос запах духов под названием «Кобра». Надо сказать, этот запах я не спутаю ни с чем другим. Сдаётся мне, что Жанна любит эти духи. От Ивана ими  попахивает. Гуляя по нижней палубе, приметил я, что ваш  механик укрепляет на корме маленькую такую лодочку, а с её бортов водичка на палубу кап да кап. А чуть попозжа, слышу, одна туристка не вернулась. Кто? Жанночка. Мой мыслительный аппарат заработал и выдал такую версию: никуда эта Жанна не ездила. Шмыгнула из автобуса, на берегу пересела в лодочку и спряталась в каюте вашего механика. Попробуй, опровергни мои домыслы!
«Силён мозгами этот Илья, – подумал я, – это же надо: соединил три мелких фактика, и вот тебе вся тайна наружу». А вслух сказал:
- Может, так, может, иначе, это её дело. Женская душа темна и глубока. Одно скажу: какой-то древнегреческий поэт сказал: «Выбирай жену ровней  себе, и тогда будешь счастлив вдвойне.» А наш Иван поторопился, вот и будет маяться. И мы с тобой ничем ему не поможем.
- Согласен. И не только женская, но и любая другая, особенно чужая душа – потёмки. Это не нами придумано. Можно присовокупить к этому и «пуд соли» и ещё десяток поговорок. Ты посмотри вокруг. Много ли счастливых семей? Не больше двух из пяти. Взять мою первую жену. Оба мы были молодые, прямо скажем, глупые. Первая моя – уж такая хозяйственная, такая хлопотунья. И внешностью взяла, но я допустил ошибку – не проверил её до женитьбы в сексе. А на поверку вышло, что она подвижная и энергичная, а в постели – бревно-бревном. Забеременела, помню, и уже через два месяца перестала меня даже подпускать к себе. Четыре года я промучился, так и пришлось её оставить с  девкой в придачу. Повзрослев, та часто ко мне приходила. Уважительная. Я ей втолковывал, какое значение имеет секс для человека. Вняла она словам. Уже дважды внуками наградила. И муж ейный, тоже не нарадуется на неё.
Вторая жена – наоборот. Пылка была до секса, одних абортов штук шесть сделала. А когда родила вторую дочь, та оказалась рыжая, да с горбатым носом... Я не поленился, сдал кровь на анализ, и свою и жены, да через врачей узнал состав крови рыжего шоферюги горбоносова, который вместе с ней работал... Тут вся картинка и сошлась. Я не доброхот, тем более не богач какой, чтобы чужую девку на прокорме держать. Стал платить по тридцатке в месяц на первую дочь, и от этой смотал манатки. Но не миновать третьего раза. Двенадцать лет живём. Душа в душу. Два парня. Наследники мои. Старшему тринадцать годков недавно справили.
- Постой, Илья. Ты сказал, что 12 лет живёте.
- Правильно, – хохотнул он – прежде, чем в Загс пойти, мы изучали друг друга вдоль и поперёк. Она-то была юная, а мне уже под сорок настукивало  Постой! Разговорился я с тобой, про дело забыл. – он разлил по стаканам, добавил воды, накрыл рукой стакан (сказал, «чтобы спирт с водой обвенчать») – давай-ка пригубим за то, чтобы детки наши были умнее нас.
Залпом влил в себя до последней капли, и стал зажёвывать из второй открытой кастрюльки – жареной осетриной.
- Я смотрю, жена твоя знает толк в закусках. Видимо, тоже пришлось вести предварительные бои на семейном фронте, а?
- Боёв не было, но проводилась глубокая разведка.
- Вот видишь, – Илья опять хохотнул,- мы по душам поговорили. Будь при этом женщина, сидели бы и мямлили. Разве я не прав? – Глянул в окно. – Смотри-ка, Сенгилей проходим! Скоро появится Усолье, а там и Кабацкая Гора покажется. Это мы почти 60 километров пропьянствовали. Ай да мы! На Жигулёвских горах бывал? Побывай, коли придётся. Это географический корень России. Обзор оттуда! Аж дух захватывает. И пивко там отменное. Нигде его лучше не сварят. Честно! Первый, кто заставил поставить там пивную – был Стенька Разин. Может, за это ещё помаленьку?
- Себе налей, сколько душе угодно, мне лишь на один глоток.
Сняли крышку с третьей посудины, а там –  жареные грибы в сметане.
- Юра! – Закричал Илья. – Почему мы первой эту крышку не сняли?! Да под такую закусь... Ой, я не могу! Не прячь бутылку, ещё подлей. Это же моё любимое блюдо с самого детства до последних дней. Когда помру, всем говорю, чтобы на поминках были жареные грибы, да в сметане... Ой, давай скорее выпьем, чтобы никогда аппетита не лишаться.
Он встал, поднял стакан. Стукнулись, и опять он  влил в себя одним большим глотком. Постоял, зажмурившись, и начал уплетать грибы, по два куска на вилку. Мне даже завидно стало, глядя, с каким удовольствием он уничтожает эти «растения низшего класса, семейства споровых».
- А мы четвёртую посудинку так и не открывали? Давай, посмотрим, что там ещё твоя Варвара нам присуропила?– Любопытство Ильи было естественным, как у мальчишки. Я давно заметил примету: если человек любопытен, или любознателен, ( это на ранг выше простого любопытства) он так или иначе, двигает прогресс человечества, хоть на микроскопическую частицу возвышается над равнодушными и ленивыми. Душа такого человека более открыта Добру.
В глубокой тарелке оказалось 4 ломтика свежего хлеба.
- Ай да Варвара! Ай да умница! – Несколько раз воскликнул он. – Юра! Это знамение! Какой-то апостол сказал: «Кто хоть однажды преломил со мной хлеб, тот навеки будет мне как брат». И мы с тобой преломим этот хлеб! Тебе оставляю два куска, и себе беру два.
У меня мелькнула мысль, «А что, если спросить его об отце? Он – Наумович... Мать – немка... В кого он пошёл, такой... холерик?  Спросил.
- Обычно этот вопрос мне задают сразу, при первом знакомстве. И я отвечаю кратко: Мама – немка, отец – музыкант. Ответ правильный, но не полный. Юра, ты, видимо,  слишком интеллигентен, что не задал этот вопрос при первом разговоре.  Но вопрос уместен, и на него я отвечу. Папаню своего я в глаза не видел. Но со слов своей мамаши, мне известно, что он был – первой скрипкой в оркестре Гамбургского оперного театра, и одновремённо – евреем. Она – хористка там же. Была горячая любовь. Но когда в театре узнали про их простые, человеческие чувства, ему поставили три условия: или женись, или убирайся из Гамбурга один, или тебе не жить вообще. Жениться-то он женился, но угрозы продолжались. Видите ли, ещё задолго до прихода Гитлера немцы радели за чистоту Арийской расы. Поэтому влюблённые решили покинуть Германию. Но на другой день после перехода границы, уже в России, отца убили бандиты, позарившись на то, что из Германии бегут только богатые евреи, а при нём был тощий кошелёк с мелочью. Вся валюта и ценности были у мамы. В Москве ей места не нашли. Тормозило незнание русского языка. Толкнули в Ленинград. Там её приняли в гастрольную труппу. Вот она и стала ездить, но недолго. Она оказалась беременной. Такой «недостаток» женщина долго скрывать не может. На седьмом месяце у неё очередная гастроль должна была состояться в Пскове. Но в дороге, в этой толчее, она преждевременно родила. На станции Дно положили в больницу, затем нашлись добрые старички, приветили её. С полгода  жила у них, познакомилась с другими, обрусевшими немцами, и они решили организовать в том городке театр. Тогда это было модно. Местная казна помогла, чем могла, и мать стала актрисой того театра. У неё проснулись задатки администратора, и вскоре она уже директор народного театра до самой войны.
Во время оккупации немцы много помогали ей. Предлагали вернуться в Германию. Помогли перебраться в Псков. Там и во время оккупации функционировал Драматический театр. Меня оставили у тех самых старичков. Якобы мама говорила, что не может же длится вечно такой кошмар. В Псков она созвала всех, кто сносно говорили на немецком. Ей даже разрешили искать способных актёров среди немецких военнослужащих. Меня, мальчишку, она от немцев прятала, мои курчавые, от отца, волосы выдавали меня. После войны мать долго, года три, держали в колонии. Но не найдя порочащих улик, выпустили. В тридцать лет она стала седая, но не теряла формы. В Пскове она показала себя со всех сторон. Последнее время была режиссёром драмтеатра. Там же я приобрел профессию дантиста. Стал известным на всю область. Потом начались взлёты и падения. Имею до десятка печатных работ в области лечения и протезирования зубов. Некоторые мои методики нашли применение по всей России. А я не могу собраться защитить диссертацию. На кандидата наук для меня уже мелковато, а на доктора храбрости замахнуться не хватает. Так и живу. Материально обеспечен неплохо. Но так и помру, видимо, в неизвестности. Если ты сейчас начнешь уговаривать, и предлагать начать «выдвигаться», я рассержусь, и нашей дружбе настанет конец. А жаль. Ты славный мужичина. Таких немного на нашей земле. Вот и вся моя биография... А сейчас я ухожу. Передай громадное спасибо за грибы своей жене. Осетрина – тоже хороша, но грибы – лучше. Не буду тебе в тягость. Главное в профессии вора и актёра, – это во время смыться хоть с места происшествия, хоть с подмостков сцены. До следующей встречи.
 Он протянул руку, мы тепло распрощались. Но, как оказалось, не надолго.
Эта ночь прошла спокойно. Хотя... как посмотреть. В пять утра дизелист сообщил, что один двигатель вышел из строя. С полчаса работал с перебоями, затем заглох вовсе.
- Ну так найдите причину и устраните неполадки, – властным голосом произнёс капитан, и отключился. Через полминуты тот же дизелист опять дал о себе знать:
- Вы меня не поняли, капитан! Поломался дизель. А я вам не нанимался чинить старье. Я только дизелист, а не механик. Кроме того, по паспорту значится, что гарантийный срок работы этого движка кончился 12 лет назад. Я вам доложил, что поломался двигатель, а дальше – не моё дело. Вызывайте механика. – и прервал разговор. Об этом подробно мне утром рассказывал штурвальный.
«Значит, у Рената и Жанны опять перерыв в любовных утехах. А Жанна, как все смазливые бабёнки, страшно невезучая»,– подумалось. Она почти в открытую заводит шашни то с одним, то с другим... К добру это не приведёт. А может, всё и обойдётся? Порой женщине, чтобы найти себя, надо «перебеситься», сбросить с себя дурную энергию, дело в другом: у иных этой «дурной энергии» накапливается так много, что при «выпуске пара» не каждая рассчитывает свои силы и возможности, и сгорает сама в том огоньке, который она и разожгла. Что в жизни, что в литературе, в том числе и классической, можно насчитать десятки подобных примеров.
Опять же – это всё происходит от незнания жизни, неумения управлять своими эмоциями, нежелания покопаться в своей сущности. Но Жанну, пожалуй, к этому классу не отнесёшь. Она более высокой формации. А может, и нет? Может быть, вся эта её культурность, интеллигентность, просто прикрывают убогость её обыкновенного бабьего нутра, когда самка, совершенно бессознательно, ищет такого партнёра, от которого было бы здоровое на 100% потомство. Ищет-ищет, и в своём окружении не находит. А естество её торопит, потому и появляются необдуманные поступки? Может, так, а может, иначе. Кто знает?»
Вон, уже и Куйбышев показался.
С такими мыслями я вставил ключ в выдвижные двери своей каюты. Но не успел открыть их, как подскочил Илья, отдёрнул меня от двери и зашептал:
- Вот, Юрик! Знаешь ли, чем кончается история с Жанной и механиком? Пойдём на корму, там спокойно покуришь, а я спокойно расскажу, и мы вместе спокойно обсудим, будем ли помогать Жанне, или оставим всё, как есть? Итак, я начинаю. Прогуливаясь по нижней палубе, я услышал резкий разговор в каюте вашего механика. И темп, и тембр этого переругивания быстро нарастал. Женский голос выкрикивал: «Пусти. Развяжи... Мне больно. Кобелина, тебе всё мало? Я порядочная замужняя женщина. Немедленно выпусти меня...» И возгласы другой стороны: «Обещала до Волгограда – значит, терпи. И не ори. Имей в виду, я за тебя за решётку не хочу. Сама с тем бугаём расправляйся. Я здесь не при чём».
- Понимаешь? Она, стерва, пытается за любовные утехи уговорить этого амбала что-то сделать с Иваном. Этого же нельзя допустить!
Я курил и молчал. Да-а. Я чуть не допустил ошибку. Хорошо ещё, Ренат не согласился. Это сейчас. А что взбредёт ему в голову при её – то  настырности? А вслух сказал:
- Пожалуй, ситуация может выйти из-под контроля... Идём к старпому.
Тот в своей каюте готовился отдохнуть. Недовольно посмотрел на нас. Надо вам напомнить, что на гражданских судах старший помощник капитана он же является «дознавателем» согласно штатному расписанию.  А я формально считался его заместителем. Старпом коротко бросил: «Докладывай».
Выслушав, нахмурился.
- Этого ещё не хватало! – Задачу поставил чётко: – Пассажирку освободить немедленно. Потребовать письменное объяснение. Подробно опросить Татлыбаева. Описать состояние каюты. Отметить всё, что не совсем обычно. Затем джигита закрыть в его же каюте. В помощь подошлю матроса Лёшку. Предупреди, чтоб ни слова никому об этом. Предупреждаю Вас, как, говорите ваша фамилия? Палуковский? Если хотите, помогите Серову. Да пусть до Волгограда присмотрят за Ренатом. О конспиративности не предупреждаю. Сами понимаете. Вот вам папка с протоколами. Всё. Выполняйте.
Вышли мы от старпома. Илья только головой качает:
- Никогда бы не подумал, что на простом туристическом теплоходе так чётко поставлена сыскная работа. Тут и объяснения, и обыск каюты, и даже слежка!
- А ты чего хотел? Анархии? – усмехнулся я.– И ещё не забудь:  секретность дознавательских действий, пресечение всякой паники...
Возле моей радиорубки стоял матросик Лёшка, 17 летний паренёк, подрабатывающий на каникулах. Распределил роли, предупредил об осторожности. Подойдя к каюте механика, я постучал:
- Жанна Аркадьевна! Вы живы?
- Не знаю. Наверно, жива. Но привязана.
Я послал Лёшку за Татлыбаевым... Показавшись из-за поворота, и увидев мужчин возле дверей, он бросился назад, но Лёшка так ловко поставил ему ногу, что тот растянулся на палубе. Я успел подбежать, пока он не встал.
- Не дури, Ренат, – я завернул ему руку до ощущения боли, перевернул на живот, и «на всякий случай», сзади связал ему руки. Помог подняться.
Илья вытащил из кармана ключи. В каюте всё, что было на рундуке, валялось  на полу, причём подушка откинута далеко в сторону.
Положил на стол папку, на которой крупными буквами стояло одно слово: «Дознавательская», я потребовал от того и другой документы. Ренат показал на железный ящик с висячим замком. «Ключ на связке» – услышал я. Порылся в ящике, достал  паспорт и пакет
 - К документам претензий нет. Вроде, всё на месте. Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с присутствующей здесь гражданкой и почему она оказалась связанной?
Татлыбаев поёрзал на стуле.
- Жанна – эффектная женщина. Сама подошла ко мне на нижней палубе. Попросила показать, как работают дизели. Я повёл её в моторное отделение. Смотрела, восхищалась. Присматриваясь к ней, я позавидовал её мужу. Во мне проснулся мужчина. Наверное, вы тоже испытывали такие чувства, глядя на хорошенькую женщину. Посидели на корме. Почувствовав, что она не против ласковых прикосновений, я сходу предложил пройти в каюту, выпить по рюмочке вина. Она согласилась. А дальше – дело техники. Мои сексуальные упражнения она принимала с восторгом, даже более чем. Часа через три она оделась, сказала, что мне надо помнить, что у неё муж страшно влюблён и ещё страшнее – ревнив. Поговорив, мы с ней выработали план. Во время обеда она угостит мужа покрепче, а когда он уснёт, она с экскурсантами уедет в город. Я предложил вариант со шлюпкой. Она захлопала в ладоши. «Как романтично!» В три часа я спустил шлюпку. Подошёл на ней к пляжу, посчитав, что купальщикам – было без разницы, кто кого катает. Тихо подошли к теплоходу. Высадил её, дал ключи от каюты, укрепил лодку – и в каюту. Договорились, что пробудет у меня до Волгограда, а там при возвращении туристов сольётся с ними на сходнях, и побежит плакать к мужу, как ей было страшно и тоскливо без него. В каюте она меня ждала в постели, уже обнажённая. Сутки пролетели, как мгновение. Она предложила выбросить за борт мужа. Обещала большие деньги. Но я же не настолько подлец, чтобы пойти на такое.. Отказался. Сказал, пусть ищет другого дурака. Она потребовала её отпустить. Я заупрямился. А когда стала настаивать, привязал её за ногу и кронштейн верхней полки.
Вот и всё. Почему побежал от вас? Да просто испугался. Почему не отпустил сразу, как только она попросила об этом? А у нас был уговор, что будем заниматься любовью до Волгограда. А давший слово человек должен его держать.
- А сейчас всё, что вы рассказали, изложите в письменном виде.
- Простите, я по-русски плохо не только пишу, но и плохо понимаю.
- Не валяй дурака, принимай поражение с достоинством. Во вкладыше твоего диплома техника-механика стоит отметка по русскому – пятёрка.
-О каком поражении вы говорите? – огрызнулся он. – С каких пор любовь стала преступлением?
- Но речь идёт не о любви, а принудительном лишении свободы дамы. А может, и о принудительном сексе.
Мой Наумыч аж фыркнул по-лошадиному: «Нашёл даму». До сего момента Жанна жалобно улыбалась. Но после презрительной реплики Наумыча вскочила с места, и хотела выбежать из каюты. Но Лёха предусмотрительно закрыл двери  изнутри. Жанна стала биться плечами и головой о двери.
- Варвары, – кричала она, – чем вы лучше этого зверя, пустите женщину. Я к мужу хочу! Он вам покажет! – Она впала в истерику.
- Ну, это мы проходили. Наумыч, освежи женщину.– Тот схватил литровую кружку, наполнил водой, и выплеснул на нашу красавицу. Она не успела опомниться, за первой плеснулась вторая, и сразу третья.
- Хватит! Перестаньте! Не надо! – и села на место, с которого только что вскочила.
- Так то лучше. Так что вы можете сказать в своё оправдание?
- Да! Мне Ренат понравился своей настоящей мужской силой. Я его хотела, и я его получила. Но чтобы расправиться с мужем, это он на меня наговаривает. Я вышла замуж за Сырцова по любви, но вы плохо знаете женщин. У них бывают моменты, когда мы не можем отказать в близости мужчине, особенно такому видному, как Ренат.
- Значит, вы подтверждаете, что добровольно пришли в эту каюту, двое суток находились здесь  и просили его навредить своему мужу. Вот с этого факта подробнее. До какого вреда доходила Ваша фантазия? Не думаю, чтобы вы хотели сделать его инвалидом. Так же не думаю, чтобы вы хотели его просто припугнуть. Он офицер, не из робкого десятка. Помнится, вы в своё время говорили, что посоветовались с мамой. Что она вам присоветовала? Давайте перечислять по пальцам: Убить? Нет. Сделать импотентом, и на этой почве развестись? Да? Тоже нет. Спровоцировать его на неверность? Да? Что молчите? Эту меру вы обсуждали с мамой? Как вы хотели этого достичь? С помощью Рената? Он вам обещал подыскать подходящую для этого кандидатуру? Отказался?! Ах, как не благородно с его стороны. Его просили и душой, и телом, а он ни в какую? Так и запишем.
- Вы ему и деньги уже дали? Любопытно, сколько стоят нынче такие поручения? Две тысячи? А не маловато? Илья Наумович, потрудитесь посмотреть в железном ящике. Что вы там нашли? 22 тысячи в баночке и... Стоп! Какие-то деньги в конверте? Заверните этот конвертик в газетку. Со всею аккуратностью. Тут встрепенулся Ренат.
- Это она дала за умение доставить наслаждение женщине! О муже вообще разговора не было.
- Выходит, уважаемая Жанна Аркадьевна, без пяти минут кандидат наук, ещё и лгунья?
- Да как ты смеешь? – в порыве запальчивости крикнула она. Деньги взял, а работу делать отказался? Нет, вы посмотрите на этого мерзавца. На нём клейма негде ставить. Весь в наколках!
Этот выкрик настроил меня на другой лад.
- Что за наколки?
- Студентами баловались. Тогда это входило в моду, - Ренат устало махнул рукой.
- Ладно. Как вы, Жанна Аркадьевна, представляете своё будущее? Кандидат наук, затем профессор, всеми уважаемая, красивая и гордая? И вдруг даёте деньги, чтобы опорочить мужа? Надеюсь, игра в постороннюю любовь у вас кончилась? Хотя бы в период Вашего «турне»? не вздумайте что-нибудь выкинуть ещё. Идите к мужу. Покайтесь. Думаю, он простит...
Жанна кивала, согласная со всем сказанным. Дойдя до двери, она ещё раз оглянулась. Глаза её стали расширяться, и в них появлялся ужас, накапливаясь всё больше с каждой секундой. Она увидела грязный стол. Под ним куча пустых бутылок. На хозяйственном столике какие-то объедки, в раковине стоит широкая литровая кружка, служившая ей ночным горшком, и из которой неприятный толстяк обливал её водой. Жанна вздрогнула. «Какая мерзость». На грязном полу валялись такие же грязные простыни, которые совсем недавно прикрывали её роскошные плечи. Куда ни глянь, вокруг убожество и грязь, вызывающие отвращение. Жанна всхлипнула, хотела смахнуть набежавшие слёзы, вспомнила: её сумочка упала за рундук. Не пойдёт она за ней, хоть вы режьте! Ладошкой вытерла с лица слёзы, окончательно размазав по лицу остатки краски, когда-то с огромными предосторожностями наложенной на ресницы. Ей захотелось, как в детстве, зареветь громким голосом, но вместо этого были слышны всхлипывания и невнятные звуки. Под этот «Марш похороненных надежд» Жанна выбежала из каюты. (Кстати сказать, Ренат случайно нашёл сумочку Жанны при обратном рейсе, на средине пути.)
«Куда пойти? К мужу?» – Она сейчас была не так уверена, что Иван поймёт её и простит. Она без мыслей и даже без каких-либо чувств, медленно поднималась на вторую палубу. Прошла на корму. Там, опершись о поручни, стоял её муж, Иван Фадеевич, глядел на бурлящий след на воде, оставляемый теплоходом.  Тот, которого она проклинала в течение последних сорока восьми часов, и встречи с которым она сейчас боялась больше всего. Это Он был причиной всех её несчастий. Это из-за его глупой игры в любовь она «пошла по рукам». Сперва слюнтяй-очкарик, затем этот красавец-богатырь, ловец женских тел. Во всём этом был виноват Он, Иван Фадеевич. О! Как она его ненавидела в эти секунды! Она подходила к нему, стуча каблучками по начищенному паркету, но он, толстокожий тапир, или не слышал, или делал вид, что не слышит. Он привык из всего делать лишь вид. Его служба «на пользу Родине» это для него только видимость, просто вид. Мужа моего изводил «для виду», и в любовь ко мне играл «Для виду», и женился, и организовал эту поездку тоже «для виду». «Для виду же» показывал сцены ревности. Театр одного актёра, и играл он для одного зрителя – меня. Вся жизнь – фальшь. Не хочу такой фальшивой жизни! Но что делать? Выбросить всю эту фальшь за борт, вместе с Иваном Фадеевичем... А я? Разве я не подыгрывала этому фальшивому жениху, фальшивому мужу?? И мне туда же дорога»
Это была последняя мысль Жанны, перед тем, как она схватила за ноги своего мужа, да так цепко, что не могла оторвать себя от него. Находившиеся на корме нижней палубы три пожилых женщины, коротавшие время зрелищем бурунов из-под судовых винтов, на следствии путались в показаниях, утверждая каждый раз по-разному: то один человек падал, то двое в промежутках около десяти секунд, то вдвоем, да и в обнимку. Три свидетеля, но от них было мало толку.
Пришедшая в сознание после падения женщина уже в больнице, прежде всего проявила беспокойство – что с мужем? А когда узнала, что его похоронили, прошептала: «значит, не успела, и ещё неизвестно, как бы он отнёсся к моим просьбам о прощении». - Отвернулась к стене и на все вопросы перестала отвечать...
Когда спустя три дня после этих событий от Астраханского причала вечерней порой отправлялся «Георгий Седов», провожающие видели, как стали расходиться по своим каютам пассажиры, и только несколько человек оставались у высоких кормовых поручней, и смотрели, как винты теплохода постоянно выгребают из-под днища судна воду, а та, словно сопротивляясь, бурлит и клокочет. И это бурление воды успокаивает нервы многим, многим пассажирам...

***
Молчание пенсионеров было не долгим. О Сырцове мнения были от самых осуждающих, до полностью его оправдывающих. О Жанне отзывались тоже во всём диапазоне: от сочувствия к ней, до презрения. Такова природа Человека. А как Вы, мой Читатель, отозвались бы о поступках главных героев этого рассказа?

 04 2009 года.
Отто Шамин.