Введение в курс дела

Я лег на кровать, и укрылся теплым пледом. Меня лихорадит уже второй день, скорей всего, от токсемии алкогольной. Такая жизнь застала меня врасплох, без предупреждения, и мне не хватило времени к ней подготовится.
Как-то раз, совсем неожиданно, я встретил своего старого друга. Он называл себя писателем, моралистом, философом двадцать первого века, но я не слышал ни об одном его труде. Для меня этот мешок отребья был мародером человеческих умов.  Он втянул меня в глубокий запой, а сам убежал, как последняя крыса с корабля. Да, этот негодяй оставил меня наедине с бутылкой водки, парой литров пива и испортившегося шампанского. Он забрал последние деньги и несколько килограмм яблок, которые должны были быть моим основным источником питания последующих дней. Я не обиделся на него – сам виноват. Ведь мне давно было известно, что пуская этого проходимца в квартиру, нужно сперва все выносить из нее. Где бы ни были запрятаны деньги, мой друг всегда их находил. Этот мошенник был искренним воплощение театральных искусств, он мог бы быть хорошим артистом, или клоуном, на худой конец – искусным авантюристом. Но его путь лег иначе, как, впрочем, и все жизненные дороги нашей старой компании. Так часто случается. Когда человек молод и зелен – он видит себя в будущем совершенным человеком, а когда созревает и краснеет, то понимает, что совершенство было тогда – в молодости. Этот вывод я сделал, не смотря на то, что многие утверждают, будто в молодости все глупы. Но я точно знаю, что в молодости, не обращая внимания на всю свою глупость, мы были просто совершенством.
Когда судьба разъединила меня со старыми друзьями, я уже было думал, что никогда с ними не повстречаюсь, но  все оказалось совсем не так. Я сидел себе спокойно на кухне, и ножом очищал яблоко от кожуры, в тоже время мысленно пожирая плоды своей нищеты. Да, я был нищим но не бедным. Бедные люди – это мертвые люди. А я был самым, что ни есть, живым человеком, с богатым воображением. Денег у меня оставалось совсем мало, но и те исчезли с исчезновением моего друга. Но я сам виноват. Зная его, я открыл ему дверь, а это значило, что он принял мое приглашение забрать с этой квартиры все, что только ему захочется. А этот подлец зашел и взял, что ему было нужно. Он оставил меня один на один с водкой, прекрасно зная, что это равносильно убийству.  Раздался стук в дверь, потом грохот в мозгах, а потом шипенье печени. Самое удивительное обстоятельство этой кражи заключалось в том, что сумма денег и яблоки, которые мой друг прихватил, была меньшей, чем стоимость того алкоголя, которое мы с ним употребили за его счет. Так я остался совсем ни с чем. Кроме как с новой стадией алкоголизма. Мой друг прекрасно знал, что пить мне нельзя, что я лечился, но все же он воспользовался этой слабостью и открыл мои чакры для новых доз демонических напитков. Чем я охотно и занимался последних несколько дней. Не выходя из токсикоза, я каждый час выпивал по рюмке водки и запивал ее выдохшимся шампанским. Когда все это закончилось – я догонялся пивом. Были моменты, когда хотелось укрыться с головой под пледом, но за несколько попыток я понял, что это плохая идея – концентрация перегара под одеялом моментально увеличивалась, и можно было задохнуться. Потом мне кто-то звонил на домашний; мобильного у меня не было. Я продал свой мобильный, сказав всем, что пытаюсь освободиться от приступов лихорадки, которая поглотила смысл цивилизации. Но я солгал! У меня заканчивались деньги, и мне пришлось продать телефон. Пусть лучше все считают меня странным, чем нищим.
И вот мне кто-то звонит, и я знаю, что это с работы, ведь уже понедельник, но мне совсем не хочется отвечать. Потом я медленно закрыл глаза, как театрально умеют закрывать их звери, когда им грозит опасность. Когда я проснулся – то лежал в больнице, на койке. Меня никто не окружал, как показывают это в фильмах, и вокруг не было никакой язвительной белизны. Меня окружали лишь одни обтертые стены, а в глаза сыпалась штукатурка с треснутого потолка. Я лежал, и мне не хотелось вставать. Еще чувствовалась слабость. Хотя слабости и не было на самом деле, но мне очень хотелось чувствовать себя слабым. Мне хотелось, чтоб кто-то пришел и пожалел меня. Но никто не пришел. Сам виноват, что просто-напросто вышвырнул из своей жизни самых дорогих людей. Спустя час, в палату вошел какой-то кекс в белом халате. Он разговаривал по мобильному, а когда подошел ближе – ткнул телефон мне.
– Слушаю. – уверенно сказал я.
– Ты вообще съехал с катушек? – раздался ярый крик шефа редакции, где я работал. – Ты чего с собой творишь? Я тебе нашел работу, а ты там себе в коме расслабляешься!
Понятно. Если шеф кричит, что нашел мне работу, то, значит, кто-то нашел меня. И шеф тут совсем не причем.
– Это чистейшей воды случайность. – спокойно ответил ему я, и продолжил: – Так больше не могло продолжаться, я был на грани нервного срыва.
– Нервный срыв у него! – раздраженно повторил редактор. – Чтоб через час был в редакции! Иначе не видать тебе работы, как своих ушей!
– Я непременно приеду. – ответил ему я и отдал телефон врачу.
Когда я был одет в свои несвежие шмотки, врач еще раз вошел ко мне со списком лекарств, которые можно взять у него подешевле. Но я отказался.
– Сколько я находился в коме? – на последок спросил я.
– Несколько часов. – ответил врач. – Потом пришли в себя, что-то пробормотали, и снова отключились. Мы уже думали, что вы снова в коме. Но в тот же миг раздался сильный храп.
– Все ясно. – прервал я доктора, не желая выслушивать его саркастических заметок.
Этот медик явно хотел вовлечь меня в свой разговор, чтобы я купил у него все те лекарства. Главное не дать ему прикоснуться ко мне – это одно из правил маркетинга – чтобы продавец что-то продал, ему обязательно нужно установить контакт с потенциальным клиентом. Поэтому я, сторонясь всякого вида дискуссии, вышел из палаты, сославшись на недостаток времени.
Прежде чем прийти на работу, я зашел домой, где несколько десятков минут искал свой блокнот. Найдя вещицу, я кинул ее в свою «почтальонку», и помчал на всех парах в редакцию.
Войдя в здание, я ни с кем не здоровался, чтобы создать впечатление очень занятого человека. В редакцию я прибыл вовремя, но это не было мне на руку. Поэтому пришлось сидеть пятнадцать минут возле подобия на барную стойку и цедить горький заварной кофе. Потом я пришел к шефу. Этот придурок даже бровью не зашевелил, когда я вошел к нему. Тогда я решил тихонько выйти и не мешать ему. Но он, не поднимая головы, грозным голосом приказал мне сесть за стол. Пришлось повиноваться. Не из-за чувства преклонности, а из-за интереса.
– Наши коллеги, в тоже время – наши конкуренты, хотят, чтобы ты написал им статью. Я сказал, что никто тебя с нашего штаба не выпустит. – начал шеф.
– Правильно. – ответил ему я. – Этим подонкам нужно диктовать свои правила.
– Не перебивай начальство! – раздраженно сказал шеф, и впервые оторвал свой взгляд от бумаг. – Я согласился на то, что ты им напечатаешь статью, но предупредил, что они должны указать не только твои инициалы, но еще и место твоей работы, т.е. наш журнал.
– Разумное решение. – прокомментировал я, делая до усрачки серьезное выражение лица. – Реклама – дело тонкое.
– Поэтому ты сейчас поедешь к ним в редакцию, и выслушаешь, что они от тебя хотят. – не обращая внимания на мои комментарии, продолжал шеф. – Договоришься  о гонораре, ну не мне тебя учить, а потом начнешь работу. Только я хочу знать о каждом твоем шаге, чтоб не было, как в прошлый раз, когда желтая пресса только и писала о тебе.
– Да, неправильно как-то вышло тогда, ведь не писатели должны писать о журналистах, а журналисты о писателях. – согласился я с шефом, но в глубине души мне было очень весело, вспоминая, как я развлекался когда-то в прошлом.
– А теперь проваливай – у меня много работы. – буркнул шеф и снова вернул свой взгляд к бумагам.
Выйдя с кабинета шефа, я еще немного побродил по редакции, действуя многим работникам на нервы, а потом отправился к нашим конкурентам.
Я знал, что собой представлял этот низкосортный журнальчик, его намерения я тоже знал. Главный редактор сей хулиганской шайки давно хотел меня захомутать под свою опеку. Но они подавали лишь сладкие надежды, а я хотел мед на блюдце, что и получал от своего шефа. Шеф мой, сам по себе, хороший и добрый человек, просто ему очень хочется быть строгим начальником. Вся фирма ему с удовольствием подыгрывает. Главная особенность моего пребывания там – это возможность писать, что только захочу и о чем только захочу. Пусть оплата маленькая, но можно работать себе в наслаждение. А деньги – это что-то такое абстрактное. Недавний опыт с кражей доказывает мне, что сегодня деньги есть, а завтра их может и не быть. А этот конкурентный журнальчик меня не интересует. Они хотят, чтоб я что-то нацарапал, и заплатят кучу денег. Но эти действия с их стороны, только мнимая иллюзия. Я знаю, чего они хотят. Они хотят, чтобы я потерял контроль, и перешел на их сторону. Не на того напали. Я не пожертвую своей свободой слова!
Когда я вышел с этой редакции, то мне стало безумно плохо. Казалось, что там даже запах другой, какой-то гнилой. А сотрудники готовы съесть друг друга. У нас в конторе все не так. У нас все дружелюбные. Только меня не очень любят, ведь я лентяй. А лентяев не любят не из-за того, что они лентяи, а из-за того, что завидуют им. Каждый ведь хочет быть лентяем и оставаться счастливым.
Должен признаться, что конкурентная «шарашкина контора» выдала мне неплохой задаток. Первым делом я купил карточку для таксофона, и позвонил шефу.
– Все под контролем. – сказал я. – Мышка в ловушке. Ничего проблемного. Несущественный материал. Им всего лишь нужно около двух тысяч слов критики на проблему современной прозы. Эти ублюдки хотят, чтобы я осквернил мир литературы. Дело пустяковое, недельной выдержки. Можете не беспокоиться, я оправдаю достоинство нашего журнала.
– Хорошо. – положительным тоном ответил шеф. – Но будь начеку. Я не хочу лишиться такого сотрудника, как ты. Это все равно, что судно без талисмана.
– О’кей! – ответил я и положил трубку. Таксофонную карточку пришлось выкинуть в мусорку, и, выйдя из телефонной будки, я направился неизвестно куда. Просто побродить-подумать. Шефу я сказал, что дело пустяковое, но на самом деле, даже и не знал с чего начать. По сути, я бы мог что-то нацарапать от самого себя, и сделать итог, построенный на моих доводах. Но критика – дело тонкое. Тут нужно ничего не упустить. Кроме того, это не обзор какой-то одной проблемы, или одного произведения. Я замахиваюсь на целое поколение писателей-головорезов, которые за свое творчество могут мне и язык живьем вырвать. У меня на примете уже была одна идея, но для ее воплощения нужно было поговорить с некоторыми людьми, представителями разных течений. Весь труд этого процесса заключался в том, что я абсолютно не знал, где мне их найти. Само слово «писатель» исчерпало себя, и теперь оно означает нечто умное, солидное, и очень-очень важное. А я с такими не знаком. Но вдруг я понял, что со мной происходит, и почему мое КПД стало таким мизерным. Я совсем не могу собраться и адекватно составить план своих действий. Мой друг затронул самое слабое мое место. Он напоил меня, и мой мозг нуждается в помощи. Я снова ощутил то странное состояние зависимости.
Словно на меня обрушилась паранойя, я стал замечать на улице лишь рекламу алкогольных напитков, людей пьющих пиво, и массу разных мелочей, которые зачастую служат закуской. Мое внимание было обращено только в одно направление. И самое главное, что как только я понял, что вызывает во мне рассеянность, мои мысли попали под власть навязчивой идеи. Я не знаю когда и зачем мой мозг придумал, что он хочет чего-то выпить, но воздерживаться от этого ставало все больше невыносимей. Мне казалось, что у меня сушит горло, что меня мучает жажда, которую не способны утолить безалкогольные напитки. Но меня пронзил страх. Я еще никак не мог забыть, что недавно был в коме. Я помнил, что это была не первая кома, что, собственно, и стало причиной моего лечения в наркологическом диспансере. Кажется, раньше такие заведения назывались лечебно-трудовыми профилакториями – ЛТП. Пугающее название.  Остановился я на мнении, что все-таки можно выпить бокальчик пива, и ничего со мной не случиться. Кроме того, было очень жарко. Конец мая. В конце концов, все пьют пиво в конце мая.
После того, как я исполнил свое желание, во мне проснулись резервные силы, которые нужно было направить в нужное русло. Я поверил в свои возможности, которые прогнозировали мне удачный материал. Пожалуй, с этого все и началось. Тонкая нить пассивной жизни оборвалась, и я полетел ко всем чертям.