Поцелуй Лилит. Глава XI

         Оказавшись перед дверью кабинета, Джереми Лартер был удивлен отсутствием шума разговора, столь привычного на третьем этаже «Утопии». Не тратя время на бессмысленный стук он вошел в помещение. Еще воскресным вечером Лукас Дженовезе дал ему указание явиться утром в ресторан.
        - Где Лукас? – спросил он, увидев Натана Кравица, сидящего, в пустой комнате, на привычном месте Дженовезе. – Он просил меня прибыть сюда, - добавил он, постучав пальцем  по часам.
        -  Присаживайся, - любезно произнес Натан. – Дон Дженовезе не имеет возможности с тобой беседовать, и да, это – лишнее,- развел руками Кравиц. Выдержав несколько минут молчания, наблюдая за реакцией собеседника, он добавил. – Ну так что, Хосе Мендоза теперь в коме? Он уже никому не расскажет о человеке, заставившем его написать признание?
       -  Хосе Мендоза? – с театральным недоумением переспросил Лартер. – Нет, я никогда не был в Испании, и у меня нет там знакомых.
       -  Причем здесь Испания? Ты ведь хорошо знаешь, что пуэрториканцы носят испанские фамилии, равно как и эти ваши индейцы носят вполне английские фамилии…Тебе напомнить, кто такой Мендоза?
       -  Странно, но я никогда не слышал о таком человеке, - пожал плечами, Джереми, набивая трубку табаком.
       -  Да, дружище, в составлении бессмысленных, но красивых планов ты обойдешь многих умельцев, - рассмеялся Натан. – Ты придумал признание, нашел наркомана-гомосексуалиста, который вполне вписывался в придуманные тобой рамки, и даже заставил его принести признание в полицейское управление…Да и хитро ты придумал с избавлением от этого парня – когда его перевели  в окружную тюрьму, ты с разных адресов отсылал ему открытки. Ведь действительно хороший способ – брать две одинаковые открытки, прижимать между ними героин, а затем склеивать всё это по краям. Отсылая слишком большие дозы, ты ждал, что однажды он умрет от передозировки, но…ты, вероятно, не знаешь, что каждый наркоман отлично знает свою необходимую дозу, - протерев очки, он продолжил. – Да и ты не знал, что каждый наркоман знает вкус и цвет порошка – это ты не знал, когда отсылал ему какой-то яд. Впрочем, знаешь, это и стало твоей главной ошибкой.
       -  Маленький друг, я вижу, ты во многом осведомлен.
       -  Потеряв к тебе доверие, этот наркоман начал поднимать шум. За пять дней в тюрьме он успел побеспокоить каждого: он требовал у обыкновенных тюремных охранников появление в камере адвоката, он на каждом шагу…хм…предлагал весьма деликатные услуги, - рассмеялся Кравиц, вспомнив о том, что Мендоза, будучи гомосексуалистом,  предлагал свои сексуальные услуги многим заключенным. – Его «услуги» оплачивались героином, но, знаешь, чем тебе более всего не повезло? - бросил Натан, глядя в глаза своему собеседнику, сидевшему прямо напротив него, в противоположном конце стола. – Этот мулат нашел более выгодный способ получения героина – он продал всю информацию  о себе нашим людям. Конечно же, ты не знал ничего об этом и, не найдя более умного способа избавиться от проблем, заплатив героином, нанял другого заключенного-наркомана…- сделав длинную паузу, Натан, добавил. – Ну что ж, ты практически выиграл – Мендоза теперь лежит в коме – его череп пробит в семи местах, подумать только, обычной стальной ножкой от тюремной койки, его шея сломана, а обломок этой самой ножки, сломавшейся о его ребра, застрял глубоко в левом легком. Конечно, может быть, он выживет – наркоманы просто невероятно живучие, но это слишком маловероятно. Полиция уже давно согласилась с этой версией, ведь ты – умный парень, и придумал довольно реалистичный сценарий.
       -  Занимательная история, - кивнув головой, произнес Джереми, веко которого начало сильно дергаться.
       -  Очень занимательная. Скажи только одно – зачем ты опозорил жену и детей Корнелио? Зачем ты оплевал память их мужа и отца, опозорив их? – прищурившись, спросил Кравиц. – Теперь, согласно той версии, которую ты подкинул полиции, Корнелио был гомосексуалистом, пользовавшимся услугами наркоманов из пуэрториканского гетто. Зачем?
       - Зачем вы опозорили память Лоренцо? Зачем вы выставили  его интриганом, сталкивавшим лбами преступные группировки, после чего, его невесте не раз угрожали по телефону…Зачем? – начавший нервничать Лартер поднялся со стула.
      -  Присядь,- кивнув на стул, произнес его собеседник. – Истерикой ты себе не поможешь.
      -  За какие заслуги Дженовезе позволил тебе обо всем этом говорить? – простояв какое-то время, Лартер, немного успокоившись, присел.   
       - Тебе действительно интересно это знать? – усмехнулся Кравиц. Заметив, что его собеседник мешкает, он продолжил. – Видимо, ты из числа ребят, которые прозвали меня «Ушами Дженовезе». Ну что ж, в чем-то ты прав. Но…- рассмеявшись, он произнес. – Неужели ты думал, что Лукас напрямую получает приказы от Совета Семьи.
       -  О чем ты? – с недоумением спросил его собеседник.
       -  Без приказов сверху, Лукас – всего лишь, кукла. Без приказов сверху он не может и чихнуть.   Ты ведь не думаешь, что вопрос сопляка Лоренцо был решен самим Дженовезе?
       -  Ну и на что ты намекаешь, мой маленький друг? – с улыбкой произнес Лартер.
       -  Пойми, везде необходимо промежуточное звено, которое могло бы обезопасить верхушку от грязной работы, а низы – от глупости собственный решений…Считай, что я и есть подобное «звено»,- прочитав во взгляде собеседника искреннее недоумение, он добавил. – Если Лукас хочет связаться с Советом, то он может это сделать только лишь через меня, а если Совету необходимо передать Лукасу приказ, то Семья может это сделать только через меня, - улыбнувшись, он добавил. – Система сдержек и противовесов, как говорят политики.
       - Ну а почему же Лукас не может всё это делать сам. Иначе, получается парламент бандерлогов в миниатюре, - рассмеялся Джереми, едва скрывавший свое волнение. – Почему, они, в отличие от Коломбо, отказались от монополии родственных связей в отношениях внутри семьи…Эволюция?
       -  Возможно. Да и сам Лукас не такой уж и близкий родственник Вито Дженовезе.
       -  Ты говоришь о «Семье», как о чем-то сказочно могущественном. Считай, что без дурака Корнелио она стала еще более могущественной, - чувствуя что-то неладное в разговоре, Лартер попытался проверить своего собеседника.
       -  Конечно, Корнелио был не самым достойным членом семьи, но…намного ли хуже он был, чем Лукас? – усмехнулся Натан. – А что касается тебя, то ты еще заплатишь за свой поступок. Совет Семьи не узнает правду. Если до них дойдут эти вести, то смерть будет не самым худшим для тебя исходом, но, поверь, это им никто специально сообщать не будет...
       -  Мне с тобой больше не о чем разговаривать, - Джереми резко перебил собеседника. – Беседу я продолжу с Лукасом.
       -  Но ты, все равно, заплатишь за свой поступок, - спокойно произнес Кравиц, когда гость был уже у двери, которая вела на каменную лестницу, а затем добавил. – А может быть и твоим друзьям придется заплатить за этот поступок.
       Оскалившись, Лартер в последний раз повернулся в сторону человека, сидевшего за столом, а затем направился вниз по плохо освещенной лестнице, предназначенной для личных гостей Дженовезе.


*********************************

        Когда Мигель проснулся, комната уже была освещена лучами утреннего солнца. Казалось, что странные сновидения отступили, но этой ночью они снова вернулись. В этом сне Массиньи снова видел странный город, похожий на нечто среднее между Нью-Йорком, Бостоном и Парижем. Здесь эфимерный мир перенес его в какой-то заброшенный цех, где двое мужчин обсуждали некий, важный, для них, вопрос. Одного фантома он видел лишь со спины, а лицо другого едва ли мог разглядеть. Стоявший спиной держал в руках большую сумку. Протянув её своему собеседнику, сообщил о том, что это человеческая кожа, которую так желает купить Лилит. Пока второй призрачный образ, открыв сумку, что-то бормотал себе под нос, фантом, стоявший спиной к Мигелю обмолвился о том, что может продать и свою кожу.
        Массиньи снова чувствовал нечто неприятное, остававшееся после этих странных по содержанию, бредовых сновидений.
        За последние несколько дней он уже успел привыкнуть к местной жаре, едва ли смягчаемой свежим дыханием моря. Как и несколько месяцев назад, он начал отращивать бороду, избавив себя от лишних раздражений кожы после бритья. Оберегая себя от излишних потерь влаги, он надевал кожаную куртку на голое тело, а каждый раз выходя на улицу, он, под широкополую шляпу, повязывал влажный платок, охлаждавший его тело, а затем и впитывавший пот.
        Едва успев одеться и почистить зубы, он услышал звонок в дверь. Открыв её, он увидел Хорхе, видимо, лишь ночью вернувшегося из Парижа.
        - Рад тебя видеть, милый друг. Сегодня я здесь, а раз времени у меня много, я полечу с тобой.
        -  А какой сегодня день недели? – с недоумением спросил Мигель.
        -  Среда…- осторожно бросил Хорхе.
        -  Ах да, сегодня же мой пятый полет, - с улыбкой ответил его собеседник.
        Когда Массиньи и его спутник вышли из здания, их уже ждал Жозеф на своем стром армейском джипе. По дороге в долину, связанную с эти пригородом старой пастушеской тропой, вполне пригодной для поездки на джипе, Жозеф дал еще несколько указаний относительно контейнеров. Затем, когда его спутники сели в самолет, он попросил их, после возвращения с Корсики,  оставить самолет, вместе с грузом в долине. Он лишь обмолвился, что у Альфредо не будет времени вовремя туда прибыть, а благодаря отдаленности от основной дороги на юг, можно было не бояться, что в долине окажутся нежеланные гости.
       Беседы с Ортегой были хорошей возможностью для Мигеля забыть о переживаниях.
       -  Хорхе, скажи пожалуйста, что привело тебя в Алжир?
       -  Совокупность случайностей, отчасти, изменивших мою жизнь. Сначала я познакомился с Жозефом, когда мы, вместе с Вероник, гостили у её родителей в Дижоне. Сентонж в то время занимался геологической разведкой на пространстве между верховьями Луары и отрогами Юры. Тогда я впервые общался с человек, прошедшим через весь этот ад и проникся глубокой симпатией к нему и другим черноногим, - сделав паузу, Хорхе продолжил. – В пятьдесят первом году был взрыв в Париже – тогда близ Пер-Лашез алжирские сепаратисты взорвали бомбу, спрятав её в урне, напротив кафе…Дьявол. Тогда несколько человек погибло, а еще несколько десятков были ранены – среди них была и Вероник. Бомба была нашпигована крупными гвоздями, и многих раненых, буквально, пришлось собирать по частям. Вероник поправилась, но после этого она уже не смогла иметь детей. Теодору тогда было одиннадцать лет, а мы, как раз, планировали второго ребенка…но провидение легко меняет планы людей.
       -  После этого ты впервые посетил Алжир?
       -  Впервые я здесь побывал уже после этого террористического акта, но я тогда был в гостях у одного черноногого, которые вел операции с недвижимостью, как в Оране, так и в Париже. Тогда я проникся этой романтикой: выжженные солнцем холмы, отроги бесплодных скал, рай, построенный людьми на пустом месте, и, конечно же…бесконечная война – отталкивающая и притягательная одновременно.
       -  А что тянет сюда Теодора?
       -  У Тео своя безумная страсть к этим местам. Он не раз знакомился с дочерьми черноногих, не раз участвовал в раскопках в Атласе и на побережье, и он не раз возвращался сюда снова и, в конце концов, он с радостью поддерживает черноногих в их неравном бою с мусульманами,- улыбнувшись, Хорхе добавил. – Так что, он настоящий крестоносец.
       -  Ведь он встал на путь археолога? – с интересом спросил Мигель.
       -  Нет, это, всего лишь, его хобби. Он, как и я – архитектор. Разница лишь в том, что систематическое образование я получил после того, как проработал несколько иллюстратором в журнале, связанном с архитектурой, - вздохнув, он добавил. -  Хотя я надеюсь, что однажды Тео не захочет вернуться в Оран. Меня хотя бы радует, что мой единственный сын никогда всерьез не относился к этому месту, воспринимая его как, всего лишь, другой, параллельный  мир, притягательный своей противоположностью нашему миру. 


*********************************

        То, что еще месяц назад Мигель назвал бы жарой, теперь казалось ему раем. Температура была достаточно далеко от тридцати градусов по Цельсию, а с моря дул приятный ветер. Здесь, на Корсике, погода едва ли отличалась от провансальской.
        Массиньи уже успел привыкнуть к достаточно сложным погрузкам контейнеров в корпус самолета, несмотря на то, что иногда ему, тратя лишнее время, приходилось совершать их самостоятельно, используя деревянные настилы.
        - Хорхе, ты случайно не встречался, в Париже, с Фабьенн? – с интересом спросил Мигель, когда они, на самолете, покидали аэродром.
        -  Да, и она очень интересовалась, где ты находишься. Я ответил ей, что мы с тобой взялись за одну работу…И я сказал, что ты сможешь прибыть в Париж в субботу вечером. Ведь так? – осторожно спросил его собеседник. 
        -  Но для этого мне придется  все завершить до субботнего утра, - бросил Мигель, а затем, с улыбкой, добавил. – Тогда придется постараться.
        -   Кстати, между Аяччо и Парижем существуют регулярные авиалинии.
        -   Вот и отлично. Тогда у меня остается еще одна свободная неделя.
        -  Мигель, - Ортега осторожно обратился к своему спутнику. – Ведь ты потом будешь еще три недели работать в Алжире? – после кивка собеседника он продолжил. – Я могу тебе предложить еще одно задание…более простое, чем это. Но это задание мне не выполнить самостоятельно, - а затем осторожно добавил. – И за это задание с тобой тоже щедро расплатятся.
        -  Еще один шаг на эшафот, - усмехнулся Массиньи. – Но я сделал слишком много таких шагов, поэтому выслушаю твое предложение.
        -  Нет, милый друг, поверь, это не будет такая уж грязная работа. Ты, верно, знаешь, что с помощью взрывчатки, которая находится на борту самолета, будут взрывать базы Фронта, но здесь все будет немного иначе.
        -  Ну что ж – будет возможность снова испытать свои возможности, - улыбнулся Мигель.
        -  Любому известно, что писатель или живописец в образах свои произведений старается, вольно или невольно, отображать свои идеалы, свои предпочтения, свои вкусы и взгляды. Представь же себе офицеров….полевых командиров, которые тоже в своей кадровой политике волей или неволей отображают близкие к себе образы…- вздохнув, Ортега продолжил. – Еще на заре войны, в пятьдесят третьем году, группа арабских головорезов немного реструктуризировала ФНО. Заставив бывших лидеров этой организации «подвинуться», они привлекли во «Фронт» новых членов, включая бывших офицеров, воевавших за Францию в Индокитае, они очистили организацию от неблагонадежных, провинившихся и просто ставших ненужным кадров. Тогда же они создали свою базу личных данных членов организации – точнее ее копию, немного отличающуюся от оригинала. Конечно, с тех пор, количество членов организации выросло почти в сто раз, но свои первоначальным привычкам они не изменили.
       Приближаясь к краю Балеарских островов, Мигель отвлекся на приборную панель,  а затем, убедившись в правильности вновь выбранного курса, вернулся к беседе с Ортегой.
        - Загвоздка вот в чем, - продолжил Хорхе. – Бойцы САС уже давно нашли саму базу, и уже составлены списки особо отличившихся арабов, судный день для которых настанет очень скоро. Но кроме этой базы существует и кое-что гораздо более интересное – это списки потенциальных и внештатных членов ФНО, то есть, кого с легкостью можно было взять в организацию за их заслуги в убийстве мирных жителей, за их религиозный фанатизм, за их ненависть ко Франции и миру черноногих…
        - И ты предлагаешь мне поучаствовать в поисках этого списка? Почему? – удивленно спросил Массиньи.
        -  Но ведь ты сам говорил, что должен будешь заняться какого-то нашкодившего бойца Иностранного легиона. Я могу тебе предложить следующее: пока ты займешься поисками этого парня близ баз Легиона в горах,  заодно начнешь  поисками этой базы данных, помогу тебе с его поисками в Оране.
       -  Хорошо, я постараюсь, - кивнул головой Мигель. – А что представляет из себя то, что я должен искать?
       -  Существует несколько копий этой базы – все они кочуют по логовам «Фронта». Тебе подходит любая копия. Несколько недель назад Гоулд  участвовал в штурме одного селения, где группа муджахидов, под руководством их лидера Аднана Курбана, защищала одну из таких баз данных, но, когда отряд САС вступил в селение, Курбана убили его же подчиненные, а контейнер с записями уничтожили буквально на глазах бойцов САС. Франц говорил, что это кубический контейнер, вроде сейфа весом около тридцати килограмм.
      -  Эти копии хорошо охраняются?
      - Этим вопросом занимаются небольшие, изолированные друг от друга группы муджахидов. Но, если их обнаружить и сразу же сообщить нужным людям, эти группы легко могут быть ликвидированы, а оставшейся проблемой будет лишь сама транспортировка груза.
      - Но ведь дело не только в личных записях каких-то безумных фанатиков?
      Задав этот вопрос, Мигель снова переключился на приборную панель. Где-то далеко уже виднелся африканский берег, и нужно было начинать готовиться к посадке, уже привычной для Мигеля, но, все еще, непростой.
      - Ты должен знать, что одним из условий мирного соглашения. В Эвиане было полное прекращение огня со стороны Фронта национального освобождения. Если «Фронт» нарушит это условие и возобновит свои действия – особенно, против мирного населения, то французское правительство получит право снова ввести войска в Алжир. Конечно же, арабы и не пытаются прекратить террор против черноногих. Они расформировали практически все подразделения самого «Фронта», но, к дьяволу, поощряют деятельность банд муджахидов. Муджахидам помогают и многие специалисты из Советского Союза: инженеры-подрывники, эксперты по радиотехнике, инженеры-специалисты и многие-многие другие. В бандах муджахидов полно добровольцев из Туниса и Египта, - вздохнув, Хорхе добавил. – В этом контейнере с бумагами должна быть информация о тесной связи между «Фронтом» и муджахидами. Если это появится у нужных людей, то возможно, что Эвианское соглашение будет пересмотрено…Хотя, конечно, всё это лишь в далекой перспективе.
        - Ну что ж, можешь рассчитывать на мою помощь, - улыбнулся Мигель.
       На горизонте уже можно было разглядеть северные отроги Атласа, среди которых притаилась долина, к посадке в которой пилот все еще не привык. Посадив самолет, с первой попытки, в долине, Массиньи был удивлен, разглядев там знакомый грузовик. Ожидавший возле него Франц Гоулд, вместе со своими людьми, разгрузил самолет, а затем, обмолвившись, что серьезно занят лишь сам Альфредо, предложил Мигелю совершить еще один полет.


*************************************

         Когда Массиньи, уже без Хорхе, снова вернулся в долину, часы показывали, всего лишь, около шести вечера. Солнце было еще достаточно высоко, а люди, дожидавшиеся его на взлетной полосе, довольно быстро успели разгрузить самолет. Гоулд, отправив людей обратно, жестом попросил Мигеля подождать и не задавать лишних вопросов. Отведя своего спутника в сторону цистерн с горючим, Франц, стараясь хранить молчание, внимательно следил за горлом долины. Не прошло и двадцати минут, как в долине появился старый армейский джип, подобный тому, который время от времени использовал Жозеф. За рулем машины сидел капрал Перейра. 
         - Садитесь, - Франц, запрыгнув в джип, жестом предложил пилоту последовать за ним. – Я хочу, чтобы все было честно. Позвольте мне исправить несколько ошибок.
         - О чем вы? – спросил Мигель, когда джип уже был направлен в сторону выхода из долины.
         -  Вы уже шесть раз перевозили взрывчатку с Корсики в Оран, но и так и не знаете, где и как она используется…Я уверен, что вы нарисовали себе какую-то идиллическую картину благородной борьбы, но все не так, как хотелось бы. Будет нечестно, если мы, словно подлые поводыри, и далее будем пользоваться вашим частичным неведением.
         Мигель старался не задавать лишних вопросов и лишь спокойно наблюдал за дорогой. Фернанду тоже молчал, лишь слушая указания Гоулда, несколько раз менявшего направление маршрута. Джип остановился возле входа в полуразрушенное заброшенное здание офиса какой-то компании, судя по всему, торговавшей магрибским арахисом. Франц повел капрала и пилота вверх по все еще крепкой надежной, хотя и заметно потрепанной лестнице. Достигнув седьмого этажа, они подошли к окну, которое выходило на старую треугольную площадь, похожую на те, которые можно найти в старых кастильских городах. Стены самого здания не соприкасались с площадью, но крыши старинных трехэтажных домов, расположенных между зданием и площадью, не создавали каких-либо препятствий для обзора. Это был старый европейский квартал, построенный черноногими еще на заре их появления в Алжире.
         Сняв с плеча чехол и достав из него бинокль, Гоулд протянул его своему спутнику, а затем жестом приказал капралу достать из сумки, висевшей у него за плечом, несколько технических устройств.
         - Видишь кафе на противоположном, от окна, конце площади кафе? – спросил немец у своего собеседника, рассматривавшего площадь в бинокль. – Видишь, там сидят мужчина и женщина?
         -  Да,- произнес Мигель, увидев чернобородого коричневокожего мужчину, одетого в дорогой костюм.
         -  Видишь женщину в синей блузке, сидящую напротив него?  Она - черноногая. Сейчас она пытается выиграть, по моей просьбе, время, задержав его до нашего появления здесь. Она ждет, пока ей дадут знак.
         После этих слов Франц попросил Нанду достать из сумки прямоугольный кусок черной ткани и повесить его над одним из окон, выходящих на площадь. Не прошло и десяти минут, как женщина, бросив короткий взгляд в сторону окна и, очевидно, заметив кусок ткани, начала что-то объяснять своему собеседнику, начав более активно жестикулировать.
         - Знай, что прозвище этого мужчины – «Халиф». Он – сын фанатика, проповедующего  джихад в одном из горских берберских племен. Во время войны он занимался тем, что организовывал похищения детей, чаще всего – мальчиков, которых затем насиловали, заставляя тем самым их родителей оставлять в Алжире свое имущество и уезжать во Францию. Всего от его банды пострадало более шестидесяти детей. Мне очень жаль, что это существо, которое трудно назвать человеком, ждет такая легкая участь. Мне очень жаль… - покачал головой Франц.
         Сказав что-то водителю, Халиф, попрощавшись со своей спутницей, сел в свой «Роллс ройс», популярный среди местных арабов, после чего, машина направилась в сторону узкой улицы, противоположной окну здания. Поставив тяжелое устройство, передающее  радиосигналы, на подоконник, Нанду произвел несколько манипуляций и начал обратный отсчет. После того, как он перешел от десяти до нуля, после активации взрывного устройства, автомобиль взорвался. С громким хлопком заднюю часть машины, с неповрежденным баком, отнесло на несколько метров назад, а переднюю половину разорвало на части, разлетевшиеся по узкой улочке, свободной от случайных прохожих. Сквозь дым невозможно было разглядеть, что именно произошло с водителем и пассажиром, но момент взрыва не оставил им ни одного шанса на выживание.
         - Жаль, что далеко не всегда люди получают то, что они действительно заслужили, - тихо произнес Гоулд, всматриваясь в даль городских кварталов.