Сладкое с кислинкой

 Кусочки пломбира растекались по языку успокаивающей сладостью. Просто мороженое было уже не вкусно есть, поэтому Римма щедро посыпала белое лакомство черной смородиной. Теперь нужно погонять ягоду по рту, а потом прижать к небу и - хлоп…. Кислинка придавала особый вкус вечернему торжеству. Такая трапеза щедро откладывалась на боках Риммы нежной округлостью, но притупляла душевную боль и нервозность. Маленькая слабость женщины в ответ на несовершенство и  несправедливость мира.
 Со студенчества Римма любила в грустные минуты смотреть в окно на людей. И сейчас, облокотясь на подоконник, она ела мороженое и провожала каждую фигуру долгим взглядом. Жаль, что равнодушный пластик скрывает шум планеты, ветер и чей-то смех. И не охлаждает жар жужжащих мыслей, если к нему прикоснуться лбом. А в голове кипело. Все тело стонало в попытке найти ответ на вопрос: «Почему?» Почему месяц назад любимый человек целовал ей колени и клялся в вечной любви? Почему глаза горели, а руки тянулись к её волосам? Почему только один телефонный звонок разрушил такой прочный фундамент любви? Неужели известие об отцовстве может убить любовь? Или не было фундамента? И любви тоже?
 Мороженое кончилось, вопросы остались. Вымыв посуду, женщина замерла в центре комнаты. Глупо что-то делать, когда не для кого. Стирать с вещей пыль, готовить еду, смотреть телевизор – глупо. Если ты одна. Больно смотреть фотографии, трогать те вещи, которыми пользовались вместе. Отключен городской телефон. Он без определителя. Переливать из пустого в порожнее с подругами нет желания. Быстрей бы пришло завтра – можно пойти на работу. Там мысли о Степане (какое же красивое мужское имя!) отодвигаются на второй план. Работа требует сосредоточенности, и это хорошо. А дома невыносимо…..
 Римма легла спать до окончания программы новостей. Нет, в её квартире телевизор пылился без работы уже месяц, но сосед всегда смотрел новости, и она была в курсе всего, о чем кричал его ТВ-ящик. Погладив перед сном свой живот, женщина вдруг улыбнулась:
 «Спи, моя ласточка! Степановна моя…. Имя. Надо придумать тебе имя. Завтра придумаю. Спи…»
+++
-  Скворцова, ты когда отчёт сдашь?
- Завтра.
- Хорошо. А в кабак пойдёшь с нами сегодня – Любкино тридцатилетие отмечать?
- …нет. Я… буду занята. Поздравь её за меня, ладно?
- Слушай, Скворцова, от коллектива нельзя отделяться. Ты стала совсем смурная какая-то. Проблемы?
- Нет. Все хорошо.
 Надо снова купить мороженое. И смородину…. Как же хочется кричать! О том, что больно! «Мне сделали больно. Нет, нам сделали больно! Мне и … Степановне. От нас отказались. Вычеркнули из своей жизни. Навсегда…»
 Перелистала справочник имён, ни к одному не присох взгляд. Имя надо покатать как смородинку по языку. Надо подумать.
Любку видеть невыносимо – она в курсе, что её брат полгода крутил роман, сожительствовал, использовал женщину по имени Римма. А теперь сбежал. Трусливо поджав хвост. Больно! Какие у него глаза! Синие-синие, с прищуром, с сеточкой морщинок от улыбки. А руки… Ласковые и чуть пухленькие ладони так часто спали на Римминых коленях. Всё кончилось. Надо привыкнуть. Прошёл месяц. А новой жизни уже два с половиной… Надо жить ради той крохи, которая не будет носить отчество Степановна.

+++
- Вам как всегда: мороженое пломбир? Вы верны традиции? – продавец привычно потянулась к морозилке со сладким и холодным лакомством.
- Нет. Я меняю традиции. Сегодня мне, пожалуйста, черного хлеба и … сметаны.

- Римма! – У подъезда знакомый профиль высокого мужчины качнулся в её сторону.
- Степан! Что ты здесь делаешь? Ты … пришёл?
- Ты почему отключила все телефоны? Я изволновался…
- Я?...
- Я потерял мобильник, даже предупредить не смог о командировке. А городской у тебя не работает, - взяв у женщины из рук сумку, второй рукой Степан откинул её волосы, - я так соскучился.
 Долгий поцелуй сделал весь мир пломбиром, а месяц боли – кислой ягодкой….