Исповедь

Слова комками собираются в моем горле, такими, что их и не проглотить, и не выплюнуть. Но если бы это были только слова, да еще и только мои, так нет же. Горло, печень, сердце, рот - все забито не только словами и не только мыслями, все переполнено от грехов, чужих слов, чужих поцелуев, секса, алкоголя, слез, смеха. Всё это вызывает неописуемой силы рвотные рефлексы, пока в последний момент не появляется чувство новое, чувство Плюшкина, когда тебе вдруг становится жалко избавиться от всякого мусора, даже от самого этого чувства. И снова весь этот тошнотворный хлам остается в моем теле, моей душе, на моих губах. Я ехал через всю Россию в Израиль, к духовной жизни, а по пути успел превратиться в нечто настолько отвратительное, что ни одна святая вода теперь не дастся мне ни каплей, что бы отмыть меня от меня самого. Даже если мое тело и очиститься от всего того мусора, что я подцепил на дороге, то душа уже никогда, ибо я всегда так и буду с вожделением смотреть на голые мужские спины, на красивые скулы и руки, я буду желать вновь рухнуть в эту грязь, подобно свинье, я буду желать, а потом не удержусь, и все начнется снова. Иногда мне кажется, что во всем этом нет никакого смысла, надо собирать вещи, возвращаться домой, желательно самолетом. Найти в Петербурге того, кого я действительно смог бы любить, кого возможно уже люблю, словно заранее или по старой памяти, сколько бы не врал себе, что я на то неспособен. Но мне противно, мне противна эта грязь, в которую я так желаю рухнуть. Когда я был маленький, а потом подростком, то всегда проходя мимо высотных домов я думал во что превратится мое тело, если я спрыгну с той или иной крыши. Я не знаю откуда появились эти мысли и не понимаю почему они меня не пугали и не пугают. Но я понимаю почему я до сих не решился проверить ни одну крышу в этом городе, ни один обрыв, я просто не могу решиться встать лицом к лицу собственной смерти, чего не могут и многие другие. Также я не могу решиться встать лицом к лицу собственного сладостного греха, он слишком противоречит моим идеалам, предательство которых для меня равносильно духовному самоубийству.