Реальность 1

      Чтобы внести ясность в мой рассказ, придётся вернуться на полтора месяца назад. Именно тогда, когда лето уже теряло свою силу, а августовское солнце светило  нежно и в полсилы, всё и началось. Хотя, началось всё гораздо раньше, просто именно этим летом я разобрался со своими мыслями и воспоминаниями из детства. Я подумал, что попытка вернуть хотя бы часть того, что уже много лет вызывает у меня исключительно тёплые воспоминания, будет весьма кстати.
      Последние годы я усиленно работал. После окончания университета передо мной открывались новые возможности. Желая доказать всем окружающим меня людям и самому себе свою необходимость обществу, я бросил все силы на поднятие своей карьеры. Уверенность, что взамен я получу моральное удовлетворение, подпитывала меня круглосуточно. Работа мне даже снилась. Я рвался вперёд, навстречу своим призрачным идеалам, не замечая насмешливых взглядов и колких замечаний. Работа отдалила меня от всех друзей и знакомых. И самое худшее то, что собственных родителей я тоже перестал замечать, и уделять им должного внимания.
      Несмотря на мой юный возраст и отменное здоровье, я всё равно начал изменяться, причём отнюдь не в лучшую сторону. Как я заметил раньше, работа мне даже снилась. И моё воображение, не имевшее ограничений, пока я находился в кровати, скованный объятиями Морфея, превращало большинство снов в мучительные кошмары. Поэтому я стал спать гораздо хуже, и  постепенно пристрастился к снотворному. Мысли о приближении ночи вызывала у меня ужас. Также я регулярно покупал в аптеке различные витамины для подержания своего психического здоровья.
      И, тем не менее, вся эта мешанина из различных препаратов всё равно не сказывалась положительно на моём физическом и моральном состоянии. Кожа начала приобретать серый оттенок и терять эластичность. Поэтому мне было неприятно прикасаться к собственному телу. Покрасневшие глаза с заметно выделявшимися  капиллярами могли сказать человеку, увидавшему меня впервые, что перед ним предстал смертельно больной мужчина  или окончательно растерявший человеческое достоинство наркоман.
      Наблюдая каждый день свое моральное падение, я понимал, что срочно нуждаюсь в чём-нибудь таком, что поможет мне справится с навалившейся болезнью тела и духа. Читая множество различных научных и псевдонаучных книг, я узнал, что существует теория лечения, основанная на мысленном так сказать подходе. Или самовнушении, что звучит намного понятнее и проще. Увеличение положительных эмоций могло вызвать повышение положительных мыслей, а это в свою очередь стало бы внутренним источником  получения энергии для борьбы против моей болезненной слабости.
      Я начал осматриваться вокруг, надеясь ухватиться взглядом за что-нибудь светлое и приятное, чтобы направить поток мыслей в положительное русло, и спастись от саморазрушения. Однако всё окружавшее меня нисколько не казалось источником энергии. Наоборот, все вещи, люди и события ещё больше погружали меня в болото скорби и уныния. Червь отчаяния уже слишком глубоко забрался в мои мысли, и останавливал любые попытки для моего морального подъёма.
      Разбитый и опустошённый, я начал задумываться о побеге от пожирающего разум разложения с помощью алкоголя, но множество примеров из жизни недвусмысленно подсказывало мне, что это точно окажется путешествие в один конец.
      Мне не у кого было спросить совета, так как друзей у меня не было, а с родителями я не был настолько близок. И учитывая мою замкнутость и необщительность, вряд ли это бы помогло. Я был уверен, что на земле не нашёлся бы человек, который добровольно захотел бы мне оказать посильную помощь. В наш век максимального эгоизма и беспринципного отношения к окружающим людям чудесам давно уже нет места. Везде правят законы сытого, но всё равно втягивающего в себя всё, что можно капитализма.
      Поэтому я поступил, как делал обычно в минуты, когда меня охватывала тоска и скорбь – погрузился мыслями в светлое прошлое, где осталось не замаранное серыми и жестокими реалиями моё детство. Я мысленно улыбался маленькому мальчику, который сидел на полу, и держал в руках пластмассовые фигурки солдатиков. Он был всецело увлечён забавой и разыгрывал очередное сражение, устроив импровизированное поле боя из куч игрушек.
      Мальчик был счастлив. И ему ничего не нужно было в тот момент. Он, конечно, совсем не догадывался и даже не думал, что в ближайшие несколько лет его ожидают события не очень приятные, некоторые из которых, если их попробовать избежать или, по крайней мере, исправить, изменят его будущее отнюдь не в лучшую сторону.
      Когда я с печальным взором одиноко бороздил среди маленьких островков своих детских воспоминаний, то реальность чуточку, но разбавлялась приятными моментами из прошлого, и от того становилась не такой удушающей в своей жестокости. Однако я не мог вечно дрейфовать в безмятежном море прошедшего детства, так как чем дольше я там находился, тем менее мне хотелось вновь возвращаться в реальность. И каждый раз возвращение приносило мне сильную душевную боль, взращивая мысли о самоубийстве, как об окончательном побеге в никуда.
      Каким то образом я должен забрать из воспоминаний что-нибудь светлое, дающее мне силы существовать, и принести в настоящее. Чертовски сложно понять, как мне это сделать. Я размышлял об этом, пытаясь ухватить удачную мысль, которой долгое время удавалось избежать возможности быть пойманной.
      Наконец мои старания оправдались, и дали результат, который поражал своей простотой. Мне вовсе не нужно было забирать что-нибудь из прошлого. А нужно было реализовать приятное воспоминание вновь. И это воспоминание должно быть очень сильным и нести достаточный позитивный заряд, чтобы подпитать мою зачахшую душу свежей энергией дающей желание жить и радоваться.
      После необходимого анализа, листа бумаги, исписанного быстрым и неразборчивым почерком и пары чашек зеленого чая, я выделил одно воспоминание, которое, по моему максимально объективному мнению, было самым подходящим для этого случая. В предпоследний год школьной учёбы мы всем классом совершили зимнюю поездку в Санкт-Петербург. Это, пожалуй, лучшее из возможных воспоминаний с ярлыком «Сделано в детстве». С годами все остальные события, включая собственно и саму учёбу, померкли, оставив в памяти размытые слайды, вырванные из контекста своей непонятностью, необычностью и чувством, что всё это происходило вовсе не со мной. Мое детство казалось мне сериалом, который я изредка смотрел по телевизору, и я никак не мог ассоциировать себя с тем маленьким мальчиком, который появлялся в каждой серии. Жизнь этого мальчика не принадлежала мне. Как собственно, и сам мальчик.
      Определившись с тем, какое воспоминание я подвергну своеобразной процедуре реанимации, я начал действовать исходя из плана. В первую очередь я срочно поспросил у начальства бессрочный отпуск, ссылаясь на ухудшение здоровья и необходимость перерыва от работы. Так как я зарекомендовал себя как прилежный и добросовестный работник, то мне не было отказано в просьбе, и начальник незамедлительно подписал моё заявление.
      Не желая привлекать кого-нибудь, чтобы помочь в моём мероприятии, которое может показаться со стороны сущей безделицей, я решил собственноручно всё устроить. С помощью всемогущей сети Интернет, которая запустила свои тонкие невидимые каналы во все отрасли деятельности человечества, я нашёл расписание поездов, и купил билеты, расплатившись банковской картой; подробную карту города с указанием всех достопримечательностей, станций метро и других необходимых данных в электронном виде; забронировал номер в одной небольшой гостинице.
      На всё это у меня ушло около двух недель. Всецело охваченный заботами по подготовке к поездке, я вроде как даже воспрял духом, настолько все эти заботы меня увлекли своей новизной и необычностью. Тем более, занятый подготовкой к поездке, я незаметно для самого себя откинул куда-то в сторону все грустные мысли, подтачивающиеся мой расшатанный рассудок до этого момента. Дав мозгу необходимую работу, я избавил его от бесполезных и давящих думах о себе и своём будущем, которые, на мой взгляд, не приносили ничего хорошего, кроме хаоса.
      Когда же все приготовления были закончены, то я ощутил некое чувство разочарования и неудовлетворения. Первое возникло из-за того, что образовавшееся вновь большое количество свободного времени я начал тратить отнюдь не рационально, погружаясь в дебри самокопания; а второе естественно в виду  окончания периода, когда я был максимально настроен на рабочий ритм, и все мои действия были направлены исключительно на достижение цели.
      Оставшееся до даты отбытия в Санкт-Петербург неполных три недели я потратил на подготовку и составление культурной программы-минимум, а именно мест, которые необходимо посетить в первую очередь. В список вошли Военно-исторический музей артиллерии, Зоологический Музей, Музей антропологии и этнографии, Музей Военно-морских войск. Также я поставил обязательной задачей посещение какого-либо театра, может быть даже оперы или симфонии. Также я искал другие места, которые могут меня заинтересовать. В любом случае, я очень сомневался, что мне будет скучно в Санкт-Петербурге – городе где меня ожидали сонмы неожиданных открытий и приятных потрясений. Также я устаивал себе частые прогулки в качестве отдыха. И даже смог посетить родителей, вызвав у них удивление. Я поведал им о своём плане. Они были очень рады. Я так и не понял, то ли оттого, что я решил навестить их, толи потому, что собрался в путешествие. В любом случае наша встреча прошла в приятной атмосфере, и мы, кажется, простили друг другу прошлые обиды.
      Томившийся в ожидании отъезда, я начал замечать за постепенно нарастающим ощущением беспокойства. Сначала я не мог понять, откуда оно возникло. Мне не сразу открылась истинная причина моих волнений. На самом деле я просто боялся - боялся неизвестности, которая ожидала меня впереди. Моя душа, стремившаяся к покою, полностью противилась каким-либо нововведениям или изменениям, в которых не было особенной необходимости. Я волновался оттого, что впервые за десять с лишним лет покину пределы не то что города, а даже области, в которой живу. С одной стороны моя самостоятельность в устройстве поездки меня очень радовала, а с другой пугала с не меньшей силой. Я шёл против собственного характера, подчинённого законам консерватизма, дарующего чувство относительной безопасности.
      С каждым днём я всё больше ощущал душевные волнения. Когда осталась последняя неделя до отбытия, я стал совсем не свой. Мои рассеянность и забывчивость выросли в разы, приводя к катастрофическим последствиям всё, что я делал или собирался делать в последние дни перед поездкой. Мой распорядок дня был окончательно и бесповоротно разрушен наступившей от психического перевозбуждения бессонницей.
      Я был серьёзно зол на свою безрассудность и безответственность, лишившие меня бдительности, и сподвигшие на  столь ребяческий поступок. Но теперь уже нечего нельзя было поделать, так как за всё уплачено. И если я в последний момент откажусь от поездки, то буду сожалеть о потраченных впустую деньгах.
      Поэтому мне пришлось смириться с тем, что моя поездка в  Санкт-Петербург неотвратима, как восход солнца каждое утро. Однако моё подсознание решило бороться до последнего: мне начали сниться сны, в которых мои родители и знакомые пытались отговорить меня от поездки. Также я умудрился так хорошо спрятать железнодорожные билеты, что нашлись они чудесным образом лишь в последний вечер перед отъездом, приведя меня в окончательную степень морального помешательства.
      Не представляю, как я в таком нестабильном состоянии смог необходимые в путешествии вещи и принадлежности. Не удивительно, что я не смог толком заснуть в последнюю ночь, и долго метался в простынях, вглядываясь в утопленный во тьме потолок. Под утро меня настигло короткое и беспокойное сновидение.
      Любой человек, взглянувший на меня в день отъезда, мог бы с большой долей уверенности сказать, что я собираюсь в тюрьму или психиатрическую лечебницу или еще какое-нибудь ужасное место, а не вовсе в добровольный отпуск. Я был настолько психически измотан, что с трудом смог пообедать; я запихивал в себя пищу, зная, что впереди меня ждёт не близкий путь, и возможно у меня не будет возможности в ближайшие дни нормально поесть, перебиваясь небольшими перекусами всухомятку.
      Одеться оказалось не менее сложной проблемой. Также надо было посмотреть напоследок, отключены ли в квартире газ и вода; прокрутить в голове, что находится в дорожной сумке, и проверить наличие в кармане паспорта и билетов. Захлопнув за собой входную дверь, я также закончил «домашний» период своей жизни, длившийся более десяти лет.
      Я пришёл в себя, когда уже сидел в плацкартном вагоне, и зачем-то прокручивал в мобильном телефоне контакты. Видимо делал я это автоматически, тем самым, занимая мозг некими размышлениями. Напротив меня немолодая чета укладывала свои сумки под сидение. На боковой койке сидела женщина средних лет. Она пристально изучала свой железнодорожный билет. Увидев это, я спохватился, и начал проверять карманы в поисках паспорта. Слава богу, документ быстро нашёлся. Внутри я также обнаружил и билеты на этот и обратный путь. Я решил не убирать их далеко.
      В проходе постоянно проходили новые пассажиры с сумками и билетами в руках. Я всё ждал, когда очередной из них повернёт к нам, но этого не случилось. Из динамика сверху едва слышно играло радио.  Мужчина с женщиной напротив меня, наконец разобравшись с багажом, сели рядом и начали тихонько разговаривать между с собой. По проходу несколько раз прошла проводница, громко провозглашая, чтобы провожавшие покинули вагон, так как поезд трогается через две минуты.
      Я ощутил слабый рывок, и пейзаж за окном начинает медленно сдвигаться в сторону. Меня охватило чувство волнения и восторга, когда я вижу, как мы проезжаем мимо домов, деревьев, заборов и разных индустриальных строений. У женщины на боковом месте зазвонил мобильный телефон. Достав из сумочку трубку, она сказала, что всё в порядке, и поезд уже в пути. Затем пришла проводница и проверила наши билеты и паспорта, и выдала комплекты постельного белья в целлофановых пакетах с символикой РЖД. Все пассажиры сразу зашелестели упаковкой, и начали готовить себя спальные места.  Кто-то уже ходил с кружками к титану за кипятком. Я же продолжал неверующим взглядом смотреть в окно, думая, что всё это происходит сейчас вовсе не со мной. Мне было неуютно и чуточку тревожно.
      Поезд тем временем набрал достаточную скорость, и мне почему-то казалось, что я больше никогда не увижу пейзажи, пролетающие за окном. Грусть охватила моё сердце. Мы покинули город. Теперь изредка попадались только деревянные частные дома с огородами, грязно-ржавые коробки гаражей и автомобильные дороги с переездами и мигающими красным семафорами. Разглядывая всё это, и слушая ритмичный стук колёс, я постепенно успокаивался - поезд уносил меня прочь не только из Лугового, но и подальше от тоски, волнения и страха.
      Мужчина напротив достал из сумки журнал со сканвордами и ручку, а женщина принесла кружки с кипятком. Присмотревшись к соседям по купе, я подумал, что от них никак нельзя ожидать каких-либо опасных действий, направленных в мою сторону. Выпив горячего кофе со сливками, я подумал, что всё не так уж и плохо, и моё путешествие окажется не таким уж сложным.
      А когда на следующей станции ко мне подсела молодая симпатичная девушка, я решил, что есть в этом даже нечто приятное – ездить в поездах. Девушку звали Таня, и она тараторила без умолку, развлекая меня разными историями из своей жизни, тем самым, вовлекая меня в беседу. Мне было очень приятно иметь такую соседку. Мы так разговорились с Таней, что не заметили прихода ночи. Даже когда во всём вагоне потух свет, и остались гореть едва заметные ночники, мы продолжили нашу беседу, лишь снизив громкость голоса до шёпота.
      Я был очарован Таней и её историями, и, наверное, слушал бы девушку всю ночь напролёт, однако девушка сказала, что ей сходить с поезда в пять утра, и поэтому сейчас она, пожалуй, всё-таки залезет на свою полку наверху и попробует немного поспать. Мне ничего не оставалось делать, как улыбнуться, и остаться одному.
      Безмолвное разглядывание тьмы за окном мне быстро наскучило. Я сходил в туалет. Все пассажиры давно уже спали, лишь несколько человек сидели в одежде, по-видимому, ожидая своей станции. Вернувшись, я всё-таки решил лечь. Слушая монотонный стук колёс, я думал о разных людях, которые сейчас едут со мной в поезде. Кто они? Куда и откуда держат свой путь? Кто провожал их и встретит на перроне? Что за багаж у них с собой? Эти и другие вопросы плавали воздушными облаками в моей голове. Спать совсем не хотелось. Я закрыл глаза, и мысленно представил себя одним из этих белых пышных, как булочки, облаков, медленно плывущих куда-то.
      Меня разбудила Таня. Она сделала это не специально, поэтому даже не заметила моего пробуждения. Сквозь приоткрытые веки я наблюдал, как девушка собрала постельное белье и отнесла проводнице, затем достала с самой верхней полки сумку, и направилась в начало вагона. Я, подождав немного, встал и последовал за ней. Таня стояла напротив купе проводницы и смотрела попеременно то в окно, то на часы. Поэтому, когда я обратился к ней, Таня вздрогнула. Девушка испугалась, и совсем не ожидала, что я вот подкрадусь сзади. Мы разговаривали еще минут пять, и когда поезд остановился, Таня сказала, что ей пора. Я помог ей вынести сумку на перрон, и спросил, кто её встретит. Таня ответила, что скоро подъедет отец на такси. А ещё она написала на обрывке из блокнота свой номер телефона и протянула мне. Я поблагодарил девушку, и, попрощавшись, вернулся в вагон.
      Когда поезд тронулся  с места, я успел рассмотреть  остановившееся такси. Из салона вышел мужчина. Должно быть, это приехал отец Тани. Не успел я улыбнуться, как  в следующее мгновение вокзал маленького городка остался позади. Я почувствовал себя как брошенная посреди пустой улицы смятая пачка сигарет – жалкая и уже никому не нужная, которая через пару минут напитается водой из лужи, а утром будет смыта уборочной машиной в водосток.  Чтобы спастись от нарастающей боли в груди, я лёг и моментально заснул.
      На этот раз меня разбудили разговаривающие соседи. Женщина с бокового места исчезла. По проходу туда–сюда ходили люди. Несколько раз я замечал женщин в железнодорожной форме. Пару раз проходила женщина с коляской, заваленной пакетиками с орешками, семечками, фисташками и бутылками с минеральной водой.
      Я совсем не выспался, и меня охватила общая слабость и нежелание что-либо делать. Должно быть, частично в этом виновата замкнутая атмосфера вагона – здесь, по-моему, ни один человек не выглядит бодрым. Наоборот, все как-то отрешенно смотрят в окно, читают вчерашние газеты, пьют дешевый чай или кофе из гранёных стаканов в потёртых подстаканниках, взятых у проводницы. Оставшуюся часть дня и вечера я безмятежно валялся на своей полке, слушал в плеере Depeche Mode, иногда слегка подслушивал, о чём разговаривают соседи по купе, и по очереди устраивал прогулки в туалет и к титану за очередной порцией кипятка для чая.
      Вечером на боковую полку сел мужчина с полинявшим рюкзаком и сильным запахом табака, распространявшимся вокруг. Громким голосом, звучащим, как рупор, он заставлял меня вздрагивать при каждой фразе, пока не получил наконец постельное белье, и не завалился спать. Я завидовал храпящему мужчине, догадываясь, что эта ночь для меня по большей части будет также бессонной, как и предыдущая.