Феофания

...отчим меня вызывает. Меня и сестру, помогать ему там (на ссылке).
Меня люди отговорили, у которых я жила, Иван Иваныч с Антониной Павловной: "Зачем это тебе. Он тебе не родной." А сестра поехала. Чащу собирать.
Он такой сумасшедший работяга. Ему нормы большие давали. Лес пилить. Сестра поработала и двустороннее воспаление лёгких заработала. "Дядя Саша, увези меня." Сделал санки и вёз сколько  километров там, чёрт их знает... Такие морозы. Повёз на санках в свою деревню. Привёз, она уже умирает, говорит: "Вы не обмывайте меня мёртвую. Не хочу чтобы меня мёртвую мыли. Чащичкой протопите банку".
Раньше баню вытопят, там обмоют.
Торопит: "Быстрей-быстрей истопите. Ой, скорей".
Унесли в баню, моют, а она: "Ой, не успею... меня там дожидаются. Окачивайте".
Только из предбанка вынесли, по небу так золотым ссияло, и небо как расщепилось, - раскрылось, - и белый столб....
- Вот, я же говорила, что меня ждут. Вот, чуть успели.
Только в дом занесли, положили, она умерла. Младшая сестрёнка.

Дядька, чужой, в больницу к нам пришёл, сказал: "Сестра твоя умирает. Пойдёшь хоронить?" Это 70 километров пешком. В ночь пошли. Из сугроба в сугроб идём. Ему хоть бы что, а я расписалась... А она ждала, ждала и умерла. Пришли, я села над лицом и всё на неё смотрела, - хоть бы она мне показалась... хоть бы показалась... Долго сидела.

Гроб сделал этот дядька. Говорит мне: "Насилу дождался..."
Вот тут я в первый раз в обморок упала.
Отводились, голову намочили. Повезли её хоронить. Батюшки нету. Разрешил пасаломщик поставить в церковь. Царские ворота открыл. На второй день поп приехал. Приехал, отпел, мы повезли, зарыли.
Обратно как шла, не помню, - до террасы бы дойти...
Антонина Павловна: " Долго как ты была".  Иван Иваныч вышел, лёгкие послушал: "Ложись спать".
Навалилась тоска. И вот стала она мне  являться. И я её жду, что она вот-вот выйдет... Явится и в подпол. Я лампу зажигаю, она коло меня. Чуть кто стукнет, она пропадает. Я иду на приём, она в приёмную вперёд меня... С больницы иду, она со мной; как молодёжь встретится, она потеряется. Только молодёжь пройдёт, она стоит. Говорит:
- Я так хочу, чтобы Серёжа туфельки сделал... (Серёжа Шараборин с тятей на германской был, вернулся).
Я корову дою, она стоит коло меня, мне радость.

Антонина Павловна два ведра воды принесла с колодца, поставила коло дверей. Огня не зажгли. Я захожу, она бух на меня. Облила. Перепугала. Я дрожу. Затащили на печку. Легла, за бабку держусь. Иван Иваныч встал, послухал:
 - С лёгкими всё хорошо.
Утром корову доить надо. Встала. А если в баню идти, то как-то жутковато...

Два месяца прошло. Паша видела сон. Сидят на крыше, ну до чего все в золоте, Пашина дочка и сестра моя, Феофания.