Поцелуй Лилит. Глава XIV

            Какая-то странная уверенность в себе поселилась в разуме Лартера. Это чувство было успокаивающим и пугающим одновременно. У входа в ресторан он столкнулся с Ренато, младшим сыном Лукаса, беседовавшим с поставщиком свежих фруктов. Он лишь кратко обмолвился о том, что его отец уже ждет гостя наверху.
           Уже давно стемнело, и ресторан был переполнен посетителями. Особенно переполненным казался бар на первом этаже, но, проходя через второй этаж, Джереми мог наблюдать подобную картину и там.
           Шаги по деревянной лестнице, ведущей на верхний этаж, казались ему тяжелыми и  легкими одновременно. Ему не пришлось стучать – дверь была открыта, и один из работников ресторана что-то докладывал хозяину. Когда Лартер оказался в помещении, Дженовезе попросил помощника повара покинуть помещение, намекнув, что он может не беспокоить владельца из-за мелочей.
          - Присаживайся, Иеремия, - с вежливой улыбкой Лукас кивнул на стул, стоявший на противоположной стороне стола.
          Помимо Джереми, в комнате находились лишь сам Дженовезе и Фрэнк Мюллер, сидевший рядом с ним.
          - Помнишь, как когда-то ты, сидя рядом со мной, изучал всех, кто садился напротив меня: их слабости, их мелкую ложь, их сомнения и, в конце концов, их страхи. Но ты никогда и не подозревал, что так же, как и мы их, я внимательно изучал тебя.
           - Я думал, ты позвал меня по какому-то важному вопросу, - усмехнувшись, Лартер сразу же добавил. – Кстати, когда ты меня пригласил сюда в прошлый раз, мне сказали, что ты – всего лишь, пешка, как и те, кто тебе прислуживают.
           - Узнал…- рассмеялся Дженовезе, повторив слова гостя. – Кстати, Фрэнк смог выследить тебя, пока ты искал место, в истоках реки Чарльз, чтобы захоронить тело Натана. И, мы должны заметить – все получилось аккуратно, - затем он продолжил. – Иеремия, ты не мог бы сказать, как умер Натан?
           - Ему удалось повредить, резкими движениями, дыбу, на которой я его подвесил, и, свалившись, он сломал шею, - с недоумением ответил Джереми, не понимая воодушевление своего собеседника.
           -  До сих пор не могу поверить, что найдется человек, который, без лишней грязи, избавит меня от всех врагов, тем более, подобравшихся ко мне слишком близко.
           -  О чем ты? – с недоумением спросил Лартер.
           - Возьмем, например, Корнелио. Этого человека я пригрел и протолкнул на высоту. Несмотря на то, что он мой дальний родственник, он, в первую очередь – сын человека, тесно связанного с уличными бандами, довольно завистливого и безрассудного. А ведь даже ребенок понимает, что, если человеку, подобному Корнелио, дать деньги или власть, то он лишь даст волю бесконечному множеству своих психологических комплексов. Так же получилось и с Корнелио – он заигрался и, в конце концов, стал ставить на кон мою жизнь и жизнь моих сыновей. Он играл осторожно и думал, что я не знаю, что происходит, но я всё равно выиграл…- налив виски в бокал и отпив, Лукас продолжил. – Было достаточно попросить его, бросить несколько слов, в тот раз. И все-таки я выиграл – после этого наигранного намека об всеосведомленности Корнелио, ты с легкостью избавил меня от человека, давно уже превратившегося в одну сплошную проблему…Да и, кстати, теперь, после исчезновения из нашей жизни наглеца Корнелио, больше никто уже не курит в моем кабинете,- усмехнулся Лукас.
          - Так кто же убил Лоренцо? – сквозь зубы процедил Лартер.
          - Коломбо, - с искренностью ответил Дженовезе. – Он продавал им информацию о моем бизнесе, а мне – об их делах в этом городе. Он делал это очень осторожно, несмотря на множество слухов и подозрений. Мне же было достаточно подкинуть им неопровержимые доказательства его двойной игры, а они, уличные бандиты, не стали тратить время на лишние рассуждения о его виновности или невиновности.
          - Значит, вы не участвовали в его убийстве?
          - Я могу повторить тебе это еще с десяток раз, но от этого ничего не измениться, - отпив виски, Лукас продолжил. – Ну а с Натаном вообще очень долгая история. Я ему доверял как одному из самых близких людей. Я даже собирался женить Ренато на сестре Кравица, но, из-за своего брата, теперь его сестра, жившая за счет доходов от его темных дел, лишь на коленях теперь просит у меня помощи…И я конечно же ей помогаю, потому как не могу иначе, - вздохнул Дженовезе. – А все началось с того, что он с одним из друзей моих сыновей, в одном баре начал долгий разговор по телефону, общаясь с собеседником на польском языке. Он думал, что его спутник сицилиец, но он и не догадывался, что мать его спутника – полька, а он сам довольно неплохо владеет польским. Ну а с тех пор он вообще слушал каждый разговор Натана по телефону. Иеремия, о чем, ты думаешь, разговаривал Натан? О девушках? Об автомобилях? О фильмах или книгах? – рассмеявшись, владелец ресторана продолжил. – Он разговарил о том, как можно разрушить мой бизнес, о том, как можно столкнуть лбами меня и клан Дженовезе, о том, как можно выдавить из меня и моих сыновей огромные суммы денег и, в конце концов, он непринужденно обсуждал то, как можно убить меня и отобрать бизнес у моих сыновей. Черт возьми, он просто смеялся надо мной, считая человека, давшего ему все, доверчивым идиотом.
          Какое-то время владелец «Утопии» молча рассматривал своего гостя, а затем продолжил свой рассказ.
          - Я – не убийца и всегда старался обходить дальней стороной подобные дела. Но, благодаря тебе, с Натаном оказалось все просто. Для начала, ему предложили сыграть роль некоего сверхважного «посредника» между мной и кланом Дженовезе. В качестве задания, я попросил его лишь обыграть один момент. Но некоторым людям нельзя давать примерять корону – потом эти люди говорят о том, что корона прилипла к голове, и снять её нельзя.
          Лукас, поднявшись со стула, отошел в другой угол помещения, где стояло кресло и его личный, небольшой стол. Взяв со стола аудио-проигрыватель,  он вернулся на место и включил одну из записей. Это был разговор между Натаном и Джереми, имевший дело в этом кабинете. Даже здесь Лукас смог обыграть человека, предавшего его – Натан, будучи уверенным, в своей грядущей победе, и не догадывался о том, что практически каждый разговор на третьем этаже «Утопии» записывался на устройства, спрятанные под столом и на стенах.   
         - Мы смеялись минут двадцать, когда прослушали, что этот парень тебе наговорил, - усмехнулся Дженовезе, когда запись закончилась. – Даже здесь он захотел себя почувствовать королем, пускай и на час…А потом, через несколько часов, у него состоялся разговор по телефону, на польском – он беседовал с кем-то из своих товарищей с Лонг-Айленда. И он снова говорил о «доверчивом простофиле», - с сожалением произнес Лукас. – Ну а знаешь, что самое смешное? То, что ты поверил во всю эту историю с кланом Дженовезе. Причем, поверил в неё ты не в момент беседы с Натаном, а еще давно, когда только познакомился с тобой.
         - Разве ты не член семьи Дженовезе? – с любопытством спросил Джереми.
         - И да, и нет…- Лукас рассмеялся. – Еще когда мне было лет восемнадцать, Вито Дженовезе пригласил меня к себе, и мы обсудили с ним этот вопрос, после чего разошлись и, более, практически не пересекались. Возможно, это покажется для тебя новым, но мы не являемся родственниками, а если и являемся, то очень дальними. Основатель моего рода была мореплавателем из Генуи, который, во время конфронтации между Неаполитанским королевством турками-османами, переселился на Сицилию. Отличившись в морских стычках, он получил землю вблизи Катании и герб, ну а его внуки перебрались в сам город, с тех пор наш род занимался торговлей тканями…Ну а ты ведь думал, что я, как говорят в Бостоне,  «Гвидо»? – рассмеялся Лукас. – Так вот, с кланом Дженовезе меня ничего не связывает – ни кровь, ни какие-либо связи.  Но многие почему-то верят в то, что я в Бостоне представляю их семью – я убедил в этом даже Корнелио, потому что так им было легче управлять.
        - Все-таки, за что расстреляли машину Элвиса? – раздраженно спросил Лартер.
        - А, ты об этом англо-ирландце, который владеет кинотеатром в девяти кварталах от «Утопии»? – улыбнувшись, Дженовезе, осторожно ответил. – А что, если это была его судьба – умереть в тот день?  Просто так вышло, что ему повезло, а не повезло его невесте. Ведь Фортуна слепа, как и Фемида, - развел руками Лукас.
         Подскочив со стула, Джереми направился в сторону Лукаса. Его движения  казались спокойными, но веко сильно дергалось, выдавая многое. Владелец «Утопии», сохранявший спокойствие, жестом попросил Фрэнка не вмешиваться и немного подождать. Резким ударом ногой Лартер выбил, из-под Дженовезе, стул, разбив его на несколько частей. Свалив своего собеседника на пол, Джереми замахнулся для того, чтобы ударить его кулаком в лицо, но в следующее мгновение сам был сбит с ног.
         Фрэнк Мюллер, будучи, не менее чем на двадцать лет, старше своего противника, был более привычным к рукопашным потасовкам. Повалив противника на пол, он стал осыпать его ударами по ребрам. То, что продолжалось не более минуты, казалось вечностью для всех  присутствовавших в комнате.
           - Хватит бить его ногами, - бросил Лукас. – Ты его так искалечишь.
           - Ты уже успокоился? – спросил Мюллер у, поваленного им на пол, Джереми, а затем, подхватив его, помог встать с пола.
           - За что Вы пытались убить Элвиса? – оскалившись, спросил Лартер.
           - Если успокоишься и сядешь на место, то я отвечу тебе на этот вопрос, - спокойно произнес владелец ресторана.
          Пока гость занял свое место, Дженовезе отошел в другой конец помещения и вернулся со стулом, поставленным взамен сломанного. Выдержав паузу, достаточную, чтобы убедиться в спокойствии собеседника, пускай и таком же непредсказуемом, как и его ярость, он продолжил.
           - Это была действительно их судьба, - совершенно серьезно произнес владелец «Утопии». Их автомобиль, на повороте расстреляли из старого ручного пулемета «Браунинг», поэтому одному моему, скажем так, хорошему другу, а если быть, скажем так, более корректным, то – давнему партнеру, удалось взять след. Этот парень – частный сыщик высочайшего класса, и ему не составляло труда найти нападавшего. Им оказался ветеран Второй мировой, который после войны был уволен из армии за излишнюю жестокость и излишнюю увлеченность алкоголем. К тому же он страдал, от опухоли головного мозга, о чем мы узнали вчера. Когда сыщик нашел нападавшего, добравшись до него раньше полиции, мы попросили попридержать этого парня, прежде чем передать в руки полиции. Это был обыкновенный сумасшедший, страдавший от множества проблем с головой: от алкоголизма до опухоли мозга. Ему было все равно, в кого стрелять, а то, что он обстрелял машину твоего друга, было лишь стечением обстоятельств, - отпив виски, Лукас усмехнулся. – Тем не менее, ничего не зная, ты просто избавил меня от опасности в лице Натана,- Дженовезе и Мюллер рассмеялись. – Иеремия, знаешь, кто ты?
           - И кто же? – переспросил Лартер, закурив трубку.
           - Психопат. Классический пример, достойный изучения в университетах.
           - Ты теперь решил поиграть в психиатра? – задав этот вопрос, Джереми рассмеялся.
           - Поиграть? Иеремия, я и есть психиатр, - увидев недоумение в глазах гостя, Дженовезе с улыбкой добавил. – Я даже проработал психатором, после университета, в одной психиатрической больнице, два года…Вот видишь, ты обо мне ничего не знаешь, а я о тебе знал всё уже тогда, когда ты во второй раз появился в ресторане. Движения, взгляд, привычки, одежда, речь, реакция на раздражители – все это выдает в человеке те или иные черты психологического портрета. Порой,  не нужно быть психиатром или, даже, психологом, чтобы составить портрет человека. Некоторые вещи настолько очевидны, что многие люди чувствуют их на подсознательном уровне. Ну, или взять, например тебя. Ты куришь – это говорит о твоей склонности экспериментировать над своим телом и разумом, а также, о твоем безразличии к собственном телу. У тебя дергается веко, но порой мне кажется, что ты уверен в том, что это не видят другие. Я даже подсчитал, что твоя реакция на раздражители составляет шесть секунд – после истечения этого времени, ты вспыхиваешь пламенем ярости, которая длится в два раза дольше, после чего ты начинаешь успокаиваться. Вот видишь, а ты всегда был безразличен к разговорам со мной, считая обыкновенным головорезом вроде Вито Дженовезе, - рассмеялся Лукас. 
           - Я бы мог представить тебя кем угодно, но только не психиатром, - с улыбкой произнес Джереми. Теперь он казался абсолютно спокойным.
           - За три года мне надоело общение с психически больными людьми, которым, все равно, уже не помочь. Потом я выбрал путь ресторанного бизнеса, о чем и не жалею, - собеседники Лартера рассмеялись. – Правда, потом я жалел, что, когда-то, выбрал не психологию, которой мог бы посвятить всю жизнь, а именно психопатологию и психиатрию. Ну что ж, возможно, это была моя ошибка…а может и судьба.
           Лартер теперь молча слушал собеседника. Теперь он пытался исправить свои былые ошибки, изучая человека, который закончил его изучение еще давно. Лукас же рассматривал комнату, пытаясь расслабить внимание столь непредсказуемого гостя.
           - Иеремия, я ценю твою готовность драться, как волк, за тех, кто тебе дорог. Когда неизвестные подонки убили мою жену, я потратил год на то, чтобы найти тех, кто это совершил. Уже было известно, от каких неимоверных пыток им придется умереть, но затем я понял, что это лишь навязчивая идея. Я мог бы потратить на их поиски еще годы, но даже если бы я их нашел, то её бы это, все равно, не вернуло. Поэтому я отступил. Пускай месть будет уделом варваров вроде Гамбино или Коломбо. А что касается меня…Хорошо это или плохо? Это мой выбор, взвешенный и окончательный.       
           - Если бы кто-то тронул Дженнифер, то я отправился бы за этим человеком даже в ад, - спокойно произнес Лартер.
           - И я в этом не сомневаюсь, Иеремия. Ведь, все-таки, ты – психопат. И это видно даже по тому, как ты помогал своему отцу воровать для того, чтобы проигрывать эти деньги, словно выбрасывая на ветер. Именно тогда уже сформировалась твоя неспокойная и нестабильная личность. Знаешь, психопаты очень интересные люди. 
           Отвлекшись, Дженовезе позвонил в зал на первом этаже, после чего, в помещение поднялся юноша, принесший виски и легкую закуску. Угостив своего гостя и внимательно проследив за его реакцией, владелец ресторана продолжил свой рассказ.
           - Тот, кто не является психопатом, видит всё, что входит в его поле зрения. Если он ставит цель, то он видит весь тот океан мелочей, которые окружают его цель. Он видит мир с его объективными условиями, которые он может не понимать, но против которых его разум, все равно, отказывается  выступать. Его цель может потеряться в океане мелочей, а он сам – утонуть в собственных сомнениях. Впрочем, его сомнения будут происходить от постоянных размышлений над своим положением. Сомнения есть и у таких, как ты, но твои сомнения – лишь случайности в том, узком туннеле, по которому ты идешь.  Может, ты и нередко их видишь в этом туннеле, но ты воспринимаешь как лишь непонятные для тебя чувства, - вздохнув, Лукас продолжил. – Да-да, именно «туннель». Когда психопат ставит перед собой цель, он не видит ничего вокруг: ни объективные условия этого мира, ни своих друзей и близких, ни врагов, ни то, что находится за целью. Цель, для психопата – лишь свет в конце туннеля. Да, в туннеле могут  попадаться препятствия, но, тратя все силы лишь на них, психопат легко продолжает движение к цели. 
         - Значит, психопаты, скажем так, хорошие бегуны на дальние дистанции? – с интересом бросил Мюллер.
         - Да, ты прав. Тому, кто ставит перед собой слишком большие цели, легче идти, сметая всё на своем пути, освободившись от сомнений. Поэтому здесь психопаты и преуспевают. Собственно, у психопата два пути: либо же, подобно Наполеону или Гитлеру, он захватит полмира, сотрет в порошок целые народы, будет боготворен и навечно проклят одновременно, либо же психопата убьют в какой-то очередной пьяной драке, - усмехнувшись, Дженовезе, посмотрел в глаза Лартеру.
         - Знаешь, почему дон Дженовезе терпит все твои выходки? – спросил Фрэнк, прервав молчание.
         - Если он хочет, то всегда может ответить на этот вопрос, - пожал плечами Джереми.
         - Во-первых, в тебе есть та харизма, которая может быть только у безумца, помешанного на правде и собственной правоте, - начал Лукас. – Но, во-вторых, самое главное – наш спор. Ты ведь помнишь, услышав, как я обсуждал со своими партнерами итальянское  искусство,  ты стал с полнейшей уверенностью утверждать, что не существует картины Гирландайо под названием «Проклятие Каина». Если бы ты не был психопатом, то не вступил бы в этот бессмысленный спор со мной. Ну что ж, ты сам предложил пари, из-за такой мелочи, хотя мне такое никогда и не пришло бы в голову.  Это пари – твой выбор. То, что получит победивший в споре, ты прекрасно знаешь…Ведь так?
         - Да, я прекрасно помню, на что мы поспорили, - кивнул Лартер.
         - Кстати, завтра Микель должен появиться в Оране. Но мой человек будет там во вторник – я решил еще раз «проверить» Микеля. Подобные проверки на наличие блох точно не пойдут ему во вред, - усмехнулся Дженовезе.
         - Ну а как же парень, которого мы наняли, проводит свободное время?
         - Уж лучше, чем ты, - улыбнулся Мюллер, а затем достал из портфеля снимки и передал их Джереми.
         - Кто это? – Лартер обратился к своим собеседникам, указывая на человека на фотографиях.
         -  Парень в коричневой куртке – наш друг, Массиньи.  – Видишь, с какой сексуальной брюнеткой он целуется? Наверно, какая-нибудь актриса или художница. Один наш, скажем так, хороший знакомый совершенно случайно сфотографировал их в центре Парижа, - Лукас взял другой снимок. – А видишь, из какого автомобиля он здесь выходит? Спортивный «британец» - его сфотографировали, когда он направлялся куда-то на юге – возможно в Марсель, - отложив снимки в сторону, Дженовезе продолжил. – Конечно, для меня было невозможным проследить все его времяпровождение в Париже, но даже десятка снимков достаточно для того, чтобы предположить, что время он зря не терял.
          -  Джереми, не обижайся. Три недели можно провести по-разному. Ведь два трупа – не такой уж и плохой результат, - заметил Мюллер. После этих слов собеседники Лартера рассмеялись.
          -  Веди себя разумно, Иеремия. Наш друг уже завтра начнет работу над поисками картины, поэтому тебе стоит выспаться – впереди еще три тяжелых недели.
          Молча поднявшись, Лартер в последний раз посмотрел в глаза владельцу ресторана. Он казался абсолютно спокойным,  но и сейчас собеседники могли прочитать в его глазах спящую ярость и этот безумный, но до неимоверности точный расчет.
         На какое-то время помещение погрузилось в тишину. Человек, сам же придумавший план заманить в ловушку Мигеля, человек, которому дали почувствовать себя охотником, теперь оказался в роли жертвы. Он еще не был в том состоянии, в котором находится зверь, навсегда расставшийся со свободой, но его собеседники понимали, что он едва ли отличается от зверя, оказавшегося в ловушке и неспособного понять всю сложность своего положения.
         Мюллер  видел в Лартере медведя, яростного, но неразумного, идущего на охотника, вооруженного рогатиной,  подобно тому, как это происходит в лесах Северо-Запада.
         - Какова же цена спора? – с интересом спросил Фрэнк.
         - Проигравший исполняет любое желание победителя, - усмехнулся Лукас, отпив виски.
         - Черт возьми, но ведь, если этой картины действительно не существует, то у него есть все шансы выиграть пари,- рассмеялся Фрэнк.
         - Здесь ты не прав, - лицо Лукаса расплылось в улыбке. – Главное - не шансы на победу, а умение ими воспользоваться.      


******************************

         Оран уже погрузился в спокойствие послеобеденной фиесты, когда Мигель оказался в портовой части этого знойного города. Он нарушил обещание, данное О’Харе, явившись в город не в понедельник, а во вторник. Как и обещал Хорхе, на причале его встретил Нанду, время от времени, выполняющий его просьбы.
         Когда Массиньи вернулся в отель, в холле никого не было, за исключением портье. Это была девушка, около тридцати лет на вид, с оливково-смуглой кожей и резкими чертами лица. Он вспомнил, что видел её еще в тот день, когда только приехал в Оран и поселился в отеле. Сославшись на Гоулда, который был совладельцем отеля, он, взяв у неё ключи, поднялся в свой номер. Оставив там дорожную сумку, он, не теряя времени, спустился в холл.   
         - Мне хотелось бы задать вам один вопрос…- бросил Мигель, обратившись к портье.
         - Вы можете задать любой вопрос, что касается нашей гостиницы, - улыбнувшись, ответила его собеседница.
         - Вчера или сегодня никто, случайно, не искал здесь некоего Мигеля Массиньи?
         - Нет, - неуверенно ответила портье, а затем добавила. – Нет, точно – за последние несколько дней здесь было лишь несколько человек.
         - В общем, если кто-то будет спрашивать о Мигеле Массиньи, попросите его подождать в холле здания. Будьте так любезны, постарайтесь сообщить любому, кто будет спрашивать, чтобы подождали до вечера…если им так нужно.
         После того, как его собеседница с улыбкой кивнула, он направился к выходу.
         - Нанду, скажи, Франц уже нашел новое место для встреч со своими товарищами?
         - Они с Вулканом нашли одного плантатора, который решил переехать на Корсику. Правительство выделило ему апельсиновую плантацию на острове, взамен потерянной здесь, а дом ему уже не продать – вот он и сдал нам этот дом в аренду на несколько лет.   
         - А самого Франца ты давно видел в последний раз?
         - В воскресенье. Тогда они, на дороге, ведущей из Саиды, попали в стычку с муджахидами. Мусульмане думали, что это, просто, какие-то фермеры, - усмехнулся капрал. – Их было около двух десятков, а бойцов САС – раза в три меньше. Они потеряли около половины бойцов и отступили в горные пещеры. Жозеф знал эти места и легко нашел запечатанный вход в одну из заброшенных шахт, прорытую прямо под этими пещерами. 
         - Они выбили оттуда муджахидов?
         - Когда я их видел в последний раз, они закатывали бочки с взрывчаткой вглубь туннеля. Ну а затем Франц послал меня и Альфредо в Оран, - после этого Перейра сразу же добавил. - Вряд ли у арабов были шансы выжить.
          Отвлекшись от разговора с капралом, Мигель, нырнув в карман, достал оттуда лист, полученный в Париже. Даже беглого просмотра была достаточно для того, чтобы понять, что на поиски всех людей, отмеченных здесь, и, тем более, на общение с ними, уйдет не менее недели.
         - Будь любезен, скажи, где я могу взять, в этом городе, мотоцикл в прокат?
         - Если хочешь, можешь взять один из наших джипов, - предложил капрал.
         - Для быстрого перемещения по этим улочкам мне нужен именно мотоцикл…- вспомнив, Массиньи добавил. – Ведь Тео сейчас в городе? Если мне не изменяет память, то он увлекается мотоциклами.
         - Да, пока еще он здесь – через две недели он покидает Алжир. 
         - А ведь Хорхе так долго этого добивался – чтобы Теодор навсегда покинул Оран, - с улыбкой произнес Мигель.
         - Он уезжает потому, что раскопки  на северо-востоке Алжира, которыми он интересовался, уже завершены. Да и черноногие, с которыми поддерживал отношения, уже практически все разъехались: кто-то перебрался на Корсику, кто-то – в Испанию, кто-то – Южную Африку, а иные – в Аргентину, - после этих слов Перейра сразу же добавил. – Французский Алжир, который знали еще пятнадцать лет назад, уже умирает. Его последние силы – это лишь агония, - с грустью произнес Нанду.
         - Ты меня сможешь сейчас отвезти к Тео?
         После этих слов капрал молча кивнул и позвал своего собеседника за собой, следуя по узким прямым улицам центральных кварталов. Несмотря на то, что, когда утром Мигель сошел с трапа теплохода, здешняя погода ему снова казалась схожей с провансальской, вечерний город теперь казался ему невероятно знойным местом.
         -  Знаешь, как мы называем это? – спросил Перейра, когда резкий порыв южного ветра наполнил улицы песком.
         -  Это ведь сирокко, дующий из глубин Сахары?  В Марселе мартовский влажный сирокко мы называем «мареном».
         - Верно, это – сирокко. Здесь мы его называем «дыханием ада». Весной или летом трудно узнать о его присутствии, находясь в помещении. После резкого шквала, улицы, вечером,  просто медленно заполняются пылью, а утром он оседает на землю. Арабы говорят, что, оседлав сирокко, на земли, населенные людьми, по вечерам прилетают демоны. Они крадут наши сны и наше будущее, а утром уходят, растворяясь в предрассветной тьме, - посмотрев на небо, португалец добавил. - Ты никогда не узнаешь о его приближении, прежде, чем не почувствуешь его жаркое и, одновременно, леденящее прикосновение.