Глава 3

Грибы. В лесу были очень яркие грибы. Громадные, невероятных форм и расцветок мухоморы. Лес был совершенно рыжий, рыжий, как псевдоним автора сайта Стихи.ру, который зачем-то удалил свою страницу: Лисица Осень. Осень полыхала, осыпалась алым и золотым, ткала невероятный ковёр и стелила его под ноги. Ковёр был весь из лоскутков, заплаток, отдельных листьев. Так у Павича  отдельные, удивительные подробности, суеверия, наблюдения вдруг сплетаются в прихотливую, причудливую как кружевная чугунная ограда ткань повествования. Эта лесная повесть – этот заплатанный драгоценными лоскутами ковёр – всё это может быть было о том, как я ищу свою настоящую Любовь. Или настоящий Талант. Или эзотерическую Мудрость. Для того, чтобы чего-то достичь – для того, чтобы соткать хоть подобие такого ковра – лесу нужно сначала вырастить на деревьях листья, которые постепенно поменяют окраску, форму, станут глянцевыми или шероховатыми, сплошными или в причудливую акварельную прожилку. И только потом можно будет прикинуть там где-нибудь на макете, как это всё сшить вместе, и вот уж тогда заняться магическим творчеством. Я – тогда, в школе – хотела всё и сразу. Хотела, например, научиться какому-нибудь заклинанию, которое реально подействовало бы нак окружающий мир. Всё равно, каким образом. Тут дело не в приземлённой практичности, а собственно в идее. Ну, хоть ложку что ли взглядом согнуть, или что-нибудь вроде того.

Мне никто не объяснял ни магию, ни философию, единственным моим Учителем был Толкиен – и вот, я перечитывала уже в сотый раз украденную у родителей книгу (родители боялись, что, прочитавэту книгу в сотый раз, я сойду с ума), и всё пыталась что-то такое вычитать между строк, или в примечаниях, или в статьях. Наиболее информативным мне показалось в этом тексте (в статьях) то заявление, что дюди, которые думают об эльфах, что эльфы маленькие – ограниченные дебилы, которые, натурально, не стоят доброго слово. Они – то есть люди эти – так плохо думают об эльфах потому, что существование маленьких эльфов им легче представить: типа эльфы эти прячутся под листьями, и потому их не видно; эльфу же в человеческий рост – спрятаться негде, и потому его быть не может. То есть дебильные эти люди совершенно не могут представить себе невидимого, не могут представить себе другого, параллельного мира. Потом, ещё сильно обижался Толкиен на Кэррола. Говорил, Кэррол написал такую замечательную сказку, которую собственноручно убил и изничтожил тем приёмом, что как бы Алиса всё это видит во сне. – Зачем такое приземлённое отношения, что магия бывает только во сне? – И я перечитывала льюисовские “Хроники Нарнии” (другой Льюис, не Кэррол – Клайв), и чувствовала себя разнесчастным созданием – как там была одна героиня в эпизоде, которая пыталась поговорить с деревьями, и деревья ей почти отвечали, но чего-то, какой-то малости, какого-то заветного слова или правильного движения не хватало. Но героиня так страдала от силы час; я же “билась головой об стену” и день, и два, и год, и вот уже несколько лет – всё мрачно размышляла над трактовкой Смерти как дара, пожалованного нам богами – над этими самыми эльфами в человеческий рост – над хоббитами – над оживающими деревьями… чего боялись мои родители?! Наивные! Я и так давно уже – вчера, позавчера, год, несколько лет назад – была готовой пациенткой дурдома…

Магического успеха – почти моментального – я, как щас помню, достигла тогда дважды. Откуда приходят мысли в наши бедные головы? Как сказал недавно один мой оппонент в Стихи.ру – “Я сны не заказываю”. Вот и я тоже не заказывала дважды со страшной стремительностью овладевшую моим сознанием идею: что, если бы сейчас у меня заболел зуб! Я бы храбро пошла к стоматологу и не кричала бы! – И дважды после такой молитвы, или заклинания, не знаю, щёку мне разносило флюсом в пол-неё, и вся в слезах я гребла к стоматологу, и орала так, что кажется количество ожидающих под дверью пациентов уменьшалось. На меня от ужаса даже заморозка не действовала – щека теряла чувствительность примерно через полчаса после моего выхода из кабинета.