Кошачий синдром

Евгений Лобанов, Алена Лунегова

Алена после бурной ночи проснулась часов в одиннадцать. В голове — шум от шампанского, в желудке — дикий голод, в... скажем так... лоне — Вадиково семя. И тысяча на туалетном столике. «Это тебе за ночь, родная!» — усмехнулась девушка. Маловато, но на сигареты хватит. В конце концов, Ерохин — не миллионер и не сын шейха. С ним весело, да и в сексе он (Алена улыбнулась) затейник. На кухонном столе... жуя яблоко... это, по крайней мере, оригинально и несколько похоже на Эдем.
За окном ливмя лил дождь. В такой день самое то — сидеть дома и лежать с кем-нибудь на кровати.
В институт не хотелось. Тем более, что на первую пару она уже безнадежно опоздала. Да, собственно, и на вторую тоже. Сегодня их было четыре. Тогда какой смысл переться на третью и четвертую? Не лучше ли?..
Телефон заорал голосами Таркана feat «Блестящих». «Восточные сказки»... гарем... Правда, свой, Аленкин: одна она и мужчины, чья единственная задача (ну не ври себе — далеко не единственная!) — ублажать ее, неповторимую. Нажала кнопку и выдохнула не совсем довольно:
— Алена у телефона!
— Солнышко, ты в порядке?
Лешка, староста группы.
— Ну...
— А че не появилась?
— Да болею...
— Давай, приеду, полечу.
— Был тут уже один... вчера... Не стоит.
— А может, ударение на другом слоге поставишь? Потому и недовольная?
— Ты, Ярцев, в своем уме? Ты че себе позволяешь?!
— Прости, Аленушка, я слишком много о себе возомнил.
— Через полчаса... — девушка глянула на часики и сжалилась. — Через сорок пять минут — у моих ног на коленях и с подарком! Осознал?
— Лечу!
Алена подошла к туалетному столику, пристроилась перед зеркалом и, приоткрыв ротик, занялась лицом. Реснички... губки... бровки... Тени накладывать не стала, наоборот, замазала под глазами следы веселой ночи. Просквозила на кухню, поставила чайник. Кофе — именно то, что ей сегодня нужно. Ну и, наверное, было бы неплохо поиметь и Ярцева вместе с его подарком. Послезавтра уже нельзя будет трахаться без резинок, а презервативы Аленка не любила. Мужское «оно» девушка любила чувствовать, что называется, вживую. Чего приятного в латексе? Если уж брать от жизни все, то только самое лучшее!
Едва успела выпить кофе и поставить пустую чашечку в раковину, как раздался звонок домофона.
— Ты? — почти сцедила Алена.
— Я!
— Кто я?
— Алексей.
— Правильно отвечаешь. Залетай!
Стукнула подъездная дверь. Аленка рассмеялась своему «залетай!» (оригинально звучит в отношении парня, не правда ли?..) и ушла на балкон. С минуту не подходила к двери, несмотря на настойчивые трели звонка. Мариновала посетителя. Кстати, «мариновать» — от слова «Марина»?
— Ну что, сексуальный гигант, чем порадуешь?
— Что, прямо сразу?
— Дерзишь, мальчик! — полные Аленкины губки скривились. — Подарок где?
— Сейчас!
Полный пакет. Фрукты... сок... опять шампанское! Девушка закатила глаза.
— Я тебе что, алкоголичка?! Ты че себе позволяешь?!
— Не хочешь, сам выпью.
— А у тебя потом встанет?
Та-ак, слегка заходили желваки. Ничего, утрется.
— Посмотрим чуть позже, — почти сцедил Алексей.
— А тебе-то че смотреть? Это я смотреть буду... если захочу...
Последние слова оказались двусмысленными.
— А что, можешь не захотеть? — голос дернулся.
— Ладно, расслабься... пока... Чтобы потом смог получше напрячься. ...Это что, весь твой подарок? — Алена кивнула на то, что Алексей вытащил из пакета.
— Да нет, почему. Можешь сама достать. — И уточнил. — В джинсах, в правом кармане.
— Я еще в твоих штанах не рылась... — недовольно бросила Алена. — Там у тебя что-то маленькое?
— А ты хочешь побольше?
— Не дерзи! А как ты думаешь? Чтобы уж всунул так всунул!
— А если попроще выражаться?
— Уж извини, академиев не кончали...
— Ладно, держи! — недовольно проговорил Ярцев.
— Ты!.. Ты!.. — задохнулась Аленка в предвкушении, принимая на ладонь бархатную коробочку. — О-о-о-о! — протянула она в восхищении. — Я — в ванную!
Обернулась и лукаво бросила:
— Поляну накрой!
Скрылась.
Через полминуты Ярцев поскребся в дверь ванной.
— Что, Лешик, спинку потереть хочешь?
— Ну да, не против...
— А я против. Чуть позже, дорогой! Я же тебе сказала, — слова доносились глухо из-за шума воды. — Поляну накрой. Я скоро... Можешь постель расправить.
Если и были сомнения, давать Ярцеву или нет, то после золотого колечка они улетучились.

***
Свое тело Алена любила. Да и как было не любить такое тело! Но допускать до него всех желающих с толстым кошельком девушка не собиралась. Еще чего! Пойдет слава проститутки — пусть даже высокооплачиваемой — не отмоешься. Нет, такого «счастья» Алене не хотелось. Длинные стройные ножки, упругий животик, грудь пусть не третьего размера, но тоже ничего. Сосочки задорно торчат вверх, а когда девушка представляет себе мужской член или ласкает себя, они вытягиваются и твердеют. В общем, загляденье!
Алена любила долгие прелюдии, но ей плевать было на ощущения партнеров. Главное — свои ощущения. Природа создала мужчин для того, чтобы они ее ублажали — и физически, и, в первую очередь материально. На другое они не годились. ...Ну, разве что полочку повесить. Но ради такой мелочи расплачиваться собой?! Нет уж, увольте!

***
Ярцев откровенно маялся, стараясь как можно красивее накрыть «поляну». Когда вода перестала шуметь, он взялся за шампанское. Сдернул золотинку, раскрутил проволочку... Появление Аленки — свежей, завернутой в полотенце, совпало с выстрелом пробки в потолок.
— Салют, значит... Это приятно, Лешик, это приятно...
Так, его нужно иметь в виду (если доставит удовольствие хотя бы чуть выше среднего) — колечко, подаренное им, откровенно недешевое.
— Ты пикантна, — скользнув по девушке вожделенно-раздевающим взглядом, проронил Ярцев.
— Да, ситуация двусмысленна... Сними хотя бы рубашку...
Мускулы оставили приятное впечатление.
— Давай мы на тебя апельсиновый сок выжмем.
— Лучше на тебя. Ты же не будешь его с меня слизывать...
— Конечно, нет! Еще чего!
— А давай нальем шампанское в твой пупок? Или сдвинешь ножки, я налью туда, а потом выпью? Хочешь?
— Куда — туда? — подозрительно поинтересовалась Алена. — И как ты оттуда собрался пить?
— Объясняю, — терпеливо сказал Ярцев. — Наливаю шампанское в треугольник между твоим лобком и ножками.
— Выражения выбирай! В лобок он мой собрался!.. А вот я сейчас тебя проэкзаменую, еще подумаю, давать тебе или нет? Из моей туфельки шампанское выпьешь?
— Да запросто!
Раздухарился он! А кто, интересно, потом будет мыть туфельку? Не она же, Алена!
— Наливай!
По-гусарски у нее еще не было. Да и как могло быть, если гусары нынче, мягко говоря, повывелись. Было бы, наверное, неплохо попробовать с джентльменом, по-аристократически, изысканно (в наш век такое, кажется, нереально). К тому же вспомнилось выражение: «уйти по-английски, не прощаясь». А вдруг Лешик тоже уйдет вот так, не прощаясь? И — прости-прощай тогда золотые колечки... брошки... цепочки... ну, браслеты тоже — неплохо. С другой стороны, он, похоже, не так просто относится к отношениям (это, кажется, называется... забыла слово... а, вот, «тавтология»), и чем больше будет подарков, тем чаще Ярцев станет нудить о высоких отношениях. И тогда его нужно будет кинуть. Ничего не поделаешь! Такова се ля ви, если перевести эту ситуацию на французский. Ну а если... Че там Лешка у ее ног возится?! А-а, туфелька. Ну да.
...А если Ярцева кинуть, то придется еще кого-нибудь выбрать... потом еще кого-нибудь... Кажется, в советское время это называлось «беспорядочные половые связи», как говорила мама. А почему, собственно, беспорядочные?! Определенный порядок и даже логика в Аленином поведении присутствовали. ...В общем, запуталась. Ладно. Неважно.
...Чокаться изысканным бокалом (раз уж по-гусарски!) с туфлей?!
— Вы большой оригинал! — с улыбкой возвестила девушка, с вожделением представляя, как будет рассказывать о нынешнем «приключении» подруге Марине. «Помнишь мои туфельки, ну эти, розовые? Так вот Ярцев из одной из них пил в мою честь! По-гусарски, представляешь?! А потом...»
Девушка на мгновение оторопела. Сознание продолжило ассоциативный ряд: гусар — шампанское — туфелька — женщина — ...лошадь?! Кобыла... И как они, мягко говоря, занимались любовью, стесняюсь спросить?! Пардон, как лошади?! ...Не заметила, как опустошила рюмку.
Подлил. Это воистину по-гусарски. Интересно, по второму кругу он тоже — из туфельки? А-а, из второй. Это неинтересно. Это предсказуемо. А потом — что, ей следует искать еще одну пару? ...Кстати, по поводу пары.
— Когда уже начнем-то?!
Тот же самый вопрос Алена прочла в ярцевских глазах.
— Я не поняла, почему постель не расправлена?! У меня горничных нет!
Полотенце, раскрутившись, сползло на пол. Лешик стелил постель, а она, Алена, как дура стояла посреди комнаты прямо без ничего.
— Ну ты скоро?! ...Э-э-э, — заговорила, защищаясь руками. — Не надо меня на руки. И в охапку... нет, ну я не против, конечно!..
Лежа в позе Данаи (интересно, как Лешка пил бы шампанское из ее лобка, если бы Алена его не брила?), девушка критически осматривала раздевшегося Ярцева. Он стоял к ней спиной. Не то стеснялся своего «оно», не то хотел поразить после быстрого разворота. Н-да-а, нечто среднее. Хотя, говорят, размер не имеет значения. Ведь все Аленины эрогенные зоны (не касаясь в данный момент кошелька) находятся рядом с ее небольшими губками и непосредственно между ними, но явно не на глубине в пятнадцать-двадцать сантиметров. Ладно, сойдет!
Легкий толчок, и Алена перекатилась на спину. Ножки раздвинуты ярцевской головой. Оригинально! Язык устремился по краю треугольничка к большим губкам. Едва касается. Осторожно подбирается к малым, идет по краю — к бугорку страсти.
...«Блестящие» вкупе с Тарканом. «Восточные сказки». Выразив трехэтажное отношение к звонящему, девушка, нажав клавишу, говорит:
— Ну! Нет. Нет! Пшел! ... ... ...
Она поворачивается к Ярцеву и видит, как медленно, но неотвратимо опадает «оно»... И тогда Аленка начинает выть. Ей плевать на Лешку, ей обидно за себя. Только ведь настроилась, вся в предвкушении, и — на тебе! И все, и уже никакого настроения, никакого кайфа. Ярцев одевается и уходит. По-английски. Ну и скатертью дорожка! Была бы честь предложена. ...Впрочем, ей ли, Алене, говорить о чести?..
Мысли перескочили на Костю, точнее, Константина Николаевича, как его звали в институте. Со стороны Алены это был, скорее, вялотекущий роман. Костя же явно рассчитывал на большее. Слюнки у него потекли, видите ли... Хотя с его возрастом... Нет, если честно, возраст его был так себе — сорок три. Не сорок пять же, в конце концов! Аленкины однокурсницы видели в нем мужчину импозантного и мудрого (все-таки преподаватель литературы, столько классиков перечитал!), но наедине с Аленой его мудрость куда-то улетучивалась. К тому же вечерами он от нее почему-то спешил к жене, хотя все время утверждал, что хочет остаться с Аленой. Вот и пойми их, мужиков!
А-а-а, вот как раз и он. Не поминай, девушка, черта к ночи!
— Да, котик!..
(«Костик» — слишком банально и ничего не отражает. Почему «с» и испарилась).
— Ты одна?
— Одна.
— А почему не была сегодня?
— Я... — хотела сказать — «припухла», но произнесла все-таки:
— Приболела.
— Ну, выздоравливай. А у меня новость.
— Надеюсь, хорошая...
Хватит уже плохих...
— А что, были плохие?
— До того момента, как ты позвонил, да.
— Ну тогда лови хорошую. Я же говорил, что все для тебя сделаю. ...Я развелся.
— Что-о-о-о?!
— Может, отметим?
Пауза грозила затянуться до момента, пока у Костика не кончатся деньги на телефоне.
— Я... Солнце, я не могу. Я не в состоянии... Прости, давай позже. Созвонимся...
В шоке Алена отключила телефон. Совсем.
Вот она попала! Нет, правда, куратор ее группы говорил, что хочет на ней жениться, да, у нее с ним роман, но не до такой же степени! И ничего она ему не обещала! Так что пусть катится лесом. ...Да, но если она скажет про лес, то это явно будет — наломать дров. Вдруг Костик обидится и начнет мстить? С него станется...
— Я передумала. Давай отметим. Когда и где?
В конце концов, от всех переживаний Алена захотела есть, а в холодильнике, как на грех, не оказалось ничего существенного. Бананы — это слишком эротично. Сегодня девушка к такому не готова.

***
В кафе Алена пришла с «дежурным» пятнадцатиминутным опозданием. За дальним столиком уже сидел Костик с букетом роз. Вот этого ей именно сегодня не хватало. Настроение медленно начало подниматься... распрямляться, как... Господи, ну и сравнения на ум приходят!..
Пружинящим шагом девушка направилась к своему любимому куратору. Или к букету? В общем, в ту сторону. Но вдруг... Так пишется во всех классических книгах — «вдруг». Но в жизни, оказывается, тоже бывает. Аленкин взгляд случайно — асболютно! — упал на один из столиков. И ноги тут же подкосились. И пружина сломалась. И голова отчего-то закружилась.
За столиком сидел обалденный... нет, не так — просто а-а-абалденный молодой человек. Его даже и парнем-то назвать язык не поворачивался! Ясноглазый брунет, как определила для себя Алена. Или ясноглазый брутал, что, в общем-то, в данном случае было одно и то же. Он сидел за ноутбуком и в сторону Алены даже не смотрел!!! Хотя в это же время от соседних столиков летели в ее сторону вожделенно-раздевающие мужские взгляды. Алена не могла определить точно, но ей показалось, что среди этих мужских взглядов затесался один женский.
Костик всей своей фигурой устремился к любимой девушке.
— Привет, пупсик! — Алена вытянула губки и одновременно подставила щеку.
— Это тебе! — цветы перекочевали в ее руки. Девушка восхищенно повертела букет и спустя полминуты положила его на свой край стола.
Перед куратором стояла кружечка почти допитого кофе.
— Что будете заказывать? — неслышно появилась официантка.
Алена на нее даже не отреагировала. Не конкурентка.
— Я очень хочу есть, — заявила Алена. — Смотри сам, что. Мне все равно.
Минут через десять принесли заказ.
— Ну и как тебя угораздило? — почти автоматически, будто во сне произнесла девушка, неотрывно глядя на парализовавшего ее волю брутального брунета. Тот по-прежнему не обращал на нее ровно никакого внимания. С его стороны это было поразительным хамством. С таким хамством Алена еще никогда не сталкивалась. И потому не знала, как себя вести.
Ясноглазый по-прежнему пялился в ноутбук.
— ...Да я давно уже заявление подал. Просто не говорил тебе. Ни к чему знать все эти перипетии...
— А? — очнулась Алена, но ненадолго. Брюнет на нее не смотрел! Было обидно до слез. — И что ты дальше намерен делать?
— Жениться на тебе.
— Какая прелесть! — автоматически произнесла девушка. Но тут же поправилась. — Думаешь, стоит? Я же тебя просто использую...
Последняя фраза вырвалась помимо ее воли. Воля была парализована. Или распарализована? И вообще — когда Алена выдавала такие признания? Она даже самой себе признавалась в этом нечасто.
— Но ты же не просто меня используешь...
Он даже не стал этого отрицать! Ну как можно жить с таким человеком!
— ...а еще и мне даешь...
«Пошловатая фраза!» — заметила Алена про себя.
— ...эмоции, хорошее настроение, надежду...
— А если я перестану тебе давать... надежду? А если я скажу, что не собираюсь за тебя замуж? И никогда не собиралась?
— Это твое решение.
— Но я еще не решила... Прости, мне нужно выйти...
Собрав в кулак всю волю, какая еще у нее осталась, Алена поднялась и решительным шагом направилась в сторону брутала. «И ты, Брут!..» — невпопад подумала она.
Проходя мимо, девушка случайно (будем считать так, не могла же она быть настолько невежлива!) задела тонкими пальчиками кружечку кофе, стоявшую на столике ясноглазого. Кружечка перевернулась, но каким-то чудом удержалась на краю. Кофе заструился под ноутбук. Брунет задумчиво подержал его над полом, дав стечь кофе (к ясноглазому тут же подскочила официантка, вытерла и стол, и ноутбук и даже, кажется, сунула мужчине Алениной мечты бумажку с номером телефона). Он медленно и все так же задумчиво проводил взглядом спину неловкой и невежливой девушки.
— Что с тобой? — поинтересовался Костик, когда Алена вернулась.
— Что со мной? — эхом повторила она.
— Ты явно не в себе.
— Я не могу быть в себе, когда мне хочется, чтобы кто-то был во мне, — выдала девушка.
— Ого! — отозвался Костик. И добавил. — Сережа Гареев, наш выпускник прошлого года, многообещающий («но малоисполняющий» — подумал он) молодой программист. Кафедра информатики.
— Ты о чем? — все так же в полусне спросила Алена.
— О том, кого ты так неловко облила.
— А?
Константин Николаевич поднялся, оставил на столе тысячу и удалился.
«И этот по-английски», — спустя минуту подумала девушка.
Как сказал Костик? Сережа Гареев? Оригинальная фамилия! А как же теперь быть с Костиком? Ну и денек сегодня!
Аленин взгляд переместился на дверь кафе. Может, он все-таки вернется?
Дверь хлопнула. Но зашел не Костик. В зал проскользнула какая-то серая мышка. Алена не стала бы даже обращать на нее внимания, если бы... Если бы эта мышка не направилась в сторону ее Сережи! И мало того — она не только направилась, она еще и села рядом с ним. Дальше — больше: они поцеловались! В губы!!! Этого Алена вынести уже не могла. Из ее прелестных синих глаз сами собой потекли слезы. А ушки — тоже сами собой — настроились на голоса Сережи и его мышки.
— Устал, мой хороший? У тебя вид какой-то не такой.
— Да нет, Настюша. Тут другое...
Что он говорил дальше, Алена, к сожалению, не слышала. Но, похоже, речь шла о ней. Настюша пару раз зло и даже, кажется, ревниво взглянула в ее, Аленину, сторону.
...Нет, ну это хамство! Мало того, что он не смотрит в ее сторону, так он еще, к тому же, любит серую мышку! Такой мужчина! И серую мышку! Так не бывает! Алена не верила своим глазам. Оказывается, бывает. Еще и как! Он даже свой ноутбук захлопнул. И это программист! Сидят и буквально воркуют.
Ну и что делать?! Как эта официантка, случайно сунуть ему номер телефона? Но ведь эта мышка за своего Сережу расцарапает Алене все личико. Это и невооруженным глазом видно. Ладно. Если он работает на кафедре их института, то вот там она его и поймает. Не все же время рядом с ним будет эта Настюша? Решив так, Алена немного успокоилась. Но если она останется здесь, то неизвестно, куда приведут ее расшатавшиеся нервы. Пора уходить. Тем более, что Костик тоже ушел.
Направляясь к двери, Алена чувствовала на своей спине чей-то взгляд. Почему-то ей показалось, что взгляд был Сережин.

***
Снилась какая-то чушь. Даже больше: прямой разврат. Будто бы она, Алена, попала в какую-то сауну, где на полке, как хан, возлежал Сережа, а его ублажали Настюша и та самая официантка, которая сунула ему бумажку с номером телефона. Алена почему-то стояла у входа, тоже обнаженная, и с интересом и мукой следила за клубком тел. Она и хотела в этот клубок, и боялась.
Проснулась в холодном поту — из-за мыслей, которых она в себе и не подозревала. Ничего себе!
Поговорить было не с кем. Если только с Мариной.
— ...Сережу Гареева? Знаю, конечно. Я тебя понимаю. Но он не один. С ним Настюша Люкина.
— Я ее видела. Серенькая мышка.
— Серенькая-то серенькая, но своего не упустит. Она же в него как кошка... И все глаза выцарапает, даже те, которых нет. И ревнивая, говорят, жутко...
— Я заметила.
— Но он ее любит без памяти, говорят.
— Не светит?
— Тебе, да и не светит? Не смеши мой кошелек!
— А кто-нибудь еще пробовал?
— Н-ну пробовали. Вроде, начинал поводиться, но Настюша отшила — легко и непринужденно.
— А по виду не скажешь. Грудки размера, наверное, первого, попа вообще нулевого...
— Сама же знаешь, главное то, что под трусиками...
— Ты имеешь в виду?..
— Ну да.
— А как он вообще?
— Ты меня спрашиваешь?!
— Ну, в смысле, перспективный?
— Говорят, да. Вообще, что с тобой, Аленка? Так сильно запала, что ли?
— Ну...
Помолчали немного.
— Кстати, Мариша, Костик развелся. Пришел с цветами, туда-сюда... Мол, давай поженимся...
— А ты? — заинтересованно поинтересовалась подруга.
— А че я? Послала.
— Ну?!
— А зачем он мне? Хочешь — бери, пока свободен.
— Ты никому еще этого не говорила? — быстро спросила Марина.
— Я — нет. Если только он сам.
— Сомневаюсь.
— А ты че, хочешь его?
— А что? Молодой, перспективный, мудрый, импозантный...
— Бери, — пожала плечами Алена. — Думаю, ты можешь быть с ним счастлива. Он вообще хороший. Только нудный.
— Нисколько!
— Ну вот и бери. Скажи, я тебе его передала. По наследству. Так что пусть не парится. Я вам добра желаю.
— Спасибо, подруга! А... Ты можешь ему позвонить?
— Прямо сейчас?
— Ну...
Алена набирает номер своего бывшего.
— Котик? Привет! Ну ты уже все понял? А-а, еще вчера. Ну прости, всякое бывает... Лучше честно все закончить, чем нечестно продолжать. Ты согласен? Ну да. У меня тут подруга на тебя виды имеет. Красивая, правда. Везде все на месте, и внизу, и вверху, и внутри. Ну, я душу имею в виду. Марина зовут. Пупсик, ну встреться с ней, пожалуйста! Ради меня. Ради бывшего нашего романа. Я же не хочу, чтобы у тебя из-за меня было плохое настроение! Развелся, а я тебя кинула, получается. Ну... Давай, передаю трубку.
Взгляд Марины был полон паники. По мере разговора паника эта куда-то улетучивалась. Наконец, облегченно выдохнув, подруга отключилась.
— Ну, я полетела! Через час в том кафе, где вы сидели, когда ты увидела своего Сережу...
При упоминании этого имени у Алены заныло в низу живота. И чуть-чуть внутри. И в голове: как бы его соблазнить?

***
— Маришка? Ну, рассказывай! А-а... А он че? ...А ты? У вас еще не было? Ну как — рано? В самый раз! После первого свидания... Так сказать, закрепить достигнутое. Ладно-ладно, это уже ваши дела... Слушай, подружка, ты мне можешь устроить свидание с Сережей? Ну я не знаю! Я же тебе с Костиком устроила! Ну, подумай, ну, пожалуйста...
Нервы совсем ни к черту. Прямо унижение какое-то. Он вообще-то у ее ног должен валяться! Нет, ну если он будет валяться у ее ног, разве она тогда станет его любить? Странно любить мужчину, который валяется в пыли, пусть даже у твоих изысканных ножек! Мужчина должен быть недоступен. Ну не совсем недоступен, иначе тогда зачем он нужен, но недоступен в меру. Для кого-то больше, для кого-то меньше. Потому что фраза «доступный мужчина» наводит на некие не очень приятные параллели.
— Аленка, все не так просто. Он отказался!
— Костик отказался?!
— Да нет, Сережа твой отказался с тобой встретиться.
— Все, Маришка, — упавшим голосом проговорила Алена. — Я некрасивая толстая дура. Во мне целых пятьдесят пять килограмм. И в голове у меня ни капли мозгов. И грудь у меня не третьего, а первого размера. Это оптический обман. А его серая мышка — отнюдь не серая мышка, а принцесса на горошине с горячей... этой самой...
— Если ты сказала «отнюдь», то это уже значит, что ты не дура. Дуры такие слова не произносят. Появляйся возле него. Трись постоянно, как возле шеста.
— Как возле шеста?..
— Ну не импотент же он, в конце концов! Был бы импотент — даже серой мышки возле него не было бы.
Логично. Что ж. «И вся-то наша жизнь и есть борьба...» — всплыла откуда-то строчка из какой-то революционной песни. Вперед, на баррикады!
На счастье Алены у нее помер компьютер. Попросту перестал загружаться. Девушка поцеловала его в самый процессор и набрала заветный номер.
— Сергей? Мне ваш телефон дала Марина... У меня компьютер сломался. Не загружается. Совсем. Вы не могли бы?.. Я заплачу... Да-да, конечно, записывайте! Сегодня? Да-да, конечно! Буду-буду!
Вырвавшийся из Алениного горлышка победный крик перекрыл по децибелам крик первобытного племени, только что завалившего мамонта. В серванте задребезжали рюмки.
Впрыгнув в джинсы, Алена вылетела из квартиры — за шампанским и фруктами. Главное, побольше бананов! Это так эротично...
— Ну, где больной? — бодро, прямо с порога поинтересовался брутальный брунет, еще не сообразив, кто перед ним. Сообразив, опал. В глазах заметался страх.
— Я что, такая страшная?
— Д-да нет... Ну, где больной?
Аленино сердце колотилось как никогда.
— Вот. Вы пока посмотрите, а я...
Девушка сделала неопределенный жест и упорхнула сначала на кухню — накрывать стол, а после — в спальню — устраивать ложе будущей страсти. Правда, о том, что его ждет, Сережа пока не догадывался.
Когда все было готово, девушка вернулась в гостиную и встала за спиной программиста, едва касаясь его грудью все-таки третьего размера. Сережа тоже едва заметно вздрогнул. «Проняло! — с удовлетворением подумала Алена. — Значит, все-таки не импотент».
— Ну, все готово, — выдохнул наконец брутал.
— Устал? — участливо поинтересовалась девушка. — Пойдем отметим это событие...
— Да нет, вы знаете, мне пора. Меня ждут. С вас пятьсот.
— Ч-ч-чт-то?..
Сергей искренне возмутился:
— По-моему, за такую работу даже мало!
— Д-да-да, конечно, я сейчас...
Что это такое с ней происходит? Еще пару дней назад она высказала бы все, что думает, и далеко не все фразы соответствовали бы ее красоте.
Алена вынесла деньги (Сережа довольно небрежно сунул их в карман) и почти робко поинтересовалась:
— Если что, можно будет еще к вам обратиться?
— Если что — можно, — благородно позволил Гареев.
Едва за ним закрылась дверь, Алена завыла. Дико. По-женски. Еще один сбежал! И если предыдущий взял ноги в руки понятно из-за чего (на его месте девушка, быть может, тоже сбежала), то этот!.. Какие же ему тогда нравятся, если ему не нравится она? Кто ему нужен? Дженнифер Попес? Или Кайли Угорь? Но ведь Алена сама видела его серую мышку!
Она выжрала (по-другому не сказать) все шампанское, чокаясь со своим отражением в зеркале, запихнула в себя все фрукты и завалилась спать, предварительно предусмотрительно проревевшись.

***
Гареев был в шоке. Или он ничего не понял, или она явно к нему клеилась. А как иначе можно понять это полотенце, под которым наверняка ничего не было (а может, было?), это прижимание грудью, когда он сидел и пытался работать? Сменять Настюшу на Алену? Не-ет! С Настюшей проще. Она не будет выносить мозг и чего-то требовать. Ну да, ревнует. Кто бы на ее месте не ревновал? Она же понимает, что не красотка. Правда, дело не в красоте. Настюшка берет не красотой, а вниманием. А эта... Она же все внимание будет переключать на себя. Ей же будет плевать, что ему, Сергею, тоже необходимо ее внимание.
Ну, в общем, конечно, это все отговорки. Признайся себе: просто такая девушка не для тебя. Этой нужен мальчик посильнее и поярче. ...А если вдруг они будут вместе? Нет, ну помечтать-то хотя бы можно?..
...Скользит полотенце, открывая стройные длинные ножки (у Настюши они тоже ничего, но...), выбритый лобок (почему-то кажется, что Алена его бреет), стоячие соски... Не-ет, пора в ванну! Охладиться. Иначе это может кончиться черте чем.
— Серенький, это я! Давай я приеду, а? Я дико тебя хочу!
Вот этого ему только сейчас не хватало! Впрочем, почему бы и нет? Клин, говорят, можно вышибить только клином.

***
Настюша, когда хотела, не могла дотерпеть даже до ванной. Раздевалась чуть не с порога, расшвыривая предметы женского туалета где попало, а после, перед выходом, бегала по всей квартире, нервно выискивая, куда она это все забросила. В конце концов, отчаявшись, тараторила:
— Ну, Серенький, ты сам найдешь, ладно? И привезешь. Или я сама приеду, заберу.
— Лучше я, — говорил в таких случаях Гареев. Иначе это закончилось бы тем же самым. И потом пришлось бы искать гораздо больше вещей.
...Собственно, Настюша, как он понимал, лучшее, чего он может ожидать в жизни. В том смысле, что не стоит ему замахиваться на большее. На большее он замахивался в работе. Получалось или нет — второй вопрос. А если одновременно замахиваться на одно, другое, третье, то обязательно где-нибудь проколешься. Сергей прокалываться не любил.
Настюша запыхалась. С порога влетела в Гареева, обняла, повисла на шее. В нос ударил запах из подмышек. Сегодня это почему-то не возбудило. Рука только полминуты спустя легла на талию девушки. Она отклонилась и внимательно посмотрела в глаза Сергею. «Сейчас начнется приступ ревности», — определил он и решил взять девушку на руки — от греха подальше.
— М-м-м-м!.. — игриво произнесла Настюша. — И чем мы будем заниматься?
— Морковный сок делать, — почти хмуро пошутил Гареев.
— Обожаю! — провела язычком по губкам девушка. — Расскажи, как. Берем морковку, засовываем в дырочку соковыжималки, а с другого конца капает сок?..
Сергей посмотрел на приоткрывшиеся влажные зубки и внутренне содрогнулся.
— ...Сегодня меня раздеваешь ты! — капризно выдала Настюша.
— Попу подними, трусы сниму.
— У меня, между прочим, не попа, а попка, пора бы уже заметить!
— Я давно заметил.
— Незаметно, чтобы ты заметил! Та-ак, мое солнце еще не встало?
Сергей осознал, что его «солнце» встало, скорее, по привычке. И что в этом виновата, похоже, Алена. Он снова видел ее, завернутую в полотенце. И это было гораздо эротичнее и возбуждающе, чем если бы она была совсем обнажена.
«Настюша мне нужна, — повторял про себя Гареев. — Она единственная, с кем я могу и хочу быть». Аутотренинг помогал слабо. Тогда Сергей закрыл глаза и, представив перед собой Алену, выжал-таки морковный сок...
— Серенький, где мои трусы?! Господи!!!

***
— Але! Алена?..
— Допустим.
— Я приеду?
— Потрахаться захотелось? — сузив глаза, поинтересовалась девушка. — Обойдешься!
И отключилась.
— Аленушка, прости! Я тогда сбежал...
Еще один! Сказала устало:
— Прощаю. Но больше чем друзьями мы с тобой уже не будем. И дело не в тебе, а во мне. Ты тоже прости.
Они все от нее уходили. Никто не хотел остаться насовсем. Да она бы и не позволила никому остаться. Может, все дело в том, что рядом оказывались слабые (если не считать тех, кто хотел от нее только одного, нет, не так — кому она могла позволить только одно)? Может, ей нужен тот, кто смог бы скрутить ее в бараний рог и дать понять: знай, девушка, свое место! Вот Сергей... Сергей казался именно таким. Сильный брутал. ...Но почему он тогда сбежал? И не просто сбежал, а еще и деньги взял!
— Хам, — проговорила Алена. — Хам. Хам. Хам.
Легче не становилось. В задумчивости она взяла телефон, набрала номер Сергея и тут же скинула. Не то испугалась, не то не знала, о чем заговорить, не то просто сделала ход и теперь ждала ответного.

***
Телефон затарканил неожиданно.
— Але!
— Ты звонила моему Сергею, — раздалось на том конце. — Кто ты такая и чего тебе от него надо?
Что ей от него надо? Да все ей от него надо! Секс, любовь и колечко на палец! С ребенком пока подождем.
Не сказала ни слова. Отключилась.
— Девочка, не бросай трубку! Я тебя урою, поняла?!
— А Сергей знает, что ты меня собралась, как ты говоришь, урыть?
Возмущенное сопение на том конце. И короткие гудки.
«Не знает», — удовлетворенно подумала Алена. А если бы знал, как отреагировал бы? Может, когда эта стервочка серая от него уйдет, он все-таки перезвонит?

***
«Устроила скандал, — думал Сергей о Настюше. — И ей, и мне. А за что? Что я такого сделал?» Создалось впечатление, что его втягивают в какую-то игру. И самое поразительное, что он втягивается. Хотя по большому счету до недавнего времени его все устраивало.
«Шуточки! — думала Алена. — До недавнего времени вся моя жизнь — сплошные шуточки. Может, уже пора стать серьезнее? Все-таки не восемнадцать...»

***
Алена брела по институту, вглядываясь в лица. Может, сегодня они, наконец, встретятся? Вот! Мелькнуло, кажется, его лицо. Ну да, вон он, вон! Устремилась, побежала, забыв гордость, то, что она слишком заметна, что и девчонки, и парни все увидят, и пойдут слухи один другого нелепее. ...И до Костика дойдут. Хотя он сейчас уже не ее. Она сама отдала его Маринке. ...Нет, ну где же он?! Неужели показалось?
«Она! Господи, заметила!» Сергей затерялся в толпе. Сегодня сбежал. Завтра сбежит. Но послезавтра что-то надо делать! Подойти и сказать: «Алена, даже не пытайся. У меня есть девушка, мне с ней хорошо». А если с ее стороны это лишь легкий флирт? Так, скучно девочке, поиграть захотела. А он вдруг решил, что всерьез. И как она отреагирует? Посмеется только. Или возмутится: ты что, мол, себе напридумывал? Сравни: я и ты. И будешь стоять оплеванным.
«Ну чем она его взяла, чем?!» — терзалась Алена. Может, ему нравятся стервы? Тогда какие проблемы? Она тоже может быть стервочкой. Но, в отличие от его Настюши, весьма привлекательной.

***
«Не хочешь посидеть в кафе?» Смска пришла в двенадцать ночи. Два часа назад Сергей выпроводил Настюшу и уже успел найти тюбик помады. Гареев попытался понять, что стоит за этой фразой. И как он на нее должен реагировать. Скинуть: «Жду через полчаса в ближайшем «МакПике»? Или она имеет в виду — посидеть в принципе? Тогда зачем скидывать смску в полночь? «До утра подождать было нельзя?»
«Да сколько можно ждать?!»
Отключил телефон и полночи проворочался на широком диване.
«А нужен он мне, такой нечуткий?» — думала Алена.

***
Настюша бесилась. Ну да, она ревновала своего Серенького к практически любой юбке, но все же отдавала себе отчет: к ревности этой поводов не было. До недавнего времени. Сейчас же все было гораздо серьезнее. Неясно, откуда она это взяла, но под сердцем ныло: его Сережу явно пытаются увести. Та самая Алена.
После первой пары ее взгляд привычно вычленил крепкую Сережину фигуру. Он стоял, прислонившись к стене, но был не один. Рядом с ним стояла... Настюша ее не знает... Значит, наверняка та самая, Алена. Спрятавшись за выступом, Настюша слушала их разговор.
— Зачем я тебе?
— Как — зачем?! Ну, понравился ты мне. Ты что, не можешь понравиться красивой девушке?
— Не думал, что способен понравиться девушке настолько красивой.
— Да брось ты эти комплименты! Я их столько уже наслушалась...
— А это не комплимент. Просто...
— Да, все просто, — перебила Алена. — К чему усложнять? Жизнь и так непростая.
— В том-то и дело, что ты усложняешь. У меня есть девушка.
«Все-таки, оказывается, есть, — удовлетворенно отметила Настюша. — И что дальше?»
— Я знаю. Она — серенькая мышка, дай же себе, в конце концов, в этом отчет. Ты достоин большего.
— Откуда ты знаешь, чего я достоин?
— Всегда нужно к чему-то стремиться.
— Ты стремишься ко мне. Ты считаешь, что я — большее, чем были до меня?
— Я промолчу.
— И зачем мне менять...
— Шило на мыло? — перебила Алена. — Ты хамишь.
— Я не говорил — шило на мыло. Не передергивай! Настюшу я знаю как самого себя. А ты — какая? Откуда я знаю, получится ли у нас что-нибудь?
— Если не пробовать, то и не получится. Мы что, пока не можем просто встречаться и общаться? Неужели твоя Настюша настолько неуверенна в себе, что не может тебе это позволить?
Этого Настюша позволить не могла! Она резко вывернула из-за выступа стены и пружинящей походкой подошла к парочке.
— Девочка, ты не охамела? — громко, явно рассчитывая на зрителей, бросила она. — Это мой молодой человек! А тебя тут и рядом не стояло! Брысь, кошка драная!
— Даже драная кошка способна съесть серенькую мышку, — парировала Алена и, обращаясь к Сереже, добавила. — Подумай! Мой телефон у тебя есть.
— В жизни всегда нужно стремиться к большему, — бросила она последнюю фразу в сторону Настюши. — До встречи, детка!
Обернувшись, Алена увидела, как ее соперница вцепилась в Сережину шевелюру, и удовлетворенно улыбнулась.
«Вот и ты меж двух огней», — думал Гареев в то время, как голова его моталась из стороны в сторону по велению нежных девичьих ручек.
Сейчас, когда половина факультета стала свидетелем девичьих разборок, дележа парня, Алене отступать было уже нельзя. Иначе ее добьют. Слабого — толкни.

***
А может, сдаться уже на милость победительницы? Но чем это грозит? Сейчас, когда Сергей еще с Настюшей, лидирует он. Точнее, она позволяет ему быть в их паре первым. Она хочет, чтобы он был первым. Она его почти боготворит, что, впрочем, не мешает ей дико его ревновать. Но это все понятно. А вот с Аленой... Первым ему не быть. Значит, речь идет не только о том, чтобы поменять одну девушку, понятную, привычную, на другую, но и о другом: поменять статус — первого на второго. Победителя на побежденного. Господина на раба. Просто это? Непросто. Потому как сил на то, чтобы сделать госпожу рабой, у него, Гареева, не хватит. ...Если она сама ему не поможет. А поможет ли?
Настюша бесилась. Она чувствовала, что все слишком серьезно. Чего боялась? Боялась потерять Сережу. Боялась, что не найдет другого такого же. Хотя и называла его Сереньким, но на самом деле это было лишь производным от имени, а не характеристикой. «Не сумела удержать» — фраза для девушки убийственная. Удерживала телом, почти обожествлением, а сейчас-то что? Появилась другая, с более красивым бюстом, более длинными ногами, более ярким лицом, и... Но ведь она не будет обожать ее Сережу! А ему нужно именно это! Неужели Серенький этого не понимает?

***
Еще не решил, ответит ли на притязания Алены, но Настюша в его глазах уже поблекла. Было ли это любовью с его стороны? Нет, скорее, привычкой. Удобством. Своего рода «девочка по вызову». Придет в любое время (по звонку или сама), обслужит по первому разряду и уедет. Правда, попутно вынесет мозг, но программисту иногда это полезно. Программисту вынесение мозга временами помогает поставить его на место. Да, это привычка — окончательно оформилась мысль. Вспомнилось: первое время Гареева почти выводила из себя огромная родинка на левой Настюшиной груди, почти возле самого соска. Потом притерпелся. А в последнее время она начала даже нравиться. Так как же — не привычка?
...Может, все-таки позвонить и согласиться на кафе?

***
Свое счастье нужно ковать самой, — это Алена поняла уже давно. Правда, в последний месяц ей никто не дарил никаких подарков. Но ведь и в постели ее никого не было — откуда же тогда взяться подаркам?!
Стоп! Подарок. А почему бы ей не сделать Сереже подарок? Можно? Можно! Но чем больше Алена думала, тем сильнее впадала в ступор. Ну что ему можно подарить?! Что можно подарить программисту?! Мышку? Но у него уже есть серенькая, и, видимо, не одна. Точнее, одна в постели, другая — на столе. А третью куда? Флэшку? А она ему нужна? Тогда что?
— Маринка, что мне ему подарить?!
Подруга среагировала правильно:
— Себя!
— Нет, ну это понятно. Это само собой. Но чуть позже. Он пока к такому подарку не готов. Нужно что-нибудь попроще. Но что?
— Себя, — повторила Марина. — На футболке.
— Ты гений.
— Я знаю.
— Как Костик? — помедлив, поинтересовалась Алена. Не думала, что временами будет по нему тосковать. А может, это просто чувство собственничества?
— Думаю, скоро заявления подадим... Спасибо тебе.
Алена почему-то криво усмехнулась. Может, все-таки не стоило кидать Костика? Ну хоть подруге жизнь наладила.

***
— Тебе, — коротко сказала Алена и сунула Сереже пакет.
— За что?!
— А просто так, — поведала девушка. — Ты единственный, кому мне захотелось сделать подарок просто так, без повода.
— А может, повод все-таки есть, только я о нем ничего не знаю?
Алена пожала плечами. Есть, конечно. И он — на поверхности. Ты его не видишь потому, что боишься. Но сколько же можно бояться?!
В низу живота заныло, но звать кого-то для «профилактики» почему-то не хотелось. Хотя еще месяца полтора назад позвала бы не задумываясь.
То, что ниже живота, то ныло, то ненадолго успокаивалось, то начинало снова. Едва дотерпев до дома, Алена набрала полную ванну теплой воды, медленно, в предвкушении эмоций, разделась. Легла и привычно уже пристроила пальчики в самый низ треугольничка. Малые губки раздвинули большие, набухли, как набухают почки. Одна была длиннее другой (где-то Алена прочитала, что так бывает, когда с детства ласкаешь себя только с одной стороны), это девушку всегда напрягало. Вспомнилось: кто-то из ее «кавалеров» в первую «брачную» ночь заявил, ткнув пальцем в излишне возбудившуюся губку:
— Она у тебя че, длиннее другой? Прикольно!
Алена его тогда чуть не убила. Первая «брачная» ночь стала последней.
«Что же делать? — думала она, одновременно лаская себя с закрытыми глазами. — Как заполучить Сережу?» Заполучить его следовало сюда. Не в ванную, конечно, хотя это было бы прикольно, но домой — точно. Но что бы придумать такого, чтобы он пришел? Алена чувствовала: лед тронулся, она его растопила. И если Сережа появится здесь, она его дожмет, она его соблазнит. Чего бы ей это не стоило. Она будет ластиться кошечкой, она позволит ему все (вообще — ВСЁ!), лишь бы он был с ней. Что бы такого придумать?!
И вдруг снизошло — озарением каким-то — день рождения! Если его нет, значит, его нужно придумать. На день рождения-то он может прийти! В этом-то что страшного! Она позовет еще и Марину с Костиком, в нужное время они слиняют, оставив их с Сережей одних. И вот тут-то!.. Алена медленно, осторожно раздвинув губки, ввела между ними два пальчика. Подумав: «Нет, мало!», добавила третий. Хоть какая-то иллюзия присутствия мужчины в себе.
Завернувшись в любимое полотенце (с болью напомнившее о не слишком давнем бегстве Сережи), Алена прилегла на диван и набрала Маринкин номер:
— Привет, подружка! Ты одна можешь мне помочь...
— Ну конечно! Кто же еще! Что нужно сделать?
— Я устрою день рождения и приглашу на него вас с Костиком и Сережу.
— У тебя ж до него еще полтора месяца!
— Но Сережа-то об этом не знает!
— Надеешься соблазнить?
— Он уже почти готов, я чувствую!
— А от меня-то что нужно?
— Ну, не от тебя, а от Костика. Пусть он, скажем, через парочку дней подойдет к Сереже и спросит, идет ли тот ко мне на день рождения.
— Боишься, испугается идти один?
— Ну!
— Хорошо. Я поговорю с Костей.
— Спасибо, милая!
Следующий звонок — любимому.
— Сережа? Это Алена. Это... ну, в общем, я тебя приглашаю на день рождения в субботу. Нет, ничего особенного не надо. Главное, себя принеси. Ты — самый главный подарок. ...Какие цветы я люблю? Ну, розы, конечно! Они напоминают... ладно, не будем говорить, что они напоминают. Приходи... пожалуйста...
Голос неожиданно дрогнул.
— Я тебе правда нужен?
— Господи, какой же ты дурачок!
— Буду, — сказал Сережа и отключился.
Да, наверное, хватит корчить из себя недотрогу. Что хорошо в Люкиной? Ее темперамент и изобретательность. Настюша хотела всегда и везде... во всех смыслах... Но в остальном... В остальном она была никакая. Разговаривать с ней о чем-либо серьезном казалось невозможным. «Серенькая мышка с горячей щелочкой» — определил наконец Сергей ее «кредо». А Алена... Алена манила, ее щелочка тоже казалась горячей, но помимо этого девушка была красива и вроде бы умна. По крайней мере, умнее Люкиной. Поэтому, наверное, попробовать стоило, тем более что в последнее время отношения с Настей явно испортились. Кто был во всем этом виноват, выяснять не хотелось.
В назначенный Аленой час Гареев стоял у ее двери с немаленьким букетом красных роз и с нервно бьющимся сердцем.
...Умелый макияж, уложенные волосы, полупрозрачное платье... С ума сойти! И это все — для него?!
— И это все — мне?!
Аленины глаза лучились любовью и ни капли не скрываемым желанием. На секунду прильнула, обожгла коротким поцелуем — до печенок, до того, что заныло в низу живота (только ли у Сережи?). Отпрянула и поманила пальчиком:
— Заходи! — и лукаво. — Ты маму предупредил, что ночевать не придешь?
Села за стол — боком, закинула ногу на ногу. Вытащила из пачки тонкую женскую сигарету (Сергей чиркнул зажигалкой, Алена поблагодарила небрежным кивком), затянулась, отставила руку и, почти обожающе глядя на молодого человека, светски поинтересовалась:
— Над чем вы сейчас работаете?
— Над вами, — отозвался Сережа.
Алена поперхнулась дымом, едва откашлялась и выдала:
— В смысле?
Гареев решил, что пора идти ва-банк, чтобы не было пути к отступлению:
— В прямом. Думаю, как бы доставить вам удовольствие и чем все это закончится?
Алена выдула в сторону очередную порцию дыма и заметила серьезно:
— А ты хочешь, чтобы все закончилось?
— Я хочу, чтобы это по крайней мере побыстрее началось.
— Ты сам виноват, — отозвалась Алена. — Это все могло начаться гораздо раньше. ...Кстати, вот и Маришка с Костиком.
Она устремилась к двери.
Подруга сияла как начищенный самовар. Костик, опустившись перед Мариной на одно колено, снимал с ее ножек туфельки.
«Высокие отношения», — подумала Алена. Кажется, даже произнесла это вслух. И, как ни странно, шевельнулась ревность и мелькнула мысль: «А не поторопилась ли я, отдав ей Костика?» Но рядом встал Сергей, и мысль исчезла — от греха подальше и до лучших времен.
— А че это вы меня не поздравляете?! — поинтересовалась девушка.
Марина сказала:
— Но ведь...
Похоже, она собиралась ляпнуть что-то вроде: «У тебя же сегодня не день рождения, а так... небольшая пирушка перед очередным прелюбодеянием...» (эта фраза явственно читалась в ясных Марининых глазах), но под Алениным взглядом поперхнулась и произнесла противоположное:
— С днем рождения! Желаю счастья в личной жизни!
Во врученном подругой пакете «именинница» обнаружила шампанское, бананы и две пачки презервативов.
«Урою!» — подумала девушка. Потом в ее воспаленном от весны и Сережи мозгу явилась картинка: банан с натянутым на него презервативом. Это по меньшей мере эротично. А если все это сооружение в присутствии Сережи вдвинуть в себя... (при мысли об этом у Алены потекли слюнки) ...то это будет в крайней степени оригинально. Интересно, как это будет смотреться на фото? Алена явно распалялась и уже подумывала, что зря, наверное, пригласила вторую пару. Теперь не меньше двух часов нужно будет терпеть. Удаляться с Сережей в другую комнату или в ванную — некрасиво. «К тому же он у меня такой стеснительный! — с нежностью подумала Алена. — Может не так понять... Нет, все должно произойти красиво и невинно — на расправленной кровати, на свежей простыне...» За окном заорала и тут же смолкла какая-то кошка.
Аленино воображение работало без перерыва на обед. Оно подбрасывало совершенно разнузданные и непристойные варианты. Скажем: банан с презервативом на конце не в ней, Алене, а в Сереже. А Сережа в Алене. Или: банан в ней и Сережа в ней. Или: она привязана к кровати, с шелковым шарфом на глазах. И что с ней будет делать любимый, она не знает. Или: Сережа привязан к кровати, с шелковым шарфом на глазах. И что Алена будет делать с любимым, она не знает. «Это уже похоже на кадры из фильма ужасов. Раньше надо было читать «Камасутру», раньше! И чем только в детстве занималась!..» Доводить парней (до экстаза) сокращением мышц Алена, к великому ее сожалению, не умела. Впервые девушка пожалела, что так и не научилась доставлять удовольствие мужчинам. Она стремилась лишь к тому, чтобы удовольствие доставляли ей.
Тем временем Костик распечатал шампанское. Откуда на столе появилось все великолепие, Алена не поняла. Видимо, Марина опустошила весь холодильник подруги. Ладно, неважно. Важно, что рядом сидел Сережа.
Чокнулись. За что, Алена не отразила. Левая рука начала зудеть. «Левая» — потому что любимый сидел слева. И сама собой потянулась к Сережиным джинсам. Алена была в шоке: ее рука медленно расстегнула молнию и забралась в образовавшуюся щелочку. Сережа заметно вздрогнул. Марина глянула на него и на подругу и преувеличенно громко попросила Костика положить ей «вон того салата». Гареев отвел правую руку в сторону, чтобы не мешать Алене. Шаловливая девичья ручка продолжала свое непростое и опасное дело. Сережины глаза были готовы выскочить из орбит.
— Неудобно, — произнесла наконец девушка и вытащила руку. Она успела это сделать в последнюю секунду.
Неожиданно Сережа побледнел и тут же покраснел. Неловко пробормотав:
— Пардон! — он выскочил из-за стола.
За ним устремилась Алена. Марина и Костик понимающе переглянулись.
Спустя полминуты хозяйка квартиры почти с отчаянием билась в дверь ванной, из-за которой слышалось пение воды и легкие всхлипы. Нечеловеческим усилием Алениных ручек дверной крючок был сорван, и глазам девушки предстало откровенное в своей интимности зрелище: спина; запрокинутая назад голова; всхлипы, доносящиеся не то изо рта любимого Аленой молодого человека, не то откуда-то намного ниже; и мужская рука, твердо державшая то, что еще минуту назад держала худенькая девичья.
Алена завороженно смотрела на это действо. Сережина рука отпустила инструмент страсти. Его глаза приняли виноватое выражение. Девушка махнула рукой, машинально произнесла:
— Продолжайте-продолжайте, не стесняйтесь! — и осторожно прикрыла дверь.
— Там небольшая авария, — почти небрежно заметила она, вернувшись в комнату. — Сережа сейчас все быстро сделает и вернется.
«Много бы я дала, чтобы увидеть все с самого начала...» — думала Алена.
Около девяти вечера Мариша с Костиком исчезли.
Алена вышла на балкон. Она была немного пьяна. Сложно сказать, от чего больше: от шампанского ли, от близости Сережи, от осознания того, что, наконец, сейчас, сегодня произойдет то, о чем она так давно мечтала; от весны, ее пряного запаха, от пробуждающихся почек...
Она стояла, курила в распахнутое настежь балконное окно и задумчиво смотрела на вечерний город. Шуршание шин, брех далекой собаки, лиричная композиция, долетающая из соседской машины, орущие от неудовлетворенного желания не то коты, не то кошки...
Неслышно подошел и встал за спиной Сережа. Девушка немного отклонилась: ей хотелось чувствовать его всего, до последней клеточки. «Никогда не подозревала, что способна на такое...» С последней затяжкой выстрелив пальцами докуренную сигарету и выдохнув в окно дым, Алена повернулась к Сереже, на мгновение прижалась и негромко произнесла:
— Пойдем, мой хороший! Я так давно тебя хочу...
— Не верится... — выдохнул Сережа.
— Почему ты на меня не обращал внимания? — перебила его Алена.
— Да как не обращал! Еще как обращал. Но подумал: разве такая девушка может быть со мной?
— У тебя комплекс. — Алена подумала и добавила. — У меня, похоже, тоже. И, может быть, не один.
— Ну что, будем вместе изживать наши комплексы?
Блаженно улыбнувшись, выдохнула:
— Да!!!
И, затаив дыхание, проговорила:
— Может, переместимся со всеми нашими комплексами в спальню?
— Ты не шутишь?
— Ка-акой ты робкий! — улыбнулась Алена и поспешно добавила. — Но мне это нравится. Иди в ванну, а потом я.
— Может, вместе?
— П-пока нет. Я стесняюсь...
Она правда поймала себя на мысли, что действительно стесняется Сережи. С чего бы это вдруг?..
Встала под душ. Крутилась, осматривая себя со всех сторон критическим взглядом. Вот здесь толще, чем надо. Вот тут — абсолютно некрасивая складка, вон там — волосок, отчего-то невыбритый... Схватила бритву, в суматохе порезалась, приложила к лобку палец, удерживая кровь. Жуть, в общем.
Расстроилась ужасно. В конце концов замерзла, влезла в полотенце и выбежала из ванной. Продрожала:
— Иди!
— Нет, — сказал Сережа. — Сначала тебя нужно согреть. Ты чего под холодной водой торчала?
— Я не под холодной, — возразила Алена. — Я от нервов.
— Тем более. Иди ко мне...
Девушка прижалась на несколько мгновений, но поняла: еще чуть-чуть, и она уже никуда его не отпустит, ни в какую ванную. Но от Сережи так пахло потом (волнуется, что ли?), что ванна ему необходима как любовь.
— Иди! — оттолкнула любимого Алена. — Ну скорее, а то я не выдержу и сама начну...
«Где бы ей предложить?» — мучился Сергей. Такой девушке нельзя предлагать что-то банальное. Всплыла слегка циничная фраза: «Секс бывает оральный, анальный и банальный». Слава богу, у него был опыт с Люкиной. Настя многому его научила. Точнее, они вместе научились многому. В том числе не только банальному.
Мелькнула картинка: Настюша лежит на обеденном столе, он стоит перед ней. Входит медленно, испытывая терпение, чувствуя дикую дрожь Люкиной. Еще двадцать секунд, не больше, и она взорвется, заорет: «Ты что, охренел?! Входи!!!» и дернется навстречу. А после — поднимется, сядет и, стараясь двигаться вместе с ним, располосует ему всю спину. Неужели и у Алены такие же кошачьи замашки?!
...Нет, обеденный стол и Алена — вещи несовместимые. Тогда как?!
Почти пулей выскочил из ванной. Больше терпеть не было сил. Думать — тоже. Пусть будет как будет.
Руки изучали друг друга — торопясь, нервно, словно времени не было совсем, словно если не изучат друг друга за несколько минут — все пропадет. Сережины пальцы добрались до самого нежного, самого интимного, самого приятного. Алена вздрогнула и неосознанно дернула бедрами, надевая себя на любимые пальцы — глубже, еще глубже! Это — лишь пока, чтобы распалить себя, чтобы еще сильнее раздуть пламя, таящееся у самого входа в лоно. Пальцы застыли, будто удивившись.
«Робкий, — подумала Алена. — Робкий и раскованный одновременно». Такое сочетание приятно выносило мозг. Больше мыслей не было. Ее пальчики сами тянулись вниз, к его упругому стволу. Опрокинула Сережу на спину, прижалась боком. Изучающе водила пальчиками, очерчивала круги и вдруг, оттянув большим и указательным головку, отпустила. Та ударилась в лобок с отчетливым стуком. Алена счастливо засмеялась, но тут же поинтересовалась участливо:
— Не больно?
Сережа замотал головой.
— Понравилось? Еще?
— Нет. Лучше садись. Сверху.
Вот это Алена любила. И как он догадался?! Она не позволила ему помочь, она сама, бережно взяв ствол у основания, вдвинула его в себя. Немного повозилась, пристраивая поудобнее, и задвигала бедрами, пока еще не приподнимаясь, пока просто нежа основания губок. Свою «точку G» Алена найдет потом, чуть позже.
— Ты охренела?! Двигайся! Я больше не могу!!!
Откуда это в нем? Быстро. Быстрее. Еще быстрее. Выше. Главное — в экстазе не подняться выше, чем нужно, не потерять, не выпустить из себя орудие страсти.
Стоны сливались, переплетались вместе с телами, и уже непонятно, два ли стона, или один, общий. За окном точно так же орали и стонали коты ли, кошки ли... Соседи стучали в стенку...

***
— Милый, я тебя люблю!
Она сказала это только после секса. Но так ли важно, когда? Главное — сказала. До этого момента такие слова она говорила разве только отцу, да и то в глубоком детстве, пока тот не ушел от них с мамой...
— А ты меня любишь?..
Эх, Алена, нельзя задавать мужчинам такие провокационные вопросы, тем более после интима.
Сережа лежал молча. Неожиданно перекатился к ней и обнял. Алена не могла понять, что означает этот жест: «да» или «не знаю». Или, может: «Не спрашивай меня об этом. Еще рано». «А для секса не рано?!» — хотела возмутиться девушка, но подумала: «А разве Костик не хотел услышать от меня точно такие же слова? Ладно, не все сразу».
Четыре раза за ночь у нее еще не было ни с кем...

***
Сережин телефон неизменно выдавал механическим женским голосом: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны досягаемости. Попробуйте позвонить позже». Но Люкина знала: он для нее, скорее всего, так и будет — «вне зоны досягаемости».
Нужно было что-то делать. Ехать к нему? А если он с ней? Видеть их вдвоем, тем более, в одной постели — к этому Настя была не готова. Может, все еще обойдется? ...Простила бы его за измену, если бы вернулся? Фиг его знает... Может быть... Но это — завтра. А сегодня захотелось оторваться. Напиться и забыться. И все равно, в чьей постели.
Клуб гремел, кричал, вспыхивал огнями и пах потом. Дергались ноги, задницы и груди. Парочки уединялись, где только можно было уединиться. И пусть Насте на самом деле хотелось всегда и везде, но до секса в туалете она еще не опускалась. Хотя... сегодня такое настроение, что...
У Ярцева на данный момент были две задачи: попытаться забыть Алену и доказать себе (после прокола с ней), что он все-таки на что-то способен. Сейчас ему нужна была хоть какая-нибудь девушка. Он знакомился, с ним флиртовали, вроде бы делали знаки, но вот именно — вроде бы, не то «да», не то «нет», и потому он в последний момент всегда включал заднюю скорость. Может, он весь пропах неуверенностью? Женское племя этот запах чует за версту. Почти все время в голове билась назойливая мысль: «Снять хотя бы кого-нибудь!» Это уже походило на манию. «Клуб...» — подумал Ярцев.
Люкина заказывала коктейли — бокал за бокалом. Без выбора, без смакования. Попросту глушила. Танцевать не хотелось. Да и ноги уже слабо слушались. Рядом за стойкой пристроился парень. Тоже взял коктейль. Но он — цедил его через соломинку, словно тянул время. Цедил, то и дело взглядывая на Настю. Люкина выдала — в пространство:
— Когда я выпью, мне все равно, с кем...
Резко, чуть не свалившись с табурета, повернулась к парню. Взгляды встретились. И все стало ясно. И Люкина, и Ярцев спустились на землю и без слов направились к выходу.
На улице девушка сунула руку под мужской локоть и спросила:
— К кому поедем?
— К тебе, — сказал Ярцев.
— Как тебя?..
— Леша.
— Я о другом спросила, — сказала Люкина и хрипло засмеялась. Остановилась и подала руку «лодочкой». — Настя.
Продолжила без перехода:
— Мотор поймай!
Дома прислонилась к стене и медленно проговорила:
— Мне нужно прийти в себя. Отрезветь хоть немного. А то у нас не будет кайфа. А без кайфа нету лайфа. Ты же хочешь кайфа, больше тебе от меня ничего не надо?
— А тебе от меня?
— Тоже.
— Ну и ладушки.
Скрылась в ванной. Набрала холодную воду. Выдрожала почти весь хмель.
«Она, конечно, не Алена, — думал Ярцев. — Красотой не блещет. Но на безрыбье и сам раком станешь... Чего мне от нее надо? Ничего. Только увериться, что я все-таки что-то могу. Для этого и такая сойдет».
Осмотрелся. На полках — сплошные безделушки. Дешево. Впрочем, какая ему разница?
Настя вышла из ванной. Голышом. Абсолютно без стеснения.
— Иди сюда.
Схватила за пуговицу и потянула к себе. Пальчики пробежали по рубашке, освобождая пуговицы от петель. Швырнула рубашку в одну сторону, футболку — в другую. Скользнула змейкой к бедрам, стащила с Леши джинсы вместе с плавками и лизнула головку — снизу. Втянула — до основания. «Ну и горло!» — подумал Ярцев с восхищением.
Люкина работала добросовестно. Это она умела. В конце концов, это приятнее, чем учиться.
Леша смотрел на Настю, и его распирала гордость. Девушка, стоящая на коленях перед парнем и усердно его ублажающая — по собственной воле — это стоило оценить. Может быть, он в ней ошибся, и не такая уж она и серенькая?
Люкина приняла в себя ярцевское семя, сглотнула и облизнула губы. Леша был почти в восхищении. Если даже какая-нибудь девушка и ублажала его таким образом, то после завершения процесса тут же срывалась в ванную. Какой мужчина не обидится на такое?
— Теперь ты. Сегодня я намерена оторваться по полной. Я циничная, да? Просто меня кинули. Жестко кинули. Я все делала для человека, а он...
Подумала: «Сегодня — куда только можно». Давненько она себе этого не позволяла. Обычно Настя предоставляла парням какие-нибудь две дырочки. При сегодняшнем настроении двух было мало. Она помучает этого Лешу, она оторвется на нем за Сережу! Он будет валяться на ее постели совсем никакой, он будет не в силах пошевелить вообще ничем. А потом Настюша даст ему отдохнуть — совсем чуть-чуть, и продолжит. Он надолго запомнит ее дырочки!
Следующим номером ее «программы» был обеденный стол — излюбленное место их с Сережей совокуплений. Но сначала Настя подразнит своего сегодняшнего парня: в холодильнике давно ждет своего часа почищенная и вымытая морковка, даже, кажется, остался огурец — длинный и толстый... Может быть, это уже похоже не на эротику, а на порнографию, но ведь это ее, Настино, дело, чем себя ублажать и как дразнить «кавалера».
...Люкина лежала на кухонном столе с морковкой в губках. В воздухе стоял отчетливый запах мускуса. Ярцев восхищенно-вожделенно смотрел на морковку.
— Возьми ее, — медленно-томно проговорила Люкина. — Вытащи. Только не сразу.
Леша вытягивал ее из Насти почти по миллиметру. До кончика оставалось каких-нибудь два сантиметра, когда парень с силой вдвинул морковку в лоно девушки. Та дернулась.
«Больно? — почти со злорадством подумал он. — А мне не было больно?..» Ч-черт, он же говорит с Аленой. А рядом с ним — Настя, она уже подарила ему несколько приятных минут, она-то при чем?
— Прости...
— За что? Мне приятно... Вытащи.
— Медленно?
— Ну конечно!
— И что?
— Что? — Люкина лукаво улыбнулась. — Оближи!
— Об...лизать?!
— А почему нет? Я же проглотила...
Ну да. Почему бы и нет.
— Только медленно. И чтобы я это видела.
Как ни странно, это его завело.
— Но никакая морковка, никакой огурец не сравнятся с упругим...
Леша закрыл ей рот поцелуем. И одновременно вошел в нее — с силой, до основания. Настя резко поднялась, обхватила парня за плечи. От неожиданности он отшатнулся и чуть не упал. Повело в сторону. Хорошо, что Настя — такая миниатюрная...
Вверх-вниз, вверх-вниз...
— Держи меня за поясницу! Крепче!
Она отклонилась и уперлась руками в пол.
— Двигайся, ну!!!
...Ярцев ее почти уже любил. Ну да, в том самом, не физическом, смысле... Какой темперамент! А он... Он смог! У него получилось! Теперь можно расслабиться и получать удовольствие.
Настина изобретательность, кажется, не имела границ. Она бы еще много чего придумала, но силы Ярцева были уже на исходе. Леша лежал на влажной простыне и отдыхивался. Люкина, едва касаясь, задумчиво гладила его грудь, медленно спускаясь все ниже... ниже... Осторожно перекатывая яички, прошептала:
— Хочешь в мою попку? Ну... туда... Хочешь?
Последнее слово она горячо выдохнула прямо в ухо. То, что росло внизу живота, снова начало подавать признаки жизни, пока еще слабые, но даже это едва заметное движение внушало оптимизм. Но оптимизм сменился паникой: а сможет ли? Если, входя в лоно, ты обычно не встречаешь никакого сопротивления, то здесь... здесь все слишком узко, и... Леша поймал себя на мысли, что боится причинить Насте боль.
— Почему в глазах такая паника, ну?
Пряча взгляд, Ярцев пробормотал:
— Боюсь, не смогу.
— А ты торопишься? Намажем тебя и меня специальным кремом, сначала меня распалишь, введешь палец...
Она действительно была цинична, она говорила все слишком четко и откровенно, но, как ни странно, это Леше нравилось. Это заводило.
— Но ты так хочешь?
Хотел ли он?! Что за глупый вопрос! Любой мужчина не откажется от такого, тем более, если это предлагает сама девушка. Черт его знает, в чем причина. В том, что запретный плод сладок, в том, что любимой девушкой хочется обладать всей, до точки, или... Пока было неясно. Пока у Леши такого еще не было. Вряд ли Алена или какая-либо другая позволила бы ему войти в святая святых.
— Ну, бери смазку. Смажь сначала мою дырочку...
Люкина прогнула спинку и подставила себя — всю. Леша, почти не дыша, выдавил на палец немного крема и обвел им настино «солнышко».
— Да не вокруг, боже мой, а сам вход! Какой ты у меня тупенький...
Не удержалась. Высказалась. Но после того, что она ему позволила, ее фраза — сущие мелочи.
— Теперь я. Подставляй свой «инструмент». Сейчас мы его сма-ажем, — тянула Настя, — он будет ско-ользкий и прия-атный, он войдет в меня как нож в масло... Глубоко-глубоко войдет, нежно-нежно...
Насчет «нежно-нежно» Леша, откровенно говоря, сомневался. Но, может, ей виднее?
...Ожидания оправдались. Даже самые смелые. Это был ни с чем не сравнимый кайф. Вот теперь Ярцев понял, к чему и почему туда стремятся мужчины. Леша ощущал Настины стеночки, они гладили все его самые чувствительные места. В ней было узко и потому приятнее, чем в лоне. В лоне тоже было приятно, это безусловно, но там кайф был в другом: тебя обволакивала влажность, она была нежной и теплой. В попке была иная нежность, более тонкая, более острая. Это действительно было «как нож в масло».
Леша в последний раз дернулся и затих. Он двигался осторожно, понимая, что все равно делает Насте больно, но старался, чтобы боль была не такой острой. И выходил он из подруги тоже осторожно, почти по миллиметру, и лишь в самом конце выдернул головку — разом.
— Больно было? — с нежностью и чуть виновато выдохнул он.
— Немножко, — с придыханием отозвалась Люкина. — Зато знаешь какой кайф!.. Оргазм с привкусом бритвы... Это необъяснимо!
— Я еще хочу...
— Не-е-ет, дорогой, дважды за день я такое не позволяю. Это — сладкое. Это нужно заслужить.
— Я заслужу!
Настя знала, что Леша был у нее один-единственный раз. Больше она с ним встречаться не собирается. Просто сегодня ей было хреново, и она позволила себе расслабиться. Оторваться. Утром она его выпроводит и даст понять, что ее адрес ему нужно забыть. Да, прокололась она сегодня. Не стоило вести его сюда. Правда, можно его утром, провожая, покружить по району, чтобы не запомнил ее дом, но вряд ли Настя станет этим заниматься. Проблемы нужно решать по мере их поступления. Завтра она еще раз попробует помириться с Сережей. Она даже простит ему его измену.

***
Алена курила в одиночку на заднем дворе института. Настроения не было: зачет она сегодня не сдала. Это грозило недопуском к экзаменам. Пересдача намечалась на завтра. Это значило, что сегодня с Сережей она встретиться не сможет. Любовь приходит и уходит, а от стипендии Алена еще никогда не отказывалась. Если же она получит недопуск к экзаменам...
Из-за угла неожиданно вывернул Ярцев. Алена не видела его со времени того самого «сбоя». Оглянувшись, нет ли кого рядом, Леша быстро направился к ней. Резко прижал к стене и полез под юбку. С минуту они боролись — молча и сосредоточенно. Когда к девушке вернулся дар речи, она бросила:
— Ты что, Ярцев, охренел?!
— Я не охренел, я тебя хочу! Я дико тебя хочу и сделаю это прямо здесь и сейчас. Прямо сейчас я тебя буду трахать.
— Я тебя сейчас так трахну!
Алена замахнулась сумочкой. Через двор уже бежал Гареев. Оглянувшись и оценив обстановку, Ярцев метнулся в сторону.
— Уф-ф-ф, — выдохнула Алена. — Спасибо, солнце!
— Дура! Стерва! Похотливая самка! — без пауз выдавал убийственные характеристики ее любимый Сережа. — Крокодиловая подстилка! Промокашка! Отстойная труба!
И где только таких слов нахватался?! Девушка чуть не ревела. За что?! Что она такого сделала?!
— Провоцируешь? Хвостом вертишь? Я тебе был нужен только как еще одна галочка в твоем списке мужиков, да?! На скольких листах у тебя этот список? У тебя там вся мужская половина института, да?! Я знаю, ты и с Константином Николаевичем трахалась, а потом, попользовавшись, передала Маришке: на, мол, дорогая подруга, мне он уже ни к чему, я с него все сливки сняла, а тебе вдруг да пригодится! А я-то, дурак, уши развесил! Ты мне нужен, я тебя люблю! Вот как ты меня любишь! С мужиками уже на заднем дворе зажимаешься!
— Я...
— Не хочу ничего слышать! Уматывай! Какой же я был дурак, когда Настюшу бросил! Какая это девушка, если бы ты знала! Добрая, верная... Но тебе этого не понять...
Повернулся. Алена со слезами смотрела, как он уходит. Сил бежать за ним не было. За что?! Как это все несправедливо! Никого из парней и мужчин она уже давным-давно не хотела. Она хотела только Сережу...

***
Вечером Ярцев снова пришел к Насте. Пришел, несмотря на ее четкое утреннее:
— Больше я тебе не дам. Поигрались, и хватит.
— На-асть, — тянул он перед ее дверью. — Мне выговориться нужно...
Дверь резко распахнулась:
— Выговориться, говоришь? Посмотрим, только ли выговориться ты хочешь...
...Кажется, он и правда только хотел выговориться. Его порыв Люкина оценила: не каждый парень и не каждой девушке расскажет такое. Тем более, информация, почерпнутая из Лешиного рассказа, оказалась весьма любопытной. За нее стоило даже заплатить. Тем более, что она, Настя, теряет в этом случае? Плата эта весьма условна: платя за Лешину информацию сексом, она сама получает удовольствие.
— Вот, значит, как... — задумчиво говорила Настя. — Значит, не дала она тебе...
Ярцев скривился:
— Че ты по больному ножом режешь?!
— Дурачок ты, — почти автоматически произнесла Люкина. — Она увела у меня парня. И вот теперь я думаю, как ей отомстить.
— Стоп... — сказала Настя полминуты спустя. — Так ведь благодаря тебе они поссорились! И все очень просто. Я возвращаю себе Сережу, а ты берешь Алену. И волки сыты...
— И овцы на местах, — невесело усмехнулся Ярцев. — Как все просто у тебя! «Берешь Алену»! Ее возьмешь, как же!..
— Посложнее, чем меня, ты это хочешь сказать? — прищурилась Люкина.
— А при чем здесь ты вообще?!
Она поймала себя на мысли, что специально дразнит Лешу. Может, он догадается все-таки со злости взять ее силой? Иногда ей такое нравится. Хочется временами почувствовать себя жертвой насильника. Правда, только в ролевой игре. ...Как будто мысли прочитал! И если бы не было Сережи... Стоило бы подумать... Ладно, пусть возьмет. Но сейчас уже точно — в последний раз.
Леша взял ее сзади, рванув вверх подол платья и разорвав тонкие трусики. Вошел с ходу, грубо. Терзал. Больно мял груди.
...И тут распахнулась входная дверь.
Из настиных глаз рвался страх. Ярцев продолжал терзать ее лоно. В проеме застыл Сережа...
— Серенький!
Люкина рванулась к нему, но Леша крепко держал ее талию, продолжая двигаться. Настя собрала все силы, снялась и, выскольнув из ярцевских объятий, метнулась к любимому. Он стоял в проеме. Молча. Тупо. Ярцев дрожащими руками застегнул молнию и рывком выскочил из квартиры.
Люкина змейкой струилась по Сережиному телу. Виновато-преданно заглядывала в глаза. «Ну ты же с ней был, ты же был с ней, ну признайся, ну это же правда! Тогда почему я не могла себе позволить?..» Но ведь давно известно: то, что мужику можно, что ему по статусу положено, то женщине нельзя ни в коем случае!
Гареев стоял в проеме. По-прежнему молча и тупо. В полном отчаянии Настя заговорила-запричитала:
— Я люблю тебя, Серенький! Я тебя никуда не пущу, я тебя никому не отдам! Прости меня, дуру, я же в отместку тебе только, я не буду больше, мне никто не нужен, кроме тебя, мой любимый, мой единственный, мой сладкий, мой... Мой!!!
Повисла на нем и ревела уже в голос, не стесняясь соседей.
Все так же молча и будто бы в сомнении Сережа погладил Настю по напряженной спине. Девушка обмякла и выдохнула:
— Прости, любимый! Я тебе ноги целовать буду...
Гареев знал: все будет именно так, как она сказала.

***
Весь Аленин мир рухнул. Всё, чему она поклонялась, все, кому она поклонялась... Все?! Разве она кому-нибудь поклонялась, кроме Сережи?..
Ежедневные звонки, смс, попытки встретить в институте, заговорить — натыкались на железобетонную стену. Мелькнул однажды в студенческой толпе знакомый до боли затылок. Алена рванулась к нему, за ним, почти догнала, но — оторопела: рядом с Гареевым, рука в руку, шла его прежняя серенькая мышка. Алену обтекали, толкали, кто-то даже пустил матерок, но девушка ничего не отражала. Медленно побрела по коридору, спустилась на первый этаж и очнулась только возле дороги.
Возле нее затормозил белый «Мерседес».
— Девушка, вас подвезти?
— Вы... серьезно?.. — интересуется Алена и, получив утвердительный ответ, открывает дверцу.
9 — 23.04.10.