Печорские печеры

Странны, непостижимы пути, которыми наша душа обретает желаемое. Бывает, хочешь чего-то, а не дается, а когда уже и не ждешь – вдруг получаешь. Как подарок. И ведь это правильно, мудро, потому что подарки зачастую мы помним и ценим больше случайной находки.
Я не умею молиться. Как попадаю в храм, так и все – стою столбом, в голове ни одной полезной мысли, а все суетные, досужие, мелкие, лишние. В сердце пустота, как в высохшей лампаде. И привел меня случай оказаться в Печорах, в Свято-Успенском монастыре, с двумя бабушками, ехавшими на богомолье.

Встала в пять утра, вышла на улицу засвидетельствовать погоду – холодина. Роса ледяная, тяжелый туман – первые числа июля. Ехать далеко, сто тридцать километров, на мне юбка и легкая блузка. Еду я и потихоньку впадаю в тоску: ну какая молитва, когда у меня зубы стучат? И про себя попросила: Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы я не мерзла, когда в обитель приду, а то я и так в молитве не соображаю, а если буду думать только про холод, то зря и приехала тогда.

А день занимался хоть и прохладный, но яркий и солнечный. К восьми утра прибыли мы в Печоры. «Центральная площадь!» - объявил водитель. Я протерла запотевшее стекло. О, лучше бы я этого не делала… Ломаный асфальт, пыль, серые безликие строения, вроде бы вокзал – а никого нет, безлюдье и тишина. Все серое, чахлые кусты до того чахлые, что с первого взгляда понятно: это не дом. Здесь не живут. Это какая-то транзитная точка между нищетой тела и… Чем? Ответ нашелся через минуту: и богатством духа. Потому что вот настоящий дом – нависает могучими древними стенами, сияет белоснежными башнями и расписными куполами, цветами цветет, весь яркий, светлый, чистый.

И только я, зябко поеживаясь, перекрестилась и вошла  через огромные ворота, – а спутницы мои, одна – ветхая старушка, другая - пожилая, хромоножка, с палочкой, поотстали – вдохнула я прозрачный воздух и успела подумать: хорошо-то как, тишина, уединение, как вдруг со спины меня догоняет громкий запыхавшийся голос:
- Матушка! Надо нам поработать с утра!
Я вздрогнула и заозиралась по сторонам: какая матушка? кто? где? я?! Со мной поравнялась полная женщина в мирской одежде и зачастила:
- Да, матушка, поработайте-ка, потрудитесь! Дело важное!
Я в растерянности остановилась, а матушка М., как я услышала из разговора с привратником, меж тем требовала у этого самого привратника ключ от какой-то лестницы. Я стояла и ждала, в недоумении от сложившейся ситуации, думаю – может, меня спутали с кем? Но мою задумчивость прервал суетливый голос деятельной матушки М.:
- Матушка! Ступайте вниз к отцу Н., возьмите у него ключ от праздничной лестницы! Сама я не могу, не успею, хожу плохо, а надо быстро! Быстро, матушка!
Я чуть не взвыла. Какая лестница?! Какой отец Н.?! Где я его найду? Я же тут вообще ничего не знаю!
Спутницы мои стояли в сторонке, потупившись, и не вмешивались, а что они могли сделать? Зычный голос матушки М. подхлестнул меня:
- Матушка! Да идите же!..

Я поспешила вниз, мимо икон, горящих свечей, по Кровавой дороге, какое тут благоговение, какая молитва, какое благостное состояние?! Я вокруг и не видела ничего, перепуганная, только говорила про себя: помогите мне найти этого отца Н., помогите, что ж я за попадалец такой?! Первый встреченный мной человек и оказался отцом Н. Увидев его, я едва нервно не хихикнула: ему было лет двадцать и походил он одновременно на студента, сисадмина и рок-музыканта, – и тут же мысленно дала себе по лбу, нельзя такое думать! Спросила у него про ключ, он посмотрел внимательно и задал вполне уместный вопрос: «А зачем?». Я быстро поведала ему историю про матушку М. «А-а, матушка М.!» – будто бы все понял отец Н. и дал мне ключ с красной биркой. «А лестница-то где?» - я знала, что выгляжу глупо и веду себя так же, но меня словно водоворот подхватил, и мои желания и собственная воля в расчет уже не брались. "Да вон", - показал рукой отец Н. на несколько высоченных пролетов, соединяющих верхнюю и нижнюю части монастыря. Я сказала «спасибо» и, уже порядком согревшись, ринулась туда, где, как альпинист на покоренной вершине, в полнейшем нетерпении расхаживала матушка М.

Едва переведя дух, я подала ей ключ. Матушка М. открыла замок, надежно прицепила ключ себе к поясу, а мне зачем-то отдала красную бирку и велела держать ее при себе. Карманов у меня не было, пришлось зажать в руке.
- А теперь, матушка, берите метлу и начинайте мести сверху вниз, и быстро, быстро! Скоро отец Наместник и братия здесь пойдут, своими мантиями ступеньки обметать станут, надо – чтоб чисто им было!
Я схватила метлу и совок и бросилась исполнять порученное, спутницы мои тоже подключились в меру сил – да какие у них силы. А матушка М. знай подгоняла на весь монастырь:
- Молодец, матушка! Хорошо метёте! И вот здесь не забудьте!
И тут же переходила, спохватившись, на громкий шепот:
- И молча, матушка, молча! Монастырь тишину любит и молитву, отец Наместник сердится,  если громко говорят!

Мела я эту лестницу большой метлой, и маленькой, и своим подолом, запыхалась, растрепалась, в страхе – а ну как пойдут сейчас монахи, а я тут на ступеньках копошусь?! Мету, а сама думаю: Господи, вот так бы грехи из души своей вымести, если бы так просто! Старательно, подчистую, не халтуря, и на колени вставала, чтобы в углы добраться, «под диваны», про юбку и думать уже забыла… Потому что в этом и есть ясный и нехитрый замысел: потрудись над собой, убери сор из всех закоулков своей души – черная работа, но важнее этой работы ничего нет.

Обитель наполнилась туристами, нарядными и веселыми, активно фотографирующими вслед словам экскурсоводов: «...единственная в России обитель, где со времен основания молитва не прерывалась ни на один день…», а я все мела и мела эту лестницу и слышала над головой:
- Молодец, матушка, хорошо метёте!

Добралась до самого низа, до последней ступеньки, распрямилась, уставшая и счастливая, – успела! Чуть не заплакала, до того мне мир вокруг чудесным показался после такой встряски. Убрала метлы, совок, дождалась, пока бабушки мои подойдут, притворила тихонько ажурную решетку-дверь. И только хотела вздохнуть спокойно, как бабушки углядели старого монаха и поспешили за благословением. «Почему к нему? – воскликнула я, с отчаянием понимая, что не догоняю их. – Вон другой есть, поближе и помоложе!» - «Нет! – отвечали мои старушки. – Этот нам больше понравился!» И что вы думаете? Гляжу, та, что сама ходила, уже позаимствовала палочку у другой, для скорости, а та, хроменькая, такую прыть развила, что догнала-таки монаха, остановила. Он повернулся, заулыбался и ласково спросил, кто мы, откуда, самая старенькая из нас заплакала, он что-то ей в макушку говорил, успокаивал. Я под благословение подошла и руку поцеловала, рука теплая, добрая.

Люди, переступающие порог обители, делятся на тех, кто посмотреть пришел - туристов, и на тех, кто пришел в нужде, которым нужно. Вот нам – было нужно. И мы пошли в храм, просить. И там я, слов не находя, плакала и откуда-то понимала, что в этот момент слезы важнее слов. И после всю обитель за своими неутомимыми бабушками обошла, долго смотрела, как молодой монах раскачивает ногой коромысло большого колокола – здесь, в монастыре, такой необычный способ звона. Службу отстояла, опять помолилась, как могла. На ступеньках храма увидела матушку М., уже спокойную, не суетливую, она мне кивнула, велела после того, как отец Наместник с братией в трапезную пройдут, тоже идти – в обители трудников и паломников кормят. Я хотела спросить, что ж мы так торопились-то, до службы уже все вымели, но не стала, подумала: видно, так было надо, может, и лично для меня.

Пойти в трапезную я постеснялась, решила, что с голоду не помру, и вдруг вспомнила: ведь я красную бирку от ключа так и таскаю в руке уже какой час! А монастырь полон народу, все со службы идут, где теперь искать матушку М.? Побрела к отцу Н., отдаю ему бирку эту, он поглядел на меня и опять же вполне ожидаемо спросил: «А ключ?» Я, уже как человек, прошедший огонь и воду, махнула рукой: «Где ж ему быть? У матушки М.!» - «А бирку-то она зачем вам отдала?» Я честно развела руками: «Не знаю!» Отец Н. неожиданно улыбнулся и сказал: «Да, матушка М. – она такая».

Я поглядела еще раз на праздничную лестницу, тоже улыбнулась и пошла по крутой Кровавой дороге вверх, обратно в мир, который за сегодняшний долгий день для меня определенно стал лучше.