Танцы. Из записок молодого учителя

В школе не поощрялось (вообщем-то не без основания) посещение учащимися еженедельных танцев в местном клубе. Субботнее время с вечера до полуночи было жарким для участкового, а воскресное утро для  уборщицы. Хотя хлопоты последней хотя бы компенсировались количеством сданных бутылок, что было серьёзным подспорьем её скромной зарплате. Так как ответственность за моральный облик советского школьника в первую очередь ложилась на школу  ( ну какие меры можно было принять к родителям ученика, который уже с восьмого класса, может и раньше, попробовал спиртного, а мат воспринимал, как нормальный способ общения, если они прямо заявляли- «Нам тольки нада, каб ён навучыуся писать и грошы личыць»), пришлось устраивать субботние рейды учителей в клуб для отлова несовершеннолетних танцоров ( не дай Бог, совершат какое либо правонарушение- неприятностей с роно не оберёшься). Выгнанные угрюмо курили за углом, дожидаясь, когда учителя уйдут, и после всё становилось на круги своя. Надо сказать, что присутствие учителя на молодёжных сельских танцульках было своего рода поступком. Погоня по залу за своими нынешними учениками, когда бывшие отпускают шуточки и фамильярничают, выглядела, мягко говоря, комично.
   После проведённой акции на следующий рабочий день в учительской делились впечатлениями. Особенно возмущался старичок-историк Григорий Иванович Белиженко, который от праведного негодования говорил, мешая русские слова с белорусскими:  «Танцуюць, а чаму свет павыключали? Я так думаю- сорамна в вочы друг другу глядець».
   На ближайшей школьной линейке стыдили и «пробирали» замеченных в посещении танцев.
  « Вот скажи, Мульц…Выдь сюда…- тот же Белиженко вытаскивал из строя записную танцорку Валю Мульц ростом метр с кепкой – Вот скажи, будешь ты танцевать с молодым человеком, куда ты ему носам  упрэшся?». Валя скромно отмалчивалась, но в следующую субботу куда-то упиралась носом опять – молодость брала своё.