Судьбоносные удары грома

 
  Когда все случилось, ему было двадцать четыре. Все – это полный крах, последовавший за смертью матери. Жизнь с той минуты пошла под откос. Если когда и случались просветы, они скоротечно  заканчивались. Им было не уютно в жизни, в которой  не было ее, самой лучшей, самой заботливой мамы на свете.
  Несчастье не свалилось неожиданно, мать и сын были предупреждены, и серьезно. За год до трагедии, в знойный летний день, маме вдруг захотелось порадовать сыночка оладьями. Два часа у плиты, когда на улице плюс тридцать восемь – это поступок, откровенно говоря, героический. И это геройство вышло женщине боком: сердечный приступ, приведший к инфаркту и месяц с хвостиком в больничных стенах, в окружении суетливо маячащих перед глазами врачей в белых халатах и страдающего сына. На  тот момент женщине было сорок четыре. Возраст прямо-таки никакой. Но и за столь недолгий по жизненным стандартам срок, женщине пришлось хлебнуть достаточно. Трудное детство, перебивание с хлеба на воду, отсутствие родительской поддержки – все это отразилось не только на ее характере, но и на судьбе в целом. В восемнадцать лет, проживая в общежитии, примыкающем к пединституту, она имела неосторожность по уши влюбиться в сына комендантши. Любовь эта была, надо сказать, сказочная, и что самое главное – взаимная. Молодой человек души не чаял в своей возлюбленной, на руках носил, цветами одаривал, а она, в свою очередь, одним им жила, одним им дышала. Все, как предполагалось, шло к свадьбе. Девушка стала чаще посещать магазины: то бельишка нового накупит, то посуды какой. Разумеется, всего по чуть-чуть, понемногу, а на большее у нее и средств бы не хватило. Однако, после семи месяцев любовной идиллии, когда переполненная счастьем девушка сообщила любимому, по всем параметрам замечательную для них обоих новость, сказка закончилась. Перспектива отцовства не то, чтобы не обрадовала молодого человека, она привела его в ярость. Наговорив «любимой» кучу гадостей, он вышел, хлопнув дверью, и больше они не виделись. На четвертом месяце беременности, тайна перестала быть тайной, и девушку попросту вышвырнули из общежития, к огромному удовольствию комендантши. Примерно в то же время начались неприятности и в институте: девушку единогласно обвинили в аморальном поведении. Долго сносить презрительные взгляды и оскорбительные возгласы в свой адрес она не могла, поэтому решила перевестись в другой город. К счастью, там у нее жила тетка, пожилая, малоимущая, но сердобольная и милая женщина. Она встретила племянницу с распростертыми объятиями, а после того, как на свет появился красивый белобрысый крепыш, и попросту не пожелала с ним расставаться. К сожалению, тетка прожила недолго, и единственное что  сохранилось о ней в памяти внучатого племянника, это дымящаяся трубка, с которой женщина не расставалась аж до последнего. Даже умирая, она попросила племянницу набить ее табаком, зажечь и дать ей в руки. После смерти женщины, они остались жить в ее доме, причем на правах абсолютных хозяев. Женщина успела позаботиться об этом.
 
 И вот, эта видавшая горя сорока четырехлетняя женщина, слегла надолго и по весьма серьезной причине. Первые три дня, что она провела в реанимации, сын не отходил от дверей ни на шаг. Он дежурил круглосуточно, не сомкнув ни на секунду глаз, питаясь исключительно водой из-под крана,  и ждал, ждал, когда любимая мама снова вернется к нему. Доктора с одной стороны восхищались его самозабвенностью, с другой, не на шутку опасались за его здоровье. Подобное насилие над организмом не полезно. Но все обошлось, и сын с матерью вернулись домой. На первый раз несчастье обошло их стороной. Тем не менее, каждый из них понимал, что прежний темп жизни отныне не возможен, его нужно менять, и менять кардинально. Никаких перегрузок, максимальное ограждение от стрессов.
 Первое время все шло хорошо. Сын оканчивал институт, еще год, а дальше – перспективная профессия бизнес-менеджера, работа в престижной компании, приличный заработок.  Он очень хотел, чтобы мама ушла с работы и занималась, исключительно хозяйством, но для человека, все жизнь посвятившего себя любимому делу, это было бы равносильно смерти. И сын не стал настаивать, тем более что мама обещала беречься и не переутомляться. Но обещания обещаниями, однако, как только здоровье встало на ноги, начался кошмар: женщина забывала регулярно принимать лекарства, подолгу задерживалась на работе, плюс волнения, неизбежно связанные со сферой ее деятельности. Вкупе, все эти составляющие, весьма негативно сказывались на ее самочувствии. Поначалу, сын пробовал по-хорошему: просьбами, уговорами убедить мать в том, что необходимо беречься. Но это слабо действовало, и со временем он стал все больше раздражаться, ругался, кричал и хлопал дверьми. Нет, он злился не на мать, а на всех, кто попадался на его пути. Мама плакала, обижалась, обвиняла сына в несправедливом к ней обращении. Ей казалось, сын устал от нее и поэтому списывает со счетов раньше срока. Видя слезы матери, молодой человек впадал в уныние, чувство вины сдавливало ему грудь, как сердечная жаба. Он понимал, что необходимо найти иной способ убеждения. Но где и как? Ему ничего не приходило на ум, и тогда снова начинались раздражения и причитания.
   Так прошел год, год постоянной непрекращающейся борьбы между сыном и матерью. И вот оно случилось: горе, страшное, никому не желаемое. А как иначе? Сердце, оно ведь не вечно. И как любой механизм, в один прекрасный день и оно ломается. А страдания, нагрузки и раны отнюдь не благоприятно влияют на него. Хотя, это спорный вопрос. Случается, человек страдает столько, сколько и страданий-то не существует и ничего, оно ходит, тикает и улыбается. А бывает, живет себе человек, всю жизнь только отдыхает да радуется жизни, а оно раз и все. Так что, не в страданиях тут видимо дело.
  Как бы там ни было, но мать умерла, умерла молодой и цветущей, в возрасте сорока  пяти, почти сорока пяти лет. Сын был на лекции, когда ему позвонили и сообщили, что матери прямо на уроке стало плохо, и ее увезли на скорой. Ничего, не соображая, молодой человек бросился к больнице. Он мчался со всех ног, не обращая внимания ни на людей, ни на машины. Ничего в данную секунду не имело для него значения. Только Мама.
 Но она не дождалась сына, на этот раз она покинула его навсегда. Близкие и соседи не представляли, как он это переживет, ведь мама была для него всем. Даже, несмотря на донимающие их в последнее время разногласия, они могли часами засиживаться на балконе и говорить, говорить. И им никто не был больше нужен. А тут, в одночасье, парнишка потерял все, все, чем жил, чем дышал. Если он мечтал о хорошей работе, то только  ради того, чтобы мама могла гордиться им, деньги ему были нужны исключительно для того, чтобы одаривать маму подарками, возить ее на курорты. И что теперь? Кому? Кому все это нужно? Ему? А, собственно,  зачем?

Настал день похорон. В доме полно разного люда. Разговоры, пересуды, высокопарные речи. Кто-то вспоминает, какой доброй была усопшая, кто-то какой красивой. Но ни присутствующие, ни слезы да разговоры, не интересуют убитого горем, юношу.  Он попросту не видит и не слышит того, что вокруг происходит. Один в комнате, с упорно хранящим молчание любимым человеком, он, кажется находиться в прострации. Душа его, оторвавшись от плоти,  блуждает в потемках, в надежде отыскать душу той, к которой отныне не употребим глагол «Люблю». Обхватив угол гроба, сын в бессилии опускает голову на ноги матери, целует их, молит о прощении и умоляет ее подняться и выйти из этого мерзкого ящика. Ему больно. Как же ему больно! Разразившись рыданиями, он наваливается на бездыханное тело матери, и кажется, еще чуть-чуть, и сердце покойницы заведется под тяжестью сыновнего горя.
  Но этого не происходит, хотя боль сына необъятна.  Необъятна и непреодолима. Сознание бессилия и безысходности разрывают юноше грудь. Вырывая из него сердце, они раздирают его на сотни частей и разбрасывают во все стороны. Затем обрывки воссоединяются, но только ради того, чтобы процесс возобновился с еще большей интенсивностью.

 Когда пришло время идти на кладбище, сына никак не могли оттащить от гроба. Трое сокурсников, обхватив, его  кто за локти, кто за плечи, попытались  отвести его в сторону, так, чтобы к покойнице можно было подступиться, но он всякий раз вырывался из объятий и кидался на усопшую. В конце концов, его удалось скрутить. Но все же он не отрывал глаз  от матери, укрывшейся от него в гробу. Он стоял, плененный со всех сторон и все смотрел, смотрел. Глаза его затуманили слезы, а сознание боль и отчаяние. И вдруг,  издав душераздирающий вопль,  молодой человек  лишился чувств. Тут же вокруг него собралась толпа, его уложили на диван, стоящий  в углу, и с помощью нашатыря привели в чувства, правда, весьма относительно. Было ясно, что  исполнить сыновний долг и донести мать до последнего пристанища он не в состоянии. Его самого пришлось нести. Ведь он  с трудом волочил ноги и все повторял: «Мама, вернись. Вернись».
 
 Вот он, самый тяжелый и жестокий миг: гроб накрывается крышкой и опускается в заранее выкопанную глубокую яму. Только что утопающий в бессилии и, казалось,  потерявший ощущение реальности молодой человек, вдруг вырывается из дружеских объятий и кидается следом. Бросившись на гроб, он начинает неистово вопить,  причитать и покрывать его поцелуями. Судорожно царапая крышку, он пытается открыть ее, скинуть и вывести свою любимую маму из заточения, в которое ее заключили злые демоны. Он кричит, ругает всех и вся, угрожая, что убьет каждого, кто посмеет к нему подойти, и выдвигает свои, нелепые и невыполнимые требования: он требует, чтобы его похоронили вместе с матерью. Друзьям стоит неимоверных усилий утихомирить его и вывести из ямы.

 Ни панихида, ни прощание на сороковой день не принесли  в душу сына успокоения, он оставался в состоянии непричастности ко всему окружающему. Одни беспокоились за него, опасаясь за его физическое, а главное – психическое состояние, другие, те, у кого обычно всегда припрятан камушек за пазухой, обвиняли в слабости, называя за глаза тряпкой, девчонкой. Но ему все было ни по чем. Кто собственно они такие? Друзья? Мама – вот его настоящий, единственный друг, друг на все времена. И этот друг покинул его, предал. Так не все ли равно, что думают о нем окружающие?
 
 Молодой человек  действительно был не в себе. Обклеив весь дом мамиными фотографиями, он целыми днями вел с ними беседу, вспоминал, о счастье, что переполняло их дом, когда они были вместе. Выложив на кровать весь мамин гардероб, он поочередно облачался в ее наряды. И это повторялось изо дня в день.
 Вывел его из помутнения случай, причем без предупреждения, спонтанно. Как-то утром, примеряя на себя очередное мамино платье, он вдруг услышал крик. Первая мысль была: «Кто кричит? - но уже  через секунду:- А не все ли равно?».
 Однако крик не прекращался, и это весьма мешало ему. Крик доносился из-за двери, кричал кто-то поблизости. Сняв с себя женскую одежду, молодой человек открыл дверь и оказался на лестничной площадке, где столкнулся с девушкой, соседкой по этажу.  Прочтя в глазах соседа вопрос и недовольство, девушка попыталась убедить его, что ничего страшного не произошло, просто ее малышка проснулась и принялась голосить. Дело в том, что она каждое утро запирает спящую дочь, а сама спускается в магазин, за молочным. Прежде все проходило без запинок, а вот сегодня дочь проснулась раньше обычного и включила собственную сигнализацию.
Молодой человек был взбешен. Это надо же, оставить спящего ребенка, а самой шататься по магазинам. Какая она после этого мать? Реакция соседа  обескуражила девушку. С одной стороны, она, конечно же, была обеспокоена тем, что невольно стала причиной его беспокойства с другой – взбешена его поведением. По какому праву этот наглец и хам вмешивается в ее жизнь и поучает тому, как себя вести? Она хотела что-то возразить, но новый шквал обвинений, обрушившийся на ее голову, сломил ее волю. Девушка стояла и, не произнося ни слова, выслушивала гадости в свой адрес. Постепенно глаза ее наполнялись слезами, и она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Заметив, что девушка смущена и напугана, молодой человек заткнулся.
 И, правда, что это на него нашло? Подумаешь, ребенок, подумаешь, плачет, велика беда. Он, чем кричать, лучше бы поинтересовался, а все ли с малышом в порядке, может, помощь нужна.  Понимая всю несуразность своего поведения, молодой человек извинился перед соседкой, и хотел, было уйти, как вдруг дверь в квартиру распахнулась и то, что предстало перед ним, впервые за долгое время заставило его улыбнуться. Как только девушка открыла дверь, на порог выбежало рыжее, визжащее существо и покорило соседа с первого взгляда. Рассматривая незнакомца своими голубыми, как небо глазенками, девчушка прижималась к маме и дергала за подол ее платья.
 С тех пор, стоило юноше впасть в уныние, перед ним тут же возникал образ босоногого ангелочка, с пышными щечками.

Так незатейливо началась дружба между соседями.  Сначала в друзьях ходили только малышка и ее друг, но вскоре дуэт перерос в трио, который прекрасно спелся. Через полгода они уже жили вместе, а еще через пять месяцев на свет появился еще один рыжеволосый карапуз.
 
Годовщину матери сын организовал шикарно, ничего не упустил, никого не забыл. Иномарки, пышные венки, щедрые букеты, надгробный памятник, в виде дерева с одной лишь ветвью,  на которой выгравировано его имя. Друзья и знакомые долго отговаривали его от этой бредовой идеи, но он не отступил.
  Когда все собрались на кладбище, сын подошел к могиле матери, ведя за собой супругу и своих двоих лапочек.
  Вдруг с неба грянул гром. Все вздрогнули, кто-то аж вскрикнул. Это действительно было неожиданно, гром был в прямом смысле, средь ясного неба. Ни тучки, ни даже слабого намека на ее присутствие в небе не было. К счастью, замешательство было кратковременным и все вскоре забыли о природном недоразумении.  Однако стоило невестке нагнуться над  могилой, и коснуться губами фотографии свекрови, небо снова ответило залпом. На это раз грохот был гораздо громче предыдущего. Всем стало не по себе, и не удивительно, учитывая, что место события -  кладбище. Тем не менее, никто не придал этому должного внимания. Никто, кроме сына. Он принял это за недовольство со стороны матери, недовольство, относительно созданной им семьи. Недолго думая, он прогнал супругу с детьми с кладбища, повелев им покинуть дом к его возвращению. Напрасно супруга плакала и умоляла его одуматься. Он был непоколебим в своем решении. Раз его мама не одобряет его выбор, значит, так тому и быть. Все присутствующие были в шоке. Они никак не ожидали подобной реакции, им казалось, что с появлением семьи молодой человек повзрослел, воспрянул духом и стал более спокойно относиться к смерти матери. Но сцена, разыгравшаяся перед их глазами, показала, насколько они заблуждались.
 Вернувшись с толпой в дом и обнаружив, что супруга с детьми все еще в доме, он, не стесняясь присутствующих, влепил бедняжке такую пощечину, после которой она при всем своем желании не могла бы остаться.  Девушка ушла, забрав с собой детей и только самое необходимое. К утру, ее и след простыл, она уехала загород, к родителям. Жить по соседству с человеком, который публично унизил ее, она не могла.

 Время шло, проходили дни, месяцы. Молодой человек все больше погружался в свои мысли, становился хмурее и хмурее. С сыном он не виделся. А зачем? Раз мама не приняла внука, значит и ему он ни к чему. Первое время к нему еще заглядывали товарищи по работе, бывшие сокурсники, школьные друзья, однако прием, который им оказывался, точнее, полное его отсутствие, убили в них охоту помогать и поддерживать того, кому это и даром не нужно. Понемногу, всеми брошенный и ни в ком не нуждающийся бедолага превратился в человека, мешающего обществу. Он лишился работы, на которую устроился в канун  своего расставания с холостяцкой жизнью. А с какой стати руководство должно терпеть хамство и постоянные драки, что устраивались им на рабочем месте? Первое время его еще жалели, на многое закрывали глаза, но такое не могло продолжаться вечно.  И вот одним утром, начальник вызвал его к себе в кабинет и предупредил, что если он не изменит своего отношения к работе и коллегам, его придется уволить. На что молодой человек ответил грубостью, хлопнул дверьми и вышел вон.
 С тех пор его все чаще стали замечать в нетрезвом состоянии, он то и дело влезал в драки, причем ругался со всеми и без причины. Одним словом, он превратился в опустившегося на последнюю ступень социального развития бродягу. Он не был бомжем только потому, что у него имелась крыша над головой, которая и не очень то была ему нужна. Очень часто скамейка в парке заменяла ему и постель и дом.
 Когда на его пути встречались прежние знакомые, у которых все в жизни было, он кидался на них с кулаками, оскорблял и унижал. Когда знакомые не встречались, он ругал и проклинал создателя. Он не мог больше жить и не мог умереть, каждый его день был похож на предыдущий, и последующий был точно таким же.

 В стельку пьяный, бывший видимо когда-то привлекательным мужчина, страдая похмельным синдромом, с трудом проходит путь, который трезвый прошел бы за пять минут. Он идет, шатаясь, и, кажется, будто на асфальте, по которому он ступает, начерчена  спираль. Спотыкаясь и непритворно удивляясь падениям, он похож на малыша, преодолевающего свои первые шаги и не понимающего, а зачем собственно ему это нужно. Каждое утро этот бедолага просыпается с жуткой головной болью, в полном беспамятстве, одержимый лишь одним: где бы опохмелиться. Он кряхтит, корчится в страшных муках, отображающихся на его физиономии, и проклинает свою непутевую судьбу, ропщет на бывшую супругу, друзей, начальника. Ведь это они, окаянные  довели его до такого состояния, это по их милости он вынужден влачить столь жалкое существование, это с их легкой руки, он, молодой, полный сил и начинаний джентльмен,  превратился в падшего мерзавца, готового за бутылку продать душу хоть Богу, хоть самому дьяволу.
 Погода паршивая, точь в точь, как душевное состояние бедняги, но пьянчужка продолжает свое никчемное, никем не запланированное и не спонсируемое  паломничество.  Вдруг, ни с того, ни с сего,  шатун останавливается, почесывает свое обросшее щетиной лицо, поднимает голову, устремив косые глаза в небо, и начинает свой, не лишенный определенного смысла, разговор с Творцом.

- Эй, Господи, где ты? Ну не прячься же, покажись! Я – вот, во всей красе, во всем величии. Как? Я тебе не нравлюсь? По-че-му? Ведь я мужчина, хоть куда, и ноги есть, и руки, и… Прости, прости. А еще у меня есть голова. Вот она, вертится туда-сюда, туда-сюда на неугомонной шее. Шея, говорят, это жена, куда повернется, туда муж и идет. Моя вот повернулась так резко, что моя дурная голова теперь ногам покоя не дает. Зачем ушла? А я то откуда знаю? Я? Да ты что, Всевышний, белены, что ль объелся? Как это я мог ее прогнать? Она ведь жена моя,  вторая, так сказать, половинка. Потом, у нас дети, У нас их двое, причем малышка мне даже дороже моего сорванца. А она дрянь такая, забрала их, лишив меня возможности быть хорошим отцом. Чего смеешься? Да, хо-ро-шим! Я таким бы и был, будь у меня дети. Но у меня их нет, и жены нет, и мамы. Все, все бросили меня, предали. У-у-у! Предатели! Все вокруг предатели, никому нельзя верить.  И тебе. А что?  Разве Ты не предал меня? Бросил в трудную минуту, не помог, не подсказал, как быть. Маму у меня забрал. Этого я тебе никогда не прощу. Эй! Да ты, я погляжу, не хочешь со мной разговаривать. Ну конечно, кто я такой. Пьянчужка, алкаш, обалдуй! А вот скажи, кто создал меня таким, а? Ты не отмалчивайся, отвечай. Не-е-ет, папа с мамой тут не при чем, это твоих рук дело, это ты сотворил такую мразь, этакую пародию на человека. Скажешь, нет?
 Ха, я обалдеваю. Неужто ты ответил мне? Ну да, а иначе как прикажешь понимать эту вспышку? Точно, точно, ты прискорбно признаешь, что и сам не безгрешен. Не выкручивайся, я ошибка, и я это знаю. Я вот только не пойму, что может означать этот грохот сотен барабанов?  Не хочешь ли ты сказать, что ничуть не раскаиваешься, и тебе абсолютно не стыдно за содеянное?  Э, нет, погоди, мы еще не договорили. Если это ты выдал бракованный товар, почему же я всю жизнь за это расплачиваюсь? Посмотри, мои карманы пусты, в них дыры, как впрочем, и вся моя жизнь одна большая дыра.
 Кажется, я углубляюсь в дискуссию. Неужели трезвею? Это непростительная оплошность, этого нельзя допустить. Всего пару часов в состоянии полного просветления, и мозг взорвется от сознания действительности.
 Знаешь что Всевышний, возможно, ты и Всемогущий, но в моем случае ты явно не прав. Ну, да ладно, что уж там говорить, все равно уже ничего не изменить. Поспешу-ка я за горючим,  пока магазины еще не закрылись. А то придется вливать в себя всякую дрянь. Я не хочу этого, честно, но приходится.

Вот так, в короткий срок, красивый, образованный, воспитанный в духе интеллигенции  молодой человек, превратился в бездельника и горького пропойцу. Жизнь, не успев толком начаться, семимильными шагами пошла под откос. Светлое будущее, освещающее ему горизонт, потемнело и покрылось пятнами быстрее, чем он успел к нему прикоснуться, примерить на себя. Непроходимые скалы, да каменистые утесы окружили его своей мрачностью и непроходимостью. Оказавшись тет-а-тет  с жизнью, он даже не попытался договориться, сразу же опустил руки и ушел с ринга, как последний трус, лишившись тем самым права на реванш. 
 Что же ждет его впереди, беспробудные пьянки, взмывание над собственным «я», самобичевание, обозленность на жизнь, желание ее уничтожить, искоренить в любых проявлениях?  Каким будет его конец? В канаве, или где-нибудь в котлованах? А может в петле из собственного ремня? Кто виноват во всем, неужели бедная, столь скоропалительно ушедшая из жизни мама? Если предположить, что так оно и есть, и грех лежит именно на ней, тогда в чем он? В том, что воспитала непутевого сына, неспособного различить грань между случайностью и закономерностью? А может в том, что ушла на покой, так и не научив сына взрослой жизни? Ведь она взращивала его как декоративный цветок, как растение, лишенное интеллекта  и права выбора. Все всегда за него решала она. Он так привык: мама сделает, мама подскажет, мама решит. Это настолько въелось в его нутро, что и после кончины  мать продолжала давать ему советы, одобрять или осуждать его выбор, контролировать его действия. Разумеется, все это происходило не наяву, а лишь в его воспаленном воображении. Ведь, сами посудите, не мама же вызвала удары грома, приведшие ко столь тяжким последствиям.