Ты - моя

вездесущему, всемогущему, не моему
Ночному Кошмару.

 Её Полина была чудесной – по крайней мере, для неё самой.
 Такой волшебной, чарующей, необыкновенной. Она пыталась разгадать Полину, взломать, разрушить даже. Чтобы отыскать, что же в ней есть такое, что заставляет прогибаться, ломаться, идти против самой себя.
 - Ань, ты что, заснула? - резкий тычок острым локтём под рёбра.
 О Боже, а как Полина произносит её имя! Протяжно, на выдохе, растягивая эту «А». Аня каждый раз просто теряет голову. «А-а-ань»...
 - Аня! - похоже, Полина начинает злиться. Она вообще очень импульсивная и взрывная.
 - Ты – моя! - внезапно выпалила Аня, и, густо покраснев, отвернулась. Стала смотреть на водную гладь.
 Полина фыркнула, встала со скамейки. Зашуршало черное бесформенное одеяние, единым облаком окутывающее Полинину фигуру. Шелестящие шаги.
 Аня сидела, сжав зубы. Вот в этом она вся, её Полина. Хотя какая она её?..

 Спустя пару дней Полина предложила наведаться в заброшенную больницу.
 Различив на лице Ани какое-то сомнение, Полина ухмыльнулась и с мимолётной издёвкой поинтересовалась:
 - Боишься?..
  А Аня тем временем уставилась на брови Полины, изломанные, изогнутые. На щёки, которые двумя узкими полосами прорезал лихорадочный румянец. На глаза неестественного, тигриного цвета. На искусанные, припухшие губы. Она её не слышала, она ей дышала.
 - Аня!.. - в голосе Полины раскололись нотки недовольства, - Почему ты постоянно зависаешь? Где ты витаешь, где?
 - Не боюсь, - Аня едва смогла разомкнуть губы. Вот чёрт! Ну в чём, в чём силы этой ведьмы? Какая заброшенная больница? Что за бред, в конце-то концов?
 - Ну и хорошо.
 Ради этой мимолетной, кривой улыбки Аня была готова на всё, ведь Полина – её и ничья больше.


 С трудом протиснувшись между узкими, правда, уже порядком расшатанными, прутьями забора, Аня недоуменно поинтересовалась:
 - Полин, а что мы здесь забыли?
 - Тебе что, разве не интересно здесь побывать? - Полина даже не соизволила повернуться к ней лицом, подтягиваясь на руках и, подобно змее, проскальзывая в оконный проем, словно бы заглотивший её.
 Ане было неинтересно. Скорее, ей было неуютно и чуточку – страшно. Обшарпанные стены, лужи, грязь, темные окна, слепо таращившиеся в никуда. Но раз её Полине интересно, то ничего. Она потерпит. Аня тоже влезла в окно и огляделась.
 Сизые стены, лужи непонятно происхождения и – настоящая роскошь! - узкая кровать с панцирной сеткой. На этой кровати и сидела Полина. Аня осторожно умостилась рядом. Кровать отозвалась натужным скрипом, прогибаясь.
 - И-и-и... что теперь? - неуверенно поинтересовалась Аня. Её слова словно канули в небытие, растворились, исчезли в этой тишине.
 Полина повернулась к ней. Неожиданно её лицо оказалось очень близко, Аня смогла различить даже совсем маленькую угольно-черную родинку над левой бровью.
 Полина будто бы силилась сказать что-то. Её глаза словно выцвели и поблекли. Аня подумала, что, пожалуй, она хотела бы утонуть в этих глазах, умереть и слиться с Полиной.
 А потом внезапно Аня почувствовала прикосновение пылающих жаром губ.
 Прижимаясь к стенке так, словно хотела вдавиться в неё и рассыпаться пылью, Аня испуганно спросила:
 - Зачем?..
 Она даже не поняла, как слетела с кровати и оказалась у противоположной стены. Сердце, лихорадочно выдававшее судорогу за судорогой, казалось, сейчас вылетит из грудной клетки и окажется на этом грязном, заплёванном полу – алое такое, бьющееся из последних сил, такое... красивое.
 - Тебя что-то не устраивает? - раздосадованно поинтересовалась Полина, вставая с кровати и неспешно приближаясь к подруге.
 Аня не знала, что ответить. Она давно ощущала необъяснимое, бешеное, а оттого и ещё более страшное влечение к Полине. Это её пугало, выводило из себя. Она злилась и на Полину – и на себя. Но стоило только Ане заглянуть в эти желтые глаза с темным ободком вокруг зрачка – она все прощала как ей, так и себе.
 - Так тебя что-то не устраивает?
 Она стояла очень близко. Аня поняла, что весь воздух в комнате наполнен запахом лилий – от Полины так всегда пахло. Сильный запах, парализующий волю.
 Нет. Её все устраивало.
 После сладкого, долгого, щемящего поцелуя, в котором, казалось, сущность Ани утонет, исчезнет навсегда, Полина с жадностью припала к шее подруги.
 - Что ты?..
 На слова сил не осталось. Это было так больно, так страшно, так сладко. Аня хотела, чтобы это длилось подольше, чтобы это длилось... вечность. Но перед глазами уже плыл туман.
 Полина, ухватив Аню за локти, осторожно усадила её у стены. отзываясь на удары сердца, из некрасивой, неровной раны на шее точками выливалась кровь.
 - Ты  - моя...
 Полина посмотрела на бывшую подругу пустым взглядом и отвернулась.
 - Ты – моя... я.
 Это была уже двадцать третья.